Текст книги "Неандертальский томагавк в астроархеологии"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)

50
Система Тау Кита
Окрестности Гесионы
Форт-58, блуми Евклид

Акула Рами Тори сидела на цветке гигантского подсолнечника, как на табуретке в баре и держала в руке 20-кратный бинокль с встроенной видеокамерой. Легко было догадаться, что бортинженер снимает какой-то видеоклип из жизни орбитального форта. Сам фокус с использованием подсолнечника в качестве табуретки не составлял проблемы здесь, около центральной точки сферы, где смыкались две искусственные скалы, чем-то похожие на слоновьи хоботы, обросшие яркими цветами. В 10 метрах от двух водопадаов, бивших из сплетения «хоботов», ротационная псевдо гравитация составляла 2 процента земной и, соответственно, вес Рами был всего килограмм с четвертью. Гигантский подсолнечник запросто выдерживал такую нагрузку. Шкипер Хольм поднялся по тонкой лесенке, или точнее трапу, почти незаметному в густой зелени, уселся на гибкую поверхность скалы, вытер выступивший на лбу пот и постучал ребром ладони по ногам от бедра до стопы и обратно. Подъем на 240 метров, даже когда вес уменьшается пропорционально высоте, представляет собой достаточно трудоемкое упражнение.

Итак, шкипер помассировал мышцы ног, и стал любоваться на один из двух водопадов, выбрасывающий поток воды по причудливой дуге, в треугольное озеро Бискай (которое располагалось в координатной сетке Евклида, как Бискайский залив на Земле). Второе, симметрично расположенное озеро-антипод называлось Баунти, и совпадало на сетке с островами на юге Новой Зеландии. Хольм смотрел на водопад, пока Рами не отложила бинокль с видеокамерой, а затем спросил:

– Что, Акула, подглядывала за стажерами?

– Я снимала ролик для их любительского TV, – уточнила бортинженер, – они сами меня попросили. Ну, а параллельно я, конечно, подглядывала. Знаешь Босс, там была самая нежная эротическая сцена, которую я когда-либо видела.

– Да? И кто?..

– Тахэ и Мвен, – ответила она, – По-моему, это любовь. Хотя, возможно, ребята просто привыкли всегда быть такими красивыми и гармоничными в движениях и в экспрессии. Захватывающее зрелище: одновременно и хороший секс и танцевальный фристайл. Я в эстетическом ауте.

– Грр… – задумчиво произнес Хольм, – А ты думаешь, это надо транслировать по TV?

– Понятия не имею. Ребята попросили снять несколько часов из жизни Евклида, вот я снимаю. А дальше, раздам файлы тем, кто попал в кадр, и пусть сами решат, надо ли. Представления этих ребят здорово отличаются от наших.

– Да, я знаю.

– Ты знаешь, – отозвалась Рами, – а у меня в голове винегрет. С одной стороны, нельзя оставлять на Гесионе это кукольное устройство полиса. Когда живыми людьми вот так играют в куклы, это ни на хрен не годится. Ты согласен, нет?

– Я согласен. И, в общем, мы уже это поменяли. Правда, непонятно как.

– Вот-вот. Непонятно, как. Это проблема, Босс. Мы разрушаем уникальное общество, в котором люди вырастают такими красивыми… Не просто физически, а вообще.

Хольм понимающе покивал головой.

– Я уже думал на эту тему, Акула. И наши ребята – Змей, Флэш и Оса тоже думали. По сумме признаков, ситуация идиотская. Как в древней славянской сказке: надо согреть снегурочку так, чтобы она не растаяла, но она сделана из снега, и возникает тупик.

– В той сказке, – заметила Рами, – один симпатичный парень просто поцеловал ее, и она биологически актуализировалась. В смысле, стала настоящей живой девушкой.

– Грр, – буркнул шкипер, – в каталоге эквипмента нет симпатичного сказочного парня.

– Я в курсе. Босс. Надо быстро что-то придумать.

– Очень быстро, Акула. У нас примерно семь минут на решение этой задачи.

– На счет семи минут, – сказала она, – ты драматизируешь.

– Ни капли, – Хольм покачал головой, – посмотри вниз. Нил, Рен и Олла поднимаются с хорошей скоростью, и судя по выражению лиц, у них, как минимум, депрессия.

