Текст книги "Опричнина"

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Все эти костромские переселения сопровождались сложными процессами создания и разрушения земельных богатств вотчинников. Так, дьяк Петр Шестаков в 1567/68 г. променял своему коллеге дьяку Рахману Житкого (который в годы опричнины пытался сколотить себе крупную вотчину на Белоозере) белозерские земли своих родичей и соседей, полученные ими от царя «противу их старинных костромских вотчин» [1634]1634
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 25. Садиков, однако, ошибается, полагая, что сам Петр Шестаков поселился на Белоозере (Садиков П.А. Очерки… С. 121); на самом деле он в 1567–1569 гг. продолжал владеть землей в Ярославле (ЦГАДА. Ф. 1209. № 582. Л. 997).


[Закрыть].

Один факт конфискации земель у какого-нибудь служилого человека не может быть прямо и непосредственно связан с переходом уезда, где они помещались, в опричнину.

Если обратиться к списку опричников, составленному В.Б. Кобриным, то и тут мы не почерпнем достаточных данных об «опричной Костроме». Среди опричников костромских землевладельцев почти нет. Костромской вотчинник Федор Андреевич Писемский уже в середине XVI в. числился среди дворовых детей боярских по Галичу и Кашире, т. е. в служилом отношении с Костромой не был связан. То же самое можно сказать и об опричнике Д.И. Годунове и его брате Федоре (отце опричников Бориса и Василия), служивших в середине XVI в. не по Костроме, а по опричной Вязьме. Остаются только Г.О. Полев, костромской сын боярский (владевший, кстати, еще вотчинами в Московском, Волоколамском, опричных Старицком и Кашинском уездах [1635]1635
  Кобрин В.Б. Состав… С. 69.


[Закрыть], и Афанасий Вяземский с его родичами, которые, конечно, могли попасть в опричнину и без того, чтобы за собой потянуть весь Костромской уезд [1636]1636
  В.Б. Кобрин относит к опричникам К.А. Измайлова, который в 1567/68 г. «отписывал в опричнину земли Костромского уезда» (Кобрин В.Б. Состав… С. 40). Но Измайлов отписывал вотчины Ольговых «к дворцовому селу Писцову» (Шумаков С. Обзор грамот Коллегии экономии. Вып. IV. М., 1917. № 612. С. 182). Об опричнине в документе нет ни слова.


[Закрыть].

Попытаемся теперь суммировать все данные о судьбах костромского землевладения в годы опричнины. Уже в 1565 г. из Костромского уезда выселили многих вотчинников в Среднее Поволжье главным образом в связи о опричными репрессиями, применявшимися к старожилам и родичам Адашева. Поскольку две грамоты говорят о том, что в 1566/67 г. Кострома была отписана на государя, то возможно, что в 1567 г. (после 14 февраля) Костромской уезд попал в опричнину [1637]1637
  В марте 1569 г. царскую грамоту в Костромской уезд подписал опричник дьяк Осип Ильин (Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 35; Кобрин В.Б. Состав… С. 40). В грамоте 1569/70 г. говорится, что царь взял одну костромскую вотчину «в свою царьскую светлость в опришнину» (Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 41).


[Закрыть]. Переход ее в государев удел соединял в единую территорию суздальские и галицкие опричные земли. Но если это так, то само собой напрашивается предположение о связи перехода Костромы в опричнину с антиопричным выступлением группы участников Земского собора 1566 г. во главе с лидером костромского дворянства князем В.Ф. Рыбиным-Пронским. Впрочем, оба сведения довольно поздние, поэтому вопрос о судьбах Костромы после 14 февраля 1567 г. нуждается в дополнительном исследовании [1638]1638
  Обращает на себя внимание и тот факт, что в Смоленской десятне 1574 г. упоминаются 305 переведенцев из 40 с небольшим городов. Из каждого города названо от одного до 17 человек и только из Новгорода переведено 40, а из Костромы – 36 человек (подсчитано по кн.: Мальцев В. Борьба за Смоленск (XVI–XVII вв.). Смоленск, 1940). Такое значительное число костромичей в Смоленске могло быть вызвано лишь событиями опричных лет. Не ясно, появились ли эти костромичи в Смоленске в связи с переселением 1565 г. или в связи с тем, что Кострома в 1567 г. попала в опричнину.


[Закрыть].

Во всяком случае и на Костроме, как и в других опричных уездах, вероятно, была чересполосица владений. Так, еще в 1560 г. И.В. Шереметев Меньшой получил село Борисоглебское Костромского уезда [1639]1639
  Сравнивая по разрядам число костромских дворян в 1565 (745 человек) и 1572 гг. (500 человек), Р. Г. Скрынников делает вывод, что примерно 2/3 местных служилых людей вошли в состав опричнины (Скрынников Р.Г. Начало опричнины. Л., 1966. С. 355). Но этот вывод покоится на недоказанных посылках или на ошибках. Прежде всего всех 500 костромичей нельзя зачислять в состав опричников: среди них могли находиться и неопричные служилые люди. Кроме того, изменение в численности костромского дворянства примерно за 10 лет нельзя объяснять только одним переходом уезда в опричнину: могли сказаться и войны, и другие обстоятельства. Наконец, среди 500 дворян могли быть и лица, испомещенные в Костроме после 1564 г. Таким образом, данные, используемые Скрынниковым, безоговорочно сопоставлять нельзя.


[Закрыть]. Это владение находилось в роду Шереметевых еще в XIV в. О том, что оно когда-либо отписывалось на государя, не говорит в своем завещании 1645 г. сын Шереметева Федор [1640]1640
  Барсуков А.П. Род Шереметевых. Кн. I. СПб., 1881. С. 255.


[Закрыть]. Шереметевы же никогда в опричнину не входили.

Трудно сказать, когда перешел в опричнину Гороховец, принадлежавший в 1568/69 г. опричнику Михаилу Темрюковичу Черкасскому.

В 1577 г. Ростов, Пошехонье и Дмитров в жалованной грамоте Кирилло-Белозерскому монастырю названы «дворовыми» [1641]1641
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 72. С. 280.


[Закрыть]. На этом основании С.Ф. Платонов датирует их переход в опричнину 70-ми годами [1642]1642
  Платонов С.Ф. Очерки… С. 108.


[Закрыть]. Ссылку на «дворовые порядки» 1577 г. нужно отвести, ибо они устанавливались в результате реформы 1575/76 г. С.Б. Веселовский справедливо писал, что «отождествление так называемых дворовых городов, которые упоминаются после отмены опричнины, с городами, которые действительно были в опричнине, внесло большую путаницу в представления историков по этому вопросу» [1643]1643
  Веселовский С.Б. Учреждение… С. 91.


[Закрыть]. П.А. Садиков для перехода Пошехонья в опричнину дает дату 1565–1571/72 гг. [1644]1644
  Садиков П.А. Очерки… С… 190.


[Закрыть], С.Б. Веселовский – 1567–1568 гг. [1645]1645
  Веселовский С.Б. Учреждение… С. 91. К сожалению, этот свой вывод С.Б. Веселовский ничем не обосновывает.


[Закрыть]Аргументация первого сводится к следующему. В 1571/72 г. В.Ф.Воронцов дал в Троицкий монастырь село Олявидово Дмитровского уезда «с новою придачею, что государь пожаловал те деревни в вотчины нашие место села Николского в Пошехонье» [1646]1646
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 55. С. 260.


