Текст книги "Смертный страж. Тетралогия"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 53 страниц)

– Пришел, всю выпачкал. Жидкое мыло на полке возьми. Меня розовой губкой помой, себе мочалку возьми. Теперь мы с тобой на равных. Ты меня засудишь за шантаж, а я тебя – за изнасилование. Замоблпрокурора – папин сват. Можно договориться, чтобы посадили в одну камеру.

– Не слишком ли сложно? – Давно не видевший подобных удобств Варнак от мочалки и мыла отказываться не стал, но и о деле не забыл. – Не проще ли выкинуть этот план с водохранилищем – и дело с концом? Можно будет сидеть вечерами не в камере, а на веранде.

– Федеральный проект, федеральное финансирование. Нам тут лучше помалкивать в тряпочку, если не хотим, чтобы бюджет урезали. К тому же, природоохранное согласование там уже имеется.

– А если общественность против? Защитники природы?

– Пофиг всем, какие защитники?

– А если я митинг организую? Многодневное пикетирование мэрии с голодовкой и плакатами?

– Митинг? – Женщина задумалась, позволяя струям воды стекать по лицу. – А чего, митинг – это неплохо. Реклама города, местная общественность, демократия. Администрация идет навстречу пожеланиям активной части населения. Экологически чистые технологии… Сперва немного шума, протестов – потом хэппи-энд с изменением проекта, раз уж это тебе так приспичило. Под таким соусом федералы бюджет не поменяют. Могут даже накинуть за демократичность… Вот чего ты сразу с таким предложением не пришел?! Не пришлось бы никого напрягать, не было бы никаких недоразумений.

– Смотря что ты называешь недоразумением… – Вспененной розовой губкой он осторожно отер ей подбородок, высокую лебединую шею, стал опускаться ниже, стараясь не оставить без внимания ни единого уголка тела, столь грубо испачканного его дикими лапами, и леди зажмурилась, на время забыв о работе, пиаре и маркетинге.

Ночь, вроде бы, оказалась бессонной – однако, поднявшись вслед за Аллой Альбертовной из постели, Варнак своей одежды на месте не нашел.

– Где все, королева? – замотавшись в широкое полотенце, зашлепал он босыми ногами вслед за хозяйкой дома. – Куда оно пропало?

– В нашем мире есть такая забавная штука, Ерема, – ответила с лестницы госпожа мэр, – стиральная машина называется. Никогда не слыхал? З-замечательное изобретение!

– Дык… Намек понял… – зачесал в затылке Варнак. – Но мне теперь чего делать?

– Посидишь на привязи, – невозмутимо ответила Алла Альбертовна. – Вот пока тендер не закончится, тут и посидишь. Дабы лишнего чего не сболтнул.

– Это похищение!

– Подай на меня жалобу в Страсбург. – Даже не видя ее лица, Варнак ощутил, что первая леди города довольно ухмыльнулась. – И не забудь, что начинать нужно с заявления в местное отделение полиции.

– Рома, это ты?! – услышал он голос «конопушки». – Рома, ты цел, ты жив?!

– Конечно, Юля! – Он заторопился вслед за хозяйкой, спустился с лестницы – и тут же оказался в объятиях девочки, отличимой от мамы лишь горьковатым ароматом полыни на фоне въевшегося французского парфюма.

Мог бы, кстати, и раньше догадаться.

– Ты жив, Рома! Жив! – обнимала и целовала его в щеки «конопушка». – Как же я тебя люблю!

– И я тебя люблю, Юленька… А что цел – за то маме твоей спасибо. Если бы она не предупредила о засаде, пришлось бы худо. Можно сказать, спасла. – Он разжал руки и чуть наклонился, чтобы девочка достала ногами до пола.

«Конопушка», отпустив его, отошла к Алле Альбертовне и тоже обняла:

– Я знаю, мама, ты хорошая. Я тебя очень люблю.

– И я тебя люблю, девочка моя… – Голос местной правительницы дрогнул, она поцеловала Юлю в щеку. – Крепко-крепко люблю. Как хорошо, что сегодня ты рядом со мной…

– И я по тебе соскучилась, мамочка, – вполне прямолинейно признала «конопушка» и высвободилась из объятий: – Рома, а когда мы поедем обратно в ашрам?

