Текст книги "Тайная библиотека. Рыцарь Дальней стороны."

Автор книги: Александр Гир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

На том и порешили. Сели на коней и отправились через южные ворота.

– Странно всё это, – пробормотал Витольд, провожая взглядом отряд. – Очень уж странно.

***

Филипп старался болтать поменьше. Он понимал, какое это серьёзное дело. Обойти каждый дом – шутка ли! Оймен он знал не очень хорошо, поскольку был здесь всего один раз, когда его взял с собой отец.

Юноша очень гордился, что помогал такому славному рыцарю, как Орс Озенгорнский. Что бы ни думал себе этот доблестный воин, Филипп был убеждён, что и вправду является его оруженосцем.

Однако спустя час после начала поисков славный рыцарь, должно быть, сильно утомился от своего нового оруженосца, поскольку предложил разделиться, но так, чтобы держаться соседних улиц и переулков.

Без Орса дела пошли не так гладко. Чаще всего на вопрос: «А скажите, пожалуйста, не видели ли вы?..», он слышал в ответ:

– А тебе какое дело, чего я видел?

Или:

– Шёл бы ты своей дорогой парень.

А то ещё:

– Много будешь знать, скоро состаришься.

Случилось ему также выслушать историю про какую-то Варвару, неудачно сходившую на базар…

Первое время юноша ещё видел в соседних переулках рыцаря Орса. Но вскоре он оказался на небольшой площади, где сходились три улицы. Заглянув попеременно в каждую из них и не увидев рыцаря, Филипп призадумался. А тут ещё вывалилась из какого-то погребка шумная ватага молодых людей, чуть постарше самого Филиппа. Погребок этот, без сомнения, был пивной, о чём свидетельствовала не столько вывеска, сколько целое облако пивного духа, парившее над ватагой, и крайняя весёлость молодых людей. Они быстро окружили Филиппа.

– Посмотрите, какого длинношеего гуся занесло на Площадь Трёх Пилигримов! – воскликнул наиболее бойкий из компании.

– Не ойменской выправки молодец! – добавил другой.

Филиппу стало не по себе от такого чрезмерного внимания.

– Откуда такой взялся? – продолжали наперебой молодые люди.

– На деревенского увальня не похож.

– Неужто из самой столицы?

Филипп решил во что бы то ни стало не обращать внимания на приставал и по возможности поскорее убраться с площади. Но куда бы он ни оборачивался, дорогу ему преграждал какой-нибудь шутник, а то и два.

– Да, я из Баргореля, – решил он отступить от только что принятого решения. – У меня очень важное дело, и я очень спешу.

Это, казалось бы, серьёзное заявление вызвало взрыв смеха.

– Да ну! – выпалил белобрысый высокий парень. – Уж не из тех ли ты королевских шпионов, которые с утра по городу рыскают, тыштыронских лазутчиков ловят?

– Не из каких я не из шпионов, – огрызнулся Филипп. На смену страху приходила злость. – Я паж принцессы Аделины.

– Вот это да!

– Надо же!

– Смотри-ка! – принялись притворно удивляться молодые люди.

– Живой паж самой принцессы Аделины!

– А к нам в провинцию за покупками пожаловали?

– Пожалуйста, – голос Филиппа задрожал, – не задерживайте меня. У меня очень важное задание. Мы с одним рыцарем…

– С рыцарем! И после этого он говорит, что не шпион, – расхохотался один из молодых людей, его тотчас же поддержали другие.

– Да не шпион я!

– Тогда скажи, какое у тебя задание? – участливо поинтересовался длинный юноша с крупным носом.

– Не могу.

– Вот, пожалуйста. Сразу видно – соглядатай, – заметил какой-то пучеглазый коротышка.

– Ну, юноша, откровенно говоря, что привело вас в Оймен? – вступил в разговор человек, весьма отличающийся от остальных.

Во-первых, он был вдвое старше каждого из молодых людей, так что на висках его уже пробивалась седина. Во-вторых, он не зубоскалил, как прочие, и, наконец, в его глазах чувствовался большой ум и опыт. Едва он стал говорить, все болтуны смолкли.

– Должна быть причина того, что ты здесь, – продолжал незнакомец. – Всё имеет причину. В этот город приезжают только за одним: что-нибудь приобрести. Дело только в том, что именно.

