Текст книги "Смертный страж. Тетралогия"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 53 страниц)

– У тебя добросовестная уборщица, каждый уголок вычищает, – похвалил домработницу Еремей, возвращаясь на крыльцо. – Кто бы мог подумать – недели руны не простояли, уже все вымыла. А я надеялся, до осени уцелеют.

– Иногда мне хочется тебя убить, Ерема. Ты произносишь вроде бы русские слова и вроде бы стараешься все подробно объяснить, но я все равно ни черта не понимаю! Устала чувствовать себя тупой идиоткой. Повтори по-человечески, что случилось на этот раз?

– Ты же знаешь, мы с ними из одного муравейника, – указал леший на каракатиц, медленно впитывающихся в землю. – У нас есть некоторые разногласия, но главные беды все же общие. Им не справиться с привратником. А я могу. Значит, мир должен спасать я. Мир ведь один на всех, королева: их, мой, твой. И выходит, что теперь мы с болотниками союзники. Пока я не управлюсь, они не причинят вреда ни тебе, ни Юле – кстати, она только что влезла в дом через окно. Теперь прости, мне пора…

– Стоять! – поймала его за руку первая леди Корзова.

– Мне действительно нужно ехать, королева.

– К черту мир, чародей. – Женщина невозмутимо поправила волосы. – Ты ведь теперь мой? Поедешь утром.

Глава одиннадцатая

Прохаживаясь по квартире, Дамира привычно открывала краны, окна, включала пакетники электросчетчика:

– Ты знаешь, Шеньшун, каждый раз, надолго уезжая в командировки, я перестаю верить в реальность своей квартиры. Мне кажется, что это сон, фантазия. И даже вернувшись, я еще два-три дня не могу смириться с тем, что она существует. Вроде как я в ней – а поверить не могу! Отвыкаю…

Последним она включила сотовый телефон, оставленный перед поездкой на столе – чтобы не разориться на заокеанском роуминге. Но не успела женщина положить его обратно, как трубка загудела.

– Странно, номер незнакомый… – Она нажала кнопку: – Алло?

– Это вы, Дамира Маратовна?

– Да, я. А с кем имею честь?

– Вы меня легко узнаете. Я тот, кто спас вам жизнь. Очень рад, что вы наконец-то вышли на связь! Вы в Москве? Надеюсь, вы понимаете, что после произошедшего перед вашим отъездом вам лучше не показываться ни в своей квартире, ни на работе? Спасти вас второй раз мне не позволят. Так вы в Москве?

– Д-да… – неуверенно ответила археологиня.

– Мне сегодня повезло, я тоже здесь. Давайте встретимся через час в Бутово, в «Му-му». Заведение многолюдное, внимания мы там не привлечем, и неожиданности в таком месте устроить сложнее. Договорились? Тогда я жду.

– Сказали что-то неприятное, Дамира? – обеспокоился нуар. – Ты изменилась в лице.

– Он прав, – ответила археологиня, глядя на погасший экран трубки. – Отсюда нам лучше немедленно уйти. Боюсь, теперь это и вправду больше не мой дом. Если за квартирой следили… Нет, об этом лучше не думать! Скорее прочь!

* * *

«Му-му» в Бутово при всем старании строителей больше всего напоминало заводскую столовую времен СССР: большущий зал с одинаковыми двуногими столами, столешницы из ламинированной фанеры и железные каркасные стулья. Уголок деревенского уюта присутствовал здесь только вокруг стойки раздачи и ближайших столиков. Однако подобное ущемление прав большинства особо не беспокоило посетителей заведения. Ведь они приходили сюда поесть, а в обширном зале даже в самое оживленное время в избытке имелись свободные места.

Шеньшун и археологиня взяли себе обед, сели за один из столиков в дальнем конце зала и посвятили себя еде. В том смысле, что по сторонам особо не смотрели, и даже не заметили, как к столику подсел мужчина средних лет, коротко стриженный, гладко выбритый и приятно пахнущий, в бежевой сорочке с черным галстуком. На нем был темно-серый костюм, в петлице которого поблескивал странный серебряный значок: кувшин на фоне тележного колеса, причем с ручки кувшина свисала на пару сантиметров цепочка грубого плетения. В одной руке незнакомец держал четки из мелких ониксов, в другой – стакан апельсинового сока.