[Закрыть]. Следовательно, дмитровскими деревнями пожаловать царь мог только в 1565–1566 или после 1569 г., когда был казнен «дмитровский» удельный князь Владимир Андреевич. Однако из отписки пошехонской вотчины Воронцова на царя никак нельзя сделать вывод, что все Пошехонье было в опричнине [1647]1647
  Впрочем, какие-то опричные земли в Пошехонье могли быть. В Ярославской писцовой книге 1567–1569 гг. упоминается владение вдовы Данилы Романовича в Черемошской волости на Волге (т. е. на границе с По-шехоньем), находившееся «на опришнинском рубеже» (ЦГАДА. Ф. 1209. № 7785. Л. 177).


[Закрыть].

Уже П.А. Садиков показал неправильность мнения С.Ф. Платонова, полагавшего, что сразу же после казни Владимира Андреевича в опричнину был взят Дмитров [1648]1648
  Платонов С.Ф. Очерки… С. 108; Садиков П.А. Очерки… С. 266.


[Закрыть]. Действительно, компенсация В.Ф. Воронцова и И.Ю. Грязного (опричником он не был) около 1571/72 г. землями в Дмитровском уезде вместо отобранных у них владений противоречит утверждению о том, что этот уезд в года опричнины попал в государев удел.

О высылке вотчинников из Переславля на следующий год после введения опричнины писали Таубе и Крузе [1649]1649
  Таубе и Крузе. С. 36.


[Закрыть]. Это сообщение Л.М. Сухотин [1650]1650
  Сухотин Л.М. К пересмотру вопроса об опричнине. VII–VIII. С. 133.


[Закрыть]принимает за сведение о переходе Переславского уезда в опричнину. Но и в данном случае речь идет об опалах, а не об опричных переселениях (переславцев мы находим в Казани). На основании актов князей Засекиных С.Ф. Платонов датирует переход Переславля в опричнину 70-ми годами XVI в. [1651]1651
  Платонов С.Ф. Очерки… С. 108.


[Закрыть]С.Б. Веселовский относит взятие этого уезда в государев удел к 1568 г. [1652]1652
  Веселовский С.Б. Учреждение… С. 91.


[Закрыть]П.А. Садиков дает более широкую дату – 1565–1571 гг. [1653]1653
  Садиков П.А. Очерки… С. 190.


[Закрыть]В подтверждение своего вывода он приводит два факта. В 1573/74 г. князь Д.И. Засекин дал в Троицкий монастырь земли, которыми царь его «пожаловал против переславские вотчины селца Козлова» [1654]1654
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 62. С. 270.


[Закрыть]. Но Засекины были выселены в Казань в 1565 г., и потеря ими переславских земель не может быть объяснена взятием Переславля Залесского в опричнину. Не более убедителен и второй пример, приводимый П.А. Садиковым, – потеря И.Ю. Грязным переславского села Шубина до 1571 г. [1655]1655
  Лихачев Н.П. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. Вып. I. СПб., 1895. С. 583.


[Закрыть]«По Кирилло-Белозерской тарханной грамоте 1577 г., – пишет П.А. Садиков, – Переяславль значится «дворовым», следовательно, благодаря поступлению города во «двор» и потерял свою старую вотчину Грязной» [1656]1656
  Садиков П.А. Очерки… С. 166.


[Закрыть]. Выше мы уже говорили, что состав дворовых городов 1577 г. не может служить надежной опорой для выяснения опричной территории в 1565–1572 гг. Поэтому приведенное рассуждение П.А. Садикова не убеждает исследователя в правильности зачисления Переславля-Залесского в опричные города.

Р.Г. Скрынников, принимая гипотезу Л.М. Сухотина, обращает внимание на то, что центр опричнины – Александрова слобода-находился на территории Переяславского уезда, а также и на то, что из этого уезда вышло много опричников [1657]1657
  Скрынников Р.Г. Опричный террор. Л., 1969. С. 14.


[Закрыть]. Но ни один из этих доводов не имеет доказательной силы, ибо непосредственно не свидетельствует о принадлежности Переславля к опричнине.

С мнением П.А. Садикова о переходе в опричнину какой-то части Московского уезда также нельзя согласиться, ибо он ссылается лишь на то, что у трех московских детей боярских Паховых еще до февраля 1567 г. была «отписана на… царя» деревенька Дедернина этого уезда [1658]1658
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 12. С. 204; Он же. Очерки… С. 170, 190.


[Закрыть]. Но владение Паховых могло быть просто конфисковано у них «в опалу» точно так же, как лишился деревни Дедерниной ее предшествующий владелец конюх Герасим Быкасов. Герасим, вероятно, пострадал за антиопричные выступления своего родича члена Земского собора 1566 г. крестьянина Бундова (отцом последнего был Бунда Быкасов).

Уже С.Б. Веселовский обратил внимание на казавшийся ему парадоксальным факт «полного несоответствия» упоминания духовной грамоты Ивана Грозного (1572 г.) об отобранных царем вотчинах стародубских князей с фактами продажи и дачи по душе этих же земель их бывшими владельцами [1659]1659
  Веселовский С.Б. Монастырское землевладение в Московской Руси во второй половине XVI в. // ИЗ. 1941. Кн. 10. С. 98, 99.


[Закрыть]. В самом деле, Спасо-Ефимьев монастырь приобрел следующие земли, числящиеся по духовной 1572 г. за Иваном IV: по духовному завещанию 1562 г. Тимофея Федоровича Пожарского В монастырь перешло село Фалеево [1660]1660
  Савелов Л.М. Князья Пожарские //ЛИРО. Вып. 2–3. М., 1906. С. 16. По духовной Ивана IV, это село принадлежало Тимофею и Ивану Пожарским. Возможно, речь идет о двоюродном брате Т.Ф. Пожарского – Иване Васильевиче Черном с племянником Тимофеем Борисовичем, которые могли выкупить землю у монастыря.


[Закрыть]; еще в 1568–1569 гг. Иван Васильевич Черный Пожарский передал в монастырь село Троицкое в Стародубе Владимирского уезда [1661]1661
  Сборник Муханова. Изд. 2. СПб., 1866. № 282.


[Закрыть]; вдова Петра Борисовича Пожарского Феодосья с двоюродным братом Петром Тимофеевичем в 1571–1572 гг. дали в монастырь село Дмитреевское по духовной сына Феодосьи Ивана (того же года) [1662]1662
  Савелов Л. М. Указ. соч. С. 40–44.


[Закрыть]; в том же году та же княгиня вместе со своей, сестрой Марьей – дочерью Семена Михайловича Мезецкого (вдовой Василия Ивановича Коврова) передала в тот же монастырь село Лучкино в Стародубе [1663]1663
  Савелов Л. М. Указ. соч. С. 44–46.


[Закрыть]. Ковровы также сделали значительные вклады землей в Спасо-Ефимьев монастырь. В духовной Ивана Грозного помещен следующий текст: «село Рожественское да деревня Каменное да три села Васильева, что было князь Иван князь Семенова сына Пожарского». Речь идет, конечно, об Иване Семеновиче Коврове [1664]1664
  По писцовым книгам М. Трифонова 1564/65 г. с. Васильево по третям принадлежало И.С. Коврову, Андрею Ивановичу Коврову и вдове Василия Коврова (Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 43). Р.Г. Скрынников считает, что переписчик, копировавший духовную, допустил здесь ошибку, (Скрынников Р.Г. Духовное завещание царя Ивана Грозного // ТОДРЛ. Т. XXI. С. 310). Никакой ошибки на самом деле нет: Ков-ровы восходят к Пожарским.


[Закрыть]. В 1566–1567 гг. он передал спасо-ефимьевским старцам село Рождественское [1665]1665
  Савелов Л.М. Князья Ковровы // Сборник статей в честь М.К. Любавского. Пг., 1917. С. 291–292.


