Текст книги "Неустанное преследование"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Флоту предстояло меняться, адаптироваться к этому новому, шаткому миру и хрупким отношениям с союзниками, которые так долго были врагами. Он чувствовал, как ветер стучит в окна, но даже в этих огромных помещениях было тепло. Тепло и безопасность…
Он подумал о бесчисленных отчётах и докладах, которые изучил с тех пор, как стал флагманом. Он всё ещё не мог оставаться в стороне. Он всегда чувствовал себя частью происходящего, будь то флотские сражения или сражения кораблей, как в бою Адама с ренегатом «Тритоном». Он нарушал приказы Родса, но успех покровительствовал храбрым. Иногда. Попытка адмирала Родса уничтожить батареи «Дея» обернулась дорогостоящей неудачей. Захват заложников сделал бы дальнейшие переговоры с «Деем» невозможными.
Новая атака уже планировалась, на этот раз флотом, и, если верить слухам, командиром был назначен горнист, лорд Эксмут. Но Родс не забудет. Как зловещая паутина. Двоюродный брат Родса умер в лечебнице, сведенный с ума сифилисом, который лишил его возможности стать капитаном флага сэра Ричарда во Фрохише. Эр Кин нахмурился. Всё это было похоронено. Родс позаботился об этом. Но он никогда не забудет.
И адмирал, чей сын был мичманом под началом Адама во время его первого и единственного командования… Юноша стал причиной смерти моряка, и Гэлбрейт отправил его на берег дожидаться расследования. Его тоже похоронили, а мичмана, назначенного на другой корабль, забыли. За исключением его отца. Но Гэлбрейту больше никогда не получить собственный корабль, если только не случится чудо. Он вспомнил пронзительный взгляд Адама, его мольбу за Гэлбрейта. Разве я, капитан, в таких обстоятельствах поступил бы так?
Он услышал, как открылась дверь, шорох её платья о мебель, и почувствовал её руку на своей. Она стала частью этого. А теперь нужно было подумать и о ребёнке.
Она спросила: «Ты ее уже видела, Вэл?»
Мало кто его так называл. Только Ричард, его Кэтрин и Зенория.
Он накрыл её руку своей и улыбнулся. «Неужели это так очевидно, Джилия?»
Она посмотрела на море. И этим она тоже могла поделиться. Она прошла много миль вместе со своим отцом, известным конструктором кораблей. Хорошо, что его здесь нет и он не видит все эти прекрасные суда, словно ветераны, просящие милостыню на улицах.
«С ним всё будет хорошо, Вэл. Я это чувствую».
«Знаю. Один из наших лучших капитанов фрегатов и боец». Он попытался отмахнуться. Адаму придётся учиться. Мы все учились. «Я сам больше не уверен».
Он почувствовал, как её пальцы сжали его руку. «Смотри, Вэл, вот она!»
Они ждали молча, наблюдая за движением белых гребней волн и слушая тот же ветер, пробивающийся сквозь карнизы дома Боскавен.
И вот она стоит, ее марсели и курсы были почти розовыми в угасающем свете дня.
Адам воспользовался ветром, чтобы отнести его подальше от мыса, прежде чем поставить паруса. Даже отсюда изредка были видны перья брызг, взмывающие вверх и перекрывающие паруса клюва и кливера. Но Кин видел всё это с удивительной ясностью, словно сам был там. Прекрасная носовая фигура, обнажённая девушка с руками, сцепленными за головой, грива волос, грудь, устремлённая к горизонту.
Ему бы хотелось увидеть, как якорь оторвался от грунта и стремительно поднялся к крюку-балке. Наверняка там был скрипач, отбивающий ритм неопытным ногам, топающим по скользкому настилу.
Как мы делали вместе столько раз, на стольких морях. Величайший момент, пока не высадились на берег.
Некоторые уже ощутили первые уколы сожаления. Они и опомниться не успели, как уже наступило Рождество…
Он чувствовал, как её рука сжимает его руку, и знал, о чём она думает. Что они вместе, и, с Божьей помощью, ей никогда не придётся наблюдать, как его корабль вот так уходит. Не зная, когда он вернётся и вернётся ли вообще. Как и многие другие. Как Ричард и Кэтрин.
