Текст книги "Дао Кенгуру"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– Я поняла, мэм.

– Очень хорошо, Смит. Вы тоже когда-то начинали в морской пехоте, как и я, верно?

– Да, мэм.

– База Пэррис-Айленд, Южная Каролина, верно? – продолжила директор Коллинз.

– Да, мэм.

– Вот, черт! Мне это нравится! Давай Джоан, поговорим нормально, как морские пехотинцы. Как мне надоели сопливые интеллигенты в персонале! Понимаешь?

– Наверное, понимаю, мэм.

– Отставить «мэм». Называй меня по имени. Ясно?

– Да, Дебора, ясно, – бодро ответила Джоан Смит, и подумала: «да, ясно, сука, на такую удочку лови других идиотов, знаю я эти игры в откровенность и армейское братство».

А директор CIA, кажется, вполне удовлетворенная реакцией Смит, перешла на тот тон, который характерен для «разговоров по душам».

– Слушай, Джоан, как ты на самом деле выкрутилась? Тебя же спалили уже на старте.

– А так. Мол, надоела мне служба, и пошла я сочинять всякие археологические сказки. Кстати меня даже издали. Книжка называется: «По следам Ктулху».

– И что? INDEMI тебе поверило?

– Черт их знает, – Джоан Смит пожала плечами, – иногда мою квартиру обыскивают, но больше для проформы. Электронику, конечно, прослушивают, но это везде так.

– Вот-вот, – директор Коллинз кивнула, – и как тут решить твою проблему кадров? Это только тебе так повезло, а если прислать к тебе ассистента, так его – чик! Верно?

– В общем, да, Дебора. Это нези запросто делают.

– Вот поэтому, Джоан, придется тебе пока продолжать в одиночку. Хотя, ты не совсем одиночка, ты же используешь этих нези аккуратно, втемную, верно?

– Да, как-то так. Стараюсь не очень наглеть, чтоб мной не заинтересовались всерьез.

– …Но, может быть, – продолжила директор Коллинз, – что кто-нибудь из разведки нези таким же образом использует в темную тебя. Ты об этом думала?

Тут Джоан почувствовала заброшенный крючок, и применила домашнюю заготовку.

– Конечно, думала. Я даже знаю: как.

– Как? – живо заинтересовалась директор Коллинз, не сумев скрыть рыбацкий азарт.

– Как агента влияния, вот как! Мол, смотрите, как успешно работают у нас в акватории американские ученые. Пришлось даже дать интервью голландскому TV-каналу.

– Понятно, я читала в твоем рапорте, – отозвалась Коллинз, явно раздосадованная, что вместо вкусной рыбки на крючок попала бесполезная пиявка, – почему же они тебя так скромно используют? Могли бы начать прессовать, как канадцев на Тинтунге.

– Не знаю, Дебора. Скорее всего, у разведки нези других дел хватает.

– Каких дел? Только не говори, что зачистки на Тинтунге и Бора-Бора, это самоцель.

– Так, я и не говорю. Ясно, что не самоцель.

– Вот! – директор Коллинз выразительно сжала кулак, – Это не самоцель, а провокация. Оплеуха. Эти нези показывают: нам на всех плевать! Мы всех ваших зарыли, и что?

– Пока ничего, – ответила Джоан, – похоже, что ООН и все СМИ проглотили версию о канадцах, которые подавили исламистский мятеж на Тинтунге, и о лидерах оппозиции, которые все вместе случайно отравились светильным газом на Бора-Бора.

Директор Коллинз утвердительно кивнула.

– Пока ничего. Нам надо знать: есть ли у нези атомная бомба? Конечно, Джоан, твои экспедиции над кладбищем космических кораблей, где лежат изотопные батареи, это только прикрытие для отвода глаз. Вопрос: кому ты отводишь глаза: нези или мне?

– В двух словах не объяснить, – ответил Джоан Смит, подумав: «дело дрянь: эта сука догадалась, что никакой идиот не будет поднимать с километровой глубины убитые изотопные батарейки, чтобы попробовать слепить из них бомбу, а значит, мне пора переходить к плану «B», чтобы не угодить в лапы собственной безопасности».

– Давай по существу, – сказала, между тем, директор Коллинз.

