Текст книги "Растопить ледяное сердце (СИ)"

Автор книги: Алекса Никос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

– Есть информация, чей это был кабинет?

– Герцога Эрлинга.

Резко выдыхаю. Все пути ведут к Грайну.

– Идем, – глухо говорю, чувствуя в груди странную пустоту. – Герцог Грайн Вагни Эрлинг подозревается в совершении четырнадцати убийств земляных магов и похищении королевы и короля Рэгнолда.

– Он… не мог, – Клаус переводит растерянный взгляд с меня на Хакона, словно ждет от того поддержки. Но, не получив ее, снова смотрит на меня. – Герцог Эрлинг блестящий полицейский, один из лучших. У него множество наград за безупречную службу, на его счету сотни пойманных преступников и раскрытых дел.

Пара минут сейчас вряд ли что-то решат, поэтому даю менталисту время пережить новость, пока он перечисляет все заслуги Грайна перед королевством, о которых я и сам прекрасно знаю.

– Да ему даже позволили остаться в управлении. Несмотря на то, что он ушел на покой, герцог Эрлинг так и не смог расстаться со службой, он продолжает консультировать, делится своим опытом с молодыми полисменами.

– Идем, – еще раз повторяю я и первым выхожу из кабинета.

Клаус догоняет меня у лестницы, ведущей на третий этаж.

– Вы уверены, Райнхольд? – почти жалобно спрашивает менталист.

– Я уже ни в чем не уверен, – мрачно произношу я. – Но мы обязаны проверить каждую версию. На кону судьба всего мира.

– Ульв, – нажимаю на кристалл в артефакте связи и, когда получаю ответ от ищейки, приказываю: – поднимись на третий этаж, ты мне нужен.

Ищейка оказывается неподалеку и у кабинета Грайна, чуть запыхавшись, догоняет нас.

– Чувствуешь что-нибудь?

Ульв втягивает воздух, потом еще раз, и еще, словно сомневается. Закрывает глаза, как делает каждый раз, когда пытается вычленить очень слабый аромат из переплетения других запахов.

– Пожалуй, что-то есть. Очень схожее с тем, что ощущал в доме убитого графа Амато, но почти не слышно, без яркой пряности. Погодите, – словно только очнувшись, ищейка замечает дверь, у которой мы стоим. – Герцог Эрлинг? Самый пожилой действующий полисмен королевства? Быть этого не может.

Несколько раз ударяю по деревянному полотну, впрочем, не надеясь на ответ. Дверь оказывается заперта, и я, выпустив лед, грубо вламываюсь в железную структуру замка, заменяя её хрупкой кристаллической решеткой. Минута концентрации, мощный удар сверху и замок оказывается сломанным, а дверь гостеприимно распахивается.

– Подождите, – останавливаюсь на пороге и запускаю легкий морозный вихрь, который проходится по каждому уголку кабинета, ища постороннее присутствие. – Пусто.

Заключаю я, когда мороз возвращается ко мне, теплом проникая под кожу. Удивительно, но раньше магия ощущалась мне мукой, болью корежила внутренности. Я пользовался ей не слишком часто, иногда едва справлялся с контролем.

Но сейчас она стала мне подчиняться мне проще, боль стала едва уловимой.

Не знаю, как это произошло, но мы словно начали примиряться друг с другом. Магия течет в моих жилах более уверенным потоком, она уже не пытается меня убить, только если ранить. Даже подчиняется моей воле, пусть и по-прежнему своенравно.

Возможно, когда-то я все же смогу договориться с магией льда, приму её и даже попробую ослабить печать.

– Чувствую отголоски энергии тьмы. Здесь открывали портал, – мороз нашептывает мне об этом, а я доверяю ему. – Короля Рига куда-то переместили.

Еще одно подтверждение того, что Грайн замешан во всем происходящем.

– Как нам теперь найти его?

– Проверим коридор забвения. Ульв, сможешь почувствовать запах Грайна? Возможно, так нам удастся отыскать нужную дверь.

Ищейка с мрачным видом кивает. Он уже догадался, что мы не просто так оказались в этом кабинете.