[Закрыть]. Уже к концу 1566 г. И.С. Ковров получил обратно конфискованную у него вотчину: в ноябре он продал половину сельца Васильева, деревню Каменку и другие Петру Ивановичу Ромодановскому [1666]1666
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 43. Треть сельца Васильевского в 1567/68 г. принадлежала князьям Андрею Ивановичу и Иосифу Андреевичу Ковровым (ЦГАДА. ГКЭ. Суздаль. № 52/11831).


[Закрыть].

В 1571/72 г. упомянутая нами княгиня Марья Коврова передала в монастырь сельцо Андреевское Суздальского уезда [1667]1667
  Савелов Л.М. Князья Ковровы. С. 292–293. В духовной грамоте Ивана Грозного это село упоминается как то, которое до завещательного распоряжения царя было «князя Василья Коврова», а не Марьи Ковровой (ДДГ. С. 434).


[Закрыть]. В 1572/73 г. Иван Васильевич Гундоров пожертвовал на помин души половину села Воскресенского [1668]1668
  ГКЭ. Владимир. № 56/1833. По духовной Ивана IV, села Воскресенское и Новые Знаменки считались принадлежавшими ранее Ивану и Федору Гундоровым (ДДГ. С. 434). Село Старые Знаменки еще в 20-х годах XVII в. принадлежало по жеребьям Ивану, Гавриле и Семену (Давыдовичам) Гундоровым и их четырем племянникам (Готье Ю.В. Замосковный край С. 280–281; Владимирский сборник. М., 1857. С. 135).


[Закрыть]. Вторая половина попала в монастырь только в 1579/80 г. от Андрея Ивановича Гундорова [1669]1669
  ГКЭ. Владимир. № 78/11853.


[Закрыть]. Село Антиохово перешло в Спасо-Ефимьев монастырь от Ульяны Гундоровой в 1572/73 г. [1670]1670
  ГКЭ. Суздаль. № 69/11848; ср. отдельную грамоту на то же село 29 августа 1573 г. (ЦГАДА. Ф. Спасо-Ефимьева монастыря. Д. 1. Л. 755 об.). По духовной Ивана IV, с. Аятиохово принадлежало еще Федору и Ивану Васильевичам Гундоровым (ДДГ С. 434).


[Закрыть]Кривоборским было возвращено и село Нестеровское, упомянутое в духовной Ивана IV, как «князь Ивана Меньшова князя Ивана сына Кривозерского». В 1586/87 г. его отдал в Спасо-Ефимьев монастырь князь Федор Иванович Кривоборский [1671]1671
  ЦГАДА. Ф. Суздальского Спасо-Ефимьева монастыря. On. II. Д. 3; Ежегодник Владимирского губернского статистического комитета. Т. П. Владимир, 1878. С. 67.


[Закрыть]. Пополнил свои владения за счет стародубских княжат и Троицкий монастырь. В 1569/70 г. вдова Андрея Ивановича Стародубского Марья дала вкладом основную часть сельца Пантелеева [1672]1672
  ГКЭ. Суздаль. № 57/11836. Шестую часть Пантелеева передали в монастырь вдова Никиты Михайловича и ее сын Иван Никитич Старо-дубские в 1569/70 г. и одну треть – в 1571/72 г. (Там же. № 58/J1837, 59/11838; ГБЛ. Троицкая книга. 530. Стародуб, № 16). Часть села Пантелеева завещана была в монастырь еще князем А.И. Стародубским в 1556/57 г. (ГКЭ. Суздаль. N2 32/11811).


[Закрыть], Ефимья, вдова Афанасия Андреевича Нечаева-Ромодановского, в 1570-71 г. передала туда село Татарово [1673]1673
  ГКЭ. Суздаль. № 60/11839. Ср. грамоту 1571/72 г. (Там же. № 66/ 11845). По духовной Ивана Грозного, одно с. Татариново принадлежало Петру Шарапову Ромодановскому, а другое – Афанасию Нагаеву (ДДГ. С. 435).


[Закрыть]. В духовной Ивана IV упоминается «село Амелево, что было князь Никиты Стародубского». Еще С.В. Рождественский предположил, что речь здесь идет о селе Хмелево (Хмелеватое) [1674]1674
  Рождественский С.В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. С. 175.


[Закрыть]. Это село в 1569/70 г. передали в Троицкий монастырь жена князя Никиты Аграфена и ее сын Иван [1675]1675
  ГКЭ. Суздаль. № 58/11837; см. грамоты 1571/72 и 1573/74 (ГБЛ. Троицкая книга. 530. Стародуб. № 16; кн. 522. Л. 120–122; ГКЭ. Суздаль. N2 73/11852).


[Закрыть].

Причины кажущегося несоответствия духовной Ивана IV с владельческой практикой 60-70-х годов XVI в. можно объяснить следующим образом. В мае 1565 г. многие из стародубских княжат были выселены в Казань и Свияжск, а их земли отписаны на царя. Среди «казанских жильцов» находятся упомянутые в духовной Грозного Иван Васильевич и Роман Иванович Гундоровы, Афанасий Андреевич Нагаев, Никита Михайлович Стародубский, Михаил Борисович, Петр и Семен Пожарские, Семен Иванович Мезецкий, Иван Ромодановский, Андрей Кривоборский.

В завещании Ивана IV встречается также село Залесье Никиты и Силы (в духовной описка – Амы) Григорьевичей Гундоровых и село Палех Дмитриевых детей Палецкого. Гундоровы, вероятно, попали в опалу из-за несчастного разгрома русских войск под Оршей, в которых они сражались. В этой же битве участвовали Федор и Семен Дмитриевичи Палецкие [1676]1676
  Stryjkowski М. Kronika Polska, Litewska, Zmodska i wazystkiej Rusi. Warszawa, 1846. Т. II. S. 415. Правда, С. Г. Гундоров уже весной 1567 г. снова появляется в разрядах (Синб. сб. С. 18 [РК 1559–1605 гг. С. 47]), а Давыд Васильевич Гундоров, тоже участник битвы на реке Уле, вовсе не пострадал: он упоминается в разрядах лета 1565,1566 и 1567 гг. (ДРК. С. 263 [РК 1475–1598 гг. С. 220)]; Синб. сб. С. 18, 20 [РК 1559–1605 гг. С. 46, 51]).


[Закрыть].

В июле 1567 г. во время сражения с литовскими войсками был взят в плен князь Василий Дмитриевич Палецкий, который вскоре после этого умер от ран [1677]1677
  Stryjkowski М. Op. cit. Т. II. S. 115.


[Закрыть]. В 1566/67 г. по распоряжению царя вотчина Дмитрия Федоровича Палецкого (умер около 1556 г.) и его детей Василия, Семена и Андрея, находившаяся в Бежецком Верхе и Костроме, была роздана в поместья. Конфискация земель Палецких вызывалась не только пленением Василия, но и давнишней близостью этих князей к старицкому дому [1678]1678
  Б.И. Палецкий, еще в 1535 г. был конюшим Андрея Старицкого (ПСРЛ. Т. XIII, 1-я пол. С. 97). Д.Ф. Палецкий занимал колеблющуюся позицию в 1553 г., когда рассматривался вопрос о преемнике Ивана IV.


[Закрыть]. Позднее эта опальная раздача была признана недействительной, и Андрей Палецкий получил свою вотчину обратно [1679]1679
  РИБ. Т. XXXII. № 290.


[Закрыть].

