Текст книги "Анарео (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава сорок восьмая

Вечер прошел смурно; говорить никому не хотелось. Автомобили отогнали подальше от чужих глаз, заночевали внутри. На этот раз никто не жаловался на неудобства, даже капризный Костадин. Охрану несли по очереди.

Стражи стояли, словно каменные столбы – не шелохнувшись.

– Не берет же их ничего, – с отвращением сказал Игнаас.

Больше за утро слова никто не промолвил. Завтрак прошел всё в той же гробовой тишине. Костадин косился на Волдета: он их притащил сюда, ему и решение принимать. Казалось невероятным, что совет вернется в Анарео с пустыми руками, но мысль о том, что им придется пройти мимо живой цепи, преграждающей путь, выглядела и вовсе нереальной.

Судя по кривившемуся лицу Волдета, он думал о том же. Однако ликуд занимало и другое: может ли он как-то разом избавиться от остатков совета, использовав загадочные перемены в поведении стражей? Антар отлично помнил цель своего приезда – он-то знал, что никакого посоха в пещере наверняка нет, а если и есть, то уж точно не на том пути, который ликуд собственноручно изобразил на листке старой бумаги.

Лазарус извелся совершенно. Он ненавидел долгое ожидание, а если вспомнить, что к тому прибавлялись еще и страхи относительно пещеры, то можно было понять, как целитель горит нетерпением убраться отсюда. Его останавливал лишь Волдет – да и то глава уже придумал тысячу аргументов против похода внутрь Тамен. Возможности кровавого жезла меркли по сравнению с длинным рядом стражей, обвившим подножие горы.

Игнааса, как обычно, терзали подозрения. Он уже было собрался с духом задать ликуд каверзный вопрос, но не успел даже встать – его остановил протяжный гул, похожий на стон.

Главы переглянулись.

– Что здесь творится? – нахмурился Костадин.

Гул повторился, разнесся долгим эхом, и на третьем приступе ринулся в атаку, превращаясь в дикий, невыносимый рев. Одновременно с этим земля дрогнула – раз, другой, а затем тряхнуло так, что одну из машин повело в сторону.

Волдет что-то закричал, но никто не слышал, что именно: антары, повинуясь инстинкту, бросились на каменистую, твердую почву.

Тамен гудела, стряхивая с себя многолетний сон; огромные валуны, подпрыгивая, катились вниз по склонам. Нескольких стражей сбило с ног, но остальные продолжали стоять неподвижными истуканами.

Лазаруса трясло нервной дрожью; анетис вжался в землю. Больше всего он боялся, что камнепад доберется до них.

– Игнаас, – тихонько позвал он. – Сделай что-нибудь, ты ведь соли!

Игнаас мрачно посмотрел на него и произнес несколько коротких слов, которых Лазарус так и не расслышал.

Переспрашивать он не стал: земля содрогнулась в последний раз, особенно сильный, а затем все стихло.

Немного помедлив, ликуд первым поднялся на ноги. Остальные поспешили повторить; Костадин отряхивался особенно долго. словно лежал не на твердой высохшей глине, а на жидком, подвижном суглинке.

Тамен стояла незыблемой твердью, точно это не её сейчас трясло в судорогах. На одинаковом расстоянии друг от друга, темнели три абсолютно ровных отверстия, ведущих в недра горы. Стражи чинно, по одному, входили внутрь, теряясь в черных глубинах.

Игнаас удержал ругательство, так и просившееся с губ; Волдет сжал ладонь в крепкий кулак, Костадин незаметно сделал несколько шагов назад, точно пытаясь бежать. Лазарус стоял, как вкопанный; ни одна сила на свете не сдвинула бы его сейчас с места.

…Когда последний страж скрылся из вида, Волдет, кисло усмехнувшись, повернулся к остальным:

– Пожалуй, теперь наша очередь. Как видите – дорогу нам любезно расчистили.

* * *

Лазарус хорошо видел, как боятся остальные; но пока открытого недовольства никто не выказывал: все хорошо помнили нрав ликуд. После возвращения Волдет не преминет напомнить каждому о минуте слабости, обернув это упреком.