– По существу, любой референт может прочесть мои рапорты. Если бы я сообщила в рапорте, что нези создали атомное или биологическое оружие, способное уничтожать целые города, и готовы применить его без колебаний, то началась бы паника.

– Джоан, давай конкретно. Мы знаем, что нези купили урановый концентрат на Фиджи, однако вряд ли у них есть установки для обогащения урана. Мы знаем, что нези изъяли несколько центнеров высокообогащенного урана из реакторов наших боевых кораблей, затонувших у Соломоновых островов во время Зимней войны, но это не значит, что они создали атомную бомбу. Тебе еще что-то известно на эту тему?

– Да, Дебора. Видишь ли, нези ввезли около 500 тонн отработавшего ядерного топлива из Японии. Теперь нези не обязательно даже делать бомбу. В тонне отработавшего топлива полцентнера активных изотопов. Перемолоть это, распылить с беспилотного самолета, и прощай мегаполис-мишень. В общем, я передаю тебе диск, а выводы из этого не в моей компетенции, – Джоан Смит положила на стол оптический диск, и подумала: «Приятного тебе просмотра, сука цепная, и спокойной ночи после такой колыбельной».

– В таком случае, – медленно произнесла директор Коллинз, – выстраивается логическая цепочка, объясняющая особенности деятельности сингапурского холдинга UMICON…

…

19:00. 25 сентября. Полет обратно к островам Кука.

Приятно путешествовать с таким надежным дядькой, как Джерри Маккормак. У него не вызвало вопросов ее предложение лететь ночью из Паго-Паго на Раротонга. Он кивнул, сообщил: «дистанция 1250 км, курс ост-зюйд-ост, полетное время ориентировочно два с половиной часа, пристегнись, Джоан». И все. Разбег – взлет, и Американской Самоа (или точнее последний ошметок Американского Самоа) остался за кормой. Или за хвостом.

– По ходу, выволочка была не такая страшная. Ты улыбаешься, – заметил пилот.

– Да, Джерри, в общем, ничего страшного. Сначала намеки на государственную измену, дальше попытка разговора по душам, но в финале я сделала эту асексуальную стерву!

– Асексуальную? – с явным любопытством переспросил Маккормак, и спецагент Смит поняла, что сболтнула лишнего... Хотя, что тут такого? Если не называть имен…

– Понимаешь. Джерри, босс нашей конторы – тетка чуть старше полтинника. Жизнь с окончания школы и до упора сожрана карьерой. Тетка въебывает больше 30-и лет без остановки, как «вечный» японский движок из рекламы «Kyoto-Ceramics». И никаких поблажек ни в режиме дня, ни во внешности, ни в эмоциях. И что в результате? Муж-алкоголик, который если кого-то еще трахает, то точно не ее. А других мужчин ей не положено. Компромат! Один ребенок, и то выслан в какой-то престижный интернат, потому что мешает. Она родила его только для проформы. Бездетная женщина у нас в Америке считается не очень правильной. Пойдут слухи, что она лесби. Понимаешь?

– Так, в общих чертах, – ответил он, – хотя, лесби ведь тоже может завести ребенка.

– Да, Джерри, ты прав. Но у среднего избирателя нет мозгов, чтобы допереть до такой простой мысли. Средний избиратель в смысле секса, это семь минут унылых фрикций полтора раза в неделю в миссионерской позе, и семь капель некондиционной спермы, приводящей его жену к беременности и рождению такого же мудака – избирателя. Это проклятье: половина американцев – активные избиратели. Другая половина, это те, кто делает что-то толковое, и за счет них Америка пока еще остается великой страной…

Тут Джоан Смит сделала паузу, потому что внезапно ей в голову пришли две очень беспокоящие мысли.

Первая: что почти дюжину лет (до февраля текущего года) она, Джоан, строила жизнь исключительно под карьеру, как Дебора Коллинз, потому что на этом курсе впереди маячил суперприз: комфортное безделье на службе с окладом штука баксов в день.

Вторая: что, проведя всего полгода в Меганезии, она абсолютно разуверилась в этом суперпризе, более того, она стала презирать людей, живущих ради такого суперприза, слишком напоминающего морковку на палке перед носом осла, тянущего телегу.

– ...Вот, черт… – проворчала она, – куда-то меня занесло. Я ведь не про то говорила.

