Текст книги "Неандертальский томагавк в астроархеологии"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 40 страниц)

– Понятно…

– Понятно…

– Понятно… – вразнобой отозвались «кадеты», только что ставшие «офицерами».

Кропс сделал еще одну паузу и посмотрел на гривастого Тенлона.

– Четвертого кандидата в кадеты приведу сюда я сам. А тебе, брат Тенлон, поручается особое задание. Оно касается человека, которого ты знаешь. Сейчас я сообщу об этом человеке нечто, о чем ты не знал. Слушай. Это – наш ключ к площадке Калахари. Тебе следует договориться с… Я вижу по глазам, что ты догадался, о ком речь.

– Да, генерал, – спокойно сказал Тенлон, – я догадался. Но как договориться с…

– Я, – перебил Кропс, – покажу тебе некоторые файлы. А остальное зависит от тебя.

…

Ранним утром, полиция обнаружила четыре дорогих автомобиля совсем в другом месте, гораздо севернее, в районе Форт-Август, на озере Лох-Несс. Судя по следам, пассажиры устроили пикник на берегу, а шоферы играли роль кухонной прислуги. В общем, ничего необычного. Но в какой-то момент, все – и пассажиры, и шоферы – загадочно исчезли… Пресса сообщила о новой загадке, связанной (ну, конечно!) с Лох-Несским чудовищем.

А вечером того же дня, в Хэддингтоне, недалеко от Гуллана, в маленьком уютном, но бешено дорогом клубном баре, достоверно стилизованном под средневековый винный погреб, сидели за столиком двое. Девушка, которая два превращения назад носила имя Рианон, и мужчина средних лет, который сутки назад так ловко орудовал удавкой.

– Эннике, у вас было много мужчин? – неожиданно для себя спросил мужчина.

– О! Тенлон! Как нескромно и пылко вы говорите. Если я отвечу, что да, много, то вы расстроитесь? А если, наоборот, я отвечу, что у меня никогда не было мужчины, что я девственница, то вы обрадуетесь? Наверное, это сложный вопрос, я читаю некоторое замешательство на вашем лице. Но, во всяком случае, мне уже больше 21-го, так что я взрослая девушка, и я делаю, что хочу. Если я захочу, то полюблю, а если не захочу… Пожалуйста, Тенлон! Не делайте такое рассерженное лицо, у вас от этого появляются складки на лбу, а портить морщинами такой красивый высокий лоб – это вандализм!

– Вы язвительны, Эннике, – с улыбкой заметил Тенлон и дал знак официанту налить в высокие бокалы вина на треть, – мне кажется, вы способны высмеять любую идею.

– Что вы! – произнесли ее безукоризненно очерченные губы, а ярко-синие глаза с едва заметными аквамариновыми лучиками, расширились от удивления, так что длинные ресницы почти коснулись бровей, – в мире есть идеи, перед которыми я преклоняюсь.

– Эннике, вы перед чем-то преклоняетесь? Не могу поверить.

– Напрасно вы не верите, – ответила она, – Может быть, смысл жизни человека в том и состоит, чтобы отыскать идею, достойную преклонения. Тут очень легко ошибиться. Множество идей пристают к тебе на улице, в поезде, в супермаркете, как раздатчики рекламных листков о скидках. Только сегодня и только у нас! Спешите! Берите! Но, достойные идеи не распространяются путем криков зазывал и ярких бумажек.

Сказав эту фразу, девушка замолчала, покрутила в пальцах бокал, коснулась губами поверхности вина, и вновь поставила бокал на темное дерево стола.

– И какой же вывод? – спросил Тенлон, – как найти ту идею, которая достойна?

– Это очень просто, – Эннике окинула взглядом бар, – Надо искать то, что не на виду и стремиться к тому, на что не указывают дорожные знаки, нарисованные для ленивых субъектов, старающихся никогда не заступать за черту унылой обыденности.

– Вы презираете все обыденное? – задал он новый вопрос.

– Нет, – она покачала головой, – обыденное необходимо. Оно тот равномерный фон, на котором талантливый художник может работать кистью, мелком или грифелем. Если обыденное оказалось негодным фоном, художник смоет эту обыденность и загрунтует поверхность холста другой обыденностью. А историкам кажется, что это смена эпох.

– Под художником вы понимаете Бога? – предположил Тенлон.

На лице Эннике возникла очаровательная игриво-ироничная улыбка.

– Что вы! Бог в той интонации, как вы сейчас произнесли, это как раз обыденность. Или синоним обыденности. Нечто абсолютно скучное, пока по нему не прошлись красками. Сущность Бога в этой интонации: серый ком унылых «нельзя» и «надо». Конечно, есть другие боги, и богини. Ослепительно-яркие, непредсказуемые, волшебные… В четырех сторонах света люди в древности старались изобразить таких богов и богинь. Эллины и индусы, ацтеки и гавайцы… Но, эллины ужасно скучны, и даже буквы у них какие-то занудные. Индусы ужасно помпезны, и в их многословии теряется смысл. Гавайцы так легкомысленны, что им быстро надоедает что-либо изображать, и они просто живут. А ацтеки были такими мрачными, что все вымерли.

– А бушмены? – на удачу спросил Тенлон.

– У бушменов получилось. Но далеко не каждый поймет их легенды и их песни.

– …И вы, Эннике, из тех, кто может это понять?

– Нет, Тенлон, я из тех, кто это понял.

– Вот как? Вы были в Африке?

– Вы опять не угадали. Я не была в Африке. Я жила там. Если выражаться эпически, то именно в Африке, а точнее, в Калахари, прошла моя самая ранняя юность.

Тенлон сделал два глотка вина из своего бокала.

– Вы меня интригуете, Эннике. Вокруг вас ореол тайны.

– Да. А вас это пугает или наоборот возбуждает?

– Меня это привлекает. Как получилось, что такая истинно-шотландская девушка…

– …Я не шотландка, а британка. А получилось очень просто. Мой род уже триста лет связан с Калахари. Мой дальний предок в конце XIX века был инженером и начинал строить железную дорогу из Кейптауна в Южной Африке до Булавайо в Зимбабве. Он получил участок строительства в Бечуаленде – Ботсване, в дистрикте Палапе.

– Вы гордитесь им? – спросил Тенлон.

– Да. Но не потому, что он строил эту дорогу, а потому, что он многое понял. И с тех времен, связь нашей семьи с Калахари никогда не прерывалась. Мои предки помогали строить аэропорт Мвана в XX веке и звездный портал Лкела в XXI веке.

– Звездный портал? Скрытый город, где работал Гуру Амритариши?

– Чушь, – припечатала Эннике, – И скрытый город – чушь, и гуру тоже чушь. Выдумка таблоидов. Моя прабабушка рассказывала мне реальную историю Лкела. А я летала в звездный портал много раз. Конечно, он уже давно не был звездным. И, вряд ли когда-нибудь снова станет звездным. Такая у нас свободная планета. Гордость галактики…

В этот момент Тенлон понял, что надо делать решительный шаг. Сейчас или никогда.

– Эннике, а вы хотели бы это изменить?

– Что – это?

– Изменить судьбу, – пояснил он, – и снова сделать Лкела звездным порталом.

– Пустые мечты, – девушка махнула рукой, – Ассамблея Ассоциации и так разгневана дурацкими играми фальшивого индуса и тупых швейцарцев на Мадагаскаре. Если вы попробуете строить секретные космические корабли, вас вычислят и натравят на вас Патруль. От вас останется только тень, как от бедняг на Айонском мосту в Хиросиме четверть тысячелетия назад. В этом случае, я, конечно, буду приносить трогательные цветочки на вашу тень, но живым вы мне больше нравитесь.

– Послезавтра, – спокойно ответил Тенлон, – я вылетаю в Габороне, а оттуда в Лкела.

– Не советую, – сказала она, – В Лкела не любят чужих.

– Я слышал об этом. Но у меня есть надежда, что вы полетите со мной.

– Вы так очаровательно самонадеянны, – с легкой иронией отреагировала Эннике.

Тенлон улыбнулся и тряхнул своей гривой.

– Меня вдохновляет идея. Идея звездного портала, перед которой я преклоняюсь.

– Я тоже, – став неожиданно-серьезной, сказала Эннике, – кто еще полетит с нами?

…

38
Зондские острова
Островок Просперити. Около полуночи
Ловля рыбы в межзвездном океане

Флифло, подобно большинству гоминид в природных условиях, обычно укладывались спать сразу после заката (а просыпались, соответственно, вскоре после рассвета). Но, сегодня было полнолуние при идеально-ясной погоде. Спутник Земли висел высоко над горизонтом, в тропическом небе, заливая берег и джунгли алюминиевым блеском. По немного детской логике флифло, такая ночь существовала вовсе не для сна, а совсем наоборот: для танцев, воздушной акробатики, секса, и прочих подвижных игр. Динамик, установленный на пляже, наполнял ночной воздух невообразимыми музыкальными вибрациями в жанре «cyber asymmetric», лунный свет рассыпался мягким мерцанием на прозрачных крыльях десятков флифло, кружащих над пляжем…

Люми, разумеется, не могла поучаствовать в полетах, но ей вполне хватило и той части фестиваля, которая происходила на поверхности суши и моря. После полуночи, дочка патрульного кэп-инструктора (несмотря на хорошую физическую подготовку), поняла, что уже не в состоянии плясать. Даже ходить получалось уже с трудом. Еще некоторое время она просто сидела на холмике около пляжа, снимая продолжающуюся фиесту на видео, а потом, все-таки, поставила свой организм на неуверенно работающие ноги и зашагала к бунгало-коттеджу. На балконе-веранде второго этажа горел свет, и Люми обоснованно полагала, что там она сможет плюхнуться в большое мягкое кресло и, не шевеля уставшими конечностями, получить большую кружку кофе со сливками и что-нибудь вроде гигантского бутерброда… Предвкушая это феерическое счастье, Люми (практически на последнем резерве сил) вползла по лестнице, и…

…В общем, застала уже привычную картину. Улан и магистр Омбоо сидели за столом, заставленным ноутбуками, голографическими микро-проекторами, а также кружками и блюдцами и заваленным распечатками текстов с таблицами, цветными репродукциями, шкурками от бананов, обломками скорлупы кокосов и панцирями креветок. Кресло, о котором Люми мечтала по дороге, оказалось уже занято – там, свернувшись плотным калачиком, спал парень-флифло со свежей нашлепкой медицинского биогеля в районе правого колена (вероятно, переоценил свою пилотажную маневренность – бывает…). Конечно, Люми не стала расстраиваться по поводу кресла (вот еще!), а шлепнулась в другое (правда, менее уютное) свободное кресло прямо у стола.

– Уф! – объявила она, – как хорошо оказаться в кругу друзей, которые нальют усталой девушке кружку кофе. Всего одну кружку… Со сливками… И с бутербродом…

– Пухпух! Пожалуйста… – пробурчал магистр, не отрываясь от разглядывания веера репродукций, которые держал в руке (непонятно, как ему удавалось смотреть на весь десяток репродукций сразу – но на то он и магистр).

– Да, хозяин, – мелодично отозвался робот кузнечик-кенгуру, до этого момента тихо сидевший в углу и, уже обращаясь к Люми, добавил, – прекрасная леди, я сделаю вам именно такой кофе с гвоздичным сиропом и большой шапкой сливок, как вы любите. Кроме того, у меня есть вопрос по текущей технике бытового сервиса, если мне будет разрешено с должной четкостью и лаконичностью, которая свойственна мне, как, в значительной степени разумному, и ответственному существу, задать его вам.

Люми повертела головой, укладывая в ней (в голове) эту монументальную фразу.

– Э… Конечно, Пухпух, спрашивай.

– Прекрасная леди, – сказал робот, начиная оперировать кухонной техникой, – я, как этичное существо, склонное к гигиене и эстетике, испытываю тяжелый внутренний дискомфорт оттого, что уважаемые ученые отказали мне в естественной для моего мотивационного алгоритма потребности элиминировать отходы их биологического питания с горизонтальной поверхности стола, аргументируя свой отказ тем, что по неосторожности, которая мне вовсе не свойственна, могут оказаться уничтожены и безвозвратно утрачены плоды их интеллектуальной деятельности. Если леди может рекомендовать мне порядок действий в такой ситуации, то я немедленно последую упомянутым рекомендациям, что принесет пользу всем присутствующим в данном помещении человеческим существам.

– Я поняла, Пухпух, – Люми кивнула и очень нежным голосом произнесла, – Храбрые рыцари! Пухпух прав. У вас на столе образовалась такая куча тел побежденных вами монстров, что скоро вы потеряете в ее недрах мечи, щиты, и иные детали рыцарского инвентаря, необходимого вам для продолжения славных подвигов.

– Подожди, Люми! – шепотом отозвался Улан, – Мы практически нашли Сеннар.

– Улан, – заметила она, – Вы его уже почти нашли вчера, и позавчера, так что…

– …Но, – перебил он, – сейчас мы его ДЕЙСТВИТЕЛЬНО почти нашли.

– …Осталось, – добавил Омбоо, – дождаться, когда вернутся бакалавр Ойун и магистр Шинрю. Я прогнозирую, что Сеннар будет найден в течении часа после этого.

– А куда они ушли? – поинтересовалась Люми.

– В мансарду, – ответил Улан.

– Упс… Опять после матча в пинг-понг?

– Нет, – он улыбнулся, – на этот раз так, без матча.

– Ого! – весело воскликнула дочка кэп-инструктора, – А про найденный Сеннар, это не шутка? В смысле, решение действительно вот-вот…?

– Безусловно, так, мисс, – ответил магистр Омбоо.

– Если так, – сказала она, – то, может быть, уже имеет смысл немного разгрести то, что находится на столе? Извините мое занудство, храбрые рыцари, но стол так засран…

Магистр Омбоо сложил веер репродукций, бросил на стол и произнес:

– Пухпух! Леди нас убедила. Когда ты завершишь ее правильное кормление, проведи очистку стола, но аккуратно и без спешки, чтобы я видел, что ты выбрасываешь.

– Задача поставлена в стек, хозяин, – проинформировал кузнечик-кенгуру, продолжая заниматься одновременно приготовлением кофе со сливками и бутерброда.

– Так, что выяснилось про Сеннар? – спросила Люми.

– На самом деле, – ответил он, – несмотря на кажущуюся сверхсложность задачи, она оказалась проста. Бросая ретроспективный взгляд на наше исследование, мы можем сказать, что задача была практически неразрешимой, если рассматривать ее с позиции астрономического расчета координат, точнее, галактической орбиты Сеннара. Я скажу больше: эта задача была бессмысленной, поскольку строилась на гипотезе о том, что радиосигналы, пеленг и запаздывание некоторых из которых нам известны, исходили непосредственно с внутренних планет системы Сеннара. Но когда сэр Улан выдвинул версию о трансляторах, сброшенных по дороге, парадоксы исчезли, а магистр Шинрю обоснованно заявил, что задача теперь стала близка к тривиальной.

Кузнечик-кенгуру поставил перед Люми кружку с кофе, украшенную снежно-белым грибом пены, и блюдце с бутербродом не менее, чем из пяти слоев.

– Спасибо, Пухпух! – она погладила робота по пластиковому корпусу, – сэр магистр, я рискую показаться тупой, но я пока ни фига не поняла.

– Просто, – ответил Омбоо, – я еще не дошел до сути дела. Представьте себе параноика, сидящего на планете и желающего транслировать в эфир свой бред, кажущийся ему умными мыслями из-за мании величия. Но, параноик боится это делать, из-за мании преследования, которая, вместе с манией величия, образуют у него единый комплекс. Какова будет игровая стратегия этого параноика? Сэр Улан блестяще ответил на этот вопрос. Параноик постарается сделать так, чтобы передатчик, с которого будет идти вещание на аудиторию, был значительно удален от планеты-убежища, и двигался так, чтобы не демаскировать ни планету-убежище, ни даже ту звезду, вокруг которой эта планета вращается. Рассматривая наиболее вероятную стратегию параноика, сэр Улан предположил, что передатчиков несколько, и они не выведены на какую-то орбиту, а сброшены в ходе финального торможения ковчега вблизи Сеннара так, чтобы уйти из системы Сеннара в разных направлениях с разными скоростями порядка нескольких тысячных долей скорости света. Далее, передавая сигналы то через один передатчик-транслятор, то через другой, то через третий, можно предельно запутать картину для исследователя, находящегося в нескольких световых годах и пытающегося вычислить элементы движения источника сигнала. Я сейчас имею в виду исследователя, который регистрирует сигналы, из определенных точек своей небесной сферы, как это делали, например, коатликиане с помощью своего спутника-сканера. Они считали, что у всех сигналов с Сеннара один – единственный источник, и у них получалась чушь, ведь они начали наблюдения, когда передатчики уже разошлись на расстояния порядка десятых долей светового года, и проекции на небесной сфере накладывались на что попало.

– Но, – заметила Люми, – у нас нет систематических данных, кроме этих, собранных на Коатлики. А, как вы говорите, сэр магистр, эти данные накладываются на что попало.

Омбоо покачал головой и изобразил пальцем в воздухе несколько длинных дуг.

– Это теперь не важно. За счет версии Улана, мы поняли, что у всех этих передатчиков гиперболические траектории с общей фокусной точкой, в которой находится Сеннар. Осталось провести комбинаторное разделение источников на несколько гипербол и…

– …Коллега! Не забывайте про главное! – воскликнул магистр Шинрю, вкатываясь на балкон-веранду, как огромный темно-бронзовый мяч для мотобола. На самом деле он, конечно, не вкатился, а вошел. Иллюзия «вкатывания» создавалась его комплекцией.

– Добрый вечер, сэр Шинрю, – поприветствовала его Люми, – а где Ойун?

– Она плещется под душем и поет песню про нойона Джэбэ.

– Хо! – произнес Улан, – значит, у сестрички прекрасное настроение!

– Мне тоже так показалось, – Шинрю широко улыбнулся, схватил с блюда гигантскую креветку, мгновенно содрал с нее панцирь и начал жевать, одновременно продолжая общаться, – …Так вот! Коллега Омбоо еще не сказал главного: несколько расширив концепцию, предложенную сэром Уланом, мы найдем не только Сеннар, но также и несколько других ключевых звеньев «Великого кольца».

– Уважаемый коллега, – сказал магистр Омбоо, – давайте, мы сначала найдем Сеннар, а потом уже займемся перспективами.

– Это же элементарно! – тут магир Шинрю ободрал следующую гигантскую креветку, отправил ее в рот вслед за первой, и шлепнулся за стол, рядом с одним из свободных ноутбуков, – это абсолютно элементарно! Пока я споласкивался под душем, я успел сообразить, какой детали нам не хватало. В начале, центр «Великого кольца» имел три передатчика, но в какой-то момент один из них сломался, и осталось два. Отсюда те странности, которые сегодня весь день сбивали нас с толку. Сейчас, с учетом этого, я начинаю обработку… И готово. Сеннар – это 74-Жертвенника… Бу-га-га!!!

Японский астрофизик расхохотался, звонко хлопая себя ладонями по пузу. Еще через секунду расхохотался магистр Омбоо, стуча себя кулаками в грудь, как возбужденный самец гориллы. Спавший в кресле парень – флифло поднял голову, убедился, что все в порядке, люди просто веселятся, повернулся на другой бок и мгновенно снова заснул.

– Я не понял прикола, – сообщил Улан, посмотрев на экран ноутбука, – Ну, звезда 74-Жертвенника, тусклый красный карлик, дистанция от Солнца 14.9 световых лет, масса примерно треть солнечной, светимость 32 сотых процента от солнечной. И что?

– Сеннар в созвездии Жертвенника! – продолжая ржать, пояснил Омбоо, – Вы не знаете, коллега, как этот Канмах любил слово «Жертвенник», «Алтарь» и их производные. Он обожал выражения типа «Священная жертва на алтарь чистоты помыслов»…

– Бу-га-га! – снова расхохотался магистр Шинрю.

Люми сосредоточенно потеребила челку и поинтересовалась.

– А какая дистанция от 74-Жертвенника до Эпсилон Индейца.

– 9.9 световых лет, – сообщил Улан.

– Хм… Странно. В рапорте «Green flamingo» было сказано, что дельта между датой отправки телекса с Сеннара до даты приема на Деметре, в системе Эпсилон Индейца, составила 5.8 года. Значит, дистанция должна быть примерно 5.8 световых лет.

– Ну, – Улан пожал плечами, – это простейший прием маскировки: даты смещаются на целое число лет, в данном случае, на четыре. Это из той же серии, что зашифровывать посторонними словами названия звезд.

– Кстати, – сказал Омбоо, – название «Сеннар», – взято или из хроник Тутмоса, или из книжки библии. Канмах, как и другие параноики, маниакально хотел запихнуть в свое сверхценное учение как можно больше из глупейших помпезных оккультных книжек.

– А что там значило это название? – поинтересовалась Люми.

– Это местность в Месопотамии, где по легенде стояла Вавилонская башня.

– Алло! – крикнула Ойун, пружинистой походкой выходя на балкон-веранду, – над чем прикалываются прекрасные сэры?

– Мы нашли Сеннар! – объявил Шинрю, – это 74-Жертвенника. А прикалываемся над параноидной склонностью того афериста к оккультным словам, книжкам и башням.

– К Вавилонской башне, – уточнил Омбоо.

– Это реальное древнее здание, – заметила монголка, – зиккурат Этеменанки, основание: квадрат 90x90 метров, и высота тоже 90. Восемь ярусов. Реконструкция в натуральную величину есть на Юкатане, в экспозиции «Пирамиды мира». Красивая штука из плекс-бетона. А внутри там отель с аквапарком, панорамным кинозалом, и планетарием.

– А что значит «Этеменанки»? – спросил Улан.

– О! – она подмигнула, – это очень поэтично: «Дом, где сходятся земля и небо».

…

Условно-синхронные события

Эпсилон Индейца Ba – Bb. Коатлики.

Лето! Утром огромный алый диск всплывает над горизонтом и, начиная карабкаться в зенит, обрушивает на землю волны оглушающей жары. Через час после рассвета уже невозможно ходить по открытой поверхности босиком – пятки жжет. А вот туземной флоре это нравится. Она прет вверх со скоростью, которой мог бы позавидовать даже скоростной вьетнамский бамбук. За несколько дней подсолнухи «genetic-mod» легко вырастают в полтора человеческих роста, а их огромные круглые ярко-желтые цветы становятся размером с зонтик. По воздуху летит пыльца… Конечно, все это лишь при условии постоянного полива. Роботы электромобили – цистерны катаются по полям, выстреливая по несколько кубометров воды фонтанами брызг, и возвращаются назад к водонапорной станции. В воздухе плывет влажное марево, посверкивающее радугами.

К полудню, когда диск Вицлипуцли зависает над головой, занимая чуть не четверть небосвода, люди прячутся в водоемах – там, где прорублены каналы между квадратами, заросшими стеблями гигантского (тоже «genetic-mod») сахарного тростника, по своим габаритам похожего на молодые пальмы, или, где есть мелкая сетка бассейнов между сплетенными корнями мангровых триффидов, напоминающих гибриды марсианских треножников Уэллса с древовидными палеозойскими папоротниками. На некоторых триффидах уже поспели гроздья масличных бананов, и стайки юниоров устраивают пикники у костров, запекая эти бананы в золе. Впрочем, бананы – это лишь гарнир, а основное блюдо – запеченные гигантские дафнии. Их нетрудно наловить руками – многотысячные косяки этих полупрозрачных существ размером с ладонь плавают по мелководным водоемам – пасутся на скопления фиолетовых одноклеточных псевдо-водорослей. От этих псевдо-водорослей вся вода фиолетовая. Даже океан до самого горизонта фиолетовый. Огромные фиолетовые кучи, выброшенные волнами, плотно усеивают берег. Биороботы кробы обжираются (или заправляются) здесь на полдня непрерывной работы, и разбегаются по функциональным назначениям. Еще бы: на Коатлики летом полно дел. Сколько-то людей участвуют в этом непосредственно, а сколько-то – как контролеры кробов и недавно появившихся синсектов. Но, вообще-то, главное в коатликианском лете – это Хот-Фест. Огромный жаркий праздник.

Для юниоров (к которым относятся персоны, начиная с тинэйджеров и примерно до тридцатилетних) праздник – дело почти что обязательное. Если кто-либо из старших обнаружит летом юниора, который слишком долго (по мнению старшего) занимается работой – непременно начнутся шлепки по заднице (если юниор женского пола) или подзатыльники (если юниор мужского пола) с соответствующим напутствием: «Тебе заняться нечем? Дурная твоя голова! Иди, попляши, мы тут сами разберемся, ага!». Постороннему может показаться, что это – снобизм старших, но ничего подобного. Простая деревенская прагматика. Девчонки летом сходятся с парнями мгновенно, по какому-то инстинктивному выбору, и дети, зачатые летом Вицлипуцли или летом Кецалькоатля, как правило, рождаются более крепкими и быстрее растут. Молодые коатликиане следующей возрастной группы (от тридцати до сорока) конечно, уже не подвергаются такому обращению со стороны «ветеранов», но им, тем не менее, тоже иногда намекают, что: «неплохо бы подумать о биологии!». Тем более, этим летом, о котором точно можно сказать, что оно особенное. Потому что – соляриане. Такие же ребята, как здешние – но… Не совсем. Интересные ребята. Продвинутые и в смысле техники, и в смысле знаний, и возможно, в чем-то еще. Соляриан во Вселенной (как выяснилось) больше десяти миллиардов. В миллион раз больше, чем коатликиан. Это отличные союзники, особенно – с учетом того, что они недавно создали и отработали технологию прыжков сквозь пространство, через «синтетические червоточины». Да, разумеется, никто не питает иллюзий, что все в отношениях с ними пойдет гладко, но такова жизнь, что в ней совсем гладко не бывает даже между двумя людьми, а между двумя сообществами обязательно вспыхивают всякие дрязги… Как вспыхнут, так и погаснут, если с умом подходить к делу. Старшее поколение коатликиан, конечно же, подходят к делу с умом, хотя и по-простому, по-фермерски. И ненавязчиво поощряют девчонок: эй, как там мужчины – соляриане в биологическом смысле? «Ого» или «так, ничего особенного»? У коатликиан – ветеранов ясная логика: всякие там ассоциации – хренации это, конечно, хорошо, но если у соляриан здесь появятся дети, это все-таки надежнее… Девчонок, впрочем, уговаривать не приходится. Основной инстинкт сам подсказывает: «неплохо бы, однако, разбавить местные гены чем-нибудь этаким». Но (между прочим, если уж говорить об «этаком»), у соляриан друг от друга существуют маленькие тайны… По солярианским, десятимиллиардным меркам маленькие. А по коатликианским, десятитысячным очень даже большие… Про Рауди – неандертальца слышали? Вот то-то. Только – тсс! Мы тут ребята простые, но тайны хранить умеем.

А соляриане, тем временем, строили первый купол по своей технологии. Небольшой, разминочный (в смысле – экспериментальный). Всего двести метров радиусом и сто в высоту. Дюжина гектаров в плане. Оболочка первой коатликианской агломерации, в которой никогда не будет чудовищных зимних морозов. В данный момент строили (в смысле – управляли небольшой армией синсектов) двое: шкипер Арто и бортинженер Укли. Над поверхностью базальтового плато уже возвышалась почти готовая сетчатая конструкция – типичная «геодезическая схема Фуллера – Шухоу», по своей структуре несильно отличающаяся от каркасов коатликианских «иглу». Но, технология монтажа, использующая крупных синсектов – грабберов, была значительно интенсивнее, чем местная, использующая кробов, размах лап которых не превышал трех метров. Хотя, синсекты по существу уже были местные – выращенные из рассады тут, на Коатлики, предыдущей осенью. Две недели – и готово. Соляриане уже вполне могли бы сейчас отодвинуться на роль инструкторов и предоставить достройку купола практикантам – инженерам из туземцев, но на всякий случай… В общем, первый купол они решили достроить сами, а туземцам отдать управление процессом на следующем экземпляре.

Вопрос: почему только Арто и Укли? А вот потому…

…Из зарослей фруктового кустарника, покрытого большущими зелеными яблоками, выбрался Ван, одетый в легкую туземную плащ-накидку и тапочки. На ходу он грыз яблоко и иногда вытирал ладонью сок, брызгающий на нос при каждом укусе.

– Привет навигаторам-производителям! – весело крикнула Укли.

– Тебе смешно, блин, да? – проворчал он, усаживаясь под навес на полевом пункте управления.

– А что? Прикольно! – ответила она.

– Тебе, конечно, прикольно, – продолжал ворчать навигатор, – четыре амбала…

– …Два амбала, – перебила она, – третий и четвертый, это случайное увлечение. И они, между прочим, нежные, ласковые парни. Просто, они крупные. Экстерьер такой.

– …Два нежных ласковых амбала, – согласился он, – разглаживают тебя, как кошку, и фактически, тебе остается только мурлыкать, иногда поглаживая кого-нибудь из них лапками. Теперь, представь на минуту мою ситуацию… Представила?

– Что ты капризничаешь, – вмешался Арто, – на тебе виснут симпатичные девчонки.

– Дело в количестве, шкип, – ответил навигатор, – тебе проще, твоя подружка Ба-Гу, контролирует количество, тщательно оберегая тебя от переутомления, а я не успел обзавестись постоянной подружкой, и меня никто не оберегает. А девчонки, как ты правильно отметил, симпатичные, и поэтому… Слушайте, а есть здесь что-нибудь существенное пожрать? Я в двух шагах от голодного обморока.

– Не свисти про обморок, – сказала Укли вытаскивая из контейнера-холодильника сэндвичи с монументально-толстыми слоями бекона, – вот, Нокс, между прочим, не устраивает драматических шоу типа «ах, я падаю от усталости», хотя на его плечи, и другие части организма ложится более значительная нагрузка, ты согласен?

– Нокс, – ответил Ван, вгрызаясь в первый сэндвич, – …Хенкианг. Двужильный. А я обыкновенный парень. Нет, я, конечно необыкновенный, замечательный парень, но биофизически я не выделяюсь из нормативно-спортивной нормы, а вот Нокс…

– …В случае Нокса, – перебил шкипер, – дело, как я понимаю, не только в том, что он здоровый, как носорог. Тут что-то другое…

– Конечно, другое! – воскликнула Укли, – дело совсем не в биофизической силе! Дело в архетипе! Нокс, он такой пушистый, его хочется потискать… Ну… Как объяснить?

Шкипер Арто похлопал ее по плечу.

– Это более-менее понятно. И это объясняет экстремальную популярность Нокса среди туземных девушек. Но не его экстремальную популярность в сообществе туземцев.

– Нокс парень, что надо – заметил Ван, – и, кстати, к нам тут вообще отлично относятся.

– Ван, я не имею в виду танцы, игру в мяч и общение в пабе на бытовые темы.

– А что ты имеешь в виду? – спросил навигатор.

– Я имею в виду… – шкипер сделал многозначительную паузу, – …что мне на палмтоп прислали результат плебисцита о представителе Коатлики у нас в Ассамблее Солярной ассоциации. Так вот: генеральным представителем они выбрали Нокса.

– О, Ктулху!.. – выдохнула бортинженер.

– …Ты понимаешь, Укли, – продолжил Арто, – что такой выбор невозможно объяснить пушистостью нашего матроса-универсала. Туземцы – ребята основательные, и они не выбрали бы на такое серьезное дело человека, которого недостаточно долго знают, и который вообще не из их домашнего сообщества.

– Но… – задумчиво произнес Ван, – у представителя Коатлики пока будет только роль наблюдателя, без карты на голосование по всем вопросам в Ассамблее.

– Это не меняет сути дела, – твердо сказал шкипер, – от функций этого представителя зависит очень многое для сообщества Коатлики. Например, вопрос об объектах для колонизации в системе Эпсилон Индейца «A»: это Титанида, спутник Сатурналия, и планета Деметра. Объекты не шоколадные, но для коатликиан они интересны своей относительной близостью и доступностью: всего 24 тысячных светового года.