Текст книги "Купериада (СИ)"
Автор книги: Альберт Зеличёнок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
– Да-да, мне показалось, что она имеет салатный оттенок, – сказала Настя.
– Вы весьма наблюдательны, мадемуазель. Действительно, жители Сексопотамии слегка зеленоватого цвета. Данное обстоятельство является следствием наиболее распространённого местного заболевания – хронического недосыпания. Без остатка отдавая себя людям, в основном, противоположного пола, туземцы не забывают, однако, о духовной культуре. Просто они занимаются ею параллельно и, так сказать, в процессе. Знали бы вы, как много легенд, сказок, баек и анекдотов создано только за последнее десятилетие. Они, конечно, несколько физиологичны, но весьма занимательны. Позже я перескажу вам штук пять-шесть, сами убедитесь. Свято блюдут здесь заветы предков. Как у вас любят выражаться, память народа хранит имена героев истории Коити. В центре столицы возвышается особняк-музей Либерзона. Сейчас он, увы, закрыт на реставрацию, поэтому я вкратце поведаю о том, что вам могли бы сообщить там. Мойша Хаимович родился и вырос в К-ни и уже к двадцати пяти годам, по его словам, вошёл в число наиболее богатых и влиятельных представителей города, в первую очередь, за счёт успехов в области азартных карточных игр. Заслуги господина Либерзона принесли ему титул князя, высшие награды Российской империи (от семи по ранним версиям до десяти по более поздним и достоверным) и зависть отдельных многочисленных сограждан. После одного, особенно крупного выигрыша Мойша Хаимович должен был скрыться из К-ни и, в соответствии с юношеской мечтой, завербоваться на бриг "Завалящий". Там он продолжал труды на поприще бриджа и преферанса, в результате чего оказался в одиночестве, без карт и денег, посреди Атлантики. К счастью для Сексопотамии, попутные ветра не изменили Либерзону и принесли его туда, где он развернулся во всю ширь. Как видите, связи республики с Россией в целом и К-нью в частности носят давний и тесный характер, с чем, собственно, и связано приглашение вашей делегации. Кстати, какую валюту вы с собой захватили? Доллары? В отеле вам их обменяют. Здешняя финансовая система довольно запутана, но вам достаточно знать, что мелкой денежной единицей является пенис, крупной – тоже пенис, но большой, равный шести обыкновенным. Помимо этого, сохранился с колониальных времён и имеет свободное хождение, особенно среди необразованной части населения, фунт пенисов, включающий, в зависимости от погоды, внешнеполитических условий и конкретного соглашения между продавцом и покупателем, от восьми до двенадцати пенисов. А вот и ваша гостиница. Отдыхайте. Завтра с утра – экскурсия по городу.
Отель «Валгалла», выстроенный в стиле «конструктивистское барокко», отличался неумеренным и неоправданным (с точки зрения пуританина) использованием прозрачного пластика, а также изящным оформлением такого рода, что я из скромности не стану его описывать. Лёву поселили в двухместном полулюксе, но поскольку Мирумирян, потенциальный сосед, исчез в дебрях Коитуса, Куперовский так и жил один. Номер был столь большим и запутанным, что по нему можно было водить экскурсии. Только кроватей наличествовало шесть, в том числе с водяным матрацем, с встроенным электрическим разрядником и, наконец, наиболее роскошная – с кандалами, удавкой, дыбой, испанскими сапожками и щекоталкой для пяток. Кроме того, в номере имелись: телевизор, видеомагнитофон с коллекцией кассет местного производства и масса хромированного оборудования очевидного предназначения, но неясного способа использования. Лёва, несмотря на серьёзное техническое образование, полученное в К-нском университете, так и не разобрался в функциях некоторых конструкций.
* * *
Гид явился уже в девять.
– Ну-ну, поторопитесь, господа! – подгонял он. – Наши ночные заведения открываются утром и не закрываются никогда. Если будете медлить, мы никуда не успеем. Автобус, столица и любовь ждут вас.
