Текст книги "Сердце и корона"

Автор книги: Алекс Айнгорн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Вечером, во время традиционного бриджа, Изабелла, краешком глаза поглядывавшая на Орсини, подметила, что он бросает на Миньяра испепеляющие взгляды, столь яростные, что удивительно, как он не сгорел на месте. Ей крайне неприятно было это зрелище. Орсини мучился своими подозрениями. Но Изабелла полагала, что Орсини ревнует Жанну и не находила себе места от волнения. Она не находила в себе сил оставаться по-прежнему преданной подругой своей камеристки, и молодые женщины вдруг отдалились друг от друга.

"Она не может смириться с тем, что ее Миньяр – муж Жанны, – думал Орсини, когда камеристка стала все реже появляться около своей госпожи.

– Она отвела всем глаза, но сама боится-таки, что Миньяр ее забудет". В сердцах Орсини и Изабеллы воцарилась смута. Королева, несмотря на молодость и пылкость натуры, была, в общем, женщиной трезвой. Оценив обстановку, она подумала, что, пожалуй, чего-то недопонимает. Ей не верилось в то, что камеристка настолько завладела сердцем ее министра, такого самоуверенного, такого заносчивого. Ведь Жанна была всего лишь миленькой и ласковой девушкой, а Орсини, конечно же, избрал бы первую красавицу двора… или королеву. Но он всегда был так холоден с ней, так равнодушен, так хотел, чтоб она была верна Рони-Шерье, или хотя бы его памяти. Все это было невыносимо запутано, никто не мог разобраться, у кого что на уме.

Миньяр не мог не почувствовать, что Орсини ненавидит его. Оба, как два боевых петуха, только и ждали момента кинуться друг на друга. Хотя Миньяр характером скорее напоминал Рони-Шерье, и спокойствие лишь изредка покидало его, Орсини выводил его из равновесия, отводя душу колкостями. Как-то раз он встретил Миньяра в кабинете королевы.

– А где ее величество? – резко спросил Орсини.

– Не знаю. Она обещала сейчас же вернуться.

– А что вам нужно?

– Вам что за дело? – рассердился Миньяр.

– Ах, секрет! – язвительно усмехнулся Орсини.

– Королева просила принести ей старинные гравюры моего отца: коронация ее прадедушки, битва, в которой он славно победил врага и подобные им сюжеты. Вы удовлетворены? Как видите, никакого секрета нет.

– Ах, вот оно как! А мадам де Миньяр тоже будет рассматривать гравюры?

– Возможно, если она не занята.

– Она, должно быть, трудится в поте лица.

– Это зависит от ее величества.

– Кажется, ее величество не очень-то загружает мадам Жанну последнее время. Ведь у вашей супруги обязанности куда более важные.

– Какие же, маркиз? Скажите, будьте любезны.

– Например, оберегать вас от посторонних женщин, и сохранять вас для…

– Что вы плетете, Орсини? – вдруг прозвучал голос Изабеллы за их спиной, и она появилась в кабинете, отодвинув тяжелую бархатную портьеру, вышитую золотыми цветами.

– Месье, – обратилась она к Миньяру, – оставьте мне гравюры и идите. А вы подождите, Орсини. С вами мне еще предстоит побеседовать всерьез.

– Я не уйду, государыня, – сказал Миньяр, доведенный до бешенства,

– пока вы не позволите мне доказать на поединке, что маркиз де Ланьери – подлец. Вы позволите нам дуэль, государыня. Я требую удовлетворения.

– Маркиз, извинитесь сейчас же!

– Ни за что, мадам, я был прав.

– Я вызываю вас на дуэль! – крикнул Миньяр.

– Да хоть сейчас! Вытаскивайте вашу шпагу!

– Вы с ума сошли, господа! – возмутилась Изабелла. – Я запрещаю! Миньяр, друг мой, что я скажу Жанне, если вас убьют? Орсини, кто будет заниматься политикой, если я потеряю вас? Нет уж, вы оба нужны мне живыми.

– Один из нас не может жить! – ответил Орсини, и Миньяр кивнул, подтверждая его слова.