Когда весной 1566 г. из белозерской ссылки вернулся князь Михаил Воротынский, он получил то ли в удел, то ли в вотчинное владение земли всех стародубских княжат, упомянутых в духовной Ивана IV. Это было кратковременное пожалование, ибо уже почти в то же время значительную часть княжат из числа «казанских жильцов» амнистировали и начали постепенно возвращать на свои места [1680]1680
  В 1566/67 г. Афанасий Нагаев уже упомянут снова как владелец села Никольского (другая половина была уже за Михаилом Богдановичем Ро-модановским), которое по духовной Ивана II принадлежало Нагаеву целиком (ГКЭ. Суздаль, № 52/11831. На эти факты наше внимание обратил Б.Н. Флоря).


[Закрыть]. Конфискованные ранее у них владения были отписаны у князя Михаила на Ивана IV («Остались за мною у князя Михаила Воротынского» [1681]1681
  То, что речь шла о передаче царю лишь верховных прав на стародуб-ские села (а не о праве владения), можно проследить по межевым грамотам 1566/67 г. на Стародуб. В них специально оговаривалось, кому реально принадлежала царская земля и земля князя Владимира Андреевича. Например, «земъля и лес царя и великог[о] князя вотчина князя Ондрея Ивановича Стригина, а налеве земъля и лес государя князя Володимера Ондрееви[ча] Спаского Еуфимева манастыря села Богоявленского» (Савелов Л.М. Князья Пожарские. С. 61).


[Закрыть]. Процесс возврата земель их прежним стародубским владельцам или их наследникам шел очень медленно. Его можно проследить по случайно сохранившимся грамотам. О том, что еще до 29 марта 1567 г. временную компенсацию за село Меховицы («доколе его… опишут и измеряют») получил князь Роман Иванович Гундоров, уже приходилось упоминать. 25 мая 1568 г. по царской грамоте владимирский городовой приказчик отделил бывшему казанскому жильцу Ивану Васильевичу Гундорову к полуселу Воскресенскому ряд деревень (из бывшей вотчины Федора Гундорова) [1682]1682
  ГКЭ. Суздаль. № 55/11834.


[Закрыть]. Эту половину села И.В. Гундоров через несколько лет передал в Спасо-Ефимьев монастырь.

К январю 1569 г. постриглась в монахини и вскоре умерла вдова князя Семена Стародубского Ефросинья. Она завещала в Симонов монастырь сельцо Кувезино. После ее смерти эта вотчина была отписана на царя, но 7 февраля 1569 г. Иван IV по челобитью симоновского архимандрита Феоктиста велел это сельцо «записати к монастырю» [1683]1683
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 34. С. 232–233 [Ср.: АФЗХ (АМСМ). № 176. С. 225].


[Закрыть]. Однако сам же Иван Грозный упоминает его в своем завещании в числе тех сел, которыми он «благословлял» своего сына Ивана Ивановича [1684]1684
  «Село Куве[зино], что было княгини Афросиньи княж Семенова Стародубского» (ДДГ. № 104. С. 435).


[Закрыть]. И вообще в составе лиц, за кем были стародубские села по завещанию Ивана Грозного, много княжат, живших в 60-х годах, зато нет ряда владельцев 1570–1572 гг. Скорее всего текст о стародубских селах в духовной царя, так сказать, «делопроизводственного происхождения», т. е. он попал туда из какого-то более раннего документа [1685]1685
  Это наблюдение, сформулированное еще в нашей статье о землевладении в период опричнины, повторил Р.Г. Скрынников (Скрынников Р.Г. Духовное завещание царя Ивана Грозного// ТОДРЛ. Т. XVIII. М.; Л., 1962. С. 311). Тезис же его о «черновике» духовной царя, составленном якобы в августе 1566 г., автором, на наш взгляд, не обоснован.


[Закрыть]. Таким документом могли быть книги Максима Трифонова 1564/65 г., «как он отписал стародубских князей вотчины» [1686]1686
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 43. С. 245.


[Закрыть]. Во всяком случае, в них мы находим запись – о том, что И.С. Коврову принадлежала «треть сельца Васильевского да к селцу деревни, деревня Каменное» и другие, – текст, близкий к духовной царя Ивана IV.

В 1566–1568 гг., вероятно, основная территория государева удела не претерпела сколько-нибудь значительных изменений. Отписаны были в опричнину лишь некоторые северные волости (в том числе Соль Вычегодская) [1687]1687
  В грамоте 16 августа 1566 г. говорилось, что «мы взяли Вычегодскую Соль к собе в опричнину» (ДАИ. Т. I. № 118. С. 172). Около 1568/69 г. к Каргополю была отмежевана Водлозерская волость Обонежской пятины (Садиков П.А. Очерки… С. 327–328).


[Закрыть]и, может быть, Кострома (1566/67 г.). Это объяснялось некоторым спадом опричных репрессий в 1566–1567 гг. и тем, что потребность опричников в земле удовлетворялась в это время за счет конфискованных царем владений в земских уездах без того, чтобы эти районы зачислять в опричнину. Отступление от первоначального плана земельного обеспечения опричных людей продиктовано было самой жизнью: массовые выселения служилых людей из каких-либо уездов, как показал опыт 1565 г., не давали должного эффекта, да и не могли быть полностью осуществлены. Создание же опричных форпостов на территории земщины ставило под контроль опричного руководства фактически вою территорию Русского государства. В этом было несомненное преимущество земельной политики Ивана IV 1566–1568 гг. по сравнению с планами 1565 г. Но одновременно в ней содержались уже элементы, подготавливавшие ликвидацию территориальной обособленности государева удела, т. е. отмену опричнины.

Однако в 1569–1571 гг. в связи с обострением внутриполитического положения в стране наметился новый сдвиг в земельной политике. Иван IV забирает в опричнину уже ряд уездов. Это мероприятие по своим целям резко отличалось от задач создания опричной территории, как они мыслились в 1565 г. Теперь дело шло о том, чтобы путем опричных переселений в уезды, которые царь рассматривал как очаги смуты, ликвидировать там социальную базу возможных заговоров и мятежей.

Уже в 1569/70 г. опричной стала часть Белозерского уезда [1688]1688
  Отдельные белозерские дворцовые села вошли в опричнину сразу же или вскоре после ее создания. Опричным еще до 28 ноября 1566 г. стало дворцовое село Чаронда, находившееся вблизи озера Воже (Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 9). По Таубе и Крузе, Белоозеро взято в опричнину вскоре после ее учреждения (Таубе и Крузе. С. 36).


[Закрыть]. В царских грамотах 1577 г. говорилось, что деревни Кнутово, Кудиново и Пирогово Надпорожского стана Белозерского уезда принадлежали Семому и Нечаю Васильевым детям Ергольского и Андрею Ивановичу сыну Бурухину. Однако «в 78-м году Семой, да Нечай, да Ондрей из Белозерского уезда высланы, а та их вотчина отписана на нас» [1689]1689
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 74,75. С. 289.


[Закрыть]. Этими деревнями завладел опричник Иван Васильевич Головленков [1690]1690
  О нем см.: Кобрин В.Б. Состав…С. 35–36.


[Закрыть].

Этот факт можно было бы истолковать как обычную конфискацию земель, происходившую без распространения опричного суверенитета на какую-то часть Белозерского уезда. Однако из губной грамоты 1571 г. известно о сосуществовании на Бело-озере двух губных управлений: земского и опричного [1691]1691
  ААЭ. Т. I. № 281. С. 316–320.


[Закрыть]. Поэтому выселения 2569/70 г. имеют прямое отношение к переходу в опричнину части Белозерского уезда. Взятие в 1569/70 г. в опричнину части Белоозера, возможно, связано было с казнью И.П. Федорова, крупнейшие владения которого находились на Белоозере и частью попали во дворец [1692]1692
  Кобрин В.Б. Из истории земельной политики… С. 156–158.