– Ты объясняла про асексуальность тетки, которая твой босс, – напомнил Маккормак.

– Да, верно. Я говорила про эту суку. Но, черт с ней. Жизнь у нее не сложилась. Ее бы, наверное, можно было пожалеть, но она мне километр нервов вымотала.

– Ясно, – он кивнул, – и все же, ты ее сделала, как я понял.

– Да, я ее сделала, и получила просто прекрасное непыльное задание: искать, кто кроме японцев, нелегально спихивает в Меганезию свое отработавшее ядерное топливо.

– Типа, сырье для атомной бомбы? – спросил Маккормак.

Спецагент Смит кивнула и пояснила:

– На каждой атомной электростанции несколько энергоблоков. В каждом энергоблоке порядка ста тонн топлива. Оно выгорает, и его надо или переработать, или захоронить. Захоронить дешевле, но все же чертовски дорого. Компании, выполняющие подряды на захоронение, мечтают снизить издержки, и тут топ-координатор Накамура предлагает: «давайте, я заберу все это радиоактивное дерьмо к себе в Меганезию, и никто никогда ничего не докажет». Сначала он предложил японцам, поскольку сам японец. А потом, запросто мог предложить малайцам. В Малайзии с 2023 года работают две АЭС. У них должно было накопиться тонн 300 отработавшего топлива, если не больше.

– Хэх… – отреагировал пилот, – …Тогда нам логично лететь в обратную сторону.

– Что? – удивилась она.

– В обратную сторону, – повторил он и уточнил, – на Палау. Прикинь сама: от Палау до Лумпура 3 тысячи км, а от Раротонга до Лумпура 10 тысяч. Простой здравый смысл.

– А ты бы полетел со мной на Палау? – спросила она из любопытства.

– Легко, – ответил он, – я, типа, пенсионер, человек свободный, старшие дети выросли, с младшими детьми и с внуками сейчас есть, кому возиться. Почему мне не полететь?

– Сколько у тебя детей, если не секрет? – спросила она.

– Ну, так с ходу не сосчитаешь. Больше дюжины, это точно.

– Чертовски много! – заметила она, – Но, все-таки, мы летим на Раротонга.

Джерри Маккормак улыбнулся и пожал плечами.

– Ты платишь, Джоан, тебе решать, куда лететь.

– Честно говоря, – призналась она, – это решила не я, а та сука, мой босс. Ты знаешь, на Раротонга был объект холдинга UMICON – United Malaysian Investment Concern. Такой закрытый строительный поселок «Маленький Сингапур». Кажется, они там собирались расширять аэродром и возводить комплекс отелей. Но случилась революция, и боевики INFORFI расстреляли из минометов поселок с персоналом перед web-камерой, online.

– Помню, было такое дело в начале ноября, – сказал пилот, – и что из того?

– Я к этому подхожу. Когда Накамура приехал на не совсем формальные переговоры в Гонолулу, там, в числе представителей международных финансов был Тянцай Баоцзю, коммерческий директор холдинга UMICON. Темой всех этих переговоров был возврат объектов дореволюционным иностранным владельцам. Аравийский концерн «Alemir» получил назад транспортную площадку моту Мотуко на Тинтунге и аэродром на Ниуэ. Концессионная компания FAJI получила участок атолла Манра, Феникс, где залежи фосфоритов. Индийский картель «Dappal» возобновил строительство комбината редкоземельных металлов на мелководье Астра около Мануаэ. Швейцарской корпорации «Ensofood» вернули их кофейную плантацию и линию бутилирования воды на атолле Атиу. А холдингу UMICON снова сдали в аренду пятно под отели на Раротонга, где до революции был Маленький Сингапур.

– Знаешь, Джоан, я не очень-то слежу за этими делами с землеустройством.

Спецагент Смит протянула руку и коснулась его плеча.

– Я понимаю, это очень далеко от твоей профессии, но послушай, ладно? Может, ты найдешь брешь в логике этой долбанной леди-босс.

– Конечно, я слушаю, Джоан. Продолжай.

