Текст книги "Тьма уже внутри (СИ)"
Автор книги: Алана Русс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– Сделать вид? – развернуться и посмотреть аспиранту в глаза сил не нашлось. – Притвориться, что мы, как дураки, ничего не видим, не слышим и…
– Дуракам везет, – судя по мягким ноткам в голосе, Ян улыбнулся. – Но так и правда будет лучше, – повторил он. – Поверь мне.
– Может, и будет, – согласилась я с обреченной покорностью, крошащей стержень в хребте, что в идеале должен быть несгибаем. – Вот только кому? Тебе? Уж прости, – наконец нашла в себе мужество хотя бы голову развернуть, чтобы видеть Яна искоса, – но я в эти байки не поверю, не старайся. А уж после того, что вчера, на этом самом месте…
Щеки и лоб вспыхнули, стоило лишь во всех подробностях вспомнить наш с Брановым танец, а затем шею обдало жаром чужого дыхания.
Хотя нет, не чужого все же. Родного. До щемящей боли в груди родного. До щипания в носу и воздушного шара, что распирает ребра изнутри.
– Я уже ничего не понимаю, – покачала головой, кусая губы, – кто ты, кто я… но что-то происходит тут, – приложила я кулак с все еще стиснутой в нем несчастной луковицей к груди. – Надеюсь, мне еще хватает ума не испытывать ложных иллюзий, но… Ян, если я ошибаюсь, и ты… Если я тебе…
Такая смелая в мыслях, на деле я оказалась полным профаном. Уткнувшись перед собой взглядом, мне лишь и оставалось, что сосредоточенно крошить в пальцах луковые чешуйки.
– Не ошибаешься, – прервав гнетущее молчание, наконец ответил Ян, и сердце у меня забилось не то в припадке, не то от радости. – Что-то и правда происходит. Но вчера здесь, с тобой был не я. Вернее, – аспирант отступил на шаг, вернулся к столу и потер ладонью лицо, застонав. – Нет, физически это был я, конечно, а вот в остальном не уверен. Хаос требует свободы, а дать ее я ему не могу. Не имею права. И он отомстит. Слишком уж долго он пробыл взаперти. Он узнал вкус чистой энергии, а значит, всеми силами будет пытаться прорваться снова и снова. Я знаю. Вспомнил, что было там, у завесы.
– Вспомнил? – воскликнула я. – Почему никому не сказал?
– Сказал, – ответил Ян, смутившись на миг, и я презрительно сощурилась.
– Только Сергей и Марта, как самые близкие, в курсе? Что ж, приятно наконец получить хоть долю определенности, кому ты доверяешь, а кому нет.
– Дело не в доверии, – покачал головой аспирант. – Дело во мне, Мика. Я не хотел, чтобы знала именно ты, – Ян втянул побольше воздуха, как перед погружением в ледяную воду. – Я вообще не хотел говорить с тобой.
– О, поверь, скрыть тебе это не удалось.
Злость в груди все выше поднимала голову. И пускай! Злиться куда проще.
– Да я и не пытался, если честно. Уж лучше так, – Ян горько усмехнулся. – Этот Хаос питается мной, моими эмоциями, а ты вызываешь их слишком много. Он распробовал их на вкус, нашел мое слабое место и уже не отступится.
Я замерла. Мне хотелось быть Яну опорой, надёжным плечом. А я слабость. Вот оно как бывает.
– Я не победил его в материи в прошлый раз, – продолжал аспирант, комкая пустой пакет и засовывая его в верхний ящик тумбы со всяким хламом. – Не смог. Потому и не помнил ни черта. Если бы вчера на долю секунды наши с ним сознания не соприкоснулись, я до сих пор бы как дурак брел по подготовленной этой тварью дорожке.
– И куда же эта дорожка ведет, – спросила не без дрожи в голосе. – Не в ад надеюсь?
– К тебе, – не задумываясь, ответил Ян так, словно в ад путешествие на порядок приятнее. – Хаос реагирует на тебя, Мика. Я это чувствую. Да и ты, должно быть, тоже.
Действительно, нечто необъяснимое ощущалось. Тяга к Яну всегда была. Но с недавних пор она сильнее, чем я могла бы сознательно игнорировать. Вернее, я полагала, что эта тяга к нему. На деле же, вполне могло выходить иначе. До тех пор, пока у Хаоса не прорезался голосок, сходила ли я с ума по аспиранту с той же силой?
