Текст книги "Неустанное преследование"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
И, возможно, однажды в крошечной деревушке Сент-Кеверн, где земля выходила на коварные скалы Манаклес, если там еще остался хоть кто-то, кому не все равно, человек по имени Полглас будет вспоминаться, он надеялся на его мужество и преданность.
Он повернулся, чтобы уйти, и приготовился ответить на невысказанные вопросы Гэлбрейта.
Но он остановился и снова посмотрел вниз.
Тебя убили.
О’Бейрн смотрел ему вслед. Я не расслышал, что только что пробормотал капитан, но увидел тёмные глаза в свете фонаря и решил, что знает его достаточно хорошо, чтобы догадаться.
Он вспомнил зрелище, открывшееся ему во время посещения работорговца «Интрепидо». Он был испанским, но мог ходить под любым флагом. Всего лишь бриг, но в его трюмах находилось более шестисот рабов, набитых так плотно, что им едва удавалось дышать. В трюме, полном женщин, как и на «Альбатросе», одна уже умерла, а другие находились в ужасном состоянии, скованные цепями среди нечистот.
Он подал сигнал своим людям. Моряки, подобные погибшему боцману, многое вынесли на этом Богом забытом берегу. Они подчинялись приказам. Он вспомнил лицо Адама Болито. Иногда этого было недостаточно.
С наступлением темноты тот же капитан прочитал знакомые строки из своего молитвенника, и они похоронили его земляка-корнуоллца со всеми почестями.
Последнее путешествие.
Ли Гэлбрейт подошёл к входному окну, поморщившись, выйдя из тени одного из навесов. Фритаун не изменился, разве что стал ещё жарче, словно из этой широкой гавани, вплоть до величественной Львиной горы, выкачали весь воздух.
Даже волнение от их возвращения померкло. Он прикрыл глаза и посмотрел на два стоявших на якоре приза, «Интрепидо» и «Альбатрос», оставленных теперь под охраной, за исключением нескольких красномундирников, в ожидании дальнейших событий. Гэлбрейт вспомнил бурные ликования на некоторых кораблях, когда они подошли к своей стоянке, как рабы, переправляемые на берег, смеялись, рыдали и были в растерянности. Они были свободны. Но как им удастся вернуться в свои деревни или поселения, было трудно понять, и, что гораздо хуже, некоторые, несомненно, окажутся в ловушке и будут возвращены в один из барракун на том же враждебном берегу, чтобы ждать следующего корабля и нового покупателя.
«Unrivalled» стоял на якоре два дня, и только команде казначея и двум рабочим группам разрешили сойти на берег. Ждать распоряжений. Он услышал звон колокола с носа. И это было сегодня.
Бриг «Киттивейк» пополнил запасы и почти сразу же отплыл. Коммодор Тернбулл был с агентом Короны. Гэлбрейт почувствовал разочарование и негодование среди людей «Непревзойдённого». Два работорговца были призами. Без их поступка ничего бы не произошло, независимо от того, стояли они на якоре или нет.
Прибыл курьерский бриг, но почты им не доставили. Гэлбрейт её не ждал, но надежда всегда заразительна.
Друг Адама Болито и последний капитан флага его дяди, Джеймс Тайак, всё ещё был в море. На случай, если пропавший работорговец попытается вернуться в залив, что казалось маловероятным, или продолжит очередное бесконечное патрулирование.
Ненавижу это место. Он вытер лицо и попытался отмахнуться от этой мысли. Лучше здесь, чем на половинной зарплате в месте, полном других, отвергнутых той единственной жизнью, которую они знали. Нужны. Рабство было злом. В противовес этому их присутствие здесь было необходимо, чтобы колонии выжили в условиях мирного времени. Всё равно это не имело смысла…
Он слышал, как некоторые из старожилов говорили об этом. Некоторые хвастались своими связями с женщинами, подобными тем, которых они освободили всего несколько дней назад. Кэмпбелл, как он выразился, настаивал, что их ничто не трогает. Отличный кусочек чёрного бархата, чтобы начать.
Мичман Казенс крикнул: «Лодка отчаливает от причала, сэр!»
Всегда настороже, возможно, думает о своем желанном повышении.