– Посмотри на меня, Юленька, – развел руками Варнак. – Мне даже на улицу выйти не в чем!

– Давай дадим тебе что-нибудь из папиных вещей. Их много, он не обидится.

– Из папиных вещей? – Варнак перевел взгляд на Аллу Альбертовну, но та колдовала с кофеваркой, не обращая на него внимании. – Вот, значит, как? Королева замужем? Проклятье! А мне почему-то казалось…

– Он в Москве, в системе Госрезерва работает, – не стала отпираться женщина. – Развод вреден для карьеры. Да и в финансовых делах лишняя помеха. У нас сохранились очень крепкие дружеские отношения. Не видим смысла разводиться.

– Папа хороший! – подтвердила «конопушка». – Я его очень люблю.

– Кофе мне одной варить, или еще кто-то будет? Не знаю, простите, чего там ваша вера требует…

В соседней комнате заиграла марсельеза. Алла Альбертовна пошла туда, послышался короткий писк телефона. Варнак навострил уши, но даже он не услышал, о чем там сообщали мэру в такую рань. Доносились только ее лаконичные ответы: «Да… да… да… Нет, раз уж не получилось, тогда не надо. Найду другие способы воздействия. Да… Да. Перезвоню». Она повесила трубку, вернулась к столу и остановилась перед гостем:

– Что ты там вчера перед отъездом говорил, Ерема? Ну, про ужас ночи, простых смертных и повелителя тьмы?

– Ерунда, – отмахнулся Варнак. – Так, пыль в глаза пускал.

– Мама, он маг и хозяин полуночного зверя, – сходу заложила друга Юля, старательно выгребая ложкой йогурт из коробочки. – А еще он умеет накладывать смертоносные проклятия.

– Ерема, я жду объяснений!

– Неужели ты во все это поверишь, королева? – как мог наивнее улыбнулся Варнак.

– Да плевать всем, верю я или нет! – Голос Аллы Альбертовны стал жестким, как шкура акулы. – У меня в районе уже два случая нападения оборотня на людей! Мне что теперь, экзерсиста за счет областного бюджета вызывать?

– Глупости все это, суеверия, – поспешил откреститься Варнак.

– Шесть свидетелей и заключение врачей – это «суеверия»? – не отводила от него взгляда глава города.

– Подумаешь, в деревне кого-то собака покусала, – пожал плечами Еремей. – У страха глаза велики, мало ли чего в темноте померещилось… – Он подумал и добавил: – И потом, она больше не будет. Ты же знаешь, оборотень проявился вынужденно, из чистой самообороны. Кстати, только что во двор вошла какая-то женщина. Калитку ключом открыла.

– Откуда ты знаешь?

– Какая разница? Шагает к дому, перебирает связку. Бедра широкие, грудь большая, волосы каштановые, пальто страшное, синее и до пят. Это ничего, что я тут в одном полотенце сижу?

– Домработница… Почему сегодня, ведь через день должна? – Леди мэр на пару секунд прикусила губу: – Ладно. Потом разберемся. Иди наверх, сейчас поднимусь.

Она пришла минут через пять, бросила на постель синий костюм, рубашку и галстук:

– Вот, попытайся влезть. Коля постройнее будет, но этот, вроде, ему велик был. Сорочка вообще, как на чучеле висела. Бабушка не в размер подарила.

Рубашка и вправду оказалась в самый раз, а вот брюки и пиджак на Варнаке не сходились.

– Ерунда, – решила Алла Альбертовна. – Пиджаки мужчины и так никогда не застегивают, а брюк в машине не видно. Не будешь вылезать – никто и не увидит.

– В какой еще машине?

– Посидишь за рулем сегодня. Пусть посмотрят, кто у меня водителем. Сами поймут, что мы смогли договориться, и что вопрос закрыт.

– А мы смогли?

– В обед отвечу.