Незнакомец внимательно посмотрел в глаза Филиппу и улыбнулся.

– Ну что же ты молчишь?

– Я? Нет! То есть… мне-то в Оймене ничего не нужно. Да к тому же, – неизвестно зачем прибавил Филипп, – меня тут обокрали.

– При чём тут деньги? Зачем-то ты покинул родительский дом. О чём-то ты мечтал, на что-то надеялся?

Незнакомец говорил спокойно, тихо, ласково. Филипп всё больше и больше доверял ему.

– Я хотел поступить в оруженосцы, – всё больше увлекаясь беседой, сказал Филипп.

– Вот видишь. Ты хотел приобрести звание оруженосца, а в будущем наверняка и рыцаря.

– Это вы угадали, сударь, – смущённо проговорил сын оружейника.

– Плата не всегда выражается в деньгах, а приобретение в вещах. Можно приобрести славу, можно приобрести власть, можно приобрести даже любовь, а можно приобрести мудрость. И это – самое выгодное приобретение. Молодые люди, окружающие тебя, – мои ученики, они прибыли в Оймен, чтобы приобрести именно мудрость. Они поняли, что размахивая мечом без мудрости, отсечёшь голову только себе.

Филипп с сомнением оглядел своих навязчивых собеседников. И тут его осенило.

– А вы – учитель? – с уважением спросил он. Сам Филипп учился немного: пять лет в городской школе и четыре года у отца в мастерской.

– Да, учитель, – улыбнулся незнакомец. Ему явно польстила искренность юноши. – Эслим Мирелл, к вашим услугам.

– А мы ученики! Да, мы – ученики Эслима Мирелла! – заговорили наперебой молодые люди.

Филипп раскрыл рот.

– Эслим Мирелл?! Не может быть! Тот самый? Знаменитый Ойменский чародей?

Эслим рассмеялся. Захохотали и его ученики.

– Вот ведь, друзья мои, какие только нелепости приходится выслушивать вашему наставнику.

Филипп ещё не мог закрыть рот от удивления.

– У нас в Баргореле мальчишки говорят, что вы можете…

– Полно, полно, юноша, – вдруг сердито заговорил Мирелл. – Меня давно не интересует, что говорят баргорельские мальчишки. Лучше ты расскажи, что за нужда у тебя в Оймене. Как знать, быть может, я смогу тебе помочь.

Филипп был в замешательстве. С одной стороны, перед ним стояла живая легенда и мирно улыбалась ему, с другой – у него важное дело, на него надеются, ему доверяют. Разве, предложив разделиться, рыцарь Орс не показал, что относится к Филиппу, как к взрослому?

– Я понимаю тебя, – снова заговорил Эслим Мирелл, – что стоять на площади, где сотни посторонних глаз и ушей. Тут в двух шагах моя школа, там и поговорим.

Это уже было явно ни к чему. Он попробовал было что-то возразить, но плотное кольцо учеников легендарного мага окружило его и повлекло куда-то. Сын оружейника Шеробуса, мало что соображая, очутился в узком переулке, потом на какой-то мрачной лестнице и, наконец, в зале, который можно было бы назвать просторным, если бы не тусклое освещёние. Свет, проникающий в три узеньких высоких оконца, тут же поглощался чёрными, с облупившимся лаком столами, шкафами, набитыми причудливой посудой и пыльными фолиантами, темными стенами. Потолок был не то высок, не то до того закопчён, что его и видно не было. На столах стояли кованные чёрные подсвечники с сильно оплывшими свечами.

– Ну вот, добро пожаловать в школу Эслима Мирелла! – воскликнул Эслим и повёл рукой.

В комнате были только они вдвоём. Ученики мага куда-то подевались. То, что происходило дальше, Филипп помнил довольно смутно. Эслим усадил его на скамью, сам сел напротив и повёл разговор так, что через четверть часа сын оружейника рассказал ему решительно всё: и про турнир, и про бегство принцессы, и про её похищение, и про принца Корфула и Витольда – словом, всё.

Эслим поначалу задавал много вопросов, но постепенно Филипп так разошёлся, что сыпал как по писаному, сам себе удивляясь. Эслим же обратился во внимательного слушателя. Единственное, что отметил про себя Филипп, это повышенный интерес Эслима к Витольду.

