Текст книги "Проверяя Сенатора (ЛП)"

Автор книги: Алекс Эллиотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

адрес. Она сидит в пяти человеках от меня, и я не понимаю, почему она вышла на тропу

войны против меня. Кроме того единственного случая, когда я нарвалась на нее, в

буквальном смысле, в свой первый день на работе, я не знаю, что ее гложет. Несколько раз

я сталкивалась с ней в коридоре на работе и сразу уходила в дамскую комнату. Но сегодня

какая–то муха укусила ее за задницу, она даже не пытается это скрывать.

– Я пытался встретиться с Вами в течение довольно длительного времени. Знаете ли Вы

об этом? – Норт произносит это и я чувствую, как внутри меня всю передергивает.

– О, пожалуйста, простите мою бабушку, – говорю я автоматически, взглянув на него.

– Грейс тут не при чем, – отвечает он и его пальцы прикасаются к моей нижней части

спины. – Я заинтересован в Вас. Я могу помочь Вашей карьере, если Вы позволите мне.

Он не намного выше меня, когда на мне эти экстремально высокие каблуки и первый раз я

заметила, когда он смотрел на меня через стол взглядом, выводящим меня из равновесия.

Норт не просто смотрит на меня, он пронзает меня своим немигающим цвета топаза

взглядом, который неотрывно направлен на меня, как будто он пытается проникнуть

глубоко в мои мысли. Какая–то промывка мозгов и я опускаю глаза, надеясь избежать его

пугающего внимания.

– Я–я не понимаю, – запинаюсь я, но, когда он прижимает свой эрегированный член к

моему бедру, я поднимаю глаза обратно, глядя на него, всматриваясь и пытаясь понять, что

это вовсе не то, о чем я подумала.

Глаза Норта подернуты поволокой еще сильнее, чем раньше.

– Неужели? – спрашивает он.

– Нет. Мне не нужна Ваша помощь в моей карьере, – отвечаю я, выгнув свои бедра

подальше, настолько далеко, насколько я могу.

Он сильнее обвивает руками меня за талию, все время улыбаясь мне.

– Я никого не хотел обидеть. Но у Вас есть амбиции и Вы не должны застрять в качестве

простого сотрудника в мрачном офисе. – Его голос словно шелк. Уверенный. И оказывает

противоположный эффект на меня.

Дерьмо! Меня коробит от этого и я дергаю рукой, пытаясь освободиться из его хватки. Он

быстро реагирует на мою попытку бегства, продолжая кружить меня пока мы танцуем.

Вместо того, чтобы освободить свою ладонь, я, наоборот, цепляюсь за его руку, чтобы не

упасть в грязь лицом.

Если бы он не кружил меня в танце на тот момент, то я бы смогла освободить свою руку из

его хватки. Музыка меняется и теперь мы танцуем сальсу в окружении других пар. Я

пытаюсь двигаться в соответственно музыке и заставляю свой мозг успокоиться, говоря

себе, что скорее всего у президента просто спрятано оружие под одеждой. Я быстро делаю

вывод, что это возможно должно быть так и есть. Я слишком остро реагирую, уже не

первый раз, но в этот раз, на мне сосредоточены взгляды людей со всего света. Люди

вокруг хлопают и Норт подхватывает меня в конце очередного па. Он все контролирует и

является исключительным танцором, а когда он смеется, его смех, теплый и

располагающий к общению.

Тщательно стараюсь убедить себя, что я действительно, действительно ошибаюсь. Этот

мужчина женат. Его жена хорошо образованная, остроумная и является необычайно

уважаемой первой леди. Его дети, две дочери, обожают его и совсем не чудачки. Они

близнецы: одна работает педиатром, а вторая является лейтенантом ВВС. Обе работающие

мамы и являются примером для нации.

У меня перехватывает дыхание. Не от танца, а от моего богатого воображения. Музыка

заканчивается и снова эти вспышки камер и аплодисменты людей, стоящих вокруг.

– Вы прекрасный танцор, господин Президент. – Я морщусь от чрезмерного мелькания

вспышек этих вездесущих фотографов вокруг.

– Немногим ранее моя жена заставила меня брать уроки. – Он направляет меня в сторону

комнаты. – Я удивлен, что Вы так восприимчивы к тому, когда Вас фотографируют.

– Мне никогда не нравилось быть под микроскопом, – отвечаю я сухо.

