Текст книги "Опричнина"

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Глава VI
Конец удела Владимира Старицкого и разгром Новгорода

Земский собор 1566 г. поставил перед правительством Ивана IV сложную внешнеполитическую задачу – продолжение борьбы за присоединение Прибалтики к России.

Первая половина 1567 г. прошла в подготовке нового похода на Литву, в сложных дипломатических переговорах и в строительстве опричного управления страны. После взаимных уступок, сделанных царем и митрополитом при избрании Филиппа Колычева на митрополичий престол, поутихли репрессии. 3 февраля Иван IV отправился в очередную поездку по опричным территориям, в первую очередь на Вологду, куда он прибыл «досмотрите градсково основание… и всякого своего царского на Вологде строениа». Только 29 июня царь вернулся в Москву [1294]1294
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 407. 27 февраля царь был в Слободе. На Вологде Иван IV вел текущее управление страной: он 20 апреля выдал, в частности, одну из жалованных грамот (Садиков П. А. Из истории опричнины XVI в. // ИА. 1940. Кн. III. Приложение. № 188. С. 21). Он ездил выбирать место для постройки двора-крепости. Остров на Вож-озере ему не полюбился, и он «велел на Вологде сваи возить». Весной («без себя») велел заложить город. Это было 28 апреля. Ведал строительством И.А. Бутурлин (ПСРЛ. Т. 28. С. 163). Побывал царь в Троицком и Кирилло-Белозерском монастырях.


[Закрыть].

Международная обстановка для России в 1567 г. складывалась благоприятно. Мирные отношения с Крымом в 1567–1568 гг. нарушались только отдельными набегами крымских мурз, не подчинявшихся Девлет-Гирею. Афанасий Нагой настойчиво вел в Бахчисарае переговоры с дряхлеющим ханом об установлении прочного мира на юге страны, столь необходимого России для окончательного решения балтийского вопроса [1295]1295
  Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. М, Л., 1948. С. 23–26, 429, 430.


[Закрыть]. Внешнеполитические позиции Русского государства на северо-западе также упрочились после заключения 17 февраля 1567 г. в Москве союзного договора со шведским посольством Нильса Гюлленштерна. Условием утверждения договора со Швецией была выдача сестры польского короля Екатерины Ягеллонки замуж за Ивана IV [1296]1296
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 407.


[Закрыть]. Царь считал, что этой женитьбой он приобретает право на польский престол. Такие «детали», как наличие мужа Екатерины – герцога финляндского Юхана и царицы Марии Темрюковны, в расчет, конечно, не принимались. Чтобы закрепить достигнутое соглашение, в Швецию было отправлено большое посольство во главе с боярином Иваном Михайловичем Воронцовым [1297]1297
  Э. Л. 333 об. [РК 1475–1605 гг. Т. II. С. 209]; ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 407; Форстен Г.В. Балтийский вопрос в XVI–XVII столетиях (1544–1648). Т. I. СПб., 1893. С. 490–497. Посольство отправлено было, вероятно, сразу же после заключения договора, ибо только к 18 мая оно доехало до Упсалы (Статейный список И. М. Воронцова //Путешествия русских послов XVI–XVII вв. М.; Л., 1954. С. 7–62).


[Закрыть].

К 1567 г. относится попытка Ивана Грозного укрепить дипломатические отношения с Англией – потенциальным союзником России и Швеции на международной арене. Речь шла, таким образом, о создании русско-шведско-английского союза [1298]1298
  Лурье Я.С. Русско-английские отношения и международная политика второй половины XVI в. //Международные связи Руси (до XVII в.). М., 1961. С. 429–431.


[Закрыть]. Еще 20 августа 1561 г. в Москву по пути в Персию прибыл английский торговый агент Антоний Дженкинсон. Здесь он пробыл до весны следующего года, когда, получив от царя разрешение на проезд по Волге, отправился в дальнейший путь [1299]1299
  Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. М., 1937. С. 199–200.


[Закрыть]. Ровно через два года после этого визита в Москву Дженкинсон на обратном пути в Англию снова посетил русскую столицу. Он передал Ивану IV товары, которые были приобретены им в Персии для царя, и прожил зиму в Москве, ведя торговые переговоры с царем. 28 июля 1564 г. он направился в Англию [1300]1300
  Английские путешественники… С. 213–214; см. подробнее: Willan T.S. The Early History of the Russian Company, 1553–1603. Manchester, 1956. P. 57–58.


[Закрыть].

Вскоре после того как Дженкинсон покинул Россию, летом 1565 г., в Москву явился с рекомендательными письмами от королевы Елизаветы и испанского короля Филиппа итальянец Рафаэль Барберини (житель Антверпена), дядя папы Урбана VIII [1301]1301
  См. составленную Р. Барберини «Реляцию о Московии» (Путешествие в Московию Рафаэля Барберини в 1565 году // Сказания иностранцев о России в XVI–XVII вв. /Изд. В.И. Любич-Романович. М., 1843).


[Закрыть]. Ему удалось добиться больших торговых льгот от московского правительства, что вызвало крайнее недовольство Лондона [1302]1302
  Толстой Ю. Первые сорок лет сношений между Россией и Англией. 1553–1593. СПб., 1875. № 7–8. С. 26–27.


[Закрыть], косо смотревшего на своих нидерландско-испанских соперников. В Россию снова был отправлен предприимчивый Дженкинсон, который прибыл в Москву 23 августа 1566 г. Посланец английской королевы вызвался исполнить поручение царя доставить ему искусного архитектора, а также врача, аптекаря и мастеров, умеющих разыскивать серебро и золото [1303]1303
  Толстой ошибочно датирует письмо царя Ивана от 16 сентября, содержащее просьбу выслать на Русь специалистов, 1567-м, а не 1566 годом (Толстой Ю. Указ. соч. № 11. С. 36. Ср. с. 88).


[Закрыть]. Дженкинсон отбыл обратно в Англию, и в 1567 г. эти люди были уже в России.

Готовясь к решительной схватке с Сигизмундом II, Иван IV в апреле 1567 г. отправил в Англию своих купцов Степана Твердикова и Федора Погорелого, а 22 сентября 1567 г., т. е. через два дня после того, как Иван IV выступил в новый ливонский поход, англичане получили большие торговые привилегии. Они включали, в частности, позволение вести торговлю в Казани, Астрахани, в Поморье, Юрьеве и других районах России. Это было монопольное право, ибо гавани для купцов, не принадлежавших к английской Московской компании, закрывались [1304]1304
  Любименко И. История торговых сношений России с Англией. Вып. I: XVI век. Юрьев, 1912. С. 42–43.


[Закрыть]. Условием предоставления этой привилегии было заключение политического союза России с Англией [1305]1305
  Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV – начало XVII в. М., 1955. С. 276.


[Закрыть].

В ноябре 1567 г. Дженкинсон писал Елизавете: «Царь требует, чтобы ея корол. вел-во и он были заодно соединены (против всех своих врагов)». Иван IV настоятельно просил «соединиться с ним заодно против поляков», прислать мастеров, умеющих строить корабли. Царь просил согласия на заключение тайного договора о предоставлении права временного убежища тому из договаривающихся монархов, с кем случится «какая-либо беда» [1306]1306
  Толстой Ю. Указ. соч. № 12. С. 39–40.


