Текст книги "Треугольник"

Автор книги: Агаси Айвазян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Фотография «треугольника»

Эта старая, пожелтевшая фотография до сих пор висит у меня в комнате.

Я помню, как она появилась. Произошло это совершенно случайно. Неподалеку от «треугольника» жил бродячий фотограф; взвалив на спину громадную камеру-ящик, он рыскал по городу в поисках заказчиков.

Так как день выдался для него неудачным, он решил любой ценой сфотографировать Мкртычей и таким способом поправить свои дела. И хотя Мкртычи сниматься не любили, на сей раз согласились, лишь бы избавиться от докучливого фотографа. Так появился групповой снимок.

Света было мало, лица получились блеклыми, но эта случайная фотография имеет для меня сегодня особую ценность. Фотография с изображенными на ней людьми, с их внешностью, позами, изрядно пожелтевшая, фотография эта истинно армянская, а почему, я и сам не могу сказать» Это можно почувствовать только особым чутьем, если оно есть у вас.

С карточки вытаращенными глазами прямо в объектив, как учил фотограф, смотрят пятеро Мкртычей. «Смотрите, это мы – кузнецы!..» – словно говорят они.

Посередине мой отец. Светлые глаза, длинная шея, которую на фото он вытянул еще больше, темные волосы, зачесанные набок, плоский нос, как перегородка в нашей комнате, в руке у него молоток.

Справа от отца присел на корточки Васо, показывая рукой на пустую бутылку. Пышные усы закручены вверх. Да, лицо у него было все в голубых прожилках, напоминающих реки на географической карте.

По левую руку от отца присел Гаспар. Небольшого роста, плечистый, с улыбающимися хитрыми глазами, вокруг которых, как лучи солнца, расходятся морщины, рот полон золотых зубов, пол круглым животом – серебряный пояс, в руке у него лошадиная подкова.

За ними стоят чумазый Мко и Варпет Мкртыч.

На плече у Мко самый большой молот кузницы. Мко квадратный, громоздкий, с жилистой шеей, с крупными руками, напоминающими большую и сложную машину. В свое время его могучее телосложение помогло мне сделать ряд открытий. Глядя на Мко, я впервые узнал, что у человека столько вен и мышц. Я поражался и тому, когда же успел Мко в свои двадцать два года приобрести такие мускулы? От любого незначительного движения мышцы на его теле начинали ходить ходуном.

Его большие глаза с черными, как уголь, зрачками раскрыты насколько возможно. Волосы, зачесанные по моде «ласточка», закрывают неширокий лоб. На вечно небритом лице маленькие усики, затерявшиеся в густой, обильной щетине. Так запечатлен на фотографии Мко, если не обращать внимания на его уши. А на уши Мко, вернее на одно ухо, стоит обратить внимание, так как оно приоткрывает тайную страницу из жизни «треугольника». У Мко отсутствует половина уха. Ее исчезновение скрыто завесой таинственности. С Мкртычами, живущими дружно, однажды случилось непонятное не только для окружающих, но и для них самих происшествие. Они подрались. Крепко заперев изнутри дверь «треугольника», устроили свалку и, устав, заснули. Проснувшись наутро, ничего не помнили и вряд ли поверили бы случившемуся, если бы не потерянная половина уха Мко. В «треугольнике» ее не нашли. Это происшествие они не любили вспоминать. А Васо всю вину свалил на вино, утверждая, что оно было отравленное, бешеное.

Но самое удивительное то, что пострадал лишь один человек – самый сильный в «треугольнике».

Рядом с Мко Варпет Мкртыч в своем бесподобном одеянии.

Ну конечно, я тоже пристроился возле отца, хотя найти меня на снимке не так уж просто. В темноте на фоне колен отца видны только глаза да белозубая улыбка.

И хотя кузнецы тогда казались мне пожилыми людьми, самому старшему из них, моему отцу, было едва ли сорок лет.

Интервью в «треугольнике»

Варпет Мкртыч бывал даже в Америке.

«А что он делал в Америке?» – думал я и давал волю воображению: человек с такой внешностью мог работать в Голливуде или быть владельцем казино.

– Варпет Мкртыч, – как-то спросил я его с надеждой услышать необычное. – Что ты делал в Америке?

– Работал, – помедлив, ответил Варпет Мкртыч.

– В Сан-Франциско?.. – Я подался к нему.

– Почему в Сан-Франциско?..