– Посмотрите налево, – вещал он. – Элитный клуб "Раковина Афродиты". Здесь танцуют и поют, как умеют, лучшие, гм, девушки Коитуса. Далее по той же стороне расположен бутик, в рекламных целях замаскированный под вонючую замызганную лавчонку. Только тут вы можете приобрести часы марки "Пульс Коитуса", которые измеряют частоту и продолжительность половых актов, а также их активность – в баллах по шкале Рихтера. Незаменимая вещь для спортсменов-любителей, если вы понимаете, о чём я. Направо – киностудия "Бардак и сыновья", где сейчас в открытом во всех направлениях павильоне итальянский режиссёр Вагинелли, мэтр неосатурнализма, снимает свой новый нецензурный фильм "Трое в лодке, не считая собаки". Говорят, трюки в картине с удовольствием исполняют сами актёры, включая специально обученного пса. А вот на скамейке под деревом памятник Либерзону – в натуральную величину, в знак того, что он всегда был демократичен с населением, в частности, женским. На скульптуре тщательно выполнены мелкие детали, присмотритесь: можно даже разглядеть наколки на его плечах и на любимых картах. А рядом – мемориал, посвящённый экономическому чуду Коити: вертикальный столб, сложенный из 187342 различных порновидеокассет. Кстати, их можно брать по нескольку штук для просмотра, но потом обязательно класть на место.
– И власти не боятся, что кто-нибудь зажмёт товар? – удивился Квазимоденко.
– Что значит "зажмёт"? – спросил шведский Вергилий. – Порой русские идиомы ставят меня в тупик.
– Ну, не вернёт, – попытался объяснить Архимандрит Степанович.
– А-а, сопрёт, – догадался наконец гид. – Нет, не боятся. Местные всё уже видели, а туристы большого урона не нанесут.
– Да? – обрадовался Квазимоденко и запихнул в сумку восемь ярких коробок из внешнего слоя.
– Извините, – сказал Лёва, – мне вот что непонятно. Как же испанские колонизаторы с их строгими католическими нравами не искоренили творящейся здесь... свободы.
– Почему же? Они пытались, даже организовали в Коити инквизицию.
– Ну и как?
– Верховный инквизитор стал отцом-основателем одного из наиболее многолюдных сексопотамских родов.
– Правильна! – раздался крик из-за баранки, и автобус остановился так резко, что Настя перелетела через проход на колени сидящего к ней лицом Куперовского. Побагровев и шепча извинения, она возвратилась на место.
– Ничего-ничего, мне было только приятно, – честно сказал Лёвушка.
– Правильна! – повторил водитель, смугло-зелёный усач пронзительной внешности и, распрямившись, обернулся к пассажирам. – Я сам – его потомок, наша семья есть одна из самый могущественный фамилий Коити. Мигель Нимфоманес, к вашей услуга и особенно к услуга очаровательный фемин, любой время дня и ночи.
– Езжай, Мигель, езжай, гости торопятся окунуться в интимную жизнь столицы, – похлопывая шофёра по могучим плечам, дружеским тоном произнёс гид, а потом, обращаясь уже к советским туристам, вполголоса прокомментировал. – Забыл сказать вчера: вышеупомянутый господин Либерзон развил в Сексопотамии столь бурную деятельность, что многие туземцы волей-неволей выучили язык его далёкой родины и на всякий случай передали эти знания потомкам. Ныне практически каждый местный житель понимает русский и почти умеет говорить. Сам-то я владею им в совершенстве, – скромно добавил он, – потому что хотя и являюсь шведом, но воспитывался в качестве приёмного сына в русской семье евреев, удачно уехавших из Гомеля в Хайфу через Стокгольм, где они и поселились. Кстати, в данный момент мы оставляем слева от себя варьете "Весёлые ножки", где сегодня идёт водевиль по произведению какого-то вашего автора "Каждый мнит себя гигантом, видя секс со стороны". Исходная пьеса называлась, по-моему, "На дне", но в ней подредактировали диалоги, добавили несколько пикантных сцен и танцы топлесс. А вот и главная цель нашего путешествия, нон-стоп лав-клуб "Любовь спасает мир" с круглосуточной демонстрацией форм спасательниц и средств спасения. Здесь я оставлю вас наслаждаться бытом рядовых и прочих секстантов. Автобус будет ждать у входа в восемь вечера. Чао!