– Так вот, – сказала она, – пять бизнес-структур отличаются от прочего иностранного бизнеса, вернувшегося в Меганезию, тем, что ввезли на свои объекты мусульманский персонал. В случае концерна «Alemir» и картеля «Dappal» это индусы-кашмирцы, а в случае компании «Ensofood», концессии FAJI, и холдинга UMICON это индонезийцы-яванцы. Все лето работа шла спокойно, а потом – хлоп! На Тинтунге подавление мятежа исламистов. На Манра – взрыв горючих материалов, На Мануаэ – волна-убийца. На Атиу – разрушительный торнадо. На Науру – катастрофа самолета с разрушением аэродрома, и эпидемия летального энтерита из-за отсутствия лекарств. И в каждом из этих случаев не осталось в живых никого из ввезенного мусульманского контингента!

– Нет, – возразил Маккормак, – ты же помнишь: на Тинтунге спасены 14 заложников.

– Да! – Джоан хмыкнула, – Дети от года до пяти. Якобы, это заложники. Идеальный PR! Пресса умиляется, а эти дети по малолетству не понимают, куда делись папа и мама.

Джерри Маккормак поднял левую ладонь и пошевелил пальцами.

– Как бы, все это не очень симпатично, но дети живы и теперь они в хороших руках.

– Ладно, – сказала Джоан, – вернемся к теме. Вот вопрос: почему ничего не случилось с мусульманами, ввезенными на Раротонга на объект компании, UMICON?

– Хэх! – отозвался Маккормак. – Твоя леди-босс считает, что этих мусульман не убили потому, что UMICON тайно поставляет в Меганезию отработавшее ядерное топливо?

– В общем, да, это ее версия.

– Ну, – пилот снова пошевелил пальцами, – какая это версия? Это теория заговора для голливудского мистического триллера. И, зачем гадать, если можно просто позвонить констеблю, или локальному судье, и спросить?

– Нет, Джерри. Я хотела бы использовать фактор внезапности, и задать администрации Маленького Сингапура, некоторые вопросы раньше, чем они осмыслят ситуацию.

– Ну! – Маккормак широко улыбнулся, – Это весело! Будет тебе фактор внезапности.

– Я заинтригована, – сказала Джоан, – а сейчас извини, я так вымоталась, что, пожалуй, попробую поспать час – полтора.

– Конечно, спи, – сказал он, – в полете как раз хорошо укачивает.

– Угу, – пробормотала она, уже «выключаясь». А проснулась только когда «фиолетовая молния» уже снижалась на подлете к Раротонга.

…

25 сентября. 21:30. Южный сектор Островов Кука. Остров Раротонга.

Коралловый остров Раротонга расположен на юго-востоке Островов Кука. Сверху он выглядит как чуть сплющенный 10-километровый круг. Вся инфраструктура, включая город Аваруа с населением 10 тысяч, аэропорт, и порт, раскинулась вдоль северного берега. А «Маленький Сингапур» (отстроенный заново) занимал квартал площадью 5 гектаров, лежащий между восточным концом ВПП аэродрома и западным углом гавани. Сейчас, после захода солнца, как раз западный угол был самым темным, будто черная клякса между веселыми разноцветными огоньками порта и равномерно освещенным прямоугольником аккуратного участка Маленького Сингапура.

Джерри Маккормак направил «фиолетовую молнию» именно к черной кляксе.

– О, черт! – воскликнула Джоан Смит, – Там же ничего не видно!

– Это лишь временная трудность, – насмешливо буркнул пилот, и тут внизу вспыхнул яркий зеленый лучик лазера, заиграл бликами на волнах, и высветил трассу к причалу. Всего через несколько секунд самолет коснулся воды, покатился среди призрачного зеленого мерцания, и аккуратно уткнулся поплавком в демпфер причала.

– Я выбрал такое место для лэндинга, – пояснил Маккормак, – потому, что мы с тобой собираемся применить к Маленькому Сингапуру фактор внезапности, ты не забыла?

– Нет, я не забыла, просто ты не сказал заранее... О, черт, кто это на причале!?

– Это Голлум, – спокойно ответил пилот, – смело ставлю двадцать фунтов против хвоста селедки, что вчера на Тинтунге канадские «голубые каски» рассказывали тебе о нем.

– Да… – растерянно подтвердила Джоан, глядя на едва различимый серый силуэт некого двуногого худенького голого существа ростом с толкиеновского хоббита, с огромными глазами, кажется слегка люминесцирующими в темноте.