Что ж, недолго осталось терпеть выходки самозванца, который решил занять место презиса.

Не зря ведь анетис потратил столько сангов и времени.

Самым трудным оказалось найти тех, кто расклеит листовки. В конце концов, золото и жадность взяли вверх. Лазарус научил нанятых, как избежать рук рикутов и особенно стражей, надеясь, что люди хорошо запомнят его инструкции.

С подстрекателями дело обстояло проще: выкрикнуть пару слов в нужном месте, посеять зерна раздора за звонкий золотой желающих нашлось порядком. Анетис делал все сам, не доверяя никому: лишняя болтовня могла только навредить. К тому же, слишком велик был риск, что кто-нибудь слишком справедливый донесет совету.

Он не боялся последствий бунта; стражи наверняка защитят локус, а если и пострадает кто, невелика беда. Зато антары, почувствовавшие на своей шкуре людское волнение, и Резарт, наверняка расписавшийся в своём бессилии, встретят того, кто вернётся с посохом круенто, лаврами победителя. А главы непременно встанут на его сторону; особенно если он сам вызовется принести кровавый жезл. Судя по лицам Костадина и Игнааса, никто из них после увиденного не горел желанием входить внутрь Тамен.

Лазарус не знал, да и не мог знать, что накануне его родич, тот самый, который ездил вместо него на рудники и который, словно тень, следил за ним, вывел весь клан в город, по другую сторону резиденции, и анетис растворились в людской массе, нарушив тем самым все планы главы.

* * *

Нечаянная мысль вдруг пришла ему в голову; думая о том, как лучше избавиться от Волдета, Лазарус совсем запамятовал, что ликуд показал карту лишь мельком. Он остановился, и, сопровождаемый удивленными взглядами, выразил свои опасения вслух.

Волдет посмотрел на него, как удав на кролика; Лазарус уже было вжал голову в плечи, однако, неожиданно главы поддержали анетис.

Ликуд пришлось сдаться.

На изучение карты ушло минут десять. Лазарус облегчённо отметил, что путь лежит далеко от пещеры, в которой анетис собирали нужную кровь. Слово «убийства» претило ему; анетис задвинул его поглубже в подсознание – все жертвы были принесены во благо всех антаров, и никто не мог бы это опровергнуть.

* * *

Они кривой цепочкой поднялись на горную узкую тропку, вьющуюся тонким изгибом. Чем выше взбирался совет, тем сильнее кружилась голова у Лазаруса; он не мог взглянуть вниз, в клочья утреннего тумана, без тошноты. Волдета страшно раздражало, что анетис еле передвигает ноги; ликуд с удовольствием скинул бы того вниз, но его останавливало присутствие ещё двоих.

«Ни к чему лишние проблемы, – думал Волдет. – Только всех сразу».

Анетис, шедший впереди, внезапно остановился.

– Ну, что ещё? – недовольно спросил Волдет.

Лазарус поднял мучительный взгляд, всем видом показывая, как ему плохо. Затем резко перехватил посох навершием к себе, и что есть силы толкнул антара тупым концом в грудь.

Волдет взмахнул руками, пытаясь удержаться, и, чёрной птицей падая вниз, выронил свой посох.

* * *

Костадин и Игнаас ничем не выразили своего отношения к произошедшему. Соли на мгновение повернулся и прикрыл глаза, пряча вспыхнувшее удовольствие. Дормиен же и вовсе сделал вид, что ничего не случилось.

Лазарус на миг почувствовал разочарование. Он ждал возмущения, обвинений, радости, благодарностей – но только не молчания.

Анетис не рассчитал жажды власти своих сородичей, и теперь мысленно клял себя за это. Он мнил, что главы перепуганы странной земной дрожью, поведением стражей; ему казалось, что они разделяют его страх и с удовольствием дождутся его снаружи, предоставив совершить, судя по всему, опасное путешествие в одиночку. Но ни один, ни второй не собирались уступать Лазарусу красный посох. Теперь он гадал: не обернется ли убийство Волдета против него?

…Тропа окончилась крутым обрывом; несколько камешков сорвалось из-под ног Игнааса, шедшего впереди, и исчезло в глубокой пропасти, распростершейся под их ногами.