И прежде, чем дорогие гости (точнее – их руководитель) успели возразить, он испарился, прихватив транспортное средство. Обратной дороги они не знали, валюту на такси было тратить исключительно жалко, и пришлось войти в вертеп разврата.
Про сам вертеп Лёва отозвался примерно следующим образом:
– И это было таки да!
Казалось бы: что ещё можно добавить? Однако вдумчивый читатель не простит мне, если не узнает в подробностях, что происходило внутри.
Нашу делегацию на пороге заведения встречали девицы, одетые в костюмы от Евы национальной советской расцветки. Однако что-то перепутав (или предугадав?), они размалевали себя под российский триколор, причём в голубое были выкрашены самые дорогие для нас части. Трижды совокупившись с гостями по русскому обычаю (Настя с трудом уклонилась, буквально убежав от рослого аборигена с загребущими нахальными ручищами, не говоря уж про всё остальное), их ввели в зал. Как только они вошли, осанистый метрдотель раскатисто воскликнул:
– Приветствуем к-нские туристы на древний коитянский почва! По старинный московский традиция сегодня в ваша честь бьют фонтаны из чистейшая русская водка "Смирнофф", а всякий присутствующая девушек в обязательный порядок будем мазать чёрный икрой и облизывать. И всё – за ваш счёт, который мы завтра прислать в отель. А теперь – цыгане! Гуляй, щедрый славянский душа!
– Стойте, у нас суточные... Лимит! – взвизгнул ошарашенный размахом празднества Квазимоденко, но было поздно.
На сцену с гиканьем, визгом и иными физиологическими звуками высыпали цыгане обоего пола в цветастых нарядах с разрезами в неподобающих местах. Недостаток этнической принадлежности они с лихвой компенсировали переизбытком темперамента и экспрессии. Дети сексопотамских степей пели, плясали и совершали прочие непотребства, активно и целеустремлённо используя подручные предметы. Позже Лёвушка признался мне, что никогда не встречал столь виртуозного владения гитарой.
Цыган сменили актёры местной театральной труппы. Они представляли нечто из средневековой жизни в переложении на русский вездесущего Либерзона. К сожалению, язык снежной Московии претерпевал в устах лицедеев слишком чудовищные метаморфозы, что, в сочетании с массой съеденного, слизанного и выпитого, несколько затуманивало восприятие аудиовизуальной информации, однако Куперовский запомнил, что пьеса носила крайне нравоучительный характер и была посвящена небольшому эпизоду из истории непростых взаимоотношений двух старинных итальянских родов – Вагинелли и Копулетти. Младшие отпрыски фамилий, Дефлорация Копулетти и Десад Вагинелли, остро взалкали друг друга, но вместо того, чтобы вступить в соответствующую романтическую связь, очертя головы устремились в скоропалительные брачные узы. Действие вертелось вокруг настойчивых попыток родственников образумить парочку и убедить её перестать валять дурака и наконец заняться сексом и столь же упрямого сопротивления юнцов, которых подзуживал священник, глубоко отрицательный персонаж. Однако на авансцену ещё в первом действии вынесли шикарную многоспальную кровать, и по законам жанра уж в третьем-то она должна была заскрипеть. Так и произошло. Молодых всё-таки уломали, и в финале они, сопровождаемые и наставляемые наиболее сексапильными членами обоих семейств, парно, а затем группами и коллективно опробовали сей станок Венеры. Желающие из публики могли присоединиться и присоединялись, так что вскоре мизансцена приняла столь гомерический размах, что и сам Гомер содрогнулся бы. Если бы увидел, конечно.
Грянули аплодисменты. По залу, разнося снедь и услаждая взгляды, засновали официантки в кокетливых белых бюстгальтерах, а вниманием присутствующих вновь насильно завладел метр:
– Ну а сейчас – сюрприз для гости из другая полушария. Излюбленный удовольствий советский граждан – партийный собраний. Повестка дня – аморальный поведений отдельный товарищ. Соседний помещений, пожалуйста.
