Текст книги "Тьма уже внутри (СИ)"
Автор книги: Алана Русс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
В том, что Бранище, как выразилась Роза, юноша приличный, сомнений не было. Но разве могу я позволить себе стеснять малознакомых людей? Пусть и настолько гостеприимных. Да и особой охоты у аспиранта не наблюдалось.
– Даже не знаю… – в тон Бранову, протянула я.
– Оставайтесь, – ободряюще улыбнулась женщина. – Ну же, решайся.
– Но я не могу отвечать за Яна! – воспротивилась я. – Кто машину ведет, тот и решает.
Роза засмеялась, впрочем, как и Ян, убрав наконец ладони с моих плеч.
– Хорошо, – сдался он, – ладно. Если Маша не против, останемся.
– Отлично, – просияла Роза, пошире распахнув дверь и, кажется, моим мнением даже не интересуясь. – Заодно и позанимаетесь подольше. Только прибери потом, – бросила она неприязненный взгляд на гору книжек на полу, – здесь вот это всё.
И вышла. А я скривилась, развернувшись на сто восемьдесят градусов к Яну. Оставлять такой беспорядок, похоже, не стоило.
– Может, сперва уберем все, а уж потом…
– Не в порядке дело, – откинулся на спинку стула Бранов. – Роза нервничает, что в доме столько книг. Не будь здесь тебя, она не позволила бы их даже дальше двора пронести.
– Надо же…
Только сейчас поняла, что во всем доме и впрямь нет ни единого шкафчика или полочки с книгами. Хотя, если судить по манере общения, назвать Розу необразованной или неначитанной женщиной сложно.
– Ага, – подал голос Ян. – Книги Роза на дух не переносит. Боится. После того, как меня впервые «утянуло», сожгла все до единой. Одна радость, сейчас с удовольствием читает онлайн или в электронных форматах. Собственно по этой причине в детстве и сказок мне на ночь не читали. Даже мое обучение в школе стояло под большим вопросом.
– Утянуло? – словно застряв на одной фразе, поежилась я. – То есть, ты такой с детства?
Бранов со странным выражением в глазах сощурился.
– Какой «такой»? – но тут же засмеялся, видя крайнюю степень озадаченности на моем лице. – Я же говорил, что детство у меня не изобилует радостными моментами. Да. Я перемещаюсь лет с четырех. Разглядывал картинки в книжке, увлекся и «пуф», – взмахнул он руками. – Все вокруг яркое, рябит.
Я от ужаса рот ладонью прикрыла, а Ян вновь засмеялся.
– Успокойся. Меня вытолкнуло практически сразу. К счастью, Хаос попался не кровожадный.
– Может, почувствовал, что ты еще ребенок?
– Может, – поскреб пальцем висок Бранов. – Хотя странно. Самая простая жертва для подпитки. Даже сопротивляться не в состоянии.
Я вновь покачала головой. Решимость во мне по приезде повыбрасывать всё из личной библиотеки к черту крепла с каждой секундой.
– И как же… жить-то после этого?
– Легко, – пожал плечами Ян. – Мика, книги не оживают просто так. Для этого должны быть веские причины. Да и Орден всегда настороже. Хранители следят за колебаниями материи, так что обычно реагируют довольно оперативно. Предотвращают пробуждения.
– Ага, – поморщилась я. – Вижу я их оперативность. Что-то с моим «Императором» их фокусы не прокатывают.
– Это да, – протянул Бранов, вновь коснувшись виска. – Ты исключение. Но, исключения ведь только подтверждают правила, верно?
Я вынуждена была согласиться. Ведь дор сих пор я и не ведала о потусторонних мирах. Хотя, быть может, уже и встречалась с подобным, да мне память стирали, как и Оксане.
– И как же тебе удалось уговорить Розу отправить тебя в школу? – полюбопытствовала я.
– Здравый смысл пересилил страх, очевидно. Правда, уроки учил я в библиотеке. Собственно, и большую часть свободного времени я торчал именно там.
– Как жаль… – протянула я.
– Ничуть! Было весело. Когда я прочел все, что меня интересовало в местной библиотеке, я в тайне от Розы сматывался по выходным в городскую. Собственно, там мы с Серегой и познакомились. Это в старших классах было… Кстати, парадокс, – нравоучительно выставил палец Бранов, – библиотеки – самое безопасное место. Материя там на порядок плотнее.