– А сейчас я вас познакомлю, – с этими словами Маккормак откинул фонарь кабины.

…

За полгода спецагент Смит уже усвоила, что в Меганезии вещи и люди очень часто не являются тем, чем кажутся, но все же, такие феномены продолжали ее удивлять. Вот и сейчас, когда Голлум (которого канадцы характеризовали, как дикое человекоподобное существо, которое ныряет за рыбой, и пожирает эту рыбу живьем, а возможно, иногда охотится на берегу из засады на... не будем о людоедстве). Так вот, этот загадочный гуманоид внезапно произнес вполне нормальным голосом:

– Aloha, дон Жерар. Представишь меня своей даме?

– Aloha, Голлум, – как ни в чем не бывало, ответил пилот, – знакомься, это Джоан Смит, американка, как бы, археолог. Джоан, знакомься, это Логан Спаун, 3D-дизайнер.

– Для друзей и красивых женщин просто Голлум, – добавил маленький гуманоид.

– Э… М-м… Я рада… Э… Голлум...

– Я тоже рад, Джоан. Ну, что, пойдем, устроим сингапурцам репетицию Хэллоуина?

Джоан Смит была слегка выбита из колеи, и не возражала, а двинулась вместе с двумя спутниками по грунтовке на запад. Отсюда до Маленького Сингапура было не более полкилометра, и к середине пути у Джоан возник ряд мыслей. Допустим, что Маккормак позвонил Голлуму, пока она спала, так что Голлум их встретил. Но почему он называет Маккормака «дон Жерар»? Понятно, что Жерар, это креольский вариант имени Джерри, однако приставка «дон»... Это может значить, что Маккормак занимает видное место в «береговом братстве» Великой Кокаиновой тропы. Интересный расклад получается...

…

Это же время. Берег океана к западу от аэропорта Раротонга.

Полоса спокойной воды между узким пляжем и лениво бурлящей линией прибоя над неглубоко погруженным коралловым барьером, тянущимся в полста метрах от берега, серебрилась, отражая свет от двух источников: растущей луны и газосветных ламп над воротами Маленького Сингапура. У берега в этой полосе был припаркован летающий катамаран серого цвет, а на его крыле расположилась контрастно-черная человеческая фигура. Рядом с ее головой мерцал экран ноутбука. Все это отлично просматривалось с площадки контрольной вышки сбоку от ворот Маленького Сингапура.

– Чертова кочерга… – задумчиво произнес канадский лейтенант Шайни Дэфф, щелкнул зажигалкой, прикурил сигарету, и повторил, – …Чертова кочерга.

– Она не похожа на кочергу, – возразил майор Уоткин, – хорошо сложенная девушка.

– Я не про Виолету, а про ее учебу, – пояснил Дэфф, – я бы не смог решать контрольные по всякой там матфизике и химии пять часов подряд.

– Знаешь, Шайни, я тоже, потому-то мы с тобой пошли в армию, а не в университет.

– А Виолета куда пошла, если она суб-лейтенант коммандос?

Майор хмыкнул и потер щеку кулаком.

– Она инженер-стажер сборочного цеха, и параллельно учится в университете. Просто, сейчас у нее отпуск после военных сборов. Тут армия, как в Израиле, из резервистов.

– Нет, Рич. По-моему, тут армия не как в Израиле, а наоборот.

– Шайни, я не понял, что ты сейчас сказал.

– А я и сам не очень понял, но объяснить попробую.

– Попробуй, Шайни, мне чертовски интересно то, о чем ты сейчас подумал.

– Тогда я попробую, – сказал лейтенант, – Вот, ты, Рич, сказал про Израиль. Там такая система: люди работают на гражданском производстве, а раз в год военные сборы, как призывная армия, только срок службы нарезан ломтиками. Там гражданские люди, но периодически правительство заставляют быть солдатами. А тут, в Меганезии, люди, в основном, боевики из всяких коммунистических кокаиновых армий…

– Шайни, – перебил майор, – знаешь, коммунизм и кокаин это, все же, разные вещи.

– Командир, я тебя прошу, не придирайся сейчас к таким мелочам, а то я собьюсь.

– Ладно, я не буду придираться, валяй дальше.

