Текст книги "Тайная библиотека. Рыцарь Дальней стороны."

Автор книги: Александр Гир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Король некоторое время смотрел на маршала, потом повернулся к капитану.

– Так ты его видел?

– Да, государь.

– Видел этого…

Он помолчал, потом резко поднялся и сказал:

– Пойдемте, посмотрим на ваш трофей.

Витольд, разумеется, не погрешил против истины, когда говорил, как узок круг посвященных в тайны замка короля Магнуса Мудрого. Мало кто толком знал, что находится в Тайной башне, и еще меньше кому было ведомо, как глубоко под землю уходит подвал башни. страже замкового гарнизона были хорошо известны два яруса подвала, первый из которых соединялся с подвалами королевского дворца, а второй, более глубокий, имел сложную сеть подземных ходов, проходивших под всем замком. А между тем существовал и третий ярус, куда строго запрещалось входить кому бы то ни было, кроме маршала, начальника гарнизона и, разумеется, Витольда. Первые два могли догадываться о существовании еще одного яруса, Витольд же доподлинно знал, что их больше.

Следуя за королем Магнусом по бесчисленным коротким коридорам и длинным и крутым лестницам Тайной башни, члены Малого королевского совета спустились в подвал до третьего тайного яруса. Именно сюда был доставлен раненый, захваченный в прибрежном ивняке на левом берегу Гестеруна.

Проходя через первый ярус подвала, король остановился возле одной из дверей и кивнул барону Орнуру. Тот подозвал охранника, который, погремев огромными ключами, расторопно отпер дверь. Король не стал входить внутрь. Стоя на пороге, он некоторое время пристально вглядывался в рыцаря Дальней Стороны; небольшое помещение с высоким сводчатым потолком освещалось всего лишь маленьким масляным светильником. Принц Корфул, едва узнав посетителя, проворно поднялся с охапки свежей соломы и шагнул вперед.

– Ваше величество, – начал было он, но осекся, немного помолчал, перевел дух, затем продолжил: – Ваше величество, я не совершил никакого преступления, кроме того, что попытался если уж не спасти жизнь принцессы, то, по крайней мере, уберечь ее от увечий.

Король молчал.

– Ваше величество, я приехал сюда, чтобы увидеть принцессу Аделину. Увидев, я решил драться за нее, потому что полюбил ее так, как никто никогда никого не любил!

Брови короля на мгновение приподнялись.

– Как твое имя, рыцарь?

– Это место не слишком для него подходит…

Король пожал плечами, повернулся и пошел дальше. Дверь перед принцем Корфулом закрылась.

Несколько минут спустя, двумя этажами ниже, открылась очень похожая дверь. Открывал ее уже не охранник, а лично начальник замкового гарнизона. Помещение за этой дверью показалось королю более просторным, чем только что виденное. Впрочем, это могло быть из-за того, что освещали его четыре факела. Посреди каземата на каких-то невысоких козлах стояли обтянутые грубой парусиной носилки. На парусине, как в узком гамаке, лежал человек. Он был, судя по всему, высок, худ, но крепко и очень уж пропорционально, как-то даже идеально сложен. Это почему-то сразу бросалось в глаза. Его безбородое, лицо было красивым, хотя уже не юным, и в то же время каким-то странным: слишком уж правильным что ли.

Король Магнус долго и пристально разглядывал человека, всматривался в его лицо, низко наклонившись над ним. Затем медленно, словно бы нерешительно протянув руку, коснулся его лба и тут же отдернул ее. Выпрямился и строго, если не сурово, посмотрел на маршала Решша.

– Умер? – одними губами спросил маршал.

– Вдобавок ко всем бедам, – тяжело проговорил король, – вы подстрелили сельвена.

В каземате произошло движение. Кто-то отпрянул, кто-то даже тихо вскрикнул. Хранитель Витольд быстро подошел к носилкам и, как еще минуту назад король, низко склонился над мертвым, внимательно его разглядывая. Потом вдруг отпрянул и воскликнул:

– Ваше величество! Смотрите!

