Текст книги "Опричнина"

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

О некоторых дьяках у нас сохранились лишь отрывочные сведения. Кузьма Васильев сын Румянцев с осени 1567 г. служил дьяком в Новгороде. Второй Бунков был, очевидно, сыном новгородского ямского дьяка [920]920
  Веселовский С.Б. Синодик опальных царя Ивана Грозного // Веселовский С.Б. Исследования… С. 363.


[Закрыть]. В середине XVI в. большими дьяками были Иван Юмин и Тимофей Яковлев сын Горышкин [921]921
  ТКДТ. С. 115, 117. Вероятно, Т. Горышкин еще в 1540 г. сидел в Дмитровском дворце (АГР. Т. I. № 53. С. 74). В 1555 г. Горышкин подписал правую грамоту (Там же. № 71. С. 190).


[Закрыть]. Опричный дьяк Дмитрий Михайлов сын Пивов происходил из землевладельцев Ярославского уезда. Владел небольшой вотчиной в том же уезде в 1568–1569 гг. дьяк Никита Мотовилов [922]922
  Садиков П.А. Очерки… С. 126; Лихачев Н. П. Разрядные дьяки… С. 312.


[Закрыть]. Из коломенских детей боярских вышел Петр Иванов сын Шерефединов [923]923
  Веселовский С.Б. Синодик… С. 471. В 1557/58 г. он скрепил правые грамоты по земельным делам (АГР. Т. I. № 70. С. 165; № 71. С. 190).


[Закрыть], родственник опричного дьяка Андрея Васильевича Шерефединова. О восьми дьяках нам известно немного [924]924
  Иван Кузьмин Нефнев упоминается еще в сентябре 1567 г. (ГКЭ. Зубцов № 16/4834. Ср.: Веселовский С.Б. Дьяки… С. 365). Алексей Мартьянов, Иван Алексеев (1 февраля – 4 июля 1570 г. в Смоленске. См.: Веселовский С.Б. Дьяки… С. 16), Ширяй Симонов, Захарий Левонтьев, Григорий Калауров (Калауровы встречаются среди ярославских помещиков в 1567–1569 гг. – ЦГАДА. Писц. кн. 582. Л. 8, 11), конюшенные дьяки Посник Булгаков (Веселовский С.Б. Дьяки… С. 71), Богдан Бармаков.


[Закрыть].

Но даже из приведенного краткого обзора видно, что на Земском соборе присутствовали главы основных приказов. Дьяки, как мы видим, по своему социально-экономическому положению происходили, очевидно, из дворянской среды. Этим в значительной степени и объясняется общность их позиции с детьми боярскими по вопросу о Ливонской войне на соборе 1566 г.

Кроме освященного собора, думы, дворянства и приказных лиц в соборных заседаниях 1566 г. впервые принимали участие представители «третьего сословия» – купечества.

0 12 московских гостях – высшем слое купечества – мы, к сожалению, знаем очень мало. Вероятно, из Новгорода вышел первый из названных в приговоре гостей – Юрий Борисович Глазев [925]925
  Принадлежность Глазева к Новгороду устанавливается гипотетически, если только считать его братом новгородского сына боярского Кудаша Борисова сына Глазова, переселенного в 1571 г. из Новгородской земли в полоцкие волости (ПКМГ. Ч. 1. Отд. II. С. 521). Впрочем, среди соборных смольнян упоминаются Степан и Юрий Глазовы.


[Закрыть]. Много гостей, как установил В.Е. Сыроечковский, происходило из числа купцов-сурожан [926]926
  Сыроечковский В.Е. Гости-сурожане. М.; Л., 1935. С. 121.


[Закрыть]. Родичем сурожанина Федора Родионовича Сузина (умер в 1490 г. в Кафе) был гость Василий Сузин: он в 1541–1554 гг. вел торговые операции с виленцами [927]927
  Сб. РИО. Т. 59. С. 439, 440. В Царском архиве хранилась поручная запись по Василии Сузине (ОЦААПП. С. 31 [ГАР. С. 68]).


[Закрыть]. Участник собора 1566 г. гость Михаил Петрович Подушкин, вероятно, приходился родичем Ивану Владимировичу Подушке, который в конце XV в. был близок к Казенному двору, ведавшему торговлей с Югом.

В 80-90-х годах XV в. с Крымом вел торговые операции Семен Андреевич Хозников. Он умер, очевидно, там же. В 1523 г. Василий III послал грамоту Сулейману I, чтобы тот вернул «животы» (имущество – A.3.) Семена его сыну Васюку [928]928
  Сб. РИО. Т. 41. С. 71, 106; СГГД. Ч. V. № 98.


[Закрыть]. Среди видных гостей, участвовавших в земском соборе 1566 г., мы находим Алексея Алексеевича Хозникова [929]929
  На его московском дворе в 1594 г. был поставлен сибирский царевич Шаим (АИ. Т. II. С. 201).


[Закрыть]. По мнению М.Н. Тихомирова, он происходил из псковских гостей Хозиных [930]930
  Тихомиров М.Н. Сословно-представительные учреждения… С. 13.


[Закрыть]. Это сомнительно. Гость Алексей Алексеевич Хозников в июне 1567 г. ведал сбором таможенных пошлин в Нижнем Новгороде [931]931
  ЛЗАК. СПб., 1871. Вып. V, отд. II. С. 3. У Алексея Хозникова до 1577–1578 гг. было поместье в Коломенском уезде (ПКМГ. Ч. I, отд. I. С. 354, 361). Его отец Алексей Андреев Хозников в 1533 г. был городовым приказчиком в Москве. В 1539 и 1551 гг. он сделал вклад в Троицкий монастырь (ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 412; Троицкая вкладная книга. Л. 363 [ВКТСМ. С. 101]). О Хозниковых см. также: Зимин А.А. Россия на пороге Нового времени. М., 1972. С. 218.


[Закрыть]. В 1569 г. он был отправлен послом к персидскому шаху[В 1533 г. его отец был в Москве городовым приказчиком] (ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 412).].