[Закрыть]. Судя по этой просьбе, новые переговоры с Дженкинсоном происходили тогда, когда царь вернулся после неудачного похода и уже мысль о боярских изменах снова запала в его воображение.

Убедившись в невозможности добиться присоединения Риги путем переговоров с польским королем и сознавая трудности вооруженной борьбы за Прибалтику, русское правительство в 1567 г. попыталось решить балтийский вопрос путем создания в Ливонии государства, зависимого от России. Рига, находившаяся в вассальных отношениях к польскому королю, все время испытывала угрозу потери своей призрачной самостоятельности. Этим и хотел воспользоваться Иван IV, строя свои расчеты на поддержке орденских кругов.

Весной 1567 г. литовский гетман Ходкевич предпринял неудачную попытку осадить Ригу [1307]1307
  Это было «на Троицу», т. е. в апреле 1567 г. (Прибалтийский сборник. Т. III. 1880. С. 158).


[Закрыть]. Как сообщает Штаден, узнав об осаде Риги, царь послал за находившимся в русском плену Вильгельмом Фюрстенбергом [1308]1308
  У Штадена рассказ не вполне ясен. Он сообщает, что Иван IV «шел к литовской границе в Порхов» с целью «забрать Вильну в Литве, а если нет, так Ригу в Лифляндии». После этого идет следующий текст: «Кровавый дикарь (der rote Wilde) стоял под Ригой в Лифляндии и думал взять ее лаской или хитростью. Но это не удавалось, и он решил взять город силой. Тогда под Ригой пало несколько тысяч поляков. Узнав об этом, великий князь приказал послать за Вильгельмом Фюрстенбергом». Если бы последний согласился на предложение Ивана IV, «он должен бы отправиться с великим князем под Ригу» (Штаден. С. 88–89). Вряд ли под словами «кровавый дикарь» Штаден подразумевает Ивана IV, как это думает И.И. Полосин (Штаден. С. 158): Грозный в 1567 г. до Риги не доходил. Да и по Штадену, царь был на пути к Порхову, когда узнал, что «кровавый дикарь» осадил Ригу. Он должен был прибыть к Риге позднее с Фюрстенбергом. Поэтому мы считаем, что «кровавым дикарем» Штаден в данном случае называет командующего литовскими войсками. Это делает понятным текст «под Ригой пало несколько тысяч поляков». Эпитет «rote» Ф. Эпштейн склонен отнести к Николаю Радзивиллу Рыжему (Rudy-rote), гетману Виленскому (Staden H. Aufzeichnungen uber den Moskauer Staat. Hamburg, 1930. S. 29. В дополнение к этому следует заметить, что у Штадена Вильна называется Wilde. Поэтому «der rote Wilde» лучше передать словами не «кровавый дикарь», а «Рыжий из Вильны» (имея в виду, конечно, непереводимую игру слов). По донесениям из Орши, уже к 1 сентября 1567 г. между Иваном IV и Фюрстенбергом велись «переговоры» (AS. Т. VII. N CLIII).


[Закрыть]. Бывший ливонский магистр находился в почетной ссылке, получил поместье и, как писал Фейт Зенге, пользовался вниманием царя [1309]1309
  Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IX. СПб., 1843. Примечание 166; Форстен Г.В. Балтийский вопрос…Т. I. С. 471.


[Закрыть]. По словам Штадена, он получил в кормление г. Любим [1310]1310
  Штаден С. 125


[Закрыть]. Расчет царя на создание буферного государства в Ливонии на этот раз не осуществился: Фюрстенберг отказался стать во главе Ливонии и был снова отправлен в Любим, где вскоре и умер [1311]1311
  Штаден. С. 88–89; Прибалтийский сборник. Т. IV. 1881. С. 38–39. И. И. Полосин, а вслед за ним В. Д. Королюк датируют попытки Ивана IV возродить Ливонский орден 1564 годом на основании ошибочного сведения о смерти Фюрстенберга в 1565 г. (Штаден. С. 45; Королюк В.Д. Ливонская война. Из истории внешней политики Русского централизованного государства во второй половине XVI в. М., 1954. С. 60–61).


[Закрыть].

Итак, открытая вооруженная борьба за Ливонию была неминуема.

Неудачный исход русско-польских переговоров 1566–1567 гг. повлек за собой возобновление военных действий. Царь Иван Грозный рассчитывал, что задуманный им большой поход в Ливонию принесет новые успехи русскому оружию и заставит правительство Великого княжества Литовского быть уступчивее, чем оно было до тех пор. Решение о новом походе было принято 3 сентября. Отправив 12 сентября надежные опричные полки в Калугу (для обеспечения южного фланга русских войск), сам царь 20 сентября с ближайшим опричным окружением поехал к Троице, откуда 23 сентября направился к Новгороду. Как обычно, царя должен был сопровождать Владимир Старицкий, получивший приказ «сходитца» с ним в Твери. Земским воеводам назначались два сборных пункта: Боровск и Великие Луки. В Боровск должны были прибыть с дворянскими войсками И.Ф. Мстиславский (из Коломны) и И.П. Яковлев (из Серпухова). Отсюда им предстояло двигаться через Вязьму в Великие Луки, с тем чтобы поспеть туда к Дмитриеву дню, т. е. к 26 октября. В Великие Луки также подтягивались смоленские войска Л. А. Салтыкова, дорогобужско-вяземские И. А. Шуйского и ржевские И.И. Пронского. Из Великих Лук решено было «сходитца всем на дворцах». Сюда же «к дворцам» прибыл и царь с опричниками [1312]1312
  Э. Л. 339–339 об. [РК 1475–1605 гг. Т. II. С. 223]; Сб. РИО. Т. 71. С. 554. «Дворцы» находились на Ршанском (Оршанском) яме: «Того же году как государь з дворец воротился с Оршанского яму на Луки Великие» (Э.Л. 343 об. [РК 1475–1605 гг. Т. II. С. 231]; Сб. РИО. Т. 71. С. 562–563). По Новгородской летописи, царь из Москвы выехал 21 сентября (НЛ. С. 90).


[Закрыть]. Уже когда поход фактически начался, на Русь явился литовский посланник Юрий Быковский, которого царь принял 5 октября «в шатрех на полех» в селе Медне, объявил ему «неправду» литовского государя и посадил «за сторожи» [1313]1313
  Сб. РИО. Т. 71. С. 562–565,567.


[Закрыть].

22 октября Иван IV и Владимир Старицкий через Торжок добрались до Новгорода, где они пробыли восемь дней [1314]1314
  HЛ. C. 96. По материалам посольских дел, царь приехал в Новгород 24 апреля и пробыл там неделю (Сб. РИО. Т. 71. С. 562).


[Закрыть]. План похода был таков: царь с опричным войском идет с севера через ливонские города Режицу и Лужу и сходится на Ршанском (Оршанском) яме с великолуцким (земским) войском И.Ф. Мстиславского [1315]1315
  Сб. РИО. Т. 71. С. 562.


[Закрыть].