Ответ был очевиден. И от этой очевидности меня нещадно замутило. Пришлось даже ладонь ко рту прижать, правда, этот жест, вероятнее всего, со стороны напоминал жест крайней степени ужаса.
– Ты его привлекаешь, Мика, – с видимой неохотой выдавил Ян. – Как женщина привлекаешь, если можно так выразиться, конечно.
– Только… его?
Спросила и застыла, не успев даже разобраться, насколько сильно хочу услышать ответ. Но момент истины настал.
Отняв ладонь от лица и пересилив себя, я уставилась на Бранова прямо, не отводя взгляд. Но аспирант в ответ глядел лишь обречённой жалостью и тоской.
– Прости, но я не могу ответить. Я не знаю, Мика. Уже не понимаю где «я», это настоящий «я».
Ян опустил голову, а у меня внутри в эту секунду словно что-то оборвалось. Разбилось.
– Но как же, – нащупала позади кухонную тумбу я и вцепилась онемевшими пальцами. – Ты сказал, что я его привлекаю. Он сам говорил, что я нужна! Но вы же одно…
– Нет! – сверкнул глазами Бранов, повысив голос. – Мы не одно целое! Пока я человек, я буду бороться. Возможно, если Мут и впрямь лишит его части сил, мне удастся сдержать натиск. Дождаться, пока Хаос ослабнет окончательно, и запереть эту энергию навсегда. А возможно, он все равно займет мое место, но тогда это будет уже забота Хранителей равновесия. Правда, я ума не приложу, как они сумеют… Но сейчас, пока есть возможность, я сделаю все, что только смогу, чтобы остаться человеком хотя бы номинально!
Я с трудом протолкнула ком в горле. На удивление слез в глазах и в помине не было.
– Чем я могу помочь?
Прозвучало ровно. Холодно и безучастно.
– Держись от меня подальше, – в тон мне бесцветным голосом выдал аспирант. – Попытайся больше не оставаться со мной наедине. Попроси Оксану, чтобы по возможности была с тобой всегда. Не позволяй мне касаться тебя. Мне нельзя терять контроль ни на секунду.
– Оксана больше не в игре. Она завтра уедет.
– Ты слышала, что я сказал, – непривычно резко гаркнул Бранов. – Если хочешь помочь, делай, как прошу. Иначе, я сам поговорю с Оксаной.
– Вперед, – скрестила я руки на груди, упиваясь невесть откуда взявшимся чувством извращенного самодовольства. – С радостью понаблюдаю, как ты будешь объяснять, почему ей придется таскаться за мной сторожевым цербером.
– Уж поверь, – раздражающе спокойно отозвался аспирант на мой выпад, – фраза «если я слечу с катушек, и решу поразвлечься с твоей подружкой, от нее останется лишь хладный труп» возымеет действие.
Я сглотнула. Нет, страха не было. Только в носу и глазах наконец зажгло. Наверное, я просто чересчур увлеклась и «раздела» ту несчастную луковицу до горьких подштанников. Да. Конечно. Так и есть. Не иначе.
– Прошу, не делай такое лицо, – тихо проговорил Ян. – Я не вижу иного выхода. Уйти я тоже не могу. От беспокойства за тебя я снова могу выкинуть ту штуку с телепортом. Вернее, он выкинет…
– Я все понимаю, не трудись, – взмахом руки остановила я поток бесполезных оправданий. – Лучше так. Потому что если ты вновь пропадешь в материи и станешь книжкой, я не удержусь и прочту тебя от корки до корки.
– Звучит как-то двусмысленно, – улыбнулся Ян.
И от этой фальшивой улыбки внутри вновь будто что-то умерло. Может, надежда?
Я пожала плечами. Да какая разница, как звучит.
– И ведь ни капли сочувствия у нее в глазах, а, – покачал головой Ян, по-прежнему давя искусственную улыбку.
– Вообще ни капельки. Еще и не поленюсь, ксерокопию сделаю. Вдруг чтиво интересным окажется.
Несколько минут мы молча глядели друг на друга со злостью, словно прощаясь, заведомо обещая никогда больше не встречаться, а затем как ни в чем не бывало принялись раскладывать остатки овощей и мяса в холодильнике.
