Текст книги "Дао Кенгуру"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

– …Так это выглядит. Сложно, несовременно, и для флотской практики бесполезно. А «Матаатуа», по существу, тоже парусник, но с красивым современным агрегатом для использования силы ветра. Вот на чем могли бы учиться молодые моряки.

– Вот об этом я не думал, – признался резерв-штаб-капитан.

– Ух! – выдохнула Лирлав, – Слушай, Корвин, а если правда предложить такую тему?

– Вариант, – откликнулся он, – надо подумать. Благодарю, Набуо-сан. Вы подкинули интересную идею. Если из этого что-то получится, то мы будем вам должны.

– О, нет! – воскликнул Тахакаси, – Я просто рассуждал вслух.

– Да, вы рассуждали, и идея ваша, поэтому…

…Возможно спор вокруг намека на авторскую долю дохода продолжился бы, но тут в очередной раз раздался стук по дверной раме.

– Onegai ni kuru, – уже почти привычно откликнулась Ригдис.

– Kon-nichiwa, – произнес кругленький невысокий пожилой мужчина, заходя в холл, и обежав быстрым внимательным взглядом всю компанию, добавил, – О! Я вижу, вы не склонны падать духом. Примите мое восхищение выдержкой вашей команды, капитан Саммерс! Меня зовут Ониши Мамору, я вице-мэр города.

– Мы рады знакомству, Мамору-сан, – ответил Корвин, – присоединяйтесь, у нас здесь спонтанная вечеринка.

– Да, я заметил. Но, сначала, я должен принести глубокие извинения за тот некрасивый инцидент, который произошел с вашей чудесной яхтой. Поверьте, мы все исправим.

– Разумеется, я верю, Мамору-сан. В хорошей компании решаются все проблемы.

– Да, это я и хотел сказать! – обрадовался вице-мэр, – Понимаете, кэп Саммерс, слухи об инциденте уже дошли до репортеров, а они как поросята, рады размазать грязь по полу. Утром они будут здесь и начнут вас расспрашивать…

Ониши Мамору замолчал, внимательно глядя на Корвина. Тот кивнул и улыбнулся.

– Мне есть, что сказать репортерам, Мамору-сан. Наша команда попала в удивительно гостеприимный город, и замечательно отдыхает. А инцидент, в общем, мелкий, он не заслуживает того, чтобы тратить на него слова. Просто техническая проблема, которая спокойно устраняется при дружеском содействии муниципальных властей.

– О, кэп Саммерс! Я так и думал, что вы выше всяких дрязг! – с этими словами вице-мэр быстро разделся, аккуратно сложил одежду на татами, шумно плюхнулся в термальный бассейн, фыркнул, как довольный бегемот, протянул руку, взял с подноса чашку и без церемоний наполнил ее саке из бутылки с наибольшим числом медалей на этикетке.

Сделав пару глотков, он еще раз удовлетворенно фыркнул, осмотрел холл, и обратил внимание на множество обрезков бумаги и несколько бумажных моделей автожиров.

– Кэп Саммерс, а кто в вашей команде увлекается оригами?

– В основном, я, – ответил Корвин, – это помогает вникнуть в техническую геометрию.

– О! – уважительно произнес вице-мэр, – Даже на отдыхе вы не забываете о профессии! Наверное, это модели каких-то летательных машин, вроде геликоптеров, правильно?

– Да, это один из классов машин с несущим ротором.

– Очень интересно, кэп Саммерс! – объявил Ониши Мамору и, продолжая осматривать предметы в холле, наткнулся взглядом на укулеле, – А кто играет на гавайской гитаре?

– Я немного играю, под настроение, – сказал резерв-штаб-капитан.

– О! Замечательно! А можно послушать, если вам это не очень трудно?

– Ну… – Корвин взял укулеле и, поочередно коснулся пальцами струн, вызвав тихую и мелодичную серию чистых звуков, – …Есть такая старая песня про летчиков, которые мечтают вернуться домой. Она называется «Bird of Paradise»…

Who are you? Who am I?

Is it real do we touch the sky?

Nothing's real – all disguise

Said the birds of paradise…

…Flying home, flying home,

To the land that you once have known…

Песня создала несколько грустное задумчивое настроение в компании, и это вызвало некоторый протест у команды Корвина.