– Так значит, Витольд-книжник в Оймене? – скорее утверждал, чем спрашивал Эслим. – Счастливчик Витольд, любимец короля Магнуса…

– Так вы знаете господина хранителя? – обрадовался юноша.

– Знаю ли я Витольда, спрашиваешь ты? Знаю ли я младшего ученика короля Магнуса? Ха-ха-ха! Отлично знаю!

Глаза Эслима сверкнули.

– Когда-то нас было двенадцать. Двенадцать учеников короля Магнуса Мудрого. И Витольд был самым младшим. Ему было лет десять, когда он приступил к учёбе. Однако благодаря суровому нраву первого мудреца Пятиречья через год число учеников сократилось до семи, через два года до трёх, а потом и до двух. Первые пять, выгнанные королём, были откровенными бездарями, следующие четверо были редкими балбесами, и только трое хоть чего-то стоили. Но Густин Лоб, думаю, самый из нас одарённый, вдруг захандрил и сбежал к отшельникам в Эрсепрель. И мы остались вдвоём с Витольдом. Я очень рано понял, что с королём Магнусом кашу не сваришь. Удивляешься моим словам? Не удивляйся, ведь восемь лет я был с вашим государем накоротке. Он как одержимый бился над эликсиром бессмертия, над живой водой. Слышал о такой? Хотел осчастливить весь Благословенный Край. Но, я думаю, дело было в другом: ему покоя не давало бессмертие Эрсепа Проклятого. Кто, скажи на милость, дал этому человеку прозвище Мудрый? Ведь магия сельвенов давала больше, если к ней относиться бескорыстно. Я это понял и поплатился. Что проку от бесконечно продолжающейся жизни? От бесконечной старости? Совершать чудеса ради самого чуда – вот истинная радость чародея! И когда я совершаю чудо, из которого никакой пользы не извлечёшь, я счастлив. Я вижу глаза людей, я вижу, как они смотрят на меня, я стою над ними и понимаю, что я сродни небу, подающему благодатный дождь. Мне не нужно никаких наград, мне довольно видеть глаза этих людей, их удивление, их восхищение, их страх…

Эслиму пришлось остановиться и перевести дыхание.

– Значит, вы были учеником короля Магнуса, как и господин хранитель? – спросил Филипп, чтобы что-нибудь спросить, его порядком утомила тирада чародея.

– Это Витольд был учеником, как я. Вообще удивляюсь, как ему удалось так далеко продвинуться. Но подхалимов любят во дворцах. Тихий кроткий Витольд, исполнительный, услужливый, всегда смотрящий в рот королю, никогда не имеющий собственного мнения, повторяющий за королём всё, как попугай.

Эслим так разволновался, что встал с места и зашагал по комнате.

– И теперь он, а не я, помощник короля Магнуса, хранитель королевской библиотеки…

Эслим остановился, опустил голову и усмехнулся каким-то своим мыслям.

– Интересно было бы на него посмотреть, – Он поднял взгляд на Филиппа. —Ты устроишь мне встречу с ним.

Эслим снова принялся расхаживать.

– А то, что зашевелился владыка Даркулона, это интересно. Так говоришь, его посланник здесь, в Оймене? И пленённая принцесса с ним?

Филипп во все глаза таращился на Эслима. Чем дальше тот говорил, тем быстрее улетучивалось обаяние легенды баргорельских мальчишек. Он выглядел жёстким, колючим, злым. Эслим, похоже, почувствовал изменение настроения слушателя, поскольку лицо его изменилось, как-то помягчело, на губах заиграла мудрая улыбка.

– Испугался, юноша? – засмеялся он весьма задорно. – Ну ничего, ничего, Витольд Книжник не проклянёт тебя, за то, что приведёшь меня к нему. Старые обиды, они, как беззубые псы, – не больно кусают.

– Я, честно говоря, не встречал беззубых псов, – сказал Филипп с виноватой улыбкой.

Эслим усмехнулся.

– Ты не так прост, сын оружейника.

Он открыл было рот, чтобы продолжить, но тут раздался сигнал тревоги. Звонкий чистый звук трубы прорвался сквозь глухо запертые окна и принёс Филиппу неожиданное освобождение.

Эслим навострил уши.

– Этого сигнала я ещё не слышал в Оймене.