Правда во время всех перемещений я старательно огибала Бранова по широкой дуге. Уж не знаю, какую цель преследовало это мое показательное выступление, но аспирант, видя мои маневры, молчал. Только хмурился рьянее, чем обычно.
Не находя отклика, негодование наконец пошло на убыль. Окончательно его порывы стихли, стоило Яну выйти из кухни. Оставшись одна, я, в бессилии еле ноги переставляя, подошла к окну и провела пальцем по капелькам конденсата.
Кружок, палочка. Палочка и еще палочка…
Нарисованное солнышко со скобкой вместо улыбки уже принялось медленно оплывать, теряя форму, а я по-прежнему стояла у окна и смотрела, как неторопливо волокутся по небу клубки тяжелых, напитанных влагой туч. Как ветер вынуждает случайных прохожих, опрометчиво на радостях поснимавших шапки, прятаться в шарфы по самые уши. И как черемуховая ветка с редкими почками, набухшими от нежданного, но наверняка обманчивого тепла, елозит по стеклу потемневшим, размохрившимся от времени сломом, будто смычком по струнам.
Глава 20. Ревность
– Когда пришло время выбрать пару, – покачиваясь из стороны в сторону, задумчиво протянула Шани, – Маду сражался за меня с пятью котами. Мне пришлось несколько раз восстанавливать силы, прежде чем я исцелила все его раны.
– Видишь, Оксана, – многозначительно округлила я глаза, – Маду сражался с пятью. Пятью! А я одна, и Бранище до сих пор не знает, что ко мне чувствует. Не определился он еще, видите ли.
Оксанка с сочувственным видом поджала губы. После обеда мы втроем заперлись в Брановской спальне. Сам аспирант, собрав немного жареной курицы и бутербродов для Сергея с Мартой, поспешил из дома скоренько и, как на женском совете было постановлено, трусливо ретироваться. Поэтому можно было без опаски перемыть ему косточку за косточкой. Вполголоса, правда. Потому как Джахо с Айтером, оценив всю мощь современного телевидения, прочно засели в гостиной и даже ненадолго позабыли о взаимной неприязни, без устали щелкая каналы.
– Раз Ян не в силах определиться, ему нужно помочь, – расправила плечики Шани. – Я ведь и сама молила Великую Кошку, чтобы та дала Маду сил для победы. Это было не совсем честно, конечно…. А может, и тебе к ней обратиться? – встрепенулась она и, мигом обвившись хвостом, развернула передние лапы подушечками вверх. – Нужно воззвать и попросить. Повторяй за мной, Создательница.
– Да не поможет это, – глядя на укатанную в плед и тихонько шепчущую мольбы кошку, закатила глаза я. – Сказано же: не при-вле-ка-ю. Не-нуж-на. Тут хоть ко всем котикам мира взывай – не сработает. Насильно мил не будешь.
– Великая Кошка не котик, – строго сказала Шани, не сменив позы. Только глаза чуть приоткрыв. – Она хранительница семейного очага, и ее сила вездесуща. Заставить полюбить она не в силах. Счастье ведь только в доброй воле рождается. Но наверняка поможет разобраться в своих истинных чувствах. Если сама не веришь, я попрошу ее помочь за тебя.
– Попроси, попроси, – закивала Оксана. – Иначе через пару дней тоски по Бранову от нашей-Маши лужица слизи останется. Ну, в смысле, от Создательницы вашей, – уточнила она, видя недоуменный кошачий взгляд. – Соберем тогда остатки от нее в ведерко и с вами в закулисье отправим.
Идея поклоняться ведерку Шани явно по душе не пришлась. Она спешно зажмурилась и вскинула передние лапы к потолку в особо страстном молитвенном жесте. Оксанка, с широкой улыбкой на физиономии, тоже вскинула руки, повторяя за кошкой.
Я же смотрела на эту вакханалию и обалдевала. Но спорить не решалась. Хотят просить хвостатую богиню? По флагу им в руки. Пусть развлекаются.
Махнув рукой и со стоном рухнув на разложенный Брановский диван, я перекатилась на живот и уткнулась лицом в подушку. Знакомый горьковатый запах вмиг окружил, укутал. Пробудил тоску и обжег стыдом щеки.
