Текст книги "Сердце и корона"
Автор книги: Алекс Айнгорн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
"Я отомщу тебе, Эжен, будь ты проклят, – подумала она скорее грустно, нежели зло. – Ничего у меня больше не осталось. Ничего."
Но на самом деле в ее сердце еще жива была любовь к нему, хотя в ту минуту она не раздумывая задушила бы того, кто ей сказал бы об этом.
Несколько минут она ехала, продолжая вытирать набегавшие на глаза слезы. Дорога пару раз повернула, потом молодая женщина оказалась на поляне, поросшей густой, чуть подернутой желтизной травой. И там ее поджидал Орсини, нетерпеливо перебирая пальцами повод.
– Да что ты так долго, Изабелла? За это время можно было дойти пешком.
Она онемела от изумления. Чуть придя в себя, она заметила, что Орсини, по-видимому, приехал по тропинке, шедшей параллельно той дороге, которой держалась она. Должно быть, развилка была ложной, и обе дороги через полмили вновь сливались в одну.
– Поспеши, – потребовал он. Изабелла подчинилась, пытаясь украдкой привести себя в порядок. Ей было бы стыдно обнаружить перед ним свой страх и свою слабость.
– Зачем ты так со мной? Я… я не понимаю. Чего ты на самом деле от меня хочешь?
– Как, ты снова недовольна? – он изобразил удивление.
– Я не знаю… Я… запуталась. Может, это снова ловушка.
– Я хочу тебя спасти. Вот и все. Я вижу, одной тебе не выбраться. Да ты и не хочешь этого, не так ли? Я сам отвезу тебя.
– А твоя карьера?
Он презрительно скривил губы.
– Моя карьера! С такой женой, как ты, прочное положение при дворе мне не грозит. Ты в любом случае потянешь меня за собой на дно.
– Ты несправедлив ко мне.
– Я? Я, кто жертвует всем ради женщины, которая положила его голову под топор? Ведь никто, Изабелла, никто не верил, что я не заодно с тобой.
– Это не помешало тебе стать капитаном армии моего противника, – съязвила Изабелла. Он усмехнулся.
– Это правда. Так что меня будут судить военным судом.
– Эжен! Я никогда не желала тебе зла!
– Именно поэтому и затеяла эту войну?
– Как ты не можешь понять меня, Эжен?! Я не могла больше так жить…
– Потише, Изабелла. Лучше пришпорь-ка свою лошадь и не отставай от меня.
Она с тревогой обернулась.
– А что… Что это, Эжен?
– Не знаю. Всадники. И немало. Возможно, тебя уже хватились. Раньше, чем я думал. А может, просто случайный отряд.
Он подстегнул хлыстом ее лошадь. Она судорожно впилась в поводья.
– Может быть… – он сердито прервал ее:
– Скорее, Изабелла!
Лошади понеслись галопом, и ветер засвистел у Изабеллы в ушах. Давно ей не приходилось так быстро скакать, и теперь еле удерживалась в седле. Она была как во сне. Поведение Орсини совсем сбило ее с толку. Она уже не понимала, губит он ее или спасает, она послушно следовала за ним, готовая идти за ним хоть в ад. А топот позади все приближался. Шум усиливался, похоже, их настигал целый отряд.
– Нам не уйти, – прошептал Орсини. Изабелла, задыхаясь от скачки, проговорила:
– Нам бы стоило бросить лошадей…
Он кивнул в знак согласия, дернул поводья и, ловко спрыгнув с седла, помог сойти Изабелле. Бросив лошадей на дороге на произвол судьбы, они углубились в густые заросли, переходившие сначала в густой подлесок, а затем в едва проходимую чащу. Здесь, где можно было потерять друг друга, отойдя на пару шагов, у них был шанс спрятаться. Орсини тащил спотыкающуюся, выбившуюся из сил Изабеллу за собой.