«Моё почтение капитану. Не могли бы вы ему передать?» Он подозвал боцманского помощника. «Подайте трубку охраннику, Крейг, а потом займите борт».
Он смягчился; его голос прозвучал резче, чем он намеревался. Это подействовало на него сильнее, чем он предполагал. Возможно, это была просто жара. И всё это ради очередного официального визита, на этот раз королевского агента.
Он вспомнил выражение лица капитана в последний раз, когда они были здесь. Контр-адмирал Херрик был старейшим другом его дяди; он слышал это не раз, но когда Болито вернулся на борт, они словно встретились как чужие.
Королевская морская пехота уже выстраивалась у входа. Сержант Эверетт проверял повязку, высматривая малейшие изъяны. Их не было. Почётный караул или расстрел противника – казалось, для этого элитного корпуса это было одно и то же. Моряки часто шутили по этому поводу; разницы не было. Капитан Люксмор тоже присутствовал, его лицо почти не отличалось от цвета кителя. Гэлбрейт обернулся, чтобы посмотреть, не подходит ли лодка. Богато украшенное сооружение, почти баржа, принадлежало губернатору и управлялось моряками, «заимствованными» для удобства Его Превосходительства.
Он воздержался от использования телескопа; контр-адмирал бы это знал. Он слегка улыбнулся. Казалось, они всегда знали такие вещи.
Он услышал шаги капитана по трапу и сказал: «Уберите всех бездельников с верхней палубы, мистер Казенс». Он повернулся и прикоснулся к шляпе. «Как раз вовремя, сэр».
Адам окинул взглядом главную палубу. Гэлбрейт отлично справился. Всё было на своих местах. Готов к выходу в море.
Херрик ничего не упустит. Когда-то, целую вечность назад, он был первым лейтенантом Ричарда Болито. Интересно, помнит ли тот об этом до сих пор?
Гэлбрейт сказал: «Я говорил с кассиром, сэр. В каюте есть имбирное пиво». Он решил, что сейчас не время упоминать список жалоб Трегиллиса после того, как тот вернулся со своей командой из кладовой.
«Питьевая вода, как они это называют? Я бы и лошадь в ней не мыл! А солонина! Три года в бочке – этот Салливан мог бы из неё целый флот моделей вырезать. Она как железо!»
Но казначей редко был доволен.
Адам наблюдал за приближающимся катером. Ещё один старший офицер. Подумайте об этом именно так. Он заметил, что сигнальная партия Казенса уже подняла флаг для Херрика и была готова спустить его на бизань-трак, когда он поднимется на борт. Херрик отклонил бы его; он шёл как агент правительства, а не в качестве, предусмотренном его рангом. Значит, просто вежливость.
Он увидел, как носовой матрос бросил весло и заменил его багром. Баржа всё ещё вращалась, и матрос чуть не потерял равновесие.
Яго наблюдал. Нетрудно было догадаться, о чём он думал.
Теперь он видел треуголку Херрика; тот был в своей лучшей форме. Затем он подумал о «Непревзойдённом», каким он, должно быть, казался Херрику – не просто ещё одним фрегатом, конечно, а уникальным кораблём. Возможно, я недооценил его. Думал скорее о своей боли, чем о его.
Помощники боцмана смачивали языки серебряными манками, а капитан Люксмор взял в руки шпагу.
«Труба!» Когда раздались пронзительные крики приветствия, а морская гвардия навела мушкеты на присутствующих, в иллюминаторе показались голова и плечи Херрика.
Адам снял шляпу и шагнул вперёд. Он услышал испуганный вздох и увидел, как Херрик выпустил из рук поводок. Он знал, что Херрик никогда не считал, что у него только одна рука, но на этот раз он просчитался. Почётный караул, жёсткий свет из гавани, ошибка в расчёте времени. Или это были эмоции? Может быть, это так?
Джаго оказался там в ту же секунду, даже прежде, чем товарищи боцмана успели пошевелиться, схватив Херрика за запястье, но все же сумев снять с себя шляпу, в то время как даже дисциплинированные морские пехотинцы изумленно разинули рты.
Херрик вышел на настил и снял шляпу. Затем он посмотрел на Яго и сказал: «Это был почти совсем короткий визит. Благодарю вас за бдительность». Затем он поднял взгляд. Во внезапной суматохе помощник Казенса, мичман Филдинг, неправильно понял его указания. Флаг контр-адмирала лениво, даже вызывающе, сорвался с бизани.
