Текст книги "Проверяя Сенатора (ЛП)"
Автор книги: Алекс Эллиотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
гранаты и может пострадать все больше и больше народу, только в финале я буду в
официальном черном списке Вашингтона. Супер, Кса. Действительно, супер!
Кто играет за меня? Хотелось бы мне знать, кто мой отец. После этого признания факта,
глубокосидящая боль внутри меня, которую я подавляла, наполняет меня до предела.
Слезы подступают к глазам и нет смысла останавливать их, пытаясь сморгнуть.
– Эй, ты в порядке? – Брук останавливается и приближается ко мне, встав передо мной.
– Я просто устала и чувствую себя совершенно глупо.
– Ты мало чего сказала, когда я приехала за тобой. Хочешь поговорить сейчас? У нас будет
долгий путь. Это отвлечет меня от того, что скоро произойдет.
Секунду я стараюсь подавить боль, взмывающую вверх, выпуская воздух из легких с
легким шипением, но мой подбородок начинает дрожать. Почва уходит у меня из под ног.
Ох ты ж бл* Я не могу сама себе помочь. Боль последних недель и вся моя жизнь застают
меня врасплох. Не слезы льются из моих глаз, а поток горя прорывает плотину. Я падаю,
словно прыгнув без парашюта головой вниз. Боль разрывает меня пополам как рваная
молния и все, что я могу сделать, это быстро падать.
Эмоционально сломленная, я понимаю, почему это настолько больно. Я смотрю на Брук. –
О черт! Я в полном дерьме.
– Да. Вот это я и подумала. – Она крепко меня обнимает. – Так что сделал Стоун?
***
Я пообещала Беннетту, что я никогда и никому не расскажу о его драгоценном и частном
клубе, но какая, на хер, разница! Сжав руль руками, я рассказываю Брук о своем недавнем
путешествии в мир жесткого и дикого секса. И что это иногда все происходило в комнате,
где присутствовали и другие люди, не спрашивай меня, кто они, они смотрели, как мы с
Беном занимались этим часами. И тогда, когда я не могу остановиться, я выкладываю все
грязные подробности о том, как он шлепал меня, связывал, но опускаю подробности о том,
как я отсасывала ему, находясь на сцене.
– И вы двое работаете вместе? – Она задыхается, выражение ее лица – это смесь из
пораженного и испуганного. – Это само по себе необычно.
Я качаю головой.
– К сожалению, это не все. Я умоляла его трахнуть меня на работе. Я говорила, умоляя
его, чтобы он засунул в меня свой член. Кричала во все горло, выдавая разные
непристойности... самые грязные словечки, в то время как он тянул меня за волосы и
шлепал меня по заднице. Разве это не сумасшествие?
– Если бы я не знала хорошо тебя... – фыркает Брук. – Я бы сказала, что тебе промыли
мозги.
– Нет. Я хотела этого. Он предложил мне и я согласилась. Я не могу объяснить это, ни с
кем, кроме Беннетта я не чувствую свободы.
Ирония быть связанной, скованной наручниками и с кляпом во рту ощущается, как будто
впервые в своей жизни мной полностью владеют. Я настолько жива и наполнена
ощущениями. Брук не осуждает меня, она просто сидит на пассажирском сидении,
сохраняя выражение, которое отражает весь спектр ее чувств, начиная с шока от насилия
до желания дать мне пять.
– Матерь Божья! Я хочу посетить ваш клуб. Ты можешь провести меня? – спрашивает она.
– Знаешь, когда я выздоровею. Не в таком состоянии, как я сегодня.
– Это не мой клуб, – поправляю я ее, но я не верю ей. – Ты бы действительно пришла в
Дом, если бы у тебя был шанс?
– Если это хотя бы наполовину настолько безумно, как ты говоришь, скорее всего, да. Я
совсем не против того, чтобы меня отшлепали по заднице, если это заставит меня звучать
также, как ты. Живой, на пике возбуждения и без всяких наркотиков.
Спустя час, мы сидим на стоянке медицинского учреждения, которое больше напоминает
частный спа–салон. Мы приехали из Вашингтона в причудливый городок в штате
Вирджиния, и с каждой милей, я все больше и больше рассказывала ей.
Я беру свою сумку с заднего сиденья.
– Я не знаю, что я собираюсь сейчас делать. Меня внесут в черный список на Холме.