– Скорее, – повторял он. А позади затрещали ветки под ногами их преследователей. Теперь не было сомнений, что это была погоня. Кому б еще пришло в голову спешиться, чтобы пройти по заросшим колючими кустарниками дебрям, где укрылись беглецы? Хриплые крики солдат, заметивших сломанные ими ветки и спешивших следом, заставляли напрягать все оставшиеся силы. Орсини выбирал самые узкие запутанные лазейки, где порой пробираться приходилось на четвереньках, рискуя забраться в болота, опасные своей губительной трясиной. Выстрелы не остановили их. Изабелла невольно вскрикнула, когда осознала, что пули свистят около самого ее лица. Насмерть перепуганная, она вынуждена была еще скорее мчаться вперед. Теперь она понимала, что с ней не шутят, что ее действительно приказано доставить "живой или мертвой". Ее не велено было щадить! Она была уже в том состоянии, когда не замечают ничего вокруг, кроме свиста ветра в измученных легких. Когда она заметила, что одна из пуль ранила Орсини, преследователи уже начали отставать, – ведь их-то жизни не зависели от этой погони.
– Эжен, – выдохнула она в ужасе, когда увидела, что по белой материи его сорочки расползается алое пятно, но он приложил палец к губам, требуя молчания.
– Пустяки. Давай, Белл, не останавливайся. Мы сможем, – произнес он вполголоса. Пока она не опомнилась, он схватил ее за руку повыше локтя и вновь потащил за собой. Он еще не чувствовал ни боли, ни слабости, слишком велико было напряжение, в котором он находился. Изабелла сразу позабыла о страхе за свою жизнь, свою свободу. Опасность грозила Орсини! Она сразу, в ту же минуту поняла, как себя обманывала до сих пор. Ведь она была сама виновата, что любовь к этому человеку заслонила от нее весь остальной мир. Она с радостью принесла себя в жертву, даже и не думая о последствиях. Как же можно было винить его в своей собственной ошибке! И вот теперь, – теперь то же. Без разницы, что будет с ней, лишь бы он не пострадал…
– О Эжен! Мы не можем идти дальше! Умоляю, Эжен! Я не могу позволить тебе играть своей жизнью!
– По-твоему, мне необходим покой и хирург мэтр Бальен? – огрызнулся он сердито.
– По крайней мере, перевязка. Если ты потеряешь много крови, у тебя не хватит сил. Прошу тебя!
– Еще не время, Изабелла. Пока мы не будем в относительной безопасности, о привале не может идти и речи.
Видно было, что ему все труднее и труднее идти. Изабелла не могла протестовать, он крепко держал ее за руку, предвидя сопротивление. Они вышли к ручью, единственный путь на противоположную сторону шел по поваленному дереву. Эжен мгновенно решился.
– Ну-ка, на ту сторону! И не вздумай упасть в воду, Изабелла.
Изабелла недоверчиво глянула ему в лицо. Но он неумолимо потянул ее за собой. Ступив на узкий ствол, молодая женщина пошатнулась. Она с ужасом глядела на Орсини, но он достаточно твердым шагом преодолевал препятствие. Только губы его слегка скривились. В ветвях тревожно каркали вороны, и Изабелла с трудом отогнала мысль, что это дурной знак. Взгляд ее был прикован к расползающемуся алому пятну крови. Вся армия регента не могла внушить ей такого ужаса. Преодолев ручей, Эжен с трудом нагнулся и столкнул деревце в воду. Путь назад теперь был отрезан. Изабелла тревожно заглянула ему в глаза, но он махнул рукой, мол, все в порядке, но его лбу выступила испарина.
– Надо уходить отсюда, – хрипло сказал Орсини. Изабелла поспешила за ним. Она уже выбилась из сил, хотя не призналась бы в этом ни за что на свете. Ей было стыдно, что Орсини даже в раной в боку может дать ей сто очков вперед.
Они прошли по густым зарослям терновника и снова углубились в лес. Только когда начало темнеть, Орсини согласился, что им пора отдохнуть.
– Идем туда, за холм, – предложил он, указывая ей на темнеющий неподалеку перелесок у подножья поросшего зеленью холма. Там, в тени желтеющих осин, они расположились на ночлег. Земля, днем согретая сентябрьским солнцем, еще не окончательно остыла, и беглецы устроились прямо на слегка пожухшей траве. Вконец вымотавшийся Орсини прилег на здоровый бок и перевел дыхание, устало прикрыв глаза. Усилие, которое он сделал над собой сегодня, было бы не под силу никому. Перепуганная его бледностью Изабелла опустилась около него на колени. Она не знала, насколько глубока его рана и насколько опасна. Они были так глубоко в лесу, вдали от людских поселений, так что рассчитывать приходилось лишь на себя.