– Приятного аппетита, – кивнул мужчина. – Имею честь представиться: доктор Кристофер Истланд к вашим услугам. Надеюсь, вы меня помните?

– Кажется, да… – неуверенно ответила Дамира. – Прошлым летом вы оказались на месте… – Она запнулась. – На месте драки. Это вы крикнули, что нас хотят убить.

– Прекрасно! – довольно улыбнулся Истланд. – Значит, вы знаете как минимум то, что я не отношусь к сообществу лиц, желающих вашей гибели. Но это еще не все, Дамира Маратовна, далеко не все. Посмотрите на эту эмблему, – указал он на лацкан пиджака. – Она не вызывает у вас никаких ассоциаций?

– Простите, нет.

– Неудивительно, милая леди, у вас выдался очень насыщенный событиями год. Постараюсь освежить вашу память. Зимой две тысячи одиннадцатого года вы подавали заявку на грант в институт Пастера. Странный, скажу вам, выбор. Но неважно, поскольку в итоге заявка все же попала по назначению. Вы получили письмо с согласием финансировать вашу экспедицию, впервые в истории связанную с раскопками не земляных городищ, а каменного могильника доновгородского периода, потом вели долгую переписку по поводу размера необходимых средств и конкретного места раскопок, получили и подписали финансовые документы. И во время всей вашей переписки, на всех получаемых вами письмах и документах, везде наверху заглавного листа неизменно присутствовала эмблема ордена, с которым вы заключили договор и ведете дело. Ну же, вспоминайте…

– Постойте… А ведь да, правда! Там действительно была эмблема! Да, я помню. Меня еще удивило, что все это должно значить: кувшин, тележное колесо. Но потом я как-то привыкла и перестала обращать внимание.

– «До поры, как порвется серебряный шнур, и расколется золотая чаша, и разобьется кувшин у ключа, и сломается ворот у колодца, и прах возвратится в землю, которою он был», – процитировал Истланд. – Я понимаю ваше сомнение, Дамира. Любой проходимец может прицепить себе на лацкан эмблему ордена и разгуливать с ней, выдавая себя за нашего магистра. Но ведь это несложно проверить. Вы можете обратиться прямо к отцу Эйзелю, настоятелю Багетского монастыря и главе бельгийского крыла нашего ордена – у вас должны иметься все его реквизиты. Ваши раскопки финансировало именно бельгийское крыло. Либо вы можете обратиться в капитул ордена Девяти Заповедей напрямую, найдя телефоны и электронный адрес в интернете. И там, и там монахи ордена немедленно подтвердят мои полномочия. Именно я представляю сейчас интересы ордена, находящегося под покровительством пророка Экклезиаста, и уполномочен вести с вами все переговоры по поводу вашей работы.

– Подождите… – насторожилась археологиня. – Вы хотите сказать, что мои раскопки финансировал христианский орден? Несуразица какая-то… Зачем вам это надо?

– Очень странно слышать этот вопрос от профессионального историка, – вздохнул монах. – Уж вы-то, в отличие от обычных обывателей, должны знать смысл и цели христианского учения. Ну-ка, вспомните, с чего начинается Библия? Евангелие от Иоанна, глава первая, стих первый: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Но так это звучит только у вас, на русском языке. Потому что до перевода текст звучал совсем иначе. – И он продекламировал: – Ен архэ эн о Логос, кай о Логос эн прос тон Тъеон, кай Тъеос эн о Логос. Вы поняли меня, Дамира? Логос! Ло-гос. Логос – это отнюдь не просто «слово», как его читают православные. Логос – это логика, знание, упорядоченность, структура, определенность. В первых строках Нового Завета всем честным христианам указывается, что Бог – это не дедушка с бородой, которого рисуют на открытках. Христианский Бог – это знание! Бог сотворил наш мир, будучи знанием и благодаря знанию, а отнюдь не лепил из глины, как в этом почему-то уверены атеисты. Ой, прошу прощения… Вас не обижает, что я называю вас по имени, без отчества? Я несколько увлекся.