Получить от ворот поворот – все равно, что кости себе выломать, вывернуть суставы. И больно, и стыдно на людях таким уродом кособоким показаться. Ведь кто бы что ни говорил, и кто бы ни называл себя виноватым, после отказа мы ищем причину в себе. Перетряхиваем все «старье», что скопилось в багаже жизненного опыта, роемся в поисках того самого рокового изъяна. Ведь есть же что-то, что не позволило выбрать именно нас. Непременно есть.
И вот уже и форма носа уродливая, и характер не сахар, помноженный на лишние сантиметры в талии и бедрах.
«Но должны же нас любить и такими!» – шепчет уязвленная гордыня. А за ней уже выстроились, потирая ручки и перемигиваясь, злость и обида со стыдом вперемешку.
– Глупая, – пробубнила глухо, когда тысячное «зачем?» так и зазвенело в мозгу. – Вот и зачем я ему только… Зачем вообще тебя послушала? – вскинулась я, гневно вытаращившись на Оксанку. – Поговорить вам надо, поговорить… – передразнила голос подруги. – Вот и поговорили. Красота!
– Так это я, по-твоему, виновата? – опустив руки, ткнула себе в грудь пальцем Оксана. Сперва недоверчиво, а затем повторила жест возмущенно. – Слушай, ну откуда ж мне было знать, что ты на Бранова с признанием накинешься!
– Да кто накидывался-то? Я ведь просто… – огрызнулась и устыдилась, опустив голову.
И правда, чего как полоумная на нее бросаюсь? Сама ведь виновата. Ян едва такое потрясение пережил, последние силы выложил, сопротивляясь Хаосу, а я нарисовалась с дурацкими любовными вопросами, не сотрешь. И ведь без году неделю знакомы!
Тысяча первое «зачем» звякнуло, будто упавшая на дно копилки монетка. Интересно, а разорвать от сожаления за былое может? А то, если так и дальше пойдет, права Оксанка, останется от меня лужица, как от выброшенной на берег медузы.
Наверняка видя замерцавшие у меня в глазах слезы, Оксана выдохнула возмущение, отступилась, сказав только:
– Мик, ну правда, кончай хандрить! Не верится мне, чтобы Бранище прямо так взял и сказал: «Ты мне не нужна». Может, ты поняла неверно или…
– Да все я правильно поняла! – вновь взвилась и тут же зашептала, усмиренная яростным тшиканьем подруги. – Я в лоб спросила: я тебя привлекаю? В ответ же получила: «не знаю», что смело можно приравнять к «не хочу тебя обидеть, конечно, но переселяйся-ка ты, Вознесенская, на хутор. Лови бабочек». Вот тебе и вся любовь. И самое смешное, – растянула я губы в кривой усмешке и театрально раскинула руки, – что какой-то потусторонней твари, по всей видимости, я нужна гораздо больше. Пусть и просто в виде деликатеса.
На это Оксанке ответить было нечего. Да и что тут скажешь? В сотый раз переливать из пустого в порожнее в поисках мнимого утешения и погоне за несбыточными надеждами? Нет уж, достаточно. На год вперед набегалась.
– А может, Бранище не понял, что он тебе по-настоящему нравится? Может, просто не захотел обременять тебя своими… – я так на Оксанку глянула, что она поспешила прикусить язык. – Ну, да. Что-то я глупость сказанула.
– Глупость, – согласилась я, а стыд снова, будто опытный мастер пыток, к груди каленое железо приложил.
Понял все Ян. Разумеется, понял. Не мог не понять. Потому и глядел с такой жалостью, – ответить-то на мои «любови» ему оказалось нечем.
Я с обреченным вздохом снова завалилась на подушку. На сей раз дышала ртом, чтобы не чуять навязчивый запах ее владельца. Но обида на аспиранта все равно всколыхнулась с новой силой, задевая самолюбие и прочие эгоцентрические центры.
Черт побери, ну почему все так сложно? Почему нельзя было миру остаться стоять на своих слонах и черепахах? Почему все с ног на голову перевернулось?
Осталось бы все, как есть. Ходила бы на Брановские допы, вздыхала да глядела украдкой. Возможно, пару сказочек о нем и себе любимой накатала бы.