Как и обычно, коридор забвения пуст и тих. Здесь не слышны шаги и шорохи, гасятся любые звуки, проникающие извне. Он способен свести с ума тех, кто оказался здесь с преступным умыслом сбежать: бесконечными поворотами и тупиками, вереницей сотни дверей, которые невозможно открыть, полутьмой и неизвестностью. Мы трое знаем, как покинуть коридор забвения, каждый из нас сдавал экзамен в академии полисменов, но это знание нам сейчас не понадобится.

Ульв принюхивается, мы с менталистом следуем за ним. Серые стены, темные двери, факелы, едва освещающие коридоры, между которыми нет ни единого отличия. Сколько минут или часов мы бродим по коридорам, надеясь найти дверь, за которой скрывается портал? Кажется, что ничего не меняется, глаза привыкли к однообразию. Но ищейку тянет вперед не зрение, а обоняние. Сейчас мы можем полагаться лишь на него.

– Эта, – указывает чуть запыхавшийся, уставший от поиска Ульв на одну из дверей.

Последние метры пути нам пришлось бежать, чтобы не упустить взявшего след ищейку.

– Я пойду один, – касаюсь латунной ручки и выпускаю морозный вихрь, желая понять, что находится за ней.

Мне, словно старому знакомому, откликается энергия тьмы. Здесь концентрация гораздо выше, чем в кабинете Грайна. Это подсказывает мне, что портал еще открыт, и я смогу войти в него.

– Нет, ваша светлость, – возражает менталист. – Мы идем с вами.

– Лучше останьтесь и позаботьтесь о том, чтобы Грайн не ушел от правосудия, если вдруг я не вернусь, – испытывая раздражение, отвечаю я.

– Если вы не вернетесь, значит, герцогу Эрлингу удастся провести ритуал, и тьма опустится на королевства, – спокойно говорит Ульв. – В таком случае, правосудие уже не будет иметь никакого смысла. Мы идем с вами, герцог.

– К тому же, – поддакивает ему Клаус. – Не хотелось бы потом объясняться с вашей супругой, которая точно спросит, почему мы оставили вас одного.

– Вот-вот, – Ульв передергивает плечами. – Мы видели, что она может общаться с мертвыми. Не дай Хольмгер еще натравит на нас неупокоенные души. Я не горю желанием провести остаток жизни в обществе покойников.

Весело хмыкаю. Кажется, опытные полисмены и правда побаиваются мою хрупкую жену, считая, что она способна превратить их жизнь в кошмар.

Мысль об Але согревает теплым светом изнутри. Если раньше я не боялся смерти, то теперь мне есть ради кого жить. Я обязан вернуться, даже если придется сразиться с тьмой.

– Хорошо, – коротко соглашаюсь с их решением.

Я могу приказать Ульву и Клаусу остаться в управлении, и они не посмеют ослушаться. Но если и менталист, и ищейка готовы добровольно шагнуть в неизвестность, подвергнуть свои жизни риску, то я не буду их останавливать.

– Действуем по ситуации, напрасно на рожон не лезем, – даю последние наставления. – Не забываем о жизнях короля и королевы. Но все же, наша цель – помешать ритуалу, задержать убийцу и, в идеале, уничтожить камень вечности.

Да, так будет правильно. Если этот артефакт продолжит существовать, то рано или поздно кто-то снова захочет его активировать. Опасность слишком высока.

– Готовы? – спрашиваю, берясь за ручку двери. Лица Ульва и Клауса мигом становятся серьезными и сосредоточенными. Синхронно кивают. – Тогда к бою.

Шагнуть в темную пустоту было не сложно, я знал, на что иду. Сложнее было увидеть темную знакомую фигуру, склонившуюся над болезненного вида мужчиной, лежащим на черном гладком камне.

Пещера ярко освещена факелами на стенах. Должно быть, уже глубокая ночь. Сколько времени мы потратили на поиски? Не важно. Главное, что успели вовремя.

– Грайн, останови ритуал. Все кончено, – мой голос тверд, несмотря на поднимающуюся внутри бурю.

Совершенно разные вещи – подозревать и своими глазами убедиться в подозрениях. Я до последнего не хотел верить в то, что мой наставник причастен. Но теперь сомнений не остаётся.