– Эжен, – она тихонько окликнула его.
Он приоткрыл глаза и встретил ее умоляющий взгляд.
– Кровь идет, – прошептала она, показывая на его бок.
– Надо еще вытащить пулю, – проговорил он чуть слышно. Изабелла собрала все свое мужество и извлекла у него из-за пояса нож.
– Как же мне развести огонь…
– И не думай, – отозвался Орсини. – Ты мигом привлечешь сюда солдат.
– Но надо обработать лезвие, не хватало еще занести инфекцию в рану.
– Возьми флягу, там немного бренди, плеснешь на него. Только оставь и мне, ладно?
Изабелла налила тонкой струйкой немного крепкого напитка на обе стороны лезвия.
– Не бойся, – подбодрил ее Орсини. Она тяжело вздохнула и осторожно убрала залитую кровью полу рубашки. Рана, к счастью, была пустяковой, и знающий лекарь быстро поставил бы на раненого на ноги. Но она не была знающим лекарем. Пока она неловко пыталась извлечь пулю, Орсини только тихо постанывал. В конце концов, Изабелле удалось справиться со своей непростой задачей, правда, Орсини к тому часу был совершенно измучен. Она поспешно протерла его бок тряпицей, смоченной в бренди, и, как сумела, наложила повязку, разорвав на полосы свою полотняную нижнюю юбку. Руки молодой женщины дрожали от напряжения, а ее сердце сковал страх. Она боялась, что рана может оказаться смертельной, ей казалось, что Орсини уже и не дышит. Однако он просто ослаб и теперь отдыхал, стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать новое кровотечение.
– Как ты, Эжен? – она заметила, что он шевельнулся.
– Ничего, заживет… В фляге что-нибудь осталось?
– Да, немного. Возьми, вот.
Он взял у нее флягу и жадно проглотил остатки. Изабелла следила за ним с таким жалостливым выражением на лице, что он изобразил бодрую улыбку.
– Ложись-ка спать, Изабелла. Не надо меня раньше времени хоронить. Я еще поживу. А вот ты должна отдохнуть, еле на ногах держишься. Ведь завтра мы должны продолжать свой путь.
Изабелла не стала возражать, хотя она сильно сомневалась в этом. Она прилегла около Орсини, но глаз так и не сомкнула. В конце концов она поддалась соблазну и, просунув руку ему под локоть, осторожно обняла его. Она ощутила, что он сжал ее ладонь в своей, и, ободренная, придвинулась поближе, прильнув щекой к его плечу. Орсини тихо вздохнул.
– Черт, бок словно каленым железом припекают, – пожаловался он. Изабелла ничего не могла сделать для него, она лишь крепче обняла его, пытаясь хоть как-то выразить ему свое сочувствие. Никогда еще ей так не хотелось сказать ему, как сильно она его любит. "Ему сейчас не до того",
– подумалось ей. Изабелла вздохнула, обещая себе, что скажет ему все, как только ему станет лучше. И тут же со страхом подумала, что Орсини может и не выжить. Она гнала эту мысль, но она упорно возвращалась, больно отдаваясь под сердцем. Она не спала всю ночь, хотя Орсини под утро все-таки задремал.
Наступившее утро было серым и неприветливым. Изабелла боялась, что упрямый Орсини непременно захочет идти дальше, но он, очнувшись от неспокойного сна, вынужден был смириться с тем, что еще не в силах никуда идти. Вся его деятельная натура протестовала против задержки, но его лихорадило, ноги подкашивались, а бок непрерывно терзал жестокой болью. Изабелла была терпелива как никогда. Она не пререкалась с ним, а лишь дождалась, пока он сам поймет, что ему необходим покой.
Чтобы выжить в этом глухом лесу, Изабелла собрала в подол своего платья грибы и орехи, которые щедро дарил своим гостям сентябрьский лес. Остаток дня она просидела около Орсини, который уже к вечеру успешно рискнул сесть. Глядя на него, она размышляла, что хоть брак их разрушен, осталось что-то, заставившее Орсини рискнуть жизнью, чтобы вернуть ей свободу, а ее саму – сидеть около него вместо того, чтобы поскорее спешить к границе.