– Нет, ничего, Кристофер. Я знаю, что на Западе принято обращаться к людям по имени. Так что, если вам удобно, то пожалуйста.

– Благодарю вас, Дамира. Но, собственно, я уже все объяснил. Христианство является единственной в мире религией, которое провозгласила своим Богом – Знание. Именно поэтому большинство ученых в нашем мире являются христианскими священниками, монахами, настоятелями, именно поэтому служители церкви отдают свою жизнь изучению химии, физики, биологии. Христианство суть служение познанию, познанию замысла Божьего и Его самого. Ваше исследование обещало ордену новые открытия, неведомую пока информацию для нашей копилки фактов. Так отчего же нам не пожертвовать презренным златом ради высшей ценности?

– Вас послушать, Кристофер, так все костелы, соборы, золотые ризницы и алтари по сути есть тайные химические лаборатории и отделения аспирантуры для особо одаренных? – ехидно поинтересовалась археологиня.

– Совершенно неуместная шутка, мэм. Вы, как профессионал, должны знать, что высшие цели любой организации далеко не всегда совпадают с повседневными потребностями ее последователей. Йоги желают достичь аскезы, но вместо этого вынуждены показывать фокусы ради хлеба насущного. Суфии жаждут очищения души, но вынуждены колдовать для монархов. Христиане обязаны познавать мир, постигать Божий замысел, но в жизни своей они засевают поля и строят дома, они рожают детей и хоронят усопших, они болеют и беспокоятся за близких. Открытие закона сохранения энергии стало важной вехой на пути познания. Но сможете ли вы с помощью этого закона провести обряд бракосочетания или зарегистрировать своего ребенка? Люди живут, им нужны праздники, им нужны места собраний, им нужны… Кстати, хороший пример: вашей стране, русскому народу, всему вашему населению, слишком часто становившемуся жертвой нападений, всегда требовались крепости для защиты рубежей. И поэтому все русские монастыри неизменно являют собой крепостные стены с пушками, оружейными складами, монашескими гарнизонами и продовольственными погребами. Но вы же не считаете пушки символом православия? Если внешняя мишура, если побрякушки для обывателей, свечи и колокольный звон заменили собой суть учения, если обрядовость и песнопения стали в ваших глазах важнее теологии и христианских заповедей – это печально в первую очередь для вас, мэм, но отнюдь не для христианства.

– Простите, Кристофер, я не хотела оскорбить ваших чувств, – пошла на попятную Дамира.

– Я полагаю, вы просто мало знакомы с этой темой, сударыня. А место, где мы находимся, мало подходит для вдумчивых дискуссий. Давайте вернемся к главному нашему вопросу. Мы полагаем, что вы являетесь честным человеком, Дамира. Поэтому буду краток. Орден финансировал вашу экспедицию в полном соответствии с вашими запросами. Теперь орден хотел бы получить отчет о результатах проведенных исследований. Согласитесь, он имеет на это полное право.

– В последний раз, когда у нас испросили отчет о результатах экспедиции, три мои девочки на несколько месяцев попали в психиатрическую лечебницу, а меня великодушно признали отравившейся галлюциногенами. Может быть, лучше не станем трогать эту тему?

– Не беспокойтесь, милая леди. Это только светская наука, в соответствии со своими суевериями, делит факты на возможные и невозможные, на те, которые пригодны для выпрашивания грантов, и ненужные, которые неприятны заказчикам. Христианская наука познает замысел Божий. А чтобы узнать Истину, факты нужно собирать, а не передергивать. Вы покушали? Тогда предлагаю поехать со мной. Я получу отчет, а вы обретете безопасность. Договорились?

– Хотите спрятать под замок?