Однако совершенно неожиданно царь решил поход в Ливонию не начинать [1316]1316
  «И пришед государь на дворцы и, поговоря з бояри, да пошол з дворец назад к Москве, а в Литву не пошол, а бояр и воевод своих с собою к Москве взял» (Э. Л. 341 [РК 1475–1605 гг. Т. И. С. 226]; Синб. сб. С. 20 [РК 1559–1605 гг. С. 51]).


[Закрыть]. На совещании на Ршанском яме присутствовали Иван IV с царевичем Иваном, Владимир Старицкий и бояре И.Ф. Мстиславский, И.И. Пронский, И.В. Шереметев Меньшой, И.П. Яковлев, Л.А. Салтыков, П.С. Серебряный, М.И. Вороной-Волынский. На совете был поставлен вопрос: продолжать ли поход «к неметцким городам» или его «отставить»? Выяснились серьезные недостатки организации похода. Артиллерия (наряд) двигалась «неспешно». Многие посошные люди к наряду «не поспели, а которые пришли, и те многие разбежались, а которые остались, и у тех лошади под нарядом не идут» [1317]1317
  По некоторым данным для обслуживания наряда царь приказал собрать посохи до 40 тысяч человек (AS. Т. VII. № CLIII).


[Закрыть]. Сказывалась осенняя непогода. Без артиллерии рассчитывать на успешную осаду немецких крепостей было нельзя, оставалось только ждать ее подхода. Большие трудности испытывали царские полки с продовольствием: им «в украинных городех прокормитись не мочно». Вместе с тем из пограничных городов и от лазутчиков приходили неутешительные сведения, что король собирает войско не то в Минске, не то в Городке и рассчитывает прибыть в Николин день или как только «путь станет» в Борисов. В Борисове, Чашниках, Лукомле и других местах находились «со многими людми» литовские гетманы. Король, как сообщали перебежчики, намеревается идти к Полоцку, или к другим русским порубежным крепостям (Уле, Копью) или даже к Великим Лукам. Создавалась реальная угроза удара в тыл царским войскам. Поэтому продолжать поход в Ливонию уже не имело смысла. Царь решил повернуть в Москву. Часть воевод была оставлена на Луках и в Торопце для прикрытия рубежей от возможного наступления «литовских людей» [1318]1318
  Сб. РИО. Т. 71. С. 563.


[Закрыть].13 ноября царь уже был в Красном Городке (на Псковщине), откуда направился в Москву [1319]1319
  НЛ. С. 96.


[Закрыть].

О причинах поспешного возвращения Ивана IV с театра военных действий сохранились и другие весьма сбивчивые рассказы современников.

Еще к лету 1567 г. четверо виднейших московских бояр – И.Ф. Мстиславский, М.И. Воротынский, И.Д. Бельский и И.П. Федоров – получили через слугу Воротынских И.П. Козлова письмо от Сигизмунда II и литовского гетмана Григория Ходкевича с предложением перейти «под королевскую руку». В письмах польского короля выражалось лицемерное сожаление, что в России «нужа» творится как над «великими людми, так середними и меньшими». Пытаясь сыграть на феодальной спеси московских вельмож, Сигизмунд II удивлялся, как это так Иван Грозный «унизил» И.Д. Бельского, сделав его всего-навсего владимирским наместником, а И.Ф. Мстиславского – новгородским. Льстя М.И. Воротынскому, король писал, что его род по своей знатности не уступает великим князьям московским. Он вспоминал, как еще отец князя Михаила хотел со своим уделом перейти в Литву, за что был посажен в заточение на Белоозеро, где и умер. Не забыл король и того, что Иван IV хотел «кровопроливство вчинити» над И.П. Федоровым. Всем этим вельможам за измену московскому царю сулили почести и даже «уделы» в Литве, а гарантией исполнения обещаний являлся пример Курбского. В июле – начале августа от имени бояр были изготовлены ответы, содержавшие резкую отповедь королю и гетману [1320]1320
  Сб. РИО. Т. 71. С. 497–521; ПИГ. С. 241–277.


[Закрыть]. Исследователи уже со времени И.М. Карамзина справедливо связывали составление этих ответов с самим Иваном Грозным [1321]1321
  Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IX. Примечание 181; Жданов И.Н. Сочинения. Т. I. СПб., 1904. С. 125; Ясинский А.Н. Сочинения князя Курбского как исторический материал. Киев, 1889. С. 187–189; Сухотин Л.М. К пересмотру вопроса об опричнине. VII–VIII // Зап. Рус. науч. ин-та в Белграде. Вып. 17. Белград, 1940. С. 143–144; ПИГ. С. 575.


[Закрыть].

Но это была лишь внешняя сторона дела. В Литве и на Руси поговаривали, что русские вельможи (и в их числе И.П. Федоров) вступили в какие-то тайные отношения с Сигизмундом II. Польский хронист Мартин Бельский рассказывает следующее. В 1568 г. (дата ошибочна: надо 1567 г.) Сигизмунд II, собрав невиданное дотоле войско, пришел под Радошковичи (в 24 милях от Вильны), откуда он решил совершить поход на Москву. Польский король получил известие от своего посла Козлова, москвитина по происхождению, что знатнейшие московские вельможи хотят перейти под его покровительство и выдать царя, как только король появится с войском.

Однако царь узнал об этом и посадил Козлова на кол. Тогда, бесплодно простояв в Радошковичах, Сигизмунд распустил часть войска, а сам вернулся в Гродно [1322]1322
  «Вul tu niejaki Kozfow Moskwicin, ktory sie ozenil w Litwie, Kosakowne pojal; ten, bedac poslem od krola do moskiewskiego, spraktykowa by niema wszystkie przedniejsze pany w Mockwie, ze sie Krolowie chcieli poddac, by tylko krol sie im ukazal z wojskiem, a kniazia moskiewskiego zwiazawszy wydac; dla czego tenze Kozfow byl tam od krola (w rzeczy do moskiewskiego z listy) poslan; jednak gdy to moskiewsky przeczul, Kozfow byl na palu. Zaczem krol strawiwszy czas prozno pod Radoskowicami, czesc wojska rospuscil, a sam do Grodna sie wrocil i czesc nad Ule posial (Bielski Marcin Kronika. Т. II. Sanok, 1856. S. 1165). О походе Сигизмунда в 1568 (?) под Радошковичи пишет и Матвей Стрыйковский (Stryikowski М. Kronika Polska, Litewska, Zmodska i wszystkiey Rusi. Warszawa, 1846. Т. II. S. 417).


[Закрыть].

Автор ливонской хроники Кельх (конец XVII в.) под 1567 г. сообщает о заговоре «ближайших родственников» царя и «знатнейших бояр (речь шла у него о Владимире Старицком, Михаиле Темрюковиче и др.). Поход Сигизмунда II был якобы продиктован желанием «ободрить» этих заговорщиков. Дело кончилось тем, что один из заговорщиков «открыл все царю, надеясь избежать этим наказания» [1323]1323
  Kelch Chr. Lieflandische Historia. Reval, 1695. S. 280; Сухотин Л.М. К пересмотру вопроса об опричнине. VII–VIII. С. 147. Этот рассказ повторяет версию С. Геннинга (Скрынников Р. Начало опричнины. Л., 1966. С. 375–376).


[Закрыть].