Король обернулся, прочие члены совета приблизились. С мертвым сельвеном происходило нечто странное. Казалось, кожа его сильно побледнела, но эта странная белизна становилась все светлее и приобретала серебристый оттенок. Через мгновение кожа уже не была бледна, она испускала серебристое свечение, становящееся все ярче и ярче, пока, наконец, оно не затмило яркостью света факелы. Каземат наполнился несказанно красивым бледно-серебристым светом. И вот еще что было странно: свет серебристого свечения сельвена, хотя и затмевал свет факелов, но совсем не резал глаза, более того, в нем еще лучше, еще четче стали видны черты лица умершего. Никто не мог оторваться от этого зрелища, и вдруг все ахнули: глаза сельвена открылись. Он поднялся во весь действительно немалый рост. При этом тело его оставалось совершенно прямым, как будто какая-то незримая сила повернула его из горизонтального положения в вертикальное. Сельвен смотрел своими огромными глазами прямо перед собой, и каждому казалось, что смотрит он именно на него.

Король Магнус чувствовал, что взгляд сельвена проникает ему в самую душу, и очень уж нехорошо становилось от этого взгляда, хотя он готов был поклясться, что более мирного и даже дружественного взгляда он не видел с тех пор, как умерла его возлюбленная жена королева Финна.

– Не бойся меня, король Магнус, – послышался спокойный, глубокий голос, – не бойся меня, но бойся себя. Ибо опасности, которые тебя окружают, исходят не снаружи, а изнутри. Послушайся слова моего, слова Эндол-Эрона, сельвенов, как вы называете нас. Верни похищенное тобой, и мир придет в твое сердце, и беды многие, которые готовы обрушиться на Благословенный Край, рассеются, как рассеиваются ночные тени, когда встает солнце. От своей юности ты возлюбил мудрость, но где ты видел мудреца крадущего и мудрость, стяжаемую воровством? Общим врагом ты обманут жестоко, и сердце твое отравлено ложью его. Очисти сердце свое добрым деянием и не упускай возможности спасти имя свое от бесславия.

Голос сельвена вливался в короля, как вода вливается в сухую землю, проникая в каждую пору, проходя все глубже. Казалось, еще немного, и слова этого сияющего существа совершенно заполнят короля. Но Магнус недаром был чародеем, он прекрасно знал, как действует волшебство, и умел противостоять ему.

– Это моя библиотека, – собрав последние силы, проговорил король, и собственный голос показался ему скрипучим, лживым и ужасно противным

– Враг стоит у твоих границ, а ты помышляешь о мнимом благе и о бессмертной славе своей думаешь постоянно. Но ты прекрасно знаешь сам – ложь и то, и другое. Зачем мудрейшему из королей слава предателя Пятиречья? Разве не из гордости своей ты отворил двери изгнаннику и отцеубийце? Опомнись, король, приди в себя, верни нам сокровище наше.

– Это моя библиотека, – к своему удивлению, король не смог выдавить из себя ничего нового. Он собрал всю свою волю и почувствовал, что снова начинает владеть собой. – Эта библиотека должна принадлежать моему народу, она написана для нас. Ее знания принесут нам счастье, и ты знаешь это. Вы ненавидите нас, вы жаждете нашего истребления. Знай же, что не будет этого, пока я жив! Это говорю тебе я, король Магнус, страж Пятиречья. Тебе не отнять у нас надежду на бессмертие!

– Ты думаешь, что бессмертие можно получить обманным путем? Неужели мало Эрсепа Проклятого, чтобы был еще Проклятый Магнус. Опомнись, король, иначе готовься к битве! Но помни, есть еще время. Лучше тебе победить свой страх, чем быть сраженным Эндол-Эроном.

Сельвен поднялся над носилками, повернулся и… полетел. Король видел, как он летел все дальше и дальше, скрываясь из виду, и в то же время ясно сознавал, что стены каземата никуда не девались, вот они. А может быть, сельвен и не улетал, а всего лишь таял и уменьшался, пока не обратился в маленькую светящуюся точку, которая погасла, как гаснет искра, высоко взлетевшая над пламенем костра?

Король огляделся вокруг и увидел, что его приближенные стоят, словно в оцепенении.