– Безумие! Я прикажу окатить вас обоих холодной водой, чтоб вы остыли. Идите, Миньяр! И попробуйте хотя бы заикнуться о поединке! Орсини, мне стыдно за вас!

Миньяр ушел, и Изабелла снова обратилась к своему министру.

– Вы нестерпимы, – заметила она сердито. – Ну зачем вы оскорбили Миньяра?

– Я его не оскорблял, – упрямо сказал Орсини.

– Но он в бешенстве. Вы же плели чепуху, ей-богу!

Голос королевы вдруг стал ласковым и вкрадчиво-нежным.

– Что с вами, Орсини, расскажите мне. Я клянусь помогать вам во всем. Вы не в настроении, вы сердитесь… Что такое с вами?

– Ничего, ваше величество. Ровным счетом ничего.

– Что вы не поделили с Миньяром? Жанну?

– Нет, вас, – грустно сознался Орсини.

– Меня? – вскрикнула королева, чувствуя, что у нее обрывается сердце. Она с надеждой вгляделась в его лицо.

Наконец, он заговорил.

– Когда-то, всего лишь два с половиной года назад, а кажется, что давно, я пришел к вам, надеясь на вашу помощь. Помните? Вы были юной неопытной девчонкой, вам до смерти хотелось стать настоящей королевой, и вам было очень смешно. Помните вы? Я знал, что вы презираете меня, что я для вас меньше, чем никто, но решил, что непременно добьюсь своего. Вы стали поощрять меня, давали мне титул за титулом. Мне хотелось верить в вашу искренность, и я почти поверил. Нет, я лгу, я поверил, поверил в то, чему хотел верить. А вы посмеялись надо мной. Я сам виноват. Я возомнил бог весть что о себе и был наказан. Я знаю, если б не Антуан, которого тогда вы любили, мне еще долго пришлось бы сидеть в компании с крысами. Но вам стало совестно перед его памятью, ведь мы были друзьями, и вы отпустили меня. Ради него! Как я вас ненавидел! За вашу насмешливость и надменность мне хотелось убить вас. Я отвечал вам такими же колкостями, но знали ли вы, что под ними я скрывал воспоминание о том, как вы говорите мне: "Хочу видеть вас помощником писаря". И смеялись мне в лицо. Я убил бы вас своими руками, но вы обезоружили меня доверием. Вам было удобно, правда, свалить на меня опротивевшие вам государственные дела? Я переносил унижение за унижением, и ради чего?

– Простите меня, Эжен, – проговорила она дрожащим от покаянных слез голосом. – Простите за все.

– А потом, – продолжал Орсини, словно и не услышав ее мольбу, – потом вы стали говорить мне, что разлюбили Антуана. Почему вам вздумалось выбрать меня наперсником своих сердечных тайн? Но кто ваш новый избранник, об этом вы не говорили. Я не мог догадаться. А потом это ваше письмо… Досадное недоразумение? Возможно. Так оно бывает. Хотел бы верить, что вы не нарочно подбросили его мне. Ведь так? Это бы было подлостью. Вы затравили меня. Я не знал, что делать, что думать. Вы улыбались мне, были ласковой, милой, внимательной. Вы говорили, что умрете, если я умру. Вы ведь говорили так! Мне не послышалось. Но я попросил у вас объяснений, и вы сказали нет. Тогда чего вы хотели? Я вас не понимал. Вы женили Миньяра на Жанне, их считают идеальной парой, а он все время около вас. Почему? Он не отходит от вас, а Жанна отошла на второй план. Вы могли бы честно сказать, что любите его. Простите мне мою болтовню… Я люблю вас. Мне больно, действительно больно.

Изабелла зажмурилась. Ей показалось, что почва уходит у нее из-под ног. Столько времени мучительной борьбы, терпения, мужества, наконец, принесли свои плоды, плоды с горьковато-сладким вкусом вины и счастья. Это был ее приз. Не зря она страдала и надеялась. Теперь он принадлежал ей. Ей!

Она приблизилась к Орсини.

