Текст книги "Проверяя Сенатора (ЛП)"

Автор книги: Алекс Эллиотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

закрепить ее. Я продеваю каждый конец веревки через кольцо в каждой части кровати,

глядя на поднятые вверх бедра Кса, и сжимаю челюсти от удовлетворения. Я удалю

анальную пробку, которая виднеется между ее ягодиц, а потом ее совершенная задница

станет моей, пока я буду трахать ее и наполнять своей спермой.

Держась за одну из ее стройных лодыжек, я оборачиваю веревку снова и снова, прежде

чем окончательно привязать ее. Я повторяю тот же способ завязывания веревки на другой

ее ноге. Подняв второй моток шелковой веревки, я иду к изголовью кровати и встречаюсь

с ее взглядом, беру ее руку и тяну. Ее глаза вспыхивают огнем, когда я оборачиваю веревку

вокруг ее предплечья вплоть до запястья и крепко натягиваю, используя безопасный узел.

Я размещаю середину веревки в фиксаторе, расположенном в изголовье кровати.

Склонившись над изголовьем, я поднимаю бровь.

– Попроси меня связать тебя. – приказываю я ей вполголоса.

Она ахает. Это ее последняя частичка, которая свободна и ее безусловная форма

подчинения. Это тест и она это знает.

– Пожалуйста... свяжите меня.

Я качаю головой.

– Громче.

– Пожалуйста, Мастер. – Она вытягивает шею и мышцы на ее спине напрягаются. –

Пожалуйста, привяжите меня к этой кровати!

Еб*ь, я люблю слышать, как она умоляет. Нежно я поднимаю ее запястье и целую ее руку.

– Ты идеальна.

С последним узлом, привязав веревку, я расправляюсь очень быстро. Она лежит

распластанная, полностью беззащитная и представляет собой шедевр. Долю секунды я

восхищаюсь тем, насколько красива Ксавия, полностью открытая для моего удовольствия.

Я проверяю веревки, они все туго натянуты. Я раздеваюсь, беру бутылку смазки и залезаю

на кровать. Сегодня вечером я собираюсь отшлепать ее ладонью, так как я заявляю права

на ее задницу. Я бросаю бутылку рядом со своим коленом и глажу руками ее ягодицы,

раздвигая их и достаю пробку.

– Дыши, – приказываю я ей. – И умоляй меня дать тебе то, что ты хочешь.

– Мастер, пожалуйста, трахните меня, – говорит она. Не один раз, а несколько.

Я провожу рукой по ее гладкой киске, раздвигая губки, и щипаю ее за клитор. Она

изгибается и я вставляю два пальца в нее, наслаждаясь тем, как она толкается и сжимает

меня внутри себя, издавая стон хриплым голосом. Я начинаю входить в нее все грубее,

глубже, пока она не начинает умолять меня о большем. Она мокрая, стенки ее влагалища

сжимают мои пальцы и мой член пульсирует в необходимости вонзиться в нее... овладеть

ей. Я сжимаю бутылку со смазкой, покрывая свои пальцы и член скользкой жидкостью.

Она открыта для меня и я не заставляю ее ждать.

Я двигаюсь пальцем в ее дырочке, скользя туда и обратно.

– Умоляй меня. Скажи, как сильно ты этого хочешь.

Подняв вверх бедра, она натягивает веревки руками.

– Пожалуйста, трахните мою задницу.

Ее подчинение – это мой наркотик. Глубокий стон, вызванный ее голосом и мольбой тела,

зарождается во мне и в тоже время мой член начинает пульсировать. Я вонзаю два пальца

в ее задницу и она задыхается, ее тело напрягается, и я напоминаю ей дышать, пока сам

вдалбливаю свои пальцы в нее, после чего вставляю еще два. Вынув из нее свои пальцы, я

придерживаю член, покрывая его смазкой, подношу головку к с ее входу и толкаюсь,

раздвигая ее ягодицы в тоже время входя в нее кончиком. Так. Бл*ь. Хорошо.

Мои мышцы напрягаются, когда я заставляю себя двигаться медленно. Я начинаю

выходить из нее и она сжимает попку, ее стенки сжимают словно тиски мою головку.

– Расслабься и позволь мне войти в тебя.

Я нагибаюсь, держась за Кса, и погружаю свой член в нее – она мягкая – я хочу большего.