«Они все слышали! – мысленно воскликнул он. – Но что они поняли из слышанного?»

– Теперь нам нужно завершить совет, – проговорил король хриплым голосом, не в силах ни на кого поднять глаза. – Я полагаю, наш разговор не затянется.

Поморщившись, он оглядел стены каземата.

– Здесь не слишком-то уютно.

Потом вырвал из рук Витольда факел и направился к двери, говоря на ходу:

– Идемте в тайный покой.

Если кто-нибудь из приближенных полагал до этого, что король мрачен, то теперь он мог убедиться, как глубоко ошибался. Вряд ли самая зловещая и хмурая грозовая туча могла сейчас состязаться в мрачности с королем Магнусом Мудрым. Он шел по коридорам подвала, освещая себе путь факелом и свита едва поспевала за ним, а бедняга Голь, покинутый своим господином, едва волочил ноги позади всех, время от времени хватаясь за стены.

Король и представить себе не мог, что на самом деле происходило во время разговора с ожившим сельвеном. Не ему одному, а каждому казалось, будто сельвен смотрит только на него, каждый был убежден, что говорит сельвен именно с ним, и, каждый слышал что-то свое, только его касающееся, и притом такое, что никто бы не пожелал услышать о себе в присутствии свидетелей. Поэтому, когда сельвен исчез, каждый чувствовал себя не в своей тарелке.

Поднявшись в башню и оказавшись в тайном покое, король принялся расхаживать по залу, скрестив руки на груди. Едва последний член королевского совета, не считая, разумеется, безнадежно отставшего Голя, вошел в покой, король заговорил:

– Я надеюсь, вы понимаете, что через день, или через два, а может, и сегодня ночью город и замок подвергнутся штурму. Вы видели с кем нам придется сражаться. Я не знаю, чего от них можно ожидать. Какова их тактика ведения боя? Уверяю вас, друзья мои, еще никто и никогда не сражался с сельвенами. Однако я надеюсь, что вы, равно как все мои воины, не дрогнет. Мы защищаем свободу и счастье Благословенного Края и нашего королевства, и кем бы ни был наш противник, мы ему не уступим. Маршал, немедленно позаботьтесь, чтобы все войска в столице были приведены в готовность. Пошлите за подмогой во все провинции. Барон, им нужен замок и, главное, башня, поэтому усильте замковый гарнизон, подготовьте все необходимое, чтобы выдержать долгую осаду. Вы, капитан Генхор, возьмите трех самых метких стрелков и без промедления заступайте на охрану вашего короля. И чтобы арбалет был всегда при вас.

Впервые после исчезновения сельвена король внимательно оглядел всех членов совета.

– Я вас больше не задерживаю. Да, вот еще что! – крикнул он уже в закрывающиеся двери. – Через полчаса я хочу видеть здесь посланника короля Эрсепа. Разыщите и доставьте его.

Все, кроме Витольда, покинули тайный покой. Хранитель, внимательно следивший все это время за своим государем, выглядел не менее озабоченным, чем тот.

– Ваше величество, – решился заговорить хранитель, но король сделал рукой отрицательный жест, видимо, желая додумать какую-то важную мысль.

Он еще какое-то время прохаживался по залу, а Витольд не спускал с него глаз. Наконец король остановился, усмехнулся чему-то и, обернувшись к хранителю, спросил:

– Ну, что ты хотел сказать, мой мальчик? Страшно? – и король тихо и нервно рассмеялся.

– Если честно, ваше величество, да, страшно. Но мне страшно за вас. Я не вижу разумных оснований в вашей ненависти к сельвенам.

Король недоуменно посмотрел на Витольда.

– Ты не видишь разумных оснований? Ты полагаешь, все то, что я рассказал тебе прошедшей ночью, – шутка? Ты что, не слышал, что говорил сейчас сельвен?

– Напротив, – потупившись, промолвил Витольд, – очень хорошо слышал и поверил тому, что он сказал.

– Поверил!? – чуть ли не взревел король Магнус. – Поверил тому, что твой король вор, предатель и последний негодяй?

– Но, ваше величество…

– Поверил всей это гнусной лжи? Ты, на которого я возлагал надежды как на своего преемника! Ты, мой единственный ученик!