– Я хотел сказать – в Голливуде?

– Нет, я не был в Голливуде.

– А где еще есть киногород?

– Почему обязательно киногород?

– Тогда казино?

– А почему казино?

Меня словно окатили холодной водой. И я начал рассказывать все таинственные истории о казино, которые вычитал в книгах.

Варпет Мкртыч внимательно слушал.

– Очень интересно, – заключил он, когда я кончил. – Я люблю занимательные истории. Расскажи, что ты еще знаешь…

Я начал с воодушевлением рассказывать о звездах Голливуда – Дугласе Фербенксе, Бастере Китоне и Мэри Пикфорд. Потом перешел к таинственному преступному миру Парижа.

– Молодец. Видно, ты много читаешь… Я уважаю начитанных людей… – похвалил Варпет Мкртыч.

Всю силу своего воображения, все ожидание ответного откровения я растратил на свой рассказ и сейчас успокоился.

Немного погодя я спросил – так, будто и я тоже приехал из Америки:

– Варпет Мкртыч, а что ты там делал?

– Я?.. Да ничего… кузнечил…

– Как! – удивился я. – В Америке?..

– Да.

– В Америке есть кузницы?

– Разумеется.

– В Нью-Йорке?

– Да почему обязательно в Нью-Йорке?

– А где же?

– В Сенеке была большая конюшня, мы ковали там лошадей.

– Как… ты работал в конюшне?

– Нет, в маленькой кузнице.

В голове у меня никак не укладывались, не совмещались Сенека и конюшня.

– Варпет Мкртыч, ведь Сенека – древний римский философ.

– Правда? Интересно!..

– А где еще ты работал?..

– Где еще?.. Да месяца два кузнечил в Бернсе.

– В Бернсе?

– Да, Бернс немного южнее Сенеки.

– Бернс – английский поэт!

– Да ну! Интересно!

Странно, думал я, до сих пор я не знал, что в Америке существуют города Бернс и Сенека. А Варпет Мкртыч не знал, что есть такие великие поэт и философ.

– Варпет Мкртыч, а в Шекспире ты не работал?

– В Шекспире?

И Варпет Мкртыч начал беззвучно смеяться, сохраняя свое всегдашнее достоинство.

– Нет, я видел «Отелло» Шекспира…

Я попал впросак. И ничего уже не понимал.

– Где, в Сенеке?..

– Почему в Сенеке, я видел в городе Ван в исполнении Ваграма Папазяна… О достопочтенный Ованес, такого я больше в жизни не видел. Какое чудо!..

Варпет Мкртыч оперся локтями о ручку молота и устремил взгляд в темный угол кузницы.

– Ван!.. Папазян!..

«Треугольник» и «Паганини»

Когда я, задержавшись в музыкальной школе немного дольше обычного, со скрипкой в руке вошел в «треугольник», взоры всех Мкртычей обратились ко мне.

Смотрели они как-то необычно. «Что-то случилось», – подумал я, разглядывая их приветливые лица.

– Совсем уж заждались тебя, – сказал Васо.

– Достопочтенный Ованес, прими мой подарок, – торжественно, как стихотворение, продекламировал Варпет Мкртыч и подал мне старинную книгу с позолоченным обрезом. Это был «Хент» Раффи.

Подошел Мко и молча расцеловал меня в обе щеки. На них остались следы сажи.

– Мко, опять ты не умывался? – спросил отец, нарушая общее настроение.

– Так в субботу же в баню пойду! – виновато пробормотал Мко.

– Многоуважаемый Мко, знаешь ли ты, что от этой сажи и копоти можно заболеть раком? – объяснил Варпет Мкртыч.

– Почтенный Васо… – продолжал он, но кузнец Гаспар прервал его:

– Погодите-ка, братцы, вы, никак, уже забыли, зачем сидим здесь?

– Нет, чириме, мы Ванечкин концерт хотим послушать.

– Да. Ага!

– Так побоку все остальное!

– Сынок, – обратился ко мне отец с достоинством, внушившим мне страх, – достань-ка скрипку да покажи им, на что ты способен!

У меня перехватило дух. Настроение сразу же испортилось. Так вот в чем дело! Это же настоящее предательство! Едва я кончил свои мучительные занятия в школе, а Мкртычи опять принуждают меня к этой пытке. Я не успел ничего сказать, как отец, достав скрипку из футляра, быстро вложил ее мне в руки.