[Закрыть]. Кстати, и сам Надпорожский стан (о котором речь шла в грамоте 1577 г.) непосредственно примыкал с севера к федоровским владениям.

Переход Старицы в состав опричнины И.И. Полосин, С.Б. Веселовский и П.А. Садиков относят к 1566 г. (т. е. ко времени обмена земель с князем Владимиром Андреевичем) [1693]1693
  Штаден. С. 46; Садиков П.А. Очерки… С. 190; Веселовский С.Б. Учреждение… С. 90.


[Закрыть]. Р.Г. Скрынников датирует переход Старицы в опричнину 1567–1568 гг. [1694]1694
  Скрынников Р.Г. Начало. С. 355–356.


[Закрыть]П.А Садиков ссылается при этом на конфискацию земель в Старицком уезде у детей боярских Житовых. Действительно, Житовы в годы опричнины потеряли свои родовые владения, а в 1568/69 г. Иван IV пожаловал их другими землями взамен их «старицкие и ярославские вотчины» [1695]1695
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 38. С. 237. Ср. № 31,64.


[Закрыть]. Но переселение Житовых, возможно, было вызвано близостью их к старицкому дому [1696]1696
  О старицких связях матери переселенца Луки Житова подробно писал П.А. Садиков (Садиков П.А. Очерки… С. 138).


[Закрыть]и опалой из-за бегства за рубеж одного из Кашкаровых (переселенка Татьяна Ивановна Житова была дочерью Ивана Павловича Кашкарова) [1697]1697
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 31. С. 229.


[Закрыть]. Выше уже говорилось, что новоторжский сын боярский Я.П. Кашкаров был сослан в Казань, затем получил компенсацию за свои земли в Ярославском уезде. Что-то вроде этого могло произойти и с Житовыми. Словом, переселение их в Волоколамский уезд к 1568/69 г. может объясняться скорее опалой и конфискацией земли, происходившей в 1565 г., за которой последовало прощение и возмещение убытков, чем переходом Старицы в государев удел.

Впрочем, и это объяснение не единственно возможное. Обращает на себя внимание дата документов, относящихся к землевладению Житовых, – 1568/69 и 2 июля 1569 г., т. е. канун расправы с князем Владимиром Старицким. Не исключено, что именно в это время Старица и сделалась опричной.

В мае 1569 г. царь Иван выдал жалованную тарханно-несудимую грамоту Успенскому Старицкому монастырю на его владения в Старицком, Кашинском, Тверском, ВБельскомельском и Клинском уездах [1698]1698
  ГКЭ. Симбирск. № 23/11663; Каштанов С.М. Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в. Ч. II. // АЕ за 1960 г. N2 930.


[Закрыть]. Старица здесь фигурирует среди вполне земских уездов, а самую грамоту подписал дьяк Юрий Сидоров, который во всяком случае до июня 1569 г. опричником не был (он служил в январе – июне 1569 г. в Пскове), а более поздних сведений, кроме записи в синодиках, о нем не сохранилось [1699]1699
  Веселовский С.Б. Синодик… С. 444.


[Закрыть]. Ведал Успенским монастырем Большой дворец («А оприч Болшаго дворца в Старице и по иным городом не судят их ни в чем»). Старица, следовательно, до мая 1569 г. в опричнине еще не была. Во всяком случае, в 1566 г. она, вероятно, еще не входила в государев удел, ибо размежевание старицких земель в это время производил вполне земский боярин И.П. Федоров [1700]1700
  СГГД. Ч. 1. № 187; см.: Кобрин В.Б. Две жалованные грамоты. С. 313.


[Закрыть]. В пользу этого предположения можно привести и еще один факт. В Старицу выселен был (до 2 октября 1567 г.) из опричного Можайского уезда Я.М. Кишкин, позднее переселенный на Белоозеро [1701]1701
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 21, 24. С. 215–216.


[Закрыть]. Следовательно, Старица некоторое время была земской.

В пользу того предположения, что Старицкий удел вошел в опричнину только в 1569 г., можно привести и некоторые другие доказательства. Боярин князя Владимира Андреевича (во всяком случае до 1564 г.) князь Петр Данилович Пронский и его брат Семен стали опричниками, по изысканию В.Б.Кобрина, около 1568–1569 гг. [1702]1702
  Кобрин В.Б. Состав… С. 67.


[Закрыть]Дворецкий (до 1564 г.) и родственник старицкого князя Андрей Петрович Хованский стал опричником в первой половине 1570 г. [1703]1703
  Кобрин В.Б. Состав… С. 83.


[Закрыть]В 1570 г. в опричнину вошел Никита Романович Одоевский, шурин князя Владимира [1704]1704
  Кобрин В.Б. Состав… С. 53.


[Закрыть]. Переход в опричнину около 1568–1570 гг. крупнейших представителей старинной аристократии нельзя объяснить только казнью князя Владимира (они уже давно не служили ему), а следует связывать с распространением опричных порядков на Старицу.

Все это, конечно, не означает, что уже после 1566 г. в Старице не могли быть испомещены опричники. Факты такого рода известны. Так, Генрих Штаден получил свое первое старицкое поместье – сельцо Тесмино, ранее принадлежавшее одному из дворцовых людей князя Владимира Андреевича, вскоре по прибытии в Москву [1705]1705
  По наблюдению Р.Г. Скрынникова, Штаден получил Тесмино еще до высылки турецкого посла М. Чилибея из Москвы (Скрынников Р.Г. Начало. С. 355–356).


[Закрыть].

Штаден рассказывает о «чуме» в Москве, о своих частых встречах с царем и о том, что, когда «великий князь взял в опричнину Старицу», ему передали «все вотчины и поместья князей Depelenski» [1706]1706
  Штаден. С. 125, 130, 134–135. Неясно, о каких князьях идет речь. И.И. Полосин по созвучию полагал, что, возможно, это были Оболенские (Там же. С. 166). В то же время в Дворовой тетради среди детей боярских по Старице числились князья Андрей и Василий Константиновичи Прон-ские, родичи В.Ф. Рыбина-Пронского, казненного в 1566 г.


[Закрыть]. Значит, как будто и Старица, по Штадену, взята была в опричнину не сразу, а через некоторый промежуток времени. Поэтому ее переход в государев удел можно отнести ко времени последней опалы на князя Владимира Андреевича.

Наконец, в опричнину после новгородского похода царя Ивана в феврале 1571 г. взяли Торговую сторону Великого Новгорода и две пятины – Бежецкую и Обонежскую [1707]1707
  Это произошло после приезда в Новгород опричных дьяков С.Ф. Ми-шурина и А.М. Старого-Милюкова. В летописи говорится: «Торговую сторону взял в опришную, две пятины, Обонескую да Бежицкую пятину, царь государь пожаловал» (НЛ. С. 104–105).


[Закрыть]. Этому предшествовал еще весной 1570 г. вывод опричных людей из земских пятин Новгорода [1708]1708
  Самоквасов Д.Я. Указ. соч. Т. II, ч. 2. С. 50


[Закрыть]. После включения Бежецкой и Обонежской пятин в состав опричнины оттуда выселили тех, кого Иван IV не счел возможным включить в оп ричнину [1709]1709
  ПКМГ. ч. 2, отд. I. С. 540, 550 и др.


[Закрыть].

П. А. Садиков считает, что в опричнину вошла также Шелонская пятина Новгорода (во всяком случае Псковское окологородье) [1710]1710
  Садиков П. А. Очерки… С. 176, 190.