Еще более запутанна другая прибалтийская версия, которую мы находим в донесении 1578 г., обнаруженном в Ревельском архиве. «Когда московит намеревался идти (войной) на Полоцк и его осадить, то, не доходя 10 миль до этого места, было получено им известие – грамота или запечатанное приказание, что там в Москве 7600 бояр согласились убить великого князя и решились на то за его ужасное тиранство. Известясь о сем, бросил он войско и по почте [1324]1324
  Очевидно, речь идет о ямской службе.


[Закрыть]возвратился в Москву, так что, как всем известно, в то время осада была оставлена. И получив донесение, московит составил особый народ, названный им опричниной, предоставив власть убивать всех тех бояр, с их семьей и приятелями, которые против него замыслят. И те опричники, одетые во все черное, продолжали несколько лет неистовствовать» [1325]1325
  Акты Ревельского городского архива 1450–1610 гг. / Сообщил А. Чумиков //ЧОИДР. 1898. Кн. IV, отд. IV. 12. С. 18–19.


[Закрыть]. РеБельский хронист Б. Рюссов (1578 г.) писал, что «великий князь подозревал своих людей в том, что они хотят предаться польскому королю, но это была неверная клевета» [1326]1326
  Прибалтийский сборник. Т. III. С. 186.


[Закрыть].

В этом сообщении при всей его хронологической путанице (взятие Полоцка и учреждение опричнины были еще до 1567 г.) слышится все та же версия о боярском заговоре во время какого-то похода Ивана IV на Литву. Примерно осенью 1570 г. А. Шлихтинг писал польскому королю в своей записке: «Когда, три года тому назад, в[аше] к[оролевское] в[еличество] были в походе, то много знатных лиц, приблизительно 30 человек с князем Иваном Петровичем (Шуйским [1327]1327
  Речь идет об И.П. Федорове.


[Закрыть]) во главе вместе со своими слугами и подвластными письменно обязались, что передали бы великого князя вместе с его опричниками в руки в[ашему] к[оролевскому] в[еличеству], если бы только в[аше] к[оролевское] в[еличество] двинулись на страну». Как только в Москву пришли вести, что король отступил, «многие пали духом». Тогда Владимир Старицкий, И.Д. Бельский и И.Ф. Мстиславский взяли у Федорова список заговорщиков «под тем предлогом якобы имелись еще другие, которые хотят записаться». На самом же деле список был передан царю, который якобы по нему и «по сей день казнит всех записавшихся или изъявивших согласие, равно как лиц из псковских и новгородских областей» [1328]1328
  Шлихтинг. С. 61–62.


[Закрыть].

Очень сбивчив рассказ, содержащийся в «Записках» Генриха Штадена. Выступление недовольных опричниной, по Штадену, было прямым следствием расправы с И.П. Федоровым: «У земских лопнуло терпение! Они начали совещаться, чтобы избрать великим князем князя Володимира Андреевича, на дочери которого был женат герцог Магнус, а великого князя с его опричниками убить и извести. Договор был уже подписан» [1329]1329
  Штаден. С. 87.


[Закрыть].

Как видим, этот рассказ не согласуется с известием Шлихтинга-Мартина Бельского о «заговоре 1567 г.». Во-первых, по Штадену, заговор земских возник после казни И.П. Федорова. Во-вторых, Штаден говорит не о переходе на сторону польского короля, а о стремлении поставить на престол князя Владимира. Штаден в данном случае сближается с автором Пискаревского летописца, где говорится, что «стали уклонятися князю Володимеру Андреевичи» [1330]1330
  Пискаревский летописец. С. 76 [ПСРЛ. Т. 34. С. 190].


[Закрыть]. Наконец, в-третьих, упоминание о «договоре» скорее согласуется с рассказом новгородской летописи о начале похода 1569–1570 гг. на Новгород: подложное «челобитье», состряпанное Петром Волынцем в Софии (в нем якобы изложено «всех новгородцев желание со всем уездом королю оному поддатся») [1331]1331
  НЛ. С. 468.


[Закрыть], может быть сопоставлено с «договором» недовольных земских людей.

В приведенных рассказах не все, однако, ясно. Почему, например, царь на протяжении трех лет казнил виновных в измене, когда он мог расправиться с ними сразу: ведь их список был у него под рукой. Странно также, что Иван IV не подверг наказаниям уже в 1567–1568 гг. Владимира Старицкого, И.Ф. Мстиславского и И.Д. Бельского за их участие в «заговоре». Наконец, совсем необъяснимо полное умолчание о «заговоре» Таубе и Крузе, входивших в опричнину, т. е. как будто весьма осведомленных лиц. Нет никаких сведений о «заговоре» И.П. Федорова и в русских источниках, и у Курбского. Рассказ Мартина Вельского раскрывает перед нами политические расчеты польского короля в начале его похода, полагавшегося больше на поддержку московской аристократии, чем на военные успехи [1332]1332
  В сентябре 1567 г. в польском войске распространялись фантастические слухи о том, что «Московия отпадет от своего тирана», как только королевское войско перейдет границу (Piwarski К. Niedoszla wyprawa, tak zwana Radoszkowicka Zygmunta Augusta na Moskwe (rok 1567–1568) // AW. 1927. Т. IV, z. 13. S. 276–278; 1928. Т. V, z. 14. S. 100.


[Закрыть]. Сообщение Шлихтинга, адресованное Сигизмунду II, учитывает эти надежды польского монарха, приводя их в соответствие с официальной версией русского правительства о причинах казни «изменников».

Словом, все рассказы иностранных авторов о «заговоре» И.П. Федорова передают лишь разнообразные слухи об изменах, распространявшиеся в России и за ее пределами. Сами они не дают еще оснований считать, что эти слухи соответствовали реальным фактам.

События осени 1567 г. можно восстановить примерно так: Сигизмунд II Август, готовя поход на Полоцк, стремился отвоевать земли, захваченные незадолго до этого Иваном IV. Особенную опасность он видел в тех выстроенных русскими в 1566–1567 гг. крепостях (Ула, Копье и др.), которые служили для России оборонительным поясом на западе и вместе с тем плацдармом для наступления в глубь Литвы. Польский король рассчитывал также на поддержку со стороны московской вельможной оппозиции опричнине. Побег в Литву Курбского и его сподвижников, казалось бы, давал для этого некоторые основания.

Польский король выступил с войском, которое по одним данным, насчитывало 60 тысяч человек (Кельх) [1333]1333
  Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IX. Примечание 227.


[Закрыть], а по другим – даже 100 тысяч (Стрыйковский) [1334]1334
  Stryjkowski М. Ор. cit. Т. II. S. 417; см. также: Piwarski K. Op. cit. S. 102; Kappeler A. Ivan Groznyj im Spiegel der auslandischen Denksschriften seiner Zeit. Frankfurt am Main, 1972. S, 120–121.


[Закрыть]. По более точным сведениям, в войске было около 47 тысяч человек [1335]1335
  Bodniak St. Z wyprawy radoszkowickiej na Moskwe w roku 1567/68 // AW. 1930. Т. VII, z. 3–4. S. 800.