Короткая поездка на престижном «Ауди» с сиденьями из перфорированной кожи, отделкой из вишни, кондиционером, круизконтролем, встроенной «джи-пи-эс» и аудиосистемой, настолько мощной, что хозяйка опасалась ее включать, доставила Варнаку больше удовольствия, нежели труда. Вот только, доставив мэра на работу, выйти из этого великолепия он по понятным причинам не смог. Так и остался сидеть в прохладе и комфорте, словно цепной пес возле будки из красного дерева. Еремей даже успел задремать, когда в окошко тихонько постучали.

– Игорь Викторович? – опустил он стекло. – Какая приятная встреча! Как заявка? Успели подать вовремя.

– В этот раз тебе повезло, мальчик, – тихо сказал мужчина. – Но на будущее запомни: у тебя слишком длинный язык. От этого может пострадать шея.

– У меня не только язык, у меня еще и руки длинные, – усмехнулся Варнак. – Захотите прославиться красивым некрологом – обращайтесь. Всегда раз помочь хорошему человеку.

– Ты, кажется, слишком много о себе возомнил, малыш? – наклонился ниже Игорь Викторович. – Хочешь узнать свое место?

– На своем месте, – вздохнул Варнак, – я единственный, кто считает, что смертных убивать нехорошо. И что с вами проще договориться. Но вы можете попробовать от меня избавиться – попутного ветра. Мне не страшно – вам приятно. Вот только Аллу Альбертовну жалко. Она так просила, чтобы у нее в области никаких странных ЧП больше не случалось. С другой стороны, спросить за свежую тушку с меня она уже не сможет. Так что вперед – и шашки наголо. Будет весело.

– Только ради Аллы тебя и пожалею, – оставив последнее слово за собой, отступил Игорь Викторович. Но настроение у него явно испортилось.

Вскоре вернулась и госпожа мэр, плюхнулась на пассажирское сиденье:

– Поехали! Сперва в «Евробут» – купим тебе одежду по размеру, – потом где-нибудь перекусим и о твоем деле переговорим.

– Нет, – покачал головой Варнак.

– Что «нет»? – не поняла Алла Альбертовна.

– Никаких шопингов и веселий, – отрезал Варнак. – Я знаю, что ты королева, что можешь себе позволить любую вольность и любую щедрость. Так вот, запомни раз и навсегда. Мне не нужно от тебя никаких подарков, никаких праздников, никакого снисхождения и никакого покровительства. Я не хочу от тебя ничего, кроме твоих глаз, твоих губ, твоих прикосновений и твоей страсти. Даже свой лес я намерен отвоевать силой, а не выклянчить от твоей щедрости. Все ясно?

– Мы бедные, но гордые?

– Да ни хрена мы не бедные. Но ты нужна мне потому, что ты прекрасна, как мечта поэта, твой характер подобен ядерному реактору, а твоя воля способна пробить бетонную стену. Сжимая такую мощь в своих объятиях, я чувствую себя самым счастливым из богов, и кроме возможности целовать твои глаза, слушать твой шепот и касаться твоих губ, мне не нужно больше ничего.

– Прекрасная речь, мой юный герой. А теперь слушай меня. Я твоя королева, и я делаю с тобой все, что пожелаю. Либо ты на это согласен, либо не будет тебе никаких глаз, шепотов и прикосновений. Только водохранилище, секта и генплан. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – усмехнулся Варнак.

А чего еще он мог ожидать от полновластной хозяйки целой области в ответ на попытку «качать права»?

– Что решил?

– Восстание подавлено, моя королева. Слушаю и повинуюсь.

– Правильный выбор, буйный якобинец, – улыбнулась она, – ты достоин награды. И раз нормальные подарки ты оценить, не способен… Поехали домой. Радуйся, ты оставил меня без обеда. Надеюсь, я об этом не пожалею. Только скажи, ты еще помнишь об обещанном митинге, или уже вовсе голову из-за меня потерял?

– Потерял, – согласно кивнул леший. – Но митинг будет, хоть завтра.

– Завтра в самый раз. Лучший способ отбить интерес к инвестициям – это устроить протесты «зеленых». Про тендер после них никто и не вспомнит, к бабке не ходи.