– Упс… Это из-за ареста Гуру Амритариши на Сеннаре или из-за острова Забвения?

– Я думаю, Акула, что это не из-за того, или из-за этого, а из-за всего вместе.

Спартанец, индеец и афро-европейская метиска синхронно остановились на верхних ступеньках трапа.

– Мы не понимаем, что происходит, – сказала спартанец.

– Нил, – ответил штурман, – давай, ты сформулируешь более конкретно.

– Я попробую, – ответил тот, – мы не понимаем, как получилось, что нас всех столько времени обманывали. Прилетело обманутое поколение, и еще три поколения здесь, на Гесионе, выросли при обмане. Основатель Великого кольца оказался преступником и психопатом, наши старшие были его послушными орудиями, а идеалы, в которые мы верили, это просто пустышка в красивой обертке.

– Ты слишком торопишься с выводами, – мягко произнесла Рами.

– Я нервничаю, – сообщил Нил.

– Мы все нервничаем, – добавила Олла.

– Мы совершили не совсем этичный поступок, – пояснил Рен, – мы не стали пока ничего говорить нашим товарищам, а пошли с вами советоваться. Конечно, все могут сами это прочесть на ленте, но пока в отдыхающей группе мы трое, еще Том, Инэс и Каури, они спят, и еще Мвен и Тахэ, они заняты друг другом. У нас есть немного времени, чтобы разобраться и сказать всем что-то разумное обо всем этом.

Хольм улыбнулся и покачал головой.

– Я ничего не скажу на счет вашей этики, но по нашим патрульным меркам вы, ребята, совершили достойный поступок: в сложной ситуации взяли на себя ответственность за команду. Теперь, будем вместе разбираться. То, что вы узнали про Гуру Амритариши – Канмаха – вообще не новость, это было известно еще до нашей высадки на Гесионе.

– Но вы нам не говорили! – воскликнул Рен.

– Вы бы не поверили, – спокойно ответила Рами и похлопала его по плечу, – а сейчас, я повторю: вы слишком торопитесь с выводами. Деятельность Канмаха и его банды, это предмет их биографии, и ваши старшие тут не при чем.

– Но они ссылались на его речи! – возразила Олла, – и они устроили Остров Забвения.

– Минутку! – бортинженер мягко подняла правую ладонь, – отделим пиво от пены. Из бандитизма Канмаха вовсе не следует, что он в своих речах говорил что-то дефектное. Нередко в истории случалось так, что сволочи говорили разумные, правильные вещи. Калигула, Лойола, Гитлер, Дювалье, Бокасса, оставили много толковых мыслей. А что касается действий ваших старших по поводу Острова Забвения, так это была попытка следовать образцу, созданному Иваном Ефремовым. Идея хорошая: оставить место, в котором люди могут жить по другим правилам. То, что людей там бросили без всякой помощи, это свинство, но у Афин не было ресурсов чтобы помогать кому-либо.

– Не было, – встрял Нил, – потому что старшие бездарно управляли полисом.

– Преступно управляли, – уточнил Рен, – они специально поручали молодежи опасные задания, чтобы многие погибли, и чтобы у старшего поколения всегда сохранялось большинство при голосовании. В наши головы с детства вбивали тупую преданность, старшим, из нас сделали гитлерюгенд, как в исторических книжках про фашистов.

Бортинженер снов подняла правую ладонь.

– Стоп-стоп, Рен! Ты увлекаешься аналогиями, которые не имеют отношения к делу. Разумеется, старшие управляли далеко не лучшим образом, но их научили управлять именно так, а не иначе. А вас научили безоглядно доверять им. И учтите: старшие не получали никаких выгод от своего статуса управляющих. Старшие из чувства долга и ответственности делали то, в правильности чего были убеждены. И вы все тоже были убеждены, что старшие управляют правильно. Без вашего доверия, это управление не реализовалось бы. Бессмысленно искать виноватых, их нет в Афинах, а вам надо жить дальше. Вот о чем, по-моему, стоило бы сейчас подумать.

– Но… – нерешительно произнес Нил, – получается, что надо менять всю систему.