– Не сравнится с тускло освещенной комнатой и присутствием в ней правильного

человека. Конфиденциальность в правильном доме. Не так ли, Мисс Кеннеди? –

Президент Норт наклоняется ко мне, его руки плотно оборачиваются вокруг моей талии.

Пространство вокруг меня сжимается. Я анализирую его слова, эхом отдающимся у меня в

ушах, и резко перевожу взгляд обратно на Норта. – Что Вы только что сказали? – Я

вероятно не расслышала его.

– Моя сабмиссив не против. Это всего лишь способ, чтобы добраться до Вас. Вы всегда

были как приз. Я бы хотел получше познакомиться. И у меня есть идеальное место. Разве

сенатор Стоун не передавал Вам мое предложение?

– Какое предложение? – выдаю я. Мои мышцы внутри завязываются в узлы и я чувствую,

как холод скользит по моей коже, распространяясь внутри меня.

– Спросите его. – Он машет людям, стоящим вдоль стен.

Теперь я держусь за него.

– Почему бы Вам не ввести меня в курс дела?

Его брови взмывают вверх.

– Я чрезвычайно заинтересован, когда речь заходит о Вас и это совсем не повлияет на мои

отношения с Вашими бабушкой и дедушкой, если Вас это беспокоит. Я могу быть очень

щедрым и благосклонным к Вашей будущей карьере в Белом доме. В предстоящей

избирательной кампании Стоуна. Как говорится, рука руку моет. Я хочу провести одну

ночь с Вами.

Таким сраным образом это первое лицо государства пытаться выторговать мою

благосклонность лишь бы переспать со мной? Если бы я только могла пнуть ему по его

президентским яйцам и меня бы не стали судить за это, как за государственное

преступление.

– Этого никогда не будет, господин Президент.

– Разыгрываете из себя «недотрогу». Я люблю принимать достойный вызов. До новой

встречи, – шепчет он мне на ухо, нацепив на лицо очаровательно–лживо–противную

улыбку. – Спасибо за танец, Мисс Кеннеди.

– Господин Президент... – это все, что я могу выдавить из себя. Я проглатываю слова,

готовые сорваться с моего языка, в ответ на его, которые звучат как угроза или больное

обещание, исходящее от президента. В любом случае, это чистой воды дерьмо. У меня

есть, что сказать ему на это, но здравый смысл заставляет меня попридержать язык.

Помощник Норта подходит к нему и начинает что–то говорить, больше похоже на то, что у

Норта назначена встреча с некоторыми из гостей, с которыми ему надо побеседовать.

Господи! Я оступаюсь, в то время как одна из гостей наступает на подол моего платья.

– Простите меня, – извиняется женщина.

– Все в порядке. – Слегка поморщившись, я подбираю подол платья с одной стороны,

благодарна за эту небольшую передышку. Находиться на танцполе с этим надутым

эгоцентристом – это одно. Сейчас же я должна вернуться к Беннетту и вести себя как ни в

чем не бывало, притворяться и не обращать внимание на то, что президент зародил тень

сомнений во мне, до тех пор, пока не выясню о каком предложении Норта шла речь. Если

я хоть как–то поддамся этому безумию, то мой чересчур мнимый Дом устроит здесь

разнос. Быть здесь с Беном требует обдуманных действий совсем не так, как я привыкла

обычно метать молнии.

Не так давно мой ревнивый Дом был на волоске от того, чтобы не наподдавать своему

приятелю, сенатору Андерсону. Если он набросится с кулаками на Норта, то его карьере

придет конец. Ссоры во время правительственного обеда не забываются. Его арестует

Секретная служба и запрет в неизвестном Федеральном учреждении, поэтому я

напоминаю это себе, по крайней мере, раз десять, пока мы вместе с Президентом Нортом

покидаем танцпол.

Вот ведь дерьмо! Вряд ли может быть хуже, но тем не менее так и есть. Прямо передо

мной стоит сенатор Уорнер, преграждая мне путь, на этот раз, скрестив руки на груди и

даже не пытаясь скрыть яд, сочащийся из нее.

– Сначала Стоун, – шипит она. – Какого черта ты творишь, ты маленькая суч...

– Анжела, не устраивай сцен, – предупреждает Норт, а затем указывает подбородком в ее

сторону. Я так понимаю, это какой–то знак. В подтверждении этого нас, словно облако,

окружают темные костюмы, хотя нет, его окружают и сквозь стену из секретных агентов, я

вижу, как уводят Уорнер.