[Закрыть]. Он при этом ссылается на отрывок из шелонской писцовой книги 1576 г., где описываются владения Ивана IV как «московского князя» [1711]1711
  НПК.Т.У. Стб. 571.


[Закрыть]. Но это наблюдение относится к другому времени и связано с поставлением на престол Симеона Бекбулатовича в 1575/76 г. В 1571 г. Шелонская пятина еще не входила в опричнину. В писцовой книге за этот год мы находим несколько единообразных записей об опустевших деревнях лиц, взятых в опричнину. Например: «Были те деревни в поместье за Петром Гавриловым сыном Шулепникова, а Петр взят в государеву опришнину» [1712]1712
  НПК.Т.У. Стб. 508. Ср. стб. 509,512. Вопрос о датировке книги сложен. В ней есть запись о смерти одного помещика в поветрие 7080 г., т. е. 1571/72 г. (Там же. Стб. 539). А.М. Андрияшев считает это известие позднейшим дополнением (Андрияшев А.М. Материалы по исторической географии Новгородской земли. М., 1914. C. XVI). В 1572/73 г. в Шелонской пятине Образцом Барановым описывались земли в Поозерье (ЦГАДА. Писцовая книга. № 706. Л. 55-106; Милюков П.Н. Организация прямого обложения // Отчет о 33-м присуждении наград графа Уварова. СПб., 1892. С. 186). Не имеет ли отношение к этому описанию и текст, опубликованный в пятом томе «Новгородских писцовых книг»?.


[Закрыть]. Все эти записи относятся к Лосицкому погосту, который, следовательно, в опричнину не попал.

Таким образом, в 1569–1571 гг. в опричнину были включены частично Белоозеро, вероятно, Старица и две новгородские пятины. Это распространение опричных порядков на территории, которые в Москве рассматривали как основную базу возможных антиправительственных движений, сопровождалось выселением оттуда служилых людей, не облеченных доверием царя Ивана IV [1713]1713
  С.Б. Веселовский обратил внимание на то, что из новгородцев в синодиках больше всего упоминается помещиков Бежецкой пятины.


[Закрыть].

Еще С.Ф. Платонов утверждал, что «в центральных областях государства для опричнины были определены как раз те местности, где еще существовало на старых удельных территориях землевладение княжат» [1714]1714
  Платонов С.Ф. Очерки… С. 109, 110. Платонов кроме ссылки на состав опричной территории приводит следующий текст Флетчера: царь, «овладев всем их (удельных князей. – A3.) наследственным имением и землями… дал им другие земли на праве поместном…которые находятся на весьма дальнем расстоянии и в других краях государства» (Флетчер. С. 32). Но Флетчер в данном случае говорит не о составе опричной территории, а о выселении потомков княжат из своих старинных вотчин. Это не одно и то же.


[Закрыть]. Этот же тезис фактически повторил П.А. Садиков [1715]1715
  Садиков П. А. Очерки… С. 50, 51.


[Закрыть]. Однако он вызвал справедливые возражения Г.Н. Бибикова [1716]1716
  Бибиков Г. Н. К вопросу о социальном составе опричников Ивана Грозного // Тр. ГИМ. Вып. XVI. 1941. С. 13.


[Закрыть]и С.Б. Веселовского [1717]1717
  Веселовский С.Б. Учреждение…С. 88–91.


[Закрыть]. Наблюдения С.Ф. Платонова и П. А. Садикова основывались на летописном изложении указа 1565 г., сбивчивых показаниях иностранцев и на разрозненных актовых материалах. Решающий же источник для изучения этого вопроса – писцовые книги – долго оставался вне поля зрения исследователей. Уникальные казанские и свияжские, а также ярославские писцовые книги времен опричнины в сопоставлении с другими материалами позволяют внести существенные коррективы в схему С.Ф. Платонова и П.А.Садикова. Вывод об антикняжеской или антибоярской направленности земельной политики в годы опричнины не может быть признан верным. При создании опричной территории царь отнюдь не мыслил забрать к себе в государев удел земли, где было бы распространено княжеское землевладение [1718]1718
  Ю.Г. Алексеев во всяком случае доказал, что в Переславском уезде крупная боярская вотчина как таковая сохранилась в более позднее время (Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV–XVI вв. М.; Л., 1966. С. 221).


[Закрыть]. Наличие фонда черных, дворцовых и других земель, годных для обеспечения опричного корпуса, рассматривалось правительством в качестве основного условия для отбора их в опричнину Конфискация вотчин многих ростовских, ярославских, стародубских и других княжат (проведенная главным образом весной 1565 г.) имела чисто политические цели. И хотя она приводила к серьезным экономическим последствиям для этих землевладельцев, она отнюдь не подорвала социально-экономические основы могущества феодальной аристократии. Число княжеско-боярских земельных владений в XVII в. было не меньше, чем в XVI в. Будучи направлена своим острием против удельных пережитков, опричнина в 1569–1571 гт. включила в свой состав основную территорию княжества Владимира Старицкого и часть земель Великого Новгорода, как бы подведя тем самым финальную черту под напряженную политическую борьбу опричных лет [1719]1719
  Имея в виду выселения в Поволжье, Р.Г. Скрынников пишет, что «опричная земельная реформа, проведенная в самом начале опричнины, знаменовала собой подлинное крушение родового землевладения феодальной аристократии» (Скрынников Р.Г. Опричная земельная реформа… С. 348; Он же. Начало. С. 298). Это, конечно, преувеличение. Основная масса выселенцев ровно через год была амнистирована и получила старые или новые владения в центре Русского государства (в Казани, по данным самого Скрынникова, уже к осени 1566 г. осталось только 42 «новых жильца» из 188 выселенцев).


[Закрыть].

* * *

Уже январский указ 1566 г. предусматривал создание опричной гвардии из «князей и дворян и детей боярских дворовых и городовых» [1720]1720
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 395. В.Б. Кобрин не без основания предполагает, что ядро этого войска составил тот выбор «изо всех городов, которых приобрел государь быти с ним» во время декабрьского выезда из Москвы 1564 г. (Там же. С. 391); Кобрин В.Б. Социальный состав опричного двора: Автореф. канд. дис. М., 1961. С. 7).


[Закрыть]. Это войско должно было служить надежной опорой царя при искоренении крамолы.

Сразу же вслед за возвращением в столицу из Слободы и после первых опричных казней царь распорядился «выписать в Москву всех военных людей областей Суздаля, Вязьмы и Можайска» [1721]1721
  Таубе и Крузе. С. 35.


[Закрыть]. Речь, следовательно, шла о том «переборе людишек» на опричной территории, который был предусмотрен указом 1565 г. Смотр производили наряду с царем опричный боярин Алексей Басманов, оружничий Афанасий Вяземский и думный дворянин Петр Зайцев. В опричнину, по словам Таубе и Крузе, зачислялись те, против кого у царя «не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами» [1722]1722
  Таубе и Крузе. С. 35.


[Закрыть]. Опричник давал особую клятву верности царю (вероятно, по типу крестоцеловальных записей губных и земских старост и целовальников) [1723]1723
  Об этом пишет (кроме Таубе и Крузе) Г. Штаден: «Они целовали крест, что не будут заодно с земскими и дружбы водить с ними не будут» (Штаден. С. 86. Ср. с. 96).


[Закрыть]. Смотру подвергалось служилое население не только опричных, но и других районов Русского государства. Вероятно, на один из таких смотров (после 11 марта 1565 г.) направился вотчинник Костромского уезда Иван Ильин сын Матафтин («по государеве присылке к Москве, что велено быти детем боярским, служилым и неслужилым») [1724]1724
  Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 1. С. 181.


[Закрыть].