Я умоляюще посмотрел вокруг, надеясь встретить хоть чей-нибудь сочувствующий взгляд. Но все лица выражали предвкушение удовольствия.

– На слух играть не умею, – неожиданно признался я.

Воцарилась необычная тишина. Заметив испуганный взгляд отца, я продолжал мягче:

– Я по нотам играю.

– Да уж, братцы, сынок мой с бухты-барахты не играет, он по-ученому! – объяснил отец своим товарищам, и к нему вернулось прежнее настроение.

– Ничего, парень, – сказал кузнец Гаспар. – Ты давай играй и не думай, что мы в твоих нотах ничего не кумекаем, ты только играй…

Недовольно бормоча, я прислонил ноты к кузнечному меху и открыл первую страницу «32-х упражнений для скрипки».

– Ты забыл настроить скрипку, – напомнил кузнец Гаспар.

– Мне все равно, – пробурчал я.

– Он и без настройки умеет играть, это тебе не сазандар[8]8
  Исполнитель на сазе – народном инструменте.


[Закрыть], которому надо настраивать… – вмешался отец.

Все напряженно ждали. Я в отчаянии опустил смычок на струны скрипки. Я и раньше извлекал из нее множество самых невероятных звуков, но эти испугали даже меня. Тем не менее я начал играть упражнения. Это было утомительное повторение четырех нот снизу вверх и сверху вниз.

Краешком глаза я смотрел на моих слушателей. Они были расстроены.

– Джа-ан!.. – вдруг протяжно выкрикнул Мко, словно слушал игру на зурне. Ему явно хотелось подбодрить, помочь мне.

Порядком устав, я прекратил игру.

Мкртычи молчали, боясь сказать что-нибудь невпопад, обидеть меня.

– Добро, братец, ей-богу, хорошо. Культурно играешь. А ты думал, не поймем?.. Ну нет, мы в этом разбираемся. Ты не смотри, что мы дамрчи, ведь и струны твои дамрчи делал.

– Трудно играть на скрипке… Да ничего, со временем он возьмет свое, – наконец произнес самые разумные слова Варпет Мкртыч, и я, успокоившись, положил скрипку в футляр.

Чтобы сгладить как-то впечатление от моего концерта, Васо, обняв за плечи Мко и Варпета Мкртыча, запел грузинскую песню. Отец подхватил ее, но вскоре, воодушевившись, сбился и запел свою любимую турецкую.

Чуть позже каждый уже пел свою любимую песню, всячески стараясь заглушить соседа.

– Ну и ну!.. – опомнился Васо. – Впятером шесть песен поем… А нужно, чтобы сто голосов пели как один, да так, чтоб потолок рухнул… Вот в этом умение!..

Любовь в «треугольнике»

Мко стоял, опустив голову, у ног его лежала кувалда, и вид у него был совсем отрешенный.

– Мко, в чем дело? – спросил отец.

Мко очнулся и, подняв кувалду громадными ручищами, со всего маху опустил на раскаленное железо.

– Да ты что, никак очумел?! – рассердился отец. – Это же подкова, не видишь, погляди, во что превратил! – И бросил расплющенное железо снова в горн.

– Уж не влюбился ли парень? – засмеялся Васо.

Лицо Мко стало жалким. Заметив это, Васо пристал к нему:

– Ей-ей, влюбился!

Отец начал смеяться. Рассмеялся и я. Мко не двигался.

– Погодите, что тут смешного?.. Человек создан для любви!.. – сказал Варпет Мкртыч и, отложив в сторону молоток, сел рядом со мной.

– А то как же, – согласился отец. – Время ему уже обзаводиться женой. Создать достойную семью.

И отец с Васо тоже подсели к нам.

– Ну-ка выкладывай, что у тебя там, – начал допрашивать мой отец.

Мко только вздохнул.

– Да в этом ничего постыдного нет, погляди-ка, ведь все мы люди женатые. Один лишь ты бобылем ходишь…

– Скажи, кто она, а дальше мы поведем дело сами, – сказал Васо. – Да заговоришь ли ты наконец!

– Подождите, надо все по порядку, такие дела на бегу не делаются, – посоветовал Варпет Мкртыч.

– Чего там ждать, глядишь, и без второго уха останешься, – засмеялся Васо. – И что это за баба такая, что соглашается за одноухого пойти?! Моей жене двух моих ушей не хватает для ее болтовни…

– Может, замужем она, Мко джан? – подумав, спросил Варпет Мкртыч.