Ян улыбнулся, словно своим воспоминаниям, а затем вновь посерьезнел.
– Учти, если все же захочешь уехать, говори в любое время.
– Хорошо, – вновь развернулась я к нему спиной. – Но если вдруг тебе будет комфортнее уехать, давай уедем. Если же ты обо мне печешься, то признаюсь, мне здесь очень уютно.
Бранов вновь вытянул ноги и положил ладони мне на плечи.
– Уютно-то, уютно. Но будь готова к лавине… неудобных вопросов за ужином.
Я одним махом развернулась. Это Бранище меня так напугать пытается? До сих пор Роза вела себя тактичнее, чем можно себе представить. Правда я все же заметила, как она с улыбкой наблюдает за сыном, галантно ухаживающим за мной во время обеда. Не принимать это за флирт у меня ума хватило: Ян всего-навсего проявлял банальную учтивость.
– Мне показалось, Роза в курсе, что наши отношения сугубо… профессиональные.
– А я и не о ней говорю, – силком развернул меня аспирант в исходное положение: лицом к двери. – Это Марту порой клинит.
Клинит. Я нервно хохотнула. Хорошо сказано. Точно.
– Ладно, постараюсь морально приготовиться. Слушай, – через плечо поглядела я на Яна, – раз уж мы остаемся, на гитаре сыграешь? Хоть немножечко! Тебе же нужно как-то гостью развлекать.
– Не знаю. Я лет сто ее в руки не брал, – с сомнением глянул Бранов на лакированный инструмент в углу.
– Ничего. Разберешься как-нибудь. Давай, – шлепнула я по коленкам, вновь зажмурившись, – будущий Слышащий готов расслабляться.
Бранов тихонько посмеялся у меня за спиной, и вновь вяло потекли минута за минутой в сонном ничегонеделании. Правда на втором часу сосредоточения, ладони Яна переместились чуть ниже вдоль моего плеча, а хватка усилилась.
– Ничего не бойся, – негромко проговорил он. – Я буду рядом. И не открывай глаза. Просто слушай.
Я сонно помычала, выражая согласие.
Теплый ветер растрепал волосы, запахло нагретым на солнце лесом. Птичий щебет и яркий свет, что даже сквозь веки пробивается. Я едва хотела поднапрячься и открыть глаза, но Бранов прильнул к уху, щекоча шею дыханием.
– Слушай, Мика. Только слушай.
– Хорошо.
В этом ничего сложного не было. Особенно, если учесть, что звуки были исключительно приятными: стрекотали кузнечики, шелестела трава, журчал ручей. Однако за звуками живой природы № 10 и словечка Хаоса не было. А быть может, дело в том, что я с содроганием ждала и прислушивалась к каждому шороху?
Ян молча зашелестел страницами, и звуки исчезли. Другая книга, и вновь та же история. Ничего. Запах пирогов, да женский голос, велящий пойти через лес к бабушке.
Затем запах костра, дыма, леса… Девичье пение, и призыв попрыгать через костер. За ним жалобное: «Ах!» со звуком шипящей на углях воды, и истеричные, полные ужаса крики. И вновь Хаос молчал.
Вскоре острое желание поглядеть на «внутренний мир» очередной книжки пропало. Его медленно, но верно заменяло разочарование. Ян то и дело с молчаливым ободрением потирал мое плечо, откладывая «неудачную» по его словам сказку, но я злилась все больше. Злилась на себя.
Это ведь я здесь бревно глухонемое. Услышать даже толком ничего не могу! Марта наверняка бы уже давным-давно справилась.
Едва образ надменно сощурившейся блондинки возник перед глазами, как и без того сходящий на нет полусон растаял. Я дернулась, что было мочи ударив кулаком себя по бедру.
– Ничего я не слышу, Ян! – и открыла глаза.
Мы оба стояли посреди его старой комнаты в ужасном разгроме книг.
– Время еще есть, – копался в завалах аспирант. – И книги тоже.
– Есть. А толку, – уселась я на стул, – с гулькин нос. Мне снова расслабляться нужно. Все. Проснулась я.
Бранов, как был на корточках, поднял голову и строго сказал.
– Не отчаиваться! Не получилось сегодня, получится завтра. Все равно ведь остаться собирались.
Но я только рукой обреченно махнула. Тоже мне, нашли супергероя. Толку от меня ровно столько же, сколько и от дырки в бублике.