В любом случае, в весеннем семестре его предмета у нас не предвиделось. Походила бы, пострадала, да и забыла. А там, глядишь, и вытеснила бы свою платоническую любовь реальной. Жизнь ведь на месте не стоит!
Но теперь, когда я имела неосторожность признаться, чувства обрели осязаемость. Вооружились острыми пиками и грозились следовать за мной тенью до скончания веков.
– Я все же попрошу Великую Кошку, – нарушив затянувшееся молчание, повторила Шани, правда без прежней победоносной уверенности. – Вдруг поможет?
– Создательнице нужна помощь? – вошла Мут, утирая полотенцем две волосины в три ряда на голове, серебрящиеся неестественно ярко под электрическим светом.
– Ага, – кивнула я отрывисто, – психологическая.
Мут недоуменно моргнула, а Оксана поспешила перетянуть на себя бразды общения с иномирным существом.
– Не берите в голову, мы сами с усами и корочками первоклассных мозгоправов, – еще немного боязливо, но уже довольно искренне улыбнулась она и сдвинулась, уступая старухе место на разложенном диване. – Ну и как вам прелести цивилизации? Освоились немного?
– Освоилась, – с кряхтением уселась сфинкс и расплылась в ответной редкозубой улыбке. – В этом жилище очень просторно и тепло. Признаться, даже не припоминаю, когда в последний раз видела столько чистой воды.
– В следующий раз выбирайте другого писателя, – проворчала я, по-прежнему борясь со стыдом и раздражением. – В моих книжках совсем не благоустройством пахнет.
– Увы, но выбирать мне не приходится, – подставила Мут спину Шани. Та вооружилась полотенцем, помогая старухе высушить шерстку. – Хаосы больно уж жадные до территорий, так что уж куда пустят. Но будет замечательно, если мой следующий мир будет похож на этот. Здесь хорошо.
Я с сомнением помычала и снова, как последняя мазохистка, уткнулась носом в подушку.
– Тебе отдохнуть нужно, – после недолгого молчания, которое, уверена, сопровождалось многозначительными переглядками за моей спиной, сказала Мут. – Ты всю ночь не спала, Мика. Усталость радости не прибавляет.
– Ничего, – села я и потрясла головой. – Мне не нужен отдых. Я и по нескольку дней не спала во время сессии в институте.
В прихожей раздались голоса. Джахо, судя по скрипу и цоканью когтей, сорвался с дивана, как и любой кот-хозяин ринувшись встречать гостей, а Шани тут же стриганула ушами. И даже я напряглась.
– Свои, – констатировала кошка, наверняка слыша каждое слово Сергея, трещащего без остановки. – Все в порядке. Опасности нет.
Мне бы после этих слов расслабиться, но я еще рьянее тряхнула шевелюрой. Покрутилась, разминая плечи и шею.
Раз Сергей вернулся, то и Марта с… Яном здесь. Внутри, будто крохотная пичужка, затрепетало постылое разуму сладостное волнение.
– Станет легче, – по-прежнему не сводя с меня немигающего взгляда, сказала сфинкс.
Я уставилась на нее с немым вопросом, и старуха кивнула. Неужто насквозь меня видит?
– Сейчас твоя аура пестрит потоками гнева и разочарования. Отдохни, станет легче. Разум придет в покой и сам выберет лучшую линию движения. Поможет тебе определиться.
– Утро вечера мудренее? – кисло улыбнулась я, и впрямь готовая сдаться, но раздался легкий стук в дверь.
Тук-тук…тук-тук-тук. Ловкое копирование мотива футбольной кричалки заставило в ту же секунду позабыть о сне.
– Прошу прощения, – приоткрыл дверь Ян и с неловкой улыбкой, что часто на лицах крадущихся в аудиторию опоздавших студентов проявляется, втиснулся в комнату. – Я на минутку.
Я так и вспыхнула, наблюдая, как он все тем же неуверенным шагом подошел к шкафу, открыл створку.
Напряженно следили за ним еще как минимум две пары глаз. Повисло неловкое молчание. Только усы Шани странновато дергались, словно кошка беззвучно шептала что-то без устали. Неужели направляет прицел своей кошачьей богини, чтобы та наверняка знала, кого обрекать на вечную и страстную любовь ко мне?
Судя по сузившимся зрачкам в миндалевидных глазах и непрерывному взгляду – так и есть.