Вот проблема и решена. Слова Норта настигают меня и вся правда обрушивается на меня

со всей силой. Анжела Уорнер–это «она» о ком он упомянул. Его саба.

Президент больше не говорит ни слова мне, оглядывается и подмигивает мне, прежде чем

уйти. Меня окружает небольшое количество людей, гости и несколько агентов Секретной

службы. Капельки пота скользят по моей коже, и все, что я хочу сделать – это найти Бена и

убраться отсюда. Я окружена толпой, но как–то я умудряюсь выбраться, найдя небольшую

прореху во всей этой толпе.

– Наконец–то, – говорит Беннетт, и я понимаю, что он единственный, кому я рада на всей

этой вечеринке.

– Эй, – говорю я, подойдя к нему. Мое лицо горит, словно в огне и я надеюсь, что то, что

сейчас натянуто на мое лицо хоть как–то напоминает улыбку, которая удовлетворит его.

– Ты в порядке? – спрашивает он низким голосом, сплетая свои пальцы с моими.

– Абсолютно. Просто жарко.

– Похоже, что сенатор Уорнер сказала что–то. Что случилось?

Я пожимаю плечами.

– Я не знаю. Это случилось так быстро.

– Она что–нибудь говорила? Честно. – Его пальцы крепко сжимают мою руку и вдруг пазл

начинает складываться. Ее язвительный взгляд на меня сегодня, на работе, в коридоре. Все

стало еще хуже в то время, когда я танцевала с Нортом, и то, как она переводила взгляд с

Беннетта на меня во время ужина.

– Ты был любовником Уорнер? – Я отвечаю на его вопрос вопросом, даже не подумав, как

он не любит, когда я так делаю. Он не отвечает и я вижу, как он вздыхает. Его плечи

поднимаются, в то время как его широкая грудь расширяется.

– Да. Думаю, это один из тех разговоров в стиле «нам нужно поговорить», которые ты

хотела услышать. Не беспокойся.

Я двигалась мимо него, когда его рука дергается и берет меня под руку.

– Ты хочешь уйти уже?

Не оглядываясь, я говорю через плечо, ощущая, как немеет все мое тело.

– Только захвачу свою накидку.

Шатер для проведения вечеринку оформлен не так, как для проведения обеда. Люди везде

и повсюду и дорожки усеяны гостями, СМИ и агентами спецслужбы. К Бену постоянно

обращаются люди, желая что–то сказать или просто спросить. В отличие от нас. Мы идем

обратно к столу в полной тишине, у меня такое чувство, будто я тащу за собой по полу

цементный блок или два.

Когда мы приходим, бабушка улыбается, но выражение ее лица меняется на

обеспокоенное, когда она смотрит на меня, пока я беру свою накидку со стула.

– Ты уезжаешь? – спрашивает она недоуменно.

– Да. – Это все, что я отвечаю.

– У нас не получилось достаточно пообщаться. Как насчет обеда или ужина на этой

неделе? Мы будем в городе до воскресенья.

Я до смерти устала, зла и не в настроении отпускать умные комментарии.

– Я позвоню тебе.

– Я пыталась позвонить тебе, прежде чем мы приехали... – начинает она.

– Пожалуйста, бабуля, у меня куча работы на Холме. Это вовсе не развлечения и

вечеринки. – Я жду, что она начнет как–то возражать или начнет объяснять, что у нее

очень плотный график и ей надо знать ответ прямо сейчас. Но этого не происходит.

– Ты ведь не продолжаешь зависать с мистером Рихтером? Не тогда, когда у тебя есть

другие интересы, которыми надо заниматься?

– О чем ты говоришь? – Меня словно ударили прямо в самую глубь.

– Просто... он не тот, с кем ты должна сейчас общаться.

Я готова сказать ей, что мы с ним сейчас не в лучших отношениях. Очень хочу. Хоть мы с

Джоном и не в ладах, я не хочу, чтобы она винила его. Сделала что–то, что может

непосредственно навредить ему.

– Это, наверное, моя вина. Я позволила тебе думать так, потому что мне так надо было.

Мы с Джоном никогда не встречались. Мы всего лишь друзья.