[Закрыть]. С 20 октября по 21 ноября Сигизмунд-Август пробыл в Лебедеве, далее двинулся на юго-восток. С конца ноября до середины декабря он находился в Радошковичах, а затем, отправив войско в Борисов, Сигизмунд перебрался в Койданы, где находился до 18 января 1568 г. [1336]1336
  Лаппо И. Литовско-русский сейм //ЧОИДР. 1901. Кн. II. С. 780; подробнее см.: Piwarski K. Op. cit. S. 85-119.


[Закрыть]

С целью подготовки почвы среди той части московской знати, которая вышла из литовско-русских родов, в Москву еще до выступления в поход был направлен с доверительными письмами короля к московским вельможам Козлов. Ответа король, очевидно, не получил, Козлов же, как уже говорилось, был казнен [1337]1337
  Сведение Мартина Вельского о казни Козлова в какой-то степени подтверждает Дженкинсон. Он в ноябре 1567 г. писал, что «прошлым летом был захвачен лазутчик с письмами от короля польского на имя английских купцов в России…Из признания лазутчика (когда он был казнен) открылось, что это были козни короля польского» (Толстой Ю. Указ. соч. № 12. С. 40). Сначала Козлова отпустили в Литву (см. грамоты Ивана IV королю: ПИГ. С. 246, 254, 264), но потом схватили и посадили на кол (Скрынников Р.Г. Начало… С. 364–365).


[Закрыть]. Недостаточно тщательная подготовка похода и опасное движение польско-литовских войск по направлению к Полоцку лишили Ивана IV надежды добиться победой над Ливонией того, чего он не смог получить дипломатическим путем. Вернувшись с театра военных действий, царь и решил найти виновников постигнувших его неудач. Одной из причин провала похода в Ливонию было то, что посошные люди не обеспечили своевременную доставку артиллерии. Когда царь вернулся из Великих Лук, опричники по его приказу казнили известного дьяка Казарина Дубровского (очевидно, 12 декабря) [1338]1338
  Титов А. Вкладные и кормовые книги Ростовского Борисоглебского монастыря в XV, XVI, XVII и XVIII столетиях. Ярославль, 1881. С. 25.


[Закрыть]по обвинению в получении посулов с княжат и детей боярских, в результате чего «перевозка пушек выпадала на долю возчиков самого великого князя, а не воинов или графов» [1339]1339
  Шлихтинг. С. 24–25. Истреблено было все семейство Дубровских (Веселовский С.Б. Синодик царя Ивана Грозного как исторический источник // Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 379–380).


[Закрыть]. Казарин Юрьев сын Дубровский, происходивший из среды новгородских детей боярских [1340]1340
  НПК. Т. IV. Стб. 510, 553; Т. V. Стб. 518; Т. VI. Стб. 442, 838,980.


[Закрыть], уже в 50-х годах был большим дьяком и вместе со своим сыном Романом числился дворовым сыном боярским по Москве [1341]1341
  ТКДТ.С. 116, 128.


[Закрыть]. В 1554–1557 гг. он служил дворцовым дьяком в Новгороде [1342]1342
  ДАИ. Т. I. № 47 и др.; Самоквасов Д.Я. Архивный материал. Т. I, отд. 2. М., 1905. № 95, 107, 108, 122; Сб. РИО. Т. 129. С. 2, 23, 44, 46; см. также: Пронштейн А.П. Великий Новгород в XVI в. Харьков, 1957. С. 220.


[Закрыть]. В 1558–1559 гг. Дубровский считался московским дьяком, принимал участие в посольских делах [1343]1343
  Сб. РИО. Т. 59. С. 556, 560; ДРК. С. 213 [РК 1475–1598 гг. С. 182].


[Закрыть]. В 1564–1565 гг. он уже сделался одним из астраханских воевод [1344]1344
  ДРК. С. 254 [РК 1475–1598 гг. С. 213]; ПДРВ. Ч. XI. 1801. С. 93.


[Закрыть]. Наконец, в 1566 г. он вместе с Никитой Фуниковым, находясь на Казенном дворе, принимал крымских и ногайских послов [1345]1345
  ЦГАДА. Крымские дела. Кн. 12. Л. 274; Лихачев Н.П. Библиотека и архив московских государей в XVI столетии. СПб., 1894. С. 110; Савва В. О Посольском приказе в XVI в. Вып. 1. Харьков, 1917. С. 395; ПДРВ. Ч. XI. М. 1801. С. 172.


[Закрыть].

Царь не ограничился только расправой с Дубровским. На память ему пришли письма короля Сигизмунда к московским вельможам. «При возвращении своем в Москву, – сообщает Шлихтинг, – в то время, когда польский король, разбив лагерь у Радошковиц, желал преследовать его с войском, тиран счел подозрительными для себя некоторых из воинов и среди других князя Иоанна Петровича» [1346]1346
  Шлихтинг. С. 21. Этот рассказ Шлихтинга позднее использовали для своих произведений Гваньини и Одерборн.


[Закрыть]. Судя по Шлихтингу, на И.П. Федорова постарались возвести самые нелепые обвинения И.Д. Бельский и И.Ф. Мстиславский (всем троим писали в 1567 г. польский король и гетман Ходкевич). Это было сделано, возможно, с целью отвести от себя всякие подозрения (тем более что самого Федорова в Москве не было: он находился в Полоцке). К ним присоединился и Владимир Старицкий, долгие годы пребывавший в страхе за свою жизнь. Участь Федорова была решена.

И.П. Федоров вызывал подозрения царя не только тем, что к нему писал польский король [1347]1347
  Подобные письма И.П. Федоров получал еще в Юрьеве Ливонском осенью 1562 г. от того же Ходкевича (Сб. РИО. Т. 71. С. 68–78). Тогда Федоров получил строгое предписание: «Без государевы обсылки Иван к Григорию Хоткеву грамоты от себя не посылал, а присылал бы те грамоты ко государю часа того».


[Закрыть], но и всей своей политической деятельностью.

Иван Петрович Федоров происходил из старинной боярской фамилии, обосновавшейся при великокняжеском дворе еще в начале XIV в. У внука известного боярина Акинфа Гавриловича Андрея Ивановича было восемь сыновей; из них вторым по счету был Иван Хромой, четвертым – Иван Бутурля и восьмым – Михаил [1348]1348
  Михаил, по преданию, бытовавшему еще в первой половине XVI в., после бегства Акинфа в Тверь был найден в «челядне» – помещении для слуг; «того ради прозваша его Михайло Челядня» (ПСРЛ. Т. IV, ч. I. Вып. II. Л., 1925. С. 478). Впрочем, Челядней в родословцах именуется только сын Михаила Федор. Да и сама легенда хронологически не увязывается с тем фактом, что Федор Михайлович был боярином Василия II.


[Закрыть].

Внук Ивана Андреевича Хромого и дед И.П. Федорова Федор Давыдович уже в 1475–1477 гг. был видным боярином при дворе Ивана III [1349]1349
  ДРК. С. И, 13 [РК 1475–1598 гг. С. 17, 19]. Умер он до 1492 г. (см.: АСЭИ. Т. II. М., 1958. № 284. С. 191–192). [О Федоре Давыдовиче и его потомках см. подробнее: Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV – первой трети XVI в. М., 1988. С. 165, 168–169. Дополнительные биографические данные Федоровых, внесенные рукою A.A. Зимина на сс. 174–175, принадлежавшего ему экземпляра монографии, зачеркнутые самим автором, в настоящее издание не внесены. Учтены лишь поправки дат. Прим. составителя].