– Это сигнал тревоги, – возбуждённо проговорил юноша.

– А то я не знаю, – огрызнулся чародей. – Но чем он вызван?

– Враг у стен города, вот что это означает, – всё тем же возбуждённым голосом сказал Филипп, глаза его сверкали. – Я тоже никогда не слышал его, но мне отец говорил, точнее, напевал.

И простодушный сын оружейника Шеробуса отрывисто пропел:

Не спи! Бодрись!

За оружие берись!

Эслим долго и не отрываясь смотрел на юношу. Тот даже смутился.

– Да-а, – протянул он. – В тебе, молодой человек, бездна простоты.

Затем бодро, точно очнувшись, добавил:

– Бросил бы ты гоняться за принцессой и грезить рыцарскими шпорами, а шёл бы лучше ко мне в ученики. Мудрец, запомни это, сильнее воина.

Филипп захлопал глазами.

– Так, ты говоришь, вы остановились в «Бойком прилавке»?

– Да, господин Эслим, и мне надо бы туда спешить. Меня там будут ждать остальные, коли дела такие…

– Надо, так торопись, – ответил Эслим. – Передай Витольду Книжнику, что я хочу его видеть…

– Хорошо! – выпалил Филипп и кинулся к двери.

– Стой!

Филипп остановился.

– Так и передай: Эслим Мирелл хочет видеть господина хранителя королевской библиотеки. Понял меня?

– Угу! – мотнул головой Филипп и снова повернулся к двери.

– Погоди!

Филипп повернулся.

– Как выйдешь, иди направо, и через тридцать шагов слева будет узкий проулок, он выведет тебя на улицу, ведущую к рынку.

Филипп, наконец, вырвался из школы ойменского чародея. Воздух был чист, солнце сияло ярко и ласково. Проулок и впрямь был узкий и совершенно пустой. Рассеянно озираясь, Филипп прошел шагов пятьдесят, и тут ему почудилось, что кто-то зовёт его по имени, и голос показался знакомым. Он обернулся. Проулок был пуст. Оглядевшись по сторонам и никого не увидев, Филипп двинулся дальше, но тут явственно услышал женский голос, выкрикивающий его имя. Голос этот невозможно было спутать ни с каким другим – это был голос Эльзы, дочери трактирщика Хемма, только сильно приглушённый. Зов доносился из-за низкой каменной ограды, которая огораживала маленький дворик перед домом с наглухо закрытыми ставнями. Зов повторился снова и снова. Эльза звала его, и голос её был полон отчаяния. Сердце Филиппа сжалось.

«Нашёл!» – мелькнуло в его голове.

Он, не задумываясь, кинулся к изгороди в поисках калитки. И тут дверь дома отворилась. На пороге появился высокий хмурый человек в чёрной одежде. Когда Филипп к нему присмотрелся, слово «хмурый» показалось ему слишком мягким. У незнакомца было серое бескровное лицо с тусклым, каким-то неживым взглядом. Это был воин, скорее всего рыцарь, только не из Стражей Пятиречья. На кожаном доспехе был виден тиснёный орёл с раскрытыми крыльями. Безжизненный взгляд его производил жуткое впечатление. Но страх, как это часто бывало с Филиппом, не сковал его, а, наоборот, подхлестнул к действию.

– Где тут у вас вход?! – закричал он нарочито громко.– Там моя сестра. Я слышал её голос. Пропустите меня!

Черный воин не ответил. В его бледном лице ничего не шевельнулось. Он начал медленно спускаться по ступеням крыльца. Глаза его смотрели прямо на Филиппа, и самое страшное, что в них не было никакого выражения. Юноша растерялся. Стало почему-то так жутко, что язык прилип к нёбу. Но бежать было некуда, здесь была Эльза и, скорее всего, принцесса. Но тут в голове стало светло, а на душе спокойно.

«Никакое это не бегство. Один я всё равно не справлюсь. Надо спешить за подмогой…» Но что-то в самой глубине его сердца не давало сдвинуться с места. Тут была Эльза, она просила о помощи. Что ещё случится, пока он будет бегать?

Чёрный воин сошёл с крыльца и остановился. Страх немного отпустил Филиппа, и он собрался было что-нибудь сделать, но тут из-за спины чёрного громилы показалась веснушчатая харя горбуна из хлебной лавки.