– Прости, что столько времени отняла, – простонала чуть не плача. – Ума не приложу, что я не так делаю? Расслабляюсь, слушаю изо всех сил! Хоть убей, тишина.
Ян поднялся, уселся, как и прежде, позади меня. Помолчал.
– Быть может, в том и дело, – проговорил он, – телом ты расслаблена, а разум в тревожном ожидании. Честно скажи, ты боишься?
Я резко развернулась к нему, бросая злые взгляды. Глупый вопрос. Как можно не бояться того, что у тебя в мозгах копошится и ауру рвет?
– Понятно, – поджал губы Бранов, отбросив очередную сказку с пятнистым олененком на обложке. – Все Мика. Перекур. Тебе отдохнуть нужно.
– А то я изработалась вся, – всплеснула руками, не удержав язвительность в узде. – Вагоны разгружала!
Ян фыркнул, поднявшись.
– Жди тут.
Я разочарованно глядела, как за его спиной захлопнулась дверь, и еще разок, в качестве наказания, зло шлепнула себя по коленке.
Бранов вернулся очень скоро, неся в руках мою и свою обувь.
– Обувайся, – натянул он кроссовки, тем временем выудив книжечку в потрепанном переплете из общей кучи. Встал передо мной и помахал рукой, призывая подняться.
Цокнув, я нехотя застегнула ботинки, поднялась, и в ту же секунду меня увлекло золотое сияние. Я едва взвизгнуть успела, как под ногами вновь оказалась земная твердь, а в лицо ударил холодный ветер.
– Что за шутки? – возмутилась, оглядываясь. – Тут же снег круго… это что? Совы?
Задрав голову, я смотрела, как к огромных размеров замку, стоящему на высоком утесе, темной тучей неслась стая сов. Маленькие, большие, белоснежные и темные, будто уголь. Каждая несла в лапах вверенный сверток, конверт или свиток.
– Совиная почта… это… Совиная почта? – обернулась я к аспиранту.
Тот кивнул, улыбаясь и щурясь от ветра, но я холода уже и не чуяла. Прижав ладони ко рту, сдавленно завизжала от восторга, завидев на пустыре у опушки Запретного леса раскидистую иву. Лишь она стояла без снежной шапки и то и дело, будто бы нервно, против естественного тока ветра шевелила ветвями.
– Да чтоб мне на месте провалиться! – вновь развернулась я к Бранову. – Ян, спасибо! Спасибо огромное! Это же моя любимая…
И вновь дара речи лишилась, наблюдая, как совы, избавившись от ноши и вылетев из-под крыши большого зала, покружили над замком и скрылись из виду, явно устремившись в совятню.
– Сколько восторга, – беззлобно проворчал аспирант, засунув руки в карманы. – Я и подумать не мог. Ты только не кричи так сильно. Иначе нас заметят и выпнут раньше времени.
С превеликим трудом, но я все же подавила очередной фанатский писк. Хотелось хоть еще мгновение у замка постоять.
– А дальше нельзя? – указала я на вибрирующую прозрачную стену метрах в десяти.
– Нет. Там кончается закулисье, и начинается сюжет. Это и есть брешь. В ней путь в материю.
– А-а-а… в Геракле так же было.
– Удивлен, что ты помнишь, – усмехнулся Ян.
– У меня хорошая память, – ни с того ни с сего кокетливо сощурившись, развернулась к нему я. – Правда, не на то, что нужно… Слушай, спасибо! – вновь с благодарностью уставилась я на аспиранта. – Честное слово, побывать в «поттериане» [1]… да у меня словно день рождения и мне снова тринадцать!
[1] речь о серии книг Дж. Роулинг «Гарри Поттер»
– А тебе разве больше? – нарочито удивленно вскинул брови Ян. – Ну надо же…
– Ах, вот как, значит? – прищурившись, сделав пару шагов к нему навстречу. Кажется, от всплеска эндорфинов, я на любые безумства сейчас готова была. – За попытку паясничества, приговариваю вас, Ян Викторыч к пыткам! Раз, два…
И со всего маху налетела на аспиранта, крепко стиснув его в объятиях, то и дело треща слова благодарности.
Как ни странно, он сперва напрягся, но пару секунд спустя его руки легли мне на плечи. Стиснули, дружески потрепали.
– Спасибо, – глухо проговорила я в сотый раз, чуть угомонившись. – Это и правда чудо какое-то. Ты волшебник!