– Но, ваше величество, ничего подобного сельвен не говорил! Вы что, не слышали? О вас он сказал лишь то, что вы находитесь на распутье и вам трудно сделать выбор. Он говорил, что мне необходимо отнестись к вам с большим вниманием, чем прежде.

– Что? – едва вымолвил от изумления король.

– Но разве вы этого не слышали? Разве вы слышали другое?…

Витольд запнулся. Они с Магнусом изумленно смотрели друг на друга. Только теперь король-чародей и его ученик поняли, что произошло на самом деле. А король понял еще, что он неожиданно проговорился. И эта последняя догадка потрясла его больше первой. Нетвердым шагом он доплелся до трона, грузно опустился в него и закрыл лицо руками.

«Значит, они не слышали, и он говорил только со мной? – горестно думал король. – Но почему меня испугало, что я сейчас проговорился Витольду? Проговорился? О чем? О том, что меня оклеветали? О небо! Почему я так боюсь, что кто-нибудь заподозрит меня в воровстве и предательстве? А ведь я боюсь. До ужаса».

– Ваше величество, – услышал над собой голос хранителя Магнус. Он поднял голову и увидел бледное и взволнованное лица ученика. – Ваше величество, вчера ночью я узнал, что обязан вам не только всеми теми милостями, которыми вы меня окружили с раннего детства, но и самой жизнью. Верьте, государь, что бы ни случилось, я не оставлю вас. Вам не найти человека более преданного. Клянусь, что если понадобится умереть за вас, я сделаю это. У меня нет ни одной причины, чтобы не верить вам. У меня еще не было случая принести вам клятву верности, примите ее сейчас.

Витольд опустился перед троном на одно колено, вынул из ножен кинжал, положил его на ладони и протянул королю.

– Благословите, государь, оружие, которое я по доброй воле посвящаю вашей защите. Клянусь, что ни этот клинок, ни мои помыслы никогда не будут обращены против вас и вашего дома.

Король принял клинок, опустил его плашмя на склоненную голову ученика.

– Да будет так. Встань, оруженосец короля Магнуса. Я доверил тебе самое грозное свое оружие – мудрость, и рад, что не ошибся. Скоро ты не увидишь меня, но это не значит, что мы простимся навсегда. Помни об этом. И что бы ты ни услышал о своем короле, верь ему, а не басням.

Витольд стоял перед королем, и сердце его переполнял восторг. Он видел государя спокойным, сильным, мудрым, как будто не было последних дней сомнений и колебаний. Хранитель понимал, что все это время король сражался с каким-то своим внутренним врагом и одолел его. Во всяком случае, уже одолевал. Перед хранителем восседал на троне величайший из государей Благословенного Края король Магнус Мудрый – именно такой, каким он был прежде.

– Вот уж поистине не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – проговорил король с тихой улыбкой. – Твоя преданность и твоя вера, мой мальчик, спасли сегодня не только меня, но и все королевство, а может быть, и все Пятиречье. Я сделал выбор и принял решение. Мне осталось только удостовериться кое в чем, и сейчас я это сделаю. Ступай, Витольд. Я позову, когда будет нужно. Тебе предстоят заботы о принцессе и будущем короле. А теперь ступай и больше ни слова. Позови сюда Голя, он должен быть при мне.

Голя Витольд нашел тут же, за дверьми тайного покоя. Старик сидел на скамеечке, блаженно откинувшись на стену и закрыв глаза.

Хранитель тронул его за плечо.

– Король ждет тебя.

Смешное лицо отставного шута озарилось улыбкой. Он поднялся и, закинув левую руку на больную поясницу, торопливо зашаркал к дверям.

Не успел Голь закрыть за собой двери, как на лестнице, ведущей сюда, на площадку перед входом в покои, послышались шаги нескольких человек. Вскоре взору Витольда предстал капитан Генхор, за которым следовал барон Квалдур.

– Мы, господин хранитель, к королю, – доложил капитан. Он уже приступил к своим новым обязанностям, и небольшой арбалет с натянутой тетивой, но без стрелы, был в его руках.