Брук хватает меня за руку и трясет.
– Никогда этого не будет! Поверь мне. Твои бабушка и дед могут потянуть за кое–какие
политические ниточки, но мой отец является самым великолепным кукловодом. Он нам
поможет.
– Спасибо, – шепчу я.
Мы входим в двухэтажное здание с широкими окнами, огромными соответствующими
пальмами и окрашенными в зеленый цвет стенами подходящей по цвету кожаной
мебелью. Персонал одет в светлую пастельного цвета униформу, они говорят вполголоса,
пока Брук проходит первоначальный осмотр, заполняет форму и предоставляет ее
персональные данные, которые, как обещает ее консультант, останутся
конфиденциальными. Я подписываю документы, в качестве лица, которое отвезет ее
домой и будет ответственной за нее, когда ее выпишут. Мы выходим из кабинета и нас
ведут в отдельную комнату. Медсестра заходит и говорит Брук, чтобы она сняла с себя всю
одежду. Она дает ей чашку, чтобы та помочилась в нее, а также сообщает Брук, что доктор
скоро будет здесь, чтобы осмотреть ее.
– Я подожду тебя там, – сообщаю я, указывая на небольшое помещение, находящееся
рядом с ее палатой и имеющее диван и телевизор.
– Не уходи, – говорит она и, когда я смотрю на нее, она выглядит мертвенно–бледной.
– Что случилось? – Спрашиваю я, подходя к ней.
– Я–Я–Я просто... черт, это безумие.
– Здесь нет ничего безумного за исключением того, что произошло прошлой ночью. О чем
ты думаешь?
Теперь она плачет, я беру ее за руку и она фыркает:
– Вот, дерьмо.
Медсестра возвращается и пытается успокоить Брук.
– Вам просто надо принять успокоительное. Это помогает. Я пойду, возьму и вернусь к
вам.
Когда медсестра уходит, я смотрю в темные глаза Брук.
– Всего лишь одно слово, – я говорю ей.
– Боже, я запуталась. – Она закрывает глаза и прикусывает нижнюю губу.
Я обнимаю ее, обхватив ее руками, и всем сердцем желаю, чтобы она не разрывалась
пополам от неуверенности. Отпустив ее, я наблюдаю, как она с трудом открывает глаза,
наполненные слезами. Она моргает, медленно выдыхает и слезы потоком льются по ее
щекам. Я вытираю их, но они все сильнее и сильнее начинают бежать.
– Гореть мне в аду за это? – спрашивает она слабым голосом.
– Конечно, нет. Но это один из моментов, где неважно, что другие подумают о тебе.
Наружная дверь открывается и Брук застывает. Внезапно на ее лице появляется выражение
я–собираюсь–пнуть–тебя–под–зад и заставляет меня подумать, что она вот–вот закричит.
– Что ты хочешь? – рявкает она.
Определенно она говорит это не медсестре, я поворачиваюсь и замираю.
– Детка, не делай этого. – В комнату входит мужчина и он не похож на тот тип мужчин,
которых обычно «цепляет» Брук. Он огромный, будто товарняк. Загорелый. Блондин. И
молодой. Я бы очень удивилась, узнав, что ему немногим чуть больше тридцати. Это
должен быть Дерек. Женатый мужчина с детьми.
И он ужасно выглядит.
– Не возражаешь, если я схожу и выпью чашечку кофе? – Говорю я Брук, переводя взгляд с
нее на мужчину.
Он кивает мне, затем переводит свой взгляд обратно на нее, сделав шаг, как будто он
приближается к испуганному зверьку, готовому сорваться прочь от него. Стоит ли мне
предупредить его, что она может врезать?
– Не уходи далеко. Пожалуйста, – шепчет Брук.
– Хорошо. Я буду здесь недалеко. По ту сторону двери. – Я выхожу из ее палаты и иду к
выходу с настежь открытой дверью.
Выйдя в коридор, я вижу как медсестра разговаривает с другим медицинским работником.
– Ты можешь поверить в это? Дерек Вулф здесь.
Другая женщина хихикает. Довольно неприятно.
– Я хочу подсунуть ему что–нибудь, чтобы он мог подписать это. Думаешь, он оставит
свой автограф на моем планшете с бумагами?
– Почему нет? Давай сфотографируемся с ним. – Медсестра выуживает свой сотовый из
кармана униформы.