– Да ладно, – так же глухо вторил Ян, уткнувшись носом мне в плечо, – пустяки. Я рад, что тебе понравился сюрприз, Мика.
Не было ни холодно, ни жарко. Только колючие мурашки радости разбегались по телу, усиленные горьковатым запахом Брановского парфюма.
Его руки спустились чуть ниже, обхватив крепче. Я отстранилась. Ян улыбался, чуть кривовато, но искренне. Уголки глаз, то и дело добродушно растягиваясь, выдавали неподдельную радость с потрохами.
– Надо же, – привстала я на мыски, вытянувшись, – у тебя с глазами какая-то невероятная штука творится.
Радужка и впрямь то стремительно темнела, то вновь пояснялась, будто гладь воды, на которую капнули краской. Темные разводы, тепло-медовые, карие Брановские…
– О чем ты? Что там? – приподнял брови Ян, но не отстранился.
– Не знаю, я…
И раздался шепот. Легкий, едва слышный. Пугающе-шелестящий, а значит, ошибки быть не могло.
– Ян, я слышу! – едва не задохнулась я, хлебнув ветра. – Слышу Хаос! Я не бревно!
– Что?!
– Тихо!
Я выкрутилась из объятий, отходя на пару шагов. Замерла, вслушиваясь. Ни черта не разобрать. Шепот совсем слабый. Не чета тому, что одолевал меня в «Императоре». Но главное, он есть, он не исчезает!
Я попыталась мысленно ухватиться на невидимую нить, и принялась бродить по заснеженной земле, порой проваливаясь по самые коленки, в попытках отыскать «сигнал» почетче.
– Откликнулся? – Бранов стоял на месте, не шевелясь. – Неужели получилось… Спроси! Спроси что-нибудь! Он должен быть здесь миролюбивым…
– Погоди ты! – фыркнула, морщась. – Тише! Я едва ли что-то слышу.
Аспирант замолк, взволнованно следя за мной издали, а я все бродила и бродила, ища волну. Мне, как тому плохому танцору, мешало абсолютно все! Даже стук собственного сердца.
Я отошла уже довольно далеко, продрогла насмерть, когда Бранов окликнул меня, размахивая руками. Я слишком близко подошла к «бреши».
Разочарованно поглядев на колышущуюся стену, я зло сплюнула. Голос теперь едва ли пробивался. Даже звуки, и те вычленить невозможно.
– Ну и фиг с тобой, – развернулась я, бойко зашагав обратно по своим же вытоптанным следам. – Не хочешь разговаривать, умолять не стану.
Будто взволновавшись, голос вновь усилился. И по мере приближения к аспиранту, гул в голове рос и ширился.
«Нужна»… явственно шелестело. Затем шум ветра и вновь: «нужна», «нужна».
Оцепенев от страха, я сбавила шаг. Ветер поднялся нешуточный. И пусть это лишь выдуманный английской писательницей мир, обморожение здесь получить можно совсем реальное.
«Нужна, нужна» – словно пленку заело, но звучало все понятнее, будто мои навыки Слышащего адаптировались, раскрываясь в полной мере.
– Что он говорит? – сам преодолел оставшееся меж нами расстояние Ян. – Мика, не молчи! Что ты слышишь?
Но губы у меня онемели. Невидящим взглядом я уставилась на него. Осознание медленно заполняло нутро, но разум пока верить во все происходящее категорически отказывался.
Я подняла руку и под недоуменным взглядом темных, как ночь, глаз положила руку Яну на грудь.
«Нужна мне»…
Сердце явственно билось под ладонью.
– Я слышу…
«Ты нужна мне»…
– Я слышу… – вновь захлебнулась воздухом я, а рот Яна так и приоткрылся в беззвучном: «Что?».
«Ты нужна мне, Ми-ка. Ты мне…»
– Это ты. Я слышу… тебя.
Я подняла взгляд, и Бранов, с расширяющимися от ужаса зрачками, схватил меня под руку, ослепляя золотым сиянием.
***
– Ян, вы уже несколько часов здесь, поэтому я решила принести…
Роза осеклась, так и замерев в дверях.
Я же чувствовала, как каждую мышцу сводит от страха. Животного, дикого. Обуздать его не вышло бы и у лучшего укротителя. Обычного укротителя. Укротителя диких зверей.
– Мика, – осторожно протянул Бранов руку, и я невольно отступила.