– Ну, что вы, мадам, нет ни малейшей необходимости! В России сейчас имеется огромное множество баз отдыха. На одной из них, возле Усвят, я снял шестиместный коттедж. Полдня езды от Москвы. Там есть горячая и холодная вода, отопление, свет, широкополосный интернет, прекрасная кухня, баня и сауна, ресторан. И что самое главное: если вы сами не проболтаетесь, никто и никогда не догадается вас там искать. Уверен, вам самим не захочется оттуда уезжать.

– Тогда всего один вопрос.

– Я весь внимание.

– Кто я для вас: мэм, леди, сударыня или мадам?

– Простите мисс, я пятиязычен, – смущенно улыбнулся Истланд. – Иногда сам не замечаю, как перескакиваю. Какое обращение для вас наиболее комфортно?

– В общем-то, все равно… Но «мадам» желательно исключить.

– Как пожелаете, Дамира. Тогда поехали? Я купил здесь машину. Она страшненькая, но зато стоила дешевле холодильника. Даже если сломается через месяц, все равно получится намного экономичнее такси.

Глава двенадцатая

Разумеется, Дамира Иманова была честным человеком, и разумеется, она написала свой отчет для ордена Девяти Заповедей. Вот только отчет этот оказался весьма скромным, всего на три машинописные странички, и не подкреплялся никакими фотографиями и видеоматериалами.

– Аскетично, – оцепил его доктор Истланд, пролистывая на ноутбуке. – Отодвинули камень – появились растения, отодвинули крышку – появился мужчина.

– На этом, собственно, экспедиция и закончилась, – пожала плечами археологиня.

– Экспедиция завершается, когда дается всеобъемлющая, взвешенная научная оценка всех находок, милая леди, – закрыл компьютер монах. – Вы же о своей уникальной находке не написали ничего.

– Мне кажется, дальше слов «из саркофага поднялся мужчина» все равно никто ничего читать не станет.

– А давайте опустим на время вопросы здравого смысла. Как говаривал величайший математик прошлого века и один из лучших его ученых, великий Фред Хойл: «Разве невероятность обнаруженного факта является достаточным основанием для его отрицания?» Не станем тупо отрицать случившееся, попытаемся рассмотреть его подробнее. Итак, ваш спутник должен был оценить безопасность этого мира для погруженного в анабиоз бога. Он сделал это?

– Кажется, вы осведомлены о происходящем не хуже моего, Кристофер.

– Разумеется. Ведь орден поручил вести данную тему именно мне. И я не просто так оказался на улице в тот опасный для вас момент.

– Кто на нас нападал? – тут же напряглась Дамира.

– Я все расскажу. Но давайте сперва закроем вопросы ордена, а уже потом перейдем к вашим.

– Нет! Я не смогу спокойно спать, пока не пойму, что нам угрожает.

– Хорошо, я отвечу. На вас напали богиня Геката и посланный лешими оборотень.

– Что за бред вы несете, Кристофер?! – вспыхнула археологиня. – Какая Геката, какие оборотни?!

– Вот видите? Я же говорил, что сперва нужно разобраться с вашими находками, а уже потом обсуждать все остальное. Иначе уж очень длинно получится. Итак, Шеньшун смог оценить опасности современного мира?

– Мы побывали в Пакистане и в Перу. Именно там находились столицы государств, враждебных пермскому. Шеньшун не нашел там никаких следов существования древних богов. Он уверен, что опасные его богу противники уничтожены. Погибли уже достаточно давно, чтобы оставить какие-либо ловушки. Временем уничтожено все, даже сама память о них.

– Ничего опасного?

– Ничего. Простите меня, Кристофер. Не мне, после всего пережитого, обвинять кого-то в безумии.

– Ничего страшного, сударыня. Поначалу я и сам заподозрил у себя помешательство. Я очень надеюсь, вы помните, где именно находится усыпальница?

– Разумеется.

– Это очень хорошо. По вашим координатам за минувший год никому не удалось найти никаких следов раскопок. Надеюсь, вы ничего не перепутали?

– Нет, ничего. Если так нужно, я могу ее показать.