Когда они подходят к двери, я скрещиваю руки на груди.
– Могу я чем–то помочь вам? – Спрашиваю я суровым тоном, переводя взгляд с одной
женщины на другую.
– Я всего лишь хочу дать пациентке успокоительное. – Медсестра хочет обойти меня, но я
преграждаю ей путь. Она намного ниже меня, поэтому я наклоняюсь, чтобы посмотреть ей
в глаза.
– Пациентка пока не в настроении. Вы можете прийти попозже? – Обе женщины смотрят
на меня так, будто я сошла с ума.
– Ну, мы не должны выбиваться из графика, – выплевывает слова медсестра. – У меня нет
времени играть в игры.
– Мисс Тейт необходима минутка. Я сомневаюсь, что несколько минут нарушат ваш
график.
– Пожалуйста, отойдите в сторону, – настаивает медсестра. – Или я позову охрану.
Теперь моя очередь настаивать.
– Совсем не время включать режим «фанатки» и сходить с ума по Вульфу. Я слышала, о
чем вы двое говорили. – Должно быть, подействовал мой гневный взгляд или у нее было
достаточно мозгов, чтобы не продолжать дальше эту перепалку.
Я закрываю дверь перед их носом на защелку. Садясь, я откидываюсь назад и смотрю в
потолок. Покачивая ногой, я слышу приглушенные голоса Брук и Дерека Вульфа. Я не
слышу точно о чем они говорят, но мне достаточно того, чтобы задаться вопросом о том,
кто он такой. Кроме того, что он – красавчик, женат и сейчас находится здесь.
Вынув свой телефон, я начинаю гуглить его и просто обалдеваю! Ладно, отец ребенка
Брук известен. Он является лучшим режиссером этого года, покорившим Голливуд и
выходит в первых строчках, когда «забиваешь» имя Вульфа. Он начинал в качестве
каскадера Брэда Питта, затем начал режиссерскую карьеру после того, как женился на
дочери крупнейшего продюсера, одного из тех, кто спас кинокомпанию MGM [Прим. пер.
–
«Metro–Goldwyn–Mayer»;
сокр.
«MGM», –
американская компания,
специализирующаяся на производстве и прокате кино– и видеопродукции] от банкротства.
Последний боевик Вульфа заработал в этом году в прокате миллионы долларов, войдя в
первую пятерку списка самых кассовых фильмов.
Дверь открывается и Брук и Дерек выходят, держась за руки.
– Ну и? – говорю я, вставая с дивана. – Все хорошо?
– Ксавия, это Дерек Вульф.
– Приятно познакомиться, – говорит он глубоким голосом, пожимая друг другу руки.
Брук смотрит на меня, затем на Дерека и улыбается. – Я не буду. . делать аборт. Мы
собираемся пожениться.
– Похоже, вы уверены в этом. Гораздо более уверены в вашем будущем. Что ж. – Я
продолжаю, – я необычайно рада за вас двоих... троих!
– Спасибо за заботу о ней. – Дерек тянет Брук в свои объятия. – Она сказала мне, что ты
та, кто помогала ей, когда я не мог этого сделать. Я твой должник, Ксавия.
– Так и поступают друзья. – Широко ухмыляюсь я.
– Ты можешь отогнать мою машину обратно к нашей квартире? – спрашивает она. – Я
уезжаю в Лос–Анджелес, а вернусь во вторник. Как раз к занятиям.
– Можешь даже не просить меня. – Я хватаю свою сумочку и, остановившись около
стойки регистрации, я объясняю медсестре ее решение.
– Нужно будет заполнить кое–какие формы. И возврат денег займет некоторое время, –
отвечает женщина за стойкой, глядя на нас поверх очков, выглядя не слишком довольной.
– Детка, мы опоздаем на рейс, если задержимся здесь, – Дерек надевает солнцезащитные
очки и тянет ее за руку. – Пусть оставят деньги себе.
– Я разберусь с этим. – Я поправляю ремешок сумки на плече. – Идите. Вы ведь не хотите
опоздать на рейс.
– Цены тебе нет, Кса. – Брук обнимает меня, крепко сжимая в своих объятиях, и я вдыхаю,
немного дрожащим голосом.
– Ксавия, скоро встретимся и поболтаем. – Дерек оттаскивает Брук дальше от стойки.