– С чего бы это мне думать, что ты встречаешься с геем? – отвечает бабушка в тот момент,

когда дед выскальзывает из–за стола, держа в руках бокал с его любимым бурбоном и

кока–колой.

– Принцесса, ты великолепно смотрелась, танцуя с президентом.

Собрав весь свой здравый смысл, каким я обладаю, я игнорирую деда, обращаясь к

бабушке.

– Ты все знаешь?

– Конечно, да. Я в курсе многих вещей. Все, что тебе нужно сделать, это попросить

рассказать тебе правду. Веришь или нет, но твой дед и я не сплетники. Мы хотим, чтобы

наша семья была счастлива. Мы не раздуваем скандалы. Распространять слухи не лучший

вариант. Будь осторожна на этом поприще, дорогая.

– Звучит как угроза, бабуль. – Я бросаю взгляд на Беннетта. Он разговаривает с мужчиной,

кем–то из кабинета Кастро.

– Глупость, не так ли. Я обещаю. Позвони мне, Ксавия. – Бабушка похлопывает деда по

плечу. – Стэн. Помогите мне, сэр.

Слово «сэр», произнесенное моей бабушкой словно нож, вонзающийся мне в голову. Нет.

Совершенно не то значение, в каком я использую его с Беннеттом. Я пытаюсь вспомнить,

сколько раз она произнесла его, но не могу мыслить здраво.

– Послушай свою бабушку хотя бы раз. – Резко прерывая мои мысли, дед берет меня за

руку и сжимает. Поддавшись его очарованию, он смотрит на меня холодным взглядом. –

Потребовалось достаточных усилий, чтобы ты оказалась здесь. Не ты одна поставила все

на карту. Мировая экономика нестабильна. Пора взрослеть, Ксавия. Не упускай эту

возможность. – Его слова, словно лед медленно проникают в меня.

Я не могу притворяться, что не потрясена, когда я ищу его лицо и пытаюсь понять, к кому

он говорит слово «усилия» и мое место здесь.

– Мистер и миссис Стилман, – говорит Беннетт, стоя рядом со мной. – Это был

замечательный вечер.

– Сенатор Стоун, – отвечает дед в то время, когда они с Беном жмут друг другу руки. –

Мы крайне впечатлены Вашими результатами и Вашим будущим. Мы поговорили с Вице–

президентом и скоро встретимся с Вами.

Это больше похоже на политическую любезность, то же банальное дерьмо, которое я

слышала сегодня и я ненавижу эту часть игры. Бабушка слегка обнимает меня, также как и

дед. Я чувствую их пристальный взгляд, молча одевая свою накидку. Когда мы прощаемся,

у меня нет слов, я растеряна и не могу уйти из Белого дома достаточно быстро.

***

– Это вовсе не мое воображение, – говорю я Беннетту, когда он въезжает в подземный

гараж отеля «Франклин». – Мои бабушка и дед участвуют в каком–то...заговоре.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он, пока паркует машину на месте,

принадлежащему номеру, которым он владеет. Номером, куда он приводил своих саб и я

снова мои мысли возвращаются к вопросу, который я задала ему о сенаторе Уорнер и на

который он отказался ответить, были ли они любовниками?

– Я не знаю. Это внутреннее чувство.

Снаружи было темно, но внутри меня было еще темнее...тьма со всей ее грязной ложью и

грязными секретами, которая лезла из всех щелей быстрее, чем я могла с ней справиться.

Я подавляю дрожь при мысли о президенте, моих бабушке и дедушке, возможно, Вице–

президенте...сколько еще таких, как они плетут интриги в этой исковерканной

политической шахматной партии?

– Если ты не уверена, почему бы нам не поговорить о чем–то конкретном? – Он открывает

свою дверь, прежде чем я могу ответить. Что я могу сказать, не разжигая огня?

Открыв мою дверь, он берет мою руку и тянет меня вверх. – Ничего конкретного. В этом и

проблема, – отвечаю я.

– Но кое–что всплыло наружу. И ты все еще утаиваешь от меня что–то.

Я не отвечаю ему. Не только я одна утаиваю.

– Правительственные обеды никогда не бывают скучными, разве это не твои слова? – В

его голосе проскальзывает издевка. Я смотрю в его задумчивые глаза, в которых появился

намек на гнев, в этих его зеленых глубинах. Он медленно моргает и взмах его темных

ресниц настолько притягателен, как никогда прежде.