И вот Адам остался один.
Послышалось ещё больше голосов. Злоумышленники.
«Я спущусь, Вэл. Ты останься ещё ненадолго».
Он обнял её. Она всегда это знала. Она словно вступила во владение этим огромным домом, словно была для него рождена.
Он снова посмотрел. «Нет, «Непревзойдённый» прошёл точку. Адам теперь будет рад увеличить паруса».
Они шли под руку к двери, мимо огромных тёмных картин с воюющими кораблями, дыма, пламени и гордо развевающихся флагов. Но ни боли, ни крови. Вице-адмирал, самый молодой после Нельсона, и его очаровательная жена, готовые к новому долгу.
Но однажды, когда ветер застучал ставнями, Кин все же оглянулся, хотя и знал, что Непревзойденный уже скрылся из виду.
И он был с ней.
2. Лучший во флоте
КАПИТАН Адам Болито распустил воротник своего тяжёлого плаща и поплотнее натянул шляпу на тёмные волосы, остановившись на углу улицы. Он не был уверен, стоит ли ему приходить в себя или готовиться к чему-то.
Ветер у залива Маунтс всё ещё был ледяным, но значительно стих с тех пор, как «Unrivalled» два дня назад совершил свой последний заход на посадку. Его швыряло из стороны в сторону, а рифлёные паруса протестующе трещали и стучали. Было облегчением услышать, как якорь опускается, и увидеть Пензанс, яркий и чёткий в зимнем сиянии.
Облегчение или предупреждение? Он сердито встряхнулся. Он доведёт дело до конца. Он слышал, как его рулевой тяжело дышит, словно не привыкший к таким упражнениям и крутому подъёму из гавани. Любопытство или тайное веселье – трудно было сказать по Люку Джаго, человеку, который всегда ненавидел флот вообще, и офицеров в частности. И всё же он всё ещё был здесь; после сражений и безумия битвы он остался. И он был другом, хорошим другом.
Адам обернулся, когда мимо пробегали двое мальчишек: один нес грубо сделанную модель лодки, другой – пиратский флаг. Они смеялись и толкали друг друга, ни о чем не беспокоясь в это морозное утро, когда до Рождества оставалась всего неделя.
Один из них остановился, глядя на две фигуры в синих одеждах, шляпы которых были сдвинуты набок от ветра.
Он крикнул: «Тебе нужен хороший корабль, капитан, да?»
Джаго погрозил кулаком. «Вот же гаденыши!» И они оба убежали.
Адам посмотрел им вслед, увидев себя. Снова призраки…
Как эта улица, такая странная и в то же время такая знакомая. Он почти ожидал увидеть лица, услышать знакомые голоса. Ему следовало развернуться и уйти прямо сейчас. Гэлбрейт был на берегу со своими вербовочными группами – задача не из приятных даже в лучшие времена. Все помнили вербовочные отряды, когда людей забирали прямо с улиц, даже из домов, если офицер боялся вернуться к капитану с пустыми руками.
Как и Фалмут, Пензанс жил морем: здесь пахло рыбой, а в жаркие дни сушились сети. Пенька, дёготь и всегда море. Ожидание.
Он был всего лишь мальчиком, как и те, кого он только что покинул, когда уезжал из Пензанса, сжимая в руках клочок бумаги, который должен был отдать людям, которых ему нужно было найти в Фалмуте. Он так и не вернулся, за исключением одного раза, когда проехал сюда на одной из лошадей поместья Болито, проехав двадцать миль от Фалмута и обратно. Для того мальчишки эти двадцать миль были бесконечными и мучительными. А два дня назад, с гордым силуэтом горы Святого Михаила по правому борту, он вернулся снова. Не нервным мальчиком, а капитаном фрегата.
Он вспомнил о приказах, полученных почти сразу после того, как якорь «Непревзойдённого» обрушил брызги на клювовидный клюв. Так зачем же тратить время? Зачем пробуждать старые сомнения и болезненные воспоминания?
Он обернулся и уже собирался заговорить, когда увидел высокий шпиль, чётко и ясно очерченный на фоне блеклого неба. Часовня Святой Марии. Словно рука на плече… Он вспомнил, как старики говорили об этом шпиле, таком изящном и стройном, таком хрупком на этом измученном штормами побережье Англии. Они делали ставки на его будущее, когда наступал новый сезон штормов. Старики давно умерли. Часовня Святой Марии и её шпиль всё ещё стояли.