С этим напутствием он и приехал в ашрам, уже незадолго до сумерек и на мотоцикле. Обнял по очереди всех сектантов, вполне искренне поклявшись им в любви, оставил на кухне коробку зеленого чая и пять упаковок овсяного печенья, после чего отправился в скромную келью старшей.

– Вы и правда ищете гармонии с природой, Галина Константиновна? – поинтересовался он.

– Конечно, брат мой, – кивнула женщина. – Почему ты спрашиваешь?

– Я знаю, что в планах местных чиновников числится строительство водохранилища в верховье Корзова. Этот проект убьет окрестные земли, затопит сто двадцать гектаров леса, лишит крова, а может статься, и жизни многие тысячи зверей и птиц.

– Как интересно. Повелитель проклятий и служитель зла вдруг захотел защитить невинных зверюшек и ничейные леса?

– Вы же сами говорили, Галина Константиновна, добро живет в душе каждого. Вот оно и рвется из меня на свободу.

– Если плотина затопит столько хорошей земли – зачем тогда ее строят?

– Из желания совершить добро. Предполагается, что с ее помощью получится отрегулировать водосток и сделать Корзов, который река, более полноводным. Все хотят добра, Галина Константиновна. Я желаю добра, они желают добра. И все мы стремимся к добру и гармонии с такой силой, что в любую секунду готовы перерезать друг другу горло!

– Не удивлена. Именно так и должно выглядеть добро в понимании служителей темной стороны.

– Но ведь вы не участвуете в наших дрязгах, Галина Константиновна. Вы можете честно и искренне заступиться за лес, земли и живые существа, которые там проживают. Зверятам вы подарите жизнь, в чиновниках разбудите совесть, а в кассу ашрама добавите три тысячи рублей за три дня искренних публичных медитаций. Пусть люди знают, что правда еще не забыта, что она существует.

– Правда теперь измеряется в деньгах? – вздохнула старшая. – По тысяче за день совести? Не боишься, что обману?

– И еще три тысячи, когда все закончится. Чтобы все вы могли спокойно медитировать, не беспокоясь о хлебе насущном, и привечать гостей, коих неизменно добавится после публичных медитаций.

– Полиция закончит все это уже через десять минут.

– Полиция даже близко не подойдет. Митинг согласован. Плакаты рисуют в местном доме культуры, электричество для аппаратуры на мне. Стихийный митинг протеста должен начаться в одиннадцать утра. Успеете, Галина Константиновна?

– Успеем. Поверю тебе на слово, Рома, что дело справедливое творим. Все же ты наш брат.

– Да, Галина Константиновна, – кивнул Варнак и положил купюры на подоконник. Ашраму, для пропитания готовому весь день копать грядки ради мешка картошки, они очень и очень пригодятся. И основательнице буддийской обители никогда в жизни не стать просветленной именно потому, что ради учения великого Гаутамы она готова почти на все.

Глава седьмая

Леший не ошибся: митинг протеста получился на славу – настоящим праздником. Используя мощный музыкальный центр, одолженный госпожой мэром, Варнак запустил «кундалини» на такую громкость, что медитацию было слышно половине города, а сектанты устроили настоящее представление из танцев и релаксаций. За танцующими буддистами стояли хмурые люди с плакатами: «Спасем Лущинский лес!», «Нет болотам вместо пашен», «Природа важнее денег» и «Мэр, помни о людях!». Эту массовку организовала, видимо, Алла Альбертовна. Больше было просто некому.

Где-то через час шумное представление обросло зрителями, часть из которых – видимо, уже подогретые пивом, – даже попытались танцевать и петь мантры вместе с буддистами. К этому времени подтянулись и телевизионщики, общей численностью аж в три камеры с разными логотипами. Журналистам дали возможность снять несколько ярких кадров с танцами и релаксацией – которая, как известно, связана с падением на теплый асфальт и полным расслаблением, со стороны похожим на смерть. Пользуясь паузой в звуковой дорожке, Варнак взялся за микрофон и толкнул краткую пламенную речь о том, что ради мелкой частной корысти чиновников строители готовы уничтожить прекрасный лес со всеми его ягодниками, грибницами и животными, и лишить тем самым горожан прекрасного места отдыха и свежего воздуха.

