Текст книги "Тьма уже внутри (СИ)"
Автор книги: Алана Русс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
– Тогда попробуем, – коротко кивнула сфинкс без малейшего оттенка радости на лице. – Мне нужно отдохнуть, я много сил потратила сегодня. А завтра приступим. До тех пор твой Хаос наверняка не проснется. Только не подпитай его случайно своими…
– Знаю, – отрезал Ян, снова шагнув, но на сей раз увереннее.
Оксанка сжалась за моей спиной, а я безуспешно пыталась завладеть аспирантским вниманием. Потому как кое-кого в чудесном возвращении в мир он поблагодарить слегка призабыл.
– Теперь я знаю, чем эта тварь питается. Вернее… вспомнил.
Мне стало зябко. Не то от ледяных пальцев Оксаны, что все еще терзали мое плечо, не то от вскользь мазанувшего по мне Бановского темноокого взгляда.
– Вот и славно, – под шелест волокущихся по полу крыльев подалась старуха прочь. – Так и порешим.
– Спасибо, Мут, – кинул ей вслед Ян, и сфинкс вздрогнула.
– Не нужно благодарить, – так и не обернувшись, проскрежетала она с едва уловимыми нотками глухого раздражения. – Уж поверь, я не для тебя стараюсь, – добавила совсем тихо.
Услышали это странное признание лишь мы с Оксаной да Айтер, с миной скорби вновь схватившийся за саднящий бок.
**Междуглавие**
Часом ранее
Это странный мир. Очень странный. Столько энергий, что разум отказывается понимать, а уж сосчитать…
Мут приблизилась к источающему тепло объекту. Приложила лапу.
Энергия, что неизменно слагает любой предмет в любом из миров, отозвалась в тот же миг.
– Батарея. Это батарея, – негромко проговорила сфинкс, улыбнувшись и отняв потеплевшие подушечки.
Кошачьи глаза вожака, лежащего прямиком под этим чудным генератором тепла, приоткрылись, смерив Мут сперва чуть задумчивым, а затем и презрительным взглядом.
– Отойди-ка подальше, старуха, – проворчал Джахо, вытянул лапы, очерчивая свою территорию.
Но когти не выпустил, вредить не хотел. Все же они вместе прожили бок о бок столько лет.
Мут знала его пращуров до седьмого хвоста. Видела Джахо еще мягкоусым котёнком. Но уже тогда ведала о его незавидной судьбе быть вожаком. Вожаком одиночкой.
Джахо и впрямь не обзавелся семьёй, не наплодил котят. Но такова его судьба. Возможно, судьба особенная.
Мут не знала, кто рисует линии судеб, да и никто, впрочем-то, не знает. Но судя по слухам, что порой можно изловить в пустоте бытия, даже Хаосы подвластны этим линиям. Свободы у них поболее, чем у смертных существ, конечно, но все же…
Сфинкс поморщилась.
Свою судьбу она, к сожалению, теперь знала. И это знание не приносило радости.
Мут отступила от кошкота, все еще хищно следящего за ней, и протянула лапу к полупрозрачной, так напоминающей завесу, стене.
– Стек-ло, – проговорила Мут, оставляя на холодной, твердой «завесе» едва заметные разводы. – Ок-но. Это окошко.
За этим самым окошком, в темноте, в теле едва ли не безграничного мира гулял ветер. Гнул лысые деревья, так непохожие на деревья родного закулисья, и гул его был слышен даже сквозь толстые стены.
Вот только касание не ощутимо.
– Хорошие тут хижины, – в который раз огляделась Мут, пожевав сухие, тонкие губы. – Добротные.
Вновь встретившись с презрительным взглядом Джахо, она тихонько вздохнула и пошаркала прочь, мимо дивана. Этот объект она уже изучила ранее.
Доковыляв до двери, сфинкс остановилась, прислушалась.
Тишина. Только едва различимый голосок Создательницы пробивался сквозь толстый материал стен и дверей. Укротитель, с искрой Хаоса внутри, отвечал ей.