Я наблюдаю, как они выходят в холл, а затем на улицу. Солнечный свет очерчивает их
силуэты на фоне яркого света. Брук оборачивается и машет мне и у меня возникает резкое
чувство боли в сердце, меня наполняет прилив радости за нее. Она пила настолько сильно,
что облажалась и накосячила по полной программе, и только благодаря своему огромному
состоянию, она сможет пережить эту огненную бурю, которая разразится, если все
происходящее станет известно и сможет спалить ее. Но она как кошка, у которой девять
жизней, и из всех, кого я знаю, она единственная, кто всегда приземляется на ноги.
Полчаса спустя, я чувствую, что мой мозг затуманен от выпитого количества кофеина и
слишком малого количества сна. Я направляюсь к выходу и убеждаю себя, что буду
чувствовать себя лучше, когда я что–нибудь поем и немного вздремну. Выйдя наружу, я
будто в стену врезаюсь от навалившейся на меня жары и на какой–то момент я не могу
сообразить, где я припарковала машину. Парковка забита и я крепко сжимаю брелок, не
обращая внимания ни на что и ни на кого вокруг, кроме как ищу моргающие фары
автомобиля, означающие, что двери разблокированы.
– Мисс Кеннеди! – Кто–то зовет меня и я оборачиваюсь, думая, что я забыла что–то, что
относится Брук.
У меня перед глазами начинают мелькать вспышки.
– Почему вы решили прервать беременность?
– Что? – переспрашиваю я, совершенно ошеломленная. – Я не ...
Женщина шагает ко мне.
– Какой у вас срок?
– А Сенатор Стоун тоже здесь? – На меня обрушивается еще один вопрос, а затем еще
кто–то выкрикивает: – А он знает?
Мелькает еще больше вспышек, а затем несколько человек тянутся своими микрофонами к
моему лицу, задавая меня вопросы.
– Без комментариев, – отвечаю я автоматически, зажатая ими со всех сторон. Я иду в ту
сторону, где, как я думаю, находится машина Брук, но я не могу прорваться сквозь этих
репортеров или ту тучу фотографов, которые, как мне кажется, вырастают из–под земли.
Откуда они берутся и почему они считают, что я буду делать аборт? Главное правило
контроля последствий – не давать повода. Любая реплика или частично выхваченная фраза
будут использованы или неправильно истолкованы. Частичная правда – это худшая форма
лжи.
Откуда–то позади меня раздается голос мужчины.
– Много ли времени заняла процедура аборта?
Ничего не видя вокруг, я перехожу на полу–бег, когда замечаю машину Брук, и крепко
сжимаю брелок. Удары моего сердца отдаются у меня в ушах, когда я открываю
водительскую дверь. Репортеры толпятся вокруг меня и я спотыкаюсь, падая на переднее
сиденье. Я вцепляюсь руками в руль, пока вокруг мелькают вспышки. На секунду я
замираю, но затем захлопываю и блокирую дверь. Мои руки трясутся так сильно, сжимая
ключ, что я не могу вставить его в замок зажигания.
Внутри машины пекло. Черт, я не могу просто сидеть здесь. Я закрываю глаза,
отгородившись от взглядов толпы, которая окружила машину, я не могу ничего поделать с
их вопросами, взглядами или ослепляющими меня вспышками фотокамер. Делая глубокий
вдох, я стараюсь заглушить смятение и гнев, которые расползаются по моему телу, как
будто огнедышащие змеи. Разгоряченная, потная и раздраженная, я делаю еще один
глубокий вдох.
Открыв глаза, я вставляю ключ в замок зажигания. На этот раз двигатель «ревет» и я зря
время не трачу. Посигналив им в качестве своего последнего предупреждения, я включаю
заднюю и разворачиваюсь.
Довольно быстро я приезжаю к своему дому и не могу поверить своим глазам. Около
здания я сталкиваюсь с похожей ситуацией от которой я только что смогла убежать.
Репортеры со съемочными группами снуют туда и сюда вдоль тротуара. Парочка таких
даже выходят из вестибюля. Как будто находясь в замедленной съемке, я вижу, как их
головы поворачиваются в мою сторону. Бл*я! Я не собираюсь здесь оставаться и вжимаю
педаль газа в пол.