По бордовой ковровой дорожке публика перешла в... типичный актовый зал, заполненный рядами сцепленных обшарпанных кресел системы "не вставай". На возвышении обнаружились трибуна, стол под зелёным сукном, свисавшим до пола, и несколько стульев. Если предыдущие этапы празднества явно проистекали из давней либерзонады и воспоминаний несравненного Мойши Хаимовича, то текущий момент продемонстрировал неплохую осведомлённость аборигенов о современных происходящему реалиях Страны Советов. Всё было до безобразия знакомо, вот только мебель на сцене буквально громоздилась над залом и, казалось, наезжала на него, да и ораторское место отличалось циклопическими размерами.
– Предлагаю избрать президиум в состав настоящий русский коммунисты, – возгласил герольд.
– И беспартийных, – уточнил Архимандрит Степанович.
Народ затопал, засвистел, заулюлюкал – короче, проголосовал. Советская делегация во главе со своим руководителем по тому же красному половику чинно поднялась на подиум, и тут их взорам открылось такое, что сразу стало очевидно, почему тамошний инвентарь был соединён под непривычными углами и тяготел к гигантизму. Те же вещи с обратной стороны оказались где-то даже изящными и сугубо функциональными.
– В этот миг, – сказал мне Куперовский, – я окончательно понял, почему ответственные товарищи так рвутся в президиум.
Увы, здесь я вынужден умолкнуть, ибо о дальнейшем Клио в Лёвушкином лице вероломно умалчивает, лишь бьётся на полу в безобразных припадках хохота и выдавливает из себя вперемежку с брызгами слюны бессвязные фразы вроде:
– Видел бы ты, как они применяют декоративный бюстик Ленина! А чернильницу! А дырокол!!!
Посему оставляю дальнейшие картины разложения воспалённому и развращённому воображению читателей. Подобно чукотскому барду я описываю только то, что твёрдо знаю. Конечно, недоверчивые граждане могут сказать, что у меня сработал внутренний цензор, а целомудренная Муза возвела барьер на пути перехода печатного слова в непечатное, но я в ответ лишь гордо и решительно пожму плечами и продолжу распутывать клубок сего истинного повествования. А лакуны пусть каждый заполняет самолично, в меру собственной испорченности.
На обратном пути Квазимоденко был печален. Он всё повторял:
– Пятая рюмка коньяка была лишней, – и снова. – Но уж шестую я точно принял зря.
Он чувствовал, что где-то увлёкся, ошибся и потерял бразды и престиж. Он только не понимал, в какой момент это произошло.
Примерно часов в одиннадцать ночи в дверь Куперовского постучали. На пороге заламывала руки Анастасия в чём-то воздушном, что хотелось бы назвать пеньюаром, если бы некоторые особенности покроя не выдавали ночную рубашку от кутюр Нижнеморквашинской швейной фабрики.
– Лёва, – простонала девушка, – реалии растленной центральноамериканской буржуазной жизни разрушили мой строгий моральный кодекс невинной строительницы коммунизма с демократическим лицом. Я так больше не могу. Я решилась пасть. Помоги же мне!
– С восхищением, – ответствовал Лёвушка, принял гостью в объятья и проследовал с ней на то ложе, что с водяным матрацем.
* * *
На следующий день Квазимоденко наотрез отказался участвовать в экскурсии.
– Езжайте сами, – с умудрённым видом бывалого жителя Земли произнёс он, – а я уж побуду здесь, в гостинице. Хватит с меня всего этого.
И он действительно остался в своём люксе, заперев дверь, отключив телевизор и медитируя над прихваченным из дома номером газеты "Правда раскрепощённого Востока".
Гид и водитель были непривычно мрачны. На улицах Коитуса также резко увеличилась доля чёрного цвета. Не заметить это было бы трудновато.
– Что стряслось? – спросил Лёва. – В стране траур?
– О-о, – простонал шофёр, – теперь каждый неделя день траур.