– Надеюсь, понадобится… Так каков ваш подопечный в общении, милая леди?

– Очень любознателен и дружелюбен. Нет, вы не сомневайтесь. Он говорит, нуары создавались, дабы защищать, а не убивать. Все, кто пострадал при встрече с ним, проявляли агрессивность сами. Первыми.

– Это радует. Тогда, может быть, вы позволите задать несколько вопросов от имени ордена ему самому? Честно говоря, я уже давно сгораю от нетерпения, предвкушая такую возможность.

– Я ему не хозяйка, Кристофер, приказывать не могу. Но уверена, он и сам проявит к вам немалый интерес.

– Даже мурашки по коже… – нервно улыбнулся Истланд.

Коттедж, снятый монахом ордена Девяти Заповедей, был не очень велик, но хорошо продуман для комфортного отдыха. Четыре небольшие спальни на втором этаже, две из которых вмещали солидные двуспальные кровати, небольшая кухонка всего два на два метра и просторная гостиная с диваном, двумя креслами, столом и телевизором. Именно в гостиной доктор физико-математических наук Кристофер Истланд и начал свой важный разговор с расположившимся на диване стражем богов.

– Я бы хотел рассказать вам историю человечества, друг мой, – заерзав в кресле, издалека начал монах. – Три с половиной тысячи лет назад, скитаясь по пустыне, одно из человеческих племен столкнулось со знамением. Как рассказывает об этом Писание, они получили Божью волю, запечатленную в виде десяти заповедей. Семь из них касались моралей, которым надлежит следовать в своей жизни людям. Три – указывали на законы мироздания, кои людям следовало помнить. Первая утверждала, что в нашей вселенной нет ни магии, ни чудес, ни колдовства, а существует лишь единая Божья воля. Вторая запрещала слепую веру кому бы то ни было и во что бы то ни было. Третья запрещала призывать Бога всуе и требовала полагаться лишь на самих себя.

Монах прокашлялся и продолжил:

– Откровение не принесло особой удачи этому племени, а заветы не стали обязательны к исполнению. И тогда, две тысячи лет назад, к людям пришел новый учитель, повторивший прежние заветы и в проповедях своих приумноживший их важность. В этот раз призыв к познанию замысла Божьего был услышан и пророс в сердцах последователей богочеловека. Христиане всего мира по крупицам собирали знания свои и приносили в общую копилку, раскрывая мудрость Создателя. Уже в первом веке христианский священник Климент Римский сочинил трактат о том, что земля является огромным шаром. Святой Беда Достопочтенный создал труд «О природе вещей» и написал больше сорока книг по математике, физике и астрономии. Монахи, кардиналы, даже Римские папы соревновались в том, кто глубже сможет проникнуть в тайны мироздания. Монах Роджер Бэкон написал столь замечательные работы по оптике, астрономии и химии, что на него ссылаются до сих пор, Альберт Великий – не менее замечательные труды по биологии, папа Сильвестр II изобрел и изготовил первую в истории астролябию…

Кристофер Истланд запнулся, вздохнул:

– Однако так мы можем утонуть в именах, в тысячах имен. Скажу лишь, что спустя очередные полторы тысячи лет, когда многие из служителей церкви стали забывать о целях и смысле христианства, подменив мудрость обрядовостью, веру – стяжательством, верность Заповедям – пышностью, к людям снова пришел учитель, и началась эпоха Реформации. И снова христианские священники начали поражать мир все новыми и новыми научными открытиями и великими прозрениями. Мендель и Коперник, Дарвин и Кеплер, Пачоли и Флоренский, Мауро и Карпини, Мальтус и Флоровский, Кеплер и Тейяр, Пуаре и Митчел – это их верой и служением Всевышнему создавалось здание современной цивилизации. Именно в те годы зародился и наш орден, орден Девяти Заповедей, находящийся под покровительством пророка Экклезиаста. Именно старанием нашего ордена теология стала тем, чем она является по сей день: базисом для познания мира, основой научного мышления, без которого невозможно ни одно исследование, ни в какой области естествознания.