Для того чтобы опричников по внешнему виду можно было отличить от земских, им предписывалось носить особую одежду: «Пехотинцы все должны ходить в грубых нищенских или монашеских верхних одеяниях на овечьем меху, но нижнюю одежду они должны носить из шитого золотом сукна на собольем или куньем меху». Кроме того, во время езды опричники должны привязать собачьи головы на шее у лошади и шерсть на кнутовище. «Это обозначает, что они сперва кусают, как собаки, а затем выметают все лишнее из страны». Из пехотинцев также царь создал «особую опричнину, особое братство», которое царь учредил для карательных экспедиций [1725]1725
  Таубе и Крузе. С. 38–39. Автор Пискаревского летописца также пишет, что царь «ходиша и ездиша в черном и все люди опришницы, а в саа-дацех помяла» (Пискаревский летописец. С. 79 [ПСРЛ. Т. 34. С. 1901]). Царь, по словам Шлихтинга, «надевает…черное и мрачное монашеское одеяние», которое «подбито козьими мехами». По его примеру и другие «старейшины» принуждены носить такое же платье (Шлихтинг. С. 27); «Опричные должны были носить черные кафтаны и шапки и у колчана, куда прятались стрелы, что-то вроде кисти или метлы, привязанной к палке» (Штаден. С. 86). Ричард Джемс также говорит, что опричники «ходили в особом наряде» (Ларин Б.А. Русско-английский словарь-дневник Ричарда Джемса (1618–1619). С. 188–189). О вещественной символике опричнины см.: Полосин И.И. Социально-политическая история России XVI – начала XVII в. С. 150–155.


[Закрыть].

Ханжески показное смирение, заимствованное из быта осифлянских «общежительных монастырей», сочеталось в опричнине с безудержной жаждой стяжательства, с насилиями, оргиями и развратом. Иван Грозный создал в Александровой слободе своего рода монашеское братство (орден). Всех своих сподвижников он называл «братией», так же как и они именовали его не иначе как «брат». В этом «братстве» царь разыгрывал роль игумена, Афанасий Вяземский – келаря, Малюта Скуратов – пономаря. Вся «братия» должна была носить специальное оружие – заостренные монашеские посохи и длинные ножи, спрятанные под верхней одеждой [1726]1726
  Шлихтинг. С. 27; Таубе и Крузе. С. 40.


[Закрыть].

Для понимания классовой сущности и политической направленности опричнины необходимо выяснить социальный состав опричного войска.

Некоторые иностранные очевидцы сообщают, что царь набирал опричников «из подонков» [1727]1727
  Шлихтинг. С. 19. Царь, по Горсею, «оказывал покровительство всякому сброду, распущенной военщине, какую только мог выкопать на поругание высшему дворянству» (Записки о Московии XVI в. сэра Джерома Горсея. С. 26 [Горсей. 1990. С. 55. Перевод иной]).


[Закрыть], из дерзких и жестоких головорезов «очень низкого происхождения» [1728]1728
  Таубе и Крузе. С. 39.


[Закрыть], «подчас крестьянского рода» [1729]1729
  Таубе и Крузе. С. 35.


[Закрыть]. Им, как это ни странно, вторит и сам царь Иван, писавший в 1574 г. опричнику Василию Грязнову: «Мы и вас, страдников, приближали, хотячи от вас службы и правды» [1730]1730
  ПИГ. С. 193.


[Закрыть]. Но гораздо более правдоподобно известие Флетчера о том, что к опричным людям «принадлежали те из лиц высшего сословия и мелких дворян, коих царь взял себе на часть, чтобы защищать и охранять их, как верных своих подданных» [1731]1731
  Флетчер. С. 31.


[Закрыть]. При этом, судя по Штадену, «князья и бояре, взятые в опричнину, распределялись по степеням не по богатству, а по породе» [1732]1732
  Штаден. С. 86.


[Закрыть].

В настоящее время у нас есть возможность проверить эти разноречивые показания иноземных наблюдателей. На основании тщательного обследования громадного количества сохранившихся источников В.Б. Кобрину удалось составить исключительный по своему значению снисок опричников. В нем насчитывается 277 человек, представляющих собой опричную верхушку [1733]1733
  Кобрин В.Б. Состав… С. 16–91. По данным С.С. Печуро, основанным на материалах разрядных книг, в земщине насчитывалось минимум 350 лиц, не входивших в опричнину (Печуро С.С. Земские служилые люди в годы опричнины // Тр. МГИАИ. Т. 15. М., 1961. С. 600).


[Закрыть]. По указу 1565 г. предположено было «учинити… в опришнине князей и дворян и детей боярских дворовых и городовых – 1000 голов» [1734]1734
  ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 395.


[Закрыть]. П.А. Садиков пишет, что это первоначальное количество с течением времени «было увеличено до многих тысяч» [1735]1735
  Садиков П.А. Очерки… С. 22.


[Закрыть]. Так ли было на самом деле или нет, сказать трудно. Во всяком случае, иностранцы считают, что опричников было значительно меньше. Таубе и Крузе называют две цифры. Сначала они говорят, что Грозный отобрал «зимой» (вероятно, в 1565/66 г.) 570 бояр только из Костромы, Ярославля, Переславля и некоторых других районов Русского государства [1736]1736
  Таубе и Крузе. С. 36. Н.М. Карамзин пишет, что царь увеличил опричный корпус с 1000 до 6000 человек (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IX. СПб., 1843. Стб. 49). Этот вывод повторили В.О. Ключевский, И.А. Коротков, В.Б. Кобрин (Ключевский В.О. Соч. Т. II. М., 1957. С. 174; Коротков И.А. Иван Грозный. Военная деятельность. М., 1952. С. 24; Кобрин В.Б. Укрепление Русского централизованного государства во второй половине XVI в. //Преподавание истории в школе. 1960. № 5. С. 39). Эта ошибка – результат неверного прочтения рассказа Таубе и Крузе. Последние говорят, что к царю прибыло 6 тысяч воинов из Суздаля, Вязьмы и Можайска, из числа которых царь «взял…к себе тех, против кого у него не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами» (Таубе и Крузе. С. 35). Следовательно, из 6 тысяч человек только какая-то часть попала в опричнину.


[Закрыть]. Но немного ниже, характеризуя «особую опричнину» царя, они говорят о пятистах «молодых людях» [1737]1737
  Таубе и Крузе. С. 39.


[Закрыть]. Такую же цифру называет и Штаден, говоря о том, что Марья Темрюковна «подала великому князю совет, чтобы отобрал он для себя из своего народа 500 стрелков» [1738]1738
  Штаден. С. 85.


[Закрыть].

Если Штаден пишет о плане создания опричного корпуса, то Шлихтинг сообщает, что осенью 1570 г. царь уже содержал «около восьмисот» опричников [1739]1739
  Шлихтинг. С. 61.


[Закрыть].

С другой стороны, доподлинно известно, что опричное войско состояло к 1567 г. из трех, а к 1569 г. – из пяти полков, т. е. его численность намного превосходила даже тысячу человек и, по данным В.Б. Кобрина, достигала 4500–5000 человек [1740]1740
  Кобрин В.Б. Источники для изучения численности и истории формирования опричного двора //АЕ за 1962 г. М., 1963. С. 124–125.


[Закрыть]. В чем же причины такого несоответствия с показаниями иностранцев? Вероятнее всего, последние имеют в виду не всю опричную армию, а опричный двор Ивана IV. Но если так, то число опричных военачальников, выявленных В.Б. Кобриным, составит значительный процент этого двора, т. е. примерно его одну треть.