– Как же так, Эжен, – прошептала она, – как же так. Ты стал на сторону моего противника, ты помог ему разбить меня, мои войска. Я по своей воле покинула твой дом. И все же ты – самый близкий для меня человек.
– Жаль, что я не сумел сделать тебя счастливой, Белл.
– Нет, ты не виноват. Я была счастливой женщиной. Мне было хорошо с тобой. Это все проклятая кровь моих дедов. Я почувствовала себя выброшенной из жизни.
– Ты должна была сказать это раньше. Я бы понял тебя.
– И что? Ведь ты знал об этом и без моих слов, но ничего не мог сделать.
– Всегда есть выход…
– Вспомни, мы же искали. Ты же не хотел быть "мужем королевы". Но это все, на что способна была моя фантазия.
– Мне казалось, корона не так уж важна для тебя, Белл.
– И я так думала. Но это оказалось так трудно – с утра до ночи быть предоставленной самой себе, ничем не занятой, никому не интересной. Я не умею жить такой жизнью.
– Я тебя понимаю. Я бы так не смог.
– Тебе повезло родиться мужчиной, – улыбнулась Изабелла.
– Зато ты прелестная женщина и должна этим гордиться.
Изабеллу согревала мысль, что она все еще не безразлична Орсини. Страх перед будущим отступил, она положилась на внутреннюю силу своего мужа, как верующий на Бога.
Он легко коснулся ее руки.
– Я ведь не из тех мужчин, Белл, что полагают, будто дело жены только следить за порядком в доме и рожать детей. Но я и правда не знал, чем тебя занять. Может, я был невнимателен, чересчур погружен в работу. Но ты сама не захотела видеть меня ленивым растолстевшим помещиком. Мне жаль, что так вышло. Но мне казалось, днем ты сама найдешь себе развлечение, ведь перед тобой открыт целый мир, остается лишь протянуть руку и взять желаемое.
К следующему утру Орсини стало гораздо лучше, и он вполне мог идти дальше. Изабелла попыталась убедить его еще подождать, но он и слушать не стал.
– Сделай повязку потуже, и не будем терять времени, – заявил он.
Это был трудный переход. С усилием переставляя усталые ноги, Изабелла поражалась мужеству Эжена. Себя она считала слабой, потому что если б не Орсини, она б уже бросила бороться за жизнь. Она не осознавала, сколько силы духа было в ней самой, раз она все-таки шла, не позволяя себе ни единой жалобы.
На ночь они расположились в небольшой рощице из молодых осин. Орсини долго что-то прикидывал в уме.
– Мы уже скоро выберемся, – наконец заметил он. – Думаю, завтра или послезавтра мы выйдем к морю в миле-другой от порта.
– Куда же мы поплывем?
– Там увидим, Изабелла.
– Странно начинать свою жизнь сначала, – задумчиво произнесла Изабелла.
– Пустяки. Вот увидишь, так интереснее жить. Уж поверь мне.
– Но я люблю эту страну и не хотела бы уезжать. Я здесь родилась…
– Никогда не знаешь, как повернется жизнь. Может, ты сможешь вернуться.
Изабелла промолчала. Она не могла объяснить ему, почему для нее так много значит именно эта земля. Она и сама не знала. Должно быть, кровь ее предков-королей играла ее чувствами. Она чувствовала себя неотделимой от здешней земли, как легенда. Зато Орсини, как сорная трава, мог жить где угодно, ему везде находилось место. Он был умным, сильным, энергичным и лишенным предрассудков, где ему было понять душевную хрупкость такой женщины, как Изабелла. Орсини увидел, как она подавлена, и, не зная, как поддержать ее, привлек к себе.
– Изабелла…
Его объятия были для нее лучшей гаванью от всех житейских бурь. Она блаженно вздохнула и спрятала лицо у него на груди.
– Мне совестно, Эжен. Я боюсь будущего. Я не знаю, где правда. Я не знаю, к чему мне стремиться.
– Не нужно стремиться, Белл. Нужно просто жить.
– Хочется оставить после себя след…
– Память о самой взбалмошной королеве всех времен и народов? Полно, Изабелла, тебя никогда не забудут.
– Не смейся надо мной, Эжен.