– Вы неправильно поняли, – ласково произнесла она. – Я хотела Жанне счастья, и только. Я выдала ее замуж за человека, которого она любит. Мне самой Миньяр ничем не дорог. Я ничего к нему не испытываю. А что касается Жанны… Вы правы, я отдалила ее от себя, но вовсе не из-за Миньяра. Я думала, это из-за нее вы не ладите с Миньяром, что вы ее ревнуете. Вот и решила… Ей-богу, Миньяр здесь не причем.

– Я не верю вам, – задумчиво сказал Орсини. Изабелла, теряя контроль над собой, шагнула к нему.

– Но я вам верю, – шепнула она. – Вы ведь не солгали мне, правда? Правда, Эжен?

– Нет. Я не беру назад своих слов, – он выглядел отчужденным и несколько потерянным.

– Простите меня, пожалуйста, – умоляюще проговорила королева. – Не сердитесь. Верьте мне.

– Тогда будьте же прямодушной до конца. Кто он? Скажите, чтобы все стало ясно до самого конца.

– Я люблю вас. Этого вам довольно?

– Вполне. Но я не верю, – упрямо сказал Орсини.

– Почему? Что я вам сделала? Скажите же!

– Вы смеялись надо мной.

– Это было давно. И я уже попросила у вас прощения. Хотите, я повторю? Эжен, простите меня.

– Я прощаю вас, но… не верю.

– Почему? – вскричала она. – Почему?!

Он резко повернулся к ней и едко усмехнулся.

– Вы хотите меня сохранить, правда? Я не уеду, только признайтесь, вы ведь не любите меня?

– Люблю! – она сжала его запястья, вглядываясь в его упрямое лицо.

– Клянусь вам. Мое чувство к Рони-Шерье умерло, когда вы вошли в мою жизнь! Ради вас я сделала бы все, что угодно. Это ради вас я покорилась моему супругу. И ради вас я его убила. Я так боялась за вас, а вы не хотите мне верить. Я позволила вас стать тем, кем вы желали, я доверила вам мою честь как женщины и как королевы. Все уже поняли, что я люблю вас. Они посмеиваются за моей спиной. Но мне это все равно. А вы не верите… Кому же вы поверите, скажите же. Жанне? Спросите у Жанны, она вам скажет. Я давно поняла по ее глазам, что она догадалась. Спросите кого угодно, но верьте мне, умоляю!

Она отпустила его руки и поникла головой.

– Хорошо, верю. Но докажите мне свою любовь.

Она недоумевающе развела руками.

– Как? Какое доказательство вам требуется?

– Выходите за меня замуж.

– Замуж? – удивленно воскликнула Изабелла, которая ни разу об этом серьезно не думала. Самым дерзновенным ее мечтанием было, чтобы он занял место Антуана и играл бы ту роль при ней, что ранее несчастный юноша.

– Да.

– За вас?!

– Да.

Она не знала, что сказать.

– Но как же это? Это ведь невозможно.

– Отчего же? – поинтересовался Орсини с насмешкой в голосе. Она поняла, что он готов снова отвернуться от нее.

– Я все-таки королева, а не обыкновенная женщина.

– Вы же собирались оставить престол и стать женой Антуана. Почему это не казалось вам странным – тогда?

– Оставить престол? Кому? У меня нет наследников.

– Так ли это важно? Вы больше не связаны клятвой. Бланка де Лартуа умерла. Что вам теперь мешает? В конце концов, вы никогда не были очень хорошей королевой.

– Но…

– У вас есть родственники. Они с радостью станут править. Бланка не станет матерью королей. Что вас останавливает?

– Но я не собиралась за вас замуж, – растерянно сказала Изабелла.

– Минуту назад вы говорили, будто любите меня, – с укором вздохнул Орсини.

– Я люблю вас! – воскликнула она. – Но замуж! Это безумие! Из вас не выйдет мужа. У вас нет ни единого качества, присущего хорошему мужу.

– Это еще почему?

– Вы дерзкий, грубый и упрямый. Вас все терпеть не могут, разве что кроме меня. Вы несносны. Вы всем говорите колкости и грубите. Вы ругаете даже меня. Никогда никому доброго слова не скажете.

– Еще что?