Илеррик кивнул, словно услышав чей-то голос, и посмотрел прямо на капитана «Непревзойденного».
Полная форма придавала ему статность, которой ему не хватало при их последней встрече. Вокруг рта залегли морщины, но глаза оставались такими же синими и ясными, как у того молодого лейтенанта прошлых лет.
Адам сказал: «Добро пожаловать, сэр».
Он видел, как Херрик поморщился, пожимая ему руку. Пустой рукав постоянно напоминал об этом.
Они прошли на корму под ютом, и Адам впервые осознал, что вместе с ним на борт поднялся тот же нетерпеливый и встревоженный помощник. Часовой морской пехотинец вытянулся по стойке смирно, сетчатые двери были распахнуты настежь, а молодой Нейпир ждал его в своей лучшей куртке. И в ботинках.
Херрик помедлил и внимательно посмотрел на морского пехотинца. «Я тебя знаю! Лукас, да?»
Глаза мужчины почти не моргали под кожаной шляпой.
«Да, сэр. Старый Бенбоу, сэр!»
«Тогда ты был моложе. Мы все были моложе».
В течение часа это будет повсюду в кают-компании морской пехоты, в казармах, как они их называли. Нет, Херрик не забыл.
Они вошли в большую каюту. Адам чувствовал, что Херрик движется почти неуверенно, словно не был готов к этому моменту. Столько кораблей, столько ситуаций; он, должно быть, повидал всё это, поднимаясь по служебной лестнице с самого начала своей скромной должности.
Нейпир с тревогой сказал: «Это лучшее кресло, сэр».
Голубые, ясные глаза обратились к нему. «А ты присматриваешь за капитаном?»
Нейпир задумался, слегка нахмурившись. «Мы заботимся друг о друге, сэр, конечно…»
«Хорошо сказано».
Но он подошёл к широкой скамье под кормовыми окнами и посмотрел на стоявшие на якоре суда, на переплетение мачт и снастей. Его взгляд был где-то далеко; он был где-то в другом месте.
Адам сказал: «У нас есть имбирное пиво, сэр. Из армейской столовой.
Херрик поморщился. «Ещё бы». Он посмотрел мимо него в сторону спальной каюты. «А вот я бы с удовольствием выпил».
Адам кивнул Нейпиру и увидел, как тот снова нахмурился, когда его ботинки громко зацокали по палубе.
Херрик сказал: «Я очень внимательно прочитал ваши отчёты. Захват двух работорговцев был похвальным и послужил полезным примером того, чего можно добиться, имея за плечами волю. Корабль вёл себя хорошо, хотя я не могу судить, было ли его точное местоположение в тот момент наиболее подходящим». Он спокойно поднял взгляд. «Потому что меня там не было». Затем он улыбнулся. «Это было наблюдение, а не обязательно критика», – и повторил: «Меня там не было».
Адам услышал, как возвращаются туфли, и сказал: «Я выполнял приказ».
Херрик взглянул на серебряный поднос и два кубка. «С самого начала нам было сказано, что приказы будут выполняться беспрекословно. Повинуйтесь. Исполняйте свой долг». Он взял предложенный кубок с коньяком и серьёзно его осмотрел. «Но по мере продвижения по служебной лестнице мы обнаруживаем, что есть нечто большее, чем простое подчинение приказам. Есть ответственность, совесть, если хотите. Полагаю, вы знаете это лучше многих». Он сделал глоток и закрыл глаза. «Это возвращает меня к прошлому». Он снова сменил тему, словно на мгновение потерял контроль над своими мыслями. «Мой помощник сообщит вам все необходимые подробности, или то, что нам с вами положено знать, но я хочу, чтобы это осталось между нами».
«Даю вам слово, сэр».
«Видите ли, я всегда исполнял свой долг, или старался. Я никогда не позволял себе подвергать сомнению разум тех, кто отдавал приказы. Друзей можно найти, а врагов – нет. Друг – это всё, но он может разбить сердце». Он не стал объяснять. В этом не было необходимости.