Людей было немного. Был базарный день, поэтому большинство вышедших на улицу искали выгодные покупки на улице Джу-Маркет.
«Сюда». Он взглянул на близлежащие дома, различая мелкие детали, вспоминая то, что слышал и что рассказывала ему мать в детстве. Корабли приходили в Пензанс, чтобы погрузить медь, олово и гранит. Они часто приходили из Голландии и разгружали балласт из голландского песчаника перед обратным рейсом. Ничто не пропадало даром, и даже сейчас он видел облицовку домов голландским песчаником, а не обычным гранитом.
По пути из гавани он видел лишь несколько объявлений, которые разместил Гэлбрейт. Некоторые были сорваны, другие, возможно, увезены на память. Он также заметил взгляды: это был морской порт, и все знали о мощном фрегате, стоящем у якорной стоянки. Ищущем людей. А было ли когда-нибудь иначе? И они знали, что он его капитан.
Ему следовало помнить, что сегодня базарный день – самое неподходящее время для того, чтобы отдать свою жизнь на королевском корабле. И здесь же побывала группа вербовки; он видел сержанта у одной из местных гостиниц, который уговаривал людей, уже выпивших слишком много эля ради собственной безопасности, чтобы поставить метки, пойти в солдаты.
Гэлбрейт уже нашёл двадцать новых сотрудников, почти половина из которых – из местного магистратского суда. Похоже, они рассуждали так: «Лучше тюрьмы или депортации». Реальность могла оказаться шокирующей. Он слышал, как Кристи, капитан парусной лодки, презрительно сказал: «Все они – приманка для виселицы!»
Он остановился у церкви и посмотрел на флюгер. Юго-восточный ветер. Идеальный для парусного спорта. Уходим отсюда.
Джаго помедлил, а затем снял шляпу, когда Адам шагнул через высокие, обветренные двери. «Можно войти, сэр?»
Адам едва его слышал. «Если хочешь».
Церковь была пуста, если не считать двух старушек, сидящих на скамье; обе носили традиционные капюшоны, которые он помнил с детства. Женщины, молодые и пожилые, несли огромные корзины с рыбой, подвязанные крепкими лентами вокруг головы, по поселениям вокруг города или продавали её прямо из моря с маленьких осликов на улицах. Ни одна из женщин не подняла глаз, когда их туфли зазвенели по кафельному полу.
Джаго остановился возле бюста, предположительно, какого-то местного сановника, и стал наблюдать и ждать.
Адам остановился под одним из окон и уставился на мемориальную доску. Теперь он знал, что она была прекрасна. Но годами он помнил только тот последний день, когда она оттолкнула его, умоляя оставить её и найти дорогу в Фалмут. Больная, умирающая, но, как всегда, она поставила его на первое место. Так же, как продала себя за него. Он вздрогнул, ощутив тишину улиц, по которым только что прошёл. Как и дома, они казались гораздо меньше, чем он помнил.
Он порывисто протянул руку, как Джаго видел много раз, то к другу, то к подчиненному. Ко мне.
Доска была простой и незамысловатой. Но даже с ней пришлось повозиться каменщику и церкви.
Но это было сделано.
В память о Керензе Паско, умершей в 1793 году.
Ждет свой корабль.
Вот и всё. Большее, что они могли простить женщине с её репутацией.
Адам потрогал его и улыбнулся. Удивлённый тем, что это оказалось совсем несложно.
«Я пришла, матушка. Да благословит тебя Бог».
Затем он повернулся и снова пошел к дверям.
Джаго взглянул на табличку. Ни названия, ни подробностей. Только женское имя и что-то о корабле. Иногда он радовался, что отец заставил его учиться читать и писать, когда он был мальчишкой, работая на шхуне, отплывающей из Дувра. С клипсами на ушах, если он не старался. Оглядываясь назад, он понимал, что это всё, за что он мог быть благодарен отцу – хулигану, который погиб, упав пьяным в док. Так говорили.