Толкаясь вперед, она издает резкий звук, похожий на мяуканье, но я животное. Я хватаю

ее, обвивая изгибы ее бедер своими руками. Тяну к себе, я ввожу головку в нее.

Должен ощущать себя в ней по самые яйца, но она напряжена, она очень тугая. Я хватаю

смазку и наношу несколько капель на свою эрекцию и вдоль ее дырочки. Я ударяюсь

своими бедрами, входя всего лишь кончиком своего члена в нее, в то время, как инстинкт

дико врываться в нее становится все сильнее и сильнее и его становится труднее

игнорировать. Сдерживаясь, я чувствую себя, пи*ц, на грани.

– Будет больно. Это неизбежно, но после этого ты почувствуешь удовольствие.

– Сделай это, – шепчет она. – Жестко. Я хочу этого.

Бл*ь! Услышав ее просьбу о том, что я бы хотел предоставить ей, я содрогаюсь. Мой член,

словно из настоящей стали, в то время как я развожу ее ягодицы в стороны, глядя на свою

набухшую головку. Мои мышцы дергаются от того напряжения, что я сдерживал, но я

больше нет сил. Я подаюсь бедрами вперед, погружая свой член в нее.

– Боже, детка! – Она невероятно тугая. Скользкая. Идеальная.

Потянув вверх ее бедра, я погружаюсь своей длиной в нее дальше. Все мои мышцы

напряжены до тех пор, пока я полностью не оказываюсь в ее попке. Мои глаза

закатываются и на какую–то гребанную долгую секунду я оказываюсь окутанным ей и

глубоко вздыхаю, издавая первобытный стон.

Кса моя. Вся. Моя.

Она склонила голову на подушку и я медленно выхожу, наблюдая за своим членом, когда

он появляется на несколько сантиметров, затем я снова вхожу в нее. Жестко. Быстро. Я

продолжаю смотреть, как вхожу и выхожу на пару дюймов больше, долбясь в ее розочку.

Я вставляю свой член в нее, ударяясь яйцами о ее задницу и полностью выхожу, оставив

только лишь головку в ней, владея ей.

– Скажи это! – Мне нужно услышать ее мольбы быть оттраханной. Я шлепаю ладонью ее

по заднице скользящими движениями. Не один раз, а несколько.

– Сейчас. Пожалуйста, Мастер. Трахните мою задницу.

Мой член блестит, толстые и вздутые вены, эротично возбужденные, выпирают по бокам.

Я толкаюсь в нее, трусь о ее пухленькие ягодицы. С каждым толчком я шлепаю ее задницу

и заставляю ее умолять о большем. Я настолько повернут на наблюдении за своим членом,

который я дико вбиваю в розовую задницу. Я владею ей. Трахаю ее. Шлепаю ее с

выносящей мозг жестокостью, которую я жажду и она принимает это.

Я сильно ударяю пальцами по ее киске. Она мокрая, скользкая, умоляет о большем.

Вместе с ней мы достигаем грубого ритма, что заставляет кровать трястись и грохотать по

полу. Я трахаю ее пальцем, пока толкаюсь в нее сзади. Я почти рядом, чтобы кончить, но

мне нужно заставить ее разлететься вместе со мной. Я щипаю ее за клитор, подводя ее к

краю, где я жажду услышать ее крик боли и восторга. Этот граничащий с насилием трах

опьяняет меня и я наклоняюсь к ней, зацепившись пальцами за плечи, словно гонимый

зверь, вгоняя свой член в нее.

– Бл*ь. Ох, бл*ь! – Я грязно ругаюсь, в то же время врезаюсь в нее беспощадно.

– Пожалуйста. Мне надо кончить, – просит она, дрожа в то время, как ее мышцы

сокращаются и она выбивает мысли из моей головы и сперму из моего члена.

– Сейчас, детка! Откройся для меня. – Я падаю. С обрыва.

Оглушительная эйфория взрывается во мне, когда мы кончаем вместе. Я склоняюсь над ее

телом, мой взгляд застилает дымка настолько сильно, что я не могу четко видеть.

Опьяняющее удовольствия взрывается во мне, под моей кожей вспыхивает яркая вспышка

и я дрожу, чувствуя, что еще один яростный толчок спермы вылетает из моего члена.

Глава 14

ОРЕЛ ПРИЗЕМЛИЛСЯ.