– Да, – подтвердил гид, – над вольной Сексопотамией нависла тяжёлая опасность. Впрочем, вам это ни к чему, вы – всего лишь гости, хотя и дорогие.
– Вы ошибаетесь, нам интересно. И мы постараемся помочь во всём, что будет в наших силах! – пылко воскликнула Анастасия.
– Вряд ли, но почему не рассказать? История это давняя. Около пятнадцати лет тому назад в водах Карибского моря появился пират Эгг по кличке Большой Джо. Среди прочих флибустьеров он выделялся тем, что в качестве объекта своих преступных деяний выбрал именно и исключительно наши края. Его быстроходные катера легко настигали сексопотамские корабли, после чего экспортный груз отправлялся за борт, суда – на дно, а экипажи исчезали бесследно. Долгое время мы считали, что их жестоко убивают, но оказалось, что участь этих несчастных была ещё плачевнее. Чудом вырвавшийся из плена член команды одного из лайнеров поведал потрясённым секстантам, что головорезы Джо Эгга доставляют их братьев и сестёр в США, где те вынуждены ради куска хлеба трудиться мусорщиками и мойщиками окон. Дальше – больше. Кровожадный джентльмен удачи и его присные стали совершать налёты на прибрежные города и посёлки, хватать наших юношей и дев и продавать их в вечное рабство в сегрегированные католические аббатства, где тем уже не суждено насладиться радостями бытия. Теперь же Эгг вознамерился захватить власть над всей Сексопотамией. Почти не скрываясь, его костоломы готовят заговор против законно избранного президента. Мы с ужасом думаем о будущем. Установив в стране личную диктатуру, Большой Джо планирует лишить её народ главного богатства – свободной любви, насадить по всей территории монастыри и воскресные школы, закрыть эротические кинотеатры, стриптиз-клубы и иные общеобразовательные учреждения и ликвидировать традиционные ремёсла и основные отрасли промышленности. Экономика государства должна быть переведена на производство молитвенников и распятий, а его жители – прозябать в постах, раскаянии и слезах.
– И ничего нельзя предпринять? – спросил Куперовский.
– Увы, – поник головой гид, – он слишком силён, у него много людей, а мы даже не имеем настоящей армии и полиции. Конечно, если бы Эгг куда-нибудь исчез, то вся банда, дисциплина в которой держится исключительно на его личном авторитете, вмиг бы разбежалась, а с наиболее неповоротливыми мы справились бы сами. Однако об этом приходится только мечтать, он напорист, удачлив и всегда окружён телохранителями. Боюсь, что уже в следующем году, а то и раньше нарисованная мной картина станет реальностью.
– Либерзон предупреждать нас, – сумрачно проговорил водитель. – Он говорить, что это самый чёрный колдовство от клерикальный круги. Он называть это "православие, самодержавие, народность".
– Погодите, – перебил Лёва, – значит, главную проблему представляет сам Большой Джо, а не его команда?
– Да, – согласился экскурсовод, – а что толку?
– А то, что мы попытаемся вам помочь. Везите нас назад в отель, нам необходимо посоветоваться с шефом.
– Нет, нет и нет! – отчеканил Квазимоденко. – Не хватало мне ещё забот с вмешательством во внутренние дела иного государства. Пусть сами выпутываются.
– Но ведь речь идёт о поддержке национально-освободительного движения, – настаивал Куперовский. – Разве вас в спецшколе не учили оказывать ему всяческую поддержку?
– Это в какой ещё "спецшколе"? – набычился Архимандрит Степанович.
– В математической, – нашёлся Лёвушка, догадавшись, что вождь хочет сохранить хотя бы формальное инкогнито.
– То-то. А помощь моя будет заключаться в том, что я вам с Анастасией не буду ничего ни разрешать, ни запрещать. Можете действовать, но считайте, что я не в курсе.
– С компетентным руководством не получилось, – коротко отчитался Лёва перед тремя соратниками. – Попробуем обойтись. На острие атаки буду я, – и он вытянулся во все свои сто шестьдесят пять исполненных отваги сантиметров. – Однако мне понадобятся сведения и аксессуары.