– Кэп, давай что-нибудь веселое, а? – предложила Лирлав.

– Веселое? – переспросил он.

– Да, такое, для ситуации. Стол – вино – компания…

– Для ситуации? Ладно. Только все должны помогать. Берите чашки и отбивайте ритм, примерно вот так: Та-та-та-та-там…Та-та-ти… Та-там… Ну, смелее!

Оба японца (майор полиции и вице-мэр) моментально поддержали идею. В Японии за столом приняты такие коллективные развлечения. Или караоке. Или что-то вот такое. Прошло несколько минут, ритм был организован, и Корвин объявил:

– Значит, так. Эта песня древняя кельтская. Потом она стала гимном ИРА, ирландских сепаратистов Белфаста. А потом, в германском переводе, гимном Люфтваффе во время Второй Мировой войны. Она про то, как люди вместе пьют, вместе работают, и вместе сражаются за свою свободу. Позитивно в общем… Ну поехали! Все стучат чашками!

Was wollen wir trinken, sieben Tage lang,

Was wollen wir trinken, so ein Durst!

Was wollen wir trinken, sieben Tage lang,

Was wollen wir trinken, so ein Durst!

Es wird genug f;r alle sein,

Wir trinken zusammen, roll das Fass mal rein…

Песня ирландских сепаратистов в военно-воздушной германской версии для паба, как водится, подняла градус общения за столом. Вице-мэр, набравшись куража, попросил гитару, попробовал взять несколько аккордов на не совсем обычном четырехструнном инструменте, решил, что получается неплохо, и предложил.

– Хотите, я спою русскую песню, тоже времен Второй мировой войны?

– Вы так хорошо знаете русский язык, Мамору-сан? – удивился майор полиции.

– Нет, Набуо-сан, только чуть-чуть. Мне довелось побывать однажды в Хабаровской Республике, на открытии нового центра сайберско-японской дружбы, так что я знаю несколько русских фраз, но спеть песню по-русски не могу. Я спою по-японски, есть хороший перевод. Песня называется «Katyusha». Представьте, как на берегу великой сайберской реки Хайхэ цветет яблоня, и прекрасная девушка поет о своем любимом, ушедшем на войну. Девушка верит, что он будет храбро сражаться и вернется домой.

Изложив такое предисловие, вице мэр спел песню, достаточно уверенно справляясь с четырьмя струнами. Некоторые сбои голоса он компенсировал громкостью.

Ringo no hana hokorobi

Kawamo ni kasmitachi

Kiminaki sato nimo

Haru wa shinobi yorinu

Kishibe ni tachite utau

Katyusha no uta

Harukaze yasashiku fuki

Yume ga waku misora yo…

Так или иначе, соло вызвало одобрение слушателей, и Ониши Мамору, войдя во вкус, предложил гостям научить их настоящей японской песне, времен той же войны.

– Что за песня? – живо заинтересовалась Ригдис.

– Это, – произнес вице-мэр, – о молодом пилоте-камикадзе. Он размышляет о вечности, вспоминая своего товарища, который уже погиб, однако этот молодой человек верит в неразделимость их судеб, и в их будущую встречу весной в храме Ясукуни…

…

Часом позже, кабинет дежурного администратора VIP-сектора того же отеля.

Итимори Сеичи, администратор, был в полном недоумении, и ему было просто ужасно неудобно перед уважаемым гостем. Гость – 33-летний Фудзивара Ямато – с интересом прислушивался к нестройно поющим голосам, доносящимся со стороны одного из VIP-коттеджей. Они с воодушевлением исполняли Гимн Камикадзе:

Kisamatoore to wa doki no sakura

Onaji kokutai no niwa ni saku

Aoida yuyake minami no sora ni

Imada kaeranu ichiban-ki...

(Мы с тобой цветы сакуры, росли в одно время

Во дворе одного авиационного корпуса

Я смотрел в багровое закатное южное небо,

Твой самолет летел первым, и не вернулся).

…

Фудзивара Ямато послушал немного, а потом спросил:

– Они там сильно выпили?

– Нет, – Итимори Сеичи покачал головой, – не очень сильно, к сожалению.

– Почему, к сожалению? – удивился молодой Фудзивара.