– Райнхольд? – обернувшись и подслеповато щурясь, Грайн смотрит на нас. – Мальчик мой, зря ты пришел сюда.

– Я должен был тебя остановить, пока не стало слишком поздно, – делаю несколько широких шагов по направлению к алтарю. – Ты хоть понимаешь, чем грозит миру то, что ты собираешься сделать?

– Уходи. И забирай с собой членов своей группы. Сделай вид, что ничего не видел, – выпрямляется Грайн, загораживая собой Демиана.

– Где король и королева?

– Далеко, – Грайн неприятно улыбается. – Риг пожалеет о том, что сделал с моим сыном. А Лиллиан… Она тоже виновата, позволила этому произойти.

– Мы сможем выяснить это позже, с помощью зелья истины. Сейчас я вынужден задержать тебя за убийства магов земли, – тянусь к Грайну своей силой, намереваясь сковать его, но ударяюсь о какой-то невидимый барьер.

– Неужели ты думал, что я не позаботился о защите? Я предусмотрел все и даже больше, – наставник расправляет плечи и усмехается, выпадая из образа сгорбленного старика. – Последний раз тебе предлагаю уйти по-хорошему. Тебе не остановить меня.

Вскидываю голову и снова направляю поток магии на барьер, пытаясь сломать его. Чувствую, как магия утекает сквозь пальцы, впитываясь в силовое поле, но оно не поддается. Впервые жалею, что когда-то молил отца о печати, не в силах справиться с собственной магией.

– Мне это надоело, – ничуть не волнуясь, Грайн подходит ближе к барьеру. – Видит Хольмгер, я не собирался этого делать. Вы меня вынудили.

Полисмен закрывает глаза и плавно поднимает руки, смыкая их над головой. Стены и пол начинают вибрировать, словно подчиняясь его движениям.

– Пещера рушится, – кричит Ульв позади.

Слышу грохот, словно несколько огромных камней падает на землю, сдавленный стон ищейки.

Но, не шелохнувшись, вливаю мороз в полупрозрачную преграду, ощущая, как резерв опустошается. В ушах звенит от напряжения, на лбу собираются капли пота. Рядом со мной застыл Клаус, пытающийся воздействовать на заслон ментальной магией.

В сцепленных ладонях Грайна начинает клубиться черный туман. Сначала лишь проблеск, отголосок тени, но с каждой секундой все более явный.

– Нам двоим не выстоять, – напряженным голосом произносит менталист, неотрывно следящий за черным клубком, с каждой секундой увеличивающимся в размерах.

– Ульв, – кричу, лишь надеясь, что ищейка жив. – Что с тобой?

– Немного придавило ногу, я в порядке.

– Портал, ты можешь пробраться к нему? Он открыт?

– Да.

– Иди за подмогой, мы попытаемся задержать, – приказываю я, хоть и понимаю, что даже сотня магов – ничто в бою с тьмой.

Но если убить ее носителя, возможно, и она рассеется? Нужно разбить барьер, добраться до Грайна. Это единственный шанс.

– Подмога уже здесь, – разносится по пещере звонкий голос, заставляющий меня вздрогнуть и, забыв про преграду, обернуться.

Аля…

– Что ты здесь делаешь? – мой громкий голос гулко отражается от стен.

– Ты не вернулся к ужину, – сам ответ, упрек в её голосе заставляют меня усомниться в благоразумии.

Она считает, что причина достаточно веская, для того, чтобы прийти на верную смерть?

– Я до этого момента не замечал, что меня угораздило жениться на сумасшедшей.

– Давид пытался тебя предупредить, – невинно пожимает плечами Алевтина. – Но ты не послушал.

– Ваша светлость, – еле слышно зовёт Клаус.

– Что? – оборачиваюсь.

Сразу оцениваю бледность и дрожащие пальцы менталиста, барьер, переливающийся белым и серебристым оттенками, и Грайна, до середины тела скрытого тьмой.

Драуг! Мы с Алей разговариваем словно на светском приеме, в то время как Клаус все еще пытается пробить барьер, еле держась на ногах, а убийца набирает силу.