– У вас здесь не собрание тайного клана, случаем? – явно почуяв неладное, бросил через плечо Бранов, шаркнув молнией толстовки. – Уж больно лица загадочные, – и, разместив снятую одежду на плечиках, улыбнулся. Просто растянул губы, сделав эти его треклятые лисьи глаза.
Казалось бы, ничего особенного не произошло, но меня будто кипятком ошпарило. Весело ему, значит? Смеется?
Замыкание случилось в ту же секунду. Я вскочила на ноги прямиком на диване и, чуя жар в лице, рванула прочь. Едва на хвост Шани не наступила.
***
«Морда аспирантская! Бревно бесчувственное!» – пока летела через полутьму гостиной, десятка два подобных ругательств припомнила.
В себя пришла, лишь когда захлопнула за собой балконную дверь и сделала несколько глубоких вдохов, высунувшись в окно. Сделала и тут же сникла, уперевшись лбом в пластиковый подоконник.
Вот ведь позорище! Ян наверняка все понял. Будет теперь думать, что я, ко всему прочему, еще и мисс-истерика, раз в руках себя держать не умею.
В кухонном окне по соседству зажегся свет. Сергей отворил форточку и высунул руку с тлеющей красным огоньком сигаретой.
Я затаилась, позволив себе оглядеться. Обычный, ничем не примечательный застекленный балкон. Идеальной чистоты нет, но и хламье отсутствует. Разве что в углу старый стул со спинкой, из сидушки которого местами торчали уголки поролона.
Я с осторожностью присела на эту шаткую конструкцию и принялась ждать. И лишь когда окурок, подгоняемый щелчком, вырвался из Серегиных пальцев, вычертив алую дугу, а форточка захлопнулась, я поднялась. Пошире распахнула створку балконного окна, привстала на цыпочки и втянула запах перепревшей прошлогодней листвы.
Уже стемнело, а погода совсем испортилась. Один-единственный на весь двор фонарь то загорался слабым светом, то вновь гас. Но холодную пустоту не заполняла даже гудящая от ветра темнота. Будто сама природа впала в безумие от столь резкой перемены времени года и срывалась не то на дождь, не то на мелкий град.
Не знала куда бежать и я, задыхаясь от круговорота мыслей. Единственным спасением сейчас казался лишь холод. Он отрезвлял. Оттого так беспомощно, до боли в груди я хватала воздух и подставляла лицо и ладони холодным каплям, позволяя им отвлечь меня от мрачных мыслей хоть ненадолго.
– Все в порядке?
Не заметив, как высунулась из балконного окна почти наполовину, я вскрикнула. Понять, что падаю, не успела. Собственно, носки едва оторвались от пола, как неестественно горячие ладони сомкнулись у меня на талии.
– Нормально, порядок, – наперегонки с тукотящим в горле сердцем тараторила я. – Все хорошо… хорошо. Не ожидала просто.
– Нужно быть осторожнее! Что же вы так.
Убедившись, что стою я на ногах твердо, Айтер сделал полшага назад, и теперь хмуро оглядывал меня, мокрую и перепуганную, с головы до ног. В ответ я разглядывала и его.
Высокий, широкоплечий. Обычная футболка и легкие спортивные штаны, сменившие шелковое одеяние, никак не вязались с его царственной осанкой.
Нельзя сказать, что Бранище мал ростом, но даже он уступал Айтеру.
Величественная стать… Наверняка в ней и кроется причина. Ян же все время хмурится, спешит куда-то с охапкой студенческих работ. Не горбится, конечно, но и той уверенной силы, что источал император, в нем отродясь не ощущалось. Впрочем, ни в одном из знакомых мне мужчин не ощущалось. Чего уж греха таить.
Я переступила с ноги на ногу, в тревоге оправив старую футболку с чужого плеча. Под пронизывающим императорским взглядом казалось, что я вмиг уменьшилась до размеров канцелярской кнопки.
– Я просто испугалась. Не ожидала, что кто-то войти может, – зачем-то пустилась я в оправдания, поправляя висящие сосульками волосы. – Подышать хотела, а тут…
Пришедшая в голову мысль о том, что выпади я из окна, все бы решили, что я ненормальная, решившая свести счеты с жизнью из-за несчастной любви, показалась постыдной. Будто я ее вслух озвучила.