Низкие вибрации. Так бывает, когда энергии двух разных предметов или созданий взаимодействуют. Частоты биения совпадают редко, ведь два объекта в одно и то же время не могут занимать одно место. Но когда речь идёт о чувствах…
Если частоты чувств совпадают, рождается новая сила. Непреодолимо-великая, способная как созидать, так и разрушать. Пожалуй, умениями она могла бы потягаться и с самим Великим Хаосом, прародителем всех и вся. По крайней мере, Мут так казалось, но говорить она об этом не смела. Слишком мало знала, чтобы судить да выводы делать. Но быть может, потому Хаосы и лишены способности чувствовать в той же мере, как смертные существа?
Чувства – это великий груз, но и огромная сила, огромная власть. А власть ослепляет. Ей нужно учиться управлять, подчинять ее своей воле. Иначе, стоит потерять над ней контроль, и она уничтожит все вокруг.
Глупо полагать, что власть нечто неживое. Мут так никогда не думала.
Власть растет, имеет свою волю. Воля ее выражается в желании разрушать, и лишь существа, близкие мыслью к Великому Хаосу, способны совладать с ней.
И оттого, едва встретившись со смертным, что мнил себя Укротителем, Мут едва не выдала своего недоумения. Две полярные энергии невероятным образом умещались в одном теле! Она почуяла это. Едва коснулась раны на его плече, сразу почуяла. Но кто наделил мальчишку такой силой?
Старуха нахмурилась, вновь прислушиваясь и впитывая волны эмоциональных вибраций.
Сейчас она жалела лишь об одном: что не уничтожила это существо еще тогда, когда оно плыло по волнам жизни в блаженном неведении.
Это было бы правильно. Но та девочка Создательница так смотрела на него…
Почему лапа так и не поднялась, сфинкс не понимала. Это не могла быть жалость, ведь чувств Мут даже в прошлых своих воплощениях не испытывала. Вернее, была уверена, что не испытывала.
На деле же, нечто необъяснимое поселилось внутри, стоило лишь Джахо сказать, чтобы Мут не возвращалась в стаю.
Она бы, конечно, и без того не вернулась, но слышать это от тех, кто важен, чье благополучие небезразлично, было…
Пусть о чувствах Мут и немного знала, но, кажется, создания творцов, оживленные Хаосом и наделённые разумом, называли это печалью.
Да, именно печаль, теперь заставляла энергию внутри колыхаться студнем. И эти колебания в ответ выдавали еще множество иных чувств.
Обо всех Мут и не знала даже, но одно улавливала абсолютно ясно. Оно и грозилось изничтожить семь ее несчастных энергий в прах.
Имя этому зверю – стыд.
Стыд за то, что еще не произошло, но обязательно произойдет. За то, что предстояло сделать.
Пошаркав по комнате еще немного и убедившись, что дом погрузился в тишину, и лишь робкие голоса Слышащей и Укротителя нарушают этот покой, Мут двинулась к спальне.
Нужно успеть, пока ни та Слышащая, ни соглядатай аур не вернулись. Светловолосая сильный Слышащий, пусть и не примкнувший к Хранителям. Она вмиг услышит намерения Мут и все поймет. Находясь с ней рядом, сфинкс контролировала каждую из своих энергий, каждый из своих голосов.
Вынуждать себя молчать утомительно, но определенно крайне полезно.
Прикрыв за собой дверь, Мут с восторгом огляделась. Столько необычных предметов! Хотелось подойти к каждому, узнать, что они есть. Но не время.
Сфинкс приковыляла к дивану. Безжизненное тело мужчины, лишенное души, лишенное искры Хаоса, отталкивало. Изучать его было неинтересно, но Мут пересилила себя и присела рядом. Протянула лапу.
Тело было невредимым. Ни царапины. Это хорошо. Не будет дыр, а значит, не придется растрачивать энергию впустую.
– Пора начинать, – прикрыла глаза сфинкс, и едва лапа коснулась смуглого лба, крохотные искорки побежали по всему телу, образуя вокруг Его Солнечного Величества сияющее поле.
Крепкая мужская грудь секунда за секундой наполнялась жизнью, рожденной по ту сторону материи, а значит все шло правильно. Еще немного, и слияние завершится.
Прекрасно. Одним голосом меньше. Один груз с плеч.
Мут отпрянула, отпустив потоки, и напряженно прислушалась. По-прежнему тишина. Только мерное дыхание спящих кошкотов, да подруги Создательницы.
– Очнулся? – смерила сфинкс взглядом императора, веки которого дрогнули, а с уст сорвался вполне натуральный стон. – Вот и славно.