Григорий Федорович Тараканов происходил, вероятно, из старинной московской купеческой фамилии. Его предки еще в конце XV в. были переведены в Новгород, где сделались крупными торговыми людьми. Владимир Тараканов еще в 1502 г. был старостой. Филат Тараканов в 1530 г. вел дела с литовскими купцами. Староста Василий Никитич Тараканов и его дети построили в 1520–1538 гг. две церкви [932]932
  Подробнее см.: Пронштейн А.П. Великий Новгород в XVI в. Харьков, 1957. С. 145–146.


[Закрыть]. Позднее Таракановы снова попали в Москву [933]933
  Возможно, из их семьи происходил годовой таможник Матвей Тараканов, служивший в Казани осенью 1565 г. (Материалы… С. 56).


[Закрыть]. Один из Таракановых (Петр) был в середине XVI в. большим дьяком [934]934
  ТКДТ. С. 115. В Царском архиве хранилось «дело Петра Тороканова с Хозяином с Тютиным» (ОЦААПП. С. 41 [ГАР. С. 90].


[Закрыть]. В 1569 г. в Москву «вывели» 150 семей новгородских купцов, среди которых было пять семей старых «москвичей», т. е., вероятно, и Таракановых [935]935
  НЛ. С. 129.


[Закрыть]. Во всяком случае новгородский двор гостя Федора Тараканова (вероятно, отца Г.Ф. Тараканова) был отдан Б.Я. Бельскому [936]936
  Пронштейн А.П. Великий Новгород в XVI в. С. 149. Дьяк Василий и Алексей Таракановы вели в 80-х годах XVI в. торговые операции с английскими купцами (Сб. РИО. Т. 38. С. 206, 207, 222, 240). О Таракановых см. также: Зимин A.A. Россия на пороге… С. 183.


[Закрыть].

Еще в 1487–1500 гг. среди торговых людей, ведших то крупные, то мелкие операции со странами Востока, мы встречаем Дмитрия и Гавриила Котковых [937]937
  Сб. РИО. Т. 35. С. 27; Т. 41. С. 335.


[Закрыть]. А в числе «гостей» на соборе 1566 г. присутствовал Иван Котков. Среди них же был и Иван Иванов сын Афанасьев. В конце XV в. крупными купцами-сурожанами были Гридя Афанасов и его дети Семен и Аксен [938]938
  Сб. РИО. Т. 35. С. 305; Т. 41. С. 408.


[Закрыть]. Афанасьевы торговали в Сурожском ряду и много времени спустя – еще в XVII в. [939]939
  Подробнее см.: Сыроечковский В.Е. Гости-сурожане. С. 120.


[Закрыть]Устойчивость крупных купеческих фамилий XVI в. – примечательное явление в социально-экономической жизни России, свидетельствующее о возросшей роли торгового капитала. Летом 1567 г. гость Иван Афанасьев был отправлен в Антверпен [940]940
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 408; Попов А. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869. С. 184; ОЦААПП. С. 40 [ГАР. С. 88]; РИБ. Т. XVI. № 23. С. 91–93.


[Закрыть]. Весной того же года в «Святую гору» послали двух других участников собора 1566 г. – гостя Ивана Коткова и «смольнянина» Афанасия Глядова. Оба они названы в летописном рассказе купцами [941]941
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 407–408; Попов А. Указ. соч. С. 185.


[Закрыть].

Вторую группу торговых людей на соборе 1566 г. составляли торговые люди москвичи и смольняне. Исходя из того что на соборе 1598 г. присутствовали гости и старосты (сотские) гостиной, суконной и черных сотен. В.О. Ключевский предположил, что «москвичи – торговые люди» в 1566 г. представляли гостиную, а «смольняне» – суконную сотни [942]942
  Ключевский В.О. Соч. Т. VIII. С. 41–43; Заозерский А.И. Указ. соч.


[Закрыть]. В.Ф. Владимирский-Буданов, С.Л. Авалиани [943]943
  Авалиани С. Земские соборы. С. 44.


[Закрыть]считали «смольнян» людьми торговыми из Смоленска. К ним присоединился и М.Н. Тихомиров [944]944
  Тихомиров М.Н. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть]. С.В. Бахрушин видит в смольнянах сведенцев в Москву из Смоленска. Он возражает Ключевскому, считавшему, «будто смольняне явились ядром будущей гостиной (описка; надо: «суконной» – Л.З.) сотни» [945]945
  Бахрушин С.В. Научные труды. Т. I. М., 1952. С. 163.


[Закрыть]. То, что смольняне происходили из смоленских сведенцев, устанавливается документально. В Дмитров, как сообщает грамота 1549 г., «приезжают торговати свеленцы смольняне, паны московские, Тиша Смывалов да Федько Кадигробов с товарами» [946]946
  ААЭ. Т. I. № 223. С. 213.


[Закрыть]. Тимофей Смывалов – это смольнянин из приговора 1566 г. В 1567 г. он вместе с Иваном Афанасьевым поехал с торговой миссией в Антверпен. «Смольнян» из Смоленска и «московских жильцов» знали орешковская (1563 г.) и новгородская (1571 г.) таможенные грамоты [947]947
  ДАИ. Т. I. № 116. С. 163–168: ААЭ. Т. I. № 282. С. 320–328.


[Закрыть]. Кстати, такими же сведенцами были, наверное, Поспей Угличанин, Григорий и Андрей Переславцы и Иван Чудинов сын Костромитин. Именно из смоленских сведенцев и образовалась суконная сотня, привилегированная торговая корпорация, ведшая торговлю с Западом.

С конца XV – начала XVI в. лондонские («лунские») сукна на Руси начинают преобладать над всеми остальными сортами этих тканей. Английские ткани поступали на Русь по преимуществу через Литву [948]948
  Подробное см.: Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV–XV веках. М., 1963. С. 201.


[Закрыть], с которой торговля сосредоточивалась в Смоленске и Москве. Поэтому у «смольнян» в Москве был свой «суконный ряд» [949]949
  Забелин И. Е. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. Ч. 2. М., 1891. Стб. 1101.


[Закрыть]. Если о москвичах торговых людях мы знаем крайне мало (Борис Чуркин к 1598 г. стал гостем), то несколько больше осталось известий о смольнянах. Афанасий Юдин к 1598 г. сделался уже гостем и крупным торговым человеком. Английские купцы Антон Марш и Ульян Фомин в 1589 г. были должны ему 6200 р., т. е. очень значительную сумму денег [950]950
  ВОИДР. М., 1850. Кн. 8. С. 32; Сб. РИО. Т. 38. С. 224. С английскими купцами заключал торговые сделки и смольнянин Семен Пилюгин (Сб. РИО. Т. 38. С. 208), родич «московских торговых людей» Петра Пи-люги и Луки Пилюгина (1566 г.).