Я опасливо скосилась на открытое окно и мокрый подоконник.
Едва не распласталась по асфальту, и первое, о чем подумала, сочтет ли меня аспирант влюбленной по уши дурехой? Ну-у, братцы… Похоже, и впрямь без людей в белых халатах тут не обойтись.
– Понимаю, – тем временем кивнул император, и его чуть вьющиеся темные волосы, теперь не скрытые под царственным головным убором, размещались по плечам. – Я не вовремя. Но вы так стремительно пробежали мимо, что я встревожился. Вы, наверное, хотите побыть одна? – взялся он за ручку балконной двери.
– Нет-нет! – завороженная его певучей речью, я и сама едва не расприседалась в реверансах. – Я в порядке. Если хотите, можете остаться.
– Хочу. Но мне казалось, вы избегаете меня.
Айтер в один шаг преодолел расстояние между нами и встал рядом. Фонарь зажегся, осветив порядком освободившуюся от снега и потерявшую всякий привлекательный вид детскую площадку с парой качелей и старым извивающимся змеей рукоходом.
– Избегаю? – с удивлением задрала лицо, чтобы хоть в подбородок собеседнику отвечать, а не в область груди. – С чего бы вдруг?
– Возможно, вы и впрямь не моя Мирель, а я поспешил, позволив себе поцеловать вас вчера, – склонил Айтер голову, очевидно, преследуя схожую с моей цель. – Прошу прощения. Не передать, какую неловкость я испытываю. И даже представить боюсь, что испытываете вы.
– Все в порядке, – улыбнулась, сама того не ожидая. – Я на вас совсем не злюсь.
Все эти «вы» и «вас» словно заставляли воздух вибрировать, настраиваясь на особую частоту. Замкнутое помещение балкона будто в иное измерение с минуты на минуту готово было сорваться. В измерение с благородными принцами и прекрасными девами. Можно даже и без драконов. Зачем портить огнем и кровью такой момент?
– Он потому так разозлен? – я с удивлением приподняла брови, не понимая о ком речь. – Тот мужчина, Ян, – пояснил Айтер, окаменев. – Ему мое общество более чем неприятно. Он и не пытается это скрыть.
Я нахмурилась. Как оказалось, некоторые аспиранты даже в свое отсутствие умудряются испортить момент почище упомянутых огнедышащих монстров.
– Ничего, переживет как-нибудь, – фыркнула я. – Часть его заслуги в том, что происходит, тоже есть, так что…
Сказала и едва не подскочила от осознания. А ведь и правда! Не начни Бранище злобствовать и изгаляться над моей книжкой тогда, на кафедре, ничего этого и не случилось бы!
– Вы прямо засияли, заговорив о нем, – поджал губы император, пристально глядя на меня. – Что же, ему повезло, раз ваш выбор пал на него.
– Никто ни на кого не пал! – возмутилась, покраснев. Хорошо, фонарь вновь погас и скрыл меня в тени. – Мы с Яном просто… общаемся.
Айтер, судя по легкому выдоху, повторил это мое лживое «общаемся». Но плечи его тут же опустились, а поза стала расслабленной. Император уперся ладонью в подоконник и, попав под дождевой «обстрел», поежился.
– Непривычно вам, наверное, – сказала первое, что на ум пришло, чтобы не позволить молчанию разъесть едва растянувшиеся нити коммуникации. – Холодно тут у нас.
– Не стану лукавить, – сощурился Айтер от ударившего в лицо ветра, – холод мне совсем не по душе.
– Вам еще повезло, – засмеялась я, великодушно прикрывая окно и ненароком коснувшись императорской руки, что была по-прежнему неестественно теплой. – Несколько дней назад всюду снег лежал. А теперь вон… дождит.
– Маленький мужчина в том хитром устройстве, – кивком указал Айтер куда-то в стену, за которой бубнил телевизор, – говорил, что стало теплее. Стало быть, с нашим появлением в этот мир пришла весна? – с улыбкой поглядел на меня он.
– Стало быть, – улыбнулась и я. – Очень люблю весну, – сказала зачем-то, обернувшись и глянув на окно, в котором плясали блики от телевизора.
Джахо взволнованно крутился по ту сторону, то и дело припадая носом к стеклу, чтобы лучше видеть нас в полутьме.