Но куда я могу поехать? Из всех возможных мест, куда я могу податься, есть только одно
место, которое приходит мне на ум. Офис. Мой пропуск позволяет мне находиться там
круглосуточно
Я добираюсь очень быстро и облегченно выдыхаю, когда вижу, что перед подъездом к
зданию Сената никто не толчется. Я паркую свою машину и вхожу в пустой коридор,
ведущий из гаража. Мои ноги скользят по гладкому мраморному полу. Дежурный
охранник улыбается, проверяет мои документы и советует мне не утруждать себя слишком
сильно работой.
Поездка в лифте на четвертый этаж проходит быстро, но вызывает болезненные
ощущения. Мой живот скручивает в узел, пока я иду по коридору. Мой взгляд скользит по
желтым табличкам, размещенным на стенах коридора, и я провожу пальцами по одной из
них на кабинете Беннетта, моргая, чтобы убрать резь в глазах. Когда я открываю дверь в
свой кабинет, слабый и знакомый запах его одеколона, витающий в приемной, вызывает
покалывание у меня на коже. Аромат становится все интенсивнее, когда я прохожу мимо
его дверей и мое сердце начинает грохотать все сильнее с каждым шагом, который я
делаю по ворсистому ковру. Я стою на пороге своего кабинета и вглядываюсь в его дверь.
Трудно поверить, что прошло всего лишь несколько недель, а такое чувство, будто прошла
целая вечность.
Тяжело вздохнув, я поддаюсь искушению и берусь за ручку его двери в кабинет и
открываю ее. Я не должна входить, если я хочу сохранить свое душевное равновесие.
Меня омывает запах его одеколона, смешанный с легким ароматом кожаной мебели. Моя
кожа покрывается мурашками, а соски становятся как камушки. Что–то напоминающее
вид сексуального рефлекса и мои глаза снова начинают гореть от слез. Я моргаю, выходя,
чувствуя, что слезы вот–вот хлынут и хлопаю дверью. Ой, бл*я!
Как мы могли так ошибаться? Один сраный ужин и моя неустойчивая Вселенная
разлетелась на куски.
Я вхожу в свой кабинет, чувствуя головную боль размером со штат Монтана. Боль, похожа
на вспышки молнии, пронзающие правую часть головы и проигнорировать ее просто
невозможно.
– Добро пожаловать в Капитолий, Мисс Мигрень, – шепчу я, протягивая руку к бутылке
ибупрофена в своем ящике стола. Я беру две таблетки. Воды нет. Круто.
Черт! Очень плохо. Должно быть у меня обезвоживание, потому что во рту суше, чем в
пустыне Мохаве. Я не смогу проглотить таблетки, чтобы они не застряли у меня в горле. Я
кашляю, как кошка, у которой в горле застрял комок шерсти. Слезы льются ручьем из
моих глаз и я бегу в мини–кухню, где есть чайник и холодильник. Хватаю бутылку воды, с
треском открываю крышку, и глотаю так жадно, что капли воды стекают у меня по
подбородку. Когда я заканчиваю, я вытираю рот рукой. Настоящая леди, Кса.
Я прикрываю рот, когда к горлу подкатывает отрыжка, так я хотя бы не выгляжу как
полная неудачница. Пока нет. Насколько далеко я зайду? Вопрос остается без ответа. По
крайней мере я могу завершить ежемесячный отчет, сделать его копии и уйти. В моем
кабинете практически нет моих вещей, которые мне надо собрать, напишу заявление об
увольнении, уйду сегодня и никогда не вернусь.
В углу стоит пустая картонная коробка и я беру ее, возвращаясь в свой кабинет. Скоро
журналисты выпустят свои статьи. Я прямо предвижу их заголовки. Этого будет
достаточно для того, чтобы пресса начала свою истерию. Не важно, даже если это
огромная журналистская ошибка, скандал будет сотрясать Капитолий, не важно, что это
ложь. Уровень дерьма, который обрушится на Холм начинает четко вырисовываться у
меня в голове и мой желудок сводит от дурного предчувствия.
У меня на столе жужжит телефон и я беру его. Это Беннетт, я закрываю глаза, молясь,
чтобы у меня появились силы. Я не собираюсь отвечать ему так же, как и раньше.
Но когда я читаю текст: «Ты придешь сегодня вечером?»
Что–то внутри меня щелкает!