[Закрыть].

Вероятно, родичами Игнатия Твердикова были гость Григорий (1598 г.) и Максим (1610 г.) Твердиковы. Степан Твердиков был дьяком на Казенном дворе при царе Федоре. Он вел также торговые операции с англичанами [951]951
  Сб. РИО. Т. 38. С. 241. В мае 1568 г. С. Твердиков сделал небольшой вклад в Николаевский Карельский монастырь (Ленингр. отд. Ин-та истории АН СССР. Рукописные кн. № 939. Л. 308).


[Закрыть]. Возможно, связи с ними он установил в 1567 г., когда москвич торговый человек Федот Погорелый и Степан Твердиков были посланы в Англию [952]952
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 408; Попов А. Указ. соч. С. 184; ОЦААПП. C. 40 [ГАР. C. 88]; Толстой Ю. Первые сорок лет сношений между Россией и Англией. 1553–1593. СПб., 1875. № 10.


[Закрыть]. Степан Твердиков еще до этого побывал в Антверпене и в 1566 г. в Москве вел переговоры с голландским купцом Симоном ван Салингеном.

На рубеже XV в. торговали с Крымом и Востоком Иван Погорел с братом, Васюк Дмитриев сын Трубицын, три брата коломничей Казаковых, Захар Степанов сын Шитяков, можаичи братья Иван и Михаил Глядковы (Гладковы) [953]953
  Сб. РИО. Т. 41. С. 247, 406,409–411; Т. 55. С. 30.


[Закрыть]. Их потомки также были видными торговыми людьми. На Земском соборе 1566 г. среди «московских торговых людей» упоминаются Матвей и Федор Погореловы, Федосий Трубицын и Михаил Козаков, а среди смольнян – Захар Степанов сын Шитяков и Афанасий Глядов. Кирил Дмитриев сын Гладков в 1638 г. был купцом суконной сотни [954]954
  Росписной список города Москвы 1638 года // Труды Московского отделения русского военно-исторического общества. Т. I. М., 1911. С. 125.


[Закрыть]. Это лишний раз подтверждает наблюдения В.О. Ключевского о преемственности купцов суконной сотни от купцов-смольнян.

Среди смольнян встречаем трех Котовых. Один из них, Степан Котов, с 1589 г. ведал сбором таможенных пошлин и к 1598 г. сделался гостем. Из этой же семьи, наверное, происходил гость Федот Афанасьевич Котов, совершивший в 1623–1624 гг. путешествие в Персию [955]955
  Хождение купца Федота Котова в Персию. М., 1958.


[Закрыть]. Участие «смольнян» в заседаниях собора 1566 г. объяснялось, конечно, особой важностью вопроса о войне или мире с Великим княжеством Литовским для развития внешней торговли России [956]956
  Подробнее о гостях и торговых людях на Земском соборе см.: Зимин A.A. Земский собор 1566 г. С. 214–217.


[Закрыть].

В целом соборное представительство торгово-ремесленных слоев населения было аналогично представительству служилых людей. На соборе присутствовал верхний слой русского «третьего сословия», который образовал своеобразный «государев торговый двор», поставлявший кадры административно-финансовых дельцов, так же как из «служилого двора» формировался основной контингент военно-административных деятелей. Этот «торговый двор» фактически представлял «третье сословие» в целом, так же как и «служилый двор» – русское дворянство: значительную часть московских торговых людей составляли сведенцы из различных городов, не порывавшие деловых связей с теми торгово-ремесленными центрами, из которых они происходили.

* * *

Заседания Земского собора 1566 г. состоялись 28 июня – 2 июля [957]957
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 402–403; СГГД. Ч. 1. № 191.


[Закрыть]. О содержании соборных прений известно из краткой летописной записи и из соборного приговора. Членам собора были предложены царские вопросы («а по другому вопросу… сказали»), на которые освященный собор, Боярская дума и представители других сословных групп дали обстоятельные ответы. Такая практика работы соборов сложилась уже с середины XVI в. Так, уже в феврале 1550 г. Иван IV предложил митрополиту и боярам вопросы, содержавшие программу внутренних реформ. На Стоглавом соборе 1551 г. царь тоже поставил перед участниками соборных заседаний ряд вопросов, касающихся церковной жизни. Ответы участников собора составили целую книгу (Стоглав).

Судя по приговору, 2 июля обсуждению подверглись две связанные между собой проблемы, вытекавшие из необходимости решить общую задачу: «Как нам стояти против своего недруга, короля польского». Первая проблема – следует ли соглашаться на полоцкий рубеж, предложенный литовскими послами, и вторая – продолжать ли борьбу за Ливонию. Соборные представители получили также возможность ознакомиться с «выписью» о переговорах боярской комиссии с литовскими послами. Ответы различных сословий в главном совпадали, менялось только их обоснование: на сужение территории Полоцкого повета не соглашаться и стоять нерушимо за присоединение Ливонии (в территориальных рамках последних предложений московского правительства).

Идеологические основы этой программы сформулировали члены освященного собора. Они подчеркнули «государское великое смирение» Ивана IV, который «поступался» королю целым рядом городов в Полоцком повете (Дрысь, Лукомль и другие), городом Озерищем, Усвятской волостью, а в Курской земле (Курляндии), за Двиной, 16 городами да 15 городами «на сей стороне Двины». Итак, «государская перед королем правда великая». Поэтому следует твердо настаивать на присоединении к России городов Риги, Кеси, Владимерца и других, захваченных польским королем (права России на ливонские города, занятые русскими войсками, считались само собою разумеющимися). Соборные старцы подчеркивали, что если король укрепится в Риге и других городах, то «не токмо государевым городом Юрьеву и иным городам ливонским государским и Пскову тесноты будут великие, но и Великому Новугороду и иных городов торговым люд ем торговли затворятца». Интересы развития внешних торговых отношений – вот основное, чем должно руководствоваться русское правительство, предъявляя свои претензии на Ригу.