– Это должно быть тут, – произнес вслух вконец растерявшийся анетис.

Игнаас перехватил его взгляд и вдруг кивнул:

– Ты слишком горяч, Лазарус. Смотри, это не всегда на пользу. – И повернулся к скале, открывавшейся сбоку огромной дырой:

– Вот мы и пришли… к началу пути.

Лазарусу оставалось только гадать, что таилось в словах соли: снисходительная поддержка? Угроза? Глава внезапно почувствовал себя неуютно; ему захотелось в прошлое, в те времена, когда от него ничего не требовалось и он ничего не знал ни о рудниках, ни о пещере, ни о посохе круенто.

Они осторожно вошли внутрь: Игнаас, дормиен и последним – Лазарус.

Изнутри гора казалась самой обычной. Серый камень, полумрак, песок и осколки горных пород под ногами. Тут Лазаруса удивил Костадин: он поднял свой посох, считавшийся бесполезным, вверх, и лепестки мака засветились багровым светом.

Игнаас даже не обратил на это внимание; анетис же чуть не поперхнулся. Какие еще сюрпризы преподнесут ему родичи?.. Он всегда думал об обоих как о никчемных, ни на что неспособных стариках.

Туннель повернул слегка вверх, затем направо. Ничто не мешало антарам идти вперед; небольшие спуски сменялись такими же подъемами, и страх на время отпустил анетис.

Наконец троица вышла в странный грот круглой формы; даже углы у него были скруглены. Лазарус сделал несколько шагов и почувствовал, как ноги вязнут в только что казавшемся твердым и безопасным грунте. Он дернулся, раз, другой; неведомая сила не отпускала его. В отчаянии антар поднял глаза, рассчитывая попросить о помощи соли или дормиен:

– Эй!..

Белый, плотный туман поглотил его крик. На расстоянии руки от лица ничего не было видно.

Глава сорок девятая

Лазарус закрыл глаза, но сладко-удушливая вата никуда не исчезла: она облепила лицо, вкрадчиво вползая в ноздри, плотно забивая уши и не давая вдохнуть воздух полной грудью.

«Это конец», – с горечью подумал целитель.

Они его бросили. И поделом… Ушли вперед, не оглядываясь. К чему им жалкий анетис? Лишний груз. А может – побоялись предательства. Что, как Волдета…

Вдруг представилось: совершенно четко, ясно – свершившееся менее получаса назад. Пренебрежительный взгляд, легкое раздражение – чего, мол, встал, как осел, поперек дороги?.. И короткое, в два биения антарского пульса, изумление. Посмел толкнуть, и кто? Ничтожество, глупый мальчишка, перешел дорогу ему, Волдету…

Страха в глазах ликуд Лазарус так и не дождался.

Сможет ли он так же спокойно встретить свою смерть?

Дышать было нечем: ватный туман мягко ластился к лицу. Каково это – умирать, разбившись об острые камни на дне пропасти?.. О чем думал Волдет в последние минуты своей жизни?

Говорят, что перед смертью видятся самые яркие моменты – неважно, плохие или хорошие. У Лазаруса в голове был хаос: обрывки мыслей, бессмысленные картинки, проблески прошлого. Значит ли это, что умирать ему еще слишком рано?

Сердце его колотилось, а ум перескакивал с одного на другого, точно заполошный заяц. Он в отчаянии поднял руки к лицу: отодрать прилипшую, неприятную вату, пока та не забила рот, вдохнуть напоследок, крикнуть о помощи… Но голос осип, и хриплый, чуть слышный звук увяз, поглощенный страшным туманом.

Лазарус сел, так и не открыв глаза, на ледяной пол пещеры, разгоняя лохмотья тумана, и заплакал.

* * *

Костадин ругался.

Он вспомнил все известные ему слова в этом направлении; помянул покойного Феликса, притащившего его предков в Патакву, длинно высказался в сторону самих предков, не забыл о круенто, которые догадались запрятать посох в такую глушь, и теперь ему, Костадину, приходилось пробираться через немыслимые препятствия, чтобы добраться до заветной цели. Да еще проклятые родичи куда-то подевались: только что были здесь, рядом, а теперь никого нет, и поди, разбери чего в этой кромешной тьме. Посох упорно не желал рассеивать мрак, и дормиен никак не удавалось его оживить.