Он, бл*ь, серьезно? Мое апатичное состояние превращается в бешенство и я печатаю, «Ты
в своем уме! Нет, я не собираюсь присоединяться к тебе в Доме после прошлой ночи. Ты
вообще чокнулся?»
Моментально от него приходит ответ, «Детка, пожалуйста. Я знаю, я много раз говорил
это, но нам надо сесть и выяснить все, что произошло. Бегство...разве мы не проходили
через это, Кса?»
Я качаю головой, глядя на экран и набираю ему ответ. «Совсем недавно. Не звони мне. Не
пиши мне. Я не часть какой–то игры, в которую ты играешь. Я не твоя марионетка. И
не кто–либо еще!!!»
Черт! Сажусь в свое кресло, держа телефон и чувствую, как он жужжит. Но это не Бен –
это Брук. Я коротко отвечаю
– Эй.
– Черт возьми, что случилось? Ты во всех новостях. Б...я, Кса, мне так жаль.
– Да ничего, – фыркаю я.
– Это дерьмо разрушит тебе карьеру. Из–за меня тебя обвинят в этом. Дерек в бешенстве.
Мы никуда не летим. Ты где?
– В офисе. Но не смей откладывать свои планы. Слушай, со мной все будет в порядке.
– То, что готовится к печати и в интернете – все это фальшивка и я не могу поверить, что
за всем этим беспорядком стоит Джон.
Джон?
– Что он собирается делать с этим?
– Собирается делать? Ксавия, он журналист, он тот, кто первый обнародовал эту новость.
Он дал интервью на камеру и его выложили на YouTube! Мы учились вместе с этим
козлом, ему все верят.
Я стою, чувствуя желание что–либо сделать, а не просто спрятаться. Это чушь... Джон. Он
по уши...
– Он журналист. Я уверена, что его просто вынудили. Ты ведь знаешь, как это бывает.
– Когда дело касается его, ты обычно закрываешь на все глаза. Я говорю тебе, он тот, кто
разболтал всю эту историю и рассказал всем, что ты была в клинике. Он рассказывает
такие вещи, вываливает всякое интимное дерьмо. Он также говорит о том, что не может
поверить в то, что Стоун мог обойтись так с тобой. Говорит, что у него есть сенсационная
новость...что сегодня утром ты позвонила ему, и сказала, что едешь в клинику. Этот гандон
записал ваш разговор. Ты действительно ему сказала это?
Реальность обрушивается на меня. У меня подгибаются колени. Джон стоит за всем этим.
Черт, черт...черт побери!
– Я сказала это, но чтобы защититься. Можешь называть меня идиоткой.
– Не буду. Мы ему доверяли и он чертовски облажался, если думает, что это ему прокатит.
Я собираюсь найти его и он должен будет понять что к чему. Он сделает полное
опровержение. Плюс клевета. Заявление о клевете – это дерьмово. Мы поимеем его и
встретимся с ним в понедельник в суде. Даже не волнуйся об этом. Я с тобой.
Облокотившись на угол стола, я слабо улыбаюсь.
– Я ни на секунду не сомневалась.
– Мы можем приехать в офис?
Я гляжу на стену.
– Я не знаю, могу ли я получить разрешения для посетителей в выходные.
– Тогда заканчивай там уже и возвращайся в квартиру. Ты мой первый клиент и мы
должны поработать над нашим делом.
– Нууу, тебя еще не допустили к практике юридической деятельности.
– Это ерунда. У меня достаточно адвокатов, которые могут проконсультировать и поверь
мне, мы хорошо юридически оснащены, чтобы справиться с этим. К вечеру я сделаю так,
чтобы историю Джона изъяли, а он принес извинения. Я у тебя в долгу, Кса. Намного
больше, чем ты себе можешь представить!
Глава 21
ПОМЕТЬ МЕНЯ.
Все внутри меня заволокло кроваво–красным. Этот цвет стоит у меня перед глазами, когда
я ковыляю в сторону балкона. Гнев сжигает все мои чувства. Я чувствую ярость. Я
чувствую себя одиноким. Мир перестает вращаться. По сути, моя Вселенная сжимается,
чтобы в итоге взорваться подобно сверхновой. Пожирающая мои мысли злость достигает
уровня чистой ярости. Мою грудь разрывает. Я смотрю на экран телефона. На сообщение
перед глазами, на то, которое Кса отправила мне прошлой ночью, до того, как она убежала
и прислала его несколько минут назад.