Далее соборные старцы обращали внимание на то, что польский король держит ливонские города «за собою во обороне не по правде» только потому, что, когда русский царь вступил в Ливонию и взял «городы Ливонские, свою вотчину», остальные немцы «заложилися» за короля. Ливонская земля – наследие русских князей («от великого государя Ярослава Владимерича»). На основании всего этого освященный собор считал, что Риги и других городов «отступиться непригоже, а пригоже государю за те города стояти». Уклоняясь прямо от решения вопроса о войне и мире, освященный собор замечал также, что полоцкий рубеж, предложенный литовскими послами, неприемлем, ибо он означает, что город остается фактически без уезда.

Более откровенно высказалась Боярская дума: она понимала, что речь шла или об отказе от Риги и от других ливонских городов, или о войне за эти города. Члены Боярской думы подтвердили свое старое мнение по вопросу о мере уступок во время переговоров, изложенное в приговоре 17 июня 1566 г. Дальнейшие уступки были чреваты серьезными последствиями. Полоцким «заречьем» поступаться невозможно, и не только потому, что «лучшие места Полоцкого повета все за Двиною», но главным образом потому, что в результате потери Заречья самый город оказывался как бы в осаде. После истечения перемирных лет «литовские люди» смогут построить крепости непосредственно вблизи Полоцка, который, если начнутся военные действия, не сможет долго держаться. Отказ же от Риги и других ливонских городов в случае возобновления русско-литовской войны мог привести к потере Юрьева и создать серъезную угрозу Пскову.

Боярская дума, как мы видим, отдавала себе полный отчет в недолговечности перемирия с Литвой и трезво излагала тяжелые военно-стратегические осложнения, которые связаны были с принятием литовских условий перемирия.

Считая дальнейшие переговоры не только бесполезными, но и вредными, Боярская дума возражала против «съезда» делегаций обоих сторон на русско-литовском рубеже. «Послы литовские, – говорилось в боярских «речах», – все говорят о съезде, чтобы мало переманити, и с людьми ся пособрати, и с ляхи постановение учинити, и Ливонская земля укрепити, и в ней рати прибавити, чтоб впредь больше своего дела королю искати». И действительно, заключение в 1569 г. унии Польши с Литвой намного осложнило ход Ливонской войны. Но в 1566 г. из-за «брани» с цесарем королю еще было «недосуг» [958]958
  Сведение о «брани» цесаря с польским королем получено было, вероятно, от агента императора Максимилиана И, побывавшего в конце мая – начале июля 1566 г. в Москве. Поводом для посылки имперского представителя к Ивану IV явилась очередная просьба об освобождении ливонского магистра Фюрстенберга, истинная же цель ее заключалось в попытке втянуть Россию в войну с Турцией. Иван Грозный в своем послании Максимилиану соглашался освободить магистра лишь на условии признания русского протектората над Ливонией. От вступления в антитурецкий союз царь уклонился, стремясь в свою очередь заручиться поддержкой империи в борьбе с Сигизмундом II (Крашенинников М. Неизданное письмо Иоанна Грозного к императору Максимилиану II // ЖМНПр. 1896. № 1. С. 200–223).


[Закрыть], что, казалось бы, создавало благоприятные условия для дальнейшего наступления русских войск на Литву.

Особое мнение к приговору приложил печатник И.М. Висковатый – фактический глава русской дипломатической службы, отличавшийся самостоятельностью суждений.

Стремясь получить от литовской стороны согласие на перемирие, Висковатый советовал Ивану IV отказаться от прямого требования о присоединении Риги и других ливонских городов. Вместо этого он предлагал добиваться вывода литовских войск из Ливонии. Литва должна была также дать обязательство не помогать Риге (даже по истечении «перемирных лет») в том случае, если бы московский государь захотел «искать себе» ливонские города. Подобное дипломатическое хитросплетение, конечно, не могло обмануть Сигизмунда – Августа, который не желал отказываться от Ливонии.

Более прямолинейно высказались дети боярские первой статьи. Они заявили, что если король не отдаст полоцкого Задвинья, то «перемирью быть нельзе», ибо Полоцку «в такой тесноте без полотцких поветов впредь стояти не мочно». Изложив в духе мнения освященного собора историю того, как «король через (т. е. нарушив – Л.3.) перемирные грамоты до урочных лет в Ливонскую землю вступился и многие городы за себя поймал», дворянские представители назвали эти действия польского короля «неправдой» и решили, что «государю нашему пригоже за то за все стояти».

В том же духе высказались и дети боярские второй статьи, утверждавшие, что они «готовы для его государева дела головы свои класти и помереть готовы за государя своего и за его детей, за государей наших за царевичев, и за их вотчины» [959]959
  Очень близко к этому мнение дьяков и приказных людей, сказавших в заключение: «А мы, холопи, х которым его государским делом пригодимся, головами своими готовы».


[Закрыть].

Помещики пограничных районов Великих Лук и Торопца, выносившие наряду с новгородцами и псковичами основные лишения, связанные с войной, заявляли даже: «Мы, холопи его государевы, за одну десятину земли Полотцкого и Озерищского повету головы положим, чем нам в Полотцке помереть запертым. А мы, холопи его государские, ныне на конех сидим, и мы за его государское (дело) с коня помрем».

Итак, мнение дворянских представителей собора 1566 г. давало московскому правительству уверенность, что в случае отказа литовской стороны принять его условия перемирия дворянское войско активно поддержит дальнейшую вооруженную борьбу с Великим княжеством Литовским.

Не менее важной была и позиция торгово-промышленных верхов страны. В своем ответе торговые люди, повторив доводы о «неправдах» польского короля, изложенные другими чинами, со своей стороны добавили, что отказываться от ливонских городов «не гоже» еще и потому, что «государь наш, доступаючи тех городов, да и все люди животы свои положили». Ливонская война, действительно, была сопряжена с огромными поборами, тягость от которых «третье сословие» ощутимо чувствовало на своих плечах. Уклоняясь от прямого ответа о необходимости продолжения военных действий, гости и московские торговые люди считали также необходимым обеспечить безопасность Полоцку, которому «будет великая теснота», если король рядом с ним настроит новых городов. Этот довод поддержали и смольняне, благосостояние которых зависело от нормальных торговых сношений с Западом через Полоцк и Смоленск, добавив, что «только будет около Полотцка королева земля, и король около Полотцка городы поставит, и дороги отымет и Полотцко стеснит». Выступая защитниками могущества Русского государства, именитые представители «третьего сословия» выразили готовность положить «за государя» не только «животы», но и головы, «чтобы государева рука везде была высока».