– Ого! – ухмыльнулся тот. – Вот кто пожаловал! Тебя что, так и не выпороли? Сюда воровать пришёл? Глядите! – завопил горбун. – Это тот вор, которого весь день ищут! Держи вора! Держи вора!

Филипп остолбенел на время. Обвинение было столь же нелепым, сколь и действенным: Филипп попятился. Где-то рядом раздался звук открывающегося окна. Сын оружейника повернулся и пустился бежать.

– Где вор? – услышал у себя за спиной Филипп визгливый женский голос. – Держи вора!

Глава двадцать шестая

Сын подземного народа

Хранитель ещё издали заметил бегущего Филиппа.

– А где?! – запыхавшись выпалил юноша. – Где принц и рыцарь Орс?

– А что такое? – с тревогой спросил Витольд.

– Я нашёл их! Нашёл! И горбун там, и такой чёрный воин…

Выпросить у начальника стражи в условиях тревоги хотя бы небольшой отряд было непросто. Рыцари с оруженосцами ускакали на разведку, стража и отряды ополчения заняли свои, определённые уставом места на городских стенах и башнях и снимать их оттуда никто не собирался. Только королевский перстень, который предъявил Витольд, возымел действие. Два престарелых стражника да здоровенный подмастерье кузница – таковой была подмога Витольду и Филиппу.

Сын оружейника, несмотря на своё сомнение, быстро нашёл тот дом. Витольд громко постучал в дверь и потребовал именем бургомистра открыть. Ответа не было. Тогда Витольд постучал сильнее и потребовал открыть дверь уже именем короля. Результат был тот же. Решили выломать дверь. И вот тут пригодился кузнечный подмастерье.

Дом оказался пуст, хотя многие приметы говорили о том, что ещё недавно здесь были люди.

– А может, дом не тот? – с сомнением спросил Филиппа один из стражников.

– Да тот, тот, – отвечал сын оружейника, бегая из комнаты в комнату.

– Значит ушли, чего тут рыться!

– Дверь-то, того, – застенчиво пробасил ученик кузница, – изнутри была на засов закрыта.

– Подземелье! – воскликнул вдруг хранитель. – Здесь должен быть погреб или подвал. Ищите!

В кухне действительно нашёлся люк в деревянном полу, который вёл в тесный погребок. Обследовать его был спущен худой Филипп. Там не было ничего неожиданного: мешки с мукой и крупой, несколько бочонков с маслом и вином, по дощатым стенам свисали связки чеснока и лука.

– Ничего тут нет, – констатировал Филипп, вылезая из погреба.

Стражники отправились поискать следы во дворе, а хранитель задумался.

– Нужна свеча, а лучше факел.

Подмастерье, который, кажется, начал входить во вкус приключения, тотчас кинулся на поиски.

– Там, в погребе, тоже есть, – сказал Филипп.

– Что есть? – несколько раздражённо спросил Витольд.

– Ну это, факелы. Два. В углу лежат. Новые, промасленные…

Витольд сам спустился в погреб. Факелов и впрямь было два, но они не лежали, а валялись, будто оброненные.

– Давай огниво.

Витольд зажёг один из факелов. Медленно провёл им вдоль всех стен. У одной из них пламя затрепетало. Здесь в обшитой деревом стене была дверца. Точнее, дощатый щит, вставленный в проём, поскольку не было ни петель, ни ручки. Хранитель поддел щит лопатой, стоявшей в углу, и тот, поддавшись, открыл зияющий провал подземного хода. Витольд высунул голову из погреба.

– Стражники где? – спросил он Филиппа.

Тот красноречиво пожал плечами.

– Слушай, приятель, – обратился Витольд к подмастерью, – Мы с оруженосцем Орса Озенгорнского пойдём подземным ходом, а ты найди стражников и скажи, чтобы следовали за нами. Потом со всех ног беги к начальнику стражи, пусть срочно пошлёт большой отряд на переправу! Понял?

Парень кивнул и исчез.

– Ну что, оруженосец, полезли? – Витольд весело подмигнул Филиппу и нырнул в подземелье.