После Варнака микрофон взял странный мужичок в средневековой косоворотке, рванул рубаху на груди и закричал, что одной рукой власть требует с них мяса и молока, а другой – затапливает пастбища. Дослушать его Еремей не смог, поскольку его сцапала оживившаяся полиция. Веселый лейтенант с чапаевскими усами спросил у Еремея разрешение на митинг и, не дожидаясь ответа, широким жестом приказал:

– Грузите!

Двое полицейских заломили Варнаку руки за спину и поволокли через всю площадь к потрепанному «УАЗу» с решетками на задней дверце. Спецназовец, естественно, не сопротивлялся, но, когда его тащили перед камерами, издал громкий стон и сделал вид, что потерял сознание.

Это был первый случай в жизни Еремея, когда хоть кто-то оценил его актерский талант.

В отделении у Варнака «прокатали пальчики», пробили через компьютер документы и, демонстративно отметив время по настенным часам, засунули в камеру на два часа сорок три минуты.

Когда Еремей вернулся к зданию администрации, веселье на площади заметно оживилось. В том смысле, что скучные индивиды с плакатами ушли, но вот число людей, участвующих в «джибреше», как минимум удвоилось.

Помолодевшая разом лет на двадцать Галина Константиновна давала через микрофон указания, что делать и о чем думать, после чего включала музыку, и ее последователи, разделившись на пары, «очищали сознание». Варнак, дождавшись окончания медитации, убрал аппаратуру в холл мэрии и уже в сумерках уехал к Юле домой. Девушка, поколебавшись, после долгого дня выбрала в спутники его. Впрочем, ашрам в накладе тоже не остался, заполучив как минимум пятерых новых последователей.

На второй день митинг повторился почти в точности, если не считать того, что к зданию администрации притащились несколько странных личностей, затеявших разговоры о вороватости мэра, о коррупции и занижении уровня пенсий. Именно их, вместо Варнака, и забрала на этот раз полиция в качестве организаторов митинга. Причем они, как злостные нарушители порядка, в отличие от Еремея схлопотали по десять суток административного ареста.

Завершение митинга леший вместе с Юлей наблюдал по телевизору. На площади собралась теперь и вовсе преизрядная толпа. Сектанты, музыка которых продолжала звучать из репродукторов, на общем фоне просто потерялись. После короткой невнятной шумихи на крыльцо администрации под прицелы телекамер вышла идеально ухоженная ее величество Алла Альбертовна и заявила, что планы мэрии были направлены лишь на защиту интересов горожан, жаждущих обводнения реки, что дала свое имя окрестным землям, но если общественность против, то областная администрация, разумеется, скрупулезно последует желаниям избирателей и откажется от строительства плотины, обеспечив горожанам возможность полноценного отдыха на воде другими способами.

После этого мэр еще довольно долго отвечала на другие вопросы, большая часть из которых прорабатывалась накануне в доме Аллы Альбертовны, но из сетки регионального вещания продолжение оказалось вычеркнуто. Однако о том, что королева провела на ногах как минимум половину дня, Варнак догадывался. Именно поэтому, едва только открылась входная дверь, он подхватил прекраснейшую из женщин на руки, отнес ее на диван, нежно опустил, снял туфли с натруженных ступней, отшвырнул их в сторону прихожей, опустился на колено – и поднес королеве приготовленный рядом на стеклянном столике поднос с бокалом минералки, наполовину засыпанной льдом, и небольшой резной шкатулкой.

– Боже, какое наслаждение! – отпив холодной воды, откинула голову на спинку дивана властительница окрестных земель. – Если ты будешь встречать меня так каждый вечер, я соглашусь осушить все болота на сто пятьдесят километров вокруг Корзова. Хочешь?

– Соблазнительное предложение, – улыбнулся Варнак. – Осталось узнать, как много уцелело болот в здешней области, чтобы сравниться по ценности с твоей красотой?

– Ну вот, – устало вздохнула Алла Альбертовна, – меня начали сравнивать с чавкающей трясиной. Еще лет пятьдесят, и я дорасту до уровня гладиолусов.