– Накаркал, дурень старый, – раздосадованно бормотал глава, посох, мол, отжил свое… Вот он и отжил…

Антар побоялся идти вперед: одному свету известно, что творится там, в темноте; спустился на корточки и пополз, прощупывая каждый сантиметр.

* * *

– Знал же, что нечего родственничкам доверять, – Игнаас горько рассмеялся. – Нет, дойти бы всем вместе, найти, а потом как-нибудь уж разобрались бы с дележом.

Ну, если Костадин поверил Лазарусу, он об этом еще пожалеет. Молодчик-то больно изворотливый, ткнет его где-нибудь палочкой своей, как Волдета, и поминай, как звали.

Он стоял на крохотном пятачке размером чуть больше его ступней, вместе взятых, и страшился не то, чтобы повернуться – вздохнуть. Со всех сторон его окружало ничто.

Ничто смотрело предательской темнотой, и, как Игнаас ни старался, он глубина пропасти ускользала от его взгляда, несмотря на то, что в самой пещере светлело с каждой минутой – словно каким-то чудом, без солнца, прибывал рассвет.

Чуть изогнув голову, точно большая ночная птица, взгромоздившаяся на тонкую ветку, антар только и смог высмотреть, что пятачок под ногами уходит вниз резко закручивающейся спиралью.

* * *

Лазарус несколько раз зевнул – ему отчего-то смертельно захотелось спать.

– Смертельно, да уж, – глупо хихикнул он, борясь с накатывающей истерикой, и вытер взмокшее от жары лицо. Оперся на холодный камень – рука угодила прямиком в что-то шелковое, невесомое, тонкое. Анетис не выдержал и открыл глаза, зачерпывая горсть нежных лоскутков. Поднес как можно ближе…

Легкие, полыхающие красным огнем, лепестки мака, измятые нервными пальцами, казалось, смеялись ему в лицо.

Догадка пришла внезапно: встали на место удушливый туман, внезапная сонливость… Лазарус вскочил и заметался по пещере. Он не хотел, не хотел неощутимо умирать, медленно погружаясь в сон. Стоит сомкнуть веки, и его здесь никто не найдет.

Теперь анетис был уверен, что это проделки Костадина. Мак – вечный символ дормиен. Ну ничего, только бы выбраться отсюда, а там он не забудет, ох, не забудет…

Удар о каменную стену обрадовал его. Только бы пещера оказалась не слишком длинной, – молился он про себя, – только бы.

Кожей, разгоряченной и расцарапанной о шершавую поверхность, антар почувствовал пустоту и в следующий момент понял, что перед ним выход – и шагнул, освобождаясь от снотворного, сладко-ядовитого запаха.

Зрение постепенно привыкало к блеклой полутьме: здесь гораздо светлее, чем в маковом дормиенском тумане, – решил про себя Лазарус. На этот раз он не торопился: кто знает, какие сюрпризы еще приготовили ему родичи?

В гроте было пусто; антар потихоньку двинулся вперед. Нужно было выбираться отсюда, да поскорее. Надежда вспыхнула в нем с новой силой; он даже мысленно посмеялся с презрением: надо же, на какие потуги решились родичи, чтобы избавиться от него. И кто им помог, хотелось бы знать?

Мелькнула мысль: наверняка они и Волдета бы убрали сами, зря полез, зря взял на себя еще одну смерть, пусть и врага.

Он шел вперед, и с каждым шагом в нем крепла уверенность в благополучном исходе. Надо быть умнее; не попасться на глаза Костадину с Игнаасом. Пусть думают, что целитель спит мертвым сном. Вот подарочек он преподнесет обоим, вернувшись в столицу раньше, да еще и с посохом! То, что посох отыщет именно он, Лазарус даже не сомневался. Кому же еще управлять страной, как не ему? Вон из какой хитроумной ловушки выбрался…

Антар шел и не видел, как за его спиной из плотного, бурого суглинка тихо прорастают пока еще тонкие побеги, быстро увеличивающиеся в размерах. Вскоре весь обратный путь был укрыт сплетающимися друг с другом лозами; из их длинных шипов сочилась темная жидкость.