«Я никогда не хотел уходить из моря, из флота, даже после всего этого…» Он посмотрел на пустой рукав с явной ненавистью. «В конце концов, мне предложили место в налоговой службе Плимута. Кто-то преградил мне путь – не буду называть его имени, но его слово было принято, и мне дали роль королевского агента. В лучшем случае – тупик, в худшем – козла отпущения». Он пожал плечами. «Принимаю. У меня нет выбора. Больше нет».
Адам быстро взглянул на свой кубок, удивлённый тем, что тот пуст; он ничего о нём не помнил. Херрик говорил о Валентайне Кине. Это многое объясняло. Недостающее звено.
Херрик продолжил: «Личные дела могут вмешаться даже в дела осторожных и праведных». Айл подождал, пока Нейпир наполнит кубки и дверь кладовой закроется.
Он тихо сказал: «Коммодор Тёрнбулл сполна использовал своё время после того, как «Парадокс» был выведен из строя, то есть, разбился. Он счастливчик».
Адам ждал, но не было и намека на подозрения, какие бы высказывания он ни высказывал в своем частном докладе Адмиралтейству и Министерству иностранных дел.
Херрик поменял позу и потянулся за напитком.
«Я здесь почти закончил. Я видел и составил столько рапортов, что хватило бы на Портсмут-Пойнт. По некоторым будут приняты меры, другие будут «рассмотрены». Флот сократился до опасного уровня, когда был спущен последний французский флаг. Как много раз заявлял наш Нель и, – он помедлил, – сэр Ричард, не слыша никого, но главная потребность всегда будет во фрегатах. Их никогда не было достаточно. Ничего не изменилось».
Адам наблюдал, как его рука поглаживает кубок, словно ища повод нарушить собственный строгий кодекс верности.
И тут Херрик взглянул на него, его взгляд был очень прямым и спокойным. Как будто он принял решение, и все прежние сомнения рассеялись.
«В Средиземноморье ожидается новое наступление. Совсем скоро. Фрегатов и так мало, опытных капитанов найти трудно. Вы поймёте, о чём я говорю, когда предыдущее наступление провалилось». Он почти улыбнулся. «Вы там были».
«Лорд Родс?»
Херрик покачал головой. «Можете не обращать на это внимания». Он наклонился вперёд на скамейке, солнце освещало его плечи и эполеты. «Непревзойдённый» отправится в Англию примерно через день, после возвращения капитана Тиаке». Он бесстрастно посмотрел на него. «Вас спрашивали по имени. Больше я не могу сказать».
Адам оглядел каюту, едва веря услышанному. Англия, снова Средиземное море, и у него не осталось никаких сомнений, что пункт назначения – Алжир. Словно перевернул календарь на прошлый год, когда люди на этом корабле дорого заплатили за высокомерие и глупость Родса.
Херрик тихо сказал: «Рабство здесь не начинается и не заканчивается. Боюсь, вам прикажут вернуться во Фритаун, когда вы будете готовы к службе. Небольшие, быстрые суда, и их светлости должны будут их предоставить». Он снова улыбнулся. «В конце концов. Я тоже уеду в Спитхед с курьером. Мы попрощаемся сегодня». Тик сжал руку в кулак и добавил: «Будьте осторожны. Лорд Родс всё ещё могуществен, и он наживает себе злейшего врага». Он вытащил часы и с трудом открыл застёжку; запястье, похоже, беспокоило его после едва не случившегося несчастного случая в порту.
Адам ждал, представляя себе, как помощник слоняется и покачивается за сетчатой дверью. Он покидал Фритаун и возвращался к чему-то знакомому, к чему уже приучил себя. Но он знал Томаса Херрика достаточно давно, чтобы быть уверенным, что тот не пришёл на корабль лишь для того, чтобы пожелать ему всего наилучшего. Возможно, «Непревзойдённый» был единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности. Свободно говорил.
Херрик сказал: «Знаешь, ты во многом на него похож. Своевольный, безрассудный… он часто таким был». Он встал и поискал шляпу.
Затем он повернулся и встал под чешуйчатым световым люком, и его лицо внезапно приняло решительное выражение.