Но чтение давало преимущество. Будучи рулевым капитана, он имел привилегию ходить по палубе сколько угодно, к раздражению, как он знал, некоторых старших матросов и мелких хулиганов вроде мичмана Сэнделла. Взгляд на карту или один из судовых журналов позволял ему быть в курсе событий. Когда, где, как. Некоторые матросы на борту были просто невежественными козлами, деревенщинами; корабль мог бы быть хоть на Луне, кто бы знал.
Он подумал о двух молящихся старушках, торговках рыбой, как их здесь называли, и подумал, какое утешение это им приносит. Он слышал молитвы в море, когда какого-то беднягу Джека зашили в гамаке и выбросили за борт, словно хлам. Какой в этом смысл?
Когда они снова вышли на улицу, он почувствовал ветерок на своем лице и увидел, как капитан расправил плечи, но, как он догадался, не против ветра.
Женщина, которую помнили в церкви, была матерью капитана Болито. Джаго знал большую часть истории и догадывался об остальном. Болито был счастливчиком. Хорошая семья и дядя, который, как говорили некоторые, будет жить в моряцких легендах так же долго, как Нельсон. Но ему повезло больше всего. Он рисковал своим кораблём, своей репутацией, а может быть, и карьерой, бросив вызов приказу адмирала, и всё из-за той женщины, которую они везли на «Непревзойдённом». Он видел, как она скрещивала шпаги и обменивалась взглядами с капитаном.
И повезло, что у него есть корабль, ведь флот ежедневно сокращается, а их команды выброшены на берег, чтобы бороться как могут. До следующей кровавой войны, подумал он. Тогда придётся прибегнуть к мягким словам и тому подобному, чтобы вернуть бедного Джека в море.
Он смотрел на дома, пока они шли. Большинство капитанов постарались бы забыть своё прошлое, если бы оно оставило брешь в их обороне. Как сэр Ричард и его супруга, и его брат, дезертировавший с флота, чтобы сражаться за американцев, Хью Болито, отец капитана «Непревзойдённого». Последний в семье, говорили они.
Но не в этот раз. Он избегал любого необоснованного доверия; он никогда не мог с этим согласиться.
Адам Болито взял его с собой в церковь. И по какой-то причине это имело значение.
Они достигли места, где море раскрылось, чтобы снова приветствовать их, словно полированное олово, режущее глаза, подумал Адам, даже для таких людей, как самый опытный впередсмотрящий с «Непревзойденного», Джозеф Салливан, чьё сверхъестественное мастерство помогло ему найти «Тритон». Салливан был одним из старейших матросов, уважаемым всеми, не в последнюю очередь потому, что он был при Трафальгаре, хотя и редко говорил об этом, и Адам был благодарен, что тот остался на корабле.
Салливан смотрел на него ясными глазами, словно на глазах гораздо более молодого человека, смотревших с его обветренного лица.
«Куда же мне еще пойти, капитан?»
И вот корабль, словно стекло, с этой точки обзора. Странно думать, что Беллэрс, самый молодой лейтенант, был единственным офицером на борту, пока не закончился набор и якорь снова не был брошен. Он делал то, о чём всегда мечтал. Как и большинство из нас. Удача, чёрт возьми, кто знает? Мэсси, второй лейтенант, погиб. Третий лейтенант, Дэниел Винтер, покинул корабль, чтобы последовать примеру покойного отца и заняться политикой. Член парламента всегда ненавидел карьеру сына во флоте и не скрывал этого. В смерти он, по-видимому, добился своего.
Новый лейтенант, Варло, казался опытным и имел военно-морской опыт. Он также несколько месяцев был флаг-лейтенантом контр-адмирала на корабле «Нор».
Гэлбрейт мало что о нём говорил, лишь упомянул о его обязанностях. Он держался от него подальше, пока всё не утихнет. Как когда-то пытался сделать его капитан.
Это было невозможно.
Адам повернулся и смотрел на корабль, пока глаза не наполнились слезами. Ему следовало остаться на борту. У него и так было более чем достаточно дел перед отплытием. Так почему же…?
Он услышал, как Джаго небрежно спросил: «А это кто?»