– Потому, – пояснил администратор, – что если бы сильно выпили, то уже заснули бы, наверное, а так они способны развлекаться хоть до утра. Я боюсь, кто-нибудь запишет аудио, и будут проблемы. Я не уверен, что такие песни разрешено петь…

Тут, будто вняв желаниям дежурного администратора, Гимн Камикадзе завершился.

– Ладно, – сказал ему Фудзивара, – я пойду, а вы не слишком нервничайте.

– Да, Ямато-сан, конечно, – начал Итимори Сеичи, вроде бы уже успокаиваясь, но тут надежды администратора рухнули. Потому что из VIP-коттеджа грянул хор сильных женских сопрано. Действительно сильных! У фридайверов-профи такие легкие, что не уступят иным кузнечным мехам. И сейчас Эрлкег, Лирлав и Ригдис решили наглядно продемонстрировать это, а заодно похвастаться своими успехами в освоении испано-креольского диалекта. Песня «Hasta siempre comandante» хорошо для этого подошла.

Aqui! Se queda la clara

La entranable transparencia

De tu querida presencia

Comandante Che Guevara!

Администратор схватился за голову.

– О, Будда Амида! Почему в мою смену!? Я прошу вас, Ямато-сан, урезоньте их! Я не уверен, что у отеля будут проблемы из-за камикадзе, но из-за Че Гевары точно будут.

– Успокойтесь, Сеичи-сан. Если что, мы объявим аудио-запись подделкой, – и, с этими словами, Фудзивара Ямато двинулся к коттеджу. У него не было сомнений в том, что команда капитана Корвин находится в совершенно адекватной форме.

И действительно, он застал в холле коттеджа обстановку веселья, но без «заносов», и в готовности перейти к деловым темам немедленно, как только потребуется. Конечно, не обошлось без чашечки саке для нового гостя, но после этого обстановка стала рабочей.

– Вот моя идея, – начал Фудзивара, разворачивая на циновке гибкий экран-рулон своего модного ноутбука, – судя по фотографиям, балластный бункер срезан с пилонов очень аккуратно. Если просверлить в пилонах отверстия, на 10 дюймов выше линии среза, и закрепить новый бункер группами дюймовых болтов, примерно вот так.

– Ага… – произнес Корвин, глядя на чертеж, – …Идея хороша, но, для надежности нам лучше сделать две группы болтовых креплений, разнесенных по вертикали, чтобы эта конструкция могла эффективно сопротивляться колебаниям по тангажу.

– По дифференту, капитан, – с улыбкой поправил Фудзивара, – тангаж, это в авиации, а соответствующий морской термин – дифферент.

– Да, конечно, Ямато-сан, у меня просто беда со смешением терминов.

– А я вам немного завидую, капитан. Работать параллельно в сфере кораблестроения и авиастроения, это удача. Две параллельные линии техники, как балки лестницы-трапа, заставляют задуматься о ступеньках-перекладинах на каждом шаге. Например, как мне кажется, лопастной ротор вместо паруса на вашей яхте, это идея, взятая у автожира.

– В общем, да, – подтвердил Корвин, – хотя идея полвека циркулирует среди экспертов, проводились тесты, и надо было только просуммировать и спроектировать машинку.

– Наверное, – заметил Фудзивара, – сделать это было несколько сложнее, чем сказать.

Резерв-штаб-капитан Корвин улыбнулся и кивнул.

– Несколько сложнее. Хорошая формулировка.

– Спасибо, капитан, я рад, что вам понравилось. А скажите, правда ли, что ваша яхта «Матаатуа» это переделанный стандартный минный тральщик класса «Bangor»?

– Почти так. Это был тральщик более позднего класса, но конфигурация близкая.

– Тогда, – сказал Фудзивара, – эта яхта будет устойчивой даже без килевого балласта.

– Да, – подтвердил Корвин, – но только при ходе на вспомогательном движке. Ветровой ротор надо будет оставить зафиксированным, как сейчас, поскольку он может дать при пиковом ветре боковую тягу 40 тонн, и без килевого противовеса яхта ляжет на борт.

– Конечно, капитан, я об этом и говорю. Работая в доке, можно сделать отверстия под крепление нового балласта, потом вывести яхту из дока, поставить к причалу, и очень технологично закрепить новый балластный бункер в режиме подводной работы. Ведь работать с грузовыми понтонами проще и безопаснее, чем с краном в доке. К тому же, получится красивое техническое шоу для туристов. Конечно, мы не дадим им нырять непосредственно в монтажной зоне, но и на расстоянии это будет им интересно!