Стена выросла так неожиданно, что Лазарус слегка струхнул.

– Что еще за пакость, – пробормотал он, ощупывая внезапный тупик. – Может быть, я пропустил где-то боковой поворот?

Антар в раздумьях обернулся и в ужасе замер. Сотни живых стеблей, точно покачиваясь от невидимого ветра, нацелились ему прямо в грудь.

– Нет, – он сделал шаг назад, чувствуя спиной камень. – Нет, я же почти вышел!

Кап, кап – тягучие, ржавые капли лениво падали под ноги. Несколько шипов оцарапали кожу.

– Нет, – сорвался Лазарус. – Я же свой, я же анетис! Это же моя магия!

Протяжный крик отразился от далекого сводчатого потолка. Антарская кровь брызнула во все стороны, смешиваясь с тяжелыми, бордовыми каплями.

Лозы в последний раз взмыли вверх, замерев там в нерешительности, а затем свернулись в огромные кольца и застыли, изредка мелко подрагивая.

* * *

Ослепительный свет так резко ударил из ниоткуда, что Костадину пришлось прикрыться рукавом – такой болью в голове отозвалось нежданное освещение.

Свет лился отовсюду – сверху, сзади, с боков, и даже снизу. Дормиен утирал слезящиеся глаза, но это не помогало. Еще через несколько минут у антара разболелась голова – словно кто-то назойливо начал долбить в затылок маленьким молоточком.

Костадин яростно содрал плащ и набросил его на голову. Стало чуть легче, однако отвратительный свечение даже через плотную черную ткань умудрялось мучить антара. Молоточек, натешившись вволю, перебрался вперед и обернулся жестким тугим обручом, сжавшим голову стальными тисками.

Если пару мгновений назад дормиен мечтал о том, чтобы добыть хоть лучик света, то теперь он бы продал весь свой клан за самую непроницаемую тьму.

Он пополз как можно быстрее, утроив усилия по поиску выхода из этого треклятого места. Голова уже не болела, а страшно пульсировала; больше всего Костадину хотелось спрятаться, забиться в темный угол, и никогда, никогда, не покидать своего рабочего кабинета в Анарео, где всегда так уютно, плотно, без единой щелочки, задернуты темно-бордовые шторы.

Глава чуть не отчаялся, но руки его вовремя провалились в пустоту. Костадин ощупал маленький порожек, ведущий, по всей видимости, в другой грот, и рванулся всем своим рыхлым телом, перекатываясь вперед.

Свет остался где-то позади, и Костадин сел, привалившись спиной к удачно подвернувшейся каменной колонне, едва не смеясь от пережитого страха.

Он так был поглощен радостью от нечаянного спасения, что не заметил, как медленно, постепенно поднимаются вверх ядовитые испарения от нежных, ломких маковых лепестков.

Дормиен зевнул раз, другой. На смену жуткой головной боли пришла легкая истома. В голове сделалось пусто.

«Отдохну немного, и пойду искать выход дальше», – антар прикрыл веки, почувствовав сильную усталость. Через мгновение он уже спал вечным, непробудным сном.

* * *

Соли стоял не больше получаса, но ему казалось, что прошло полдня, не меньше. Ноги невыносимо гудели; при взгляде вниз Игнааса подташнивало. Он никак не мог представить себе глубину пропасти.

Его магия в тесном пространстве пещеры была бесполезна, а в том, что это была именно пещера, соли убедился почти сразу же: его окружали крутые стены, уходящие высоко вверх в причудливый изгиб потолка, и теряющиеся далеко внизу.

Глава не знал, сколько еще сможет так простоять. Колени уже подкашивались; антару нестерпимо захотелось пить, да еще и потянуло по нужде. Игнаас с тоской вспомнил Волдета: вот кто бы сейчас точно пригодился.

– Надо сесть, – сказал глава вслух. – Надо просто аккуратненько сесть. И все.