Попросту контролировать свое тело была не в силах.
– Это был ты… Это тебя я слышала там.
– Мика…
– Не подходи! – выставила я обе безбожно дрожащие руки перед собой. – Ты… не человек! Ты…
– Oh mein Gott! [2] – поднос из рук Розы с грохотом полетел на пол. Аккуратно уложенные бутерброды разлетелись во все стороны. – Он все же проснулся…
[2] О, Боже мой! (нем.)
– Кто проснулся? – сглотнув, медленно повернул голову Ян. – О чем ты?
– Иное начало, – в глазах у женщины стояли слезы. – Она так и писала… Говорила, что однажды он проснется в тебе. Oh mein Gott! Oh mein… – в муках обхватила Роза голову руками, и плечи ее затряслись от рыданий.
**Междуглавие**
Вот уже почти четверть часа Лилия взволнованно перебирала краешек клеенки на столе. Роза упорно продолжала ждать, пока она решится рассказать то, что так ее тревожит. Тревожит уже несколько месяцев кряду.
– В общем…
Роза качнула головой, показывая, что слушает со всем вниманием, но Лилия вновь судорожно вздохнула, и пальчики заплясали по контуру неживых нарисованных цветов.
– Лили, я слушаю тебя. Говори. Прошу, не молчи только! – взмолилась наконец Роза. – Ты знаешь ведь, мне можно что угодно рассказать.
Лилия кивнула и подняла на нее голубоглазый взгляд. Роза, как старшая сестра, и впрямь всегда старалась быть для Лили оплотом уверенности и счастья. Потому, даже несмотря на строгость регламента отдела и значимость договора о неразглашении, подписанного в здравом уме и ясной памяти, Лилия каждый раз умудрялась поведать все. И даже чуть больше.
Конечно, это было несколько эгоистично с ее стороны. Все невероятные рассказы о Хаосе и оживающих книгах если и не пугали Розу, то заставляли волноваться за сестру. Тревожиться до боли в сердце, когда после очередного похода со связанной группой в материю Лилия не приезжала в тот же день с тортом и новой порцией рассказов о приключениях.
Но жить в неведении для Розы было бы в разы мучительнее. Ведь невероятно крепкая связь между сестрами, еще в детстве потерявших родителей, подсказала бы, что дело нечисто. Да и для Лилии, извечно вращающейся в водовороте опасностей, жить так было куда проще. Иногда нужно было поделиться. Поделиться хоть с кем-то, кто поддержит и не сочтет сумасшедшей. Ведь даже в Ордене близкой души для юной фройляйн [1] Стольцберг так и не нашлось.
[1] фройляйн – девушка (нем.)
– Лили, – напомнила о себе Роза, и та вздрогнула, сцепив пальцы в замок. – Я тебя слушаю.
Судорожный вздох, и слова наконец полились.
– Ты ведь помнишь, я рассказывала, что новый проект «Ворон» наконец дал плоды?
– Ты о тех исследованиях природы темного Хаоса, что всячески пытался прикрыть твой начальник?
– Да, – вскинула голову Лилия, сверкая глазами будто в лихорадке. – Он просто не понимает. Все они не понимают! Им проще выполнять свою работу без лишних вопросов и размышлений. Никому и дела нет до прорывов! До открытий, что позволят сделать не только наш мир, но и бесчисленное множество иных, лучше!
Роза сдержанно кивнула, положив руку на плечико сестры. Та вздрогнула, вынырнув из дум.
В последнее время Лилия вела себя странно. Выглядела чуть отстранённо, частенько бормотала что-то сама себе. Но Роза и думать не смела, что Лили сошла с ума. Всему есть объяснение. А с той работой, что есть у сестры, объяснение быть просто обязано.
– Я понимаю, – мягко улыбнулась Роза, ободряюще сжав плечо пальцами. – Пока не доказано обратное, в своей правоте сомневаться нельзя.
– Но я доказала! – воскликнула Лилия, ожив. – Тот Хаос вышел на контакт с нами. Он не пытался меня иссушить, Роза! Он интеллектуально и эмоционально развит ничуть не хуже, а, быть может, и лучше человека! Возможно, это совсем иная раса, в сравнении с которой мы, люди, всё еще дети в колыбели.
– Ты странные вещи говоришь, – засмеялась Роза. – Этот ваш Хаос, будто инопланетянин какой-то!