– Любопытная идея, Ямато-сан. А у вас уже есть балластный бункер?

– Конечно, есть. Если вы согласны, то его привезут из порта Кирисима через 4 часа.

…

4. Еще один «Китайский синдром».

10 апреля. Пристань Ибусуки и далее на юг.

Утро на Кюсю выдалось замечательное, ясное, со свежим восточным ветром. Под веселые возгласы толпы туристов, собравшихся на причале, яхта «Матаатуа» сбросила швартовы. Между яхтой и японским берегом начала расширяться полоса воды. Фанаты «цикло-парусного яхтинга» размахивали сувенирными майками с картинкой драккара викингов с лопастным ротором вместо паруса. Настрой публики был понятен. Во-первых, яхта действительно необычная. Во-вторых, она знаменитая: ее показывали в TV-новостях. В-третьих, хозяева «Матаатуа» устроили вчера вечеринку с бесплатным пивом и закуской для всех. Вот это яхтсмены! Отплытие выглядело ярко, и даже с нескольких километров, можно было увидеть звездочки – блики воздушных змеев из фольги над причалом… Освобожденный ротор набирал обороты. «Матаатуа» разгонялась, идя на юг. До цели – атолла Веласко (северный Палау), было 2500 километров. Два с четвертью дня пути.

…Вскоре яхта покинула японскую 12-мильной зону. Капитан Корвин чувствовал себя выжатым, как лимон но, тем не менее, оставался на мостике, и это вызвало возмущение экипажа. Сначала возмущение было тихим, но потом Лирлав озвучила это:

– Какого черта, Корвин?!

– Что не так? – спокойно спросил он, постукивая пальцами по штурвалу.

– Какого черта ты грузишь на себя все проблемы?! И в Ибусуки грузил, и сейчас тоже!

– Какой ответ ты предпочитаешь? Формальный или неформальный?

– Любой! Потому что ты устал больше нас, это понятно!

– Я капитан, – сказал он, – и мое право стоять вахту, в которой возможны сюрпризы.

– Ага! – встряла Эрлкег, – Ты считаешь: мы не справимся, потому, что мы женщины?

– Я считаю, что сейчас моя вахта, а вы можете отдохнуть или заняться чем-нибудь. Я, например, не возражаю, если мне сварят какао с толченым мускатным орехом.

– Что!? – воскликнула Ригдис, – Ты думаешь, женщины только и годятся, чтобы варить мужчинам какао и вообще торчать у плитки на камбузе?

– Когда ты будешь стоять на вахте, – ответил капитан, – я пойду на камбуз, и сварю твой любимый кофе – мокко. Ты знаешь, что я так делаю. Но это не обязанность, так что ты можешь не варить мне какао, я обойдусь японским кофе из кофеварки.

Ригдис неосознанным движением поправила прическу – ее волосы белые, как у кошки-альбиноса тускло сверкнули в отраженном солнечном свете. А потом, она внимательно окинула капитана взглядом своих глаз цвета льда, и коротко кивнула.

– Сейчас ты прав. Я пойду, сварю тебе какао.

– Mauru-roa, Ригдис, – ровным голосом ответил он, будто словесной стычки не было.

После этого, на некоторое время Корвин остался на мостике один. Он с недоумением посмотрел на свои чуть дрожащие пальцы (надо же, нервы разболтались), а потом, с чувством, выругался, и закурил настоящую кубинскую сигару. Была у него на мостике «заначка» таких «реальных фиделевских» сигар, слишком крепких для повседневного потребления, но практически незаменимых в такие моменты жизни, как сейчас. А через четверть часа вернулась Ригдис, притащившая котелок какао и две армейские кружки.

– Кэп, я составлю тебе компанию, если ты не против.

– Я никогда не против хорошей компании, – он улыбнулся и подмигнул.

– Хорошая компания… – задумчиво сказала она, наливая какао в кружки, – …Да, у нас хорошая компания, но кое-что беспокоит. Кое у кого есть тайны, верно?

– У каждого сеть маленькие тайны. У тебя тоже, Ригдис. Почему тебя это беспокоит?