Он грузно опустился на корточки, испытывая немыслимое облегчение. Так, немного вытянуть ногу. Не торопиться, главное не торопиться.

Второе колено хрустнуло, и Игнаас чуть не взвыл – такой острой болью отозвалось небольшое движение. Не в силах терпеть, он, потеряв осторожность, вытянул обе ноги вперед, крепко вцепившись в пятачок, на который уселся.

От резкого усилия спираль качнулась. Руки в тщетной попытке ухватиться скользнули по гладкому дереву, и соли с воплем полетел вниз.

Глава пятидесятая

Ночевать пришлось в лесу. Мертвые ели обступили пришелицу со всех сторон, качая сухими нижними ветками и сыпя пожелтевшей хвоей за шиворот. Земля, устланная редким слоем иголок, казалась холодной, как никогда.

Рядом стоял огромный камень, вмурованный десятками лет в податливую почву. Забираясь на него, Крина отчетливо видела лагерь из четырех автомобилей; далеко растянувшийся ряд стражей, обвивающий толстой змеей корни горы Тамен. Антар очень надеялась, что её назойливые охранники находятся там же; по крайней мере, она видела, как в ту сторону уходят защитники глав, так что на это были все шансы.

Девушка легко отказалась от раздумий по этому поводу. Какая разница, почему стражи облепили гору серыми осенними листьями? Главное, что Волдет теперь доступен, как никогда. Оставалась мелочь: вонзить гематитовый кинжал в грудь убийцы Тиура.

Теперь она удивлялась собственной глупости: ехать вот так, наобум, без оружия. Смешно рассчитывать на магию мортем: Волдет слишком силен и без труда уничтожит её раньше, чем загорится браслет на антарском запястье. Даан тоже хорош: мог бы и вооружить ставленницу чем-нибудь. Хотя он-то скорее всего рассчитывал на своих соглядатаев, отправленных с ней, чем на саму Крину.

Ничего: теперь все будет просто. Она нырнула рукой за отворот плаща и дотронулась до кинжала, спрятанного под рубашкой. Клинок потеплел от тела и теперь грел грудь антара. Сама судьба вложила ей в ладонь оружие, чтобы свершить справедливый суд.

План был прост.

Ночью идти нет никакого смысла: звук открывающейся дверцы автомобиля наверняка разбудит Волдета, и тогда им придется драться на равных, а за итог такой схватки поручиться Крина не могла.

Она отправится туда с рассветом. Пройдет в лагерь, разбитый советом, открыто: чтобы никто не заподозрил пришедшую в злых намерениях. Улучив момент, окажется рядом с Волдетом, и вонзит кинжал, как учил Тиур – точно в сердце.

«Снизу вверх, – говорил он, направляя тонкую девичью руку, – вот сюда, – и очерчивал рукой нужную область. – Один удар – и с врагом покончено раз и навсегда».

Щербатая луна глядела вниз, точно огромный, немигающий глаз. Крина вспомнила: когда она уходила от Тиура, месяц едва народился… Непрошеное чувство сжало сердце; ей отчего-то захотелось заплакать.

Как он устало смотрел в последний раз, как морщил лоб, терпеливо слушая крики. Теперь, задним числом, Крине начало казаться, что она неправа, была неправа все эти годы. Надо было быть мудрее, еще тогда; проявить женскую хитрость, рассказать про Даана. К чему теперь эта гордость, когда она осталась одна?..

Луна скрылась за темной полосой туч, и девушка натянула плащ повыше, зарываясь в него лицом. Вернуть ничего нельзя.

Еловые иглы кололи нежную кожу, но она не замечала боли; слезы давили, душили, подступая к горлу.

Один удар – снизу вверх, и с этим будет покончено.

* * *

Крина подскочила, точно ошпаренная кошка: луна давно исчезла с бледнеющего небосклона, уступая место серым рассветным сумеркам. Бросилась на свой наблюдательный пост: антары уже вышли из машин.

Гора застонала, и тяжелая дрожь прокатилась по земле. Крина едва успела ухватиться за старую ель. Ветка уколола палец кривым сучком; девушка вздрогнула, но руку не разжала.