Доктор Истланд, не удержавшись, встал, подошел ближе, остановился перед нуаром.

– На протяжении многих веков превыше всех других тайн монахов нашего ордена мучила именно эта тайна: кто научил людей думать? Кем является то неведомое существо, что подарило нам заповеди, что следит за их исполнением и возвращает заблудшее человечество на истинный путь каждый раз, когда мы начинает забывать, для чего нам дарован разум? Ответь мне, воин из прошлого, знаешь ли ты, кем был тот, кого мы привыкли называть Богом?

– Очень занимательное и полезное для меня повествование, друг мой Кристофер, – ответил ему страж богов. – Я полагаю, ты испытаешь сильную обиду, если я просто отвечу, что спал во время тех событий, о которых ты рассказывал. Больше того, я знаю, что именно ты хотел бы услышать в ответ. Увы, друг мой. Я хорошо знаю тех, кому служу, и могу твердо сказать: они создали вас, смертные, как расу рабов, обязанных служить им вечно и беспрекословно. Никто из них не станет учить вас, воспитывать и делать равными себе, равными богам. Подобная мысль никак не совместима с их… С их образом жизни, с их культурой, с их воспитанием… Не знаю, как в понятиях смертных точно выразить эту мысль?

– Ничего страшного, друг мой, – осунулся лицом монах. – Я тебя понял.

Шеньшун встал с дивана, виновато кивнул, поднялся на второй этаж и закрыл за собой дверь комнаты.

– Простите, что разочаровали, – развела руками Дамира.

– Разочаровали? – вскинул на нее хитрые глаза Кристофер. – Отнюдь! «По образу и подобию», Дамира. Разве вы забыли? Мы сотворены по образу и подобию! Было у ордена некоторое опасение… И хорошо, что не оправдалось! Если существо, лежащее в усыпальнице, не имеет никакого отношения к дарованным человечеству Заповедям, то нам не за что быть ему благодарным. У нас нет перед ним никакого долга и никакой ответственности. Это не наш Бог!

– Вы придаете слишком большое значение своей вере, Кристофер, – поморщилась археологиня. – Жили люди до христианства, не пропадут и без него.

– Не жили, а прозябали, – поправил ее монах. – Уберите из мира Заповеди – и он в считанные годы скатится обратно к сохе, копьям и курным избам с соломенными крышами. Земляные дороги, ручные зернотерки, мясо раз в месяц по большим праздникам и голод из-за неурожая, выкашивающий половину детей каждые три года – вот что означает жизнь без христианства. Язычество, кровавые культы, нищета. Гаити размером со всю планету. И только крест и его слуги удерживают цивилизацию от падения в пропасть.

– Как страшно! Однако изобрели же люди порох и бумагу, арабские цифры и законы Архимеда еще до того, как Христос вообще появился на свет.

– Порох, бумага… Арабские цифры, Архимед… – Кристофер Истланд пожал плечами. – Вы выбираете странные примеры. Из серии «Поди проверь». Первая публикация с работами Архимеда увидела свет в тысяча пятьсот сорок третьем году. И описывала законы гидравлики, ставшие известными как раз в шестнадцатом столетии. А первая его рукопись, что интересно, была найдена вообще только в двадцатом веке. Не стану говорить, что это вымышленная личность, но – поди проверь. Арабские цифры придуманы в Индии, где стали известны браминам, изучавшим древние счетные таблицы. Откуда они взялись? Поди проверь. Бумага появилась невесть когда, но книги на ней – только в пятнадцатом веке. Порох изобрели китайцы, но впервые выстрелили им в Европе. Мифы, мифы, мифы. Попробуй проверь, истина это или правда? Давайте лучше сравнивать достоверные факты, в которых нет сомнений. Вспомните последние пять сотен лет. Одно время, одна планета, одни и те же люди. За последние пятьсот лет в странах, свято чтящих христианские Заповеди, воспитывающих детей в духе главенства христианской морали и наслаждающихся христианской культурой, успели изобрести паровую машину и мартеновскую печь, бетон и книгопечатанье, автомобили и хронометры, самолеты и танки, кино и фотографию, компьютеры и телефоны, атомные реакторы и космические ракеты. Это так, первое, что пришло в голову. Теперь ваша очередь, милая леди. Расскажите, чего новенького за тот же промежуток времени успели придумать жители всех прочих стран мира, не исповедующих христианства? Что изобрели, открыли, познали те, кто не признает нашу веру главной своей радостью? Очень хотелось бы услышать.