– Да, кэп. У меня есть маленькие тайны. Но эти тайны никого не касаются, ни на что не влияют, и если бы я рассказала тебе, ты бы даже не понял, как это важно для меня.

– Тебе лучше знать, понял бы я или нет, – ответил он, – но я бы постарался понять.

– Я и так многое тебе рассказала. Помнишь, когда мы сидели вчетвером у бассейна?

– Помню, – Корвин взял кружку и сделал первый глоток, – чудесный какао, Ригдис.

– Что ты понял? – спросила кйоккенмоддингер, снова испытующе глядя на него своими необыкновенными «ледяными» глазами.

– Я понял, что тебя подвела модель Мироздания, казавшаяся тебе ясной и надежной.

– Меня подвело доверие к любимому автору! – резко возразила она.

Корвин чуть заметно покачал головой.

– Извини, Ригдис, но Джек Лондон тут немного сбоку. Ты имела дело не с ним, а с его книгой, это качественно иной info-источник.

– Объясни, – лаконично попросила она, тоже отхлебнув какао.

– Я попробую, – сказал он, – и начну с того, зачем художественные авторы пишут свои новеллы, романы, стихи и прочее. Как правило, они вовсе не собираются раскрывать читателю реальное устройство природы и общества. Этим занимаются другие люди, в частности, ученые, инженеры, иногда философы. А художественный текст, вообще-то, изображает вымышленный, идеальный мир, со знаком плюс или минус. Потому его и называют художественным, в отличие от научного или документального.

– Но, – возразила она, – есть же романы, в которых показана именно реальность!

– Нет, – Корвин снова покачал головой, – там может быть близко к реальности, но где-то автор вплетает свой идеал Мироздания, и если ты начинаешь применять этот роман как инструкцию для реальной жизни, то влипаешь в этот идеал, как в капкан. Такие дела.

Ригдис снова испытала на капитане свой ледяной взгляд, и поинтересовалась:

– Ты так хорошо понимаешь психологию писателей?

– Нет. Но не обязательно быть спецом, чтобы сделать такой вывод. Просто, логика.

– Ладно, и во что, по-твоему, влипла я с «Лунной долиной»?

– Я думаю, ты влипла в сказку о том, что сексуальным поведением мужчин в странах Первого мира управляет что-то кроме биологии, покалеченной буржуазной моралью.

– Может быть… – тихо отозвалась она, и внезапно спросила, – …А что управляет твоим сексуальным поведением, кэп?

– Ну, – Корвин пожал плечами, – инстинкт зовет, и я иду в Y-клуб, или типа того.

– Значит, – съехидничала Ригдис, – тоже биология, только без всякой морали?

– Нет, наверное, не только. Я обычно снимаю знакомых девчонок. Пилотская тусовка многочисленна и размазана по нашему океану. В любом крупном поселке есть шансы встретить пилотскую особь подходящего пола, с которой знаком хотя бы по сети.

– Понятно, кэп. Значит, удовлетворили инстинкт и разлетелись в разные стороны.

– Ригдис, – мягко произнес он, – ты про что спросить-то хотела?

Она явно смутилась, и произнесла:

– Кэп, вообще-то я хотела поговорить не про личные тайны, а про нечто другое.

– Про что? – спросил он.

– Про то, что в нашем новом балластном бункере. Что мы везем кэп?

– Спецгруз, – лаконично ответил резерв-штаб-капитан Корвин.

– Как информативно! – съязвила она, – Ты думаешь, это хорошее объяснение?

– Извини, Ригдис, это пока единственное объяснение, которое я могу дать.

– Пока – что?

– Пока мы не пришли на Палау, – уточнил он.

– Это что-то военное? – предположила кйоккенмоддингер.

– Очень, – коротко произнес он.

– Тогда ты действительно не можешь говорить. Извини, что я наехала, кэп.

– Все ОК, Ригдис. Ты хороший моряк.

– Приятно слышать. Ну, я пойду, кэп. Поговорим позже?

– Поговорим позже, – эхом отозвался он.

…

На пару часов резерв-штаб-капитан снова остался на мостике один. Потом, по графику «сортирных перерывов» появилась Эрлкег.

– Разомни ножки, кэп, я побуду на контроле.