Подземный ход оказался чистым, сухим и довольно просторным, во всяком случае Витольд помещался в полный рост, а Филиппу приходилось чуть нагибаться. Прямо ход шёл только шагов двадцать, затем поворачивал вправо и шёл под уклон. Факел не столько освещал дорогу, сколько слепил глаза. Приходилось щуриться и загораживаться от света.

В какой-то момент Витольд вспомнил, что у него только кинжал, а Филипп и вовсе безоружен. Но это не остановило его. Подземный ход ещё раз повернул направо. Хранитель всё ещё держал в голове направление движения – вне всяких сомнений, туннель вёл к берегу Лиммруна.

Внезапно Витольд остановился и шикнул на Филиппа. Оба замерли. Сначала Филипп ничего не слышал, но затем, затаив дыхание, услышал ужасно знакомые звуки. Звуки были понятные, но настолько неподходящие к обстановке, что некоторое время юноша не мог сообразить, что это такое. И вдруг понял. Его догадка тотчас выразилась в жесте, так что хранителю пришлось напомнить новоиспечённому пажу об осторожности.

Впереди, в тёмном провале, куда не проникал свет факела, кто-то всхлипывал. Витольд прекрасно понимал, о чём подумалось Филиппу, как только тот услышал всхлипывание, но он не мог себе позволить быть таким же легкомысленным, как сын оружейника. Витольд жестом велел Филиппу оставаться на месте, а сам потихоньку пошёл вперёд. Но едва он отдалился, а с ним отдалился и свет, Филипп забеспокоился, и тоже как можно осторожнее пошёл вперёд. Однако таково уж было счастье незадачливого искателя рыцарских шпор, что первый попавший под его ногу камушек оказался хрупким черепком и треснул так громко, что даже хранитель испугался.

Всхлипывание прекратилось. Витольд погрозил Филиппу кулаком, и тот застыл, как в старинной детской игре. Воцарилась напряжённая тишина. Тот, кто был впереди, тоже затаился. Хранитель осторожно положил руку на рукоять кинжала, вынул его, затем, посмотрев себе под ноги, отыскал камень, подцепил его носком ботинка и швырнул вперёд. Тотчас же шагах в пяти перед ним будто из стены выскочил человек. Точнее было бы сказать, человечек, поскольку ростом он едва доходил до пояса хранителю. У него было бледное одутловатое лицо, снизу поросшее редкими тонкими волосами. Над тем, что и бородою-то не назовёшь, блестели в свете факела чёрные угольки глаз. Одет коротышка был в старые грязные кожаные доспехи, а в руках держал секиру с укороченной рукояткой. Всё это хранитель оценил в одно мгновение.

– Не сделаю пускать! – рявкнул коротышка.

Витольд был потрясён этим зрелищем, коротышка его не столько пугал, сколько изумлял. Он впервые видел настоящего грюнта – подземного жителя.

– Ты – грюнт? – не удержался, чтобы не спросить хранитель.

– Не сделаю пускать! – повторил грюнт и, для вящей убедительности, грозно взмахнул над головой секирой.

Это жест карлика позволил Витольду разглядеть, что в другой руке коротышка держал цепь, один её конец шёл к ошейнику на короткой шее человечка, а другой уходил куда-то в стену. Маленький человечек был прикован. Хранитель сделал осторожный шаг вперёд.

– Не делай подходить ко мне! – взвизгнул грюнт. – Злобная громила!

– Что, правда, грюнт? – оглушительно зашептал Филипп.

– Моя не грунта! – запротестовал карлик. – Моя – человека, а твоя – злобная дылда, раз такое делает говорить.

– Самый настоящий, – тихим шепотом откликнулся хранитель.

– Надо же, никогда не видел грюнтов, – всё так же громко шептал сын оружейника. – Я думал, это сказки, а вот, пожалуйста! Говорят, они по ночам прокрадываются в дома и воруют младенцев…

– Твоя делает врать! Делает врать! – завопил карлик. – А моя делает всё слышать. Моя сделает убивать твою!

И малыш снова взмахнул секирой.

– Ты лучше помолчи, ладно? – грозно попросил Витольд.

– Ага, – отозвался Филипп и тут же спросил: – А чего это он так говорит странно?

– У них своеобразный говор, они действительно происходят от людей, но редко с нами общаются, вот говорят по-нашему плохо…

– Это ваша делает говорить плохо по-нашему, – запротестовал карлик.

