Текст книги "Анарео (СИ)"

Автор книги: Адам Мирах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава сорок третья

В этот раз они не остановились с рассветом – напротив, водитель будто прибавил скорость. Крину такое поведение слегка озадачило.

– Разве вы не говорили, что днём мы будем стоять? – почти выкрикнула она.

Как и прежде, ответил только один страж.

– Глава Даан приказал перед рудником обогнать совет, – пояснил он, не отводя взгляда от окна. – Он считает, что у нас будет больше шансов на успех, если мы заранее оглядимся на месте.

Крина, у которой уже порядком затекли ноги и спина, очень хотела бы сказать стражу, что она видела его замечательного Даана в гробу, но вместо этого девушка лишь вздохнула и потянулась. Чего бы антар не говорила, командует здесь явно не она.

Машина и впрямь сильно разогналась: унылые осенние поля, припорошенные первым снежком, летели навстречу, мгновенно скрываясь из вида – благо, позволяла дорога. От назойливого мелькания у неё разболелась голова, и Крина принялась разглядывать собственные руки, только удивляясь, как сидящий рядом спокойно продолжает глазеть по сторонам. Впрочем, страж он и есть страж.

Автомобиль гнали так, что они опередили совет на добрые две трети дня. Несмотря на холод, соизволило выглянуть солнце; оно растопило ночную изморозь и теперь висело надутым мыльным пузырём, угрожая скатиться к линии горизонта раньше времени.

Стражи словно не замечали неудобств, причиняемых дорогой, и Крина решила не уступать им до самого конца. Однако, когда водитель остановился, она едва не первая выскочила на свежий воздух, резко захлопнув за собой дверцу.

Они не доехали каких-то несколько минут, встав поблизости от Феоре. Городок расстилался по правую руку от стоянки, укрывшись от чужих взглядов вечнозелёными высокими елями, которым здесь ничто не препятствовало расти ввысь. Серый короткий хребет вздымался к облакам своими стальными склонами, увенчанный тремя ледяными вершинами: близнецами правой и левой Мизери и холодной Тамен, в чьих недрах и были спрятаны залежи графита.

Со своего пригорка антар отчётливо видела улегшийся на землю, почерневший от многолетних дождей забор, старую лачугу с крышей, растасканной на заплатки ветром и ничем не гнушавшимися людьми, заросший чертополохом и осотом огород. Ей вдруг стало тоскливо при виде собственного дома, и она предпочла повернуться к нему спиной – к чему тревожить воспоминания?

Стражи нехотя отпустили её в ближайший лесок; когда младший из них привстал с капота, порываясь проводить девушку, другой сделал жест, будто обозначавший, что антар от них никуда не денется. И впрямь: заблудиться в этих местах было трудно, а сбежать и того сложнее.

Крина не спешила возвращаться: ей и без того надоела дорога в обществе этой троицы, и теперь она с удовольствием вдыхала свежий воздух, дотрагиваясь до молодых смолистых еловых шишек, растирая в руках пахучие иголки. Антар шла как можно медленнее, стараясь оттянуть время. Ей хотелось побыть в одиночестве, а не ежиться под прицелом цепких глаз охраны Даана.

Наконец тянуть дальше было некуда, и Крина вывернула с поляны к дороге, где стояла машина; деревья нестройными темными рядами сомкнули за спиной свои ветви.

Возле автомобиля никого не было.

Антар прищурилась, затем поморгала: но вокруг ничего не изменилось. Темно-синие дверцы были плотно захлопнуты, но ни в машине, ни снаружи никто так и не появился.

Крина почувствовала, как по рукам поползли мурашки. Что это? Очередной розыгрыш, задуманный когитациор?

Куда делись все стражи?

Девушка беспомощно покрутила головой. Может быть, они специально скрылись, чтобы прийти на помощь в нужный момент? Или отошли по делам, в которые не сочли нужным её посвящать?

Антар растерянно пыталась сообразить, что делать дальше: идти к горе, куда к ночи приедет Волдет с советом или оставаться на месте, пока не объявятся стражи?

– Подожду полчаса, – сказала она вслух и сама удивилась, как громко разнес местный воздух тихие слова.

Полчаса прошли скучно; за это время Крина успела поесть, обойти машину, раздумывая, а не сесть ли ей самой за руль, и потоптаться вокруг в надежде разглядеть чьи-нибудь следы.