– Mauru, – сказал он, и отправился в санузел, где помимо всего прочего, быстро принял контрастный душ. Это помогло. Нервная дрожь в пальцах (более свойственная игроку в покер, чем капитану на море), кажется, исчезла. А когда он вернулся на мостик, Эрлкег стояла за штурвалом, и молча вглядывалась в океанскую даль, кажущуюся, как обычно, бескрайней. Корвин не стал ее окликать, а устроился в кресле, и закурил сигарету…

Через некоторое время, напрасные попытки заглянуть за горизонт надоели девушке с фиалковыми глазами, и она спросила:

– Ты обиделся, что мы сегодня такие колючие?

– Нет. Я никогда не обижаюсь на друзей за то, что они такие, как есть.

– Тогда почему ты молчишь?

– Я задумался.

– О чем?

– Вот слушай. Для защиты нашей Хартии, мы построили малобюджетную, но очень эффективную военную машину, которая еще и инструмент национального бизнеса. Ты помнишь: в Меганезии около полмиллиона взрослых жителей, но только 70 тысяч, это граждане. Все жители и все резидентные фирмы платят социальные взносы, но только граждане участвуют в выборах, и только граждане получают долю от общего дохода.

– Так и должно быть по Хартии, – заметила Эрлкег.

– Да, конечно. А ты заглядывала на свой эккаунт в национальном фонде?

– Нет, как-то не до того было. Я дала поручение списывать взносы автоматически.

– Мне тоже было не до того, но сегодня я заглянул. Там, за месяц, кроме тех сумм, что причитаются мне в бизнес-партнерствах, и зарплаты на флоте, есть еще доля от таких общих доходов, и в частности, около-военных выигрышей.

Фиалковые глаза девушки-кйоккенмоддингера слегка расширились от удивления.

– Что такое около-военные выигрыши?

– Это, – пояснил он, – то, что получено за счет биржевых фокусов с взятием «на испуг». Инсайдерская игра через брокеров мафии. Народный флот кого-то резко пугает, акции предсказуемо падают, и получается доход на фьючерсах.

– Я поняла. Это ведь обычный способ вытряхивать деньги из оффи-концернов, так?

– Да, это обычный способ. Есть еще доля от ренты за месторождения золота островов Соломонова моря, и никеля Новой Каледонии. Но, я сейчас не об этом, а о доходах от защиты караванов Великой Кокаиновой Тропы. Кокаиновые доны платят за то, что Народный флот прикрывает их трафик через океан от разных полицейских структур.

– Это не новость, – заметила Эрлкег.

Корвин утвердительно кивнул:

– Да, не новость. Но почему наш флот защищает только наших граждан и «снежных бизнесменов» Тропы? Представь: если защиту распространить на все дружественные и нейтральные коммерческие структуры, и превратить дорогу через наш океан в самую безопасную и комфортабельную! За этот сервис можно брать разумные платежи – это естественно, и внешние бизнесмены – пользователи наших маршрутов нормально это воспримут! Тогда возрастет объем морских и воздушных перевозок по нашему океану, разовьется рациональная добыча океанских ресурсов, и туризм. А наши производства получат расширение рынка сбыта для своей продукции, ведь комфортабельный океан автоматически расширит базу потребителей наших товаров!

– Слушай! – произнесла она, – Вот это круто! Давай, бери ноутбук и пиши на форум!

– Я залил это на форум позавчера вечером, и думаю: наберет ли эта идея достаточно голосов к полуночи 13-го, к финалу голосования за пункты социального запроса.

– Ну, классно! Я уверена, многие поставят птичку на этом пункте. Я тоже поставлю.

– Я рад! – Корвин улыбнулся.

– Ну, – она дружески хлопнула его по плечу, – не скучай кэп. Я пошла ставить птичку.

…

Закат солнца он наблюдал в одиночестве. А потом, когда вокруг стемнело, появилась Лирлав с котелком какао и горячим многослойным сэндвичем.

– Мы решили, что раз ты тут торчишь, то тебе надо хотя бы пожрать, – пояснила она.

– Mauru-roa, вы настоящие друзья.

– Я тоже так думаю, – сказала кйоккенмоддингер, и загадочно улыбнулась, став вдруг похожей на молодую прекрасную, но агрессивную ведьму из голливудского триллера. Волосы цвета темной бронзы. Глаза ярко-зеленые, и настороженные, как у хищника.