Спустя неделю всевозможных причин для отмены встреч, я наконец–то шагаю по

лестницам О'Мэйли. Джекс здесь и он занят, оживленно разговаривая по телефону. Я

расстегиваю пиджак, перед тем как занять свое место, наблюдая за тем, как он держит

телефон рядом со своим ухом. Официант принимает мой заказ и пока я сижу, Джекс

закатывает глаза и говорит человеку на другом конце провода «До встречи!».

– Ты пришел раньше меня, – говорю я, взглянув на часы. Если честно, я изучаю

помещение, когда поднимаю глаза.

Он кладет свой телефон на стол и фыркает.

– Я не тот, у кого есть пунктик по этому поводу. Да ведь?

– Уверен, что ты планируешь свои интрижки на месяц вперед. Черт, мне жаль человека,

которому в конечном итоге ты достанешься. – Усмехаюсь, но я вполне серьезен. Он на

грани зацикленности, когда дело касается организации своей жизни, исключением

является его одного неспособность быть вовремя на обеденных встречах.

– Этот человек будет благодарить Бога, что я ему достался, – парирует он. – Я стараюсь

быть чуть ли не гребанным совершенством, так что отвали.

Он король все устраивать.

Не спорю.

Звонит его телефон, а я барабаню пальцами по столу, пока он разговаривает. К тому же, он

еще и любитель поговорить по телефону. Я поднимаю свой стакан воды и осматриваю

заведение. Наверху практически пусто и это чертовски странно. O’Malley’s – это место,

которое необходимо бронировать заранее, чистая случайность или благосклонность свыше

– вот, что поможет «застолбить» место на время ланча. Джекс всегда просит столик рядом

со стойкой, но не сегодня. Наш привычный столик там и там пусто, как и в большинстве

из кабинок.

Джекс все еще трещит по телефону. Так, бл*ь, я достаю свой телефон, щелкаю на

сообщения от своих сотрудников и отвечаю на три из них, продолжая наблюдать за тем,

что происходит вокруг нас. По прошествии пяти минут с момента моего приезда, верхний

этаж остается пустовать. Мы сидим рядом с черным входом в помещении, оформленном в

виде кабинок и ниш. Чертовски незаметные и сейчас мне интересно, кто еще

присоединится к нам. Чем более открытым я стараюсь быть, тем больше по иронии

судьбы я попадаю в передряги.

Джекс кладет трубку и вздыхает, переводя внимание на пару мужчин, в солнцезащитных

очках, только что вошедших в зал. Судя по их внешнему виду, скорее всего это Секретная

служба. Стандартная процедура, происходящая в Вашингтоне, и я, не обращаю на них

никакого внимания.

– Кстати о времени. Даже находясь здесь, ты все еще постоянно опаздываешь на обед, –

отвечаю я, взяв в руки меню. – Что такого особенного в сегодняшнем дне?

– Дело во мне, – мурлычет женский голос.

Я поднимаю голову и встречаюсь с пристальным взглядом Анжелы Уорнер, но вместо

того, чтобы поприветствовать ее, я свирепо смотрю на нее. Прошел почти год с того

момента, как мы с ней были вместе в Доме. И за последние две недели, она попросила о

трех встречах. Последняя из них была фикцией.

– Даже не поздороваешься? – Она приподнимает бровь. Я замечаю двух мужчин, которые

вошли несколько секунд назад и встали в стороне, но в прямой видимости от нашего

стола.

– Чего ты хочешь? – Мой голос лишен всяких эмоций, лицо нейтральное. Как–то давно я

узнал, что эта женщина любительница драм. Ее движения, словно битва между

стервятником, кружащим вокруг жертвы.

– Боже мой, Бен, – усмехается она. – Господи, что с тобой?

– Анжела. – Джекс встает. – Рад видеть Вас.

Я бросаю взгляд на него. Лучше бы он них... не собирался приглашать ее присесть за наш

столик.

– Сенатор Уорнер, на днях, Вы просили организовать еще одну встречу. Просто

любопытно, почему Вам необходимо встретиться со мной, учитывая мой забитый график.

– Мы можем поговорить сейчас, – предлагает она.

Двое мужчин в костюмах появляются около нее и говорят резким тоном по своим

телефонам.

– Орел прибывает. Повторяю, Орел прибывает.

Один из мужчин в костюме вытаскивает стул и она садится. Я напрягаюсь и смотрю мимо

нее на человека в костюме, затем обратно на Джекса.