– Немедленно домой, – рявкаю на жену и отворачиваюсь, снова направляя поток магии на преграду.

Очень вовремя, потому что Клаус в тот же самый момент оседает на земляной пол.

– Нет, – чувствую прикосновение ее ладоней к своей спине. – Я не твоя подчиненная, приказам следовать не обязана.

Уже тонкая из-за почти опустошенного резерва струя магии, срывающаяся с моих пальцев, темнеет, меняя цвет на насыщенно синий, отливающим серебром. От барьера начинает исходить жужжание, он быстро мутнеет, покрываясь белесой пеленой, скрывающей собой алтарь, старшего принца и Грайна.

Аля что-то бормочет на неизвестном мне языке, ведет ладонями по моей спине, обнимает за талию и прижимается сильнее. Не понимаю, что она делает, но и спросить не успеваю, потому что чувствую, что печать, много лет успешно сдерживающая мою магию, разрушается на мелкие осколки, исчезающие в бурной лавине, хлынувшей вверх.

Мощный, почти неуправляемый поток синего света исходит из моих ладоней, ударяя по барьеру. Раздается громкий хруст, и преграда начинает покрываться трещинами.

– Если он успеет слиться со тьмой полностью, нам его уже не остановить, – шепчет жена, и ее голос кажется мне сейчас единственным звуком в этой пещере.

– Отойди от меня подальше, – сквозь зубы прошу я, приготовившись к боли. – Спрячься за камнями и не высовывайся.

Я собираюсь отпустить контроль, позволить морозу захватить меня полностью, льдом сковать кровь в моих жилах. Я делал это множество раз в подвале своего особняка, стремясь избавиться от переполняющей меня магии, знаю, что это губительно для всего окружающего. Но сейчас нет выхода, нужно скорее добраться до Грайна.

– Твоя магия – моя. Она не причинит мне вреда. Остальных я прикрою куполом, – словно поняв, что я хочу сделать, говорит Аля. Одна ее рука всего на мгновение отрывается от моего тела, краем глаза улавливаю серебряную вспышку света. – Разреши магии взять вверх, дай возможность руководить.

Но я не могу. Испуг сковывает мое тело. Но не возможная боль заставляет меня бояться, не последствия для пещеры и всех находящихся в ней. Почти панический страх за жену, за ее жизнь, останавливает меня, заставляет сомневаться. Она слишком близко, первый же луч мороза поразит ее тело, превратив в ледяную фигуру, застывшую в вечности.

– Давай же, – торопит Аля. – Просто доверься мне.

С глухим рыком, преодолевая сопротивление разума, я делаю это.

Отпускаю контроль, позволяю льду в хаотичном направлении вырваться из меня, и он отвечает мне резью во всем теле, сотнями острых пик, разрывающих меня изнутри. На секунды или минуты выпадаю из реальности, ощущая лишь мучительную боль, терзающую меня. Она безжалостная, сокрушительная, кажется нескончаемой. Еще ни разу она не была такой оглушающе сильной.

Резкая вспышка.

Перед глазами возникает заснеженная равнина, уходящая ровным белым полотном к горизонту. Утопая в снегу по колено, бреду по ней, не понимая, как здесь очутился. Вдруг ясное небо наливается серым цветом, пространство вокруг темнеет. Поднимается ветер, сначала ласкающий, но с каждым мгновением все более резкий, обжигающе ледяной. Словно повинуясь его воле, снег взвивается в воздух, закручивает меня в вихре, застилает лицо. Перестаю ориентироваться в пространстве, но упорно переставляю ноги, иду вперед, Бушующая буря становится сильнее, колючие снежинки нападают, словно рой насекомых, жалят, оставляя на мне горящие болью рытвины. Порывистый ветер сбивает с ног. Падаю на колени, слепо шаря руками по окружающему пространству, но чувствую пальцами лишь мерзлый снег. Ледяной коркой сковывает все внутренности, заставляя застонать от боли.

– Прими её как часть себя, – на грани сознания слышу голос Али. – Прими.

Вдруг ощущаю маленький теплый шар внутри груди, чужеродный, но кажущийся сейчас лучом надежды среди снежного бурана, погребающего меня под собой.