– Ты просто ни разу не видела перед собой глаза болот, моя королева, – открыл шкатулку Варнак и поднял лежащий в ней серебряный медальон. – Но теперь такой риск появился. Вот возьми, теперь ты должна постоянно носить это украшение. Пока амулет находится на твоей груди, он обережет тебя от подобной встречи.

– С глазами болот? – Госпожа мэр положила на ладонь отлитую из серебра древнюю руну.

– Именно, – кивнул Варнак.

– Симпатичная… Но не подходит к моему костюму. Это обязательно?

– Ты уже слышала бредни о появлении в области лесного оборотня? Хочешь услышать еще и про водяных?

– Кажется, зря я все-таки ввязалась в эту авантюру, – вздохнула хозяйка города и потянула из-под ворота золотую цепочку. – И как долго ее носить?

– Пока вопрос не будет решен окончательно. После этого запугивать тебя станет бесполезно. Сейчас же нам остается только ждать. Но ты ничего не бойся. Я буду тебя охранять днем и ночью.

– Да? – На ее губы вернулась довольная улыбка. – Ну, тогда ладно. Я потерплю.

– И кстати об оборотнях, – поднялся с колена Варнак. – У тебя не найдется какой-нибудь подстилки? Кинуть под беседку во дворе. А то везде все так ухожено, что зарыться некуда. А убегать далеко тоже неправильно. Особенно теперь.

– Подстилка, собачий корм, амулеты, проклятия… Кто же ты такой, Ерема? – прищурилась она. – Хотя нет, лучше не говори. Предпочитаю обитать в нормальном человеческом мире. В углу кухни есть небольшой чуланчик. Выбирай там сам, что тебе удобнее.

Часть втораяНенужные люди

Глава восьмая

После двухмесячного путешествия по Амазонке на странном живом корабле, созданном стражем богов, Дамира начала испытывать сенсорное голодание. Молодой ученой, надолго оторванной от мира, пусть даже вдвоем с неутомимым нуаром, остро не хватало хоть какой-нибудь свежей информации. Только поэтому она и не удержалась, увидев плывущую по воде газету, осторожно поддела ладонью размокшую бумагу. Увы, несмотря на все ее старания, половина страницы расползлась в лохмотья, и прочитать она смогла только крохотный кусочек заметки «Наркотики и самолеты».

– Что это? – спросил Шеньшун.

– Газета, – ответила женщина. – Раньше они были главными источниками новостей, но теперь люди все больше узнают о событиях из интернета, по телевизору… Но газеты все равно продолжают печатать и читать. Хотя, конечно же, уже не такими тиражами, как в былые годы.

– И какие в ней новости?

– О том, что на Амазонке столько наркобаронов, что ни пройти, ни охнуть. С собственной авиацией и армией. Пограничники даже с самолетами на них охотятся и целые войны против контрабанды ведут. С десантами, воздушными боями, потерями и штурмами крепостей. Журналюги, как всегда, врут и не краснеют. Мы, почитай, всю зиму тут отплавали – и ничего похожего на плантации коки или фазенды с зенитными пулеметами не встречали.

– А это что? – Страж богов поймал маленькую пластиковую палочку ядовито-красного цвета.

– Зажигалка. Надо же, до какой степени люди планету замусорили! Даже здесь, в совершенно диких местах, и то всякий хлам по воде болтается.

– И как она зажигает? – покрутил он палочку в руках.

– Там газ наверняка кончился, раз выбросили, – сказала Дамира. – Она ведь одноразовая… Дай, посмотрю.

Женщина продула клапан и кремень, потрясла зажигалку, крутанула пальцем колесико, но огонька над выходным отверстием так и не появилось.

– Я же говорю: газ кончился.

– Но искры ведь есть! – потянулся за находкой Шеньшун.

– Какой смысл в искрах, если газа все равно нет?

– А зачем газ, если это зажигалка?

Археологиня вскинула брови и промолчала. К чему спорить об устройстве зажигалки с существом, увидевшим оную впервые в жизни? Кроме бессодержательной ругани все равно ничего не получится.