Что-то в его тоне, даже намёк на руку, ослабляющую короткий, широкий кинжал, который он всегда носил с собой. Намёк на опасность, как в те, другие разы. Но он ошибся. Никакой угрозы не было в двух фигурах, ожидавших у распахнутых ворот.
Мужчина был высок и крепкого телосложения, если не считать того, как он выворачивал плечи. Примерно его возраста, но с повязкой на глазу, которая не скрывала ужасного шрама, рассекавшего его лицо и шею. Один глаз, должно быть, был вырван, а плоть рассечена до кости. У него была только одна рука.
Его спутницей была молодая женщина в чепце и фартуке. Она держала мужчину за руку, и её лицо выражало враждебность.
Джаго спросил: «Что случилось, приятель?» Он стоял, словно очень расслабленный, положив одну руку на ремень.
Мужчина сделал полшага вперёд и попытался что-то сказать. Голос его был сбивчивым, почти сдавленным, но он не останавливался.
Девушка вмешалась: «Я же сказала, чтобы ты держалась подальше! Им всё равно! Я же говорила!» Но она рыдала, и гнев был лишь маской, скрывающей что-то другое.
Адам сказал: «Всё в порядке. Это моя вина – я только что был за много миль отсюда».
Он подошёл ближе, но почувствовал, будто застыл на месте. Мужчина его возраста, искалеченный, полуслепой, едва способный говорить. Не просто выживший, а жертва.
Он тихо произнёс: «Джон Пауэрс, марсовой». Он протянул правую руку, но изменил её положение, чтобы было удобнее для однорукого.
Голова повернулась ещё сильнее, так что глаз, казалось, заполнил всё его лицо. Затем он заговорил медленно, с мучительными паузами между словами, и всё это время девушка держала его за руку, глядя ему в лицо, разделяя его страдания, как ей приходится делать каждый день.
«Не… убит… сэр». Он медленно кивнул, вспоминая, видя это. «Мне… сказали… вы… были… здесь». На горле у него были ещё более глубокие шрамы. «… 'Ад… чтобы… прийти… и… убедиться…»
Адам сказал Джаго: «Джон Пауэрс служил на моём «Анемоне», когда мы проиграли «Янки». Этот день я никогда не забуду».
Девушка протянула руку, чтобы откинуть волосы с лица своего спутника.
Она взмолилась: «Давай вернемся, Джонни. Они будут нас искать, да?»
Адам спросил: «Где ты работаешь?»
Она махнула рукой через плечо. «В гостинице. У нас есть где переночевать. Нам больше никто не нужен!»
Калека, который был одним из лучших марсовых матросов в отряде Анемон, сказал: «Вымойте… кастрюли… и… вещи… сэр».
Адам сунул руку в карман, но она резко ответила: «Я принесла их, потому что он хотел их! Нам не нужны ваши деньги, сэр!»
Она развернула его и подтолкнула к открытым воротам. В небольшое окно Адам видел лица наблюдающих за происходящим, кружки, застывшие с интересом.
Человек по имени Пауэрс попытался снова. «Анемон был лучшим во флоте!» Он не запнулся ни разу.
Джаго посмотрел им вслед, затем на своего капитана и пожал плечами, его рука соскользнула с кинжала. «Так бывает, сэр. Мы всегда это видим. Таков порядок вещей». Он почувствовал, что ему хочется протянуть руку, коснуться его руки, как он часто видел, и хоть как-то успокоить.
Адам посмотрел на него; его темные волосы развевались на ветру, хотя он не помнил, чтобы снимал шляпу.
«Иногда нам нужно напоминать об этом», – он посмотрел на старую колокольню. «Гордость».
Одно слово. Этого было достаточно.
Лейтенант Гэлбрейт протянул руки к потрескивающему камину. Было около полудня, но он чувствовал себя так, будто провел на ногах уже несколько дней, устал, был расстроен и разочарован. Он кивнул хозяину гостиницы и взял предложенный стакан, почувствовал, как он обжег язык, словно огонь, и подумал, откуда он взялся. Теперь, когда война с Францией закончилась, контрабандисты будут заняты как никогда. Пока что.