Я махнула ему рукой и улыбнулась. Кошкот зыркнул на Айтера и перевел вопросительный взгляд на меня. Совместный просмотр телепередач их вековую вражду все же не потушил.
Пришлось снова махнуть коту, давая понять, что в помощи я не нуждаюсь.
– Поразительно, – протянул император, не сводя глаз с остроконечных ушей, маячащих в гостиной в отблесках вечерних новостей. – Впервые вижу, чтобы кошкоты вели себя столь смиренно. Похоже, вы и вправду Создатель, раз сумели сотворить такое чудо.
– А вы сомневались? – засмеялась, с неловким кокетством облокотившись на подоконник.
По правде говоря, навыки обольщения у меня в зачаточном состоянии. Как-то повода поупражняться не было, что ли…
Собственно, невежественное отношение к науке, слывущей ключом к женскому успеху, вмиг сказалось: имея перед носом настоящую императорскую особу из другого мира, я не чувствовала ничего, кроме научного интереса.
– Признаться, – потер гладковыбритый подбородок Айтер, – я пытался обдумать все вами рассказанное прошлой ночью, разобраться. Мне сложно принять, что есть иной мир. Но еще сложнее поверить, что вы не моя Мирель.
– Я не она, – мотнула головой. – Есть у меня некоторые идейки по поводу нашей с ней схожести… Но вы еще встретите свою Миру. И будете с ней очень счастливы. Уж на слово мне поверьте.
– Не верить Создателю грешно, – улыбнулся Айтер и множество тоненьких морщинок побежало от уголков его глаз. – Создатель всегда прав, какие бы невзгоды ни посылал на наши головы. Священные писания так гласят.
– У вас и писания есть? – обреченно застонала я.
– А как же без них? – удивился император. – Правда, из-за того, что в каждой части света они имеют значительные различия, войны гремят беспрестанно… А кошкоты их и вовсе не принимают. Они молятся своим богам и природе. Нам, людям, их кровавые ритуалы… – слегка склонился Айтер. – Прошу меня простить, но эти обряды отвратительны и мерзки.
Тут мне впору за голову схватиться было. Закулисья и выстроенный в них мир, опирающийся на сюжет – еще куда ни шло. Это логично. Но искривление основной линии…
Черт побери! Что я еще не додумала, упиваясь описанием идеальной любви?
– Знаете, Айтер, все должно было быть не так, – стиснула я краешек подоконника в пальцах. – Все! Ваш мир мог бы быть лучше, а я не справилась.
– Не справились? – император свёл широкие брови на переносице.
– Это моя вина, что кошкотов изгнали, и теперь они бедствуют в деревнях и прячутся в закулисьях. А люди и вовсе поклоняются твари, которую взашей гнать бы надо! Я не знаю, что делать… – запрокинула голову, тяжело дыша. – Да и что я могу?
Айтер молчал. Молчала и я. И в этом молчании с минуты на минуту мне наверняка почудилось бы осуждение, как…
– Что вы можете? – повторил император, задумчиво постукивая пальцем по подбородку. – Наверное, продолжать себя корить за то, что не сделали. Или… убедиться воочию, что не все так плохо.
Я с непониманием уставилась на Айтера, а тот, доверительно склонившись ко мне, прошептал:
– Ну как? Хотите поглядеть на мир, что сами же и создали?
– Даже не знаю, – как-то сразу стушевалась я.
– Ваш друг ведь хочет отправить нас домой? – спросил Айтер. – Меня и кошкотов.
– Думаю, он сейчас и сам не знает, чего хочет, – горько усмехнулась я.
– Но он ведь единственный, кто может помочь? – я неуверенно кивнула. – Тогда почему бы вам не пойти с нами и не исследовать мир, сколько душе угодно? Ян переправит вас, а об остальном я сам позабочусь. Предоставлю все необходимое, – воодушевился Айтер и едва ли пальцы не принялся загибать. – У нас прекрасная библиотека в столице, но вы и так об этом знаете, наверное… Если материалов в ней будет недостаточно, все границы империи для вас будут открыты по моему указу. Да и кошкоты принимают вас с почестями. Не уверен, конечно, что от них можно почерпнуть что-то полезное… Но все же. И вы сможете жить во дворце сколько потребуется, – императорские ладони обхватили мои плечи, пропуская тепло к самому сердцу.