Мут рывком поднялась и, кажется, от злости и отвращения к себе у нее перекосило лицо, а верхние слои облика сместились. Перед глазами помутнело.
Сфинкс отвернулась от едва приходящего в сознание мужчины и приложила лапы к щекам. Если сейчас ей не удастся усмирить бурю внутри себя, все насмарку пойдет!
Мут выдохнула, вдавив лапы в лицо сильнее. Еще немного, и она наверняка выпустила бы когти, сорвав с себя опостылевшее, чуждое обличие. Но старушечье лицо прекратило оплывать словно воск, а зрение вернулось.
– Создательница! – прочистив горло, громко позвала сфинкс и толкнула дверь, упершись взглядом в девушку на кресле в гостиной.
Ее аура плясала, словно языки пламени. Горела и искрились. На подобное проявление чувств Мут могла бы глядеть вечно, хотя ни у одного существа, подобного Создательнице, нет права, вечности.
Но сейчас жизненные токи девушки напоминали пламя, что трепыхалось в костерке у хижины в кошкотской деревне и, кажется, Мут познала еще одно досель неизвестное чувство: желание вновь обрести дом. Вернуться в прежнюю жизнь.
И тогда, больше никаких тревог. Она не станет больше ввязываться в забавы сильных. Нет. Найдет себе место и будет жить, как и прежде.
– Создательница, – повторила сфинкс, и впрямь вернув себе привычный облик, безопасный облик. Облик немощной старухи с телом льва.
– Что такое?
– Император, – коротко кивнула Мут и отвернулась. – Очнулся.
Глава 19. Тьма внутри
– И как давно ты во всем этом варишься?
Я обернулась, скрывая широченную, вот уже несколько часов как одолевающую меня улыбку. По Брановской кухне мне прямо-таки порхалось. И даже статус «многодетной» мамаши-создателя уже не раздражал и не заставлял, в панике вырывая волосы, отгонять кошкотов от всех бьющихся и ломающихся предметов в квартире.
– С тех пор, как попала на допы Брановские, – ловко распотрошила пучок почти свежей и лишь местами пожелтевшей петрушки в кастрюлю с бульоном.
– Своеобразный у него образовательный подход, конечно, – хмыкнула Оксана, сидя у кухонного стола и попивая из пластиковой бутылки Серёгино варево.
– Зато действенный!
Мы еще несколько секунд глядели друг на друга с серьезными минами, а затем расхохотались.
– Ясно теперь, почему ты от него без ума, – подытожила подруга, отсмеявшись и снова отпив. – Парень со странностями? Заверните, я беру!
– О странностях я сама недавно узнала! – возмутилась и только потом поняла, что сперва стоило все же первый Оксанкин тезис опровергнуть.
Подруга хитро сощурились, поймав меня с поличным.
– Вернее, то, что он Укротитель, узнала сразу, – поспешила оговориться, – а обо всем прочем, как и ты, вчера.
– Так я и говорю, на обычную серую посредственность ты бы сроду не запала. При всей своей эксцентричности даже Быков тебе, как то самое пальто, что вечно не то.
– Ну, ты загнула, матушка! – закатила глаза я. – Никитка же тупой, как…
– Не тупой, а ленивый, – хохотнула Оксана. – Но глаз на тебя еще с первого курса положил. Об этом все знают.
– Все, кроме меня, очевидно, – отмахнулась я. – Но спасибо за непоколебимую веру в мои обольстительные способности. Приятно, конечно, слышать, что хоть кто-то на меня что-то там положил.
– Двусмысленность этой фразы просто зашкаливает, – протянула Оксанка, с видом мыслителя подперев голову. – Но как по мне, так уж лучше Быков, чем извечный круговорот шибздеца. Или этот Миша твой блондинистый. Тоже вариант неплохой.
– Так а Миша тоже… того, – состроила я виноватую рожицу. – Тоже создает круговорот. Он как и я слышит все эти Хаосы.
– Ну-у, – натурально расстроилась подруга. – Жалость-то какая. Нормальных мужиков и не сыщешь теперь. Тогда голосую за Никитку.
Я промолчала. Ясное дело, Оксана просто развлекается. Она вообще после обновления ауры была немного странноватая. Такой я ее только на вечере посвящения в первокурсники видела: хмельную и несущую все, что в голову придет.
У меня же сегодня из головы лишь одно все никак не шло.