Трясло недолго, но сильно; каменная гладь, ходуном ходившая под распластанным телом, то и дело норовила сбросить антара со своей поверхности. Она лежала, не шевелясь, только все крепче сжимая спасительную ветвь.

Наконец земля успокоилась, давая приподнять голову. Увиденное потрясло её: стражи, как один, входили внутрь горы. Антар точно помнила, что на скалах вчера не было ни одной дыры; теперь же там чернели три больших отверстия.

Крина потрясла головой, точно пытаясь забыть это безумие, и перевела взгляд на антарские машины.

Главы поднимались с земли; один из них показывал на Тамен, и, судя по всему, что-то предлагал своим сородичам. Приглядевшись, она узнала Волдета, и сердце её иступленно забилось. Сейчас или никогда!

Торопясь, шла размашистым шагом, то и дело переходя на бег; мышцы горели от быстрого ритма, шея и спина уже не чувствовали пронизывающего утреннего холода.

Но все равно не успела: когда она вошла в лагерь, тот был уже покинут. Четыре фигурки вплотную подобрались к подножию горы, и Крина побежала, ускоряя темп, на ходу сбрасывая отныне ненужный плащ.

Волдет. Волдет! Волдет…

Имя пульсировало, билось в висках гудящим пламенем, рвалось с языка. Будь спокоен, Тиур: твой убийца будет наказан.

Начало горной тропы легло под ноги; Крина подняла голову. Совет уже был на самой вершине; вот-вот они скроются за поворотом, а сердце колотится так, что сейчас выпрыгнет из груди.

Вдохнула, выдохнула, заставляя себя успокоиться. Посмотрела на браслет. Нет, браслет – это крайний случай; вдруг все пойдет не так, как рассчитывала?..

Уже пошло все не так. Антары их всех задери! – кажется, так ругаются люди?..

Хорошо, что тропа была лысой; не имела ответвлений, и она без труда добралась до самой вершины, обрывающейся глубокой пропастью. Заглянула вниз: клочки тумана дыхнули в лицо смертью среди острых камней – отшатнулась…

Сбоку было отверстие. Дыра как дыра: ничего особенного.

Шагнула внутрь, щурясь: темно, идти придется чуть ли не на ощупь. Но ведь главы же как-то прошли? Сделала шаг, другой, тоскливо обернулась на хмурое утро, прощаясь с дневным светом, и вошла в брюхо пещеры.

Кажущаяся тьма довольно быстро обернулась полумраком; обломки камней под ногами были едва различимы, но и это радовало куда больше, чем беспросветная мгла.

Туннель сузился; вверх, потом направо, снова вверх, вниз. Еще несколько метров, и антар оказалась в странно круглом гроте. Здесь было намного светлее, и даже вырисовывались причудливо скругленные углы пещеры.

Под ногами что-то хрустнуло; девушка невольно отступила назад, и тут же хрустнуло вновь. Крина невольно присела на корточки, зачерпнула пригоршней.

На ладони белели истлевшие человеческие кости. Кажется, фаланги пальцев…

Первым порывом было бежать, бежать без оглядки, отшвырнув чужие останки, прочь, на свежий воздух, чтобы никогда не видеть тесных стен, смыкающихся над головой низким сводчатым потолком, не слышать, не помнить твердый, мерзкий хруст под подошвой. Антар с трудом справилась с собой, напомнив просто, коротко: Волдет…

Медленно положила обратно, дернувшись от отвращения. Пальцы коснулись чего-то сухого и хрупкого; любопытство все же переселило и она поднесла к глазам, стараясь рассмотреть. Черные свернувшиеся лепестки рассыпались сухой пылью между пальцев, разнося в воздухе едва уловимый аромат мака. Если кости можно было списать на какого-нибудь заблудившегося в горных переходах смельчака, то вторую находку объяснить оказалось куда труднее. Откуда здесь лепестки мака?

– В конце концов, – сказала себе твердо вслух, – ты идешь по следам антарского совета, среди которого есть и дормиен. Так что ничего странного в маковых цветах, оставшихся после них, нет.

Она стряхнула с рук пыль и двинулась дальше, стараясь не смотреть вниз, на песчано-глиняный пол. До тех пор, пока снова не запнулась о что-то тугое, но в то же время и мягкое. Закусив губу, мельком глянула.

