Текст книги "Анарео (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава тридцать восьмая

Даан медленно провел пальцем по запыленной поверхности. Левый глаз противно, монотонно подергивался.

Чтоб он сдох, этот видере.

Пропажа автомобиля весьма неприятно удивила главу – гораздо сильнее, чем сбежавший Георг. Пришлось отыскивать невнятную замену в виде двух крестьянских лошадок, которые с трудом к вечеру донесли их со стражем до следующего на пути постоялого двора.

Очередной рассвет пришел серо, невзрачно, липким полумраком, путая и без того разбросанные мысли антара. Вчера его первым порывом было послать в погоню стража. Сегодня разум поунялся – отправлять всадника вдогонку машине по меньшей мере глупо.

Остается надеяться, что Георг не сменит цель и отправится в Приграничье. Тогда встреча в Лисире станет для видере последней.

Хотя с какой стати ему это делать?

С другой стороны – куда главе еще податься, как не в Лисир? В Анарео сейчас временно властвует Резарт, совета нет на месте. Георг не дурак, и знает, что временный презис не станет его защищать от рук Даана.

Резарт никогда ни во что не вмешивается.

Он постучал пальцами по столу.

Все-таки видере сволочь. Все запасы крови увез с собой. Придется довольствоваться тем, что встретится по пути.

Скорее бы вернулся страж. Глава отправил его ни свет ни заря искать по окрестным дворам нормальных лошадей. Те две развалюхи, на которых они приехали из «Ржаного поля», еле переставляли копыта. Эдак они и через месяц не доберутся до гор.

Даан выругался вслух, подумав, что придется ехать именно на этих старых клячах, если страж не найдет ничего подходящего.

Когитациор больше не мог сидеть без дела. Его раздражало все – от слишком медленно тянущегося времени до чересчур кислого вина, поданного хозяина. Он подхватил посох и отправился вниз – в конюшню, проверить лошадей. Подозрение, что поездка затянется, крепло с каждой минутой.

В конюшне было прохладно. Отдохнувшие за ночь животные жевали сено. Даан подошел, потрепал обоих по холке.

За спиной раздался скрип – пришел конюх. Широкоплечий, кряжистый, с лопатой, казавшейся игрушечной в его медвежьих лапищах. Подбросил сенца лошади. Когитациор пристально наблюдал за ним. Такому не конюхом, а кузнецом работать надо бы. И на кой ему лопата? Вилами поудобнее орудовать.

– Вторую-то покорми, – не удержался от замечания.

Мужик неуклюже повернулся. Даан отодвинулся – показалось, что тот сейчас свернет один из вкопанных в землю столбиков. Конюх несколько мгновений буравил антара взглядом.

– Я смотрю, вы из столицы будете? – покосился он на посох.

Глава опешил от такой наглости.

– Пошевеливайся давай, дубина, – прикрикнул он. – Не твоего ума дело вопросы здесь задавать!

Мужик размахнулся, и лопата просвистела возле уха главы, в нескольких сантиметрах – да и то потому, что жертва успела отскочить.

Даан был поражен. Неужели люди осмелели до того, что могут напасть на антара с посохом? Или же этот человек – просто деревенский дурень? Но нет – он ведь ясно спросил, не из столицы ли гость.

В конюшне, лишенной стекла и зеркал, даже с посохом, против этого бревна когитациор был обречен на верную смерть. Конюх – антар уже засомневался, а конюхом ли он был? – вновь замахнулся лопатой.

Но Даан не был бы Дааном, если бы не имел козырь в рукаве. Небольшое крохотное зеркало прыгнуло ему в ладонь. Конечно, он не видел отражения, но вполне мог себе его представить – часы ежедневных упражнений прошли недаром.

Навершие посоха качнулось и коснулось гладкой поверхности. Кристалл заледенел и покрылся серебряными испарениями, запульсировал, словно живое снежное сердце. По зеркалу прошла волнистая рябь.

Мужик вздрогнул, пошатнулся и рухнул на землю, корчась в судорогах.

Даан неспешно подошел – торопиться теперь было некуда. Наклонился, перевернул огромное тело набок. С силой несколько раз ударил по затылку – туда, где шея соединялась с головой. Конюх затих.

Одна из лошадей тихонько заржала. Вторая стояла, встревожено переминаясь с ноги на ногу. Даан успокаивающе кивнул им, переступил через мертвеца. Пусть хозяин сам возится с телом. Надо еще содрать с него пару сангов, чтобы следил за спокойствием постояльцев.

Наглость напавшего немного смутила антара. Давненько ничего такого не было – однако ж ничего странного, что подобные вещи могли случиться далеко от столицы. Приграничье последние годы особенно неспокойно – достаточно легкого камешка, чтобы взбаламутить это гнилое болото.

Насвистывая, Даан взялся за скрипучую калитку. Как только придет страж, надо будет немедля убраться отсюда. Не нравится что-то ему это место.

Зеркальце выскользнуло и тихонько звякнуло, покатившись с деревянного порожка на застеленный соломой пол. Антар вышел и захлопнул за собой дверь.

* * *

Страж Даана стоял на пригорке, окруженный сотней мрачных взглядов. Остро наточенные косы, короткие мотыги. Видно, не чаю пришли предложить.

Как он так умудрился вляпаться – одной Грани известно. Зашел в десяток дворов, и, пока двигался к следующему, за спиной выросла целая армия. Странный запах страха, преследовавший с утра, его не смутил – страж привык, что серо-зеленый плащ везде вызывает неприязнь и недовольство.

Теперь этот запах усилился в разы и обернулся в жгучую ненависть. Лица загонщиков были слишком решительны – для того, чтобы надеяться, что люди отступят от задуманного.

Да – теперь он по другую сторону загона.

Многорукое стадо зашевелилось, придвинулось еще на шаг. Лица, искаженные злобой, прыгали перед глазами. Он нащупал в кармане две бусины, вздохнул, чувствуя, как холодный воздух вливается в легкие.

Исход был предопределен.

Что же – стражей учат не только убивать, но и умирать. По возможности – молча, так, чтобы сама смерть вливала в убийц ужас от того, что мертвец может в любую секунду подняться и заново пойти в бой.

Он крепко сжал графитовый шарик в ладони. Жирное крошево размазалось серым следом по пальцам.

И мир стал черно-белым.

Страж прыгнул вперед – прямо на выставленное оружие врагов. Легко прошелся по крепко сжатым в человеческих руках вилам и мотыгам.

Они его не видели – не успевали, только чувствовали бесформенную тень, в испуге отшатываясь назад. Первому страж с усилием полоснул глотку, второму – всадил клинок в горло, проворачивая поглубже. Третий завалился на дрожащего соседа с жуткой улыбкой на шее.

Тень соскочила на землю, и еще двое подкосили ряды, падая от точных ударов в сердце.

Оставалось еще несколько мгновений, и он вернулся на пригорок, медленно приобретая прежние ясные очертания.

Толпа всколыхнулась; те, кто был впереди, в панике хотели отступить. Но задние не видели, что произошло, и с криками напирали, подталкивая, все сильнее сужая тугое кольцо. То, что едва ли можно было назвать оружием, вновь было поднято вверх.

Откладывать было некуда – да и незачем.

И он раздавил второй шарик.

На этот раз жатва вышла обильнее – удалось прикончить семерых. А потом толпа, словно догадываясь, что ему больше нечего тратить, рванулась вперед, нацелившись на чуждую им, хоть и человеческую, плоть.

Страж успел уложить еще троих, прежде чем его смяли, с криками втаптывая в землю, вонзая вилы в мягкое, податливое тело.

* * *

Холодный утренний туман не смог скрыть людей, окруживших сарай. Даан привычным движением сунул ладонь к крохотному зеркалу.

Выронил. Выронил где-то в загоне.

Он, пятясь, шагнул назад, нащупывая дверь сзади. Два десятка человек, с опаской поглядывая на его посох, осторожно двинулись на него.

– Стойте! – антар и сам бы не узнал свой голос: до того хриплым он был. – Стойте, иначе вы все умрете!

И выбросил высоко над головой трость. Навершие, даже без зеркала, слегка замерцало. Некоторые замерли на месте, перешептываясь и испуганно обмениваясь взглядами.

– Он один! – выкрикнули в задних рядах. – С ним не стража! Чего же вы боитесь, люди?

– У него посох, – мрачно отозвался кто-то. – Умник, тоже мне, выискался. Помереть хочешь первым – так чего сзади-то жмешься?

Люди заколебались, еще несколько человек отодвинулось подальше.

– Чего же он им тогда не пользуется? – зло возразили сбоку.

– А и впрямь, – несмело поддакнули. – Стоит чего-то.

– Вперед! – заорал самый первый. – Сколько можно терпеть! Взять гаденыша!

Даан тяжело опустил посох. Это словно послужило сигналом: враги, как один, ринулись в наступление.

* * *

Опутанный с ног до голову, с крепко завязанными руками, когитациор сидел, привалясь к холодному камню, и мрачно смотрел, как жители деревни, в которой он имел глупость остановиться, наспех сколачивают виселицу.

Даан никак не мог поверить в происходящее. Ему казалось, что он плывет в каком-то нереальном, страшном сне: никто, ни при каких условиях не мог бы подумать, что одного из совета схватят в захудалой деревушке, чтобы повесить на глазах у местных. Запуганные и зашуганные люди предпочитали обходить антаров с посохами, и, тем более стражей, поодаль.

Беспечность обошлась дорогой ценой.

Когитациор вяло разглядывал рябого плотника, вколачивающего гвозди в сырое дерево. Что этому человеку в антарской смерти? Неужели мужик и впрямь думает, что, повесив его, Даана, он сразу поправит свои дела? Разбогатеет, удачно женится или продаст сделанный криво товар?

Надеяться было не на что. Даже дураку ясно, что страж уже не придет.

Он прикрыл глаза, вспоминая несбывшиеся планы. Оставалось несколько шагов до победы, и эта глупая шутка судьбы за жалкий час отобрала у него всё.

Несколько человек окружили его.

– Вставай давай, разлегся, – проворчал один, в прохудившейся длинной рубахе. Другой несмело пнул главу дырявым башмаком в бок.

Даан даже внимания не обратил – когитациор думал о своём.

Где, как он просчитался? Чего не заметил?

Крепкая пеньковая веревка легла жесткой петлей на шею. Внезапно вспомнилась Крина; огромные глаза девушки, полыхающие кровавым огнем в ту ночь в лесу. Она ему всегда нравилась по-своему. Даже жаль, что Тиур опередил его…

Резкий толчок в спину оборвал мысли антара.

* * *

Спутанные вести из столицы всколыхнули всю Патакву. Новость об увеличении налога обрастала все новыми и новыми подробностями – людская молва не скупилась. Во многих отдаленных деревнях мужики начали точить свои лопаты. В смутных умах зародилась мысль о бунте.

Глава тридцать девятая

Рист гнал лошадь вперёд как одержимый, лишь изредка давая передышку измученному животному – да и то, чтобы наспех проверить дрожащую ниточку пульса на исхудавшем девичьем запястье. Он боялся снова не успеть – до ближайшего города далеко, а в Стрисе оставаться слишком опасно; боялся, что Грета не выдержит дикой скачки, что к рассвету бесчувственное тело на его руках омертвеет.

Ночь привычно приветствовала бледные утренние звезды, и мутное полукружье вокруг луны, лживо предвещавшее непогоду, растворилось в светлеющем небе.

Вдали показались деревянные стены с заключённым в их тесные объятия маленьким городком. В прорубленное внизу в сером дереве оконце, шумя, исправно вносил свой мутный поток ручей. Рист оглянулся – нет ли кого поблизости, и направил лошадь к воде.

Спрыгнул с седла, вздохнув с облегчением – которые сутки бешеной скачки давали знать о себе; осторожно спустил на траву, покрытую легким инеем, завернутую в одеяло Грету. Через десяток минут солнечный луч коснется костлявых башенок на стенах, часы на городской площади пробьют раннее утро, и ворота распахнутся, чтобы впустить в себя пришлых чужаков. А до того времени ленивых караульных ничем не проймешь.

Пока лошадь благодарно пила из ручья, Рист опустился на колени. Смахнул с высокого лба несколько тёмных прядей, всмотрелся. Казалось, что Грете стало легче: спокойнее вздымалась грудь, плотнее были закрыты глаза. Но это обманчивое облегчение не смогло обмануть стража: мертвенно-прозрачной кожей, заострёнными скулами, впавшими глазницами и чёрными кругами под сомкнутыми веками на него смотрело facies mortis – изнаночная сторона Грани.

Жирное солнце, пыхтя, вывалилось из-за горизонта и щедро залило яркими лучами окрестности, размывая холодный туман, словно в Патакву пришло второе лето. Стало на удивление жарко, так, что Рист взмок под своим плащом. Загудели площадные часы, с натужным скрежетом поднялась вначале тугая, заржавевшая снизу, решётка, а затем и широкий деревянный щит, открывая путь в город.

Страж уложил свою ношу поперёк, и, забравшись в седло, направил лошадь вперёд.

Едва продравший глаза караульный, получив свою звонкую монету, покосился на покоившуюся на руках Риста девушку. Страж верно истолковал взгляд, и, добавив ещё серебряный, спросил:

– Не подскажешь гостиницу поближе?

Однополосник, зевая, махнул рукой вправо:

– Через пару улиц отсюда «Куриное копыто». Хозяин – ворчун ещё тот, но берет немного.

И, оглядевшись в поисках других желающих попасть в город, поплелся в свою будку – коротать время до прихода следующей смены.

«Куриное копыто»? Но, впрочем, разница невелика – надо спешить.

Возле входа в подворье, на высокой балке и впрямь было прибито копыто – только, разумеется, лошадиное. Рист толкнул ногой тяжелую дверь, и она, протяжно застонав, распахнулась внутрь.

В зале никого не было, если не считать хозяина – долговязого малого со спиной столетнего старика, угрюмо гремевшего посудой. Услышав шум, он обернулся и уставился на вошедшего с выражением, которое одинаково могло означать как: «милости просим», так и «за каким хлебом вас сюда принесло?»

Страж истолковал его взгляд верно – изловчившись, он швырнул прямо под нос владельцу гостиницы санг – вопреки собственным наставлениям, которыми Рист потчевал Грету перед отбытием из столицы. Золото явно подняло настроение хозяину, и он соизволил вопросительно изогнуть бровь.

– Комнату, – бросил Рист, – горячей воды. И… не найдется ли у вас курицы?

– Жареной или копченой? – немой рот наконец-то заговорил.

– Живой, – ответствовал страж. Руки его начали неметь от тяжести. – Мне нужно приготовить лекарство для моей больной супруги.

Хозяин медленно перевел взгляд на девушку, завернутую в одеяло, затем – на постояльца. Зеленый глаз выразил явное недоверие, граничащее с враждебностью, а карий – алчность. Страж, где только не бывавший, впервые встретил человека, способного глядеть одновременно с двумя разными выражениями.

На стол лег еще один золотой, и содержатель гостиницы потерял всякий интерес к происходящему. Сграбастав монету куцой ручонкой, на которой не хватало безымянного пальца, и которое и впрямь было похоже на куриное копыто (если таковое существовало бы в природе), он крикнул служанку. Несколько распоряжений, и гости, поднявшись по лестнице, очутились во вполне удобной комнате с широченной кроватью, застеленной благопристойной периной.

Прислужница принесла горячей воды, и, с любопытством покосившись на господина, собравшегося самостоятельно мыть свою молодую «жену», отправилась подбирать вещи для гостьи.

Рист бережно погрузил легкое, как перышко, тело в глубокую бадью. Черные синяки на бедрах, руках и груди, длинные, плохо заживающие, полосы на спине, выпирающие ребра заставили его сжать зубы. Он пожалел, что не хватило времени тогда, в притоне – будь в запасе хоть один час, разговор с содержательницей борделя вышел бы совсем иным.

Когда все раны были обработаны, а Грета, так и не открывшая глаз, надежно укрыта теплым одеялом, страж спустился вниз – мимо кухни, в маленький дворик, притаившийся за широким боком гостиницы. Там шустрая девчонка поймала ему птицу и принесла, по просьбе, пустую посудину.

* * *

Влив в иссохший рот последние капли, страж осторожно положил девушку обратно на постель, а сам откинулся назад. Ночь безостановочной скачки, частое пользование графитом давали о себе знать – он вымотался настолько, что, казалось, коснись голова подушки, как глаза тут же закроются.

Грета пила кровь нехотя, с трудом, подчиняясь инстинктам, изредка слегка приоткрывая глаза. Хорошо хоть, способность глотать не была утрачена безвольным телом, и Ристу удалось её немного напоить.

Горьковатая жидкость не могла утолить антарский голод и заменить человеческую, ценную кровь, но придать сил, помочь вырваться из цепких лап Грани – вполне. На то и была вся надежда; достать в чужом городе замороженный пакет невозможно – следовало как-то дотянуть до Лисира, до дома Крины. Там у стража будут развязаны руки; там найдется так нужная девочке еда, а Крина не откажется провести инициацию. Он оставит дочь презиса на некоторое время в Приграничье и вернется в Анарео – чтобы отыскать, наконец, виновных в смерти Тиура.

Рист сбросил стоптанную обувь и вытянул ноги. И сам не заметил, как его сморил сон.

* * *

Проснулся страж, когда в комнате похолодало. Дело близилось к вечеру.

Рист с удовлетворением отметил, что щеки Греты порозовели, и дышит она уже совсем спокойно, хоть и изредка вздрагивает в глубоком сне. Руки и ноги девушки потеплели, темные круги под глазами почти исчезли, черты распрямились. Она сделала еще один шаг на эту сторону – сторону живых.

Прислужница, возникшая в дверях, чтобы узнать, «принести ли господину ужин», цепким, любопытствующим взглядом охватила спальню.

– Какой красивый браслет, – с оттенком зависти произнесла девчонка, разглядывая свисавшую из-под одеяла тонкую руку.

По спине Риста пополз холодок.

– Я спущусь вниз, – бесстрастно заявил он, думая, что еще могла заметить служанка. И резко сменил тему:

– Много ли у вас бывает постояльцев?

Девчонка радостно защебетала, обрадовавшись внезапному вниманию. Страж с трудом выпроводил её; закрыв комнату снаружи на ключ, спустился вниз.

Зал на этот раз был наполовину полон; несколько забулдыг хлебали пиво из больших деревянных кружек; трое мастеровых играли в карты, переругиваясь; еще пара юношей пили на спор вино, то и дело наливая себе пряный напиток в высокие стеклянные кубки.

Рист приютился в углу; быстро проглотив скромный ужин, он решил сходить во двор – проведать лошадей. Проходя мимо кухни, случайно услышал щебечущий голос:

– А браслет-то, браслет из такого красивого камня, ни разу такого не видывала! Голубой, как небо весной, и сделан, как живой – маааленькой такой ящеркой…

Страж, уже миновавший коридорный поворот, остановился и напряженно прислушался.

Несколько секунд стояла тишина, а затем мужской нахальный голос ответил:

– Что ты несешь, Ганка? Такие браслеты только антары и носят. Откуда у наших постояльцев антарские браслеты?

– Клянусь, чтоб мне света не видеть! – вскрикнула девка. – Или я, по-твоему, ослепла совсем? Ящерка там была, совсем как живая… И камень, камень красивый такой!

– Это что же, – медленно произнес другой, – хозяин твой антаров привечает? А он разве не знает, что нынче другие времена пришли и пиявок принято давить, а не кормить?

Названная Ганкой тихо пискнула и осеклась: поняла, видать, что сболтнула лишнего.

Из короткого разговора Рист понял самое главное: в этой гостинице им задерживаться не стоит. Да и в городе, пожалуй, тоже.

Он развернулся, чтобы пройти обратно и едва не уперся прямо в чужую грудь – обладатель нахального голоса был выше его почти на голову.

– А ты, похоже, и есть тот самый антар? – тот с нескрываемым любопытством разглядывал его. – Ганка, это он?

Бледная, как смерть, девушка, просочилась наружу и прижалась к стене.

– Ганка, я тебя спрашиваю!

Ганка, дрожа, кивнула.

Скрытый до того широкой спиной и полумраком узкого коридора острый кухонный нож исподтишка рванулся вверх – точным ударом метя в левое подреберье, чтобы проложить себе путь к еще бьющемуся сердцу стража.

Рист уклонился мгновенно, быстрым движением перемещаясь вправо и заходя за спину врагу. Враг оказался ученым и левой рукой, с короткого замаха, ударил прямо в лицо. Из разбитого носа, заливая рот и подбородок, хлынула кровь.

Задохнувшись, страж отшатнулся назад. Нахальный повторил финт, на этот раз метя в грудину. Рист не стал отвечать или перехватывать удар: он просто нырнул человеку в ноги и врезался головой в мягкий, податливый живот.

От сильной боли под дыхом парень нехорошо всхлипнул, пытаясь вдохнуть резко ставший горячим воздух, и по инерции влетел в стенку, которой оканчивался коридор. Страж в прыжок оказался рядом и добавил нахальному ладонью – туда же, где встречались друг с другом ребра.

Лицо жертвы, возомнившей себя охотником, посерело, и человек завалился набок. Нож он выронил еще раньше, и тот, теперь совершенно бесполезный, лежал на полу, угрожающе поблескивая в полутьме.

Ганка, о которой все забыли, завизжала.

– Помогите! Помогите! Убивают!

Рист влепил ей оплеуху – девка ненадолго заткнулась – и рванулся обратно, к лестнице, не дожидаясь, пока сбежится всё «Куриное копыто» вместе с хозяином во главе.

* * *

Грета, слава небесам, была там же, где он её оставил, и даже поза антара ничуть не изменилась. Рист подхватил девушку на руки, пинком распахнул прикрытые ставни – благо, здесь были окна и наверху – и уже на ходу раздавил бусину во рту. Сейчас прежде всего нужна скорость – стражу совсем не улыбалось воевать со всей гостиницей, к тому же спуск с такой высоты, с ношей на руках мог оказаться не совсем удачным.

Мир вокруг, и без того причудливо серый, привычно окрасился в черно-белые цвета. Темные створки окна, белая рубаха из льна и угольно-черные штаны антара, чернеющая внизу землю.

Рист прыгнул, и уже в прыжке почувствовал неладное.

Словно вокруг все мигнуло, мигнуло, вспыхнуло и погасло.

За секунду до приземления он отчетливо разглядел бледно-голубую льняную ткань на теле Греты.