Он услышал небольшой отряд королевской морской пехоты, сопровождавший вербовочную группу, – громкие и спокойные голоса в другой «длинной комнате». Капрал Блоксхэм следил за тем, чтобы никто из его людей не напивался и не хулиганил; у него был талант к таким вещам. Он был метким стрелком отряда. Гэлбрейт вспомнил тот последний час на борту изрешеченной и окровавленной палубы «Тритона», когда капитан пытался помочь своему слуге, которого задела деревянная щепка, и не мог добраться до вражеского командира, который намеревался убить его.
Словно в маленькой сценке, раненый мальчик лежал на руках у Болито, старый меч бессильно указывал на палубу, а затем появился Блоксхэм, совершенно спокойный, словно он был где-то на стрельбище со своим верным мушкетом.
Да, капрал Блоксхэм будет следить за всем происходящим. Скоро он будет думать о сержантских нашивках.
Он оглядел комнату с низким потолком, закопченные картины и полированные латунные предметы. Он вздохнул. Еще одна остановка, и все кончено. Он сердито посмотрел на пустой стакан. Черт возьми, пустая трата времени. Три мужчины: один мужчина и два мальчика – вот что ближе к истине. Пустая трата времени.
Дверь с грохотом распахнулась, и он попытался расслабить разум и тело.
В лейтенанте Джордже Варло было что-то, что, казалось, тревожило его. Он едва знал его и считал, что в этом виноват в основном он сам, и всё же… Варло был внимательным, проницательным, деловитым. Он был очень лёгок на ногах, как танцор или тот, кто привык состязаться на шпагах ради удовольствия или всерьёз. Светлые волосы, короткие и аккуратно подстриженные, как и его одежда: идеальный офицер. Гэлбрейт обычно не был нетерпимым человеком, но рядом с Варло он чувствовал себя неловким и неуклюжим практически во всём.
Может быть, потому, что он служил флаг-лейтенантом у какого-то старшего офицера. Или, может быть, тебя выбрали именно за эти качества? Но он вспомнил Джорджа Эвери, погибшего при абордаже вражеского корабля, и свои собственные слова капитану Болито. Думаю, он знал, что умрёт. Он утратил волю к жизни. Нет, совсем не как Эвери…
Варло огляделся, на его губах играла лёгкая улыбка. «Я велел мистеру Ристу присматривать за остальными, пока мы не будем готовы выдвинуться».
Гэлбрейт сказал: «Рист знает, что делать!» Он вёл себя глупо. Несправедливо. Откуда Варло мог знать, какой Рист, лучший помощник капитана на корабле? Как в тот день, когда они начали атаку на лодках среди островов, Рист был надёжной опорой, даже когда они высадились не на том берегу.
Хозяин снова появился. «Стаканчик, цур?»
Варло покачал головой. «Позже».
Гэлбрейт сказал: «Хорошо». Он почувствовал негодование мужчины и резко добавил: «Это как раз то, что мне было нужно».
Он сделал ещё одну попытку. «Следующее место – на Маркет-Джу-стрит». Он открыл блокнот. «Должно быть, когда-то здесь была еврейская община».
Варло с улыбкой посмотрел на него. «Вообще-то нет. Это на старом корнуоллском языке, marhas you, что означает „Четверговый рынок“». Улыбка стала шире. «Или почти!»
Гэлбрейт коротко ответил: «Я не знал».
Варло элегантно пожал плечами. «А зачем? Это ведь не наша забота, правда?»
С улицы доносились крики и ликование. Сержант, занимающийся набором новобранцев, возвращался в казарму с добычей. Вероятно, слишком пьяный, чтобы понимать, что он натворил.
Он сказал: «Возможно, завтра нам повезет больше».
Варло прямо спросил: «Ты служил на «Unrivalled» с момента её ввода в эксплуатацию? И с её капитаном тоже?» Снова лёгкая улыбка. «Корнуоллец, как минимум».
"Да."
«Какой он? Много чего слышно, как вы хорошо знаете, но если нам предстоит находиться вдали от Англии и флота, разумно быть готовыми».
Он подстрекал его, выманивал на открытое пространство и получал от этого удовольствие.
Гэлбрейт сказал: «Лучший капитан, которому я когда-либо служил. У него высокие стандарты, и он ожидает, что им будут следовать». Он попытался улыбнуться, чтобы взглянуть на ситуацию со стороны. «Даже от корнуоллцев».