– Вы заносчивый, самолюбивый, высокомерный. Вам нравится унижать людей и подчеркивать свое презрение к ним. Это никому не приятно.

– Еще?

– У вас дьявольский характер, – распалилась Изабелла. – Вы ни с кем не можете ужиться. От вас сбежали все подчиненные, сколько бы казна им не платила. У вас нет друзей, вы всех оттолкнули. Вы посмеялись даже над Бонди, даже он, такой уравновешенный, видеть вас не может. Вы довели Миньяра не нервных судорог. Мадемуазель де Моль хотела заставить меня бросить вас в тюрьму, вы назвали ее потаскухой. При всем дворе!

– Ну, еще? – поощрил он с кривой улыбкой.

– Вы самоуверенны, вы не слушаете советов, даже полезных. Вы никому не доверяете. У вас все заперто на ключ. Сафон жаловался, что даже листка бумаги нельзя взять без вашего специального распоряжения.

– Дальше.

– Вы обижаетесь на шутки, даже невинные. У вас болезненное, обостренное самолюбие. Вы ревнивы. Вы не признаете своих ошибок. Вы никому не желаете добра. Вы эгоистичны.

– Может, хватит?

– Нет. Вы не умеете любить. У вас холодное сердце. Поэтому вас и ненавидят. Вы требуете уважения к себе, вы тщеславны и амбициозны. Но вы не уважаете других. Вы говорите о любви так, словно обсуждаете финансовые вопросы. Вы не просите, а требуете. Но вам никто ничего не должен. Вы ни разу не говорили мне комплиментов. Никогда не были ласковы, приветливы.

– Довольно.

– Вы деспотичны. Вы будете безжалостно тиранить человека, который станет вас любить. Кроме того, вы хотите быть моим министром, и, если я отниму у вас власть и увезу в какую-нибудь глушь, вы меня возненавидите.

– Почему? – спросил Орсини, проявляя необычное для себя терпение.

– Да вы через неделю будете проклинать мои чары, завлекшие вас в такую ловушку. Жизнь в глуши, с отставной королевой – это разве для вас? Вам станет скучно, вы пожалеете об опрометчивых словах любви. Я права?

Орсини ничуть не смутился.

– Чего же вы хотите от меня, ваше величество? Чтобы я просто кротко лег у ваших ног, довольствуясь малым, как бедный Антуан?

Теперь она поняла – никогда Орсини, каким она его знала и любила, не будет ее кротким воздыхателем, как Антуан де Рони-Шерье, более того, он не удовлетворился бы ролью ее любовника, даже если бы она в своем пылком безрассудстве любящей женщины решилась на такой шаг. Изабелле же хотелось сохранить и возлюбленного и корону. Она задумалась.

– Мы ведь могли бы тайно обвенчаться с вами, Эжен, и потом оставить все как было. Так многие делают.

На его лицо отразилось глубокое презрение.

– Да что вы говорите? Я – не многие. Принц-консорт! – его передернуло от возмущения. – Тот, кого именуют "супруг королевы"! Или, и того лучше, на цыпочках пробираться в спальню собственой жены, служить предметом пересудов и насмешек? Где это видано, жена – королева, а муж у нее на побегушках? Смех, да и только.

– Я ведь не мешаю вам править, как вам нравится.

– А я не хочу стать всеобщим посмешищем! – крикнул Орсини. – Если мужчина занимает положение ниже собственной жены, это уже не семья. Я не хочу такого брака! – голос его зазвенел и сорвался от гнева. Она вздохнула.

– Я хоть что-то предложила. Предложите что-то лучшее.

– Давайте уедем. Вы сами сделали меня богатым. Я куплю для вас красивый дом с садом в таком чудесном месте, что вам и не снилось. У вас будет озеро с лебедями, цветы, море цветов. Вы молодая, красивая, как весна. Вам будет среди живых, настоящих людей и бескрайних лугов лучше, чем здесь.

– Я не знала, что вы можете быть таким… сентиментальным.