– А что если и так? – вновь поникла Лили. – Разве это плохо? Разве заслужил он недоверие лишь потому, что отличается от нас? Заслужил ли быть уничтоженным лишь потому, что кто-то из ему подобных теряет контроль?
– Конечно, нет, – чуть настороженно, дивясь жару, с которым говорила сестра, отозвалась Роза.
– Конечно, нет, – вторила ей Лилия совсем тихо. – Они ничуть не хуже нас. Ничуть, – обняла она себя за ребра, чуть согнувшись.
– Что такое? Тебе плохо?
Но Лилия продолжала сидеть, обхватив себя руками, зажмурившись и, кажется, даже дыхание затаив.
– Лили, не пугай меня, meine Sonne! [2]
[2] meine Sonne – мое солнце (нем.)
От тревоги пересохло во рту, но Лилия наконец откликнулась на зов. Распрямилась и заговорила твердо.
– Я была в материи.
– Я знаю, – поджав губы, щедро отсыпала себе в чашку Роза несколько ложек сахара с горкой. – Ты в курсе, что я не одобряю твои походы со связанными парами, но раз уж…
– Я была в материи одна, – с сияющими глазами перебила Лилия, вцепившись в руку сестры. – Одна, понимаешь!
– Но это ведь невозможно. Ты же говорила, что без связанных пар попасть…
– Но я была! – захохотала Лили. – Роза, я была в материи одна! Без связки и пары! Хаос пригласил меня.
– Пригласил? Что-то я совсем не понимаю…
Нет. Роза понимала. Начинала понимать. И когда Лилия вновь заговорила, пришла едва ли не в ужас.
– Я была в материи одна, потому что Миарх согласен был говорить только со мной. Он сказал, что моя душа прекрасна. Сказал, что не встречал никого, кто слышал бы его так же, как я.
– Миарх?
– Так его зовут, – пояснила Лилия. – Он сказал, что у него сотни имён, но прочие в нем давным-давно слились и объединились. Поэтому я могу называть его так.
– Но зачем же ты рисковала собой? – вскинулась Роза. – Пусть другие Слышащие ходят в эти ваши материи. Лили, ты одна у меня! Одна! Ты рискуешь! Он ведь запросто мог тебя захватить! Твоя аура цела?
– Абсолютно цела. И не выдумывай, я у тебя не одна, – как и обычно тепло улыбнулась Лили и коснулась значительно округлившегося в последние месяцы животика сестры. – У тебя есть любимый, есть семья.
– Ты тоже наша семья, – неосознанно обхватила Роза живот ладонями, словно защищаясь. – Так что и ты никогда одна не будешь.
– Не буду, – послушно согласилась Лилия и совсем тихо добавила. – Теперь не буду.
Входная дверь хлопнула. Послышался голос вернувшегося на обед Родиона. Он вошел в кухню, как и всегда громогласно изъясняясь. Но едва завидев маску страха застывшую на лице жены, осекся.
– Розочка, что? Ты уже? – ухватив жену под локоть, он заглянул ей в глаза. – Худо тебе? В родильный едем?
– Родион, никуда мы не едем. Погоди, – не глядя, выставила ладонь Роза. Оторвать взгляда от сестры так и не могла. – Лили, что все это значит? Что ты натворила?
– О чем ты? – вмиг переменившись, подняла брови Лилия и беспечно захохотала. – Милая, кажется, беременность сделала тебя мнительной! – поджала она и без того тонкие губы, отпила из чашки порядком остывший чай и поднялась. – Ну, мне пора. Опоздаю на службу. Спасибо за обед!
– Стой, мы же не договорили! – с трудом, опираясь на стол руками, встала на ноги Роза.
– Не беспокойся, – крикнула из прихожей Лилия, щёлкнув дверным замком. – Я зайду на неделе, тогда и договорим. Пока, Родион!
– Пока, – буркнул тот, когда дверь за блондинкой уже захлопнулась. – Родная, да что с тобой? Лица на тебе нет, бледная как смерть. Присядь-ка.
Со вздохом опустившись на стул, Роза подперла ладонями покрывшийся испариной лоб.
– Все хорошо, Родь. Нормально все. Мне просто посидеть нужно. Голова закружилась.