Варло задумчиво кивнул. «Спасибо за предупреждение. Если оно и было задумано».
Рист, помощник капитана, заглянул в их комнату. «Готовы, сэр!»
Гэлбрейт поднял шляпу и поправил шпагу на бедре. Варло, вероятно, имел какое-то влияние за его спиной. Флаг-лейтенант, а теперь назначен на прекрасный фрегат, когда столько фрегатов стояло на приколе. Влияние. Мечтая получить собственное командование? Он кивнул в знак благодарности трактирщику. Как и я.
Он почувствовал солёный воздух на губах. Назад к морю. Ему не терпелось уйти.
Адам Болито провёл рукой по гладкому, холодному камню морской стены, изношенному всеми непогодами. Мир или война – здесь не имело значения.
Он потянулся за часами и вспомнил, и подумал о мальчике, который попросил разрешения оставить себе осколки после того, как мушкетная пуля разбила их вдребезги. Они спасли ему жизнь. Русалочка.
Завтра они уплывут отсюда. Его тревожило не путешествие в Западную Африку и не бесчисленные требования и трудности, связанные с недоукомплектованным экипажем кораблем.
Дело было не в этом. Он командовал с двадцати трёх лет. Он был готов к большинству трудностей.
Завтрашний день был проблемой. Уехать отсюда, где он родился и вырос благодаря женщине, чьё имя он помянул в церкви. Место, где он научился заботиться о себе ещё в детстве, и всё же никогда не считал его своим домом. Фалмут и большой дом, который теперь принадлежал ему по праву, несмотря на все юридические формальности, которые ещё предстояло уладить, были его домом – Фалмут и океан, куда бы они его ни манили.
Но не сегодня. С возвращением «Непревзойдённого» в море он найдёт время посмеяться над собой и своей сентиментальностью. Бывает, сэр. Он вспомнил слова Джаго в церкви. Таков порядок вещей. Сейчас он собирает команду гички и, вероятно, сомневается в своём решении остаться рулевым. Если он вообще когда-либо этим занимался.
Он вздохнул. Гэлбрейт скоро вернётся. Они выпьют по бокалу, как только поднимутся на борт. Он вспомнил о ящиках вина с дома на Сент-Джеймс-стрит, подаренных Кэтрин, когда был заказан «Непревзойдённый». Целую вечность назад.
Он услышал шаги Джаго на каменной лестнице. Время пришло.
Но Джаго покачал головой. «Я решил, что лучше подойти и сказать вам, сэр. Вас хочет видеть один джентльмен». Он резко добавил: «Настаивает, скорее всего».
Адам прикусил губу. Ещё один, как искалеченный бывший марсовой и призрак на пришвартованном корабле. Слишком много напоминаний.
Джаго мрачно посмотрел на него. «Он там, на посту береговой охраны, сэр. Могу сказать ему, чтобы он убирался, если хотите».
«Нет. Я приду».
В комнате было почти темно, в камине догорал огонь.
Адам шагнул в полосу света из единственного окна и сказал: «Я понимаю, сэр…»
Сидевший у окна человек был сутуловат, дороден; на лбу у него сидели маленькие золотые очки.
Адам протянул обе руки. «Дэниел Йовелл! Из всех людей!»
Йовелл поднялся на ноги и подошёл к нему, поправляя очки жестом, который Адам помнил. Учёный человек, живший по Библии, некогда клерком своего дяди, затем его секретарём и другом. И Кэтрин тоже.
Йовелл сказал: «Когда вы приезжали в Фалмут, я был в командировке в Бодмине. Я узнал об этом только по возвращении. Брайан Фергюсон был очень расстроен тем, что ваше пребывание было сокращено. Видите ли, там было так много всего…» Он не стал продолжать.
«Рад тебя видеть, старый друг». Даже это снова напомнило ему об Оллдее.
«Я слышал, что ваш корабль заходит сюда. Вы знаете, как быстро распространяются новости, сэр, особенно среди моряков».
Трудно было представить кого-то менее искусного в мореплавании. Сутулый, набожный и кроткий, Йовелл был одним из членов небольшой команды сэра Ричарда, как он их называл. Ему предоставили коттедж рядом с большим домом, и он стал большим помощником Фергюсона, однорукого управляющего поместья. Ещё один ветеран.