Лейтенант Дэфф постучал кулаком по ладони, чтобы сосредоточиться, и продолжил:

– Значит, нези, это, в основном боевики. Они пришли из разных мест вроде Мексики, Филиппин, или Вьетнама, завоевали почти всю Океанию, а что дальше? Дальше надо работать. Поэтому, они, в основном, в армии, только периодически правительство их призывает на гражданскую службу. Например, в сборочный цех, как Виолету. Но как получается, что она еще в университет пошла, и пять часов к ряду долбит науку…

– И как? – спросил Ричард Уоткин.

– Так, этого я как раз не понимаю.

– Значит, не понимаешь… – тут майор покивал головой, – … Скажи, Шайни, по-твоему, Виолета похожа на боевика из каких-нибудь «новых красных бригад»?

– Не очень похожа. Это и странно.

– Значит, по-твоему, она исключение, а остальные похожи?

– Вообще-то, нет, – признал лейтенант, – остальные, вроде, тоже исключения.

Майор Уоткин хмыкнул и развел руками.

– Тогда, Шайни, твоя теория ни к черту не годится.

– Да, наверное, не годится. А у тебя, Рич, есть про это теория?

– Есть. Но это не теория, а скорее ощущение.

– Поделишься? – нетерпеливо спросил лейтенант.

– Поделюсь. Знаешь, Шайни, по-моему, это не боевики, а хиппи.

– Кто-кто?

– Хиппи, – повторил майор Уоткин.

– Ты что, командир? Хиппи другие, в джинсах, с повязкой на лбу, мирные, никого не обижают. «Make love not war», знаешь? Вот, вернемся домой, ты съезди в Тофино, это недалеко от тебя, там община хиппи. От Ванкувера паром на остров, а дальше…

– Шайни, я знаю. Я там с Джуди познакомился.

– Что-что?

– Что слышал. Моя жена в юности была хиппи, поэтому я информирован.

– Вот, черт… – искренне удивился лейтенант Дэфф, – …Что, правда, она была хиппи?

– Правда, Шайни. И в Лантонской хартии есть фразы, почти в точности такие, какие я слышал от Джуди по поводу моей службы. Она и теперь иногда так говорит.

– Рич! – взмолился лейтенант, – Я ни черта не понял!

– Тогда слушай. У хиппи такая доктрина: человек должен быть свободным. Красота и свобода это одно и то же. Поступки достойного человека определяются стремлением оберегать свою свободу как величайшую ценность. Такие принципы идеальны, они – фундамент коммуны хиппи. Те, кто проводит в жизнь другие принципы – ошибаются.

Лейтенант Дэфф сосредоточенно почесал свою рыжеватую ирландскую швелюру.

– Черт, целая философия, а я думал, хиппи просто курят травку и пляшут под гитару.

– Да, Шайни. Движение хиппи основано в конце 1950-х не юнцами, обкурившимися марихуаной, а серьезными философами, литераторами, и психологами. Мне кажется, Лантонская хартия добавила к доктрине хиппи только одно, в самом конце.

– Что же добавила эта хартия?

– …И они должны умереть, – спокойно сказал майор.

– Кто – они? – не понял Дэфф.

– Те, кто проводит в жизнь другие принципы. Практику мы видели на Тинтунге.

– Ух, чертова кочерга… – лейтенант снова вцепился в свою шевелюру, – …Вот тебе и марихуана под гитару. Рич, а почему мы живы? Мы же тоже проводили принципы.

– Ничего мы не проводили, Шайни. Мы сидели больше ста дней в нейтральной полосе между нези и хабиби, а потом нези отпихнули нас в сторону.

– Бред какой-то… – уныло заключил лейтенант, – …Я себя сейчас чувствую, будто сам обкурился марихуаной. Будто вообще все не на самом деле, а по пьяни мерещится.

Майор Уоткин слегка скривился и махнул рукой.

– Забей на это, как говорит в таких случаях моя жена.

– Не получается забить, Рич. Мы ведь снова болтаемся в такой нейтральной полосе.

– Нет, Шайни. Тут другое. Тут умные сингапурские китайцы все продумали. Они сюда привезли совсем других хабиби. Никаких тебе коллективных намазов, никаких черных мешков на тетках. Просто какие-то индонезийцы приехали поработать на сингапурцев, которые платят лучше, чем дома. Но формально они мусульмане, так что руководящее указание Специальной Миссии ООН о толерантности к исламу в Океании соблюдено.