[Закрыть]. Федор Хромой, как, впрочем, и его отец, владел землями на Белоозере [1350]1350
  АФЗХ. Ч. I. М., 1951. № 301–302. С. 253.


[Закрыть], которые позднее унаследовал И.П. Федоров. Его двое детей – Григорий и Петр принадлежали к числу известных деятелей времени Василия III. Г.Ф. Давыдов к 1501 г. стал окольничим, а к 1506 г. – боярином [1351]1351
  АФЗХ. Ч. I. М., 1951 № 308. С. 265; РК. С. 16 (1506 г.). Ошибочно упомянут среди «бояр» под 1498 г. в хронографе (Шмидт С. О. Продолжение хронографа редакции 1512 г. // ИА. Кн. VII. 1951. С. 273).


[Закрыть]. В 1507–1509 гг. он наместничал в Новгороде, где в 1508/09 г. заключил перемирие со Швецией [1352]1352
  РИБ. Т. XVII. СПб., 1898. № 358; ДРК. С. 56 [РК 1475–1598 гг. С. 37]; ОЦААПП. С. 80.


[Закрыть]. Вел также переговоры с Литвой и переписывался с литовскими представителями [1353]1353
  Сб. РИО. Т. 35. С. 350 и след.


[Закрыть]. Его называли старшим среди бояр. Последние сведения о нем относятся к 1521 г. [1354]1354
  Сб. РИО. Т. 35. С. 604.


[Закрыть]Падение его относят примерно к тому же времени, что и его сподвижника Юрия Малого. Его младший брат П.Ф. Федоров сделался одновременно с ним окольничим (в 1501 г.), но боярское звание так и не получил, сравнительно рано сойдя с исторической сцены (последний раз упомянут в источниках в 1509 г.) [1355]1355
  ДРК. С. 28, 43 [РК 1475–1598 гг. С. 31, 44]; Сб. РИО. Т. 35. С. 489.


[Закрыть]. Петр Федорович женился на дочери ярославского князя Семена Романовича [1356]1356
  АСЭИ. Т. И. № 284. С. 191; Лихачев Н.П. Заметки по родословию некоторых княжеских фамилий //ИРГО. Вып. I. С. 110–111.


[Закрыть]. Возможно, этим обстоятельством объясняется давняя близость его сына к А.М. Курбскому.

Более громкой была судьба потомства младшего сына Андрея Ивановича Михаила. Федор Михайлович Челядня сделался боярином Василия Темного и получил от него еще до 1451–1456 гг. в вотчину земли Бежецкого уезда [1357]1357
  ДДГ. № 58. С. 180.


[Закрыть]. В 1462 г. он выполнял важную дипломатическую миссию московского правительства, будучи послан великим князем в Новгород [1358]1358
  ПСРЛ. Т. XVI. СПб., 1889. С. 207.


[Закрыть]. Он же являлся одним из лиц, ведавших судом по земельным делам [1359]1359
  См. акты 1447–1455 гг. (АСЭИ. Т. I. № 201. С. 144); 1448–1461 гг. (АФЗХ. Ч. I. № 116. С. 108); 1450–1454 гг. (АСЭИ. Т. II. № 153-а. С. 90); 1456–1462 гг. (АСЭИ. Т. I. № 277. С. 198).


[Закрыть], и вместе с Иваном Юрьевичем Патрикеевым подписал в 1461/62 г. духовную Василия II [1360]1360
  ДДГ. № 61. С. 199.


[Закрыть]. Умер Ф.М. Челядня вскоре после вокняжения Ивана III [1361]1361
  Около 1464–1473 гг. его вдова Аграфена с детьми Петром и Андреем дают на помин его души землю в Ростовском уезде (АФЗХ. Ч. I. № 11. С. 28–29).


[Закрыть].

Боярин Петр Федорович Челяднин промелькнул в источниках 70-х годов XV в. [1362]1362
  ДРК. С. 11, 13 [РК 1475–1598 гг. С. 17, 19]. Упоминается также как боярин в грамоте 1465–1471 гг. (АСЭИ. Т. II. № 464). В 1477/78 г. он наместничал в Устюге (УЛС. С. 92 [ПСРЛ. Т. 37. С. 48]).


[Закрыть]О его сыне Иване Петровиче до нас вовсе сведений не дошло, вероятно, в связи с его ранней смертью. Зато дети Андрея Федоровича при Василии III были виднейшими деятелями. Боярин и конюший (с 1508 г.) Иван Андреевич Челяднин после взятия Пскова в 1510 г. некоторое время был там наместником [1363]1363
  ПЛ. Вып. I. С. 96. «Андрей Федорович» (вероятно, Челяднин) упомянут в хронографе под 1498 г. среди «бояр», но это сведение недостоверно (Шмидт С.О. Продолжение хронографа… С. 272).


[Закрыть], в 1514 г. он попал в плен во время битвы под Оршей и в 1516 г. умер на чужбине. Его брат, Василий Андреевич, примерно к 1507 г. стала дворецким, а в 1513 г. получил еще и боярское звание. Он также умер в начале 1516 г. Женат он был на сестре И.Ф. Телепнева-Оболенского, временщика в годы регентства Елены Глинской. Сын Ивана Андреевича Иван (шурин князя Ю.В. Глинского) только в 1539 г. унаследовал звание конюшего и боярина и, очевидно, около 1541 г. умер. Его сестра была замужем за Д.Ф. Бельским.

После смерти Ивана Ивановича в семье Челядниных не осталось больше лиц мужского пола. Но дочь Василия Андреевича вышла замуж за своего дальнего родича Ивана Петровича Федорова (сына П.Ф. Давыдова) [1364]1364
  Лихачев Н. П. Указ. соч. С. 76–77.


[Закрыть], который таким образом стал единственным наследником громадных владений и сословных привилегий Давыдовых и Челядниных [1365]1365
  И.П. Федорова Челядниным именует Штаден. (Штаден. С. 79); Федоровым-Челядниным он назван в одной разрядной записи 1561/62 г. (ДРК. С. 228 [РК 1475–1598 гг. С. 194]). Обычно он именовался Федоровым.


[Закрыть].

Жизнь Ивана Петровича поначалу складывалась не очень удачно. Ранняя смерть отца, не успевшего достичь тех почестей, которые выпали на долю его дальних родичей, заставила самого Ивана Петровича долго и настойчиво бороться за сохранение своего места среди московской аристократии. Появившись в разрядах в качестве первого воеводы правой руки весной 1536 г., он становится непременным участником походов 1536–1541 гг. [1366]1366
  ДРК. С. 98, 102, 109,111, 113 [РК 1475–1598 гг. С. 89, 98,100, 102].


[Закрыть]В марте 1542 г. он еще упоминался среди тех сравнительно многочисленных княжат и детей боярских, «которые в думе не живут, а при послех в избе были» [1367]1367
  Сб. РИО. Т. 59. С. 147.


[Закрыть].