– Думаю, король Магнус уже ждет посланника короля Эрсепа.

– Короля Эрсепа Великого, – поправил хранителя Квалдур.

Витольд почувствовал острую неприязнь к барону Квалдуру. Тот был высок, крепок сложением, высокомерен и, как еще показалось Витольду, глуп.

– С вашего хозяина будет довольно, что в Норриндоле его называют королем.

Даже капитану показалось, что из глаз Квалдура вылетели молнии. Посланник ничего не сказал и, только криво ухмыльнувшись, прошел дальше.

Только войдя в свою комнату, Витольд вспомнил, что так и не поговорил с королем о принце Корфуле. Хотя с другой стороны разве не было сейчас сказано, что именно на него, хранителя королевской библиотеки, возложены забота о принцессе и будущем короле. Витольд нисколько не сомневался, что речь идет о принце Корфуле. Но означает ли это, что принц свободен? У хранителя библиотеки нет полномочий отпускать из темницы заключенных. А у королевского оруженосца есть? Приходилось ждать окончания разговора с посланником короля Эрсепа. А пока… Витольд стоял в раздумье: нужно было повидаться с Корфулом и с принцессой. С кого же начать? Он оглядел свою комнату и вдруг усмехнулся, вспомнив, как за распахнутой дверью прятались принц и принцесса.

– Пророчество сбывается, – тихо проговорил Витольд. – Со временем Корфул станет королем Норриндола. И это время, быть может, наступит очень скоро.

Глава двенадцатая

Трофей турнира

Ночь опускалась на Баргорель теплая и звездная. Но, похоже, никого в городе звезды не интересовали. После турнира, столь необычно завершившегося, трудно было найти человека, не взволнованного им. Одни без конца пересказывали события турнира, вспоминая все новые, даже и не имевшие места, подробности. Другие же, кто не попали на турнир, готовы были часами слушать, уточняя детали вопросами или подлавливая на лжи, а то и вовсе заводя жаркие споры об истинности рассказов. Ведь как никак нужно было поверить тому, что под доспехами одного из славнейших рыцарей оказалась сама принцесса Аделина. Разумеется, находились и такие, которые хоть и не были на турнире, но, послушав очевидцев, сами принимались рассказывать с три короба. Как ни странно таких-то болтунов слушали охотнее всего. Вечер прошел в бесконечных пересудах и обсуждениях, и главное, что интересовало всех, кому теперь достанется рука принцессы Аделины и, в конечном итоге, трон Норриндола.

Большинство горожан не разделяло мнения короля Магнуса, что родная дочь выставила его на посмешище. Люди воспринимали появление принцессы на ристалище, с восторгом. Тем более, что ей удалось оказаться в четверке лучших рыцарей.

– Это наша Аделина, – с гордостью говорили горожане. – Видали, как она этих чужаков, а?

– Настоящая норридольская принцесса.

– Ферта, вторая Ферта!

Старожилы, творцы и ревностные хранители мифов о своей невероятной памятливости, теперь обрели повод еще больше укрепить свой авторитет в глазах молодежи.

– Как же, как же, – упиваясь неожиданным вниманием к себе, говорил глуховатый и подслеповатый почетный старшина столярного цеха, – отец мой изготовлял мишени и брал с собой на состязания. Я видел, как стреляла королева Ферта. Так вот, щ-щ-щ-у! И прямо в цель. Да, вот и она стреляла, как Ферта, настоящая Ферта.

– Дедушка, – неизменно спрашивал какой-нибудь шалопай, – а ты сам-то видел, как Аделина сегодня стреляла?

– Я-то? Эх, сынок, я видел, как Тим Отважный собирался на войну с Троллем.

– А короля Бергора ты, дедушка, случайно не видел?

Где-нибудь в другом месте можно было услышать нечто подобное:

– Так она и похожа на Ферту.

– Кто?

– Да принцесса Аделина! Вот кто! Мой дед поставлял в королевский замок вино и частенько брал во дворец. И я тебе, парень, вот что скажу: одно лицо.

– Да ну!

– Точно. Мы виноделами были еще при короле Барге. Он вот этот замок строил, а мы ему вино…

– Сколько ж тебе лет, дедушка?