– Бен, – он напряженно произносит мое имя. – Просто выслушай предложение.

– Серьезно, Джекс? – произношу я в полном недоумении, а затем повторяя снова говорю,

чертовски удивленно: – Серьезно!

Я собираюсь встать, но еще пара людей в темных костюмах подходят ко входу наверх. Они

своевременно отходят в сторону и появляется Габриэль Норт. Еб*ть!

– Сенаторы, спикер, – говорит Президент, ухмыляясь, прежде чем кивнуть мужчине,

стоящему рядом с ним. – Агенты, продолжайте. Сообщите, когда закончите.

Мужчины, находящиеся рядом с Президентом, осматривают все вокруг с внимательным

выражением на лице, в то время как еще одна группа, состоящая из трех человек с

собакой, натренированной на поиски взрывчатых веществ, так называемые важные

персоны в ФБР, обыскивают место на наличие этих самых устройств и взрывчатых

веществ.

Возвращается официант с напитком Джекса и моим, а также с привычной запечатанной и

охлажденной бутылкой «Серый Гусь» [Прим. пер. Grey Goose («Серый Гусь») – бренд

французской водки премиум класса] и охлажденными стаканами. Официант аккуратно

наливает в два стакана, поставив один перед Президентом, а второй перед Уорнер.

Агент подходит к столу.

– Все чисто, мистер Президент.

Норт кивает, поднимая свой бокал и окидывая взглядом сидящих за столом,

останавливаясь на мне.

– Неплохое представление вы устроили на прошлой неделе. Жаль, что вы и ваша саба с

недавних пор находитесь под пристальным вниманием. Вы будете сегодня в клубе?

– Нет. – Я встречаюсь с его взглядом, прикрытым тяжелыми веками; его глубоко

посаженные глаза смотрят в мои через стол. У этого человека есть право на частный

просмотр моих действий в качестве Дома. Я тянул до последнего, стараясь отклонять

предложение Джекса касаемо вечера среды и появившись в Доме с Кса прошлым

субботним утром, пока там никого не было. Если бы он был кем–то другим и моя саба

была кем–то другой, я бы поднял свой бокал и поболтал бы с ним. Выбрал бы время.

Пообедал бы, обсудил бы делишки на Холме и ушел бы восвояси. Но он хочет наблюдать

за нами с Кса – делать то, о чем я понятия не имею. Сомневаюсь, что это честная игра.

– Жаль, – замечает Норт.

Уорнер сидит рядом с ним и Джекс устроивший этот нелепый обед, прекрасно знает при

каких п*ц обстоятельствах мы с ней растались. На сколько кругов ада я спустился и куда

это привело?

– Очевидно, что вы инициировали эту встречу, – отвечаю я, поднимая свой бокал. –

Скажите мне, что это значит?

– Вы. И эта ваша саба. – Норт изгибает бровь, затем без промедления опрокидывает свой

напиток. – У меня есть предложение.

– Какое? – Сжав челюсть, я остаюсь на своем месте, обдумывая варианты. Так

называемый козырь из рукава выкинут на стол и теперь стоит вопрос не являюсь ли тем

единственным человеком, который сидит и ждет, когда будет выброшен следующий

козырь.

– От которого нельзя отказаться. – Это все, что он произносит.

Его откровенность ничто, но. Он прославился политической жестокостью, приравненной к

мастерской. Холодной. Ледяной. Норт из Детройта. Окончил Вест–Пойнт. Участвовал в

войне в Персидском заливе. Имеет репутацию человека, который одним ударом слева мог

в свое время вырубить противника. Мы принадлежим одной партии. Он женат, имеет

двоих детей и уже пять внуков.

– Подпиши это, – говорит он и вынимает из кармана сложенный листок бумаги. Он

пододвигает его через стол ко мне.

– Подпишу в случае, если это не имеет ничего общего с Вашим предыдущим

предложением. Нет, спасибо, – отвечаю я.

– Не имеет. – Он разворачивает салфетку, не поднимая на меня глаз.

В прошлую среду, он предложил мне карт–бланш, одноразовая сделка Белого дома, где он

поддержит меня, как Президент, если я позволю моей сабе отсосать ему. Он хотел ее,

стоящей на коленях перед всем клубом в главном вестибюле.