«В своём отчёте вы писали о барке «Осирис». На этот раз мы её потеряли, но в конце концов снова с ней встретимся. И будут другие, подобные ей, а добыча станет богаче». Он медленно оглядел каюту, словно не ожидал её снова увидеть.
«Я причинил зло леди Сомервелл. Я пытался исправить своё невежество, но всё равно причинил ей зло. Она была очень дорога вашему дяде, и теперь я понимаю, почему». Он добавил с внезапной горечью: «Теперь, когда уже слишком поздно!»
Адам повернулся к нему у стола. «Скажи мне».
«Осирис – работорговец, и она носит испанские флаги». Он взглянул на сетчатую дверь, где на очередном посту стоял знакомый ему морской пехотинец. «Но она работает на компанию в лондонском Сити. За ней стоит барон Силлитоу». Он снова сжал кулак. «Его отец построил свою империю на рабах, вы знали?»
С палубы послышались крики: к нам приближалась еще одна лодка.
Адам едва мог поверить услышанному. Силлитоу, внушавший страх, уважение, влиятельный человек, доверенное лицо принца-регента и его генерального инспектора до недавнего времени. И у Кэтрин не было никого, кто мог бы защитить её в тот самый момент, когда она больше всего в этом нуждалась.
Он сказал: «Спасибо, что рассказали, сэр. Я никогда этого не забуду».
Херрик осмотрел свою шляпу, словно радуясь, что ему удалось облегчить душу.
«Я хотел тебе сказать, когда мы впервые встретились в этой проклятой дыре!» Он улыбнулся, и это сделало его лицо невероятно грустным. «Долг, помнишь?»
Они вместе вышли из каюты, на лице Нейпира отразилось удивление, а на лице Херрика – облегчение.
Проходя мимо кают-компании, Херрик остановился и увидел, как Йовелл отходит в сторону, чтобы затеряться в тени.
Он не предложил руки, но сказал: «Значит, ты тоже не мог её оставить, да? Желаю тебе всего наилучшего».
Йовелл смотрел, как они идут вперёд, к солнцу за кормой. Седовласый контр-адмирал, сгорбившись от постоянной боли, и капитан «Непревзойдённого», словно жеребёнок, как часто говорил Ричард Болито. Такие непохожие друг на друга, но связь между ними была.
«Бог с тобой, – тихо сказал он. – Но не сдавайся, мечи твои сверкают». Он покачал головой. Рулевой был прав, он уже справлялся.
Херрик стоял у входного люка, пока позолоченная баржа губернатора маневрировала рядом с ним. Он видел, как Партридж с несколькими матросами пытался спрятать боцманское кресло на случай, если не сможет спуститься без посторонней помощи.
Он покачал головой. «Но спасибо». Он повернулся и снова взглянул на безразличный флаг на бизани, затем на ожидающих офицеров и мичманов, морских пехотинцев в алых мундирах. Ни одна деталь не ускользнула от него.
Он протянул руку и сказал: «Коротким и приятным, каким и должен быть визит каждого флагмана. Береги себя, Адам. Я буду думать о тебе. И запомни то, что я сказал. В нашей работе много врагов. Не последний из них – зависть!»
Он резко снял шляпу, вышел на квартердек и направился к входному иллюминатору, где стоял Джаго, бдительный, но, по-видимому, равнодушный.
Гэлбрейт наблюдал, как баржа уходит от тени «Непревзойденного» и попадает в безжалостный блеск.
Адам сказал: «Отступайте, охранник и группа поддержки, мистер Гэлбрейт». Их взгляды встретились, и он улыбнулся. «Ли».
Гэлбрейт снова взглянул на медленно движущуюся баржу. Херрик не оглянулся. Возможно, он просто не осмелился.
Адам сказал: «Идите сейчас же на корму. Мы должны получить приказы сегодня».
Когда коммодор Тернбулл обнаружил их содержание.
Он проследил за взглядом Гэлбрейта и добавил: «Вот и часть старого флота уходит, Ли». Он коснулся его руки и снова пошёл на корму. «Лучше не бывает!»
Капитан Джеймс Тайак оттолкнул своего слугу в сторону и сам закончил завязывать шейный платок.
«Не суетись, Робертс! Мне нужно увидеть коммодора, а не Всевышнего!»