– Я не часть какой–то игры, в которую ты играешь. Я не твоя марионетка. И не кто–либо
еще!!!
В тот момент, когда Габриэль Норт пригласил ее на танец, я должен был вытащить Ксавию
отсюда и увезти ее подальше от Белого Дома. Ни для кого не секрет, что этот уеб*к –
самый большой сукин сын на планете. То, с каким чувством самоудовлетворения он
совершает все, всегда было явным признаком того, что он всегда прикрывает чью–то
спину – свою спину. Хотя я не могу достоверно утверждать. Я должен был поделиться с
Кса по поводу своих подозрений насчет ее бабушки и деда, хоть у меня и нет достаточных
оснований. На самом деле во всем происходящем можно винить только одного человека –
это меня. Если бы да кабы. Все это дерьмо собачье.
Крепко обхватив перила балкона, я вглядываюсь в дымку, нависшую над городом из–за
летней жары и окутавшую Вашингтон, она отражает мою внутреннюю мглу, которая
душит меня. Уже поздний вечер и дом Кса совсем не далеко. Всего лишь
двадцатиминутная пробежка, но моя покалеченная вчерашним происшествием лодыжка не
позволит мне сделать это, или можно потратить пять минут, поехав на машине, если не
будет пробок. Я нахожу ее номер телефона на своем сотовом, затем нажимаю «вызов» и
слушаю длинные гудки на том конце. Я посылаю еще одно сообщение. И еще одно. После
очередной моей мини–тирады, она точно не ответит на мои звонки и смс. Это один из тех
дней, когда безумие внутри меня, спрятанное глубоко, выходит наружу.
Пошло все на х*й. Ковыляя внутрь, прохожу мимо журнального стола, хватаю ключи и
свой официальный сенаторский телефон. Прихватив с собой оба телефона и настроившись
ни за что не отступать, я готов сделать все, что понадобится, чтобы заставить Кса все
понять. Игры... я не играю в игры с ней. Я пойду на все. Я люблю ее. Это откровение
поражает меня. Стоя перед дверью, я с усилием пытаюсь вздохнуть. Неужели я самый
большой осел в мире?
Возможно, но я окончательно и бесповоротно влюблен в Ксавию. Так сильно, что
чувствую себя размазней. Мне просто нужно заставить ее понять, что она первая
женщина, которую я полюбил, в ком я когда–либо нуждался.
Если и сожалеть о чем–то, так только не о том, что единственная женщина, без которой я
не могу жить, собирается бросить меня. Я открываю дверь, двигаюсь, не останавливаясь,
пока не оказываюсь за рулем своей машины. Находясь в гараже, мои мысли крутятся
только лишь в одном направлении – мне нужно найти ее. Мой телефон издает сигнал и
когда я опускаю взгляд, я вижу, что это Вице–президент. Я отключаю звук на телефоне.
Если я поговорю с Вирджинией, то я выплесну на нее все, добавив масла в огонь и сказав
ей, чтобы она отправлялась к черту. Моя жизнь катится в тартарары и она причастна к
этому хаосу. Мой телефон издает сигнал о том, что она оставила сообщение. Выезжая из
гаража, я выуживаю свой телефон.
«Чрезвычайное происшествие. Нам нужно встретиться. Дело касается белого дома.»
Да, отстойно быть ей. Останавливаюсь на красный свет и прокручиваю свои сообщения,
которые пришли на мой рабочий телефон. Обычный поток сообщений от сотрудников, но
потом я вижу сообщение от Джекса. «Тебе лучше посмотреть новости».
Прокручиваю дальше.
Есть сообщение от Ноя, два от Итана. Чуть пониже сообщение от Тори. Бл*я, даже Уэс
прислал мне сообщение. Пять Домов из клуба прислали мне нейтральные сообщения. Все
говорили мне посмотреть новости.
Но мое внимание привлекает сообщение от Арчера. «Позвони мне. Я был прав насчет
кузена».
У меня возникает еще больше вопросов. Колин Стиллман сделал нечто чудовищное и это
связано с новостями. Какого хера здесь происходит?
Сзади меня сигналит автомобиль и я переключаюсь на первую, в поисках места, где
припарковаться и выяснить к чему такая спешка. Нажав на значок с иконкой «новости» на
своем телефоне, искать долго мне не приходится, прежде чем я вижу свое имя... и имя
Ксавии и фотографии, а потом всплывает надпись... АБОРТ.