Я отказался от его предложения. Это был второй раз, когда мы общались с ним. Сегодня –

третий раз, и очевидно, он не принимает «нет» в качестве ответа. Другие мои партнеры

подпрыгивали бы от возможности продемонстрировать свои таланты. Быть под

пристальными взглядами – вот единственная причина ради которой мы открыли Дом. Но

что касается Кса – это совсем другое дело. Сегодняшний обед – это полностью еб*е

продолжение его предложения – но которого именно?

Я открываю бумагу и читаю Соглашение о неразглашении. Я не впечатлен.

– И что же это Соглашение о неразглашении включает в себя?

– Стоун, это... мне необходимы ваши услуги. Я привык к посредничеству в сделках, –

признается он и я качаю головой.

– У меня ничего нет, что я могу Вам предложить.

– Уверен, что есть.

Мысль о нем, сидящем в комнате, по другую сторону стеклянной стены и теоретически

наблюдающего за Кса... бам, бам, бам, стучит в моей голове подобно наковальне. Громко

колотится. Громко. Намного громче.

Такое ощущение, будто весь мир замедлил свое движение. Моя грудная клетка сжимается.

Вспышка ярости обвивается вокруг меня, словно колючая проволока.

– Я собираюсь получить то, что я хочу, – огрызается он.

– Ваше мнение, – отвечаю я, и этот острый, как нож страх, просачивается, скользя словно

змея, прорезает мглу и каждая жилка каждого мускула в моем теле сжимается. Я сжимаю

пальцы в кулак. Пальцы впиваются в ладонь и я поворачиваюсь.

Официант возвращается к столу, широко улыбаясь, и спрашивает:

– Могу я принять Ваш заказ?

Одновременно, Джекс наклоняется, протягивая мне ручку и шепчет. Низким. Сдержанным

голосом.

– Не. Спеши.

Сжав челюсть, я коротко киваю. Ничего больше. Ему повезло, что я не надрал ему задницу

и не ушел. Но моя мать воспитывала далеко не глупого сына. Лидер свободного мира, если

бы захотел, смог бы заставить меня уйти. Засадить в тюрьму и надолго. Не задавая

никаких вопросов. Я не так уж и сильно зол на себя. Настоящее дерьмо, и я начинаю

врубаться... мои мысли, подобно кирпичикам складываются воедино.

В этой игре становится понятно, что хочет Норт и какова цена. Не то, что я веду

развлекательную передачу. Я собираю самое драгоценное из самого драгоценного. Время.

Я подписываю и бросаю соглашение рядом с локтем Норта, пока он заказывает обед.

– Вегетарианская лазанья. На гарнир. Брокколи на пару. Салат. Свежий лимон. Она будет

тоже самое, – говорит он монотонно и что–то щелкает у меня в мозгу. Уорнер не ест

овощи. Вернее, когда я ее знал, она была категорически против веганов. Была всю свою

жизнь. Возможно, это может объяснить, почему она вдруг похудела и начала выглядеть

изможденной.

Джекс делает свой заказ официанту. Я следующий. У меня, блять, нет аппетита.

Я заказываю как обычно. Бифштекс. Средней прожарки. Без картофеля. Салат. Заправить

маслом и уксусом. Бутылка Сан Пеллегрино.

Глаза президента метнулись к Уорнер. Ни тени улыбки. Он наливает ей еще выпить, потом

поднимает бокал в ее сторону, чтобы она взяла его из его рук. Сто к одному, она его саба.

Меня это мало волнует, разве что... дерьмо! Я могу ввязаться в это лишь для того, чтобы

увидеть, как это будет сыграно. Стиснув зубы, я поднимаю свой бокал. Запрокидываю

свой напиток. Я смотрю через стол на президента и наши взгляды встречаются. Я не

отворачиваюсь, вспоминая его последнее предложение, которое я отклонил. Я готов

перекинуться через стол и разбить его наглый еб*ник, если он думает, что он может

загнать меня в угол и заставить меня принять сделку.

Официант уходит и Джекс берет на себя роль переговорщика. Прекрасно зная, что он

будет выступать в качестве докладчика на Южном крыле. Теперь он является

переговорщиком в закулисных играх.

– Мы в какой–то мере обсудили Ваше предложение на свободных условиях. – Джекс

наклоняет голову в сторону Норта. – В рамках неофициальной просьбы. Ничего более.

Норт хихикает.