– Ага, как же, – пробухтел крепкий, красивый мужчина, набирая воды в стакан и подавая его жене. – Слушай, я ничего против не имею, но Лилька в последнее время у нас толчется чуть ли не каждый день. Может, я ее с пареньком из цеха познакомлю, а? Нормальный парень. Глядишь, и скроится-сладится у них там все, – вывернул он сложный узор пальцами в воздухе. – А то одна как перст ходит.
– Не знаю, – тихо проговорила Роза, скорее, самой себе. – Не знаю я, Родь, что делать с ней. Хоть убей, не знаю.
Две недели прошли как в аду. От Лилии ни слуху ни духу не было. Изведя мужа слезами, Роза вынудила его поехать с ней к сестре.
Как и водится, потакая прихотям беременной жены, Родион все же сдался.
– Погоди, я к соседу схожу, – накинул куртку он, нелепо топчась в прихожей как медведь. – Пусть отвезёт нас, а то не хватало тебе еще в автобусе разродиться. Ключи от Лилькиной квартиры только не забудь.
Однако вся суета оказалась тщетна. Квартирка Лилии пустовала, а слой порядком скопившейся пыли на серванте и прочих поверхностях явно говорил: хозяйки не было уже давно.
Побродив по медленно погружающейся в осенние сумерки комнате, Роза напрасно пыталась отыскать книгу. Ту самую. Но понимала, что вероятнее всего Лилия, если и отправилась вновь в материю, то сделала это не здесь. В укромном месте. Чтобы ни Орден, ни даже Роза не сумела ей помешать.
***
В ту ночь бушевала непогода. Осень вступила в права яростно, уничтожая крохи лета, срывая листья и разбрасывая лужи.
Как ни странно, это в полной мере соответствовало чувствам Розы. Душа чуяла: грядет буря. Грядет что-то плохое. А чутье Розу еще ни разу не подводило.
– С Лили беда, – меланхолично, вот уже в сотый раз перетирала она вымытую посуду. – Родь, давай еще разок съездим, а? Вдруг вернулась?
– Вернулась бы, – нахмурился Родион, – уже тут топталась бы. Успокойся.
Но успокоиться Роза была не в силах. Сновала по квартире, словно загнанный в клетку зверь. Поддавшись общему настроению, даже Родион теперь злился и негодовал.
А поразмыслив, как никогда уверился: их семье, семье Золотенко, от непутёвой странноватой сестрицы еще достанется. И в секунду, когда среди ночи раздался звонок в дверь, сердце его так и екнуло.
– Лили! Господи, Боже! Живая!
Лилия и впрямь стояла на пороге. В темноте лестничной клетки ее силуэт казался тонким, даже призрачным.
Кутаясь в халат, Роза отступила вглубь освещенной прихожей, впуская сестру, и даже не сразу заметила за ее спиной мужчину.
Высокий, чернявый, темноглазый. Таких видеть ей еще точно не доводилось. Едва он бесшумно вошёл, стены словно стиснулись. Стало труднее дышать, а быть может, Розе так лишь казалось от охватившего ее волнения.
– Здравствуй, – с трудом улыбнулась Лилия, протянув руку.
Роза охнула, увидев болезненную бледность на лице сестры. Но затрепыхаться ее сердце птицей заставил именно сверток, прижатый к груди. Его Лилия держала крепко, словно особый груз.
Перехватив пристальный взгляд Розы, мужчина за спиной Лили нахмурился. И Роза позже клясться была готова, что в голове у нее явственно зашелестели сотни голосов разом.
Отступив на шаг, она плотнее ухватилась за края халата и попыталась больше не глядеть на странного спутника сестры.
– Ты не бойся, – выдохнула Лилия и сделала робкий шажок навстречу, качая свёрточек, чуть потряхивая.
– Was bedeutet das, Lili? Wer ist das? [2]
[2] Что это значит, Лили? Кто это? (нем.)
Роза говорила сбивчиво, но с каждой секундой уже порядком забытой родной речи, сила в ней поднимала голову.
Лилия покачала головой, но таинственный незнакомец заговорил прежде, чем она успела ответить.
– Я прекрасно понимаю каждое ваше слово, Роза. Не утруждайтесь. Этот язык, как и многие из вашего мира, доступен для моего понимания. Но вы правы, я не представился. Это неприлично. Можете называть меня Миарх. Думаю, теперь мне необходимо оставить вас наедине?
Он вопросительно поглядел на Лили, чуть склонив голову, и его глаза, удивительно черные, будто дождевое осеннее небо в ночи, сверкнули теплом, а взгляд смягчился.