– Давно живу, ой давно!

Что и говорить, весело было в Баргореле в тот вечер, весело.

Однако к началу ночи город заметно поутих, спала суета, опустели улицы и только городские трактиры оставались островками возбуждения. Трактир «Звезда негоцианта» не составлял исключения.

Завсегдатаи и гости, каковых нынче было большинство, все еще спорили и рядили. Мнения были разные: одни считали, что турнир нужно проводить заново, поскольку принцесса дралась так хорошо, что ни одного из претендентов нельзя считать достойным ее руки; другие полагали, что не нужно больше никакого турнира, принцесса показала свою самостоятельность и «теперь пускай сама выбирает себе мужа и нам короля»; но большинство придерживались того мнения, что «и думать и гадать тут нечего, поскольку, не считая принцессы, победителей осталось двое – рыцарь Дальней Стороны и рыцарь Дикого края, – то и пускай завтра дерутся за руку принцессы». Лидером этой партии был трактирщик Хэмм. Его кум, оружейник Шеробус, видимо, всегда стоящий в оппозиции, не был согласен с кумом.

– Я ведь ничего такого и не имею в виду, – говорил он возбужденно, но очень уверенно, – принцесса Аделина, конечно, молодец. В истории нашего королевства было не мало своенравных принцесс, но порядок есть порядок. Куда это годится, я вас спрашиваю, чтобы молодая девушка хваталась за оружие и забавы ради дурачила почтенных горожан, да и своего седого отца, нашего доброго короля Магнуса, в придачу?

Трактирщик Хэмм, имея большинство сторонников, был снисходителен.

– Это уж точно кум, тут и я с тобой соглашусь, эти девчонки, как подрастают, совсем от рук отбиваются. Вот хоть моя Эльза, где ее носит? Все во дворце. Фрейлина, понимаешь, из трактира. Ну ничего, пусть только явится, на кухне ее три котла дожидаются, до утра о дворце позабудет.

– Правильно, правильно, – охрипшим фальцетом заговорил старый столяр Брусс, – слыхал, что жена хлебнику Квасло сказала? «Ты, – говорит, – на меня больше не ори, а то, – говорит, – вызову на поединок, да еще, чего доброго, вышибу из седла»!

Трактир наполнился хохотом.

– Каждый должен заниматься своим делом, я так понимаю, – продолжал оружейник. – Если ты, к примеру, оружейник, то нечего тебе о рыцарских шпорах грезить. Если ты уродилась принцессой: сиди, жениха дожидайся. Твое какое дело? Быть опорой короля и продолжать королевский род. А что турнира касается, рыцарь Дальней Стороны по всем статьям победитель.

В зале поднялся гомон. Одни одобрили мнение Шеробуса, другие же горой стояли за справедливость.

– Нужно быть очень упрямым человеком, дорогой кум, – возмутился Хэмм, – чтобы не видеть того, что видят все: рыцарь Дальней Стороны ничем еще не доказал, что он сильнее рыцаря Дикого Края.

– Как это ничем? – раскраснелся и засверкал глазами оружейный мастер. – Стреляет он лучше…

– Однако ж хуже принцессы! – просипел Брусс.

– Много ты понимаешь, – огрызнулся Шеробус, – твои дела вон, деревянные. Рассуди, чтобы уложить стрелы в "трилистник" нужна не меньшая меткость, чем для того, чтобы всадить одну в другую. Это только первое. Второе – анкейским клинком он владеет лучше принцессы, а третье – он чуть не уложил этого выскочку, чужеземного барона.

– Ну, во-первых, чуть – это не в счет, а во-вторых, он бился после сигнала отбоя, по правилам он уже был побежден, – поддерживаемый гулом голосов сторонников, возразил Хэмм.

– То-то и дело, что не дали уложить, а то бы и не было никакого «чуть». Да что с тобой говорить, ты же, кроме кухонного ножа, никакого оружия в руках не держал.

Трактирщик все-таки обиделся.