– Да. Хорошо, давай покончим с этим дерьмом. Вы потребовали крайней

конфиденциальности при обучении Вашей новоиспеченной сабы. Что мне интересно, так

это научится азам. В буквальном смысле.

Если бы я не был готов к этому моменту, то, ясен хрен, моя голова бы резко дернулась.

Мое тело холодеет.

– Поясните, – говорю я хриплым голосом.

– В течение года я покину пост. Я планирую полностью уйти на пенсию и преследую

другие интересы. – Его взгляд, переметнулся на Уорнер. – У меня есть идеальное местечко

на вершине горы. Но, к сожалению, то, что мне надо, я не могу заказать онлайн с

доставкой до дома. У Вас есть то, что я хочу приобрести.

Прежде чем я могу нарыть, что ему нужно, появляются два официанта с подносами в

руках. Один официант приносит корзинку с булочками и ставит тарелки для хлеба. Другой

несет салаты и мою бутылку минеральной воды. Все это время мое желудок скручивает.

После того, как официанты уходят, я спрашиваю:

– И что же это?

– То, чем ты обладаешь... это совершенное искусство, – отвечает он, затем жестом

обращается к Уорнер. – Передай мне хлеб.

– В какой–то одной определенной области в частности? – И потом пришла моя очередь

сморозить чушь. – Или схожую с той, о чем вы просили меня прошлой ночью по поводу

моей сабы?

Кожа на его носу и щеках вспыхивает, но вместо ответа на мой вопрос, он, кажется,

рассматривает корзинку для хлеба, наконец, взяв булочку из ржаной непросеянной муки.

Уорнер пристально смотрит на президента, пока он берет булочку разламывает ее

пополам, положив одну половинку на свою тарелку, а потом медленно кладет вторую на

ее. Она прикусывает губу. Ее подбородок постепенно начинает дрожать, но она ничего не

предпринимает. Она продолжает сидеть так, в то время как он размазывает тонким слоем

масло по своему куску. Когда он откусывает кусочек, ее губы размыкаются, и я клянусь,

что я слышу, как урчит ее желудок.

– Я впечатлен тем, как ты держишь себя в руках, – отвечает он кратко. Он кусает еще раз

от своей булочки, жует и наливает себе еще рюмку водки, но не для Уорнер. Он

поднимает свой бокал, будто бы собираясь что–то сказать дальше. – Просто хочу

разобраться в доминировании. И все. Это не тот способ обучения, который можно легко

освоить. Я хочу лучшее, и я верю, что вы тот, кто мне нужен.

– Я не учитель.

– Вы учитель. Вы хороши, но вы вращаетесь в узком кругу. Я хочу вступить в него. Я

достаточно узнал за последние два года. Конечно, Сенатор, Вы не понимаете, но открыв

эту дверь в моей душе, моя жизнь изменилась. Неизмеримо. Сделайте для меня

одолжение, Стоун, уверяю вас, я не останусь в долгу. Будет касаться это вас или вашей

сабы.

Он знает, что Ксавия – моя саба? Если так, то она стала предметом торговли для сильных

людей и в этом моя вина. Он никак не мог узнать. Мы замели все следы – на первый

взгляд. Хотя с возможностями президента и жадностью Вирджинии Райан, даже если

случайно эти двое работают вместе, то все, блять, становится возможным. Я не собираюсь

встать и уйти не выяснеив деталей того, что надо Норту и знает ли он, кто моя саба.

Молчаливый вопрос завис в воздухе.

– Я не работаю в стиле «дашь на дашь» для достижения своей профессиональной выгоды,

– отвечаю я. – К тому же, я не буду использовать свою сабу для получения пользы.

– Тогда хотелось бы добавить, что это я помог предотвратить катастрофу связанную с

Вами меньше года назад. Сделал несколько звонков, чтобы замять скандал . Это касается

всех трех вас. – Его тон звучит резко, в то время как он бросает взгляд от меня на Джекса и

Анжелу, а затем возвращает свой взгляд обратно ко мне. – Я возвращаю свои долги. Как

до, так и после.

Узел в моем желудке завязывается все сильней, и я не смотрю на сенатора Уорнер. Она,

сидя с другой стороны, сохраняет безмятежное выражение, не предпринимая попыток

исправить факты. Несмотря на это, я не буду терпеть эту херню из–за того, что Анжела

чуть не втянула меня в это.