– Отличный сэндвич! – прочувствованно сообщил Корвин, сделав первый надкус.

– Кэп, – произнесла Лирлав, – знаешь, Ригдис рассказала нам все, о чем вы говорили.

– А я даже не сомневался, что она вам расскажет.

– Тогда, кэп, ты, наверное, не сомневался и в том, что будут еще вопросы.

– Спрашивай, – коротко предложил он.

– Я не спрашиваю про спецгруз. Военная тайна, это понятно. Я спрошу о тебе. О твоем прошлом. Просто интересно, если это не тайна. Мы же команда, правильно?

Резерв-штаб-капитан пожал плечами.

– Правильно, и это не тайна. Я родился и вырос на умирающем острове Косраэ, а после окончания школы смылся в Сидней. Там закончил инженерный колледж, и нашел себе подходящую работу во Французской Полинезии, в семейной фирме Малколм.

– Подожди, – удивилась Лирлав, – судя по сетевым видео, Косраэ, это чудесный оазис на востоке Каролинского архипелага. Там джунгли, реки, и озера…

– Да, – Корвин кивнул, – это прекрасный оазис диаметром семь миль. Но этнос Косраэ в течение полутора веков медленно умирал там, и в январе этого года исчез совсем.

– Последствия каких-нибудь военных тестов? – предположила кйоккенмоддингер.

– Нет. Последствия христианизации и гуманитарной помощи. Неприятная история.

– И что кэп? Тебе кажется, что ты должен вернуться на Косраэ, и что-то исправить?

– Поздно что-либо исправлять, я никому там ничего не должен, я даже не «понапе», не туземец Косраэ, а креол, этнический англо. И я не был на Косраэ 15 лет, с того дня, как смылся в Сидней. Но, там есть крошечная ферма, принадлежащая мне по наследству. Я декларировал ее, как свой агро-объект, и оплатил социальный взнос.

– Думаешь, эта ферма еще пригодится? – спросила она.

– Не знаю, – Корвин снова пожал плечами, – просто, у меня есть несколько друзей, тоже креолов, родившихся на Косраэ, и мы договорились не бросать фермы. Такие дела.

– Кэп, я знаю, что наш проект-инженер Форнит, тоже родился на Косраэ. А кто еще?

– Еще юниоры Иллэ и Элли, и их тетя Джой.

– Иллэ и Элли классные! – Лирлав улыбнулась, – А их тетя Джой, это кто?

– Это, – ответил он, – Джой Прест Норна, директор инноваций Народного флота.

…

11 апреля. Крайне-западная Океания. Архипелаг Палау.

Человек по имени Ду Фу прилетел из Гонконга на Палау обычным чартерным рейсом, вместе с еще полусотней пожилых состоятельных любителей экзотической природы Микронезии. Он заранее заказал себе небольшие апартаменты в мини-отеле Нгермид, недалеко от крупнейшего в Архипелаге острова Бабелдаоб, и совсем рядом с Ореором, исторической столицей Палау. Весь Центральный Палау, как известно, укладывается в прямоугольник: 50 км с юга на север и 25 км с запада на восток. Нгермид находится примерно в юго-западном углу этого прямоугольника, и с крыши мини-отеля (где так предусмотрительно устроено кафе-бар) можно наблюдать знаменитые «морские холмы Палау» – маленькие зеленые островки в форме неких фантастических грибов с сильно выпуклыми шляпками, как будто растущих прямо из моря.

Оставив свой чемодан в апартаментах, человек по имени Ду-Фу устроился в этом кафе, заказал чашечку кофе, и начал любоваться ландшафтом (что логично: за этим он сюда и летел). Впрочем – не только за этим. Симпатичная официантка – светловолосая креолка примерно 25 лет, получила предложение зайти на час в гости в апартаменты, за полста алюминиевых фунтов (около 65 USD по курсу). По меганезийским понятиям, это было вполне нормально. Пока Ду-Фу допивал чашечку кофе, официантка договорилась с другой девушкой, чтобы та на час подменила ее в зале на крыше, и…

....И вот что интересно. Придя в апартаменты, этот пожилой китаец и молодая креолка занялись не сексом (как можно было бы предположить, исходя из предыдущей сцены), а совсем другими вещами. Устроившись за журнальным столиком в курительной комнате, примыкающей к балкону, они разложили на столе некие бумаги и начали их обсуждать. Правда, в начале они уточнили, кто есть кто.