– Да я и не смеюсь. Будь мудрой, Белл, будь самой собой и все. Не пытайся играть роль, которая тебе не по душе.
– Роль?
– Ты была ужасной королевой, признай это. Ты скучала. Тебе не с кем было поговорить. Ты не выносила рассуждений о финансах. Я мог издать новый закон, а ты через месяц спохватиться, что не знаешь о нем.
– Я была слишком юной.
– Ты и сейчас еще девчонка, Белл.
– Неправда.
– Правда. У тебя будет еще время, Белл. Ты станешь старше и сама разберешься, чего ты действительно хочешь от жизни.
Изабелла знала, что он прав. Ей не хотелось искать смысл жизни, сейчас ей хотелось одного – остановить время, чтобы никогда не отрываться от него. А судьбы всего мира были лишь фоном. Он не мог не почувствовать, как взволнованно бьется ее сердце. В полумраке, при свете лишь далеких звезд, он вгляделся в ее лицо и осторожно провел пальцем по ее нежным губам. Она приподняла голову, и Орсини поцеловал подставленные ему губы. Изабелла ответила с необычной для нее страстью. Несколько мгновений они не могли оторваться друг от друга.
– Эжен, любовь моя, – тихо выдохнула она. Он целовал ее шею и плечи, и она, забыв обо всем, изгибалась в его объятиях. Никогда еще страсть так не ослепляла ее, она забыла, что еще недавно боялась за его жизнь. Весь мир словно исчез. Никогда в уютной тишине супружеской спальни она не чувствовала себя такой счастливой, такой свободной. Она не узнала бы себя, будь она способна рассуждать. Выплывая из блаженного тумана, Изабелла обнаружила, что Орсини устало откинулся на траву рядом с ней. Ей стало стыдно, что он и так ослабел от потери крови, а теперь еще и она. Она прижалась к нему, и он обхватил ее одной рукой. Засыпая, он проворчал что-то маловразумительное, но судя по тону, очень ласковое.
Подстрелив ранним утром пару диких голубей, Орсини обеспечил им завтрак не хуже, чем у короля. Над долиной клубился густой, словно сливки, тягучий туман, и он рискнул разжечь небольшой костер. Голубиные тушки лежали на куче листьев, но Изабелла, печально и задумчиво облокотившаяся об осиновый ствол, не притронулась к ним. Обождав немного, Орсини усмехнулся и молча покачал головой, потом сам взялся за приготовление завтрака. Королева! Ей даже в голову не приходило что-то делать самой. Пожалуй, если бы он был при смерти, она, начав умирать с голоду, догадалась бы, что никакие слуги не прибудут, чтобы позаботиться о ней. Но пока он был на ногах и полон сил, она безучастно предоставила ему заботиться о них двоих, выполняя как мужскую, так и женскую работу – всю работу. Он хотел слегка попенять ей, но решил, что они едва только помирились, и глупо будет начинать новый день ссорясь. Он смолчал, напоминая себе, что это не ее вина. Это не лень. В душе она королева Аквитанская, все еще королева Аквитанская, а он для все все еще – или навсегда – ее первый министр, которого она любила, которому доверяла, но и которому всегда можно было заявить: «Такова моя королевская воля!» и точка.
– Завтрак готов, Изабелла.
Она придвинулась ближе к огню.
– Спасибо.
Точно так же она поблагодарила бы слугу. Он постарался отвернуться, чтобы она не заметила выражения его лица. "Я еще перевоспитаю тебя, королева Изабелла, – подумал он. – Но не теперь. Не теперь и не здесь."
Изабелла могла поздравить себя. В качестве утешения за перенесенные в прошлом и за еще предстоящие страдания она одержала ту победу, которой, собственно, и искала. Она отвоевала любовь мужа, заставила его по-новому взглянуть на себя. Орсини повзрослел, его мальчишескую вспыльчивость и непримиримость сгладило время. Наконец-то он разглядел в ней Женщину. Ранимую. Одинокую. Просто женщину без короны и шлейфа. То, что он испытывал к ней, было высшей формой любви; любви, в которой от дружбы, заботы и понимания было больше, чем от страсти, ярко горящей, но недолговечной. Хотя, конечно, красота и наконец встрепенувшаяся чувственность Изабеллы сыграли не последнее дело.