Так, на соборе 1566 г., как и при учреждении опричнины, торгово-ремесленное население выступало с поддержкой важнейших правительственных мероприятий.

2 июля члены Земского собора подписали приговор [960]960
  СГГД. Ч. 1. № 192. С. 555–556.


[Закрыть], а 5 июля посольству Сигизмунда-Августа было официально заявлено о бесперспективности дальнейших переговоров в Москве [961]961
  Сб. РИО. Т. 71. С. 395.


[Закрыть]. После обсуждения вопроса о возможности «съезда» обоих монархов в пограничных городах для переговоров о заключении перемирия решено было ограничиться отправкой русского посольства ко двору польского короля с изложением точки зрения московского правительства на условия мирного соглашения с Великим княжеством Литовским. 22 июля литовское посольство покинуло столицу Русского государства [962]962
  Сб. РИО. Т. 71. С. 423.


[Закрыть]. Как известно, миссия Ф.И. Умного-Колычева в Литву (февраль-сентябрь 1567 г.) не увенчалась успехом, и осенью 1567 г. начался новый поход русских войск в пределы Великого княжества.

Зная ход последующих событий, легко осуждать решение московского правительства и Земского собора, которое привело к неудачному исходу Ливонской войны. Но летом 1566 г. это трудно было предвидеть: обстановка, казалось, благоприятствовала дальнейшему развитию борьбы с Великим княжеством Литовским. Иван IV и члены Земского собора, переоценивая внешне– и внутриполитические трудности Польши и Литвы, имели все же основание надеяться на успешное завершение Ливонской войны.

* * *

Земский собор 1566 г. собрался в годы опричнины, когда уже многие родовитые вельможи почувствовали тяжелую десницу Ивана Грозного. В дореволюционной литературе о соборе обычно писали так, как будто вовсе не существовало никакого деления страны на опричную и земскую территории, ни «кромешной» политики царя, опиравшегося на свой «государев удел». Так рассматривать Земский собор 1566 г. теперь уже нельзя. Вопрос о его отношении к опричнине имеет несколько аспектов. Нужно попытаться выяснить, созывались ли для принятия решения о войне с Литвою служилые люди из земских и опричных городов или на соборе присутствовало только дворянство одной из двух половин Русского государства. Впервые Л.М. Сухотин высказал предположение о том, что на соборе опричников не было [963]963
  Сухотин Л. М. К пересмотру вопроса об опричнине. VII–VIII // Зап. Русск. научн. ин-та в Белграде. Вып. 17. Белград, 1940. С. 141.


[Закрыть]. Применительно к дьякам тот же вывод сделал П.А. Садиков [964]964
  Садиков П.А. Очерки… С. 283.


[Закрыть]. Наконец, В.Б. Кобрин попытался обосновать его на основе изучения состава опричников [965]965
  Кобрин В.Б. Состав… С. 18–19. См. также: Скрынников Р.Г. Начало. С. 311 и след.


[Закрыть]. Не поддаваясь гипнозу позднейшей терминологии («земский собор»), мы попытаемся еще раз пересмотреть источники, чтобы уяснить, в какой мере на соборе 1566 г. представлены опричные и земские районы России.

Вместе с тем не менее важно определить и влияние самой политики Ивана IV на личные судьбы соборных представителей, и отношение последних к проводившейся царем практике истребления его действительных и мнимых политических противников.

Среди городов, которые представляли участники соборных заседаний 1566 г., имеется целый ряд попавших в опричнину при ее утверждении в 1566 г. Это Вязьма, Галич, Козельск, Можайск и Суздаль, которые дают примерно 37 соборных представителей.

Если придерживаться буквы указа об утверждении опричнины, то соборные представители от Вязьмы и других городов должны быть опричниками. Однако в списке опричников, составленном В.Б. Кобриным, они не числятся. Следовательно, или этот список неполон, или в опричных районах к середине 1566 г. еще не ввели те порядки, которые были прокламированы указом 1565 г., и в лучшем случае опричники там еще соседствовали с земскими людьми.

Основная сложность при размежевании опричной и земской служб дворянства в 1565–1566 гг. коренится в состоянии источниковедческой базы. Наиболее полные сведения о принадлежности к опричнине, как установил В.Б. Кобрин в своей превосходной реконструкции состава опричного двора, дают разрядные записи. Однако только с сентября 1567 г. до начала 70-х годов XVI в. в разрядных книгах есть более или менее точное размежевание опричных и земских полков. До этого лишь осенью 1565 г. при рассказе о походе к Волхову указывается, что «из опришнины» в Москву были посланы князья А.П. Телятевский, Д.И. и А.И. Хворостинины, а из Белева (опричный город) – князь Д.И. Вяземский и Михаил Белкин [966]966
  ДРК. С. 268 [РК 1475–1598 гг. С. 224].


[Закрыть]. Перед исследователем совершенно естественно встает вопрос, было ли вообще четкое размежевание опричных и земских полков до осени 1567 г., т. е. не является ли запись 1565 г. исключением. Если же это размежевание было, то делались ли всегда в разрядах указания на службу воевод «из опричнины», или эти заметки носят случайный характер. Допустим, что опричные воеводы уже в 1565–1566 гг. не могли возглавлять земские полки и участвовать в совместных походах с земскими военачальниками. Но тогда получается, что основная масса воевод попала в опричнину только к 1567 г., ибо ранее об их опричной принадлежности нет никаких упоминаний.

В списке В.Б. Кобрина среди опричников, несомненно входивших в состав государева удела в 1565–1566 гг., мы найдем всего-навсего около десятка имен, главным образом дьяков, подьячих и т. п. К ним автор добавляет 58 лиц из поручных записей 1565–1566 гг. по князю И.П. Охлябинину и З.И. Очину-Плещееву [967]967
  СГГД. Ч. 1. № 194,195, С. 558–561. В это число включаем поручителей самих Охлябинина и Очина-Плещеева и лиц, у которых они «выручены».