– С оборудованием проблем не будет, – заявил гид, – по совместительству я начальник и единственный сотрудник местной контрразведки.
– Вы, иностранец? – удивилась Настя. – Но почему?
– Остальные отказаться, – пояснил шофёр. – Очень лениться, говорить, что западло.
– Какого рода информация вам требуется? – спросил экскурсовод-многостаночник.
Этого Куперовский и сам не знал. Собственно говоря, свою последнюю фразу маленький Джеймс Бонд произнёс просто потому, что она здорово звучала. Однако, справившись с мыслями, он нашёлся:
– Ну, например, каковы маршруты передвижения Эгга?
Положительно, он сам себе нравился.
– Нет ничего проще. Большой Джо – человек устойчивых привычек. Завтра пятница, значит, у него в программе посещение зоопарка. Его успокаивает зрелище зверей в клетках. В субботу Эгг отдыхает на заброшенном пляже в бухте Баия де лос Путаньерос. В воскресенье он посещает часовню, где общается с Богом. Аудиенция обычно продолжается с девяти до обеда, тет-а-тет, охрана остаётся снаружи. После обеда он до вечера вынашивает коварные замыслы. В понедельник...
– Достаточно, – сказал Лёва. – Начнём завтра. Мой план таков...
* * *
Ровно в десять утра у ворот столичного зверинца затормозил бордовый лимузин. Из него высыпалась группа крепких молодых людей в чёрных костюмах и тёмных очках. Они образовали кольцо, которое окружило неторопливо вылезшего из задней дверцы видного мужчину лет сорока пяти с хищной внешностью, несколько подпорченной брюзгливо поджатыми губами. Он был одет в белое с алой розой в лацкане и чёрными пистолетами во всех карманах и под мышками. Наиболее сообразительные читатели уже могли бы и догадаться, что перед ними предстал сам Большой Джо.
Куперовский это тоже вскоре понял, едва сверился с фотокарточкой, любезно предоставленной местной контрразведкой. Он сидел, укрывшись за флюгером, на крыше дома, примыкавшего к площади перед зоосадом. Рядом с ним лежали три импортных (аборигены Сексопотамии, напомню, не охотились и не воевали) дротика из фондов кунсткамеры. В действие вступал первый пункт гениального плана. Лёва прицелился в пирата и одно за другим метнул в него все свои копья. Первые два пролетели мимо. Однако не зря накануне наш герой три часа упражнялся за городом в силе и точности броска. Третий дротик метко поразил – однако, к сожалению, не Эгга. Заострённый наконечник вдребезги разнёс установленную на постаменте в центре фонтана историческую реликвию – большую пивную кружку Либерзона. Позже хозяевам удалось собрать осколки и кое-как отреставрировать раритет, однако мэр уже никогда не мог, как в былые лета, отметить день рождения Мойши Хаимовича добрым глотком из его посудины. Так или иначе, первый вариант покушения не сработал, но имелись ещё два.
Оставив троих секьюрити осыпать окрестности пулями, Джо неторопливо вошёл в зоопарк. Пока он опытным глазом бывалого притеснителя и угнетателя оценивал вид и условия содержания копытных, птиц, приматов, ничего особенного не происходило. Однако едва корсар достиг секции хищников, как дверцы клеток отворились, и львы, тигры, пантеры, оцелоты и ягуар вышли наружу. Надо сказать, что Лёвушка за хлопотами позабыл лично проверить установленную аборигенами автоматику, поэтому всё сработало как надо. Побледневшие охранники попытались собственными дрожащими телами прикрыть босса, но Большой Джо, отстранив их, самолично вышел вперёд. Расставив ноги и скрестив руки на груди, он встал в пяти метрах от хищников, сверля их тяжёлым взглядом голубых глубоко сидящих глаз. Огромные кошки выдержали не более минуты. Продолжая рычать и сохраняя выражение свирепости на мордах, они попятились и укрылись в клетках, ворча и скалясь.
– Даже зверей он запугал, – в сердцах воскликнул гид.