Из последних сил поднимаю руку вверх и пальцами ловлю снежинки, они тают от моего тепла, впитываются в кожу. Одна за одной. Все больше снега в моих ладонях. Теплый шар внутри меня растет, наливается светом. Он обжигающей волной проносится по телу, срывает ледяную паутину с моих органов, согревает. Боль утихает, словно ее и не было. Снег и ветер становятся все более мягким, теперь они, как нежные руки любимой женщины, ласкают мое тело, излечивая от ран. Тучи расходятся, являя моему взору пронзительно-голубое небо, освещенное ярким солнцем. Пространство вокруг вновь спокойно и безмятежно.

Жадный вдох.

Я вновь в пещере перед барьером, который теперь грязно-серый, покрытый множеством мелких трещин.

Ощущаю на груди теплые руки своей жены и оборачиваюсь, желая убедиться, что с ней все в порядке. Аля расслабленно улыбается, сияя сине-серебристым светом. Перевожу взгляд на свои руки и понимаю, что этот свет идет от меня, мы с женой находимся вдвоем в этом коконе, сотканном из магии.

Не понимаю.

– Смотри, – указывает головой Аля на барьер, который, не выдержав, наконец, рушится, темным облаком пыли оседая на пол.

Жена отстраняется от меня, делая несколько шагов к темному провалу в стене пещеры и оседает на пол, словно отдав последние силы на эти несколько шагов. Дергаюсь было к ней, но Алевтина лишь взмахивает рукой и тихо говорит:

– Я в порядке, займись лучше им.

Только теперь вспоминаю о Грайне. С трудом отворачиваюсь от бледного лица жены, на котором по-прежнему яркими остаются лишь изумрудные глаза. Грайн почти полностью скрыт тьмой, у меня лишь несколько секунд, чтобы принять решение.

Вновь призываю мороз, и магия, полностью покоряясь моей воле, вырывается на свободу голубым ветром, легко рассеивая черный туман.

Мой наставник падает и замирает, его глаза закрыты.

Так просто?

Еще пару минут смотрю на него, ожидая нового удара, но Грайн даже не шевелится. Если бы не частое прерывистое дыхание, я бы подумал, что он мертв.

Оглядываю пещеру. Принц лежит на черном камне, он по-прежнему без сознания, его словно и не коснулось все то, что происходило здесь. Мертвенно-белый Клаус лежит на каменном полу. Схватка с барьером лишила его всех сил, ему нужен лекарь и восстановительное зелье. Ульва нигде нет, значит, все же ушел за подмогой. Аля сидит с закрытыми глазами, привалившись к стене.

– Как ты? – опускаюсь перед ней на колени и беру в ладони ее ледяные руки, согревая своим теплом.

– Лучше, – улыбается жена и открывает глаза. – А ты упрямый. Долго не хотел примириться со своей стихией. Я потратила много энергии.

– Извини, – тоже улыбаюсь я. – Не сразу догадался, что эта пытающаяся лишить меня жизни снежная буря на самом деле мой друг, которого нужно принять.

– Но ты справился, – шепчет Аля и подается вперед, целуя меня. – Мой герой.

– Как ты здесь оказалась? – подаю руку, помогая ей встать.

– Так же, как и ты. Порталом, – Аля пошатывается, и я обнимаю ее за талию. – Я волновалась, боялась, что не успею. Знаешь, некоторые манускрипты в твоей библиотеке, оказались весьма занимательными. Из них я узнала много новой интересной информации. Хочешь поделюсь?

Жена лукаво улыбается и обнимает меня за шею. Жадно впитываю изгиб ее губ, каждый сантиметр лица, взгляд, наполненный любовью и светом. Смотрю в ее глаза и не понимаю, как мог жить без этой яркой зелени раньше. В сумраке и серых оттенках холода, терзаемый болью каждую секунду я лишь существовал, не подозревая, что могу испытывать так много эмоций. Презирал других за их чувства, считал, что они делают людей слабыми, никчемными. И так сильно ошибался. Только теперь понимаю, что чувства – ценный дар, который побуждает нас становиться лучше, помогает искать выход из тьмы и находить его, ощущать себя по-настоящему живым, цельным.