Время получения Федоровым боярского звания и семейного для Челядниных титула конюшего точно неизвестно. Возможно, что это было как-то связано с возвышением Воронцовых, которые, как и Иван Петрович, принадлежали к старомосковским боярам. Во всяком случае, когда в июле 1546 г. Иван IV казнил И.И. Кубенского, Ф.С. и В.М. Воронцовых, в опалу попал боярин и конюший И.П. Федоров. Ему удалось избежать смерти потому, что «он против государя встреч не говорил, а во всем ся виноват чинил» [1368]1368
  Тихомиров М. Н. Записки о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533–1547 гг. //ИЗ. 1954. Кн. 46. С. 286; ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 449.


[Закрыть].

Но даже эту опалу и ссылку на Белоозеро (где находились его родовые владения) Федоров сумел использовать для дальнейшего продвижения по служебной лестнице. Судя по приписке к Царственной книге, сделанной, вероятно, уже после казни Федорова, Иван Петрович принял участие в заговоре коалиции Ростовских-Захарьиных, которым удалось в ходе народного восстания 1547 г. свергнуть правительство Глинских и временно прийти к власти [1369]1369
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 456.


[Закрыть]. Годы правления Избранной рады отмечены деятельным участием И.П. Федорова в политической жизни страны. Он снова получает чин боярина и конюшего [1370]1370
  Последние данные о Федорове как о конюшем относятся к августу 1553 г. (ДРК. С. 162 [РК 1475–1598 гг. С. 141]). Ср. 1551, 1550,1549 гг. [Там же. С. 131, 127,122].


[Закрыть]. «А кто был конюшим, тот считался честью, первым среди бояр» [1371]1371
  Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1906. С. 81.


[Закрыть]. Во время событий 1553 г. Федоров твердо поддерживал кандидатуру сына Ивана IV на русский престол.

Казалось бы, именно после этого следовало бы ожидать дальнейших успехов Федорова при дворе. Однако жизнь его сложилась иначе. Примерно на десять лет он удаляется из Москвы, получает назначения на почетные, но далекие от столицы наместничества и в довершение ко всему теряет звание конюшего [1372]1372
  А.К. Леонтьев ошибается, говоря, что должность конюшего «осталась вакантной» лишь после смерти И. П. Федорова (Леонтьев А.К. Образование приказной системы управления в Русском государстве. М., 1961. С. 69).


[Закрыть]. В апреле 1554 г. Федоров наместничает в Пскове [1373]1373
  ГБЛ. Собр. Румянцева. 54. Л. 31–31 об.


[Закрыть]. В 1555 г. Иван Петрович воюет где-то «в черемисах» [1374]1374
  ПСРЛ. Т. XIII, 1-я пол. С. 246.


[Закрыть], а весной 1556 г. он появляется в качестве воеводы и наместника в Свияжске [1375]1375
  ДРК. С. 184 [РК 1475–1598 гг. С. 159]; ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 269.


[Закрыть]. В феврале 1559 – апреле 1560 г. Федорова мы застаем в той же роли, но уже в Смоленске [1376]1376
  Сб. РИО. Т. 59. С. 563, 625.


[Закрыть]. В сентябре 1562 – феврале 1563 г. его переводят в Юрьев Ливонский, где он находится до прибытия князя Андрея Курбского [1377]1377
  Сб. РИО. Т. 71. С. 69; ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 344, 363.


[Закрыть].

Разгадку этого неожиданного поворота в судьбе Федорова следует искать в той роли в политической жизни, которую играл конюший, т. е. фактический глава Боярской думы. В 1582 г. Антоний Поссевино вскользь упоминал, что в Москве уже 30 лет не было конюшего, который якобы обладал правом выбирать царя в том случае, когда государство остается без правителя [1378]1378
  Карамзин H. М. История государства Российского. Т. IX. Примечание 614. С. 222.


[Закрыть]. В какой мере Поссевино правильно понял существо полномочий конюшего, сказать трудно. После мартовских событий 1553 г., когда Боярская дума пыталась в вопросе о наследнике престола проявить своеволие, царь решил обезглавить «боярский синклит», ликвидировав звание конюшего, а И.П. Федорова отослать подальше от столицы Русского государства.

Р. Г. Скрынников оспаривает этот вывод, ссылаясь на то, что рассказ Поссевино – это «позднее известие» [1379]1379
  Скрынников Р.Г. Начало… С. 367.


[Закрыть]. Но дело в том, что оно подтверждается русскими источниками, в которых после 1553 г. исчезает именование Федорова конюшим. Этот аргумент Р.Г. Скрынников стремится отвести ссылкой на единственное упоминание о «конюшестве» Федорова в позднем списке Пространной редакции разрядных книг [1380]1380
  Э. Л. 230 об. [РК 1475–1605 гг. Т I. М., 1978. С. 509] (9 мая 1556 г.).


[Закрыть].

В данном случае перед нами, возможно, результат чисто механической ошибки переписчика разрядной записи, повторившего звание Федорова, встречавшееся ему в записях за более ранние годы. Утверждение же Р.Г. Скрынникова, что «в подлинных документах И.П. Федоров именуется обычно боярином и воеводой без дальнейших титулов» [1381]1381
  Скрынников Р.Г. Начало… С. 367.


[Закрыть]в частности до 1553 г., не соответствует действительности. Так, в разрядах с 1549 до августа 1553 г. он всегда именуется боярином и конюшим [1382]1382
  РК 1475–1598 гг. С. 122, 127,131,141.


[Закрыть], кроме специфического свадебного разряда 1549 г. [1383]1383
  РК 1475–1598 гг. С. 14.


[Закрыть]В летописи И.П. Федоров тоже называется конюшим под 1551 г. [1384]1384
  ПСРЛ. Т. XIII, 1-я пол. С. 163.


[Закрыть]Ссылка Р.Г. Скрынникова на посольские дела и Царственную книгу [1385]1385
  Сб. РИО. Т. 59. С. 562; ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 525.


[Закрыть]ничего не доказывает, ибо свидетельство первого источника относится уже к 1558 г., а второй составлен после казни боярина. Общее же соображение о том, что царь мог лишить в 1553 г. Федорова титула «разве что в наказание за верную службу» [1386]1386
  Скрынников Р. Г. Начало… С. 368.


[Закрыть], говорит об остроумии самого Р.Г. Скрынникова, но ничего не прибавляет к существу спора. Должность конюшего могла казаться царю опасной, ибо связана была с поставлением на царство, а как расправлялся Иван IV даже с верными слугами, когда они начинали ему внушать опасения, хорошо известно.

Когда в 1563 г. русское правительство решительно встало на пути к введению опричнины, И.П. Федоров снова оказался среди царских приближенных. Осенью 1563 и летом 1566 г. он принимает участие в переговорах с литовскими послами [1387]1387
  Сб. РИО. Т. 71. С. 168, 414.


[Закрыть]. В это время его резиденция находится «на Казенном дворе», т. е. он ведает государевой канцелярией, казной. Осенью 1564 г. Федорова направляют с царским двором «на берег», а в сентябре 1565 г., наоборот оставляют для ведения государственных дел в Москве [1388]1388
  ДРК. С. 251, 266 [РК 1475–1598 гг. С. 211, 222].