[Закрыть]. Оба эти лица после поражения под Оршей (январь 1564 г.) попали в плен и к весне 1565 г. уже вернулись домой [968]968
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 377. В апреле 1565 г. З.И. Очин-Плещеев уже упомянут в источниках. См. также о них в июле 1566 г. (Сб. РИО. Т. 71. С. 398).


[Закрыть]. Уже Г.Н. Бибиков предположил, что обе записи представляют собою документы, составленные в опричнине [969]969
  Бибиков Г.Н. К вопросу о социальном составе опричников Ивана Грозного // Тр. ГИМ. Вып. XIV. 1941. С. 7–8. К Бибикову присоединился и B.Б. Кобрин (Кобрин В.Б. Состав… С. 17).


[Закрыть]. Аргументация автора сводится к следующему. Оба лица – видные опричники, среди поручителей (главным образом из дворянской мелкоты) встречается ряд опричников и их родственников. Следовательно, обе записи (тесно связанные одна с другой) [970]970
  В документах фигурируют несколько лиц, ручавшихся и за Очина-Плещеева и за Охлябинина. Сходен и формуляр грамот. Оба акта написаны одним почерком на бумаге одного формата (ЦГАДА. Гос. древ. Отд. 3. Рубр. II. № 39–40).


[Закрыть]можно считать опричными документами, а всех поручителей – опричниками.

Но дело оказывается гораздо более сложным, если, анализируя записи 1565–1566 гг., разобрать каждое из лиц, занесенных в их текст [971]971
  См.: Зимин A.A. Земский собор 1566 г. С. 224–226.


[Закрыть].

В поручной записи по И.П. Охлябинину из упомянутых в ней 29 человек прямое отношение к опричнине имеют лишь шестеро, причем о принадлежности четырех из них к опричнине у нас есть данные не ранее осени 1567 г. Сам И,П. Охлябинин в 1564/65 г. участвовал во вполне земском походе [972]972
  Кобрин В.Д. Состав… С. 54.


[Закрыть], о его военной деятельности в 1566 г. ничего не известно, а к сентябрю 1567 г. он был уже опричником [973]973
  Синб. сб. С. 23 [РК 1559–1605 гг. С. 58].


[Закрыть]. В том же 1567 г. опричниками были И.В. Сомов и П.И. Хворостинин [974]974
  Синб. сб. С. 21 [РК 1559–1605 гг. С. 55].


[Закрыть]. Последний, кстати, в 1569–1571 гг. исполнял не только опричные, но и земские службы [975]975
  Кобрин В.Б. Состав… С. 81.


[Закрыть]. Н.Ф. Ртищев был опричником осенью 1570 г. [976]976
  Кобрин В.Б. Состав… С. 70.


[Закрыть]Возможно, в 1566 г. входил в опричный двор известный Василий Грязной [977]977
  Он впервые упомянут среди опричников в осеннем разряде 1567 г. Однако П.А. Садиков полагает, что Грязной стал опричником в связи с обменом земель Ивана IV с Владимиром Старицким в 1566 г., когда Алексин (по которому служил Грязной) перешел в состав государевых земель (Садиков П.А. Царь и опричник // Века. Сб. 1. Пг., 1924. С. 44).


[Закрыть]. Только А.И. Хворостинин, несомненно, служил в «государеве уделе» уже в 1565 г. [978]978
  ДРК. С. 264 [РК 1475–1598 гг. С. 220].


[Закрыть]

Не больше ясности у нас при анализе состава поручителей по З.И. Очине-Плещееву. Здесь ни об одном лице нельзя сказать с уверенностью, что он в 1566 г. служил в опричнине. В более позднее время из 29 человек опричников было семеро [979]979
  В том числе один из поручителей по И.П. Охлябинине.


[Закрыть]. Это – З.И. и И.И. Очины-Плещеевы (самое раннее упоминание об опричных службах – осень 1567 г. [980]980
  ДРВ. Ч. XIII. С. 393 [РК 1475–1598 гг. С. 228].


[Закрыть], И.Ф. Мишурин (апрель – 1567 г.) [981]981
  Синб. сб. С. 23 [РК 1559–1605 гг. С. 58].


[Закрыть], Н.И. Очин-Плещеев (январь 1569 г.) [982]982
  Синб. сб. С. 27 [РК 1559–1605 гг. С. 68].


[Закрыть], В.И. Ильин-Молчанов (сентябрь 1570 г.) [983]983
  Синб. сб. С.С. 27 [РК 1559–1605 гг. С. 68].


[Закрыть], У.В. Безопишин (1570 г.) [984]984
  НЛ. С. 101–102.


[Закрыть]и упоминавшийся выше Н.Ф. Ртищев. Ссылка на корпоративную замкнутость опричников, навеянная рассказами иностранцев и летописей, не может считаться решающим аргументом при разборе поручных записей. Эти записи чаще брались по лицам, входившим в состав земщины [985]985
  См. поручную запись от апреля 1566 г. по князе М.И. Воротынском (СГГД. Ч. 1. № 189–191. С. 533–545).


[Закрыть].

Отсутствие среди участников Земского собора 1566 г. поручителей и других лиц из записей по И.П. Охлябинину и З.И. Очину-Плещееву может объясняться скорее тем, что большинство принадлежало не к дворовым детям боярским, а к городовому дворянству, и уже по одному этому не включалось в состав соборных представителей.

В первой из записей дворовыми детьми боярскими были сам И.П. Охлябинин (по Кашину), Ф.И. Хворостинин (по Коломне), Г.В. Хитрово (по Вязьме), Н.Ф. Ртищев (по Медыни). К государеву двору принадлежал отец В.А. Охлябинина (по Калуге) и И.Д. Овцына (по Белой).

В поручной по З.И. Очине-Плещееву, дворовому сыну боярскому по Дорогобужу, упомянуто трое дворовых детей боярских калужан (З.Б. Горбатый, Ю.Ф. Пушечников, С.И. Наумов), трое бежичан (И.И., А.И., Н.И. Очины-Плещеевы), двое вязьмичей (Г.В. и Н.В. Хитрово) и по одному из Медыни (Н.Ф. Ртищев), Каширы (П.И. Таптыков), Твери (А.Л. Гвоздев-Заборовский), Ростова (В.И. Ильин-Молчанов). Отец М.Т. Плещеева был дворовым сыном боярским по Владимиру. Кроме Медыни и Вязьмы, все названные города – земские.