– Вы не так все поняли. Я никогда не участвовал ни в чем подобном, – я не упоминаю имя

Анжелы, но перевожу свой взгляд на нее моментально. – Требую вашего вмешательства.

Я должен был догадаться, что когда Уорнер необходимо замять скандал... когда игры на

грани выходят за пределы допустимого... она может обратиться всего лишь к одному

человеку со связями, способному уладить все дела. Она попыталась вовлечь меня.

Пыталась сказать, что я был тоже замешан и мои руки также были испачканы и я

приложил свою руку к тому, что происходило. Теперь, правда, вылезает наружу. Своей

властью Главнокомандующий избавляет ее от забот, а она свою очередь в долгу перед ним

– она стала его рабыней. Я могу видеть это в ее глазах. Держу пари, когда они наедине, она

унижается перед ним. Ест у его ног. Спит на полу рядом с его кроватью. Связана, с кляпом

во рту, оставлена на несколько часов, в надежде получить от него удовлетворение.

Один из агентов Секретной службы подходит к столу, держа в руках сотовый телефон.

– Простите, сэр. Это «Вечнозеленая». [Прим. пер. – Здесь имеется в виду секретное

кодовое имя «Вечнозеленая» первой леди США с отсылкой на Хиллари Клинтон, которая

являлась ей в период с 1993–2001 гг. Для справки, секретное имя Б. Клинтона было

«Орел». Символично]

Это кодовое слово Секретной службы для обозначения первой леди.

– Извините, – говорит Норт, обращаясь ко мне, затем смотрит на Джекса. Анжелу он не

удостаивает внимания.

– Извините меня, сэр? – спрашивает она, потупив глаза.

Он игнорирует ее, поднимаясь из–за стола, двигаясь к агенту.

– Проводите Уорнер в дамскую комнату.

Она фыркает в знак протеста, ее лицо мрачнеет, но она послушно выходит со своего места,

бросая подозрительный взгляд на агентов Секретной службы, стоящих неподалеку. Я

переглядываюсь с Джексом. Он слегка пожимает плечом. Президент получил искаженное

представление о том, что представляет из себя доминирование – это в большей степени то,

в чем я убедился, проведя пятнадцать минут в его беспечном присутствии. В Белом доме и

в пределах Капитолия я никогда не видел эту его сторону. До сегодняшнего дня, его

внебрачные связи не были моей заботой.

Что за дебильное дерьмо притащил Джексон к порогу нашего Дома, организовав эту

встречу? Ослепляющий жгучий гнев обжигает мою кровь. Дважды Уорнер ударила меня в

спину, но хуже всего, что чувство предательства оставляет горький привкус у меня во рту.

Джекс никто иной как в Иуда, который сидит здесь и выступает посредником в этой

сделке. Какого хера он получит взамен? Я поворачиваюсь к нему и заявляю:

– Неужели цена предательства стоит того?

***

– Вы можете рассказать мне что–нибудь о сенаторе Стоуне? Какой он? Настоящий мужик?

– спрашивает Келс. Репортер «Таймс». – Он хорошо целуется?

Я смотрю на файлы на рабочем столе, удивляясь, как в один миг ко мне относятся как к

профессионалу, а в другой момент чувствую себя, словно распространяю школьные

сплетни.

– Кэлс, мы говорили о внешней торговле, Кубе, Кастро и визитах сенатора Стоуна, – я

напоминаю ей, мысленно выстраивая список задач на сегодня. – Вы даже не освещаете

общественный интерес.

– Хэштег самый горячий, хэштег Сенатор, – отвечает она. – Я поменяю место работы, если

вы сдадитесь. Эксклюзивное интервью. Я клянусь, Ксавия. Я буду у вас в долгу. Отдам

вам своего первенца. Свою машину. Черт, что я могу еще вам предложить?

Вздохнув, я еще раз кидаю взгляд на кучу папок на столе.

– Волшебного джинна. Желательно, разбирающегося в социальных сетях и может

выполнять мою работу.

– Черт, хотя бы небольшой кусочек информации. Пожалуйста! – умоляет она.

– Я вынуждена попрощаться, Келси.

– Но...

– Прощайте, Келси, – повторяю и кладу трубку.

Этот день проходит быстро. Я пишу сообщение Брук. «Тест? Как все прошло?»

«Я справилась с ним!» Кажется, она счастлива... надеюсь. Прошла неделя и она ведет себя

по–прежнему. Никаких вечеринок. Она сидит, уткнувшись носом в книгу и даже ходила со

мной вчера на йогу.