Он посмотрел в подвесное зеркало, а затем на Адама, сидевшего в одном из кресел каюты со стаканом в руке. «Как мило с твоей стороны, что ты так быстро появился на борту, Адам». Он, казалось, замялся, произнося имя, словно ещё не привык к такой неформальности. «Я встретился с «Семью сёстрами» во время перехода здесь и поговорил с её капитаном». Он снова посмотрел на него в зеркало. «О том о сём».
Адам улыбнулся. Он наблюдал, как «Кестрел» вошла в гавань, медленно и умело продвигаясь под минимальными парусами к месту, где остановился сторожевой катер, отмечая место для якорной стоянки.
Он сказал: «Я получил приказ. Возвращаться в Плимут». Он услышал, как эти слова упали в тишину; он ещё не принял её и не знал своих истинных чувств.
Тьяке кивнул, застёгивая жилет. «Я слышал. Ты же знаешь флот – думаю, всё западное побережье уже знает об этом!» Он повернулся и задумчиво посмотрел на него. «Полагаю, тебе прикажут вернуться сюда. Шаг за шагом».
Адам заметил, что Тиак больше не выказывал никакого дискомфорта или смущения. «Дьявол с половиной лица», – так прозвали его работорговцы, когда он прибыл на эту станцию и с радостью принял её одиночество. Он не раз говорил о сэре Ричарде Болито: «Он вернул мне самоуважение и то достоинство, которое у меня ещё осталось». Люди всё ещё глазели на его расплавленную кожу, его наследие с Нила, молодые гардемарины опускали глаза; другие же испытывали жалость – единственное, что Тиак презирал.
Адам рассказал ему об Осирисе и о том, что он о ней узнал. Тьяк был непреклонен и никогда не стал бы сплетничать, особенно если бы это касалось, пусть даже отдалённо, репутации Кэтрин, леди Сомервелл.
Пока Адам потягивал вино, Тьяке побрился, отмахнувшись от своего измученного слуги бритвой. «Если я сам не смогу побриться, я готов спрыгнуть за борт!»
Служить ему было трудно, но у него было ощущение, что они преуспевают в этом деле.
«Давным-давно, Адам. Когда-то наживаться на рабстве было справедливо и почётно. Теперь, когда контроль ужесточается, цены растут, но рынок остаётся прежним». Взгляд не отрывался от его лица. «Я слышал об отце Силлитоу – он на этом нажил состояние. Он давно умер, но прибыль продолжает жить». Он прошёл к кормовым окнам и обратно, его обожжённое лицо было в тени, так что можно было разглядеть человека, которого срубили в тот день, и который из-за этого потерял любимую девушку. Теперь она хотела его вернуть, и Тайк видел её в доме, который она делила с покойным мужем и двумя детьми от брака.
Все, что сказал Тьяке, было: «Никогда не возвращайся. Корабли, места, люди – они никогда не будут такими, какими ты хотел их запомнить».
Адам спросил: «А ты, Джеймс?»
«Я доволен этой станцией. Пожалуй, единственный!» Казалось, это забавляло его. «Но работа требует работы, и нужны люди, достаточно увлечённые, чтобы делать её, не думая постоянно о призовых деньгах и вознаграждении за рабов». Затем он взял Адама за руку и сказал: «Ты всё ещё ищешь свой путь, и флоту будет нелегко найти хороших капитанов, учитывая темпы развития событий… Желаю тебе удачи, Адам. Мы оба храним память о лучшем человеке на свете». Его взгляд стал твёрдым. «И я не буду стоять в стороне и позволять другим порочить его жену!»
Он протянул руки и позволил слуге помочь ему надеть пальто.
«Будь осторожен, Адам, и следи за своим хаком». Он крикнул: «Входи!»
Сетчатая дверь мгновенно открылась; это был Фэйрротер, рулевой капитана.
«Гачка Unrivalled уже здесь, сэр».
«Хорошо, Эли, мы поднимемся через минуту».
Адам ухмыльнулся. Эта история разнеслась по эскадре, когда Тьяке выбрал нового рулевого. «Фэрротер? Что это за имя такое, приятель?» Так что всё и осталось в Эли. Адам подумал о том, как Джон Олдэй ладил с ним на флагманском корабле.