–
В порту было полно солдат. И солдаты искали ни кого иного, как ее, Изабеллу. Ну и, конечно, Орсини тоже немало насолил регенту. Однако его искали не столь рьяно. Он был изменником, верно, но основная опасность исходила от отрекшейся королевы.
– Слишком поздно, – вздохнул Орсини. – Нам следовало двигаться много скорее, чтобы прибыть сюда раньше, чем тебя начнут искать по всей стране. Теперь нам не уплыть.
– Что же делать?
Его рука чуть сжала ее плечо.
– Ничего. Нужно переждать. Пойдем отсюда.
– Куда?
– Не знаю. Подальше, – он нетерпеливо потянул ее за собой, а она все оглядывалась назад.
– Но нам некуда идти, Эжен!
Они нырнули в тень, прочь от любопытных взглядов. Скоро портовый городок остался у них за спиной.
– Ничего, – успокаивал ее Орсини. – Через пару дней Гримальди решит, что ты ускользнула, несмотря на все его усилия, и займется делами более насущными. Он не сможет вечно держать тут своих солдат.
Они брели по дороге, держась за руки.
– Кошелек или жизнь!
Десяток оборванцев окружили их, явившись, словно по мановению волщебной палочки. "Они прятались в зарослях, поджидая путников", – догадалась Изабелла.
Орсини схватился за шпагу. Глупый маневр, учитывая, что он был один против десяти.
– Отдавай кошелек, и мы оставим тебе жизнь, а твоей подруге честь. Или ты хочешь рискнуть – попробовать сразиться с нами всеми? – бандит приблизился. Побледневший Орсини убрал шпагу и усмехнулся.
– Вижу, что вас больше, но никак не могу исполнить ваше требование. У меня лично нет ни гроша.
– Ты не похож на бродягу, приятель. Боюсь, ты нас дурачишь. Эй, ребята! – окликнул он товарищей, кивая на Орсини. Сопротивляться было немыслимо, и Орсини, сжав зубы, позволил обыскать себя.
– Ничего, атаман.
– Хм, должно быть, деньги у женщины. Ну-ка…
– Вы не посмеете обыскивать меня! – вскричала Изабелла.
– С чего бы не посметь? Подумаешь, барыня! Переживешь, – пренебрежительно съязвил негодяй, потянувшись к ней.
– Не смейте! Я – королева Аквитанская. Уберите от меня руки!
Орсини застонал, возводя глаза к небу. Признание Изабеллы показалось ему катастрофой. Но разбойники были оглушены.
– Постойте-ка, – атаман внимательно оглядел ее. – Черт меня возьми, ведь это и вправду она!
– Кто? – его товарищи окружили молодую женщину, без стесения рассматривая ее.
– Изабелла Аквитанская, – он подбросил на ладони монетку с изображением королевского профиля. – Это она. Я видел ее во время свадебного шествия. Эй, Морис, ты ж был со мной. Это она?
– Ага, – угрюмо кивнул низкорослый бандит из-за его плеча.
Она стояла молча, гордо выпрямившись перед ними. Атаман медленно стащил с головы черную виды видавшую шляпу.
– К услугам вашего величества, Поль Верген.
Он не смеялся над ней! Даже Изабелла изумилась, а Орсини и подавно потерял дар речи. Но потом он криво усмехнулся нелепости жизни, – вот, где нашла королева Изабелла друзей и почитателей, в банде грабителей с большой дороги!
Изабелла, легко вернувшись к своей извечной роли, милостливо кивнула в знак прощения и подала ему изящную, хотя и не слишком чистую ладонь для поцелуя. Бандит, едва только грозивший отдать ее на поругание, лишь почтительно коснулся ее губами.
– Куда бы не следовало ваше величество, мы готовы сопровождать вас, чтобы обеспечить вашу безопасность.
Атаман был по-своему любезен. Должно быть, в прошлой жизни он был не простым крестьянином.
– Нас преследуют солдаты Гримальди! – объяснила Изабелла.
– О, этого узурпатора!