– И что, нези их не тронут?

– Похоже, что не тронут.

– Странно все это… – протянул лейтенант, осмотрелся, и добавил, – …Командир глянь: Голлум возвращается. И не один.

– Вижу. С ним вчерашняя дамочка-археолог из разведки янки, а кто этот мужик…

– Может, еще один археолог из той же конторы? – предположил Дэфф.

– Может быть… – согласился майор, – …Так, дамочка с мужиком нацелились в гости к сингапурцам. Шайни, скажи нашим парням, чтоб пропустили этих без вопросов, иначе ввяжемся в какую-нибудь секретную хрень, и придется заполнять кучу бланков.

…

Через несколько минут Голлум присоединился к Виолете Риос, тоже разлегшись со своим ноутбуком на крыле летающего катамарана. А спецагент Джоан Смит и пилот-рикша Джерри Маккормак без помех и без проверки ID вошли в ворота Маленького Сингапура. Первыми словами Маккормака были:

– Не так плохо устроился пролетариат Индонезии на буржуазно-китайские деньги.

– Симпатичный городок, – согласилась спецагент Смит, разглядывая 5-этажные дома-коробки простого, но продуманного дизайна (небоскребы по меркам Полинезии) и чистенькие улочки, с высаженными по точной разметке полосами пушистых кустов какого-то цветущего растения. По бокам территории стояли внушительные ангары, в которых, вероятно, что-то производилось. Можно было услышать негромкие и четко повторяющиеся звуки работы каких-то машин. Работа, понятно, круглосуточная…

…И охрана на улице тоже работала круглосуточно, в чем гости убедились, когда к ним быстрым шагом подошли два персонажа в униформе, похожей на старую британскую полицейскую. Это были китайцы, рослые как скандинавы. Один – постарше и немного потолще в области пуза, а второй – помоложе и пошире в плечах.

– Здравствуйте сэр, здравствуйте мэм, – произнес тот, что постарше, профессионально «удерживая» взглядом все потенциальные движения гостей, – я хотел бы пожелать вам доброго вечера, и помочь чем-то, если вы кого-то или что-то ищете. Мы вместе с моим младшим сотрудником выполняем работу внутреннего сервиса, и помогаем тем, кто по какой-то достойной причине зашел в жилую зону поселка. Это наша обязанность.

– Все понятно, – с улыбкой ответил Маккормак, – я очень рад, что за порядком в вашем поселке следят такие вежливые и профессиональные люди, как вы. А что касается цели нашего визита, то мы хотим засвидетельствовать свое доброе отношение к господину Тянцай Баоцзю, который, как мы знаем, прибыл на Раротонга вчера утром.

– Простите, сэр, – сказал старший китаец из «внутреннего сервиса», – но, увы, я не знаю господина Танцай Баоцзю. Возможно, вы ошиблись с местом поиска?

– Нет, дорогой друг, я не ошибся. Ваша дисциплина в вопросах информации достойна всяческой похвалы, но будет правильно, если вы позвоните господину Гунтао Цзечи, директору поселка, и передадите для господина Танцай Баоцзю, что здесь Жерар.

– Жерар, это вы, сэр?

– Вы проницательны, дорогой друг. Я – Жерар и мне нечего больше сообщить о себе.

– Хорошо, мистер Жерар, ждите, не уходите никуда, я свяжусь с господином Гунтао.

С этими словами, сотрудник «внутреннего сервиса» сделал шаг в сторону, снял с пояса трубку, ткнул одну из кнопок вызова и стал тихо общаться с кем-то по-китайски. Этот процесс продолжался минут пять, потом сотрудник сделал обратный шаг, поклонился Маккормаку, и произнес.

– Глубокоуважаемый мистер Жерар. Мне поручено проводить вас и вашу спутницу, и засвидетельствовать, что господин Танцай Баоцзю и господин Гунтао Цзечи довольны возможностью предложить вам совместный ужин в их компании.

– Ужин в такой компании, это прекрасно, – с достоинством ответил Маккормак.