– Было очень сложно. Но пребывание рядом с моей семьей в течение пяти минут может

привести к этому. Трудно сказать. – Я напоминаю себе, что совсем не время выдать все

мои секреты.

– Но у тебя есть свое мнение, – отмечает он.

Мы подходим к частному лифту и, когда мы останавливаемся перед полированной

металлической дверью, я бросаю на него взгляд. По крайней мере, я настолько разгневана,

насколько я себя чувствую, гнев для меня как спасательный круг, который держит меня

вместе, а не дает распасться на части.

– Мы можем подождать, пока не поднимемся наверх, чтобы обсудить, что произошло?

– Никаких проблем, как ведь пожелаешь. – Двери плавно скользят, открываясь и Беннетт

жестом предлагает мне войти.

Обычно к этому времени он прижимал меня к стене лифта, врываясь своим языком мне в

рот, сжимая в кулак мои волосы и предоставляя самое лучшее в моей жизни. Но не

сегодня. Мы стоим рядом друг с другом, наши плечи не соприкасаются.

Он приглашает меня выйти из лифта и вот мы стоим перед дверями номера люкс. Внутри

меня целый кордебалет, который рвется наружу и жаждет получить ответы на вопросы. Он

с силой проводит своей магнитной карточкой, точно такой же, какую он давал мне.

Голосок в моей голове шепчет:

– Сколько таких как ты?

Остановись! Перестань думать о том, сколько раз он делал это. Он открывает дверь и

замирает, позволяя мне войти первой. Я обхватываю себя за талию, прохожу вперед, а он,

как тень, следует за мной.

Я слышу как стучат наши каблуки по полу. Их звук разрозненно отдается эхом от стен,

чем–то напоминая мое сердцебиение, отдающееся в моей груди. Сейчас не время убегать и

прятаться. Весь этот хаос – это самое то. Он уничтожает все. Есть только один выход. Все

что мне нужно – это смелость, чтобы действовать.

Проглотив комок сомнений, я напоминаю себе, что я не собираюсь быть игрушкой Норта.

Я твержу про себя: «Я могу сделать это». Я собираюсь устроить представление на пустом

месте. Я приехала в Вашингтон, желая узнать правду. Нужно знать правду! Это путь, мой

путь, и я объявлю войну любой ерунде, которая может возникнуть. Пока я иду, я пытаюсь

найти то, зачем я пришла или я... мы... все навсегда потеряем. Это настоящая граната, мой

шанс, появился наш шанс выложить все начистоту. Обратного пути нет и сейчас как раз

время, чтобы снять все преграды. Что есть у меня в качестве оружия? Мой ум, мой

инстинкт. Моя способность приспосабливаться.

Мы идем в гостиную и я останавливаюсь около дивана. Пришло время скинуть «бомбу»

номер один.

– Во–первых, ты задолжал мне ответ на вопрос. Простое «да» или «нет» без объяснений

меня устроит.

– Что произошло сегодня? – спрашивает Беннетт хриплым голосом, когда останавливается

позади меня. Его слова ласкают мои обнаженные плечи. До сегодняшнего вечера, было бы

так просто притвориться, откинуться назад, потеряться. Я качаю головой, скорее борясь с

желанием ответить ему, а не наоборот поддаться ему.

– Ты был или нет Домом сенатора Уорнер? – Обернувшись, я встречаюсь лицом к лицу с

ним. Странно, что мой голос не дрожит, хотя внутри меня все вибрирует и плавится.

Его взгляд ловит мой и его глаза расширяются, прежде чем все его лицо становится

мрачным. Тень огорчения, смешанная с разочарованием появляется на его лице и я не могу

позволить своему желанию смягчить боль от острых как бритвы ответов. Не важно, для

него или для меня.

– Ты спрашиваешь, потому что Норт сказал что–то, – резко отвечает он. – Но ты

отказываешься рассказать мне все, что произошло.

Я вздергиваю подбородок, делаю вдох, чтобы мои намерения стали непоколебимыми и

встречаюсь с его пламенным взглядом.

– Какое это имеет отношение к твоему ответу на вопрос?

– Да, – отвечает он, ничуть не скрывая.

Не ожидая этого, его простой и прямой ответ сражает меня наповал.