[Закрыть]. В марте 1564 г. И.П. Федоров подписал поручную грамоту по боярине И.В. Шереметеве и в апреле 1566 г. – по М.И. Воротынском [1389]1389
  СГГД. 4.1. № 180,190.


[Закрыть]. В январе и марте 1566 г. он по распоряжению царя вместе с дворецким Н.Р. Юрьевым производил обмен земель с Владимиром Старицким [1390]1390
  СГГД. № 187, 198.


[Закрыть].

В первые два опричных года Федоров принимает деятельное участие в заседаниях Боярской думы и Земского собора 1566 г. Он упоминается среди бояр, вынесших в феврале 1564, в мае 1565 и в июне 1566 г. приговоры по восточным и польским делам [1391]1391
  ЦГАДА. Ногайские дела. Кн. 7. Л. 70 об.; Крымские дела. Кн. 10. Л. 369 об. – 370; Сб. РИО. Т. 71. С. 380.


[Закрыть]. Оставаясь в Москве во время поездки Грозного «по селам» в 1565 г., Федоров 20 июня писал ему грамоту в связи с крымскими делами [1392]1392
  ЦГАДА. Крымские дела. Кн. 11. Л. 300.


[Закрыть]. Все это подтверждает правильность замечания Штадена о том, что Иван Петрович «был первым боярином и судьей на Москве в отсутствие великого князя» [1393]1393
  Штаден. С. 79, 86, 137. И. П. Федорова, по словам Шлихтинга, царь обычно даже «оставлял вместо себя в городе Москве, всякий раз, как ему приходилось отлучаться из-за военных действий» (Шлихтинг. С. 21).


[Закрыть].

Федоров принадлежал к числу крупнейших землевладельцев России середины XVI в. Его родовая белозерская вотчина в середине XVI в.(села Старая и Новая Ерга), по вычислению А.И. Копанева, насчитывала более 120 деревень, расположенных на территории в 100 кв. км [1394]1394
  Копанев А.И. История землевладения Белозерского края XV–XVI вв. М.; Л., 1951. С. 127.


[Закрыть]. Значительные владения Федорова находились в Коломенском и Бежецком уездах. Курбский писал, что Федоров «зело много отчины имел» [1395]1395
  РИБ. Т. XXXI. Стб. 295. Жене Федорова принадлежало село Кишкино-Челяднино Коломенского уезда, которое она в 1562/63 г. перевела в Троицкий монастырь (ГБЛ. Троицкая книга. 530. Юрьев. № 7; ср. ЛКМГ.


[Закрыть]. Современники давали высокую оценку деятельности Федорова, а Штаден даже писал, что «он один имел обыкновение судить праведно» [1396]1396
  Штаден. С. 76, 81–87.


[Закрыть].

После того как Федоров среди других бояр подписал приговор Земского собора 1566 г., он в последний раз покидает Москву; мы его застаем в июле – августе 1567 г. в Полоцке, что является признаком нового охлаждения царя к престарелому боярину [1397]1397
  Сб. РИО. Т. 71. С. 521; Синб. сб. С. 19. [РК 1559–1605 гг. С. 48]. В конце марта 1567 г. там находился еще боярин П. В. Морозов (Сб. РИО. Т. 71. С. 496). В Эрмитажном и некоторых других списках разрядных книг под 7074 г. помещен разряд, согласно которому Федоров и другие воеводы уже тогда «годовали» в Полоцке (Э. Л. 333 об. [РК 1475–1605 гг. Т. II. С. 209]). Но эта запись целиком совпадает с разрядом, помещенным после грамоты 25 июля 1567 г. (Э. Л. 336 [РК 1475–1605 гг. Т. II. С. 214]). То, что вслед за первой записью идет сообщение о посылке Воронцова в Швецию (не ранее февраля 1567 г.), также не позволяет ее отнести к 1565/66 г.


[Закрыть]. Федоров сочувствовал выступлению соборных представителей против опричнины (он ручался за опального М.И. Воротынского, а ранее за И.Б. Шереметева и И.П. Яковлева). Если б он «возглавлял» это выступление, как думает Р.Г. Скрынников, то дело бы не ограничилось простой посылкой его в Полоцк [1398]1398
  Неизвестно, почему Р.Г. Скрынников пишет, что Федоров после 17 июля «был взят под стражу» (Скрынников Р.Г. Начало… С. 349).


[Закрыть]. В 1566/67 г., чувствуя приближение трагического конца своей многолетней службы при дворе Ивана Грозного, Иван Петрович Федоров передает свою родовую вотчину – село Воскресенское Белозерского уезда в Кириллов монастырь с оговоркой, что «до своего живота» он сохраняет за собой право владения этим селом. Для придания сделке большей прочности грамоту подписали два дьяка – И.Н. Дубенской и PH. Житкого [1399]1399
  Кобрин В. Б. Из истории земельной политики в годы опричнины // ИА. 1958. № 3. С. 154–155. На таких же условиях в 1565/66 г. передала в Новодевичий монастырь свое вотчинное село Борисоглебское Бежецкого уезда жена Челяднина Марья (Шумаков С. Обзор грамот Коллегии экономии. Вып. I. М., 1899. С. 22). Р.Г. Скрынников указывает, что во второй половине 1566 г. семью Федорова «постигла катастрофа», ссылаясь на вклад жены Федорова (Скрынников Р.Г. Начало… С. 348). Но точная дата вклада – сентябрь 1565 – август 1566 г. Поэтому вывод автора по меньшей мере хронологически не обоснован. И.П. Федоров в 1566/67 г. сделал также вклад на помин души по опальном М.П. Головине (Леонид. Махрищский монастырь. Синодик и вкладная книга // ЧОИДР. 1878. Кн. III. С. 11).


[Закрыть]. Впрочем, прошло не более года после этого вклада, как Федоров был казнен [1400]1400
  Дата казни Федорова, как выяснила М.Е. Бычкова, подтверждается одной из редакций родословных книг XVII в., в которой говорится, что Федоров «казнен» в 77-м году в сентябре» (ЦГАДА. ф. 181. № 76. Л. 261). По кормовым книгам Кирилло-Белозерского монастыря, Федорова поминали 11 сентября


[Закрыть]. Вернувшись из неудачного ливонского похода, Иван Грозный, который, по словам Шлихтинга, среди некоторых «воинов» заподозрил также и И.П. Федорова, «отнял все, что у того было», и приказал опальному боярину «отправиться на войну против татар». По возвращении Федорова с театра военных действий Иван Грозный позвал его во дворец и заставил занять царский трон. Затем он обратился к боярину со словами: «Ты имеешь то, чего искал, к чему стремился, чтобы быть великим князем Московии и занять мое место». После этого царь собственноручно заколол Федорова [1401]1401
  Шлихтинг. С. 22, 62; Таубе и Крузе. С. 40.


[Закрыть]. Из этого рассказа явствует, что бывший конюший обвинялся в покушении на царский престол. Одновременно с ним погибло много его слуг и крестьян [1402]1402
  Шлихтинг. С. 22–23; Штаден. С. 86–87; РИБ. Т. XXXI. Стб. 294–295; Веселовский С.Б. Синодик… С. 462–463.


[Закрыть]. По 6 июля 1568 г., судя по синодику, казнено было 369 слуг и других людей, близких к Федорову.