Мерзко ухмыляясь, гангстер во главе колонны своих мафиози обозрел оставшихся животных и возвратился ко входу. Вокруг лимузина, постукивая перед собой тросточкой, бродил невысокий человечек в огненно-красном пиджаке, жёлтых штанах с колокольчиками понизу и непрозрачных чёрных очках и дёргал за дверные ручки. Судя по продувной улыбке слепца, он намеревался угнать автомобиль.
– Стой, бандит! – вскричал Джо и бросился на злоумышленника. Короли преступного мира не выносят покушений на свою собственность.
Он не мог знать, что под скромной, непритязательной внешностью рядового инвалида скрывался грозный и неугомонный Куперовский. Посещая в К-ни в течение двух месяцев платные курсы, он, по уверениям инструктора, в совершенстве овладел приёмами эзотерической борьбы са-кёкомацу и жаждал применить познания на практике. Подпрыгивая и скрестив перед собой руки с растопыренными пальцами, Лёва нетерпеливо ожидал противника. Едва тот приблизился, как "слепой" с воем накинулся на него, нанося удары куда попало и чем попало.
В первые мгновения Эгг был ошеломлён, однако, пропустив несколько чувствительных тычков в болезненные места, он разъярился. Трубя, как слон, он оттолкнул маленького негодяя, а когда тот вновь подступил, схватил его в охапку и швырнул подальше. Куперовский зацепился подкладкой пиджака за куст и долго не мог выпутаться из него. Воспользовавшись этой заминкой, Джо добежал до машины и прыгнул внутрь. Едва телохранители забрались в лимузин, как их босс скомандовал отъезд. Зоопарк уже давно скрылся из виду, а он всё оглядывался, не преследует ли их незрячий маньяк, и бормотал:
– Что за город, что за страна! Безобразие, просто по улице нельзя пройтись!
Итак, столь тщательно разработанный, практически безукоризненный план рухнул. Участники заговора в унынии сидели в автобусе, размышляя о тщете человеческих усилий. Лёва с сожалением разглядывал подпорченную одежду.
– Я знаю, что надо делать, – сказала Настя, – пора прибегнуть к услугам профессионалов.
– Я уже пробовал, – вздохнул Куперовский. – Они отказались.
– Ничего, – заявила храбрая комсомолка, – на этот раз мы пойдём к нему все вместе. Пусть теперь попробует увильнуть!
– Мой ответ будет прежним, – отрезал Квазимоденко, терпеливо выслушав рассказ о попытках и неудачах и мольбы о помощи.
– Подумайте, Архимандрит Степанович, какую добрую память о себе и своей стране вы посеете в сердцах местного населения, – уговаривал гид. – Мы даже можем поставить вам памятник на центральной площади. Если хотите, вас изваяют читающим вот эту самую газету.
– Хорош я буду, – фыркнул Квазимоденко, – без штанов и с "Правдой" в руках.
– А что? – не удержался Лёва. – Типичный образ советского человека.
– Извините, – сказал экскурсовод, – таковы здешний менталитет и художественные традиции.
– Давид тоже не в брюках, – встрял Куперовский. – И Аполлон. Решайтесь, Архимандрит Степанович. Даже интересно будет сравнить. Только учтите: местные мастера – сплошь реалисты.
– Ни один Давид в органах не работал. По крайней мере, при мне.
– И вы не будете, – ласково сказала Настя, – если мы сообщим прессе, что майор КГБ отказал в поддержке борцам за национальную независимость. Представляете свой портрет на первой полосе "Таймс"?
– Я подполковник, – уточнил Квазимоденко и задумался.
Ему не мешали. Наконец, взвесив все "за" и "против", он недовольно пробурчал:
– И чего вы хотите от меня?
– От вас? – улыбнулась Настя. – Совсем немногого: совета опытного в таких делах человека с учётом его стратегических и тактических талантов.
– Ну что ж, вы не оставили мне выбора. Но командовать парадом буду я! – угрожающе произнёс посланец пресловутых органов. – Стало быть, говорите, молитвенники? И по субботам отдыхает в одиночестве на пляже? Значит, брать будем из воды.