– Ты приводил ее сюда? Трахал ее в этой спальне! Связывал ее и обещал ей то же самое,

что обещал мне? Скажи мне правду! – Я наступаю на него, подняв кулаки вверх, но он не

поднимает руки, чтобы остановить меня. Я колочу ему в грудь, затем хватаю его за

лацканы, глядя на него.

– Она была моей сабой. И ты, мать твою, прекрасно знаешь, что это закрытая тема.

От того, как он говорит, весь мой сдерживаемый гнев увеличивается в геометрической

прогрессии.

– Вот что я думаю о вашей закрытой теме! – Я даю ему сильную пощечину. Отпечаток от

моей руки расцветает, как огненный цветок на его коже, пока он смотрит на меня с

взглядом хищника, в котором присутствует ярость, смешанная с голодом. Он не

прикасается к тому месту, где я его ударила. О нет.

Он наступает на меня.

– Ты закончила?

Мое тело наполнено адреналином я еще не закончила со всем этим, когда представляю его

с другой женщиной, той женщиной! Все это время, она сновала туда и обратно в его

кабинет. Норт говорил о предложении и, вспоминая это, я чувствуя как языки жидкого

пламени растекается по моим жилам.

– Ты обещал меня Норту? Это какой–то больной план, по которому сначала ты готовишь

меня, как ты сделал с ней, а потом отдаешь меня ему?

– Бл*ь, нет! – Бен бросается вперед, хватая меня за плечи и толкает меня назад, пока не

прижимает к стене в гостиной. – Я никогда не буду делить тебя.

– Может это тоже закрытая тема, что то, чего ты пытаешься избежать?

– Будь осторожна, девочка. Я сказал, что никогда не буду делить тебя и именно это я и

имею в виду. Где, бл*ь, твое доверие, которые ты мне обещала, которое должно быть у

тебя ко мне? – Он скользит взглядом вниз к моей груди, прежде чем его дымчатые глаза

снова поднимаются обратно к моим. – Может быть, ты единственная, кто сыта всем по

горло!

– Я? – Недоверчиво кричу я. – Тогда скажи, какого хера, и что за сделку вы заключили? Не

ври мне. Я хочу знать, что президент Норт планирует и почему это касается моей бабушки

и деда.

Мгновенье мы оба смотрим друг на друга и я вижу смятение в его глазах.

– О чем ты говоришь?

– Продолжаешь играть? – Я не могу поверить, что я положила все свое доверие к его

ногам. – Норт сказал мне. Ладно. Он может быть отвратительный и лживый сукин сын, но,

по крайней мере, он сказал, что вы оба планируете и замышляете кое–что вместе. Когда ты

решишь рассказать мне правду, тогда я выслушаю тебя. До тех пор держись от меня

подальше.

– Норт гребанный лжец! – взрывается он. – Ты не представляешь, насколько он развратен.

– Я думаю, что я знаю! – Я настолько зла, что отталкиваю Беннетта и проношусь к двери.

– Кса, подожди!

Я чувствую его тепло, когда двигаюсь мимо него, со столика при входе я хватаю

маленькую статуэтку. Она сделана из мрамора и я запускаю ее в него. Фигурка прилетает

ему в лодыжку и он запинается. Меня не еб*т. По крайней мере сейчас он не пытается

остановить меня... ему не удается. Я забыла, что мне надо вызывать лифт.

Беннетт приближается ко мне с выражением чистой ярости.

– Стой. Там. Где. Стоишь! – рычит он.

Сделав шаг назад, я качаю головой и отчеканиваю каждое слово:

– Поцелуй. Меня. В. Зад. – И затем я бегу мимо лифта к лестничному пролету.

Я пробегаю первый этаж. Моя грудь вздымается, а мысли находятся в беспорядке, я мчусь

через холл, остановившись только тогда, когда я уже далеко за пределами входа в отель.

Глава 20

ПОЛНОЕ ФИАСКО.

Несколько часов я ворочалась в своей постели, крутясь и мучая себя. Наконец–то

наступает утро, а я лежу и обнимаю свою подушку. Я поднимаюсь на локте, чтобы

взглянуть на часы. Боль от спазма в шее пронзает мою голову. Просто, бл*ь, здорово. Я не

сомкнула глаз и мое тело ощущается, словно я пробежала марафон через ад и обратно. Бен

звонил и писал мне всю ночь, но я не могу пересилить себя и поговорить с ним.