– Надо бы его… – зашептал было Филипп, но хранитель дал ему локтём под ребро.

– Замолчи!

Затем убрал кинжал в ножны, сел на корточки, показал свободную правую руку, в левой был факел, и спросил:

– Почему твоя не делает пропускать нашу?

Маленькие глазки грюнта расширились, отчего выражение лица стало мягче.

– Разве наша делает твоя плохое?

– Твоя делает плохое ихним, – отозвался грюнт совершенно другим голосом, в котором не было и тени враждебности. – Ихняя делала обещать хорошее моей. Ихняя делала говорить моей, что если моя сделает убивать вашу, то сделает хорошее.

– А твоей какая польза от такого хорошего? – резонно спросил хранитель.

– Ихняя делала говорить моей, что если моя сделает хорошее, то ихняя делает взять мою с собой, там, где живёт большая чёрная колдун. И колдун сделает снимать с моей заклятье.

– Ну конечно! – хлопнул себя по лбу хранитель. – Ведь на грюнтах лежит заклятье…

– Пусть твоя делает молчать! – строго прикрикнул грюнт и даже сверкнул глазами. – Моя будет делать говорить.

Он сел на пол, скрестив ноги, и положил секиру на колени. Его примеру последовал Витольд, смутно припоминая, что в такой позе кочевники ведут мирные переговоры. Филипп не слишком понимал, что происходит, но на всякий случай тоже присел на корточки.

– Моя сделал услышать от матери, что грунта была раньше красивая и высокая и что большая колдун из леса сделал наложить на них заклятье. И моя подумала: если можно сделать наложить, то можно сделать снять. Наша большая грунта делает говорить, что чёрная колдун не делает любить большая колдун из леса. И тогда моя сделала думать.

Грюнт поднял правую руку с коротким указательным пальцем и выдержал паузу.

– Если чёрная колдун не делает любить большая колдун из леса, то черная колдун сделает помогать моей. И моя сделал вырыть для ихней ход, а ихняя сделал говорить, что надо ещё сделать задержать вашу, и сделал оставить мою здесь.

– Так значит, они тебя обманули, – сочувственно проговорил Витольд, позабыв о грюнтовском наречии.

Грюнт тотчас вскочил на ноги.

– Моя сделает убивать вашу!

Витольд тоже поднялся и спросил спокойным, но твёрдым голосом:

– Почему твоя сделает убивать нашу?

– Теперь моя стала злая и сделает убивать всех!

– А зачем? Наша не делает хотеть этого. За нашей делает идти городская стража. Она сделает убить бедный грунта, и она никогда не сделает стать большая и красивая, потому что никогда не сделает попасть к большая колдун из леса.

– А-а! – каким-то совсем плаксивым голосом пронюнил грюнт. – Моей всё равно. Большая колдун из леса сделает сердиться, когда сделает узнавать, что моя делала помогать чёрная колдун.

– Большая колдун из леса очень умный есть, он никогда не сделает обижаться и сердиться, ибо делает всё знать и делает понимать, что бедный грунта сделали обмануть. Она делает знать, какая чёрная колдун плохая есть. Лучше сделать помогать нашей.

Грюнт задумался.

– Хм, если моя сделает помогать вашей, сделает ли большая колдун из леса мою большой и красивой?

Витольд покачал головой.

– Это только большой колдун делает знать.

Грюнт задумался снова, и теперь очень сосредоточенно. Эта сосредоточенность выражалась потешно: он раскрыл рот, чуть обнажив желтоватые зубы, выпучил глаза, высоко поднял брови, отчего лоб покрылся морщинами. Думал грюнт довольно долго. Филипп засопел над ухом хранителя, Витольд и сам понимал, что время уходило, но другого выхода не было: драться с раздражённым, озлобленным грюнтом – очень опасно.

Наконец грюнт зашевелился.

– Надумал, – с облегчением шепнул Филипп.

– Делать убивать – злое есть, – важно, что, вероятно, означало у него очень умно, заговорил грюнт, – делать помогать – доброе есть. Моя делает соглашаться. Если большая колдун из леса сделает узнавать, что моя много делала помогать, и сделает помогать моей. Твоя должна обещать, что сделает сказать большая колдун из леса, что моя делала помогать вашей, делала о-очень много помогать вашей.