– Вас послушать, Кристофер, так кроме как в Европе, среди католиков и протестантов, жизни вообще не было.

– О-о, у сударыни взыграла гордость за свою великую Родину? – рассмеялся монах. – Что же, я признаю, в России тоже жили и живут христианские священники, и они тоже чтят требования Божьих заповедей. В моей области, в физмате, наиболее известен пермский священник Михаил Первушин с его теорией простых чисел. Вроде бы, он получил за нее премии и Неаполитанской, и Петербургской академий. Отец Иакинф знаменит «Записками о Монголии» и «Описанием Тибета», протоиерей и профессор Каледа известен трудами по геологии. Русские изобрели «русский свет» и «таблицу Менделеева», радио и полевые кухни. Но вы не забывайте, дорогая моя Дамира Маратовна, что Россия тоже христианская страна! Открытия совершают лишь те, кто чтит богочеловека и священные Заповеди.

– Россия, господин Кристофер, страна многонациональная и многоконфессиональная. У нас мирно и дружно уживаются и буддисты, и мусульмане, и язычники, и даже зороастрийцы.

– Я знаю. Вот только девяносто процентов вашего населения считают себя православными. А значит, вы есть страна христианской культуры. Разница лишь в том, что в нашем мире любое инакомыслие вытравлено каленым железом еще много веков назад. А в вашем – нет. У нас христианства сто процентов, у вас – только девяносто. Именно поэтому Россия всегда отстает от стран запада в научных и технических разработках. Чем меньше христианства – тем меньше знаний. Больше христианства – больше знания. Таковы законы мироздания, так было, есть и будет во веки веков!

– В Европе сто процентов христиан? – Дамира звонко расхохоталась. – Господин Кристофер, как давно вы последний раз выглядывали на улицы своего мира? Какую из столиц вы считаете своей? Париж, Берлин, Рим? Вы не в курсе, кому там запретили носить паранджу?

– Это временно… – У монаха сразу испортилось настроение. – Ничего, вот когда начнут останавливаться реакторы, когда обвалится телефонная связь и погаснут мониторы… Будем надеяться, мир прозреет не слишком поздно.

Археологиня поняла, что ударила Истланда по самому больному месту. Монах не хуже ее видел, что именно происходит, и прекрасно понимал – его цивилизация умирает. Медленно, а потому незаметно – но умирает. Все то, что выстроено многими десятками поколений, что найдено, добыто в муках, накоплено терпеливым трудом: знание, формулы, законы, факты, – все это, капля за каплей, вытекает меж пальцев утративших веру обывателей. И дело, которому Кристофер Истланд посвятил свою жизнь, почти потеряло смысл. Собранной орденом мудростью уже очень скоро некому будет воспользоваться.

– Почему ваш орден носит название Девяти Заповедей? – спросила она. – Ведь их десять!

– Братство не должно отдыхать по субботам, – ответил Истланд. – Наш орден посвящает познанию замысла Господнего все свои дни и помыслы. И каждое новое открытие укрепляет нашу веру.

– Тогда что еще вы хотите узнать сегодня?

– Если я не смог узнать ничего нового о нашем прошлом, почему не исследовать чужое? – потер ладони монах. – Как археолог, Дамира, вы должны понимать, насколько это будет увлекательно. Новый, абсолютно неведомый мир! В который до нас не заглядывал никто и никогда. Привратник что-нибудь говорил вам о своем прошлом?

– Немного. Что боги летали на драконах, что в строительстве смертным помогали динозавры. Если честно, первую половину нашего знакомства я его жутко боялась, а вторую в нас постоянно стреляли. Мне было не до расспросов.