– Кажется, он расстроился вчера, – с тоской глянула я на клочок серого неба в окне. – Или разозлился. Я так и не поняла.
– Бранище твой?
– Угу. У него такой взгляд был, когда…
– Так император все же поцеловал тебя? – с сочувствием покачала головой Оксана. – У-у-у… вот так ситуация.
– Не то слово. Но я ж не виноватая! – приложив руку к груди, вытаращила я глаза. – Айтер считает меня своей Мирель! Считал, вернее. Вот и…
Я обреченно махнула рукой.
Ян вчера так и не уснул, хотя Сергей предлагал ему надувной матрас развернуть. Аспирант отказался. Засев на кухне, он просто уткнулся лбом в стол и лежал, не говоря ни слова. Не ел вместе с оголодавшими кошкотами, не пил.
Марта, разумеется, покрутилась возле него, поопекала, поохала, но не выдержала: уселась на кресло в гостиной и спустя несколько минут уже клевала носом.
Я же уснуть так и не смогла. Да и остальным невольным обитателям аспирантской квартиры, заполоненной матрасами, не до сна было.
Айтеру пришлось объяснять все происходящее куда дольше, чем кошкотам. Он хмурился, гремел браслетами и вновь хмурился, переспрашивая и уточняя.
Единственная, кому он согласен был поверить, да и с кем вообще соизволил говорить, была я. Радости мне от этого выдалось с гулькин нос, но выбора не было. У Джахо усы нервно дергались, стоило ему лишь завидеть императора в солнечных одеждах. Шани косилась с меньшим остервенением, но подходить ближе, чем на расстояние вытянутой лапы, тоже не рисковала.
Одна лишь Мут проявила куда больше понимания и мудрыми советами направляла мой рассказ, хоть и была непривычно нелюдимой и раздражительной.
– То есть мое тело захватил темный дух? – похоже, это единственное, что император сумел вынести из получасового разговора.
– Думаю, нет, – почесала бровь я. Яна с его знаниями и рассудительностью не хватало страшно. – А если и да, то я его изгнала. По крайней мере, из Шани и Джахо Хаос убрался довольно скоро.
– Но как? Как вам это удалось?
Айтер приблизился, в удивлении раскрыв глаза, и меня обдало знакомым пряным ароматом. Таким, который едва почуять стоит, ворох воспоминаний тут же всколыхнется. Запах чего-то забытого, теплого.
– Сама не знаю, – обескураженная необъяснимой реакцией, ответила я и немного отодвинулась. – Очевидно, потому что я Создатель. Я ваш мир придумала.
– Ну и стоит тогда так агонизировать, Мик? – Оксанка вырвала меня из воспоминаний, нравоучительно цокнув. – Подумаешь, поцелуй… Бранище умный же мужик, в конце-то концов! Понимает, что это случайность. Неприятная, но все же случайность.
– Ага, – наморщила я лоб, дернув бровями. – Понимает, говоришь? А чего тогда утекает, как песок сквозь пальцы, едва стоит мне на горизонте замаячить? Еще и Айтер глядит на меня, – добавила вполголоса и вытаращилась так, что слезы на глазах навернулись, – будто съесть хочет.
– Ой, да кажется тебе, – со смехом отмахнулась Оксана. – Ты просто слишком много себя вложила в эту его возлюбленную. Вот бедняга и заплутал спросонья. Ты ведь целоваться с ним больше не собираешься? – сощурилась она, а я с остервенением замотала головой. – Ну, вот и все. А с Бранищей вам просто поговорить нужно.
– Думаешь? – протянула я, медленно помешивая куриный бульон и западая взглядом на вертящиеся в водовороте кружочки-жиринки.
– Уверена, – подняла большой палец вверх Оксанка и повторила. – Бранов умный же мужик. Да и все эти странности с ним вчерашние… – подруга помрачнела и передернулась. – Что дальше-то планируешь делать со всем этим… зверьем? – шепотом выдавила Оксана.
– Не старайся, – под рык Джахо из гостиной хохотнула я. – У кошкотов все равно слух острее нашего.
Оксанка, ойкнув, боязливо втянула голову в плечи.