Последние слова грюнт произнёс каким-то нарочито тоненьким голоском, что, вероятно, означало у него неприкрытую хитрость.

– Ты очень здраво рассудил, – одобрил его хранитель. – Я обязательно сделаю сказать это, как только сделаю увидеть большая колдун.

– Моя сделал дать слово, и твоя сделал дать слово.

Человечек положил секиру на земляной пол и наступил на лезвие ногой. Витольд отметил про себя, что уже слышал о таком жесте мира. Он проделал то же самое со своим кинжалом.

– Теперь твоя должна сделать моей свободу, – сказал грюнт, поднимая секиру с земли.

Хранитель медленно подошёл к человечку и осмотрел цепь.

– Филипп, – позвал он сына оружейника. – Тебе ведь приходилось иметь дело с железом?

Филипп подошёл к подземному жителю и, сам не зная почему, поклонился ему. Карлику это, видимо, понравилось. Глаза его сверкнули, потом он приосанился и милостиво кивнул в ответ. Упражнения в отцовской кузнице, как видно, не прошли даром: через десять минут Филиппу удалось расклепать заклёпку на ошейнике человечка и грюнт был свободен.

– Моя делать вести вашу по ходу, только ваша пусть сделает загасить свет. Яркое делает мешать моей видеть.

– Вот новость! – вырвалось у Филиппа.

Он недоумённо посмотрел на хранителя.

– Не делайте этого! Вы что! Он заведёт нас в ловушку!

Витольд улыбнулся.

– Грюнты могут быть злыми, но не коварными. Да потом, не забывай, что я – ученик чародея.

Он повернулся к грюнту.

– Ну что, давай делай вести нашу.

Факел погас. Грюнт не шевелился некоторое время, видимо, привыкал к темноте. Но вот они пошли. Вначале медленно, потом быстрей и, наконец, чуть ли ни бегом.

Филипп струхнул не на шутку. «Господин хранитель! Господин хранитель!» – постоянно повторял он, и только сопение грюнта и стук сапог Витольда удерживали юношу от полного отчаяния. Хранитель, впрочем, не оставлял юношу.

– Сейчас направо, – говорил он, – левый поворот…

Но Филиппа нисколько не удивляла способность Витольда видеть в темноте, он просто не думал об этом – до того ему было не по себе.

Внезапно хранитель скомандовал:

– Стой!

Филипп встал как вкопанный. Хранитель с грюнтом впереди с чем-то возились. Последний ворчал:

– Не делай так! Делай так! Здеся, здеся…

Что-то заскрежетало, и туннель наполнил серый тускловатый свет, но для Филиппа милее этого света не было ничего.

Они оказались за городской стеной в двухстах шагах к югу от переправы. Филипп и хранитель вышли наружу, грюнт же отказался показаться на свет.

– Моя будет делать ждать твою у зачарованная лес на вторая утра, – сказал грюнт.

Витольд покачал головой.

– Не знаю, получится ли. Те злые люди, что обманули тебя, похитили очень хорошую девушку, даже двух девушек, их нужно догнать.

– Пусть твоя делает догонять, а моя будет делать ждать. Твоя должна делать помнить, что твоя делала обещать. Твоя делала обещать говорить большая колдун из леса, что моя делала помогать, мно-ого. Твоя делала обещать! Запомни, мою делают называть Унун.

И больше не слушая ничего, грюнт скрылся в туннеле.

Витольд с Филиппом поспешили к берегу. У переправы уже стоял отряд городской стражи. Судя по их решительному настроению, они прибыли недавно.

– Ну так и что! – орал начальник караула на старика паромщика.

– Как что? – хлопал глазами старичок. – Он мне бумагу дал. С печатью, с вензелем. Я что? Моё дело начальство слушать…

Витольд подошёл вплотную к говорившим.

– Ушли? – безнадежно спросил он.

Начальник караула метнул на него грозный взгляд, потом прищурился и вспомнил.

– А-а, вы из свиты Озенгорнского принца?

Витольд кивнул.

– Да вот, раззява, упустил!

– Да я что? Он же приказ, того… Шестеро их, здоровенные такие, да ещё один пришибленный такой, да девица…

– Считать-то ты горазд, а сигнал тревоги слышал?

– Как не слышать, я не глухой ещё.