Рейвен, первый лейтенант, ждал вместе с бортовой группой. Он тоже пожал им руки, словно старые друзья. Как и положено на фрегатах.
Адам оглянулся на свой корабль и на другой приз, который Кестрел привезла с собой. Небольшая шхуна, или, как описал поимку Твакке, «просто кролик, ускользнувший, решив, что все лисы разбрелись по сторонам». Тем не менее, кролик нёс сотню рабов.
Пока гичка медленно пробиралась среди стоящих на якоре судов, Адам сидел, положив одну руку на нагретую солнцем банку, и пытался собрать события и свои реакции в какую-то разумную схему.
Приказы были точными, но, что самое главное, расплывчатыми. Прошло четыре месяца с тех пор, как они покинули Пензанс, и единственным вероятным результатом была длительная командировка.
Они вернутся домой весной. Как слова умирающего боцмана Парадокса… Но он вспомнил прямое заявление Тьяке: «Никогда не возвращайся… Они никогда не будут такими, какими ты решил их запомнить».
Яго увидел, как его загорелая рука сжимает край банки, и задумался, о чём он думает. Капитан, у которого было всё. Он смотрел на лодку, пересекающую канал, и нахмурился.
Обратно в какую-то другую эскадру с другим адмиралом, который, вероятно, не узнал свой зад от локтя. Офицеры.
Адам знал о пристальном внимании, но был рад этому. Что-то честное, даже если никогда не знаешь, что он скажет.
Что же его ждёт на этот раз? Он позволил своему разуму исследовать это. Возможно, Фалмут. Пустой дом. Новые воспоминания.
Возможно, там его ждёт письмо. Он коснулся медальона под влажной рубашкой.
Он спросил: «Что вы думаете о нашем возвращении в Плимут?» Как заметил Тьяке, новость об этом разнеслась по всей станции.
Джаго не отрывал глаз от воды перед наклонным форштевнем лодки.
«Пока у меня в кошельке есть табак, и вода, когда она мне нужна, – он едва заметно улыбнулся, – и несколько монет, чтобы звенеть в правильном направлении, тогда меня это не слишком беспокоит, сэр!»
Адам увидел, как гребец сдержал улыбку. Мы все обманываем себя.
"Поклоны!"
Он взглянул на изогнутый корпус корабля, на лица у входного окна.
Лейтенант Варло встретил его с бортовой группой и вспомнил, что Гэлбрейт был на берегу, чтобы оказать поддержку казначею.
Он посмотрел на мачту. Ветер был лёгкий, но воздух был как в открытой духовке. Долго ли это продлится?
Варло сказал: «На борт пришла почта, сэр». Его лицо было полно вопросов. «В основном, официальная».
Адам прошёл на корму, видя выражение их лиц: надежду, ожидание, тревогу. Удел моряка.
Он вошёл в каюту и бросил шляпу на стул, который Нейпир предложил Херрику. На стул. Он слегка улыбнулся. Скромно, как для капитана, у которого было всё.
Он услышал тихий кашель и увидел Йовелла, ожидающего у двери кладовой.
«Ну, я думаю, вы всё знаете, но…» Он замолчал, его беспокойный разум внезапно насторожился. «Что это?»
Гэлбрейт оставил всё как есть, а Варло промолчал. Он снова спросил: «Вас что-то беспокоит. Расскажите мне».
Было необычно видеть Йовелла таким нерешительным и неуверенным в себе.
– Было письмо, сэр. Некоторые могут сказать, что это неважно, что это не наше дело…
Адам медленно сел, давая Йовеллу время прийти в себя.
Он сказал: «Если это касается тебя или кого-либо на моём корабле, то это имеет значение. Для меня».
Йовелл снял очки и протер их о пальто.
«Письмо было для вашего слуги. Мальчика, Нейпира, сэр. От его матери. Он попросил меня прочитать его».
Адам сказал: «Но он хорошо читает…»
«Он был слишком расстроен, чтобы что-либо читать после этого, сэр».
«Она снова выходит замуж».
Йовелл откашлялся. «Снова женился, сэр. Они едут в Америку – её мужу там предлагают работу».
Это было не редкостью. Юноши записывались на флот или какой-нибудь конкретный корабль, но всегда с привязанностью, которая поддерживала их. Затем новый брак, и новый муж или «друг» считал этого юношу обузой, лишним неудобством.