– Тогда, может быть, попробуем начать это прямо сейчас? – заговорщицки подмигнул ей монах. Предвкушение новых открытий удивительно быстро поправило ему настроение. Дамира задумчиво поправила волосы и кивнула. Ведь она тоже была ученым, и поиск нового был и ее смыслом жизни.

Шеньшун, разумеется, сидел перед компьютером и развлекался просмотром видеороликов. Как показалось археологине – всех подряд. Тем более что ни смысла дикторского текста, ни авторских титров он понять не мог. Увидев гостей, нуар без колебаний закрыл браузер и повернулся к ним:

– Рад, что ты так быстро успокоился, Кристофер, Ты очень интересный собеседник. Желаешь рассказать что-нибудь еще?

– Нет, друг мой, – придвинул себе стул монах. Дамира уже успела присесть на край постели, положив рядом с собой диктофон. – Сегодня я и так слишком много болтал. А христианину надлежит больше слушать. Я поведал вам историю моего мира. Теперь мне хотелось бы услышать историю вашего.

– Я не знаю ее, Кристофер, – спокойно ответил страж богов. – Я воин, а не христианин. Я охранял бога. В этом смысл моей жизни и моя история. Что и откуда возникло, когда это случилось, мне неизвестно.

– Охранять – это ведь тоже не самое простое занятие. Как это происходило, расскажи подробнее?

– Когда бог отдыхал дома – я оставался снаружи, когда ходил – я ходил вместе с ним. Когда летал – я тоже летал.

– Как выглядел бог, ты можешь его описать?

– Как бог! – даже удивился такому вопросу нуар.

– А его дом?

– Удобным. Большим. Красивым. – Шеньшун пожал плечами. – Дом как дом.

– Хорошо, – проявил сдержанность монах. – Попробуем начать с самого истока. Ты помнишь свое детство?

– Нет. Я страж богов, нас выращивают сразу взрослыми.

– И ты сразу становишься стражем?

– Да. Нас учат сражаться с драконами, зверьми, людьми, и мы становимся стражами.

– Так сперва учат – или вы сразу начинаете охранять богов?

– Сразу начинаем охранять. И нас учат. Бог сам отбирает лучшего.

– А где вы живете?

– В домах. Рядом с богами.

– Они большие, красивые и удобные?

– Да. Ты их видел, Кристофер?

– Я догадался… – Монах впервые за день извлек из кармана четки и застучал камушками. Примерно через минуту уточнил: – Шеньшун, друг мой, вы поможете нам узнать свой мир?

– С радостью, Кристофер.

– У меня есть хороший товарищ. Он помогает людям вспоминать всякие мелкие моменты из своего прошлого и рассказывать о них. Вы не будете против, если он поможет и вам подробнее рассказать нам о своем мире?

– Конечно, нет, Кристофер. Пусть приезжает.

– Спасибо, – поднялся монах.

Дамира выскочила вслед за ним:

– Вы хотите его загипнотизировать, Истланд?

– Да, – не стал отпираться монах. – Вы же видите, из него каждое слово клещами тянуть приходится! Мы так и за год ничего не добьемся. Либо он намеренно скрывает от нас свое прошлое, либо он и вправду… воин… Под гипнозом люди намного словоохотливее, сообщают много деталей. И что немаловажно – под гипнозом не врут. Для нас это тоже очень важно.

– Вы полагаете, это… честно?

– Раз он сам не против, то почему бы и нет? Уму непостижимо, рядом с нами уже столько времени живет страж богов, а мы до сих пор не знаем, как выглядят его подопечные! Вы полагаете, это нормально?

– Не знаю… – Дамира заколебалась. – Под гипнозом нередко говорят то, что хотят услышать спрашивающие, а не то, что происходило на самом деле.

– Нужно уметь задавать вопросы. – Истланд пошел вниз.

Женщина вернулась в комнату, положила руки нуару на плечи:

– Все ролики гоняешь. Интересно?