Во время этого спектакля, и далее, по дороге в директорскую резиденцию, Джоан Смит лихорадочно пыталась сообразить, во что она влипла, и кто такой Джерри Маккормак. Подозрение, что он не авиа-рикша, а авторитет «Великой Кокаиновой тропы», теперь превратилось в уверенность. Оставалось выяснить ранг этого деятеля в неформальной структуре сообщества контрабандистов. Из того, что Тянцай Баоцзю, коммерческий директор холдинга UMICON, не теряя ни минуты, пригласил этого субъекта на ужин, следовало, что ранг близок к тайному Олимпу тихоокеанского теневого бизнеса.

Когда через несколько минут они добрались до резиденции руководства Маленького Сингапура, и вошли в своего рода VIP-кафе, с интерьером в раритетном стиле виллы китайского аристократа блистательной эпохи Хубилая, догадка об Олимпе получила очевидное подтверждение. Двое сингапурских бизнесменов (пожилой топ-менеджер Тянцай Баоцзю и сравнительно молодой региональный управляющий Гунтао Цзечи) встретили Маккормака с таким радушием, какое встречается в деловых кругах Юго-Восточной Азии только по отношению к персонам, от которых существенно зависит благополучное развитие бизнеса. Маккормак, со своей стороны тоже демонстрировал доброжелательность. Примерно на пятой минуте обмена встречными комплиментами, Тянцай Баоцзю высказал гипотезу:

– Дон Жерар, а очаровательная молодая госпожа, наверное, ваш референт?

– Мисс Джоан Смит ученый, археолог из США, – ответил Маккормак, – но, гао Баоцзю, безусловно вы правы в предположении, что она некоторым образом моя коллега.

– В США, – заметил Гунтао Цзечи, – много различных археологических организаций.

– Да, – Маккормак кивнул, – и Джоан работает на ту, которую называют центральной.

– О-о… – заинтересовался Тянцай Баоцзю, – а у вас, дон Жерар, не возникает каких-то научных противоречий с организацией, представляемой мисс Джоан?

– Противоречия в науке, это нормально, – спокойно сообщил Маккормак, – сейчас мы решаем подобные противоречия в обстановке взаимопонимания.

Коммерческий директор холдинга UMICON одобрительно покивал головой.

– Приятно это слышать, дон Жерар. Вы видите: наша компания старается строить свою деятельность всегда лояльно к властям страны пребывания. И мы очень рады, если нас правильно понимают старшие ученые, руководители мисс Джоан в США. Бизнесу для правильного развития желательно не ссориться ни с какими властями.

– Я полагаю, – ответил Маккормак, – ваша разумная позиция будет позитивно оценена.

– Обычно так и бывает, – согласился Тянцай Баоцзю, – скажите, мисс Джоан, вы сейчас просто стажируетесь в этой части мира, или у вас тут есть научная тема, в которой мы можем помочь вам, сообщив ту или иную археологическую информацию?

– Э-э… – протянула спецагент Смит, – …Уважаемый Баоцзю, мой визит в ваш поселок получился спонтанно, и я затрудняюсь сейчас ответить однозначно.

– Если вы сомневаетесь, мисс Джоан, – мягко сказал он, – то я могу уверить вас, что мы придаем большое значение рекомендациям дона Жерара, и поэтому вы можете прямо задавать интересующие вас вопросы.

Джоан Смит снова замялась, немало ошарашенная предельно прямым предложением сингапурского топ-менеджера.

– Э-э… Я не хотела бы ставить вас в неудобное положение, уважаемый Баоцзю.

– Прошу вас, мисс Джоан, не беспокойтесь об этом. Вы в гостях у друзей, и мы всегда правильно поймем вас, даже если вы затронете острую тему.

– Джоан, – вмешался Маккормак, – у тебя есть возможность быстро прояснить вопросы, которые тебе поручило руководство. Вряд ли разумно упускать такой шанс.

– Э… Я поняла, Джерри. Да, наверное… В общем, уважаемый Баоцзю вопрос касается подряда на захоронение отработавшего ядерного топлива с двух АЭС в Малайзии. По данным моего руководства, холдинг UMICON контролирует этот подряд.

– Этого нельзя отрицать, мисс Джоан, – уклончиво ответил Тянцай Баоцзю, – а каковы конкретные вопросы вашего руководства по такому подряду?