Возмущенный ропот открыл Орсини глаза, и он еле удержался, чтобы не прыснуть. Всякое невежество было противно его натуре, и он, всегда пытавшийся заглянуть в корень вещей, не мог не удивляться наивности этих людей, каждый из которых мог свалить его одним ударом кулака. Для них Изабелла была королевой, они не сумели вникнуть в причины ее отречения, в суть ее поступков. Для них законной государыней была она. Что там толкуют про официальное отречение? Никто из них толком этого не понял. Вот Гримальди узурпатор, да! Он, чужестранец, приехал и занял чужой трон. Гримальди, которого она сама и пригласила править!
Для этих людей Изабелла была обиженной стороной, ведущей вполне понятную и священную войну. Они знали один закон: Изабелла королевская дочь, королевская сестра, королевская вдова, мать будущих королей. Причем тут какой-то Гримальди?
– Позвольте предложить вам приют, ваше величество. Весьма скромный, но вы там будете в безопасности, – предложал Верген.
– Благодарю вас, друзья.
Атаман повернулся взглянуть на Орсини.
– Вы, надо думать…
– Маркиз де Ланьери, – холодно поспешил представиться тот.
– А… – их взгляды скрестились. Верген первым встряхнулся, словно вспомнив о чем-то, и повернулся к товарищам, давая им указания. К Орсини их уважение не относилось. Однако в качестве супруга королевы, "принцаконсорта", как он всегда боялся, ему позволено было следовать вместе с Изабеллой за шайкой разбойников в их лесную обитель.
Дом, куда привели их новые друзья, был построен из цельных дубовых бревен. Окна, подобные бойницам, вырублены высоко над землей. Прибежище лесных разбойников, бродяг и преступников. С четырех сторон к дому подступал лес. Тропу охраняли часовые, как в настоящем военном лагере.
– Добро пожаловать в замок Поля Вергена, главнокомандующего Серой рати, – атаман приподнял потрепанную шляпу. – Здесь моя крепость. Ее главное достоинство не столько неприступность, столько то, что о ней мало кто знает.
Неделю Изабелла с Орсини пользовались гостеприимством отверженных. Сами бездомные и преследуемые, они легко приняли образ жизни, который здесь вели – сидели вечерами у костра, слушая веселые песни разбойников, их хвастливые рассказы о своих подвигах и о самых удачных грабежах, любили друг друга, прислушиваясь к потрескиванию огня и шуму октябрьского ливня, подолгу спали утром, пока занимался холодный серорозовый рассвет, потом Орсини присоединялся к группе охотников, пока остальные отправлялись на большую дорогу. И снова вечером то же самое – жарили дичь на костре, делили добычу, порой зализывали раны – не всегда путники легко примирялись с утратой кошелька.
Но неделя минула. Проснувшись около полудня, Изабелла не обнаружила Орсини. Одевшись, она вышла из своей комнатушки и увидела атамана Вергена, который неторопливо чистил свое ружье, насвистывая скабрезную песенку. При виде Изабеллы он уважительно умолк.
– Где Орсини, Поль?
– Я не знаю, мадам.
Она с тревогой выглянула во двор. Люди Вергена пилили двора, коекто закусывал холодным мясом, оставшимся с ужина, многие чистили и проверяли оружие – свой рабочий инструмент.
– Куда он мог отправиться?
– Я не знаю, мадам.
Пожав плечами, Изабелла спустилась по скрипучим ступеням. Внизу, на первом этаже "замка", где обычно все дружно собирались по вечерам в холодные и дождливые дни, никого не было. Она огляделась с нарастающей тревогой. В углу что-то белело, и она, поддавшись внезапному приступу ясновидения, подняла скомканный кусок бумаги.
Она развернула смятый лист. Объявление… Пятьсот ливров за сведения о местонахождении Орсини, маркиза де Ланьери, позорно дезертировавшего из армии регента.
Изабелла окаменела.
– Поль?
Ей никто не ответил.
– Поль!!! – дико закричала она. Тот, наконец, спустился, с ружьем под мышкой, на ходу поправляя кожаный жилет.
– Мадам?
Она щвырнула ему в лицо объявление, как бросила бы перчатку. Он невольно заслонился рукой.
– Вы предали нас! Мы доверились вам, а вы нас предали! Я вас ненавижу, всех вас ненавижу. Жалкие, продажные людишки!
– Мадам, куда же вы?