– На что не пойдешь, чтобы заполучить вас! – улыбнулся Орсини, уже позабыв, что только что сердился. – Но вы подумайте, как спокойно и весело нам заживется. Вы будете гулять, читать, резвиться, вам никто не будет напоминать о королевском долге. Вы будете растить детей, наших с вами детей, среди мира вечной красоты и покоя.

– А какое место в этой пасторали вы отвели себе?

– Вашего мужа.

– И вам этого довольно? Вы непритязательны.

– Стараюсь по мере сил.

– Но, Эжен, вы же умрете со скуки в этом мире "вечной красоты и покоя". Вы, с вашей энергией, кажется, никогда особенно не любили ни природы, ни тишины, ни одиночества. Что, вы будете ездить на охоту с соседскими толстяками-помещиками? Или вы будете читать мне стихи на фоне лунной ночи?

– Но вы будете со мной, Изабелла, – мягко проговорил он.

– Поглядите только, какая любовь, – с иронией в голосе сказала королева. Орсини мгновенно ощетинился.

– Так вы не хотите?

– Нет, – твердо ответила Изабелла.

– И не надо, – холодная отповедь вполне в стиле Орсини испугала ее не на шутку. Изабелле показалось, что ее вновь обретенное счастье расплывается, словно мираж перед ее глазами, как развеянный ветром дым. Ей нравилась живость Орсини, его искренность и дерзость. Он ничего не боялся и ни перед чем не останавливался. Сейчас он поддался порыву, но она не могла себе позволить сделать его несчастным, утащить в глушь. Ей самой была мила мысль поселиться где-нибудь с ним наедине. Но она так хорошо знала его! Орсини был создан для шума, блеска двора, власти, интриг, ему нравилось быть тем, кем он стал. Зато он ненавидел романы, умиротворенность, долгие дождливые осенние дни, словом, все, что любила Изабелла. Это не мешало им любить друг друга, но Изабелла была уверена, что Орсини не выдержит скуки пресной жизни и в скором времени просто бросит ее.

Кое для кого их странный роман прошел незамеченным, но были и те, кто видел и краску, бросавшуюся ей в лицо, когда Орсини входил в тронный зал, и его раздражение, и невольное смущение, которое он испытывал, приближаясь к ней, чего никогда раньше не бывало. Старый кардинал Жанери, давно покинувший двор, приехал повидаться с королевой, которую он знал еще маленькой девочкой.

– Я не живу при дворе, – сказал он ей, – но дикие сплетни доходят и до моих ушей. Скажу вам по-отечески, сплетни – самый страшный враг королей. Что для вас этот юноша? Ничто. Я присутствовал при его возвышении и помню, как забавляла вас эта игра. Кто мог подумать, что он окажется хитрее нас всех! Я понимаю, вы женщина и вам хочется нравиться, но не забывайте, сколько пар глаз следят за вами, наслаждаясь каждым вашим промахом, смакуя каждое падение. Кроме того, я слышал, что он не поощряет вашего увлечения. Будьте благоразумны, дайте всем понять, сколь необоснованны, сколь нелепы подобные слухи!

Что она могла ответить ему? Чем оправдаться? Она поклялась старцу, что впредь будет разумной и осторожной, что никогда не даст повода краснеть за себя. Но как она могла исправиться, если Орсини твердо решил выбросить ее из головы! С каждым прошедшим днем он лишь отдалялся от нее. Особенно задело Изабеллу, когда он впервые начал ухаживать за другой, Жанна была не в счет. Камелия Кончиани, прославленная певица, красивая женщина с белой нежной кожей и блестящими темными глазами истинной итальянки, умеющими метать молнии, имела голос и лицо сирены. Кончиани была охотно принята королевой и была приглашена спеть для нее. Сирена очаровала весь двор, но после концерта начался бал, и дамы заметили, что их кавалеры устремились к красавице-певице. Почувствовала себя брошенной и Изабелла, когда заметила, что Орсини смешался с толпой поклонников Камелии. Певица довольно спокойно воспринимала ухаживания блестящего министра, она была слишком искушена в мужских комплиментах, чтобы не почуять фальшь в пылких комплиментах маркиза де Ланьери. Изабеллу утешило бы, если бы Кончиани сразу после концерта покинула двор, но она выразила желание остаться. Она могла запросто выразить свою королевскую волю и приказать Кончиани немедленно уехать, но не смела дать придворным повод для насмешек. Изабелла ни разу не упрекнула Орсини, но грустила она безумно. Однажды она проходила по залу и услышала голос Мари д’Алмейд.