– Я не уверена, что это лучший выход, – ответила Рами, – но решение за вами.

– За нами? – удивился он.

– Конечно за вами, а за кем же еще?

Возникла пауза, юниоры переглянулись, без слов согласовали точку зрения (как у них получался такой фокус – непонятно), и Олла эту точку зрения высказала.

– Мы думаем: решать должны, все-таки, Старшие.

– С большой буквы «С»? – слегка иронично уточнил Хольм, уловив интонацию.

– Да, – невозмутимо подтвердила Олла, – потому что у нас, молодых, еще недостаточно выдержки, жизненного опыта и практических знаний.

– Грр, нах… – шкипер энергично почесал в затылке, – это приемлемый выход, но только если вы тоже будете участвовать в управлении, а не перегружать ваших старших своим доверием. Короче: нужен рациональный контроль с вашей стороны. Так будет лучше и старшим, и вам. Они, между прочим, тоже остро переживают возникшую ситуацию, и я предполагаю, что их придется уговаривать, чтобы они не удрали на Остров Забвения…

– Их не пустят на Остров Забвения, – возразила Рами, – по новой конвенции…

– …Да, точно, – Хольм кивнул, – ну, чтобы они не удрали куда-нибудь еще, не сделали харакири… В общем, чтобы они отнеслись к ситуации, как разумные взрослые люди.

– Ты говоришь о наших Старших? – удивленно спросил Нил.

– Да. Никаких других «Старших» в оперативном пространстве не наблюдается.

– Как, не наблюдается?! А вы, Солярный Патруль?

Снова возникла пауза. Шкипер выразительно постучал себя пальцем по лбу.

– Стажер, включи мозг! Мы можем быть инструкторами в каких-то профессиональных областях, включая что-то из социальной кибернетики. Но, Афины-на-Гесионе, это ваш автономный полис, и Патруль может вмешиваться в управление только в критической ситуации, подтверждаемой объективными данными. Есть Ком-Пакт, короче – закон.

– И, по-моему, так правильно, – добавила Рами.

– Значит… – грустно спросила Олла, – по вашему закону, вы не можете нам помочь?

– Грр, нах! – буркнул Хольм, – помочь мы можем, но вмешиваться и подменять собой управление в вашем полисе, это не дело! Мы вам все испортим. Мы не соответствуем вашей этике, не верим в ваши идеалы, не понимаем ваших принципов, мы другие!

Олла вздохнула, еще больше погрустнев, и призналась:

– Мы уже сами не понимаем своих принципов. И с идеалами стало как-то непонятно.

– Так! – шкипер стукнул кулаком по своему колену, – давайте разбираться системно. Начнем с плюсов. Афины-на-Гесионе, это нормальный полис с функционирующей инфраструктурой. Жилье, медицина, учеба, информатика, энергетика, логистика, и производство. Все это работает. Хозяйственное управление Афин адекватное. Надо модернизировать ряд узлов, и все ОК. В этом мы вам поможем, нет проблем.

– Все это, – ответила Олла, – лишь среда для жизни. Но где смысл этой жизни?

– Мы были просто бездумными пешками, – добавил Рен.

– Мы все делали напрасно, – констатировал Нил.

– Гр, нах!!! Что вы лепите, стажеры?! Вам, блин, самим не смешно себя слушать! Вы, деятельные, молодые, красивые, сильные, умные! И вы – команда! Где минусы? В чем проблема? Дюжина менеджеров, перегруженных ответственностью, растерялись из-за полного отсутствия контроля, запутались в толковании этой древней книги, как ее? Не важно… И наделали ошибок? Ну, и что? Все ошибаются! Это ни хрена не трагедия, а нормальная жизнь! Что вы устроили тут Гамлета, нах, принца, блин, датского? Какого хрена? Надо исправить ошибки, и двигаться дальше! Вам ясна задача, или нет?!

– Босс! – зарычала Рами, – Не дави на них, это же дети!!!

Шкипер шумно выдохнул и замолчал, слегка растерянно рассматривая Рами, которая внезапно возникла между ним и троими стажерами.

– Извини, Босс, я погорячилась, – Рами виновато пожала плечами и уселась в сторонке.