– Не выйдет, – сказал экскурсовод-контрразведчик. – Охрана близко, у них бинокли и моторки. Перехватят.
– Вы меня неправильно поняли, – укоризненно проговорил Квазимоденко, – и слишком спешите. А это неразумно, если вы решили установить особые отношения с тем ведомством, которое я представляю.
– Нет-нет, – быстро возразил гид, – только с вами и только временно.
– Жаль. У нас неплохо платят, плюс премии, да за выслугу, да ещё и грамоты по праздникам. Рация – бесплатно, с четырьмя диапазонами и эквалайзером. Поразмыслите. Но вернёмся к делам. Нам нужна девица.
– Возьмите меня, – вскочила Настя.
– Ты бы подошла, но испанским не владеешь.
– Джо тоже его не знает, – сказал гид, – он вынужден был выучить русский, чтобы хоть как-то общаться с местным населением.
– Да? Это хорошо. Тогда используем Путанко.
– О, конечно! – оживился Мигель. – Красивый путанка – как раз то, что надо. Кающийся Магдалин – очень может действовать на пират. А если нет, я помочь как-нибудь иначе использовать русский путанка.
– Я Путанко, Путанко, Путанко! – закричала Настя, топая ногами в босоножках с острыми каблучками.
– Итак, в качестве туземной барышни к мистеру Эггу отправится Анастасия. Выкрасим её в зеленовато-коричневый цвет, нарядим. Однако это может быть опасно.
– Я не боюсь, – вскинув голову (отчего волосы и прочие пышности фигуры волнующе всколыхнулись), заявила девушка.
– Вот и славно. А если что пойдёт не так, то вы все свидетели, что я в ваших художествах не участвовал и ни о чём не знал. Кстати, нужно сочинить нашей красавице имя...
– Я уже придумала: Лолита-Кончита.
– ...И фамилию, что-нибудь испанское. Санчес, Мартинес...
– Кусинтохес, – сказал Лёва.
– Звучит хорошо, – прокомментировал гид.
– Так и решим. А диспозиция наша будет состоять в следующем...
– ...Только запомни, Анастасия, – во что бы то ни стало ты должна заманить его к белому камню под кривым деревом, причём обязательно одного. А уж дальше наше – то есть вот их – дело.
* * *
Большой Джо, смежив веки, нежился под солнышком на чистом песочке в удалённой от посторонних глаз бухте Баия де лос Путаньерос, когда ожил его радиотелефон.
– Шеф, – гаркнул один из подручных, – к вам направляется женщина.
Пришлось раскрыть глаза. От кромки прибоя в его сторону шла молодая симпатичная туземка. В отличие от большинства секстанток, она была одета скромно – в длинное закрытое белоснежное платье. Правда, наряд насквозь промок и плотно облепил тело девушки, выгодно подчеркнув особенности её чуть полноватой фигуры. Эгг поднялся на ноги и приосанился.
– Что вы здесь ищете – громким голосом спросил он.
– Вас, – просто ответила гостья и припала к его стопам, обвив руками колени. Вообще-то она переигрывала, но пираты не отличаются хорошим вкусом.
– Только вы, могучий господин Эгг, можете мне помочь.
– Погодите, – поморщился Джо, – не знаете ли вы ещё какой-нибудь язык, кроме русского?
– Испанский, – сказала Настя, ничем не рискуя. – И суахили, – неизвестно зачем добавила она.
– Суахили?
– Да, это диалект моего племени. Мы проживаем в горах в крохотных деревушках и очень боимся селя. Правда, его в наших краях не бывает.
Гангстер почесал в затылке. Он никогда не слышал, что в Сексопотамии есть горы.
– Опять придётся беседовать на этом варварском наречии, – недовольно пробурчал он. – И что же вам от меня нужно?
– Моё имя – Лолита-Кончита Кусинтохес. Я пришла, потому что мне нужен человек, перед которым я могу исповедаться. Я отправилась бы в церковь, но их здесь нет, я вы самый святой из тех, о ком я знаю.