Из 58 поручителей только о 12 можно уверенно сказать, что они в разное время были опричниками, причем лишь один из них наверняка был опричником в 1566 г. Состав лиц из поручных записей по И.П. Охлябинину и З.И. Очину-Плещееву не дает оснований для вывода о том, что на соборе 1566 г. опричники не присутствовали: во-первых, записи могли быть и не чисто опричными документами, а, во-вторых, большинство поименованных в них лиц принадлежало к городовому дворянству, т. е. уже по одному этому не включалось в состав соборных представителей.

Теперь следует обратиться к тексту соборного приговора и выяснить, в какой мере он дает основание для вывода о земском составе участников собора 1566 г.

Среди 17 бояр, подписавших приговор [986]986
  И.Д. Бельский, И.Ф. Мстиславский, И.П. Яковлев, И.И. Пронский, И.В. Шереметев (Большой), И.В. Шереметев (Меньшой), B.C. Серебряный, Н.Р. Юрьев, М.И. Воротынский, И.М. Воронцов, М.Я. Морозов, В.М. Юрьев, И.Я. Чеботов, В.Д. Данилов, В.Ю. Малый-Траханиот, С.В. Яковлев. Подписал приговор также И.П. Федоров, но в перечне бояр его имя отсутствует. Непонятно, почему князь И.А. Шуйский, получивший боярское звание уже к весне 1566 г. (СГГД. Ч. I. № 190. С. 537), помещен не среди бояр, а первым среди детей боярских первой статьи.


[Закрыть], обращают на себя внимание два лица: В.М. Юрьев и И.Я. Чеботов. Их прямое отношение к опричнине несомненно. Первого современники считали (наряду с А.Д. Басмановым) инициатором опричной политики [987]987
  Пискаревский летописец. С. 76 [ПСРЛ. Т. 34. С. 190]. Дочь В.М. Юрьева была замужем за опричником Михаилом Темрюковичем (Рогинский М.Г. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе // РИЖ. 1922. Кн. 8. С. 41). Во время переговоров с посольством Сигизмунда II боярин В.М. Юрьев называется «наместником ржевским», Афанасий Вяземский – «наместником вологодским», П.В. Зайцев – «козельским», Ф.И. Умный-Колычев – «наместником суждальским» (Сб. РИО. Т. 71. С. 234, 354,568–569 и др.). Но Колычев, Зайцев и Вяземский были опричниками, и поэтому они фигурируют в качестве наместников опричных Козельска, Суздаля и Вологды. Однако и Ржев уже в 1565 г. частично входил в опричнину (см. гл. VI). Следовательно, «ржевское наместничество» В.М. Юрьева (он именуется «ржевским наместником» уже с 1563 г.) является также аргументом в пользу принадлежности его к опричнине. От сентября 1567 г. есть сведения о службе в опричнине его сына Протасия (Кобрин В.Б. Состав… С. 89).


[Закрыть]. Второй был известным опричником (в мае 1570 г.) [988]988
  Сб. РИО. Т. 71. С. 665, 666.


[Закрыть], хотя о времени его перехода в опричнину прямых данных у нас нет.

14 бояр на соборе не присутствовали. Большинство из них выполняли воеводские и наместничьи функции. П.В. Морозов в июле 1561 г. был наместником в Смоленске [989]989
  Сб. РИО. Т. 71. С. 338–341.


[Закрыть]. Возможно, А.И. Ногтев был боярином у князя Владимира [990]990
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 398. Впрочем, его отсутствие могло объясняться и тем, что он в 1566 г. считался боярином Владимира Старицкого (СГГД. Ч. 1.№ 188).


[Закрыть], а Ф.А. Куракин – в Новгороде [991]991
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 403.


[Закрыть]. П.С. Серебряный мог находиться «в полках» на театре военных действии [992]992
  ГБЛ. Музейн. собр. 1585. Л. 434 и др.


[Закрыть]. В Юрьеве Ливонском в 1566 г. воеводой был близкий царю П.Д. Пронский [993]993
  ГИМ. Собр. Щукина. № 406. Л. 462 об.


[Закрыть]. Из бояр только двое, М.И. Вороной-Волынский и Ф.И. Умной-Колычев (опричник уже к концу 1566 г.), во время собора находились в Москве, но в соборных заседаниях не участвовали [994]994
  Сб. РИО. Т. 71. С. 349; ПСРЛ. Т. XIII. 2-я пол. С. 403.


[Закрыть].

Отсутствие имен П.А. и Д.А. Куракиных (позднее казненных) объясняется тем, что после пострижения в монахи И.А. Куракина в феврале 1565 г. [995]995
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 395–396.


[Закрыть]ряд его родичей находились в опале. Возможно, в частности, что в «почетной ссылке» находились и двое названных выше Куракиных (на казанском и псковском воеводствах) [996]996
  Весной 1565 г. П.А. Куракин находился в Казани (ДРК. С. 255 [РК 1475–1598 гг. С. 219]). Был он там и в 1566 г. В Казанской писцовой книге говорится, что он «стоит на дворе» в Казани, в «73-м году» он давал дворы опальным людям (Материалы… С. 7, 13). Д.А. Куракин в июле 1565 г. и в 1566–1567 гг. находился в Пскове (ДРК. С. 264 [РК 1475–1598 гг. С. 220], Синб. сб. С. 19 [РК 1559–1605 гг. С. 53]).


[Закрыть].

По неизвестным причинам не названы братья Я.А. и Л.А. Салтыковы (последний опричником стал лишь к 1570 г. [997]997
  НЛ. С. 341, 399; Сб. РИО. Т. 71. С. 522–523.


[Закрыть]. Только один явный опричник, А.Д. Плещеев-Басманов, не присутствовал на соборе. Но он вообще после октября 1564 г. не выполнял никаких разрядных и сходных с ними служб.

Итак, из разбора состава бояр нельзя сделать вывода о какой-либо «дискриминации» опричников. То же следует сказать и в отношении окольничих. На соборе присутствовало трое окольничих [998]998
  A.A. Бутурлин, Д.Ф. Карпов, М.И. Лобанов-Колычев.