"Могу я чем-нибудь помочь?"
Йовелл улыбнулся, и это было похоже на то, как облако рассеивается, скрывая солнце.
Он сказал: «У меня для вас письмо. Боюсь, оно долго шло до Фалмута».
Адам взял его, увидев отметки и официальные подписи. От Кэтрин.
«Я думал отправить его на лодке, но решил, что лучше сначала увидеться с вами».
Адам повертел письмо в руках. Она не забыла.
Джаго всё ещё стоял у двери, скрестив руки на груди, с бесстрастным лицом. Йовелл строго посмотрел на него. «Этот парень сказал, что мне следует укрыться здесь, для моего возраста это действительно лучше!»
Джаго ухмыльнулся: «Никакого неуважения, сэр!»
Адам обернулся, разгневанный вмешательством. Гэлбрейт кричал своим людям, и слышались другие голоса, громкие и возбуждённые.
Джаго терпеливо сказал: «Я как раз собирался сказать, капитан. Кажется, мы собрали несколько новобранцев. Добровольцев!»
Йовелл наблюдал за ним, его взгляд был тёплым и печальным. «Я не хотел причинить вреда. Но эти люди приехали в пакетботе из Фалмута. Со мной».
«Знаю ли я кого-нибудь из них?»
«Возможно, нет. Все они служили под началом сэра Ричарда».
«Боже мой». Адам посмотрел мимо него, зная и понимая, чего это должно было стоить Йовеллу, человеку, который был ближе его дяде, чем кто-либо другой.
И вот теперь пришло письмо от женщины, которая его любила.
Он сказал: «Я выйду к ним», – и слепо пошёл по знакомой мостовой. Словно во сне. Спасательный круг.
Йовелл протёр очки платком и заметил: «Видите ли, мне показалось, что это нужно сделать. Письмо подсказало мне эту идею». Он не стал добавлять, что Олдэй ничего об этом не знал.
Адам вернулся, необъяснимо взволнованный и взволнованный. Он проходил мимо, его суровые руки тянулись к нему, он был весь в татуировках и обветренных лицах – каждый из них был первоклассным моряком.
Как будто он знал их всех, но в глубине души он понимал, что они видели и слышали другого Болито, когда он говорил с ними.
Он тихо сказал: «Это было прекрасно». И обратился к Джаго: «Готов к выступлению?»
Джаго кивнул. «Скажите слово, сэр».
Адам посмотрел на сутулого мужчину, который по-своему, тихо, все изменил.
«Вы останетесь в Пензансе на некоторое время?»
Йовелл пожал плечами и, казалось, извинялся.
«У меня с собой кое-какие вещи, сэр. Я слышал, что вы недавно потеряли своего клерка, поэтому решил предложить свои услуги, пока не представится что-нибудь получше». Он улыбался, но не было никаких сомнений в его искренности. Его потребности.
«Ты уверен, мужик? Это же не линейный корабль, знаешь ли!»
Йовелл строго сказал: «Я был клерком сэра Ричарда, прежде чем стать его секретарём. Я умею приспосабливаться, даже для моего возраста».
Джаго поднял сундук новоприбывшего и последовал за ним на свежий воздух. Он видел лицо своего капитана, когда эти люди столпились вокруг него, словно это было начало какого-то большого и славного предприятия, так же, как он видел это в той церкви неподалеку.
Он вспомнил о рукопожатии, которое для него всё решило. И он был рад этому.
Адам положил руку на казённик одного из восемнадцатифунтовок, стоявших рядом с ним, и почувствовал движение под ладонью. Он так и не смог к этому привыкнуть, так и не смог по-настоящему принять, что корабль жив и реагирует по-своему.
Он покачал головой, отмахиваясь от этой мысли, и оглядел каюту. Молодой Нейпир был занят: ничто не валялось, всё лежало на своих местах.
Он задавался вопросом, сколько же людей в команде «Непревзойдённого» испытывали сожаление и тревогу. Легко было посмеяться над этим, ведь старожилы хвастались этим после нескольких рюмок рома на своих кают-компаниях. Но это было тогда. «Непревзойдённый» был готов к отплытию. Живой.