– Я ухожу. По вашей вине я потеряла веру людей. Я пережила много горя, меня оскорбляли и предавали, но я верила – добро существует. Но сегодня я поняла – нет. Никому нельзя верить. Никто не достоин уважения. Все в сердце своем черны. Прощайте.
Он опередил ее, заслонив собой проход.
– Нет, мадам. Куда же вы пойдете? Да, мы не порядочные. Мы простые лесные разбойники, да, вот так нас и называют. Тут нечем гордиться. Мы нe Робин Гуды. Мы так добываем свой кусок хлеба. Это так! Мы продали Орсини за пятьсот ливров. Но вас, истинную нашу королеву, мы никогда бы не предали. Вы для нас священны, мадам. Вы же видите, здесь были солдаты, но никто ни словечком не обмолвился, что вы здесь.
– Я должна благодарить? – презрительно выговорила она.
– Мадам, останьтесь. Мы позаботимся о вас. А когда вы обретете новую силу, мы проводим вас на вашу священную войну и будем молиться за вашу удачу.
– О да! Вы будете молиться. Но сражаться за меня будут другие.
– Мы не воины, мадам.
– О да… Вы не воины. Вы трусливые людишки, прячущиеся в своем лесном склепе, как летучие мыши. Предатели…
– Да, мы предатели, – вскричал он. – Мы ничего не должны были этому Орсини, и мне лично нет до него дела, как и ему нет дела до меня. Кто он мне, чтобы я беспокоился о нем? Но вы! Вы, королева Аквитанская, дочь Франциска Милосердного! Вы здесь сможете жить, как у Христа за пазухой, никто не посмеет вас потревожить.
– Жить, как у Христа за пазухой, пока они казнят моего мужа?
– Он взрослый мужчина, мадам, вполне способный самостоятельно о себе позаботиться!
– Я люблю его, Поль, как же вы не понимаете! Я не могу без него. Вы убили меня своим предательством!
– Мадам, сожалею, что мы причинили вам боль, но…
– Прощайте, Поль.
– Мадам, но вы погибнете! Так нельзя! Возьмите, вот, хоть денег на дорогу! Вы же с голоду умрете!
– Денег? – она обернулась, с отвращением глядя на блестящие золотые монеты в протянутой руке бандита. Он смущенно опустил руку с деньгами.
– Ну да, это те деньги, – пробормотал он, встретив ее прямой взгляд. – Из тех самых, что нам выплатили за Орсини. Но деньги не пахнут. Вы бы смогли прокормиться за них и где-то заночевать.
– Господи… – простонала она, поднимая глаза к небу. – И эти тоже считают себя людьми.
Она вышла. В столицу бывшая королева Аквитанская Изабелла пошла пешком.
Она не дошла бы, но судьба снова поставила на ее пути графа ОнореГастона де Барбье, поставила тогда, когда она готова была броситься ничком на дорогу в смутной надежде, что первый же экипаж задавит ее и прекратит дальнейшую выматывающую и бессмысленную борьбу. Он скакал по дороге прочь от столицы, надвинув шляпу на самые глаза, и Изабелла не узнала его. Но он заметил и узнал ее.
– Изабелла! Ваше величество!
Он спешился, подбегая к ней как раз вовремя, чтобы не дать ей упасть без чувств. В ее глазах он прочитал страх.
– Вы! – она не простила ему их последнюю встречу.
– Мадам, положитесь на меня. Я не причиню вам зла.
Он поднял ее на руки и посадил на своего коня впереди себя.
– Куда прикажете, мадам?
– Домой… – пробормотала она, и силы оставили ее – она упала, лицом уткувшись в конскую гриву.
Очнулась она на кровати, поздно вечером. Открыв глаза, она не сразу вспомнила, что произошло. На потолке танцевали отблески горящих свечей. Барбье сидел в кресле, дожидаясь, пока она придет в себя. Ее глаза расширились при виде него. Но он приблизился и опустился на колени около ее кровати.
– Не бойтесь меня, мадам. Моя любовь к вам будет вам порукой моей вечной преданности. Располагайте мной.
Она немного успокоилась.
– Где вы были все это время, Барбье?
Он неопределенно пожал плечами.
– Здесь, там, – где придется. Повсюду люди регента и солдаты вашего кузена Оливье. Нужно бежать за границу, это единственый выход.
– Понимаю.