– В гневе Акула ужасна, – сообщил шкипер, – Но вообще-то она нежная и пушистая. Я самоустраняюсь, мне хочется выпить чашку кофе. А вы продолжайте без меня.

– Босс, я правда погорячилась.

– А мне правда хочется кофе, – Хольм встал, внезапно обнял ее и очень выразительно потерся носом о ее нос, – Тебя возбуждает? Вот! Это эскимосский поцелуй, его часто используют в Арктике и Антарктике для выражения пылких эротических чувств.

Олла посмотрела вслед штурману, спускающемуся по трапу, и тихо спросила:

– Акула, мы его не обидели?

– Нет, – бортинженер улыбнулась и покачала головой, – просто, он решил, что в данном случае лучше, если вопросом займусь я. Вернемся к теме. Вы жили, и считали, что есть смысл, что вы не пешки, и что все не напрасно. А сейчас, когда открылся целый спектр интересных перспектив, вы вдруг решили, что все пропало. И где тут логика?

– Акула, – явно нервничая, произнес Нил, – а можно задать тебе очень личный вопрос?

– Очень личный? – весело переспросила она, – Неужели о моих эрогенных зонах?

– Ты шутишь, – лидер юниоров вздохнул, – а я серьезно. Скажи: то общество, которое у Ивана Ефремова в «ТА», оно правильно устроено, или нет? Лично твое мнение?

– Лично мое мнение, – сказала Рами, – что оно никак не устроено. Ребята, поймите это литературный текст, а не инструкция. Это НФ-роман, с героями, сюжетом и средой, в которой это происходит. И среду автор дал штрихами. Это не документальное кино об обществе, а рисованный от руки мультфильм. Спрашивать о правильности устройства общества в этом мультфильме все равно, что спрашивать о метаболизме Чебурашки!

– Ты уходишь от ответа, – тихо заметила Олла, – ты не хочешь врать, говоря «да», и не хочешь обидеть нас, говоря «нет».

Бортинженер помолчала немного, а потом пожала плечами.

– Отчасти, ты права, но пойми: я выросла не в том мире, для которого написана «ТА». Автор агитирует за коммунизм, а для меня это пустой звук, потому что деньги стали условностью еще до моего рождения. Продажа, покупка, платеж, собственность, это параметры социального менеджмента в производстве, распределении и потреблении. Теоретически, я могу взять комп, посмотреть свою зарплату в юнитах, или посчитать стоимость своего имущества в тех же юнитах. А практически, я этого не делаю. Этим занимаются или инженеры по экономике, или менеджеры проектов, или те, для кого экономика – хобби. Теоретически, когда я беру какой-то товар на маркете, или когда я обедаю в кафе, или когда приобретаю дом, это меняет некие данные в экономической инфосети. Я могу вспомнить курс экономики из колледжа, и объяснить алгоритм этих изменений, и алгоритм учета ограничений ресурса, но вряд ли вас это заинтересует.

– Объясни, – попросил Нил, – у вас в Солярии коммунизм, социализм или капитализм?

– Нет на все три варианта, – ответила она, – это, как спросить: у вас в рабство продают пленных, безработных, или младших домочадцев? Эра индиков, где эти капитализмы, социализмы и коммунизмы были актуальны, ушла вслед за эрой рабовладельцев.

– А собственность? – спросил Рен.

– Собственность, – ответила бортинженер, – есть и она будет всегда, пока существует индивидуальность персон. И проблема возникает только тогда, когда собственность превращают из прагматического владения в символ культа, в тотемный столб. Вокруг тотемного столба начинаются мистические пляски, а потом драки между теми, кто считает, что столб цельно принадлежит всем вместе, и теми, кто считает, что каждый миллиметр столб принадлежит кому-то конкретному. Игры индиков. Скучное говно.

На пару минут повисла тишина. Потом Олла тряхнула головой, и спросила:

– А правда, что вам, солярианам, не нравится то, как в «ТА» сказано про воспитание?

– За всех не скажу, – ответила Рами, – но многим не нравится, и мне, в частности.

– Уф! – гесионка вздохнула, – Значит, вы считаете, что это надо менять.

– Нет. Просто нам это не нравится. Но, это должно быть ваше решение, менять или не менять, а если менять, то как именно, когда, на что, и по какой процедуре.