«Что собираешься делать позже?» Отправляю ей сообщение в ответ.

«Куча дел. Буду сидеть допоздна. Готовить доклад».

«Горжусь тобой! Обнимаю».

После рассмотрения результатов голосования на открытых торгах с Кубой, я жду

последнего раунда пресс–релизов для журналистов, с которыми я встречалась сегодня и

которые все еще обращаются со мной как с младшим пресс–секретарем, а не как с

женщиной, сидящей рядом с самым горячим сенатором на Холме. Официально, Бен не

объявил о том, что он является соратником Райан, но вокруг ходят слухи о его встрече за

закрытыми дверями с Вице–президентом. За минувшие сутки, его постоянная фраза «Я

свяжусь с вами» – это то, что он говорит о его ближайшем политическом будущем, и «Мы

близкие друзья», когда его спрашивают, встречаемся ли мы.

За день до официального объявления о своем намерении баллотироваться. Пресса

расположилась снаружи здания, словно стая акул, жаждущей урвать политической крови.

Господи. Я чуть не забыла. Быстро скачиваю и пересылаю перевод внешнеторговых

документов на принтер, чтобы положить их в папку Беннетта. Не важно, что у нас есть

своевременно обновляемая зашифрованная электронная папка для него, я не могу

обвинять его способ хранения всех копий: от выступлений до докладов в Белом доме.

Хуже, чем президент Никсон, мне так кажется.

Я иду через запасной выход из своего офиса, огибаю холл и двигаюсь в сторону

помещений, предназначенных для основного персонала.

– О, привет, – зовет Оливер. – «Пост» цитирует тебя сегодня. Видела?

– Мне сплясать на радостях или там первосортная чушь? – спрашиваю я, улыбаясь. По

крайней мере, он принял новость о том, что Беннетт и я якобы встречаемся как ничего не

стоящую. Ничего страшного. По сути, большинство других сотрудников, кажется, не

сильно впечатлила эта новость. Парочка фраз типа «О, это круто» и «Вау... на самом деле»,

но не более того. Мне достаточно того, что я стараюсь избежать катастрофы на работе, где

моя работа заключается в том, чтобы контролировать руководителя по связям с

общественностью Вице–президента и отсутствие реакции от моих коллег–сотрудников это

приятный сюрприз.

– Смотря как посмотреть, – ухмыляется Оливер.

– Извините, – я слышу протяжный техасский акцент позади себя и зажмуриваюсь.

– Спикер Картер, рад Вас видеть, – говорит Оливер и встает.

– Бен тут?

– Он вышел, – отвечает Оливер в то время, как я направляюсь к принтеру и вожусь с

кнопками.

Я поворачиваюсь и встречаюсь взглядом с Джексом, но разворачиваюсь, чувствуя, как жар

поднимается по моей шее. Он здесь, чтобы обсудить с Беном анонимное сообщение,

которое я отправила ему? Не одно, а парочку сообщений о его офисе и персонале. Я не

упоминала имя Джона, но дала Джексу более чем ясное предупреждение. Вот ведь черт. Я

жду, чувствуя волнение от того, что он хочет сказать.

– Передайте ему, что мне нужно поговорить с ним.

– Обязательно. – Оливер кивает ему и возвращается к своему столу. – Странно.

– О чем ты, – я хочу, чтобы он был честен.

Он достает свой сотовый из рабочего стола и читает все хэштеги, которые он твитнул.

– Мы все твитнули, – говорит он, подняв ладонь. – Дай пять!

– Хэштег «Спасибо»! – смеясь так, как будто я это и имела в виду, я даю ему пять и

возвращаюсь к принтеру, распечатывающему копии. Я не слышала, чтобы Беннетт говорил

что–то о моем последнем пресс–релизе; но теперь по многим причинам я сижу как на

иголках. Я сгребаю в кучу стопку бумаг, как только принтер выплевывает последнюю

страницу, сажусь и разжимаю кольца папки, устраивая ее у себя на коленях.

– Какие–нибудь извести от Бена? – спрашивает он.

– Не–а. С обеда тихо. – Я поднимаю взгляд от документов, которые я раскладываю. – Ты

думаешь, что что–то происходит?

– Просто любопытно. Я обмениваюсь сообщениями с ним, не переставая, но он не