– Я люблю тебя, – впервые признаюсь я не между делом, как в прошлый раз, а намеренно, желая насладиться моментом, разделить его с женщиной, которая вряд ли осознает, как много она мне дала, помогла понять.

Её взгляд скользит по моему лицу, спускается ниже, и лишь на короткий момент я читаю в нем испуг. Но не успеваю ничего предпринять, потому что Аля резко подается вперед, закрывая меня собой.

Время словно замирает.

Вижу пульсирующий клубок тьмы, который мучительно долго летит в сторону Али и с шипением врезается в центр ее груди, проникая внутрь ее тела.

Пытаюсь остановить его, задержать, но мои попытки оказываются провальными. Подхватываю обмякшую жену на руки.

– И я тебя люблю, – шепчет она. – Больше жизни.

Биение ее сердца под моими пальцами сначала замедляется, а потом останавливается совсем.

Глава 48

Алевтина

– Здравствуй, Алевтина, – первое, что слышу, певучий женский голос, зовущий меня по имени.

Второе – шелест листвы сотен деревьев. Пальцами чувствую невысокую мягкую траву, спиной – теплую землю. Теплый воздух ароматом разнотравья наполняет мои легкие. Удивительно, но у меня ничего не болит, хоть я и была уверена, что мгла попала мне в самое сердце, поразив мое тело насквозь.

Открываю глаза и щурюсь от ярких лучей солнца, рассматривая безоблачное высокое небо.

Куда меня снова забросила жизнь?

– Туда, куда и хотела попасть, – отвечает на незаданный вопрос женский голос. – В райский сад. Эдем? Кажется, так его называют в том мире, где ты выросла.

Эти пояснения никак не помогают мне понять, что произошло. Сажусь и аккуратно осматриваюсь, замечая, что нахожусь посреди небольшой ярко-зеленой лужайки, вокруг которой в изобилии растут разнообразные деревья. На одном вижу бордовые спелые плоды вишни, соседнее увешано персиками, которые выглядят такими аппетитными, что хочется сорвать их, на третьем среди ветвей виднеются ярко-красные яблоки, четвертое сверкает оранжевыми плодами апельсина, пятое – граната. Чуть в отдалении вижу кустарники с налитыми цветами ягодами, которые покрывалом усеивают молодые салатовые листы.

От обилия красок и спелости плодов сглатываю слюну. Когда я в последний раз ела? Будет ли наглостью сорвать вот ту грушу, которая даже с большого расстояния кажется зрелой и сочной?

– Не советую есть фрукты в этом саду, – вздрагиваю, потому что, завороженная природой, совсем забыла, что нахожусь здесь не одна. – Последний раз, когда было съедено яблоко с древа познаний, произошел очередной переворот.

Фокусирую взгляд на высокой женской фигуре в легком белом сарафане, юбка которого слегка трепещет от ветра. Длинные пшеничного оттенка волосы заплетены в косу, на голове венок из полевых цветов. Несмотря на молодое лицо, во взгляде читается вековая мудрость. Передо мной точно женщина, прожившая немало лет и повидавшая всякое на своем пути. Хранительница сада? Богиня? Ангел?

Догадки одна за другой возникают в голове.

– Кто вы? Как я здесь очутилась? Куда делась тьма? Я… умерла? – от осознания все холодеет внутри, но сразу приходит смирение.

Конечно, я – покойница. Иначе как еще могла очутиться в райском саду? Да и на что я рассчитывала, бросаясь на тот сгусток тьмы, стремясь защитить Райнхольда?

– Тьма в Лираэллии мертва. Благодаря тебе, – огорошивает меня женщина, присаживаясь рядом.

– Не понимаю, – массирую виски, чувствуя, как голова пухнет от мыслей. – Как мертва? Невозможно убить тьму, она же – порождение смерти.

– Твои сведения не совсем верны, – мягко замечает женщина. – Они все – лишь догадки смертных, которые строят предположения, исходя из того, чего больше всего боятся.

– Но что тогда истина? – протягиваю руку, и на нее садится большая фиолетовая бабочка.

– Тьма – это магия, лишенная света, – словно само собой разумеющееся, говорит незнакомка.