– Ты не хочешь брать на себя ответственность? – предположил Рен.

– Верно. Я не хочу брать на себя ответственность.

– Ты боишься? – спросила Олла.

– Да. Я боюсь.

– Жаль, – лаконично сказал Нил.

– Балда ты, – лениво огрызнулась бортинженер.

– Извини, – сказал он, – я не хотел тебя обидеть.

– Ерунда. Проехали.

– Но, – нерешительно произнесла Олла, – когда мы будем принимать решение, то ты не откажешься помочь нам понять, какие будут последствия?

– Да, – ответила Рами, – но я могу ошибиться. Ошибки могут оказаться и в материалах, которые у меня есть, и в моих выводах. Что бы вы не решили, вы не будете знать все последствия. Это относится и к варианту «ничего не решать». Это тоже решение.

– Уф! – Олла тряхнула головой, – Ничего не решать, это неправильно!

– Мы будем менять ситуацию, – заключил Нил, – А можно почитать твои материалы?

– Это не мои материалы. Это в сети, в разделе «менеджмент колоний». Там есть очень неплохой популярный обзор, автор – магистр Чикити. Думаю, лучше начать с этого.

…

51
Еще через месяц
Солнечная система. Околоземная орбита
Блуми Сквот

Сигни, глядя сквозь фонарь кабины ракетоплана на объект, приближающийся на фоне бархатно-черного звездного неба, тревожно спросила.

– Флют, мы не слишком быстро летим? Эта штука, по-моему, слишком близко.

– Что ты! – отозвался «лучший пилот современности», – до блуми еще без малого 60 километров! Мы ползем к нему как черепаха, будем там только через 4 минуты.

– Все равно, Флют, мне кажется, что слишком близко.

– Спокойно, Сигни. Тут дело в размерах. Лепестки блуми развернуты на радиусах по 5 километров, поэтому уже издалека кажется, что это близко. Ты лучше ориентируйся на предметы меньшего размера. Вот, например, висит модуль реэмиттера. Видишь, он светится красным? Предупреждение, что он работает, чтобы никто случайно сдуру не пролетел под лучом. Конечно, случайно угодить в луч, это как случайно протаранить метеорит, но по регламенту – подсветка. Смотри на чашку. Ее радиус 100 метров, а ее кажущийся размер какой? Никакой. Ты видишь только блестящее пятнышко. А левее блестящее пятнышко поярче. Главная бочка: радиус 150 метров, длина 500. Мы летим именно туда. Вблизи она ого, какая большая, а отсюда – так, фитюлька.

– Так… – пробормотала Сигни, – я начинаю ориентироваться. Если бы увидеть что-то привычное… Скажи, вон та мерцающая ерунда, это что?

– Это, вероятно Кэтти, – ответил он, посмотрел на радар, и добавил, – точно, Кэтти.

– Так… А что такое Кэтти?

– Не что, а кто. Кэтти, это девчонка, которая тоже будет на конфе. Она сейчас в новом отделе Патруля: «дальняя разведка», а вообще, она из блуми Орквард. Эта мерцающая ерунда – хроматонический факел от дюзы. У нас на заднице такой же. В смысле, Кэтти летит на таком же ракетоплане. Дистанция между нами, по радару 140 километров, ты видишь только излучение факела. Кэтти разогналась, и сейчас резко тормозит, поэтому излучение довольно яркое.

– Ты хорошо знаешь эту девчонку? – спросила Сигни.

– Еще бы! Во-первых, она одна из любимых подопечных тети Чики, а во-вторых, она неплохой пилот. Конечно, ее нельзя назвать великим пилотом моего уровня, но для ее возраста… Она примерно твоя ровесница… драйв-техника неплохая… Сейчас, мы тут проведем маленькую демонстрацию пилотажа: я догоню Кэтти и мы впишемся в одно открытие окна терминала. Это экономичнее…

Когда они оказались рядом с блуми, Сигни слегка струсила. Слишком огромной была станция-бочка, сейчас, с торца выглядящая, как идеальный серебряный диск, размером больше, чем олимпийский стадион, медленно вращающийся вокруг оси, которая (если сравнивать со стадионом) проходила в точности через центр арены. На оси медленно открылось широкое квадратное окно терминала.