– Маркиз де Ланьери подарил этой Кончиани огромный букет красных роз. Я сама видела, она кровавого, слепящего цвета. Знаете же, красный – цвет любви!

Изабелле показалось, что Мари обращалась к ней, и пошатнулась, но поняла, что уловила обрывок разговора фрейлин между собой. "Власть над ним ускользнула от меня", – подумала она с унылым вздохом. Несмотря на весь свой опыт, она не умела быть такой, как была Кончиани – соблазнительной, чувственной, страстной. Она была Королевой. Свое самое острое оружие она держала зачехленным – попросту не умела им пользоваться. Даже такого упрямца, как Орсини, хитростью и лаской ей легко удалось бы покорить. Но она полагала, что истинная любовь не нуждается в ухищрениях, к которым относила всякое проявление любви и нежности, чуткость и дружеское участие.

На другой день она увидела м-ль д’Алмейд, с перепуганным видом шептавшую что-то на ухо приятельнице. Вспомнив вчерашний разговор, она решила, что Орсини как минимум сделал Камелии предложение. Она подозвала фрейлину и велела рассказать, о чем она шепталась с подругой.

– Ой, ваше величество, – приседая в реверансе, сказала Мари, – я была в беседке и ничего дурного не замышляла, ни чтобы подслушать, ни что иное, как вдруг увидела маркиза де Ланьери и мадам Кончиани. Они, они…

– Что же? – нетерпеливо воскликнула Изабелла.

– Они гуляли и беседовали. Маркиз сорвал цветок ("Цветок из моего сада!") и подарил ей, чтобы она приколола к платью. Она приколола и говорит… м-м…

– Что она сказала? – в отчаянии вскричала королева.

– Говорит, что, наверное, такие цветы хотели бы получить от господина маркиза вы, ваше величество. И она засмеялась! А маркиз де Ланьери… Он помолчал мгновенье, а потом… Как вам сказать, ваше величество!

– Ну говорите же, мадемуазель. Что – он?

– Он выдернул у нее тот злосчастный цветок и смял. И ударил ее, дал ей пощечину. Она отлетела на несколько шагов и едва не упала. Упала бы, если бы за ней не было решетки, окружающей беседку… Вы слышите шум отъезжающей кареты?

– Она уехала! – воскликнула Изабелла в восторге. – А где же виновник скандала?

– Вот он идет, – сказал кто-то.

Орсини вошел, гордо подняв голову, и по залу пробежал слабый ропот то ли одобрения, что он вступился за королеву, то ли неудовольствия, что он сделал это так грубо.

– Идемте со мной, – строго приказала ему Изабелла. Они перешли в кабинет, где чужие любопытные уши не могли их услышать, но королева вдруг почувствовала, что сказать ей нечего.

– Вы променяли меня на эту женщину, – чуть слышным шепотом упрекнула она его.

– Вы же сказали мне "нет". Чего ж вам еще, государыня? Вы сказали "нет" уже второй раз подряд.

– Простите, друг мой, – в ее голосе звучала нежность.

– Как же я ненавижу вас! – яростно крикнул ей молодой человек. – Я ненавижу вашу истинно королевскую манеру не отвечать за свои поступки. Если вы любите, любите же как человек. Не пытайтесь заполучить все, это невозможно. Выбирайте один раз и навсегда… или я, любовь, все то, что я предлагал вам от чистого сердца, покой и уединение, мир и счастье, ваше счастье. Изабелла, или власть, корона, двор, ваши придворные дамы, мишура, проблемы, которые вам придется решать без меня, потому что с меня уже довольно! Выбирайте! Сердце или корона?

Она растерянно молчала, перебирая тонкими пальцами алмазное колье.

– Ненавижу вас, – прошипел Орсини и кинулся к двери.

– Куда же вы? – простонала она.