– Не бойся, они мирные. Обычно, – вернулась я к помешиванию варева в кастрюле, убавила огонь. – Что планирую делать, спрашиваешь? Ну, сначала отправить кошкотов и императора домой. Ян пообещал, что поможет. Попытается, по крайней мере, когда Мут заберет часть его Хаоса. Иначе, магия Укротителя его слушаться не будет, вроде бы…
– А дальше? – перешла на многозначительные вращения глазами Оксана.
– О чем ты? – обернулась, деловито отхлебнув из ложки. – Слушай, кажется, пересолила все-таки… Попробуешь?
Оксанка отмахнулась от ложки с видимым раздражением.
– Мик, неужели ты думаешь, что на этом все и закончится? Женщина-сфинкс вытянет из Бранищи какую-то там чертовщину, кошаки полетят через портал домой, а мы заживем, как и прежде?
Я в недоумении приподняла брови. А почему бы и нет, собственно?
– Смешная ты, – только и покачала головой Оксана.
Одним махом прикончила остатки ауровосставновительного отвара и, с хрустом смяв бутылку, швырнула ее на стол. Я же в качестве реакции на такой неожиданный всплеск гнева молча отложила ложку, вытерла кухонным полотенцем руки.
– Слушай, я понимаю, ты напугана сейчас, – начала я как можно спокойнее. – Да и аура сбоит, наверное…
– Молчи, – зашептала Оксанка, жестко выставив ладонь – Молчи, Мика! Не в ауре дело, чтобы черти ее драли! Просто понимаешь, я всю жизнь жила, как живется. Ставила цели. Вот в институт поступить, например. Закончить его, найти хорошую работу. А вокруг, оказывается, такое творится, что…
«Так, Мика, пора подрубать писательские резервы», – встряхнулась я, будто сбрасывая незримую тяжесть, что после слов подруги налегла на плечи.
– Оксана, – мягко проговорила, присев рядом и взяв ее за руку, – я понимаю, тебе кажется, словно все хуже некуда. Будто мы бредем во тьме, и надеяться на лучшее…
– Надеяться? – подалась вперед подруга с нездоровым блеском в глазах. – Надеяться на что, позволь спросить? На то, что завтра наступит новый день?
– Знаешь, он уже хотя бы наступил, – ответила я, силясь сохранить благостное выражение лица.
– Мне кого-то поблагодарить за это нужно? – съязвила Оксана.
– Нет. Но можно хотя бы попридержать возмущения, – через силу улыбнулась я, поднялась и вновь приподняла крышку кастрюли, чтобы хоть чем-то руки занять. – Поверь, тут всем тяжко. А будем скандалить – точно далеко не уедем. Надо вместе держаться, тогда все хорошо будет. Тьма рассеется, – со смехом повела я ладонью, нарочито пафосно глядя вдаль.
– Рассеется… – повторила Оксана, но смеяться почему-то не спешила. – Как ей рассеяться, если она у нас внутри? – подняла она на меня взгляд. – Мы знаем о ней. Мы знаем, что она ближе, чем когда либо, а значит, она уже внутри. Куда ж от нее деться теперь?
На долю секунды у меня слова застряли где-то в глотке. Дрожь прокатилась по телу.
– У тебя там точно травяной отвар был? – опомнившись, выдала я, глядя на смятый Оксанкой в бесформенную кучу пластик на столе. – Чего-то тебя в глухие дебри понесло, подруга.
Оксана ничего не ответила. Долго молчала. И все это время я возила ложкой в бульоне.
По правде говоря, понимала подругу и не понимала одновременно. Мне, чтобы принять новое мироустройство с Хаосами и Хранителями много времени не потребовалось. Оксанка же – человек иного толка. Разве можно ее в этом винить?
– Это твое, Мика, – в подтверждение моим рассуждениям тихо сказала Оксана. – Приключения, круговорот событий, магическая чебупень… Ты в мыслях этим живешь ежедневно, сказки вот свои строчишь. А я так не могу. Я не справлюсь.
– Справишься, – ответила, и коленки почему-то задрожали. Будто в предчувствии чего-то дурного. – Разве у нас есть выбор?
– Есть, – еще тише проговорила Оксана. – У меня точно… есть.
Ложка выскользнула из ослабевших пальцев и скрылась в толще бульона. Выругавшись, я что было силы дернула ручку ящичка кухонной тумбы, покопалась в нем, вооружилась парой вилок и принялась вылавливать потопленный столовый прибор.
– Ну, повариха! У кого-то каша из топора, а у меня вон, из ложек.