Однако нуару явно запала в душу какая-то идея, и их плавучее ложе, шевеля корнями и помогая себе ветками, стало решительно отгребать со стремнины. Вскоре кораблик причалил, наполовину выбравшись на сушу и крепко вцепившись корешками в глинистый берег. Шеньшун тут же спрыгнул на землю и исчез в густых зарослях. Дамира тоже вылезла наружу размять ноги. Солнце стояло высоко, нещадно припекая джунгли, и мошка с комарами предпочитали прятаться где-то в тени листьев.

Вскоре вернулся страж богов, гордо вывалил на прогалину у воды охапку хвороста, убежал обратно в лес, вернулся с новой охапкой:

– Сегодня пообедаем нормально, сытно, – пообещал он.

Археологиня не возражала, с интересом наблюдая за его приготовлениями. Нуар, сложив собранные дрова поленницей, вытянул из кармана щепоть сухого моха, сунул в макушку зажигалки, крутанул колесико, подул в задымившийся комок, а когда тот полыхнул огнем – подсунул его в самый низ приготовленного костра. Через минуту хворост затрещал, к небу поднялся столб белого густого дыма.

– Сырое все, – виновато развел руками Шеньшун. – Лес такой. Хороших дров не найти.

– Так и эти горят, – утешила его Дамира. – Только, может быть, стоило сперва на охоту сходить, а уже потом костер разводить?

Страж богов многозначительно улыбнулся. Вскоре зашуршали ветви, на берег вышла крупная пума цвета кофе с молоком, опустила к ногам нуара полосатого поросенка весом килограмма на три, развернулась и прыжком скрылась среди ветвей.

– Все время забываю, кто ты такой, – призналась археологиня.

– Я тот, кого ты избрала своим единственным, – напомнил нуар, приседая возле подаренного джунглями угощения.

Острой гранью расколотого камня он споро освежевал тушку, насадил ее на ветвистую рогатину, воткнул в землю рядом с очагом. Вскоре воздух наполнился щекочущим соблазнительным ароматом. Дождавшись, пока мясо хорошенько зарумянится, страж богов аккуратно срезал на лист банана горячий верхний слой, повернул тушку к огню другой стороной и поднес угощение своей даме сердца. Пока они вдвоем управлялись с первой порцией, успела подоспеть и вторая, а затем и третья. А потом послышался шум мотора, и на реке показался катер с пулеметом на высокой турели и четырьмя вооруженными мужчинами в цветастых рубахах. Посудина уткнулась в берег рядом с их стоянкой, двое мужчин выпрыгнули на сушу, подошли ближе.

– Вы кто такие? – спросил один.

– Путники, – пожав плечами, ответил страж богов.

Гость бросил на стоянку беглый взгляд, поднес ко рту рацию:

– Бродяги какие-то. Мужик и баба. Вещей нет. Вообще. Развели костер, жрут какого-то зверька. Голодранцы.

– Говорит, что мы бездомные скитальцы, – перевел Дамире Шеньшун. – Выражается оскорбительно. Может, мне стоит их наказать?

– Хочешь, чтобы на нас новую облаву устроили? – покачала головой археологиня.

Рация что-то ответила – но механическую речь нуар понимать не умел.

– Баба ничего, есть чего помять, – добавил гость.

Рация что-то кратко скомандовала, мужик кивнул и посторонился. С катера ударила пулеметная очередь, отшвырнувшая стража богов в кустарник, Дамиру мужики сгребли за руки и волосы и потащили в катер, ухохатываясь над ее отчаянными воплями. Катер заурчал мотором, сдал назад и повернул обратно вверх по реке.

* * *

Тело, почти разорванное пополам тремя крупнокалиберными пулями, восстанавливалось с огромным трудом. Прошло, наверное, больше четверти часа, прежде чем нуар смог хотя бы просто застонать и пошевелиться. Его сердце забилось, легкие наполнились воздухом – и после этого возрождение пошло намного быстрее. Как всегда, оно отняло очень много сил – и потому, встав на ноги, Шеньшун в первую очередь доел приготовленную для двоих поросячью тушку, бросая кости к срезу воды. Вскоре на них спикировала чайка.