– Я все равно не понимаю, – отвечаю я, чувствуя себя глупой первоклашкой. – Значит любая магия способна стать тьмой, если лишить ее света?

– Ты мыслишь верно. Вспомни, в том лесу, ты смогла сплести магию тьмы со своей, даже подчинить её, создав портал.

– Это было лишь случайностью, – пожимаю плечами, и бабочка, испугавшись моего движения, взмывает вверх. – Я не знала, что делать, лишь…

– Чувствовала, – заканчивает за меня собеседница. – Магия аминаристов отличается от любой другой магии, которая есть в мире. Знаешь, почему?

Хмурюсь, пытаясь вспомнить все, что успела прочитать.

– Из-за отсутствия резерва? – предполагаю я.

– Но ведьмы тоже черпают свои силы извне, – напоминает мне женщина, ласково улыбаясь. – Но только аминаристы способны преобразовать любую энергию в свет. Именно так они излечивают души, освещают заблудшим путь в загробный мир.

– То есть, моя сила способна победить тьму? – озадаченно переспрашиваю я, не ожидавшая от себя такого могущества.

– Одного лишь света было бы недостаточно, твои силы не безграничны, – качает головой собеседница и переводит взгляд на ясное небо. – Но тебе удалось совершить невероятное. Ты искренне, без тени сомнений принесла себя в добровольную жертву, тем самым усилив сияние своей души во множество раз. С твоей смертью, как и положено, магия рассеялась по всему миру и погубила всю тьму, порожденную камнем вечности.

– Получается, что все же камень из шерла виноват в том, что тьма появилась в Лираэлли? – с любопытством спрашиваю я.

– Это длинная история. Хочешь ее услышать?

Киваю, ощущая ласковый теплый ветер, скользящий по моей коже.

Раз уж я мертва, мне некуда спешить. Кто знает, что ждет меня впереди? Лучше задержаться как можно дольше здесь, где я могу еще хотя бы некоторое время чувствовать себя живой.

– Богов совсем не так много, как людей, но тоже достаточно. Между нами давно поделены сферы влияния и миры. Боги не просто бессмертные сущности, которым требуется беспрекословное поклонение, но и те, кто может помочь, направить в нужную сторону человека. Те, кто поддерживает равновесие между двумя крайностями, не давая каждому из миров погибнуть.

– Добро и зло? – переспрашиваю я, пытаясь вникнуть в повествование.

Женщина благосклонно кивает.

– Добро и зло. Черное и белое. Инь и янь. Жизнь и смерть. Называй как угодно, но главная суть не в названии, а в том, что не должно быть сильных перекосов в какую-то из сторон, иначе мир не выживет. Именно поэтому так важно сохранять баланс.

Незнакомка замолкает на несколько секунд, прежде чем продолжить рассказ.

– Быть бессмертным существом, обладающим безграничной силой над смертными, ты представляешь, какой соблазн?

– Неужели и боги подвержены порокам?

– Возможно, даже больше, чем смертные, которые знают, что их путь не вечен и когда-то придется отвечать за свои поступки. Многих лишь страх перед божественным судом удерживает от деяний, о которых они потом могут пожалеть. Но над богами нет более высшей силы, способной удержать от неправильного выбора. Когда-то давно один из богов по имени Одд наплевал на законы, по которым существует божественная обитель. Одд обладал весьма специфическим умением – он ощущал малейшие проблески света. Работая в чистилище, Одд сортировал души на те, которые еще можно спасти, и те, которые необходимо отправить на переработку. С его способностью это было несложно.

– П-переработку? – испуганно переспрашиваю я.

– Ах, это. Дело в том, что закон нам велит бороться за каждую душу, но только если в ней есть хотя бы крупица света. Её наличие говорит о том, что душа еще способна исправиться, если выберет на новом жизненном пути верную дорогу. Но есть души, которые пережили сотни перерождений, растеряли свою чистоту и свет, раз за разом поддаваясь порокам. Их уже не спасти, так сильно их поглотила мгла. Для них было создано специальное место – лабиринт, из которого не существует выхода. Они блуждают по нему, постепенно рассеиваясь в пространстве и во времени. Частицы мглы попадают во все миры, вселяются в смертных, становясь частью новой души. Но я отвлеклась. Пока тебе все ясно?