– Ну, знаешь, кум, тебе, я погляжу, все ремесла не хороши, кроме твоего оружейного. Это не дело, я тебе скажу, мы тут все достойные граждане Норриндола и подданные нашего короля, и величаться над другими – это пакостное дело.

– А я и не величаюсь. Я очень уважаю всякое доброе ремесло и любое благородное занятие. Я ведь о том говорю, что всю жизнь, с малолетства делая оружие, лучше разбираюсь в предмете, о котором мы теперь толкуем. Я ведь не учу тебя, с какой скоростью нужно крутить вертел с бараньей ногой, тут ты, кум, мастер. А что касается того, как делается оружие, да как оно применяется, тут дай мне сказать, это, брат, мое.

– Конечно, – не унималась обида трактирщика, – тебе приятно, что рыцарь Дальней Стороны одержал победу твоим оружием. Стань он королем, тебе и почет, и доход. Глядишь, еще и старшиной цеха выберут.

– Эх кум, да я и так лучший мастер своего дела, а дохода моего считать не надо, я и сам справлюсь.

– Чем это тебе не угодил барон Квалдур, ума не приложу?

– Не люблю чужаков, – коротко отрезал Шеробус.

В трактире загудели.

– Прошу не гневаться достопочтенных гостей, – повысил голос оружейник, – я вовсе не имею в виду вас. Все вы, надеюсь, добрые жители Благословенного Края.

– Так здесь есть и пара купцов из Базилейского Царства!…

– Опять же прощения просим. Я ведь чужаком называю такого, кто невесть откуда прибыл и не уважает наших законов, который еще и кичится своею чуждостью…

– Так, а твой рыцарь Дальней Стороны, он-то что? Еще неизвестно, где это его Дальняя Сторона, – урезонил столяр.

– Где бы она ни была, дорогой Брусс, все ж она в Пятиречье. Этот рыцарь – страж Благословенного Края, ты что, не видал «Длани Бергора» на его груди?

– Ну хорошо, – вступил в разговор один купец, судя по количеству золотых колец на его пальцах, он был из вольного Оймена, – вот вы, уважаемый оружейных дел мастер, сами ратуете за правила, за порядок, но скажите на милость, разве рыцарь Дальней Стороны не нарушил главнейшее правило турнира? Разве он не помешал честному поединку двух рыцарей?

– Одним из которых оказалась принцесса! – вставил вечно насмешливый мастер Брусс.

Когда утих взрыв хохота, вызванный замечанием плотника, оружейник Шеробус промолвил:

– Охотно отвечу на ваши вопросы, уважаемый торговых дел мастер, – он старался говорить как можно любезнее. – Я хоть и не ювелир, но привык работать с тонкими вещами, может, потому подмечаю то, на что иной не обратит внимания. Вначале скажу о вещи очевидной: рыцарь Дальней Стороны знал, кто скрывается под шлемом рыцаря Без Лица. Уж только не могу сказать, с самого начала или уже после догадался, а стало быть, поступил именно так, как и должно было поступить стражу Пятиречья – защитил от смертельной опасности девушку и, более того, принцессу, одну из жемчужин Благословенного Края. Такой поступок делает честь.

– Да как же он догадался-то, когда даже родной отец не узнал? – весело спросил один из стеклодувов, за вечно красное и круглое лицо все называли его Медяк.

– Вот тут и помогает наблюдательность. Когда под броней рыцаря обнаружилась принцесса и поднялся неописуемый гомон, я не поленился попристальнее присмотреться к рыцарю Дальней Стороны, да и к принцессе. И что же? Они смотрели друг на друга так, что я, доложу вам, свою юность вспомнил. И когда стояли перед королем, то же самое. Стоп, сказал я себе, да ведь это ни дать ни взять два голубка. Конечно, любовь с первого взгляда и все такое, но я-то думаю, что они уже были знакомы друг с другом или, по крайней мере, виделись до этого, а теперь, попав в такие обстоятельства, обратили друг на друга особое внимание. Быть может, в Оймене уже и забыли песни сельвена Луон-Толуэра, сложенные о детях короля Бергора, но мы еще помним его пророческие слова о королеве Эхле:

О прекрасная дочь берегов Гестеруна,

Хоть и нрав непокорный досталось тебе,

Но во всем благодатном краю не отыщешь

Благородней и преданней сердца нигде.