Всего лишь одно слово, которое погружает в хаос мысли в моей голове. Она сделала
аборт. Мой ребенок.
Я замираю. Я в шоке. Такое ощущение, будто мои мысли были полностью выпотрошены,
а моя память переформатирована. Это случилось, когда мы первый раз трахались и у нас
порвался презерватив. С тех пор мы никогда не использовали защиту. Она сказала, что на
таблетках – но Господи. Мы так жестко трахались и, если уж кто бы и мог забеременеть от
меня, то это была бы только она одна. Так, как я пытался добиться ее, то да, действительно
есть вероятность того, что это случилось. Но она бы все равно сказала, а не стала сразу
действовать. Я открываю свой браузер и пролистываю ее фото за фото, где она изображена
выходящей сегодня из какой–то частной клиники в штате Вирджиния.
Она одна. Почему с ней нет ее соседки? Как такое может быть, вчера вечером она была на
правительственном обеде, а сегодня делает аборт. Я никак не могу понять, почему Кса
делает это.
Моя следующая реакция на все это, что это сфабрикованная чушь собачья. Неужели это
Норт таким образом хочет нас поиметь? Я должен найти Ксавию. Леденящее чувство
настолько велико, настолько глубоко засело во мне, что я чувствую, как пульс стучит у
меня в висках. Я знаю, что держу в руках сотовый, и как будто свидетель аварии, который
не может отвести глаз, открываю главную новость в Вашингтон Пост.
Я читаю имя автора под статьей, мне интересно узнать, что за урод подставил нас. Автор
статьи Джон Рихтер. Я еще раз перечитываю имя автора, глядя на слово «Рихтер», до тех
пор, пока это слово не выжигается на сетчатке моих глаз. Журналист, который написал эту
статью – друг Кса. Человек, который возил нас в Бостоне. Это он, кто обнимает ее на
фотографии, которую она носит в своем бумажнике. Если бы автор был бы кем–нибудь
другим, любым другим человеком, бл*ь, я бы ни за что не поверил во всю эту историю.
Но это он. Джон Рихтер. Его имя врезается в мое подсознание каждый раз, когда я
мысленно повторяю его.
Мысль о том, что это спланированная средствами массовой информации клевета,
состоящая из чистой воды лжи, распалась на куски.
Зачем Рихтеру нести всю эту чушь?
Я не звоню Джексу. Или кому–либо из конгрессменов, связанных с Домом. Я не звоню
Вице–президенту. Я включаю телефон, набирая единственный номер того, кто может
помочь.
Голос Арчер рычит в трубку:
– Ну, говори. – на секунду я теряю дар речи. Он был недоступен и сейчас я собираюсь
узнать от него всю правду.
В итоге я прихожу в себя.
– Я получил твое сообщение.
– У меня появились кое–какие новости. От частных источников, – отвечает он менее
веселым тоном. – До того, как все это произошло.
– Где ты был?
– Ты не захочешь знать, но я снова в зоне доступа. Что ты хочешь от меня?
– У тебя есть что–то существенное на Колина Стиллмана?
– Дерьмо. Я не был уверен, но теперь у меня есть доказательства. Двоюродный брат и
журналист. Они любовники. Не важно, когда я впервые откопал на них информацию, что
они вместе, но еб*ть. Факт налицо. Отследив и собрав всю информацию, я понял, что они
встречаются почти год. У них есть кое–какой сторонний бизнес. Что–то вроде шантажа, в
основном это связанно с ее семьей. Но в прошлом месяце они вместе обрабатывали одного
воротилу из Нью–Йорка. Шантажировали его угрозой рассказать все его жене. Крайне
откровенными фотографиями. И всем, что с этим было связано.
– И ты все это узнал... но как?
– Записи телефонных разговоров. Смс–ки. Электронные письма. Черт, даже Тамблер
[Прим. пер. – Тамблер – сервис микроблогов, включающий в себя множество картинок,
статей, видео и gif–изображений по разным тематикам и позволяющий пользователям
публиковать посты в их тамблелог] ссылается на этих мудаков. Ссылки относятся к
довольно интересным сайтам. Я подумал, увидев новости сегодня, что ты будешь звонить,
поэтому и решил выйти на свои источники. Я все еще пытаюсь выяснить, что еще там