– Вполне, – соглашаюсь я, подставляя лицо теплым солнечным лучам.

Страшно представить, что где-то есть лабиринт, по которому мечутся, ища спасения, черные, как ночь, тени. Их участь незавидна, но вряд ли я решусь спорить с богами в том, что эти души заслужили такой конец.

– Одд был молодым и пылким богом, в нем жили гордыня и властолюбие. Он считал, что его магия слишком сильна и уникальна, чтобы растрачивать ее на сортировку душ. Одд захотел большего. Желал поклонения и безоглядного обожания, но ясно понимал, что среди богов ему не утолить свою жажду. Но что он мог предложить смертным, чтобы привлечь их на свою сторону, чтобы они позабыли про других, слепо веря Одду?

Ожидаю продолжения, решив, что вопрос риторический, но, похоже, незнакомка так не считает. Она молчит, давая мне время поразмыслить над ответом.

– Бессмертие? – неуверенно предполагаю я, вспомнив о камне вечности. – Исцеление от любой болезни?

– Свободу. Вседозволенность. Обещание материальных благ, за которые так цепляются смертные. Одд решил начать с одного мира, собираясь постепенно захватить все. Благодаря своей магии он находил самых беспринципных, самых порочных смертных, готовых пойти за ним без раздумий, создавал собственную армию, давая союзникам взамен все, что они желали. Но на пути Одда возникла проблема. Ему недоставало сторонников. Все же, душ, лишенных света или находящихся на грани не так уж много, а остальные не готовы были предать своих богов, слепо последовав за Оддом. Но он и здесь нашел выход.

– Какой? – нетерпеливо поторапливаю вновь затихшую богиню.

– Научился не только видеть свет, но и управлять им. Он лишал души света насильно, погружая их во мглу, толкал смертных на немыслимые поступки. Сам создавал для себя все больше новых союзников, купался в их восхищении и любви, питая собственные пороки. Другие боги заметили происходящее в мире слишком поздно, лишь когда начали сильно слабеть, – незнакомка грустно улыбается, невидяще глядя вперед. – Мы тоже зависимы от смертных, не только они от нас. Наши жизненная энергия и сила истощаются, если смертные предают нас забвению, разрушают храмы, перестают обращаться к нам и молиться. Именно поэтому самые сильные боги поддерживают каждый из миров, тем самым не только помогая смертным, но и подпитываясь энергией, насыщая ей обитель, делясь с другими, в ком нет силы для взаимодействия со смертными, но кто помогает сохранять равновесие. Все слишком взаимосвязано, чтобы так грубо вмешиваться в мироздание, как сделал это Одд.

Женщина снова молчит, но сейчас и я не нарушаю тишину, отчетливо понимая, что ей слишком сложно продолжить, больно вспоминать о том, что натворил один из них.

– Одд был моим братом, – неожиданно признается богиня, закрыв глаза. – Когда другие боги спохватились и попытались его остановить, завязалась война. К тому времени он сумел подчинить себе целый мир, поработил его, стал практически неуязвим. Некоторые боги переметнулись на его сторону, разделяя его идеи о безграничном господстве. Сила Одда была так велика, что он с легкостью противостоял себе подобным. В той войне погибли наши родители. Оказалось, что при должном желании и способностях даже богов можно убить. Брат лично сделал это, ведь они противостояли ему, просили его одуматься. Я выжила только потому, что была еще слишком мала, Одд надеялся воспитать меня согласно своим принципам. Я не могла бы сама управлять миром, но мне были доступны книги судеб. Я как раз начинала обучение на хранительницу, потому что предыдущая собиралась уйти на покой.

– Вы Фрейза, – вырывается у меня. – Темпус рассказывал мне о вас, и о том, что к вам на прием невозможно попасть из-за большой очереди.

Женщина чуть морщится.

– Ты права. А Темпус бывает слишком болтлив. Ему многое позволено и многое прощается, ведь он сын одного из старейшин. Как и Хольмгер, проклявший род твоего избранника. Но не о них сейчас речь.