– Мы пойдем вторыми, – сообщил Флют – Пропустим даму, в смысле Кэтти, вперед.

– Там есть пассажир, – заметила Сигни, приглядываясь к прозрачному фонарю кабины ракетоплана, проплывающего мимо них.

– Да, – подтвердил «лучший пилот», – Кэтти привезла на конфу магистра Шинрю.

– Ух ты! Круто!

– А то ж! Ну, теперь наша очередь. Поехали внутрь.

Они вплыли в окно терминала, и Флют аккуратно посадил ракетоплан в центр ярко подсвеченного парковочного круга на площадке. В соседнем парковочном круге, в 20 метрах от них стоял такой же ракетоплан.

– Ждем воздух, – прокомментировал ситуацию Флют.

– Ясно, – сказала Сигни, глядя, как закрывается окно терминала. Она ожидала звуков, наподобие шипения воздуха из баллона. Но все произошло тихо. На фонаре кабины внезапно появилась роса, а потом на стене красная надпись «Wait» на табло сменилась зеленой надписью «Go». К ракетопланам уже катилась пара роботов, чтобы оттащить в ангар и освободить площадку терминала. Флют щелкнул пальцем по значку на экране управления, и фонарь раскрылся. То же произошло и с фонарем первого ракетоплана, и выскочившая оттуда фигурка в алом летном комбинезоне вскинула вверх руки.

– Блин! Флют! Зараза! Что за нежности при подходе к терминалу!?

– Это, – ответил «лучший пилот», ловко вылезая из кабины, а затем, помогая, выбраться Сигни, – просто культурное поведение. Ты, я полагаю, в курсе, что я не только лучший пилот в смысле техники, но и самый этичный. Видимо, в Патруле тебя окружают очень неплохие люди, но грубоватые. А я, как самый обаятельный мужчина…

– Блин! Флют! – перебила она, – ты бы хоть познакомил меня со своей подружкой.

– Я и сама могу, – отреагировала Сигни, – Я Сигни из Лонгийр, Шпицберген.

– А я Кэтти из блуми Орквард. Вообще-то, я конечно тебя знаю. Видела по TV. Ты так закошмарила жулика Рудрапада, что мы все аплодировали у экранов. А я выиграла три баллона кокосового молока. Ставки были три к одному, что ты успеешь врезать этому говнюку по морде. А я сказала, что нет, полиция сообразит вовремя.

– Ну, я за тебя рада, – Сигни улыбнулась, – А с тобой магистр Шинрю, верно?

– По крайней мере, – задумчиво ответил очень толстый, почти сферический мужчина, выбираясь из кабины первого ракетоплана, – перед вылетом меня звали именно так, и вероятно, никаких изменений моего ID за время полета не произошло. Но, если меня в ближайшие четверть часа не накормят, то я рискую превратиться в «магистра Шинрю, трагически погибшего от голода при посещении блуми Сквот».

– Мы этого не допустим, – авторитетно пообещал Флют, – я не только лучший пилот современности, но и лучший организатор питания гостей, включая магистров.

…

Внутренняя поверхность, изнанка «бочки», представляла собой один сплошной парк. Только вместо солнца тут было нечто удлиненное и яркое, висящее на осевой линии цилиндра, а по обе стороны парк как бы взбирался на горизонт. Головокружительно высокие древовидные папоротники сначала стояли прямо, потом – под углом, потом – торчали из отвесной стены, а потом и вовсе переворачивались вниз кронами и дальше терялись за искусственным светилом. Парк был размечен аккуратными дорожками, раскрашенными под пеструю морскую гальку. Дорожки бежали через разноцветные холмы, которые оказывались, при внимательном рассмотрении, очень необычными многоярусными домами. В миниатюрных долинах между холмами лежали водоемы, соединенные протоками, через которые были переброшены арочные мостики…

Компания, собравшаяся на одной из террас дома-холма, под зонтиком молодого и, соответственно, невысокого папоротника, включала, кроме только что прибывших персонажей, еще троих: магистра Чикити, эрла Трента, и его внучку Лимай. Именно Лимай мгновенно притащила для Шинрю блюдо с множеством закусок: роллы, суши, пельмени и прочее. А огромный круглый кофейник стоял на позиции заранее.