– За Кончиани!

Он взялся за ручку двери. Она теряла его, и на этот раз это было серьезно. Еще мгновение, и он навсегда уйдет из ее жизни. Еще секунда, и он из одного лишь принципа откажется от своей мечты, и больше они уже не встретятся. Никогда. И вдруг ей в голову пришла мысль, показавшаяся ей великолепной, которая показалась ей идеальным выходом из всей этой кутерьмы. Она затрепетала от волнения.

– Подождите!

Орсини с готовностью остановился.

– Я выйду замуж за вас, Эжен. Решено. Я люблю вас, и мне ничего не нужно.

Он еще не верил.

– Вы откажетесь от престола? От Аквитанского престола?

– Да, да. Я передам мой трон младшему сыну моего брата Оливье. При нем будет регент, хоть бы герцог Гримальди. Я не хочу быть королевой. Я хочу счастья, – весело и свободно сказала Изабелла.

– И вы едете со мной? – гораздо мягче спросил Орсини.

– Нет.

– Вот упрямство! – вырвалось у молодого человека. Она быстро заговорила, пока он снова не попытался оставить ее одну.

– Вы останетесь первым министром. Я поставлю это условие моему брату, и он согласится. Мы останемся при дворе. Вы в качестве первого министра, а я – вашей жены. Я ни в чем не виновата, мне не нужно прятаться от людских глаз. Мы не уедем. Зачем нам бежать?

Изабелла увидела, как засияли глаза Орсини. Победа осталась за ней!

– А вам не будет тяжело – быть просто женщиной там, где вы привыкли царствовать?

– Нет. Я не вижу причин для каких-нибудь сомнений. Разве я потеряю уважение и любовь тех, кто был предан мне, если я покину трон? Скорее, я потеряю врагов. Ведь мне не будут больше завидовать.

Орсини недоверчиво глядел на нее.

– И это возможно?

– Это просто чудесно! – воскликнула Изабелла. Она была в восторге от своей идеи.

– Это компромисс между вашим упрямством и моим, – засмеялся Орсини,

– но, не могу скрыть, мне он нравится.

– Теперь вы видите, сколько пользы можно извлечь из одногоединственного компромисса?

– Ну, не все же столь удачны, как этот.

Они приблизились друг к другу, не решаясь еще сказать друг другу те слова, которые подсказывало им сердце…

Через десять дней Изабелла стояла на коленях в аббатстве св. Януарии, и кардинал Рицетти произносил торжественные слова венчального обряда. Замирая от волнения, Изабелла торопливо повторяла слова клятвы, слыша как будто в тумане ответные обещания Орсини. Она вышла из церкви маркизой де Ланьери, но ни капли не сожалела об этом. Осознавала ли она вообще, насколько ее собственная пламенная любовь отличается от чувств Орсини? Что его любовь пробуждена наполовину ревностью, наполовину тщеславием, и сам он не осознает до конца, сколь мало в нем искренних, не боящихся испытаний чувств? Понимала ли эта неглупая, но импульсивная женщина, что ее собственная любовь рождена от пылкого восхищения и горьковатой, почти материнской нежности? Что в своей гордыне и своем эгоизме он столкнул ее с одного из лучших престолов мира, лишив всего, чем она дорожила, и предложив в качестве сомнительной замены только свое скромное имя и ту смесь дружбы, влечения и преклонения, которую полагал любовью?

Она отреклась от престола на следующий день после свадьбы и передала корону своему племяннику Анри, сыну Оливье де Нека, с тем, чтобы его дядя со стороны матери правил страной до его совершеннолетия.

Она была влюблена и опьянена счастьем. Лишь одна тень набегала на ее нежное чело, и тогда она, опустив глаза, читала про себя молитву. Она молилась о душе того, кто ушел, свято и наивно веря в ее любовь и преданность, и чье большое чувство ей не дано было оценить. Но рядом с ней был тот, кто всегда мог осушить ее слезы и утолить печаль, чья любовь должна была осветить всю ее последующую жизнь. Возможно, так бы все и было, но вмешалось провидение. И это был еще не конец, а лишь начало союза, изменившего историю.