– К чему это ты, кум, пустился вспоминать древние песни? – подивился трактирщик.

– А к тому, мой любезный Хэмм, что не было в истории Норриндола случая, чтобы хоть одна принцесса вышла замуж не по своей воле. Не веришь мне, пойди завтра спроси у королевских герольдов. Как хотите, а я вижу в том, что произошло, исполнение пророчества Луон-Толуэра. Принцесса Аделина будет женой рыцаря Дальней Стороны, так чего идти против рожна!

А что касается честного поединка, о котором вы изволили сказать, уважаемый торговых дел мастер, вот тут-то вся и загвоздка. Этот поединок не был честным.

Трактир наполнился гомоном.

– Да, да, да! – покрывая шум и обводя всех жестким, решительным взглядом, продолжал мастер Шеробус. – И вам всем это сейчас докажу!

Он снял со спинки стула полотняную котомку, раскрыл ее и бросил на стол наконечник копья с зазубренным обломком древка.

Послышалось несколько недоуменных возгласов.

– Ну и что это за трофей? – усмехнулся Брусс.

– Не видишь? Наконечник копья рыцаря Дикого Края, – пояснил мастер.

– Ты хочешь сказать, мужлан, что мой господин единственный, кто сломал свое копье? – раздался никому не известный голос.

Сгрудившиеся вокруг стола с трофеем обернулись, расступились и увидели стоящего посреди зала незнакомого человека. Он стоял, широко расставив ноги, уперев руки в бока и чуть наклонив голову. Лицо его было насмешливым, а вернее сказать наглым.

Впрочем, незнакомым человек был далеко не для всех. Трактирщик Хэмм тотчас узнал в нем слугу рыцаря Дикого Края.

– Это господин Освальд, – счел своим долгом пояснить трактирщик, – оруженосец рыцаря Дикого Края, если не ошибаюсь.

Почему-то ему стало не по себе под этим насмешливым и, чего уж греха таить, злобным взглядом. Впрочем, как потом выяснилось, не только ему одному.

– Благородного барона Квалдура, так будет точнее, – отозвался оруженосец.

– Вы, кажется, сказали, что ваш господин не единственный, кто сломал копье? – переспросил мастер Шеробус, внимательно разглядывая нового собеседника.

– Разумеется, – ответил оруженосец. – Разве это не очевидно?

– Проходите, пожалуйста, сюда, господин Освальд, присаживайтесь, – с явно повышенной любезностью обратился трактирщик к гостю.

– Это ты, брат Шеробус, того, – пробасил Медяк, – столько раз съезжались рыцари, и каждый раз ломались копья…

– Восемь, – перебил его оружейник, не отрывая взгляда от Освальда.

Оруженосец вразвалочку подошел к столу и встал возле него, скрестив на груди руки.

– Извините, господин хороший, что не знаю обычаев Дикого Края, – говорил Шеробус с вызывающе подчеркнутой любезностью. – Быть может, там ристалище покрыто обломками копий всех турниров от основания вашего королевства. Но у нас в Благословенном Крае, скажу я вам, если вы не успели заметить, между боями убирают мусор с ристалища.

– Так я не пойму, – встрял мастер Брусс, – зачем ты показываешь нам этот наконечник?

– Ты что, ослеп?! Не видишь, что это боевой заостренный наконечник, которому не место на турнирном ристалище.

В трактире стояла гнетущая тишина. Первым опомнился Хэмм:

– Да чепуха! Судьи не выпустили бы Дикого рыцаря на ристалище с таким копьем.

Вокруг поднялся гул голосов.

– Все, я надеюсь, помнят, – повысил голос Шеробус, – как расщепился окованный железом щит принцессы. Но как это может сделать тупой наконечник турнирного копья, скажите на милость, объясните мне, недогадливому оружейному мастеру?

Голоса загудели громче. К наконечнику копья тянулись руки, каждый хотел рассмотреть его. И только один Освальд не пошевелился. Он все так же с улыбкой взирал на оружейного мастера, хотя в глазах его улыбки уже не было.