– Извините, – сказал китаец, – я не совсем понял, как вас следует называть. Джой Прест? Комиссар Норна? Как-либо еще?

– Просто Норна, уважаемый erizhongjiweibin Сюй Чжевэй, – ответила она.

– О! – китаец улыбнулся, – Вы уже узнали не только мое имя, но и ранг в специальной политической комиссии ЦК Компартии Китая. Ваша разведка уже отрастила когти.

– Иначе мы бы не выжили, – сказала Норна.

– Это, безусловно так, – китайский партийный функционер кивнул, – у нас встреча «без галстуков», как выражаются европейцы, так что называйте меня просто Ду Фу.

– Как скажете, уважаемый гость. Возможно, псевдоним «Ду Фу», это знак судьбы.

И жизнь, и смерть проходят между нами,

И нет резона письма посылать,

Пока оружие не брошено врагами…

Примерно так говорил великий поэт Ду Фу дюжину столетий назад.

– О! Я рад, что вы знаете моего великого прежде-рожденного тезку. А цитата… Это был намек на некоторые обстоятельства. Я прав?

– Вы проницательны, Ду-Фу, – ответила она.

– …Это намек, – спокойно продолжил китаец, – на то, что наше правительство медлило с ответом на ваши предложения о сотрудничестве, пока вы не обратили врагов в бегство, посеяв, к тому же, недоверие и вражду между ними.

Норна нарисовала пальцем знак вопроса на стеклянной поверхности столика.

– Не все так радужно, уважаемый Ду Фу. Пока враг жив, ни вы, ни мы не должны быть спокойны. Мировая война идет уже более столетия, и финал пока не виден.

– Опять намек, – констатировал он, – Намек на то, что у нас, возможно, общий враг?

– Возможно, – согласилась она.

– И что из этого следует? – спросил Ду Фу (точнее, Сюй Чжевэй).

– Из этого следует, что мы поможем решить вашу проблему, без претензий на какое-то вознаграждение. Мы поможем просто потому, что это ослабит нашего общего врага.

– Вы уже знаете, о чем идет речь? – уточнил он, умело скрывая удивление.

– Да. Вы сами сказали: наша разведка уже отрастила когти. Речь идет об этом, – Норна вытащила из кармана своих легкомысленных шортиков лист бумаги – компьютерную распечатку, сложенную вчетверо – и расправила лист на столике.

*** United Nations Chronicle (UN-reports) ***

Власти КНР вновь применили массовое вооруженное насилие против своих граждан. События в Нан-Нине. Мы помним события в Пекине в 1989-м, и в Гуандане в 2011-м. Сейчас тоже все началась с протестов против захвата земель полугосударственными концернами, но репрессии гораздо масштабнее. Репортеры приводят аналог: восстание тайпинов в XIX веке, при подавлении которого было убито 30 миллионов фермеров. Репрессии в Нан-Нине носят еще и характер этнической чистки против непокорного этноса хмонг. Источники сообщают о миллионе хмонгов в фильтрационных лагерях. Международное сообщество готово применить такие меры воздействия на КНР, как эмбарго на импорт продукции КНР, в частности, стального проката и текстиля.

***

Ду Фу (Сюй Чжевэй) пробежал глазами текст и утвердительно кивнул.

– Да. Это та проблема, которая возникла. Конечно, вы понимаете, что дело вовсе не в правах человека, а в очередном раунде торговой войны.

– Я понимаю, – ответила Норна, – и обвинение в этнических чистках, это сильный ход в подобной войне. Привычное для Первого мира обоснование эмбарго против кого-то.

– Да, – снова сказал Ду Фу, – поэтому, надо, чтобы фильтрационные лагеря исчезли. В аналитическом центре нашего ЦК изучили ваш опыт абсорбции северных корейцев, и пришли к выводу, что это интересный путь. Товарищ Ким Чан-Чхо устранил крупные проблемы, отправив в вашу страну 5000 молодых людей, у которых по ряду причин не сложилась жизнь в КНДР. Враждебные силы в ООН лишились важного козыря.