– Я передумал гибнуть от голода, – торжественно сообщил магистр, проглатывая три пельменя подряд, с интервалом в пять секунд, – …так что можно переходить к делу.

– С чего начинать? – спросила Кэтти.

– Так, это вопрос к тебе, маленькая моя, – заметила Чикити, – ты тут единственная из Патруля. Лимай формально не в счет, поскольку она из локальной гвардии Сквота.

– Вот, блин… – Кэтти почесала босую пятку, – а может, начнет магистр Шинрю, он же крупнейший эксперт по системе Юмали, и по планете Хийси в частности. Ну..?

– Девочка, – мягко произнес эрл Трент, – не ставь слона на хобот. Экспертов просят не докладывать задачу, а отвечать на вопросы. Это хорошее правило.

– Флют! – Кэтти с жалобным выражением лица повернулась к «лучшему пилоту».

– А что я? – спросил он, – я теперь штатный авиа-офицер Сквота, и как бы…

– Флют!!! Ты ведь совсем недавно собирался в Патруль! Просто, так вышло…

– Ладно, ладно, – он кивнул, – Если общественный наблюдатель Жюри сочтет, что…

– Я только наблюдатель, – откликнулась Сигни, – но, по-моему, Флют, ты мог бы по-человечески помочь Кэтти. А она потом нас вдвоем пригласит в блуми Орквард. Мне говорили, что там зверски интересно.

– …Да я бы вас и так пригласила!

– …О! Классно! Тем более, Флют, надо помочь.

«Лучший пилот» картинно развел руками.

– Я лучше всех умею выходить из сложных ситуаций на конфе. Короче, так. Из 15000 странных жителей крааля Лкела выделилось 50 самых странных, твердо вставших на героический путь суицида во имя фантазий на тему «Великого кольца»…

– Что ты лепишь! – возмущенно перебила Сигни.

– …И поскольку, – невозмутимо продолжил он, – общественное мнение, выраженное вердиктом Эмердж-Жюри, и представленное здесь моей любимой женщиной, что, в некотором смысле симптоматично…

– Это в каком смысле? – снова перебила она.

– В том смысле, что общество, в лице своих лучших, самых красивых, самых чудесных, самых сексуальных представителей, требует.

– …Ну, ты загнул!

– …Требует, – спокойно повторил «лучший пилот», – чтобы недавно созданный отдел дальней разведки Патруля, помог этим полста фантазерам совершить задуманный акт суицида, но без фатальных последствий. Вот такая внутренне противоречивая задача, которую предлагается решить общими силами Патруля и Сквота. Патрулю это надо, потому что вердикт, а Сквоту это может быть полезно в смысле рекламы технологий. Получается, общий интерес, а эти фанатики, вроде как, безвредные.

– Безвредные индики? – скептически фыркнула Лимай, – Так не бывает!

– Они не индики, – возразила Сигни.

– Ты просто, слишком добрая, – констатировала внучка эрла.

– Они действительно не индики, – вмешалась Кэтти.

– А кто они? Зайчики из мультика?

– Не знаю, – пилот Патруля пожала плечами, – они странные, но это не значит, что они индики. Я бы сказала, они странные в обратную сторону.

Лимай встряхнулась всем своим тренированным телом амазонки, так что ее крепкие небольшие груди подпрыгнули, а четыре короткие косички-кисточки с четырех сторон головы крутанулись, как хвосты раздосадованных кошек.

– В какую, на фиг, обратную сторону?

– Ну… – Кэтти щелкнула пальцами, – В эту. В аски… Блин…

– ASCII? – переспросила Лимай, – American Standard Code for Information Interchange?

– Нет, блин! Подожди. Дай вспомнить…

– …В аскетическую, – предположила магистр Чикити.

– Точно! Вот! В аскетическую!

– Аскетизм, – заметил эрл Трент, – это признак индиков. Пуританская бережливость. В «Нешгайской энциклопедии» есть статья о накопительной пуританской морали…

– Нет, блин! – снова возразила Кэтти, – Это клякса не с того листа! Я декаду работала в краале Лкела, там нет накопительного фетишизма. Просто, у этих ребят так устроены потребности. Вот пример: флифло. У них минимальные материальные потребности, но флифло ни с какой стороны не индики, как не крути. Так, или ты будешь спорить?