– Да, – кивнула Лилия, мягко и досель невиданно женственно улыбнувшись. – Прошу тебя, подожди меня внизу.
На секунду замерев над ней горой, Миарх коснулся свёртка кончиками пальцев и вышел, оставив у входа сумку, которую до тех пор держал в руках.
– Лили, да что происходит? Кто он? Что…
На взволнованный голос жены в коридоре показался Родион.
– Розочка…
– Прошу, оставь нас одних! Минуту, – взвилась Роза, вконец потеряв самообладание. – Дай мне минуту!
Родион обиженно засопел и потопал прочь. В гостиной нарочито громко заработал телевизор, и теперь сестер никто не мог подслушать.
– Роза, я все объясню. Послушай! – свёрток в руках Лили многозначительно закряхтел, грозясь разразиться плачем.
– Это же… – Роза приложила ладонь ко рту. – Господи, Лилия! Это ребенок!
Она не спрашивала. Разве ж уместны тут подобные вопросы? Гораздо важнее понять, откуда у Лили, еще две недели назад не бывшей на сносях, взялось это чудо.
– Откуда? Ты где его взяла?
Мысль, что украла, Роза старательно отметала.
– Он мой, – нежно поглядела Лилия на свёрток. – И мне теперь нужна твоя помощь.
– Конечно, – совсем растерялась Роза, беспомощно кутаясь в халат. – Ну, конечно Лили! Раз так… Раз уж твой… Все вместе вырастим! И я, и Родька поможем!
– Хорошо, – отчего-то бы погрустнела Лилия. – Миарх сомневался, но я знала, что на тебя точно можно положиться.
Слов на это у Розы не нашлось. Вместо этого она переняла протянутый сестрой свёрток с младенцем. Малыш не спал и недовольно заерзал, оказавшись в чужих руках.
– Спасибо, – тихонько, будто бы силясь не срываться на крик и не зареветь в голос, прошептала Лилия, отступив. – Мы не могли оставить его там. Он еще слишком слаб, и привлекает внимание других. А они либо иссушат его за человеческую сущность, либо поглотят.
Но Роза совсем не слушала, глядя в черные, удивительно осмысленные глазки-бусины малыша.
– Ему нужно набраться сил, – продолжала Лили. – Придется набраться. Вот, тут все необходимое, – подняла она сумку у порога. – Мои дневники, деньги… Роза, спасибо тебе!
– Постой, ты о чем? Стой!
Лилия, уже повернув ручку двери, обернулась. В ее синих глазах стояла не просто печаль. Горе. До того необъятное, что сердце у Розы сжалось до боли.
– Куда ты? Объясни же мне толком! Я не понимаю…
– Я не могу остаться. Орден найдет меня. Они уже ищут. И если найдут, ни мне, ни ему не жить. Я должна уйти.
Уйти. Розе хватило ума понять, куда.
– Ты уходишь с ним? Этот Миарх тот, о ком ты говорила? Он…
Назвать его истинную сущность Роза не сумела. Страшно стало. Будто самая жуткая сказка вдруг ожила и неизвестно, бороться с ней из последних сил или же с радостью принять.
– Миарх сможет защитить меня от людей, – улыбнулась Лилия через силу. – Там его мир. Но дитя от других сохранить он не в силах. Малыш должен окрепнуть, иначе его подчинят и поглотят. Пойми! – Лили с мукой в лице ухватилась Розу за плечи. – Он должен вырасти и тогда сможет вернуться. Только тогда у нас будет шанс! Но сейчас я должна уйти. Это единственный выход!
– Но если эти, из Ордена, найдут… Если придут сюда?
Роза даже и не заметила, что телевизор давным-давно стих, а в гостиной стоит звенящая напряженная тишина.
– Не придут. Прочти мои дневники и узнаешь, как уберечься. Ты родишь сегодня. Может, завтра. Миарх сказал. Никто не заподозрит. Документы сделают. След запутается.
– Нужно уходить, – темноглазый так внезапно возник в дверях, что Роза охнула от испуга.
– Да, сейчас, – пролепетала Лилия. – Сейчас, Миарх. Еще немножко…
Глаза ее сверкали маниакальным огнем. Без сомнений, решение оставить дитя было невозможным, сложным и причиняло боль. Эта боль заставляла губы Лилии кривиться в вымученной улыбке и трястись, сдерживая слезы.