Еще несколько минут кряду я пыхтела, обжигала пальцы и «рыбачила» в кастрюле. Пыталась трещать без умолку, чтобы хоть чем-то заполнить внезапно образовавшуюся пустоту.
– Так ты уйти хочешь, Оксана? Я правильно поняла?
Ложка наконец была выужена и брошена в мойку, а я нашла в себе мужество заговорить.
– Не знаю, – мяла коленки подруга, не поднимая глаз. Вопрос «в лоб» застиг ее врасплох. – Просто, я не такая, как ты, Мик. У меня сил жить со всем этим не хватит и… Ну и ну! – неправдоподобно и неуместно звучно захохотала она. – Что за чушь я несу? Наверное, и правда что-то там с аурой у меня.
– Нет, – покачала я головой, адским усилием воли не позволяя себе рухнуть прямо на пол и, подтянув к груди ослабевшие коленки, зареветь от охватившего ощущения беспомощности, – ты правильно сказала, у тебя есть выбор. Ты не обязана подвергать себя испытаниям, если не хочешь. Вернее, – успела оговориться, прежде чем Оксана возразила, – если не готова.
Оксанка приоткрыла рот, тяжело вздохнув, и опустила глаза, вновь вцепившись в колени. Молчала. Не было сил говорить и у меня, но не от страха. Верно, я и впрямь чокнутая, раз не испытываю священного ужаса перед всем происходящим.
«Нормальный человек ведь должен», – украдкой глянула я на Оксану.
– Мика, – мотнула головой подруга, встретившись со мной взглядом, – я тебя не брошу. Я ж не прощу себе!
Что ни говори, а та книжечка, стирающая память сейчас ох, как пригодилась бы.
– Не переживай, – положила я ладонь на Оксанкино плечо. Улыбалась, а на деле в носу щипало от слез. – Я не сочту это за предательство. Мне даже спокойнее станет, если ты будешь в безопасности. Подальше от всего… этого.
– Правда? – с детской наивностью в глазах уставилась на меня Оксана.
Я кивнула, и подруга, шмыгнув носом, накрыла взмокший лоб ладонью и дала наконец волю эмоциям.
– Ну-у, Семенова, чего ревешь-то? – ободряюще потрепала я Оксану по плечу, погладила по вздрагивающей от всхлипов спине. – Ты ведь не на съедение волкам в лесу меня оставляешь, ей-богу! Вокруг меня столько защитников. Взять хотя бы императора того же, или Джахо. Целый батальон!
– Про Бранище забыла, – Оксана засмеялась, стирая тыльной стороной руки дорожки слез.
– Точно, – протянула я. – Всех и не упомнить прямо… Так что? Решено? Завтра твоя аура окончательно придет в норму, и сможешь домой поехать.
Подруга бодренько кивнула, виновато улыбнулась и вновь принялась тереть покрывшиеся красными пятнами пухлые щеки.
Хлопнула входная дверь. Мы с Оксаной настороженно переглянулись и не без опаски ринулись в прихожую. Но беспокоились напрасно.
– Здравствуйте, Ян Викторович, – окончательно воспрянув духом, Оксана подскочила к аспиранту, груженому связкой пузатых пакетов из супермаркета. – Давайте, помогу. А мы уже обед взялись готовить. Мика, вернее, – многозначительно глянула на меня она, подмигнув. – Ее затея.
Вчерашняя неловкость и смущение растворились в ней без следа. Стоило подумать, что подобная перемена вызвана предстоящим отъездом, как внутри засвербело от тоски.
Бранова же известия о моих кулинарных подвигах в восторг не привели. Аспирант лишь суховато кивнул в знак приветствия и отдал Оксанке пакет, что полегче был. Мне же ничего не досталось. Меня будто и не существовало вовсе.
– А Сережа с Мартой… – робко начала я, чтобы хоть какое-то подобие разговора с Бранищей завязать.
– Решили еще за домом последить.
– Никого из Ордена не видно?
– Пока нет, – ответил Ян, сгрузив ворох пакетов на стол и стянув с головы шапку. – Все вокруг обошли. Если бы кто и притаился, заметили бы уже, наверное.
Я выдохнула, прикрыв глаза. Это хорошо.