Лицо Мко просветлело.

– Не-е… – ответил он.

Мко почему-то побрился сегодня, и лицо его напоминало странную маску. Лоб и нос оставались черными, а выбритые щеки и подбородок сделались белыми. И на первый взгляд казалось, что на лице у Мко огромный смеющийся рот.

Отец сказал что-то по-турецки. Всегда после этих слов меня выпроваживали. И поэтому я догадывался, что они означают, хотя отец говорил по-турецки именно для того, чтобы я не понял. Дав пустяковое поручение, выдворили меня из кузницы.

К тому времени как я вернулся, совещание Мкртычей закончилось.

На следующий день в кузнице никто не работал. Все были на местах, кроме Мко.

Вскоре появился и Мко. А с ним русская женщина.

Я удивленно смотрел на нее. Она была похожа на рисунок, намалеванный ребенком. Волосы огненно-рыжие, глаза светло-голубые, губы бантиком и так густо намазаны, что похожи на красное кольцо. Тонкие руки беспомощно висят, на ногах беленькие носочки.

Я засмеялся. Мко испуганно посмотрел на меня.

Да, никогда я не представлял себе любовь такой.

В кузнице все умолкло, словно похолодело.

Мкртычи не двигались. Не двигались и Мко со своей подругой.

По всему было видно, что нашим она не понравилась. Но в этой их неприязни было какое-то зловещее изумление.

– Садитесь, – я вскочил, предлагая свое место на старой наковальне.

Женщина села на краешек наковальни, руки положила на колени и с растерянной, виноватой улыбкой начала по очереди рассматривать всех нас.

Молчание стало невыносимым.

– Мко, здравствуй, что с тобой, куда ты пропадал? – неожиданно спросил отец. Хотя я знал, что утром они вместе ходили в баню.

– Я… а вот Луба… – Мко указал в сторону женщины. Женщина посмотрела на него и по-детски улыбнулась. Они поняли друг друга.

– Ну а работать-то будешь или тебе сегодня неохота? – спросил отец таким официальным тоном, какого я от него никогда не слышал.

Мко остолбенел.

– Ну я пошел, полдень уже, – сказал Гаспар и, смущенный, вышел.

– Сейчас начинать работу?

Отец хранил деловитое молчание.

Мко подошел к Любе, взял ее за руку, с нежностью посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

– Пойдем, Луба…

Люба поднялась с места. Держась за руки, они направились к двери. На белом платье Любы остался след от наковальни.

Мне хотелось фыркнуть, но я почему-то не засмеялся: вдруг стало жалко их.

У дверей Люба обернулась, улыбаясь, кивнула нам и вышла.

– Видели такого балду?! – тотчас вспыхнул отец.

Васо залился смехом.

В кузницу влетел Гаспар, будто прятался неподалеку за дверью:

– Видели, какую выискал? На кого она похожа, с ног до головы крашеная, хоть бы красивой была!.. Где он эту рыжую нашел?!

Все рассмеялись: и в самом деле было смешно. Даже Варпет Мкртыч ухмылялся себе под нос. А я почему-то загрустил, хоть и у меня на лице была улыбка – не выделяться же среди Мкртычей. Загрустил я оттого, что Люба и Мко такие тихие. Загрустил оттого, что их можно легко обидеть. И наконец, оттого, что на Любином платье остался след от сажи.

Вскоре вернулся Мко.

– Да что ж это такое!.. С ней собрался семью создать? – напал на него отец.

– Где работает? – злорадно продолжил Гаспар.

– Где ты познакомился с ней? – завершил Васо.

– Луба, это… посуду в столовой моет, – сказал Мко, и улыбка начала медленно сходить с его лица.

– Мко, братец, да я тебе такую девушку в Кахетии найду, словно царица Тамар!..

– Вы хоть в зеркало поглядите, когда рядом стоите, – разве вы пара? – заключил отец.

Я стоял за спиной у Мко и видел, как побагровели его здоровое ухо и уцелевшая половина второго.

– Нет, братец, я на это несогласный. Встречусь с ней, даже здороваться не стану! – Ну, это Гаспар переборщил, конечно.

– Ноги моей в твоем доме не будет! – закричал отец.

И вдруг все разом смолкли. Пораженные, смотрели на Мко.

Я не понял, что произошло. И только когда Мко повернулся ко мне лицом, я увидел на его глазах слезы.