[Закрыть]. Не было на соборе шестерых окольничих; все они (кроме И.И. Чулкова) были опричниками, но время поступления их в «царскую гвардию» остается неясным. З.И. Очин-Плещеев, как уже говорилось выше, среди опричников упоминается лишь в сентябре 1567 г. Тогда же впервые названы опричниками окольничие В.П. Яковлев, В.А. Сицкий и В.И. Умной-Колычев [999]999
  Синб. сб. С. 20 [РК 1559–1605 гг. С. 51, 54].


[Закрыть]. Если о первых двух более ранних сведений об их разрядных службах нет, то В.И. Умной-Колычев в марте 1565 г. и несколько позднее получил ряд воеводских назначений в Коломне, Торопце и т. п. [1000]1000
  ДРК. С. 257, 264 [РК 1475–1598 гг. С. 220]; Синб. сб. С. 10, 12,14 [РК 1559–1605 гг. С. 29, 33,37,38].


[Закрыть], которые не дают оснований считать его опричником. Еще позднее, осенью 1570 г., опричником стал Н.В. Борисов [1001]1001
  Синб. сб. С. 28 [РК 1559–1605 гг. С. 69].


[Закрыть]. До этого, в 1566/67 – 1569/70 гг., он упоминается в земских разрядах и ведет большую земскую деятельность [1002]1002
  Кобрин В.Б. Состав… С. 27–28.


[Закрыть].

Явились на собор и высшие дворцовые чины. Здесь были дворецкий Н.Р. Юрьев, казначей H.A. Фуников-Курцев, печатник И.М. Висковатый. Правда, особенно приближенных к царю дворцовых деятелей-опричников (кравчий Ф.А. Басманов, оружничий А.И. Вяземский, ловчий Г.Д. Ловчиков, думный дворянин П. Зайцев) на соборе незаметно.

Из шестерки думных дьяков только Иван Ишук Бухарин-Наумов может быть прямо связанным с опричниной: во всяком случае уже в 1569 г. он числился опричником [1003]1003
  Синб. сб. С. 24 [РК 1559–1605 гг. С. 59].


[Закрыть], однако он же ведал земским Белоозером в 1568 г.

Во второй группе дьяков и приказных людей приговора 1566 г. поименовано 33 человека. Среди них только один дьяк в 1569 г., несомненно, был опричником. Это – Д.М. Пивов [1004]1004
  Кобрин В.Б. Состав… С. 57; Веселовский С.Б. Дьяки… С. 413.


[Закрыть]. Но о его деятельности в 1565–1568 гг. данных у нас нет. Зато отсутствуют упоминания о восьми опричных дьяках. Федор Рылов уже в ноябре 1565 – июле 1566 г. возглавлял опричную (Каргопольскую) четь [1005]1005
  Садиков П.А. Очерки… С. 313–315; Веселовский С.Б. Дьяки… С. 455.


[Закрыть]. С августа 1566 г. его преемником стал Дружина Владимиров [1006]1006
  ДАИ. Т. I. № 118. С. 172.


[Закрыть], который в июне-июле 1566 г., вероятно, был еще вторым дьяком Посольского приказа [1007]1007
  Лихачев Н.П. Библиотека и архив московских государей в XVI столетии. СПб., 1894. С. 109; Сб. РИО. Т. 71. С. 348, 349,353 и след. В 1567 г. он подписал документ разрядного характера, поэтому Н.П. Лихачев считает его разрядным дьяком (Лихачев Н.П. Разрядные дьяки. С. 459. Ср.: Веселовский С.Б. Дьяки… С. 96–97).


[Закрыть], т. е. мог и не входить в состав опричников. По мнению В.Б. Кобрина, он определенных функций не имел [1008]1008
  В.Б. Кобрин возражает против отождествления Дружины Владимирова с Дружиной Лазаревым, предложенного П. А. Садиковым на том основании, что якобы Лазарев встречается только в 1566 г. (Кобрин В.Б. Состав… С. 30). Но Лазарев упоминается еще в 1562 г. (ДАИ. Т. I. № 115) и в 1564 г. (Исторические акты Ярославского Спасского монастыря /Изд. И.А. Вахрамеев/ Т. I. М., 1896. № XXXII. С. 41). Упоминается и грамота «за приписью дьяка Дружины Лазарева 74 году» (Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. С. 294), т. е. относящаяся к 1565/66 г. Таким образом, никакого «разрыва» во времени между упоминаниями Лазарева нет и у В.Б. Кобрина нет оснований для возражений.


[Закрыть]. Дворцовый дьяк Петр Григорьев уже в феврале 1566 г. выдавал «из опричнины» жалованные грамоты [1009]1009
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 6. С. 188. Сохранились и выданные им грамоты от середины 1566 г. (Там же. № 7. С. 197), середины 1567 г. (Там же. № 20. С. 215); Кобрин В.Б. Состав… С. 36; Веселовский С.Б. Дьяки… С. 481.


[Закрыть]. О службе в опричнине дьяков Н.С. Путилова (сын Путилы Михайлова), В.В. Дядина, Т. Нардуковаи Л.В. Ефимиева (конюшенного) сохранились сведения осеннего разряда 1567 г. О их деятельности в 1565–1566 гг. мы не располагаем никакими данными [1010]1010
  Синб. сб. С. 26 [РК 1559–1609 гг. С. 52]; ДРВ. Ч. XIII. С. 390 [РК 1475–1598 гг. С. 222].


[Закрыть]. Наконец, трудно сказать, когда стал опричником приближенный, по словам Штадена, к царю дьяк Осип Ильин [1011]1011
  Прямые данные о его службе очень поздние. Однако, в июле 1567 г. он ездил с князем И.М. Тевекелевым менять Довойну на князя В.И. Темкина (ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 408), что может свидетельствовать о его близости к опричной среде.


[Закрыть]. К сожалению, не сохранилось прямых сведений о деятельности в 1562–1568 гг. дьяка У.Л. Пивова, который в 50-х годах возглавлял приказ Большого дворца, а с 1569 г. был опричным казначеем. По предположению П.А. Садикова, он мог быть в это время печатником [1012]1012
  Садиков П.А. Очерки… С. 285–286.


[Закрыть].