Конечно, В.Б. Кобрину не удалось избежать отдельных промахов. Но они носят частный характер и не могут повлиять на общую картину» Так, В.Б. Кобрин отказался от помещения в список несомненных опричников, известных по писцовой книге Шелонской пятины 1571 г. [1741]1741
  Таковыми были Афанасий Жиборев, П. Г. Шулепников, братья Андрей и Степан Благие, Дементий, Михаил и Иван Семеновичи Лугвеневы, Василий Хлопов, Андрей Тулуп (НПК. Т. V. Стб. 508,509,512,517;. Загорский В.Ф. История землевладения Шелонской пятины в конце XV и XVI веках)// Журнал министерства юстиции, 1909. Декабрь. С. 196). До 27 января 1569 г. в опричнине испомещен шелонский помещик Михаил Корешков сын Ильин (Самоквасов Д.Я. Указ. соч. Т. I, отд. 2. С. 160), в это же время опричником стал новгородец Юрий Нелединский (Самоквасов Д.Я. Указ. соч. Т. II, отд. 2. С. 54). Вышел к 1567 г. в «удел» т. е., вероятно, в опричнину, И.А. Ергольский (РИБ. Т. II. СПб., 1875. № 37; Садиков П.А. Очерки… С. 69–70). По Хоффу и Ульфельду в опричной гвардии насчитывалось 300 человек (Historiae Rutheniae Scriptores exteri saeculi XVI. Т. I. Berolini et, MDCCCXLI P. 8; Скрынников Р.Г. Начало. C. 59).


[Закрыть], и некоторых других [1742]1742
  Когда в опричнину были взяты земли у Долгих-Сабуровых, то они были розданы Скворцу и Соловью Борщовым, Василию Петровичу и Петру Ивановичу Марковым и Федору Малышкину (Сухотин Л.М. Земельные пожалования… С. 3, 30). В данном случае речь могла идти об опричниках. Об опричниках Малыгиных из Ярославского уезда мы говорили выше.


[Закрыть]на том основании, что наши сведения об этих лицах не дополняются разрядными данными.

В.Б. Кобрин недостаточное внимание уделил сообщению Генриха Штадена о казни «начальных людей из опричнины» [1743]1743
  Штаден. С. 96–97.


[Закрыть]. А этот рассказ позволяет пополнить его список рядом опричников: маршалк Булат – это Булат Дмитриевич Арцыбашев [1744]1744
  О нем см.: Сб. РИО. Т. 71. С. 754, 756, 757, 786.


[Закрыть](которого считал опричным деятелем еще С.Б. Веселовский), князь Андрей (Федорович?) Овцын (у Кобрина есть И.Д. Овцын), стрелецкий голова Курака Унковский, «Иван Зобатый» (? Чеботов) и дьяк Посник Суворов (поместный) [1745]1745
  Последний упоминается также в весеннем разряде 1572 г. (ДРВ. Ч. XIII. С. 425 [РК 1475–1598 гг. С. 243]) и в Новгороде летом 1572 г. (НЛ. С. 121).


[Закрыть]. Об инициаторе опричнины боярине В.М. Юрьеве говорилось в главе III. Опричниками были воевода Михаил Белкин, упоминаемый в опричном разряде 1565 г. [1746]1746
  ДРК. С. 268 [РК 1475–1559 гг. С. 224]. Возможно, речь идет о дворовом сыне боярском Михаиле Замятине сыне Белкине (Козельск). В.Б. Кобрин (см.: Состав опричного двора. АЕ за 1959 г. М., 1960. С. 51) предпочитает чтение позднейших списков разрядных книг – Михаил Безнин (Синб. сб. С. 17 [РК 1559–1605 гг. С. 45]).


[Закрыть], и князь Григорий Вяземский, производивший размежевание земель в опричном Поморье [1747]1747
  Садиков П.А. Очерки…С. 203, 462. В середине XVI в. было двое Григориев Вяземских (Тимофеевич и Иванович).


[Закрыть]. В опричнину, несомненно входил уже в 1568–1569 гг. Образец Малыгин, получивший ярославские земли дьяка Никиты Мотовилова [1748]1748
  Садиков П.А. Очерки…С. 126.


[Закрыть]. Известного четвертного дьяка Федора Рылова также следует включить в состав деятелей государева удела [1749]1749
  Садиков П.А. Очерки…С. 314–316,320.


[Закрыть]. Посланных в Англию в 1569 г. дьяка Семена Савостьянова и подьячего Андрея Григорьева [1750]1750
  Толстой Ю. Первые сорок лет сношений между Россиею и Англиею. 1553–1593. СПб., 1875. № 20. С. 68–69.


[Закрыть]следует считать опричными людьми, ибо именно Слобода ведала отношениями с Англией. Ездивший в 1568–1569 гг. в Швецию Василий Иванович Наумов (дворовый сын боярский по Коломне) также, очевидно, входил в опричный двор [1751]1751
  Сб. РИО. Т. 129. С. 137 и др. В посольских делах он назван «можайским дворецким», что указывает на связь Наумова с опричным Можайском. В опричнину, кроме того, входило пять Наумовых


[Закрыть]. Входил в опричнину, несомненно, Дмитрий Андреевич Замыцкий; ему вместе с опричником Е.М. Пушкиным в июле 1572 г. царь послал в Старицу грамоту по военно-служилым вопросам [1752]1752
  ВОИДР. М., 1852. Кн. 14. С. 87–88. В середине XVI в. двое Андреев Замыцких служили «при государеве дворе по Вязьме».


[Закрыть]. Дьяк Никита Титов подписал грамоту 27 января 1569 г., присланную из опричнины [1753]1753
  Самоквасов Д.Я. Указ. соч. Т. I, отд. 2. С. 160.


[Закрыть]. В.И. Корецкий считает опричником Федора Ошанина (опричником был В.Ф. Ошанин) [1754]1754
  Кобрин В.Б. Состав… С. 40.


[Закрыть]который отвозил в 1570 г. из Новгорода в Москву опального архиепископа Пимена [1755]1755
  ДДГ. С. 483.


[Закрыть]. Наконец, нет в списке В.Б. Кобрина Михайла Тимофеевича Плещеева, одного из поручителей по опричнике З.И. Очине-Плещееве [1756]1756
  О нем см.: Садиков П.А. Царь и опричник // Века. Сб. 1. Пг., 1924. С. 50. О принадлежности некоторых лиц к опричнине можно высказать лишь более или менее обоснованные предположения. Так, 12 февраля 1571 г. на суде опричного-боярина В.П. Яковлева была выдана правая грамота за скрепою опричного дьяка Дружины Владимирова по делу о подьячем Улане Айгустове (РИБ. Т. XXXII. № 246. Стб. 505). На этом основании можно допустить, что Айгустов входил в опричнину. Вероятно, опричниками были дворецкий Ю. Токмаков (во всяком случае около 1572 г.), кравчий Ф.И. Салтыков, постельничие Я. В. Волынский и С. С.Ярцев (об этом см. ниже). Возможно, в опричнину входил сытник Постник Щекин, который получил земли в опричном Суздальском уезде, возвращенные, однако, Спасо-Ефимьеву монастырю уже в сентябре 1565 г. (АИ. Т. I. № 177. С. 388).


[Закрыть]. В писцовой книге по Рузе 1567–1569 гг. упоминаются опричники Василий Титов, Андрей Иванович и Иван Иванович Унковские [1757]1757
  Маматова Е.П. Писцовая книга Рузского уезда и вопросы социально-политической истории России 60-70-х годов XVI века // Советские архивы. 1976. № 3. С. 72; ЦГАДА. Писцовая книга № 426. Л. 287,320.


[Закрыть].