Магистр Шинрю, расправившись со всеми закусками и отхлебывая кофе, заметил:

– Флифло тут неудачный пример. Я неплохо знаком с психологией флифло, у них иные представления о жизни, и к ним неприменим социологический термин «материальные потребности», по той же причине, по которой он неприменим к дельфинам.

– Но материальные потребности есть у всех живых существ, – возразила Лимай, – вот, например, потребность в еде. Кстати, как у тебя получилось все это слопать?

– У меня с детства хороший аппетит, – скромно ответил Штнрю, – а что касается твоей первой ремарки, то я не случайно уточнил, что речь идет именно о социологическом термине. Да, биологические материальные потребности есть у всех живых существ, но социальные материальные потребности – планируемое субъектом участие в процессах порождения и распределения материальных благ – свойственно далеко не всем живым существам, и не всем разумным существам, и даже не всем гоминидам. Флифло могут устроить организованную охоту с воздуха на косяк тунца, и поделить добычу, но это в каждом случае будет однократный акт, а не планируемая последовательность актов с накоплением индивидуальных сумм баллов для конкуренции по рейтингу.

– Говори проще, – лаконично посоветовала магистр Чикити.

– Негр под бананом, – столь же лаконично отреагировал Шинрю.

– Упс… – озадаченно произнесла Сигни.

Флют с довольной улыбкой ласково похлопал ее по попе.

– Я знаю эту дзенскую историю! Ты в курсе, что я лучший в мире знаток философских историй в стиле дзен? Слушай! Лежит негр под бананом и пинает. Мимо идет индик и спрашивает: «фиг ли ты лежишь, собрал бы бананы, поехал на маркет, продал и купил тележку». Негр спрашивает: «А дальше?». Индик говорит: «Тогда, ты бы собрал много бананов, продал, купил еще тележки, нанял работников, они бы собирали и продавали бананы, и отдавали тебе долю». Негр спрашивает: «Ну, а дальше?». Тут индик говорит: «Дальше, ты можешь лежать под бананом и богатеть». Негр пожимает плечами: «Я не врубился, зачем богатеть, и зачем вся эта фигня, если я и так лежу под бананом».

– Ха! – эрл Трент весело пихнул внучатого племянника кулаком в плечо, – Если ты еще объяснишь, при чем тут наша тема, то я, наверное, признаю твою гениальность!

– Легко, – ответил «лучший пилот», – по философии индика, время, это ресурс, который служит, чтобы работать ради повышения своего рейтинга. Рейтинг может выражаться в деньгах, в ступеньках социальной пирамиды индиков, в общем, в каких-то социальных баллах. По философии негра, свободное время самоценно, оно приносит радость самим состоянием биологического комфорта. Поэтому, негр займется работой, только если он голоден, а есть нечего, или что-то типа того. Он бросит работу, как только добудет еду. Кстати, главное: гоминид типа «негр» получается сам собой, в первобытном племени, а гоминид типа «индик», это продукт прессинга культурной матрицы.

– Но, – заметила Лимай, – есть еще вариант кроме индиков и негров.

– Да, – он кивнул, – есть еще номады. Номадологию предсказали 200 лет назад, в теории постмодернизма, когда стало ясно, что культура индиков идет по линии деградации.

– Ого! – воскликнула магистр Чикити, – я смотрю, малыш, наш флейм за вечерним чаем пошел тебе впрок. Ты запомнил кое-какие принципы социальной кибернетики.

Лимай хмыкнула и поинтересовалась.

– Номады, это ведь монгольские кочевники, нет?

– Номады в смысле номадологии, – ответил Флют, – это люди, которые сами планируют свои потребности и потом реализует свой план во взаимодействии с обществом. Номад отличается от негра тем, что способен работать на перспективу. И номад, отличается от индика тем, что он не раб на плантациях культурной матрицы с ее навязанным единым рейтингом, а свободно выбирает себе комфортную позицию, среди множества разных культурных систем, и может менять эту позицию, когда захочет и как захочет.