Отец, словно испугавшись, торопливо вытащил раскаленное железо из горна, положил его на наковальню и, ударив маленьким молотом по краю наковальни, дал этим знак начинать работу.

Остальные Мкртычи медленно, будто виноватые, стали по своим местам.

Мко неистово работал молотом, и с каждым ударом из его груди вырывался мощный выдох:

– Хххэ!.. хххэ!..

Я смотрел на Мко, и мне казалось, что я понимаю язык его ударов. Казалось, молот говорил: «Толкуйте как вам угодно, все равно я люблю Лубу… Нет лучше ее девушки…»

– Хххэ!..

«Говорите что вам угодно… Жизнь за нее отдам».

– Хххэ!..

«Лубочка моя… Ненаглядная… жизнь моя!»

– Хххэ!..

По щекам Мко катились капельки. Слезы это или пот, трудно было понять.

Больше отец не заводил речь о Любе.

Но как много может сказать Мко своим молотом!

Мко стал меняться на глазах. Он сделался мрачным, каждый вечер куда-то исчезал, а когда находился среди Мкртычей, тоже будто отсутствовал.

И однажды вечером Мкртычи собрались на «чрезвычайный» совет. Назавтра, закончив работу, они начали издалека.

– Ну и здорово мы пошутили тогда, а? – обратился отец к кузнецу Гаспару, поглядывая, однако, в сторону Мко.

– Да уж ты у нас шутник, Уста Мукуч…

– Заводить ты умеешь!

Я начал догадываться, что они задумали, и мне захотелось принять участие:

– Люба немного похожа на Мэри Пикфорд…

Варпет Мкртыч посмотрел на меня с одобрением.

– Мне в Сенеке нравилась одна негритяночка… Черна была как уголь, но хорошая девушка… Если бы я остался там, обязательно женился бы…

В лице у Мко что-то дрогнуло. Отец воодушевился.

– Кстати, Мко, как там у тебя с Любой?..

Мко поднял голову.

– С Лубой?

– Что ты за человек, привел ее раз и пропал! Разве так делают? – сказал Васо.

– Коли жениться решил, так делай по-человечески, как подобает дамрчи.

– Ты только скажи, мы все тебе устроим!

– Ну что пристали к человеку, может, он жениться и не собирается, может, он просто так!..

Наконец Мко улыбнулся.

Мкртычи обрадовались. Камень свалился у них с сердца.

И в субботу Мкртычи, нарядные, на двух разукрашенных фаэтонах отвезли Мко и Любу в загс.

Было решено, что, пока им не подыщут комнату, они будут жить в кузнице.

И в дальнем углу нашего «треугольника», или, по-иному, в глубине кузницы, расположились Мко и его жена Люба.

В «треугольнике» царит молчание

В «треугольнике» запахло одеколоном.

Уж очень это необычный для кузницы запах. Благоухание одеколона было особенно сильным по утрам, когда Мкртычи только открывали двери, затем понемногу уменьшалось и к вечеру уступало место традиционному запаху горна и раскаленного железа.

Непривычно чистым стал наш «треугольник». И сделался чуточку женским. И Мко тоже всегда был чистым. И вообще он стал неузнаваем. Часто напевал что-то себе под нос. Иногда он хватал меня под руки и поднимал под потолок. Было немного обидно: ведь не ребенок я уже… Но обижаться на Мко грех.

По утрам Мкртычам стоило большого труда отобрать у Любы тряпку, которой та пыталась стереть сажу с поковок, с наковальни и с закопченных стен.

– Доченька, ведь наковальня не самовар, что ты ее драишь, завтра снова закоптится! – убеждал отец.

– Хватит, хватит, сестра! – горячился Васо. – Да она, братцы, скоро на вас белые фартуки наденет!

А Люба говорила: «Минуточку», – и пыталась стереть хоть еще один сантиметр копоти.

Мко был в восторге.

Варпет Мкртыч каждый день приходил с букетиком цветов.

Любино присутствие в «треугольнике» изменило что-то существенное, мне казалось, что Мкртычи иначе стали относиться друг к другу.

Эта пятница навсегда осталась у меня в памяти. Мкртычи только еще начали разжигать огонь в горне, когда в кузницу вбежал бледный товарищ Мартиросян – председатель нашего правления. Я его прозвал «Лимон», потому что нижняя часть тела была у него широкой и полной, а кверху он сужался: немощные плечи и голова величиной с булавку.