Еще под утро, стоило мне задремать на несколько минут, как сквозь пелену спутанных, едва объявших разум снов пробился голос Сергея. Амур, Бранов и Марта уже снарядились «в поход» вокруг дома. Хоть Мут и твердила, что смещения материи, вызванные Брановским Хаосом, вполне могут сойти за естественные колебания, но шут этих Хранителей знает! Поэтому было решено бдительности не терять и быть готовыми к экстренной эвакуации, если объявятся «чистоплюи из Ордена», как выразилась блондинка.
Нам же, оставшимся без дела, было велено никого не впускать и не выпускать, хозяйничать по мере надобности и ждать. И как бы последнее ни было мучительно, отсутствие хоть каких-либо новостей уже само по себе новость. И новость, стоит признать, неплохая. А раз вернулся один лишь Бранов, да и к тому же с провиантом едва ли не на неделю, то и подавно. Уж пообедаем мы точно не на бегу и не подгоняемые магическими вспышками.
– А что же «Император»? – встрепенулась я. – Нашли хоть одного?
– Увы, – наконец и меня удостоил взглядом аспирант. – Но Хранители не зазря свой хлеб едят. Ни одной книги в городе.
– Изъяли все возможные выходы Хаоса? – так и охнула, вторя Оксанкиному вздоху, и огорченно поджала губы. – Скоренько они управились, конечно… Ну, ничего. Позвоню родителям. Пусть вышлют мой экземпляр. Правда, подождать пару дней придется и кошкотов потерпеть…
– Все лучше, чем ничего, – равнодушно пожал плечами Бранов и с непроницаемым выражением лица вернулся к опустошению пакетов.
– У тебя ведь был твой «Император», – нахмурилась Оксана. – Я точно помню, как листала… там что-то про пустыни было и одну единственную ночь, – и замолчала, все больше погружаясь в задумчивость.
– У тебя перемешалось все в голове, наверное, – потупилась я. Не говорить же Оксанке, что моя писанина уже охотилась на нее и едва всю жизнь не вытянула. – Я все книги на домашний, родительский адрес заказывала. Думала, после Нового года привезти одну-две для повышения собственной самооценки.
Бранов негромко хмыкнул. Что стало предметом этого его смешочка, так и не поняла, но больше ни о чем поговорить не удалось. Оксанка покрутилась на кухне для виду еще пару минут, покрутилась, да и улизнула, глянув на меня многозначительно.
Я одарила ее ответным взглядом и едва приметным кивком. Права она, поговорить бы нам с аспирантом начистоту. Чего как дети малые бегаем?
– Как самочувствие?
Решив, раз гора такая непоколебимо-упрямая, пришла пора Магомету показать кто здесь главный, я с приветливой широкой улыбкой развернулась к Бранову и бойко взялась за ушки еще неразобранного пакета.
– Терпимо. Я – это все еще я. И я по-прежнему в этой реальности, – скользнув по мне взглядом и явно оценив дружелюбный оскал во все тридцать два, заломил бровь Ян. – А она на тебе, гляжу, прижилась.
Растерявшись и притушив улыбку, я, проследив за аспирантским взглядом, опустила голову. На мне вновь была его футболка и шорты-парашюты.
– Вся моя одежда в крови, и Сережа на ночь эту дал. Ты уж прости за самоуправство.
– Не за что извиняться, – Брановский тон заметно смягчился. – Тебе идет. Носи.
И улыбнулся кривовато, окатив меня с ног до головы тем взглядом, от которого в жар бросает.
Это что же, значит, упрямый аспирантище первым поднял белый флаг?
Осмелев, я уверенно положила ладонь ему на предплечье. Стиснула пальцы в знак поддержки и улыбнулась.
– Я рада, что тебе стало лучше.
Ян выдохнул и тоже растянул губы в усталой улыбке.
– Все будет хорошо. Все наладится, – нежно погладил он меня по щеке, едва касаясь. Заправил прядь волос за ухо.
И правда, все в порядке. Напрасно мне казалось, что Ян избегает меня. Но стоило лишь блаженно прикрыть глаза, как Бранов одернул руку. Уцепившись за край кухонного стола, зло выдохнул, опустив голову так низко, что лопатки под темной тканью рубахи восстали, словно горы.
– Ян…
Сделав шаг назад, Бранов выставил ладонь. Не то призывая меня молчать, не то отгораживаясь. Я благоразумно прикрыла рот и смиренно ждала. Уходить не собиралась.