– Перестань мне звонить! – Я слышу, как кричит Брук, а потом что–то ударяется о стену в

ее комнате.

Боже, я так понимаю ее чувство. Думаю, что мы с Брук одинаково можем кидать вещи,

когда расстроены. Я слышу топот ног по деревянному полу, пересекающие комнату за

дверью рядом с моей.

Раздается ее смех с привкусом горечи, до жути пугающий в тишине раннего утра.

– Вот именно, ублюдок. У тебя нет права голоса. Ничегошеньки. Не тогда, когда ты женат

и являешься отцом двух детей. Все, что тебе нужно знать... я ненавижу тебя! Будь ты

проклят, Дерек!

До аборта Брук остается несколько часов и слышно, как она спорит с отцом ребенка.

Дерек? Она никогда не говорила о нем... так ведь? Я прокручиваю в голове цепочку из

образов мужчин, с которыми она встречалась, но я не могу ничего припомнить. Грохот.

Еще один удар раздается из ее комнаты, затем я слышу ее всхлипывания, которые

превращаются в вопли. Святое дерьмо!

Я бросаюсь к ее двери. Она закрыта... я дергаю за ручку. Она заперта.

– Брук. Ты в порядке? – обеспокоенно спрашиваю я.

– Отлично! Со мной все, бл*ь, прекрасно, – плачет она.

– Я могу помочь тебе? – Я прислоняю голову к дверному косяку.

– Я собираюсь принять душ. Ты можешь сделать нам чаю?

– Договорились! – Я отпускаю дверную ручку. Да, все, что мне нужно – это что–то

сделать. Затем я останавливаюсь, разворачиваюсь и возвращаюсь. – Держись. Ты не

можешь повлиять на все. Помнишь?

– Черт! Ты права, – говорит она и открывает дверь. – Эй! Ты вообще спала?

На мне надето платье, но оно все мятое.

– Да, пыталась. Я не могла заставить себя переодеться.

Она запускает обе руки в волосы, качая при этом головой.

– Мы отличная парочка. Да ведь?

– Два сапога пара, – отвечаю я и грустно улыбаюсь.

***

У меня звонит телефон.

– Привет, – говорю я, когда вижу, что это Джон. От Беннетта больше нет ни единого

сообщения. Он перестал звонить около пяти и я выжата как лимон.

– Прости за вчерашнее, – бормочет он. – Мне нет оправдания. У меня крыша поехала.

– Давай просто забудем об этом.

– Ну и как все прошло? – спрашивает он.

– Мы говорим о прошлой ночи? – Я приняла душ, переоделась и заполнила себя кофеином

... сейчас легче скрывать свои бушующие эмоции.

– Абсо–блять–лютно, да. Кстати, ты, случайно, не спрашивала Стоуна о возможности дать

мне интервью? Чувак реально горяч. Тем более, сейчас вы встречаетесь. Я рассказал про

это своему редактору и она только «за». Эксклюзив от вас двоих. Что–то вроде один день

из вашей жизни! Что ты на это скажешь?

Я ошеломлена и я не могу ему врать.

– Джон... мы не вместе. Уже нет.

– О чем ты говоришь? Фотографии вас двоих смонтированы? Мой редактор в

предвкушении и это смогло бы обеспечить мне место за собой в Пост. Больше никакого

фриланса. Я получу двойную выгоду.

Мое сердце сжимается еще сильнее, когда я слышу разочарование в его голосе.

– Все кончено. В понедельник я напишу заявление на увольнение. Все очень плохо.

– Ты с ума сошла? Ксавия, не глупи. Что случилось? Мир ведь не рухнул, да ведь? Если он

что–то сделал, бл*ь, насколько же плохо это может быть? Только взгляни на этого

мужчину! Он потрясающе красив и хочет, чтобы ты была рядом. Не будь дурой. Возьми

себя в руки. Черт, хоть раз ты можешь подумать о ком–то, кроме себя самой?

Его слова подобно удару в грудь со всего маху. Я сглатываю, чувствуя, как мои глаза

наполняются слезами.

– Мне жаль, что ты так считаешь.

– Нам надо поговорить, – выдает он и вся сила слов накрывает меня. Тех слов, которые

Беннетт повторял мне снова и снова.

– Я не могу.

– Почему? Ты боишься, что я могу вразумить тебя? Слушай, я сейчас приеду.

– Нет. Не надо!