Гниющая длинная лоза обвилась вокруг лодыжки, грозя ослабевшими, тонкими шипами. Крина вскрикнула, выдернула ногу и бросилась бежать сломя голову. Лоза разочарованно вскинулась в умирающем жесте и безвольно свалилась обратно кольцом.

Следующий зал оказался обычным, если не считать круглого деревянного пятачка посередине грота. Антар обогнула его, и уже перепрыгивая через своеобразный порожек, услышала, как сзади рушатся невидимые каменные плиты, обнажая под собою пропасть.

Не стала оглядываться, боясь увидеть что-нибудь, что заставит забиться в угол от ужаса. Сосредоточилась: вдох-выдох, вдох-выдох, только вперед. Как-то же здесь прошли главы, значит, пройдет и она!

Черные гагатовые стены стремительно меняли цвет на серый, графитовый; холодный камень так был отполирован, что в нем мелькали изображения, маячили чужие, непонятные лица. Не смотреть, не смотреть, вдох-выдох, вдох, – нестись со всех ног, чувствуя, как сердце захлебывается в нервной судороге, как воздух жжет легкие, как рвутся крошечные мышечные волокна. Оба браслета слабо мерцали на запястьях, точно готовясь в любой момент вступить в неравный бой.

Она влетела в блистающее помещение; здесь не было камня, здесь царило стекло. Сотни зеркал со всех сторон подмигивали, кривлялись, корчили рожи её собственными отражениями; страх запустил холодные пальцы в грудь, впиваясь ледяными когтями, проникая в нутро. Зеркальные поверхности колебались, вспучивались крутыми волнами, точно раздумывая, а не затянуть ли им в свои сети незваную чужачку.

Вдох-выдох. Не смотреть по сторонам, только не смотреть.

Свет ослепил, оглушил своей невыносимостью, взрываясь в голове сильной болью. Зажмурилась изо всех сил, прижала к лицу свернутый плащ – но ни на мгновение не остановилась.

Выскочила из страшного сияния, пробежала несколько шагов вперед и споткнулась о не вовремя подвернувшийся под ногу булыжник. Ударившись, прокатилась по каменному полу и в ужасе замерла, так и сжимая в руках тугим свертком сложенный плащ.

Вокруг стояла мертвая тишина. Ничто не торопилось наброситься на антара из темноты, и она осмелилась убрать от лица одежду.

В полумраке хорошо были видны самые обычные стены с причудливыми щербинами, несколько колонн посередине и выход на противоположной стороне.

Крина с облегчением вздохнула. Минуту назад она бы дорого дала, чтобы убраться отсюда; теперь же, победив страх и увидев цель более ясно, девушка обрела некоторую уверенность. Хорошо, если в тех коридорах, через которые она бежала без оглядки, не было никаких поворотов и ответвлений, и главы шли по тому же пути.

Резко похолодало; Крина, почти не задумываясь, набросила плащ на плечи.

Дальнейшая дорога казалась унылой и серой, однако вела прямо. На этот раз обошлось без сюрпризов, и антар немного успокоилась, порадовавшись, что не стала без причины использовать браслет.

Сначала Волдет. А там, как получится. Может быть, если она скажет остальным, что в ней течет кровь круенто, главы возьмут её с собой? В конце концов, Волдета не так уж и любят, и простят его смерть той, что поможет отыскать им посох. А потом и обратно, глядишь, выведут.

– Выведут, как же, – буркнула Крина себе под нос. – Закопают тебя там же, где отыщется посох.

Она не заметила, как серый полумрак сменился на слабый свет, а стены расширились, выводя путницу в широкий, огромный грот. Очнулась только, упершись в высокий, серо-коричневый, тонкий столб. Дотронулась, пытаясь обойти, и в этот миг столб ожил, согнувшись и отодвинувшись назад.

Инстинктивно задрала голову вверх, чтобы выяснить причину внезапно оживленного поведения пещерных колонн, и наткнулась на холодный взгляд серо-стальных, вполне человеческих глаз, смотрящих на неё из плотного, хитинового панциря.