Никто так и не пришёл.

Крина плюнула, забрала с собой оставшийся пакет с кровью и пошла вперёд, к подножию Тамен.

Но не успела она пройти и четверть пути, как остановилась. Антару все время казалось, что в спину кто-то смотрит; причем одним из любопытствующих был старый дом на отшибе, в котором прошли ее детство и юность.

Крина покрутила головой, размышляя.

Совет приедет уже к глубокой ночи; от охраны она невольно избавилась. Так почему бы не использовать время с толком и не навестить своё бывшее жилище?

Антар не могла бы сказать, откуда пришло такое решение и рьяное желание встретиться с прошлым. Девушка вдруг вспомнила свой поспешный отъезд из Феоре, и ей стало стыдно, будто она трусливо сбежала от самой себя, от нищеты и тяжёлой деревенской жизни – потому как, несмотря на гордое звание города, Феоре как был деревней, так ею и оставался.

Она повернулась лицом к ельнику и заторопилась. От пыльных занавесок, скудной обстановки и ветхих платьев Крину отделяло не больше десяти минут ходьбы.

…Колючий репей упрямо цеплялся за плащ, точно стараясь остановить незнакомку, коей антар стала за годы отсутствия. Рваные листья осота оставляли на одежде ржаво-молочный осенний след; она твёрдо наступила на обрушившуюся калитку и вошла внутрь.

Дом поприветствовал гостью; несмотря на свою старость, он помнил редкий детский смех и теперь был уверен: вернулась хозяйка. Скрипучие половицы пугливо запели под ногами; столб пыли, взвихрившийся в тусклом дневном свете, медленно оседал на серые доски пола.

Мебели здесь было всего-то: тумба, видавшая виды, деревянный плохо лакированный шкаф и в соседней, крохотной девичьей комнатенке – грубо струганная большая кровать, на которой Крина спала с матерью. Она распахнула шкаф: два некогда цветастых платья, теперь годившиеся разве что на ветошь; тёплый плащ и две пары башмаков.

Антар оперлась на тумбочку, задумавшись. Память была на редкость услужлива: она не замедлила подсунуть воображению последний день, проведенный в Феоре. Комья земли, бросаемые лопатой в чёрную могильную дыру, уставшее лицо матери. Даже тогда Крине казалось, что мать наконец обрела тот покой, который ей так и не достался в жизни.

Она уехала тогда, увозя с собой только одно воспоминание – о тёплых маминых руках, застегнувших браслет на запястье дочери. Все, что было потом, было лишь слабой тенью умирающей женщины, сдавшейся на волю провидения и не желающей бороться с предначертанным.

Внезапная тоска навалилась на неё, и Крина поспешила встать. Ей больше не хотелось оставаться здесь ни секунды; она вернулась сюда не за этим. Антар сделала шаг к двери, но тумба крепко держала за одежду, зацепившись ручкой ящика за карман штанов. Девушка нетерпеливо дернулась, и ящик вылетел из гнезда вместе с содержимым.

На его дне лежала только одна вещь.

Острый клинок багровым всполохом отозвался на прикосновение бледного солнечного луча.

Крина опрометью бросилась к дверям, защелкивая засов; затем также резко задернула тёмные занавески. И только потом опустилась на колени, чтобы как следует разглядеть находку.

Вне всякого сомнения, это был клинок стража. Она точно помнила кинжал Риста; внешне, по крайней мере, он выглядел также.

Что делает эта вещь в их доме?

Мать никогда не говорила об этом; Крина бы точно такое не забыла. Но, уезжая, антар не удосужилась заглянуть хоть куда-то; она вообще редко брала что-то из тумбы, поскольку и брать обычно было нечего и последняя стояла чаще пустая.

Девушка осторожно положила кинжал на пол и последующие минут десять перерывала весь дом в поисках чего-нибудь, что могло бы объяснить столь неожиданную находку. Ей одновременно владели испуг и радость при мысли о том, что теперь у неё есть собственное оружие, да ещё какое.

Наконец удача улыбнулась, и под матрасом Крина нашла вчетверо сложенный мятый листок бумаги, очевидно, засунутый туда второпях.

Неровный, скомканный почерк выдал: писала мать.

“Моя милая девочка, мне осталось немного, и чем ближе я к смерти, тем страшнее мне умирать, зная, что оставляю тебя на произвол судьбы. Я никогда тебе не рассказывала многих вещей и потому хочу написать о них: когда-нибудь это может пригодиться, а если я унесу знание в могилу, никто о нем рассказать больше не сможет. Прошу, дочитай до конца, как бы тяжело не было.

Я жила здесь практически с самого рождения – так наказала мне моя мать. Я тебя обманула, прости – знай, что ты не мортем, хоть и носишь их браслет, а прямой потомок круенто. Последний потомок.

Когда-то давно наши предки совершили страшную ошибку, и попытались исправить её, но у них ничего не вышло. Многие из нас погибли, а оставшиеся в живых, не вынеся тяжести ноши, предпочли исчезнуть с глаз родичей.

Мы поселились здесь и жили до тех пор, пока весь наш клан не вымер. Осталась я одна, и на этом наше искупление завершилось бы, если судьба не сыграла бы плохую шутку.

В Феоре никто не знал, кто я такая; я прослыла нелюдимкой, и жила подальше от всех, не желая лишний раз показываться, в страхе, что кто-нибудь из заезжих антаров раскроет мой секрет.

Но однажды ночью, поздней осенью, в сильную непогоду – шёл затяжной ливень – в мою дверь постучали.

Это был страж.

Кажется, он назвался Вересом; точнее не скажу – я сначала жутко испугалась. Мне показалось, что меня выследили родичи; но потом я поняла, что он тяжело ранен.

На нем места живого не было: одна рука висела, правый бок, грудь – все было в крови. Второй рукой он прижимал тебя, завернутую в какую-то тряпицу.

Ты была заморена голодом, очень слаба и даже не плакала.

Очевидно, страж по запаху учуял антара и пришёл ко мне, чтобы спасти тебя. Умирая, он умолял помочь принесенному им ребёнку.

Я, терзаясь сомнениями, все же обратила тебя, но стража вывести из-за Грани уже не успела: всё-таки наша магия стала слишком слаба.

И теперь я прошу тебя, моя девочка: сохрани подаренную тебе жизнь и не покидай никогда этих мест”.

Крина невидящим взглядом смотрела на пожелтевший листок, не замечая, как на бумаге остаются мокрые пятна от падающих слез; лежавший рядом клинок холодил кожу.

“Где же мои настоящие родители, – с тоской думала она, – живы ли они?” Женщина, которая воспитывала её столько лет, оказалась чужачкой, сомневавшейся, стоит ли сохранять жизнь ребенку, спасенному стражем.

Словно оборвалась невидимая нить, так долго связывавшая её с домом.

Глава сорок четвертая

Лазарус нервничал.

Игнаас и Костадин ругались не переставая.

Волдет, чем ближе они подъезжали к Феоре, тем чаще бросал задумчивые взгляды в сторону анетис; однажды на его лице промелькнуло довольное выражение хитреца, провернувшего отличную авантюру.

Лазарусу не нравились эти взгляды; не нравилось, что он никак не мог сообразить, что именно замыслил Волдет – а следовательно, возможность опередить планы противника с каждым часом постепенно сводилась к нулю.

Он уже который раз клял себя, что не поинтересовался тогда ещё, на совете, когда ликуд надменно представил их вниманию карту, где именно обретается нынешняя цель.

Только бы не там.

Весь боевой настрой анетис, так высоко поднявшийся в «Забытом сокровище», теперь как ветром сдуло. Ему не хотелось лишний раз заходить в треклятую пещеру; особенно в присутствии врага.

Двойного знакомства с ней оказалось более чем достаточно.

И что, если Волдет все-таки узнает?..

* * *

Первый раз это случилось во времена правления его предшественника. Тогда глава клана привёз преемника к подножию Тамен, чтобы передать тому главное знание анетис. В отличие от других семей, посох у анетис передавался весьма простым способом – от отца к сыну. Иных путей наследования этот клан не признавал.

Лазарус хорошо помнил, какое тягостное впечатление оказало на него МЕСТО.

Темные стены, казалось, источали удушливый дым, грозя сдавить между собой осмелившегося войти сюда; земля была пропитана кровью. Воздух казался могильным смрадом.

С ужасом и неверием слушал он.

… Много лет назад, в те времена, когда еще правил самый первый презис Патаквы, когда только закатилась звезда, благоволившая поначалу круенто, в горах на севере от Анарео встретились двое – сын и отец, глава клана и простой антар. Они искали магию, магию, незримо утекающую сквозь пальцы, ибо сила, которой обладали приплывшие с острова Салвос, была на исходе.

Но анетис упорно верили, что смогут помочь своему народу – и потому готовы были обойти все внутригорье – только, чтобы найти.

…Отец был доволен: сын первым обнаружил след и позвал его. «Толковый вырастет парень – хоть и совсем ещё молод «, – думал глава, торопясь увидеть искомое своими глазами.

Пещера, в которой они оказались, была невелика, и очень скоро окончилась тупиком.

– Где же след? – недоумевал отец, разглядывая каменную стену. – Ты ошибся, мой мальчик. Я ничего здесь не вижу.

Заранее заготовленный нож попал точно в цель, рассекая податливые ткани, вонзаясь в мягкую плоть.

Глава вскрикнул от боли, оборачиваясь, и попятился назад, увидев лицо собственного сына.

– Что же ты делаешь…

Нож поднялся вновь. Отец хрипел, пытаясь отползти, и до конца не верил, что его сын оказался предателем.

– Остановись… остановись…

Антар усмехнулся. Вытер орудие об одежду мертвого, перешагнул его.

– Теперь я глава клана, отец.

… Одна странность омрачила праздник убийцы: кровь, вытекшая из ран отца, свернулась крошечными, серо-стальными, похожими на живое серебро, шариками.

Вернувшись домой, сын с легким сердцем занял место главы клана. Но мысли его беспокойно ворочались вокруг случившегося; он все искал причину и никак не находил её. Спустя месяц, не выдержав, новый глава вернулся в пещеру, где случилось смертоубийство.

Пастушок, настойчиво искавший отбившуюся от стада овцу, оказался весьма кстати. Мальчишка, местный деревенский дурачок, с бледно-голубыми, слегка навыкате глазами, даже не пискнул, когда нож вошел ему в сердце. Но человеческая кровь растеклась темным пятном на холодном камне, и не думая превращаться.

На беду, с главой был родич. Так убийца узнал: чтобы кровь свернулась серыми бусинками, нужно умертвить всё-таки антара.

В Анарео анетис совершил открытие, которое привело его в полный восторг: свернувшаяся кровь обладала магическими свойствами. Впрочем, скоро выяснилось, что магия эта не для его рода, и ни для какого другого клана.

Сила давалась в руки лишь людям.

А спустя год в недрах Тамен – не без помощи прорицателей-видере – были обнаружены залежи графита.

Так появились первые стражи, а анетис пришли к власти в Патакве.

Раз в месяц к подножию Тамен привозили очередную жертву на заклание. Глава собственноручно должен был собирать кровь. Обычно этого хватало до следующего раза, чтобы создать нужное количество той составляющей вакцины, которая отвечала за магию стражей.

… Лазарус помнил, с каким ужасом он выслушал откровения отца: сказанное никак не вязалось с его представлениями о семье, о целителях анетис, которые, по его мнению, могли нести лишь излечение от болезней. Самое страшное, однако, случилось после смерти главы клана; так и не простив отца за его ложь, Лазарус вдруг понял, что теперь его очередь ехать к проклятой горе.

Он смог появиться там всего лишь один раз. Родич, ожидавший его снаружи, и проницательный страж, были немного удивлены бледно-землистым лицом новоиспеченного главы. Лазарус едва шел; ему потребовалось немыслимое усилие, чтобы добраться до машины. Там, убрав подальше контейнер с собранной кровью, антар поклялся, что он больше никогда сюда не приедет.

Золото делает чудеса. Лазарус купил молчание близкого ему анетис, чтобы тот за санги заменял его в таких поездках, и с тех пор старался не вспоминать ни предгорья Тамен, ни рассказ отца, ни свое первое и единственное убийство. По ночам, однако, иногда он вскакивал, вытирая катящийся по лбу пот: лицо убитого мерещилось ему в ночной темноте, и казалось, что жертва сама не прочь впиться длинными мертвыми пальцами в шею своего палача.

Днем страх рассеивался; во всяком случае, Лазарус с первым лучом солнца изобретал себе множество занятий, которые хорошо отвлекали его от ночных кошмаров.

Но шли годы, и ужас постепенно сменялся мыслью: как, почему анетис потеряли кресло презиса? Неужто их заслуги не хватило для того, чтобы удержать заветное местечко? Ведь когда-то их предок замарал свои руки в крови, чтобы антары могли жить, не опасаясь новой войны. А теперь презисом короновали мортем. Разве заслуги Тиура стоят хоть каплю того, что сделали для них всех анетис?.. Разве способен клан, носящий на себе отпечаток Грани, подарить этой гибнущей стране жизнь?..

Да, если бы Волдет был чуть внимательнее и разглядел в глазах Лазаруса тень сомнения, то в ночь короткой расправы нападавших на особняк Тиура было бы не трое, а четверо.

Но Волдет не увидел – да он и не принимал никогда в расчет слабохарактерных, по его мнению, целителей.

И теперь Лазарус трясся в неудобном автомобиле, и вспоминал лицо убитого им, и никак не мог вспомнить. Хватит ли сил ему вонзить нож в спину ликуд? Ведь тогда то убийство было во благо его народу, хоть и далось нелегко. Теперь же стоило послужить для своего клана.

* * *

Машина вздрогнула, прокатившись еще немного, и остановилась.

Что там? – Лазарус перегнулся вперед, пытаясь разглядеть, где они. – Приехали?

Страж ничего не ответил; распахнул дверцу со своей стороны и вышел. Антару стало немного не по себе: его охрана обычно не позволяла себе таких вольностей.

Он последовал примеру водителя и выбрался наружу. Свежий горный воздух вмиг ударил в лицо, отчего с непривычки закружилась голова.

Страж уже значительно отдалился от того места, где стоял Лазарус.

Эй! – крикнул анетис, и эхо разнесло его голос по сторонам, разбивая короткий возглас о скалы. – Ты куда собрался, болван?!

Обычно глава не позволял себе резкостей в сторону стражей; кто знает, что у них на уме, но в это раз, видя явное непослушание, антар не смог сдержаться от неудачного словца.

Тот, кого так настойчиво окрикивал Лазарус, – даже не обернулся. Он так и шел вперед, будто по привязанной нити, ведомый одному ему известным маяком.

Анетис беспомощно оглянулся и увидел: Игнаас, Костадин и даже Волдет – все, как один, вышли из автомобилей и напряженно смотрели вслед удаляющимся стражам. Было что-то жуткое в их марионеточной походке, четких, размеренных движениях, точно опытный кукловод расслабленными движениями руки переставлял людские руки и ноги.

Злость на лице ликуд сменилась удивлением; Лазарусу показалось, что его противник испугался. Но в следующий миг это обманчивое впечатление рассеялось; Волдет поманил его рукой.

Анетис подошел ближе к собравшемуся возле машин совету.

– Смотрите, – хрипло сказал ликуд. – Смотрите!

Он указывал рукой вперед, на холодные шапки близнецов Мизери. Приглядевшись, антар понял, что Волдет говорит не о горных пиках, а о подножии одинокой Тамен.

Вокруг него, сколько хватало глаз, тянулась цепочка из маленьких человеческих фигурок. Они стояли, не двигаясь, обратив лицо к высокой ледяной вершине, замерев в страшном безмолвии.

И туда же, чтобы присоединиться к своим сородичам, шло четверо стражей – по одному от каждого из глав кланов.

Глава сорок пятая

Обескровленная кожа постепенно возвращала свой прежний бледно-розовый цвет; дыхание стало гораздо спокойнее, и грудь вздымалась уже не так прерывисто; жар потихоньку отступал. Человеческая кровь делала своё дело.

Страж мысленно поблагодарил отсутствующую хозяйку убежища за запасы. Быстрая регенерация, к которой способно большинство антаров, не пригодилась бы Грете в отсутствие еды. Теперь можно было надеяться на то, что девушка скоро встанет на ноги.

Однако гораздо больше самочувствия дочери презиса Роста заботило её душевное состояние. Он помнил ещё помутнившийся взгляд; помнил лицо, застывшее в страхе, и никакое видимое облегчение не могло его обмануть.

Страж всерьёз опасался, что антар могла повредиться рассудком.

Здесь очень помогла бы Крина, но той, как назло, не было, и Рист не знал, не представлял себе, где искать; след, ведущий из хижины наружу, был настолько стар, что почти выветрился; да и слой пыли на малочисленной мебели говорил о том, что «дом» был покинут довольно давно, не меньше недели назад.

Что вынудило Крину сбежать отсюда? И сбежать ли? Может, она просто решила бросить восточное Приграничье и отправиться в другие края?

К тревоге за жизнь Греты теперь примешивалось беспокойство за. Подругу? Любимую? Кто же она ему?

Рист сжал зубы и постарался сосредоточиться на Грете.

Крина, как всегда, разрушила всего его планы. Он слишком сильно понадеялся на постоянство, которым сумасбродная антар никогда не славилась, и приписал ей важную роль на своём пути. Но Крины не было, и одному небу известно, когда она должна вернуться (да и вернётся ли вовсе?), а значит, проблему с каменной голубой ящерицей придётся решать самому.

Он взглянул на запястье больной: так и есть, по гладкой бирюзовой поверхности нет-нет да пробегали маленькие колючие искры: верный признак того, что антар постепенно возвращается к жизни, хоть ещё и не в состоянии контролировать магию полностью; отчего всплески последней с трудом, но прорывались наружу. Сколько у них ещё времени? День? Два? Месяц?

Этого Рист не знал.

Нужно было решать этот вопрос, и как можно скорее, не дожидаясь, пока Грета окрепнет. Он перебирал в голове десятки самых неожиданных вариантов, но ничего толкового на ум не приходило.

На улице, вне каменных стен, в которых не было ни единого окна, медленно ложились длинные вечерние тени.

* * *

Грета очнулась наутро.

Рист никогда не был трусом, но, когда ресницы девушки едва дернулись, он поспешно отвел взгляд, боясь увидеть позавчерашнее безумие. Стражи не слыли знатоками женских натур; он прекрасно выполнял приказы и убивал, доставлял важные послания, которые нельзя было доверить чужим рукам; мог проявить убедительность при нужде, но что сказать этой затравленной девочке с израненным болью взглядом, с телом, которое, даже несмотря на выздоровление, отныне всегда будет для неё истерзанным – он просто не понимал. Будь здесь Крина…

Рист мысленно выругался: хватит уже, Крина наверняка далеко и рассчитывать на неё не приходится.

Он поднял взгляд и в первую секунду подумал, что ошибся: девушка улыбалась.

В бледно-голубых глазах тоже плясала улыбка – эта была недоброй.

Следующим её порывом было сесть. Рист наконец очнулся, и, в один миг оказавшись у постели, мягко, но настойчиво уложил антара обратно.

– Где мы?

Голос прозвучал как треснутое стекло, по которому потоптались от души.

– В убежище, – Рист посмотрел на лежавшую – жуткая улыбка уступила место недоверию, злости, смятению. – В том самом.

– Жаль.

Страж не успел отреагировать правильно и у него вырвалось:

– Почему?

– Я хочу обратно, – раздельно произнесла антар. – Хочу вернуться туда.

Разговор, которого он так хотел избежать, начался слишком рано.

– Не стоит, – он накрыл своей ладонью тонкие, подрагивающие пальцы. – Они достаточно наказаны.

Бледно-голубой, жгущий взгляд упёрся в стража.

– Ты не понимаешь, – она медленно покачала головой. – Я хочу, чтобы им было так же. Больно.

Рист вздрогнул от ненависти, которой были пропитаны прозвучавшие слова.

– Ты ещё слаба, – страж попытался уйти от неприятной темы. – Мы поговорим об этом, когда ты выздоровеешь, хорошо?

Грета не стала спорить: она отвернулась и почти мгновенно заснула.

* * *

Через несколько часов она уже сидела на кровати и пила очередную порцию крови.

Кружка со стуком приземлилась на столешницу.

– Теперь я здорова? – Лихорадочный блеск её глаз мог обмануть разве что саму Грету.

– Послушай, – Рист попытался успокоить девушку. – Они все…

– Хватит! – она крикнула так, что будь здесь окна, они непременно бы зазвенели. – Тебе не понять, страж! Ты не знаешь, каково это! – Грета вскочила на ноги, слегка пошатнулась и схватилась за спинку кровати. Браслет угрожающе засиял. – Я все равно вернусь туда, и ты меня не остановишь!

В следующий момент маленькое животное юркнуло под кожу, и антар прыгнула, сбивая Риста с ног.

Страж отлетел через всю комнату к стене, и ощутимо ударился спиной о тесаный камень. Боль отозвалась в сломанных ребрах – на миг перехватило дыхание, показалось, что в легкие залили расплавленное олово.

Магия исчезла также внезапно, как появилась. Грета, стремительно бледнея, рухнула на пол.

Рист тяжело поднялся, едва дыша, тряхнул головой, пытаясь выдворить оттуда назойливый звон.

* * *

Антар очнулась скоро – должно быть, силы её возвращались куда быстрее, чем предполагал страж. Отчаянным жестом скомкала в кулаке кусок простыни.

Рист дотронулся до тёмных волос и осторожно погладил девушку по голове.

Безумный блеск в глазах уступил место безысходности и она разрыдалась. Так плачут маленькие дети – навзрыд, безостановочно, неутешимо.

Страж почувствовал облегчение. Это было намного лучше, чем жуткая, ненормальная жажда мести, заглушающая все инстинкты, увиденная им полчаса назад.

Он молча гладил её по голове, а когда Грета начала всхлипывать, просто лёг рядом и обнял, как маленькую, потерявшуюся девочку.

И сам не заметил, как начал говорить.

Он говорил долго: об отрывках детских воспоминаний, коротких и неуловимых, о своём учителе Вересе, о странной жизни стражей, и, наконец, об отце Греты – презисе Тиуре.

…Антар давно уже затихла, и слушала его, не отрываясь, а он все говорил и говорил.

Когда Рист смолк, она отняла заплаканное лицо от его груди и приняла эстафету.

«Может, не стоит?» – хотел сказать Рист, но язык отказался слушаться.

Грета говорила много, изредка останавливаясь – видно было, что признания даются девушке тяжело. Но ей нужно было, нужно, чтобы кто-нибудь выслушал, кто-нибудь понял и разделил с ней прошлую боль.

Страж слушал молча, в тяжёлых местах сжимая хрупкую ладонь в знак поддержки.

– Расскажи… – Грета твёрдо взглянула на него. – Я хочу знать, как они…

Увильнуть – означало разрушить тонкий мост едва обозначившегося доверия, откинуть ее обратно, в бездну безумия мести.

И страж заговорил снова.

* * *

– И что теперь? – тихо спросила Грета. – Нам ведь нельзя в столицу?

Рист покачал головой.

– Я пока не знаю, что там происходит. Полагаю, нам лучше переждать здесь.

– А чей это дом?

– Одного моего хорошего друга, – хмуро ответил страж. Ему не хотелось говорить сейчас о Крине.

– А этот друг… он не донесет на нас?

– Это вряд ли, – усмехнулся страж. – Он сам в бегах.

Тишина длилась недолго.

– А как мы снимем браслет?

Вот оно.

– Распилим, – отшутился страж, внимательно глядя на собеседницу. Ему очень хотелось бы знать, сколько у них есть для этого времени, но Грета задумчиво разглядывала низкий потолок.

– Поскорее бы, – протянула она.

Риста встревожила эта фраза.

– Почему?

– Последний раз… Ну, сейчас, когда я его использовала. Мне показалось, что меня будто утягивает на ту сторону… Грани.

– У меня к тебе будет просьба, – сказал страж. – Не используй браслет, пока мы не найдём способ разобраться с ним.

Ему пришлось повторить дважды, прежде чем она услышала.

– А если…, если кто-нибудь нападет на нас? – тревожно спросила Грета.

– На этот случай у тебя есть я, – прозвучало неубедительно. Как он мог что-то обещать, после того, как допустил случившееся?

Антар молча разглядывала браслет.

– И всё же… – она виновато посмотрела на Риста. – Если вдруг…

Лампа, стоявшая на столе, качнулась и опрокинулась на пол, разлетевшись на крупные стеклянные осколки. С полки, прибитой на стене, упало несколько маленьких глиняных кувшинчиков. Среди черепков на полу рассыпались засушенные Криной травы.

Грета испуганно переводила взгляд с обломков на стража.

– Что это?

Рист не успел ответить – его опередили.

Словно из-под земли донесся страшный гул. Он все нарастал, пока не превратился в оглушительный рев.

Девушка села на кровати.

– Что это? Что это такое, Рист?

Слова её потонули в грохоте. Земля содрогнулась и горько застонала.