Адам вскочил на ноги, сам того не осознавая. Именно здесь Херрик задал ему этот вопрос, и Нейпир, со свойственной ему серьёзностью, без колебаний ответил: «Мы заботимся друг о друге, сэр». И тот же мальчик, с зазубренным тиковым осколком в ноге, думал только о том, как бы помочь своему капитану.
Йовелл подошёл к двери и провёл Нейпира прямо к кормовым окнам. Он видел, как Нейпир вздернул подбородок, выражая непокорность или решимость не сдаваться; возможно, он даже счёл поведение Йовелла своего рода предательством. Оно лишь омолодило его. Беззащитным.
Адам сказал: «Мы не будем об этом говорить, Дэвид. Но я знаю. Мы снимемся с якоря во время утренней вахты, так что мне нужно будет встать пораньше».
Он увидел, как мальчик кивнул, не понимая.
«Unrivalled прибудет в Плимут в июне, раньше и с попутным ветром. Подумайте об этом».
Нейпир уставился на палубу; он даже забыл снять некрасивые туфли.
«Я знаю, сэр».
Адам не взглянул на Йовелла. Он не осмелился, но положил руки на худые плечи Нейпира и сказал: «После этого, мой мальчик, ты поедешь домой. Со мной». Он резко повернулся и добавил: «Коньяка мне и мистеру Йовеллу. Мне нужно продиктовать несколько писем».
Мальчик остановился у кладовой и оглянулся. Этого было достаточно.
Йовелл мягко сказал: «У нас нет писем, сэр».
Этот день он не забудет никогда.
11. Домой из моря
Адам Болито поморщился, когда его локоть соскользнул с подножки, и его отбросило на бок кареты. Он был поражен, как мог заснуть, ведь каждая косточка в его теле ныла от тряски. Дороги были сухими, колеи, оставленные последним ливнем, были твёрдыми как железо, под силу даже такому опытному водителю, как юный Мэтью. Он смотрел на проплывающие мимо пейзажи, на контрастную зелень, на грубые каменные стены, которые были такими знакомыми. И такими чужими.
Трудно было вспомнить возвращение Унризванледа в Плимут или даже расставить все события в их истинном порядке.
В отличие от их последнего отплытия, Плимут больше не был полон кораблей, стоявших на приколе, или раздетых и заброшенных, ожидающих позора быть разобранными или сломленными. Он был полон военных кораблей, от громадных лайнеров до семидесятитысячников, и вспомогательных судов всех форм и размеров. Но фрегатов, как он заметил, было мало. Не полный флот, но, судя по тому, что ему говорили, скоро будет.
Он взглянул на Йовелла, который сидел напротив него, заполняя оба помета и крепко спящий, несмотря на тошнотворное движение, золотые очки все еще не снимались с его макушки.
Йовелл обладал даром принятия. Иль не был ни удивлён, ни взволнован перспективой их возвращения. Как будто это было предопределено.
Он слышал голос юного Нейпира сквозь грохот колёс и сбруи и ровный стук копыт по узкой дороге. Я уже задавался вопросом, что же побудило его сказать Нейпиру, что он едет с ним в Фалмут. Теперь уже нет. Он слышал, как юный Мэтью, кучер из Болито, отвечает на его многочисленные вопросы, смеясь над некоторыми из них, но радуясь новому спутнику.
Молодой Мэтью: даже это было частью истории, связанной со старым серым домом. Его дед был Старым Мэтью, много лет главным кучером. Отец мальчика пропал в море на одном из знаменитых фолмутских пакетботов, поэтому казалось естественным, что имя сохранится, хотя ему уже должно было быть за сорок.
Странно, что они заметили пакетбот, направлявшийся домой, пока шли через Ла-Манш к Плимуту. Достаточно быстро, чтобы сблизиться с другим судном и передать сообщение его капитану.
Фергюсон позаботился бы обо всём остальном. Юный Мэтью ждал его в Плимуте, когда он покинул «Непревзойдённый». Целых десять дней… Он никогда не отлучался со своего корабля на столь долгий срок. Он хотел этого больше, чем думал. Нуждался в этом. Но его второе «я» яростно сопротивлялось.