– Вы погубить меня хотите, а?.. – запыхавшись, кричал он. – Посылаю людей за вами и домой, и в кузницу!.. Куда вы пропали?..

Мы ничего не поняли, удивленно смотрели на него. А товарищ Мартиросян прямо подошел к расчетной таблице, висевшей на стене, и ножом начал соскабливать с нее имя Варпета Мрктыча.

Потом отправился к другой доске, где было написано: «Ударники», а ниже – фамилия отца и Варпета Мкртыча. После напрасных усилий стереть фамилию Варпета Мкртыча он сорвал всю доску со стены и, взяв ее под мышку, пошел к двери.

– Вечером собрание будет. – Он, видно, немного успокоился, сорвав доску. – Чтобы все пришли. Мкртыч Пахалпаджян ночью арестован…

И ушел.

– Что он сказал? – спросила Люба, разглядывая наши удивленные лица.

Никто ей не ответил. Я подошел и шепнул:

– Он сказал, что Варпет Мкртыч арестован!

– Что?!

Люба, как подкошенная, села. Я живо представил себе Варпета Мкртыча в маске, с бомбой в руке, похожим на тех злодеев, каких я видел в кино.

Огонь в горне потух.

Отец взял спичку, чтобы снова разжечь огонь, но помедлил и отшвырнул коробок.

– А что он сделал? – спросила Люба и почему-то посмотрела на меня.

Я пожал плечами.

– Мко, узнай! – обратилась она к мужу.

Мко посмотрел на моего отца.

– Поглядим, небось где-нибудь и наша помощь потребуется, – утешал себя отец.

– И я так думаю. Надо выяснить, что такого сделал Варпет Мкртыч…

– Да бросьте, братцы… Что мы можем?.. Человек был в Америке… Зря только беду на себя накличем… – весь съежился Гаспар.

– Нет, а я думаю, что мы должны пойти и рассказать, как работал Варпет Мкртыч… Верно, спутали его с кем-нибудь… – воодушевился Васо.

– Говорю вам – бросьте!.. Не нашего ума это дело…

Мко молча направился к двери.

– Куда ты, Мко? – спросил отец.

– К председателю.

– Да ты что, не понял – мы тоже идем, – укорил его отец и, сняв с себя кожаный фартук, присоединился к Мко.

– Пошли, – повернулся Васо к Гаспару.

– А здесь кому-то надо остаться или нет?.. – тоненьким голосом обиженного человека заявил Гаспар.

Оставшись один, Гаспар посидел, подумал, потом начал ходить из угла в угол, жадно куря.

– Ну что я могу сделать?.. – говорил он громко, словно пытался сам себя убедить в чем-то. – Кто станет меня слушать и что я могу сказать?..

Потом и он ушел. Я с опозданием побежал в школу, оставив в «треугольнике» Любу.

Из школы я прибежал в кузницу. Мкртычи еще не вернулись.

Люба сидела одна. Мы стали вместе ждать. Я спрашивал у Любы значение некоторых трудных русских слов. Многих она, оказывается, не знала.

– Что такое «кондуит»? – спросил я.

Люба пожала плечами.

– Разве это не русское слово? – удивился я.

– Русское.

– И ты не знаешь?

– Нет.

– Разве ты не русская?

– Русская.

Я был поражен. А потом мне стало смешно. Как может русская не знать русского слова?..

И Люба смеялась вместе со мной.

Я вспомнил Варпета Мкртыча и загрустил.

– Они придут все вместе, да? – спросил я и сам же ответил: – Конечно!

Потом я стал перелистывать книгу, оказавшуюся под рукой. «Анагоруйн», – прочитал я там. Что значит «анагоруйн»[9]9
  Анагоруйн (арм.). – малоупотребляемое слово, обозначающее «жестокий», «бессердечный».


[Закрыть], я не знаю. А вот и второе слово. И опять неизвестное мне. Я начал громко смеяться.

– Люба, оказывается, я тоже не знаю армянских слов!

И опять засмеялся. А потом снова загрустил.

Грусть и радость не ходят порознь. Интересно, что перетягивает в жизни человека? Рождается он – радость, умирает – грусть. Человек от природы ограничен уже двумя пределами: радость, грусть.

Мкртычи вернулись очень поздно. Варпета Мкртыча с ними не было.

Они молчали. Я спросил – не ответили. В нашем «треугольнике» еще никогда не было так тихо.