– Что за черт в тебя вселился? – Он снова повышает голос, готовый сорваться.

Я не могу сказать ему, куда мы с Брук собираемся, поэтому я прикрываю ее.

– Я собираюсь к врачу. Я не очень хорошо себя чувствую.

– Не очень хорошо себя чувствуешь. Сегодня же выходной. Какой врач сегодня работает? –

требует ответа он.

Я слышу шаги Брук в коридоре и кратко отвечаю Джону.

– Частная клиника. Ладно. Слушай, я должна идти. Позвоню тебе позже.

– Ксавия. Б...! Не смей «динамить» меня!

Я не могу поверить, что у нас ним возникла эта перепалка. Мне ничего не остается как

повесить трубку.

– Пока, Джон. Как я уже сказал ранее. Поговорим позже. – Я швыряю мобильник в сумку

и, закрыв глаза, начинаю считать.

– Я готова, – заявляет Брук, прежде чем я дохожу до пяти.

– Ты уверена? – Я спрашиваю ее, стараясь засунуть свои чувства подальше. – У тебя еще

есть время передумать.

Она подходит к журнальному столику. На ней надеты штаны для йоги и свободная

футболка, ее волосы забраны в высокий хвост. Она останавливается и прикасается к

одной из увядших роз.

– Как нельзя «да» за последнее время. Не волнуйся. Я в полном порядке.

– Просто хочу удостовериться. – Я делаю глубокий вдох, заставляя свои мысли перестать

роиться у меня в голове.

– А ты? – спрашивает она, поворачиваясь и встречая мой взгляд.

– Подумаешь, немного нервничаю.

Всю ночь, мои мысли были вокруг Беннетта. Мое последнее воспоминание о нем

преследует меня с того самого момента, когда мои ноги, запинаясь бессчетное количество

раз, уносили меня от него. Сейчас у меня в голове крутится огромное количество

вопросов, я же покинула гостиничный номер, не получив правды. Самый большой и

самый волнующий меня вопрос – смогу ли я жить дальше, без того, что было между нами?

Я не смогу объяснить этого никому. Кто в здравом уме сможет понять, что у меня

потребность в диком сексе? Мне необходим дикий публичный секс. Я молю о нем. Он не

просто нужен мне, я расцветаю, дрожу вокруг его члена. Наша грубая первобытная связь

слишком больная, слишком темная и взрывоопасная.

Я готова сделать все, что угодно, лишь бы остановить свои безудержные мысли. Я гляжу

на стену, желаю биться снова и снова об нее изо всей силы, но сомневаюсь, что это

поможет мне. Вцепившись в диван, я концентрируюсь и сосредоточиваюсь на том, что

будет со мной и моим гребанным будущим. За последний месяц с момента встречи с

Беннеттом, моя жизнь перевернулась с ног на голову и я и не представляла, что она пойдет

под откос. Но так оно и есть.

– Давай сделаем это. – Брук надевает свои очки, что означает, что она готова отправляться

в путь.

Я беру свою сумку с ноутбуком с подушки рядом со мной и задаюсь вопросом, зачем я

тащу работу с собой. Работа? Она под большим вопросом. Беннетт не нанимал меня, это

сделало федеральное правительство, но в конце каждого месяца по каждому отделу в

офисе сенатора подаются отчеты. Включая и мой отдел. Ничего сверхъестественного,

просто куча форм, которые дала мне Нора. Мое последнее официальное назначение. Я

беру книжку в мягкой обложке с журнального столика. Книга Брук. – Не возражаешь, если

я одолжу ее?

– Конечно, нет.

Всяко лучше, чем бесцельно размышлять. Я замираю. Дерьмо. Меня осеняет. Но если я не

пройду стажировку, то я не смогу определиться с темой диссертации, я очень сомневаюсь,

что смогу найти другую работу на Капитолийском холме, если случится этот облом. Даже

если бы я могла, я не хочу случайно натыкаться на Беннетта. Это не обычный разрыв

отношений – скорее всего это похоже на закулисную игру с несколькими плохими

актерами. Вице–президент и ее кампания. Больной президент с его безумным

предложением, которое Бен отказывается по–честному обсудить. Джон – неужели я

подрываю нашу дружбу? И, конечно же, мои бабушка и дедушка, которые успеют

запрыгнуть на подножку уходящего поезда в ад. Похоже на то, что я выдернула чеку у