– Сюда! – приказал ей нуар, вгляделся в глаза уже молча.

Птица, получив приказ, взмыла ввысь, описала несколько широких кругов, вернулась обратно и затопталась на берегу. Шеньшун кивнул и, сорвавшись с места, побежал куда-то через джунгли, умело проскальзывая между стволами, ныряя в звериные тропы и перепрыгивая мелкие препятствия. Иногда, когда заросли оказывались чересчур густыми, он замедлял шаг, вскидывал руки – и тогда растения расступались сами, открывая ему путь.

Спустя час нуар выскочил к накатанной грунтовке, остановился. Опыт предыдущей гонки со смертными подсказывал, что такие вот простенькие дороги очень сильно облегчают его противникам жизнь и позволяют передвигаться слишком быстро. Посему Шеньшун потратил несколько минут, заставив самые крупные из деревьев по сторонам склониться на дорогу и переплестись стволами, добавил несколько выпирающих из земли крепких корней – и уже тогда помчался по проторенному врагами пути. Услышав близкие голоса, он остановился и сотворил еще одну живую баррикаду, пошел дальше медленнее, дабы неосторожно не попасться противнику на глаза.

Дорога, как оказалось, выводила в небольшую бухточку с тремя причалами. У одного покачивалась большая белоснежная яхта, длиной в два десятка шагов и просторной застекленной надстройкой, у другого – два таких же длинных деревянных баркаса, у третьего – четыре разномастных катера с пулеметами на турелях. На одном из катеров молодой парень ковырялся в моторе, на другом – спал мужчина, накрыв лицо широкополой шляпой. Основная толпа местных – не меньше десятка – сидела на скамейках на берегу и азартно перекрикивалась из-за чего-то, что происходило внизу между ними. То ли они во что-то играли, то ли следили за чужой игрой, то ли рассматривали одно из тех устройств для развлечений, что во множестве успели придумать хитроумные современные смертные. Главное – все они были либо с автоматами через плечо, либо держали оружие рядом наготове.

Шеньшун повернул, через кустарник проскользнул к реке, решительно нырнул в мутную глинистую воду и высунулся уже под причалом. Пробрался вдоль него к крайней моторке, поднырнул, появился с другого борта и потрогал спящего за рукав:

– Вставай к пулемету и стреляй во всех, кто с оружием.

Неспособный противостоять воле нуара, смертный торопливо вскочил, передернул двумя руками затвор и щедро хлестнул длинной очередью по скамейке у причала. Страж богов, убедившись в правильности происходящего, снова нырнул и поплыл в сторону, дабы выползти на берег под прикрытием кустов. Он быстро учился и не упускал из вида существование у смертных и снайперских винтовок, и разнообразных взрывающихся приспособлений, и вертолетов, и гранатометов – а потому предпочитал действовать так, чтобы о его существовании жертвы не знали вообще.

Выпустив пару длинных очередей и несколько коротких, пулемет надолго затих, но через несколько минут загрохотал снова. Ему в ответ звонко затрещали автоматы и пистолеты – эти голоса Шеньшун тоже успел запомнить. Страж богов пробрался на звук и обнаружил, что по другой, более узкой, но отсыпанной мелкими камушками дорожке к причалу пробираются с десяток темнокожих бойцов в пятнистых комбинезонах. Они таились, прятались за стволами деревьев, двигались вперед короткими перебежками, время от времени пытаясь навскидку попасть в пулеметчика. Хорошенько прицелиться под свистом крупнокалиберных пуль им духу не хватало.

Дуэль продолжалась достаточно долго. Двоих из наступающих защитник причала сумел-таки достать, прострелив насквозь деревья потоньше, но вскоре стрелки уловили момент, когда он стал перезаряжать свою установку, и, высунувшись из укрытий, накрыли его плотным огнем сразу пяти автоматов. После этого смертные еще пару минут отлеживались, опасаясь подвоха, потом один за другим начали подниматься.

Пары минут нуару вполне хватило, чтобы подкрасться к одному из темнокожих бойцов и шепотом приказать в самое ухо: