Текст книги "Два пера горной индейки"

Автор книги: Александр Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

– Можно поздравить вас, Андрей Петрович? Вы прекрасный детектив! – сказал я с искренним восхищением.

Он остановил меня, выдвинул ладонь вперед:

– Не торопитесь.

И как в воду смотрел. Дверь без стука распахнулась, и в нее ворвался Голубев. Вид у него был неважный. Небритый, с вытаращенными глазами и взъерошенными остатками волос на голове, он мог вполне сойти за сумасшедшего. Стараясь взять себя в руки, он заговорил срывающимся голосом:

– С Катей что-то случилось. Дверь закрыта, и она не отзывается. Боюсь, как бы...

– У кого вторые ключи? – соколом повернулся ко мне Андрей.

– У сестры-хозяйки, наверное, или уборщицы.

– Найдите и быстро к двери! – приказал Котлов.

Ключ удалось найти не сразу. У сестры-хозяйки его не было, уборщицы на первом этаже не оказалось. Когда я нашел ее на третьем, то никак не мог втолковать местной женщине, зачем мне ключ. Тогда я просто вырвал у нее найденный ею ключ от восьмого номера и побежал. Она за мной, да еще с криками и воплями. На лестнице мы налетели на целую компанию загипсованных лыжников, у кого нога в гипсе, у кого – рука. Покатился по ступенькам чей-то костыль. Но с ног мы, слава богу, никого не сбили. Я прибежал к двери в тот момент, когда Котлов ее открывал, он взломал замок неизвестно откуда взявшейся монтировкой. У двери уже собрался народ. Вошли мы втроем – Андрей, Глеб и я. В номере Еленской никого не было.

Котлов распахнул окно и выпрыгнул на снег. Мы за ним.

– Смотрите! – показал он на лыжный след, уходящий от дома в сосновый бор. Хоть снег уже немного и уплотнился, след был очень глубоким.

Мы выскочили раздетыми и без темных очков, а солнце такое, что и глаз не открыть. Решили не лезть обратно в окно, обойти дом. Тут как раз Амарян подошел с одним из своих спасателей. Увидев уходящий в лес след, не стал задавать вопросов. Пошли вокруг дома.

– Автобус куда доходит? – спрашивает у Юры Андрей.

– Расчистили до Келькена.

– Сколько времени ей нужно?

– При таком снеге? При нормальных условиях мы на лыжах за два часа спускаемся. А ей и за четыре не добраться.

– Андрей, – сказал я, – да неужели я ее не догоню?! В два счета!

– Догонишь – и что? – ответил он. – Понесешь обратно на руках?

– Сопровожу до людей, задержим, не дадим уехать. А там как скажешь, связь будем держать по рации.

– А на вертолете нельзя?

– Как он сядет? – отвечает Андрею Юра. – Я сам пойду с Сашей.

– И я, и я с вами! Я ее уговорю, она меня послушает, – страстно заговорил Голубев, – она не может меня не послушать. У нее никого нет, она одна. Только я... Она поймет, а я...

– Нет! – резко оборвал его Котлов. И зло добавил: – Вы остаетесь. Я запрещаю.

Он хотел еще что-то сказать, но тут вдалеке грохнула лавина. И сразу вслед за этим послышался отдаленный гул вертолета.

– Иди одевайся! – сказал мне Юра.

Когда я вышел с лыжами, вертолет уже сел, Котлов встречал прилетевших, и у подъезда среди толпы лыжников стоял Амарян с одним из своих спасателей. Юра говорил в мегафон:

– Прошу всех вернуться в гостиницу! Инструкторам проверить наличие своих людей. Об исполнении доложить старшему инструктору.

Лыжники, все в снегу и с лопатами, потянулись к входной двери. Амарян положил руку на плечо стоявшего возле него спасателя:

– Снимай рюкзак. Рация в нем? Аптечка?

И, получив положительный ответ, стал снимать с шеи ремень мегафона и надевать поверх своей красной пуховки рюкзак спасателя.

– Связь каждый час, – сказал он спасателю, – дальше по договоренности. Ты за старшего, Кирилл, посматривай...

14

Шли быстро и часто менялись. Лыжи утопали в снегу по колено и даже глубже, а палки погружались в снег по самую рукоятку и не доставали до земли. Так что палками мы и не пользовались, разве что для равновесия. Топтавший впереди, устав, делал шаг в сторону, уступая место другому, а сам вставал за ним. Юра, наверное, тоже удивлялся тому, как могла пройти здесь по целине хрупкая женщина. Ведь она торопилась, как и мы, спешила спуститься скорее до первой машины, пока не обнаружили ее бегства и не догнали.

Мы не разговаривали, только пыхтели. Так прошли дорогой через лес до реки, перешли мост и потопали по автомобильной дороге через сосновый бор, которым так знаменито наше ущелье. Уклон здесь небольшой и наката нет, не поедешь, как, бывало, можно было тут ехать по накатанной и утрамбованной дороге. Участки леса на дороге прерывались открытыми, безлесными. Перед такими мы останавливались, и Юра с тоской смотрел на выходящие к дороге кулуары. Именно по ним и сходят на дорогу лавины. Но он ждал их на второй-третий день при потеплении. Хотя кто их знает? Такие места мы проходили побыстрее, а достигнув леса, не сразу могли отдышаться.

Лыжный след уверенно вел нас вниз и вниз. Но вот, выйдя из леса, мы увидели следы сошедшей на дорогу лавины. Это была небольшая лавина, она только перехлестнула дорогу и остановилась, не доходя до противоположного склона. Снег в лавинном конусе спрессовался под давлением и не проваливался под лыжами.

Перейдя лавинный конус, Юра остановился. Я подошел и все понял: лыжного следа дальше не было...

– Не будем стоять здесь, вернемся к лесу, – сказал начспас, и мы направились к соснам.

– Но если лавина сошла, чего нам бояться? – не понял я Юру. – Не пойдет же она второй раз?

– Это Аксай, – вздохнул Юра. – В это горло, – кивнул он на боковое ущелье, – сходятся наверху пять кулуаров.

Он снял рукавицу и растопырил пальцы.

– Стало быть, возможна не только вторая, но и целых пять подряд. Очень коварное место. Думаю, лавина сошла из самого маленького кулуара, вот из этого, – согнул он все пальцы, оставив торчать мизинец. – Правда, почему-то раньше времени. Но надо все равно сделать пока хотя бы наружный осмотр.

– Ты думаешь, она может быть жива?

– Конечно, может. Будем искать. Бывали случаи, когда человек жил под снегом часами и даже сутками. Если очистить снег от лица, если им не забиты дыхательные пути, то под снегом, да под свежим, жить можно. Часто погибают от страха, от безнадеги... А у этой характер... Пойдем, что делать? Я пойду с той стороны, а ты с этой. Смотри, не торчит ли...

Мы обошли лавинный конус и вернулись к лесу. Юра поглядел на часы и стал снимать рюкзак. Он достал рацию, вновь посмотрел на часы, растянул антенну и сказал во встроенный микрофон:

– Актау-два, Актау-два, я – Актау-один. Как меня слышите? Прием.

Рация затрещала, захрипела, и мы услышали:

– Актау-один, Актау-один, слышу вас хорошо. Перехожу на прием.

– Кирилл, она попала в лавину. Аксайская лавина на дороге. Небольшая, небольшая лавина. Надо искать. Давай десять зондов и восемь человек. Три лопаты. Как понял? Прием.

– Понял, Юра, понял. Десять зондов, восемь человек, три лопаты. А как там, Юра? Как там? Не очень?..

– Думаю, ничего. Мороз, должно держать. Как понял? Прием.

– Понял, Юра, понял. Мне самому идти или оставаться? Прием.

– Ты останься, Кирилл, ты же за меня. Мало ли что!

– Понял, понял. Высылаю. Прием.

– К вам больше ничего не имею. Связь каждые полчаса.

– Вас понял, связь каждые полчаса. Прием.

– Связь кончаю. СК, СК! – Юра стал рывками заправлять антенну. Она целиком убралась в небольшую рацию, которую начспас повесил на шею. – Ты постой здесь, а я все-таки пойду еще посмотрю.

– К нам, кажется, гости, – остановил я Юру.

По нашему следу шел по лесной дороге человек. Это был Голубев. Без шапки, без рукавиц и без темных очков. Он неистово работал лыжами, размахивал руками с палками и приближался довольно быстро.

– Где она?! – выдохнул Глеб.

Мы молчали.

– Чего стоите? – задыхался он. – Надо скорее, она не могла далеко по такому снегу...

– Она попала в лавину, – бесстрастно и отчетливо проговорил Юра.

Удивление на лице Глеба сменилось тревогой.

– Как? Где?

– Да вон... – кивнул головой на лавинный конус Юра и отвернулся.

– Она... она жива?! – В расширенных глазах его стоял ужас.

Уже в этот момент, не говоря о последующих двух часах, я изменил свое отношение к Глебу.

– Пойми, Глеб, она попала в лавину, она под снегом, засыпана, – положил я ему руку на плечо. – Мы вызвали спасателей с зондами. Работать здесь опасно, тут может сойти вторая лавина и третья: несколько кулуаров сходятся наверху в один. Понял теперь? – участливо спросил я.

Он сбросил с плеча мою руку.

– Понял! Подлецы! Стоите себе, чего-то ждете, а она под снегом! Да вы!.. Да я вас!.. – Он со всей силой ударил меня лыжной палкой по плечу. – Пошли искать! Немедленно! За мной! – И Глеб устремился к лавинному выносу.

Мы переглянулись.

– Спокойно, – сказал Юра, – он не в себе. Чем искать? Лыжами много не накопаешь. Тут нужно зондирование.

Тем не менее мы пошли за Голубевым. Он метался по лавинному выносу, пытаясь найти какие-нибудь следы.

– Мы уже смотрели, Глеб, на поверхности ничего нет, – сказал я.

– Тогда копать! – Он снял одну лыжу и принялся судорожно копать ею снег. – Копать! Всем копать!

– Послушай, Глеб, – пытался я урезонить его, – прежде чем копать, надо сначала подумать, где копать. Определить наиболее вероятное место нахождения.

Но он ничего не слышал, копал и копал своей лыжиной, то в одном месте, то в другом. Я осмотрелся. Лавина перекрыла дорогу метров на тридцать, может быть на тридцать пять. У самой дороги Кати не могло быть, ясно, что снег потащил ее за собой. Скорее всего, она осталась где-то в середине конуса. Я поделился своими соображениями с Голубевым и убедил его, что надо прокапывать сначала траншею через весь вынос по его середине. Юра тем временем обходил вынос по периметру, видимо изучая его и готовя тактику зондирования. Глеб с остервенением вгрызался в снег, но траншея у нас получилась полуметровой глубины, а вынос лавины имел в этом месте слой метра в полтора. А может быть, и в два. Для того чтобы найти человека в лавине с помощью рытья траншей, надо прокопать сеть с квадратом полтора метра на полтора и до самой земли. Если бы у нас были лопаты, то работы здесь недели на две.

– Ребята на подходе! – крикнул Юра, убирая антенну.

Глеб был уже совсем без сил, вот-вот свалится. Но он копал и копал. Пусть один шанс из тысячи, пусть из десяти тысяч, но он есть.

Прибыли спасатели, и Амарян приказал всем собраться на опушке леса. На выносе остался один Голубев. Спасатели быстро свинчивали метровые стальные трубки лавинных зондов. Юра дал команду удлинить зонды до трех метров. Затем он расставил нас одной линией приблизительно в полутора метрах друг от друга, и мы пошли развернутым фронтом от середины выноса к его окончанию, погружая в снег длинные зонды и прощупывая весь слой снега. Когда зонд достигал земли, звук его был жестким, наткнувшись на камень, он звенел.

Юра шел с правого фланга и следил за тем, чтобы не нарушалась прямая линия фронта и чтобы не оставалось необследованных мест. Свой зонд он отдал Голубеву, который стоял в шеренге со всеми вместе. Наверное, один Глеб не посматривал с опаской на кулуар и не соображал, что будет делать, если пойдет лавина. Я же присмотрел себе у края выноса большой камень, за который готов был прыгнуть и вцепиться, вгрызться в снег, чтобы не вынесло из-за него.

И вдруг мой зонд наткнулся на что-то мягкое. Это случилось так неожиданно, что я вынул его и снова опустил рядом. То же самое.

– Юра! Кажется, есть! – закричал я.

Все остановились и смотрели на меня, не подходя. Только Глеб, бросив свой зонд, подбежал ко мне. Юра, взявшись за рукоятку моего зонда, тихонько постучал им там, в глубине.

– Да, – сказал, – похоже.

И все стали подходить к нам.

На конце лавинного зонда имеется небольшой крючочек. Если зонд повернуть за горизонтальную ручку, то на другом его конце, на этом самом крючочке, останется часть одежды пострадавшего.

Юра повернул перекладину зонда и стал осторожно его вынимать из снега. На крючке мы все увидели маленький, в несколько ниток, клочок одежды розового цвета.

– Это она! – закричал Голубев. – Копать. Скорее копать!

– Копать! – приказал Амарян. – Крестом. – Он взял из рук спасателей четыре зонда и воткнул их в снег, обозначив крест.

Трое ребят принялись энергично отбрасывать снег лопатами. Через каждые несколько минут они менялись. Голубев пытался помогать им лыжей, но только мешал. Его обругали и оттащили от быстро увеличивающейся ямы.

Сначала показался загиб лыжи. Она стояла вертикально и у самой поверхности. Стали откапывать дальше, пришли к ноге. Тело Еленской находилось в снегу почти вниз головой, поэтому к лицу подобрались в последнюю очередь. Благодаря другой лыже тело держалось на весу и вскоре стало видно все. Очистили лицо с открытыми глазами и убедились в том, что она мертва.

Пока вытаскивали окоченевший труп, Глеб отошел в сторонку, сел на снег и горько заплакал. Я снял с себя куртку, отстегнул капюшон и накрыл им голову Голубева: если глаза обожжет, то хоть уши не отморозит. Юра снял с трупа «банан» и тоже отдал его Глебу. Рюкзака на ней не было.

Ни снежной лодочки «Акьи», ни трупного мешка спасатели, направляясь сюда, не взяли. Они оттащили труп Еленской в лес и закопали в снег около дороги, пометив место ветками. Мы с Юрой стояли в это время рядом, благодаря судьбу и Бога, что в этот раз пронесло. Приплелся к нам и Голубев. Он стоял, опустив свою накрытую капюшоном голову, и держал в руках «банан» Еленской. Потом он задумчиво стал расстегивать молнию на этом красном австрийском «банане», и когда расстегнул, то мы увидели, что сумка набита пачками денег.

Амарян тут же взял молча из его рук сумку, застегнул ее и надел на себя, туго затянув на животе пояс. Как было потом установлено, в сумке оказалось сорок шесть тысяч рублей.

15

Весной Котлов позвонил мне в музей:

– Саша, как поживаешь?

– Прекрасно! Ты где пропадаешь? Обещал прийти и рассказать новости. Я звонил, сказали, что ты в командировке.

– Да, занимаюсь новыми делами. А к тебе хочу сейчас прийти. С племянницей. Пусть посмотрит зверушек. Как ты?

Я сказал, что буду ждать их. И вскоре они пришли. Верочку, второклассницу в школьной форме и с бантом, я передал нашему экскурсоводу, и девочка пошла по музею с группой детей. Мы же уселись в кресла моего кабинета.

– Что тебе сказать, мы с тобой потянули только ниточку, да и то оборвали ее, – начал Андрей. – Теперь следователи по особо важным делам из союзной прокуратуры больших акул вылавливают. Абдулла под следствием, арестованы по делу Актау еще восемь человек. Начали сверху. Самые большие начальники полетели. Взятки, коррупция, хищения в крупных размерах, валютные операции. Миллионами ворочали. А ниточка протянулась от нашей Кати по кличке Ягодка.

– Ягодка?

– Да. Валютные операции, как выяснилось, находились в ее руках.

На Абдуллу и его братию я нагляделся за последние годы. Взяли их наконец, и слава богу! Меня интересовала Катя. Хотелось знать, как складываются такие характеры, как становятся преступниками, убийцами. Как из молодой и красивой девушки мог получиться такой монстр.

– Деньги, всему виной деньги, – отвечал Котлов. – Легкая нажива словно наркотик. Раз отведав, от нее уже не отказываются. Я проследил ее судьбу от школы до лавины.

И он рассказал, что школу Катя окончила в городе Сочи. Родители ее врачи, они возлагали на дочь большие надежды. Катя поехала в Москву поступать в университет, но попала на филфак только на третий год. Все это время родители снимали ей комнату в Москве. К моменту поступления в университет Катя уже была профессиональной проституткой.

– У нас даже и термина нет для профессионалок, не то что закона, запрещающего этот промысел, – говорил Андрей. – Наказание за торговлю своим телом не предусмотрено Уголовным кодексом ни в одной из республик. Возьми четырехтомный «Словарь русского языка», что недавно вышел, и открой на слове «Проституция». Что там написано? «В эксплуататорском обществе – продажа женщинами своего тела с целью добыть средства к существованию». Так сказать, «их нравы». Подразумевается, что в нашем неэксплуататорском обществе такого нет и быть не может. А оказалось – есть. И проституция, и наркомания, и все что угодно. Теперь хватились.

Еленская уже в первые годы во время учебы в университете заработала таким образом на кооперативную квартиру и на машину. Она так развернулась, что учиться стало уже некогда, да и незачем. Ушла с четвертого курса.

Андрей рассказал, что успех Кати-Ягодки на этом поприще обеспечивала не только ее привлекательность, поддерживаемая сауной, массажисткой и французской косметикой, но и знание иностранных языков, она говорила по-английски и по-французски. В «Интуристе», в «Национале» или в гостинице «Международная» ее знали все – швейцары, официанты, ибо расплачивалась она валютой. Задержать ее можно было только за тунеядство или за валютные операции. Но она была умна. Числилась то студенткой, то литературным секретарем, на валюту же получила определенные права, выйдя замуж за иностранца. Законы она знала хорошо. Каждый раз, как ее итальянец приезжал в Союз, оформлялась дарственная на кругленькую сумму. По дарственной разрешается не только хранение валюты, но и ее вывоз за границу.

– Ягодка была известная в Москве «путана». Это по их своеобразной табели о рангах – высшая квалификация. Брала исключительно валютой. В ее квартире найдено только облигаций трехпроцентного займа на 250 тысяч рублей. Скупала она облигации сериями, так что могла безбедно прожить на одни выигрыши, – рассказывал Котлов. – За ночь она зарабатывала минимум сто долларов. Да какой за ночь! За полчаса! Конечно, платила мафии, и немало. Имела охрану.

– Не представляю, что можно сделать у нас с валютой? – недоумевал я. – В чем смысл этих операций.

– Прежде всего, игра на разнице официального и «черного» курса. За доллар она получала четыре-пять рублей. Продав десять тысяч долларов, она получала сорок шесть тысяч рублей. На одежду и косметику не скупилась, ведь это для них что-то вроде средства «повышения производительности труда».

– Только в «Березке» одевалась?

– О нет! «Березка» для таких не фирма. Каждая ее вещь должна была быть единственной и неповторимой. Не жалела также Ягодка денег на междугородные и международные переговоры. В месяц наговаривала по телефону на сумму в три с половиной тысячи рублей.

– А конечный итог? Она собиралась уехать?

– В том-то и дело, что нет! Понимала, что там своих хватает. Она, например, сторговала дачу у вдовы академика за 110 тысяч рублей. Ягодка была в хорошей форме, деньги шли потоком, зачем ей уезжать? Бросать такое золотое дно? Брак ее с итальянцем был фиктивным. Обычная в их кругу вещь. За такой брак платит женщина. Он женился и уехал. Она же остается ждать его в гостинице «Международная». У нее там свой номер, и она каждый день имеет по нескольку клиентов. Вот и посчитайте, что получится за месяц. Муж приезжает раза два в год, получит свое, оформит «дарственную» и опять уезжает. А Ягодка все собирает и собирает, как пчелка, то доллары США, то японские иены, то шведские кроны, то марки ФРГ, то итальянские лиры...

– Она была наркоманка? Ты все искал тогда наркотики.

– Нее-е-ет... – протянул Андрей, качая головой, – наркоманкой она не была. Ягодка берегла свое здоровье. Даже курить не курила. Здесь я ошибался. Я чувствовал, что тут какая-то мания, и не мог понять, что эта мания – деньги. И вторая моя ошибка в том, что при обыске я не догадался заглянуть в урну, что стояла у двери, или поискать простейший тайник под лестницей, куда она могла спрятать свою сумку-«банан».

– Хударова она убила, спасая свою шкуру. А почему она убила Васильеву?

Котлов задумался и стал по своей привычке теребить мочку уха.

– Тут возможны только предположения. Никого из них нет в живых – ни Васильевой, ни Хударова, ни Еленской. По всей видимости, дело обстояло так: деньги Абдуллы привез в Москву в этой сумке с перьями Хударов. Катя не стала мараться покупкой драгоценностей, поэтому покупать их заставила Васильеву. Купленные драгоценности не найдены.

– Еленская и Хударов поделили драгоценности, а Абдулле сказали, что Васильева ограблена и убита, – поспешил я высказать свое предположение. – Сами, мол, еле ноги унесли.

– Что ты!.. – засмеялся Андрей. – Наивный человек! Хударов для Еленской мелкая сошка, стала бы она с ним связываться... Что ей эта половина в девять тысяч?! И на убийство она не пошла бы из-за таких денег. Это так... Абдулле на подарки. Кстати, он отказывается от этой сделки, благо свидетелей нет. У Ягодки в каждом ушке блестело по «Волге» – изумруды с бриллиантами. Для Актау она, по ее представлениям, нарядилась чуть ли не нищенкой.

Предположительно, Еленская застрелила Васильеву потому, что та каким-то образом стала свидетелем крупных операций группы. «Банды», как она успела сказать по телефону. А группа всегда жестока, она ничего не прощает. Еленская это прекрасно знала. Если бы Васильева провалила группу, то и Еленскую бы прикончили. Деньги ведь уходили в швейцарские банки. И большие деньги. Помнишь Марианну Львовну? «Ворону»? С ее помощью.

Андрей посмотрел на часы.

– Экскурсия скоро закончится, пойдем за Верочкой.

Я повел его не через нижний зал, а через верхний, мимо зверей и птиц. У одной из витрин, где на подставках, изображающих камни, стояли чучела больших птиц, я остановился.

– Вот смотри, горные индейки – улары. Все пять видов. Левый, самый крупный, – гималайский. Я привез его с Тянь-Шаня, а правый – тот самый, каспийский...