Да меня теперь даже сам черт не выдворит! Нечего было… смотреть на меня так!
Ян вновь шумно втянул носом воздух и выдохнул. Медленно, равномерно. Пришел в себя наконец и как ни в чем не бывало снова принялся разбирать продукты.
Я так и застыла. Хотелось ли мне в его аспирантскую морду чем-нибудь залепить? Честно? О да. И не раз.
– Я все обдумал, Мика, – подал голос Бранов.
Самое время. Иначе я чуяла, как терпение иссякает, едва-едва удерживаясь во мне и цепляясь когтями-зубами за разум.
Желая хоть чем-нибудь руки занять, пока они сами не нашли себе занятие, караемое статьей Уголовного кодекса, я схватила пакет и выдернула из него куриную подмороженную тушку. Грохнула ею о стол.
– Раз уж обдумал, то давай. Делись.
Бранов аккуратно вынул помятые связки пушистой зелени, не спеша открыл холодильник.
– Нам нужно ограничить общение.
– Совсем?
На стол полетела еще одна тушка поменьше. Аспирант, наконец удостоив меня очередным крышесносным темнооким взглядом, кивнул.
– В идеале да, но, к сожалению, я понимаю, что в сложившейся ситуации, это невозможно. Поэтому, просто…
– Ян, я тебя не боюсь. И того, что у тебя внутри, тоже.
– А следовало бы. Возможно, перебивала бы меня чуть реже и не столь охотно, – недовольно скривился Бранов, и я поспешила замолкнуть. – Я вижу, что страха ты не испытываешь, – он снова посмотрел на меня, а затем опустил взгляд вниз, словно рассчитывал, сколько меж нами шагов и достаточно ли их для присвоения мне статуса «благоразумная».
– Вот и уймись, наконец, – перевернула я пакет вверх тормашками, вывалив беспорядочно скиданные кульки с овощами и фруктами.
Один из кульков, под завязку наполненный луком, с лихим «шлёп» бухнулся на стол, лопнул, и золотистые луковые головки покатились в разные стороны, как тараканы.
Я стиснула кулаки, ринувшись сгребать сбежавшие овощи.
Они что, сговорились все, чтобы разом добить меня? То Оксана, то Бранище. Теперь вот и лук этот. Все рук все валится!
– В том и беда, Мика, уняться у меня никак не выходит.
Молниеносно приготовив ответную реплику, я крутанулась на месте и уткнулась взглядом прямиком в аспирантскую грудь.
– Вернее, – Ян поднял на уровень глаз одну из сбежавших луковиц, сосредоточенно разглядывая, – выходит, конечно. Но это будет неправильно. Совсем неправильно. И эгоистично по отношению к тебе в первую очередь.
– Это ты за меня решил, что считать эгоистичным, а что нет?
– Я вас всех мог покалечить вчера, – зашептал Бранов, широко раскрыв глаза и приблизившись настолько, что вновь стали видны эти его две крохотные родинки на лице. – Все, кто мне дорог, могли погибнуть. И погибнут, когда Хаос возьмет верх.
– Не возьмет! – рывком отобрала я у аспиранта луковку. – Мут пообещала, что попробует помочь, значит поможет. Она знает, как ты для меня… – и прикусила язык, едва не проболтавшись, как мысленно молила старуху-сфинкса о помощи.
Я повернулась к Бранову спиной, скрывая стыдливый румянец. За всю ночь пожалеть о том, что не проявила инициативу тогда, на кухне, и не поцеловала его, пожалела раз двести. А о том, что меня на глазах у аспиранта поцеловал император, и того больше. Еще и Оксана вошла так не вовремя… Что ж это такое? Парад неудач во всей своей красе!
Но на сей раз, кажется, судьба развернулась ко мне нужным местом. Знать бы только, не для того ли, чтобы вновь, эффектно махнув хвостом, щелкнуть меня по носу?
– Все знают, на что подписались, Ян, – пробубнила, по-прежнему стоя спиной. – Но мы все на твоей стороне. А уж я-то и подавно. Сам ведь все знаешь.
– Знаю, – ладонь легла на мое плечо, выдернув из сожалений, смешанных с радостью от признания. Хоть и неуклюжего. – Но сделать вид, что мы оба, пусть и как дураки, плывем по течению в блаженном неведении, будет лучше.
