Текст книги "Дочь Соляного Короля (ЛП)"
Автор книги: А. С. Торнтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Но я больше ничего не сказала. Я опустила голову вниз и закрыла глаза.
Я не знала, сколько прошло времени, когда Тави, наконец, заговорила:
– Они определенно хорошо отдохнули.
Я резко открыла глаза. Я заснула. Когда моё зрение прояснилось, я увидела, что Тави говорила о двух мужчинах, которые быстро шли через весь зал.
Они были чужеземцами, и это было в порядке вещей для таких пирушек, но в них было что-то необычное. На обоих были походные одежды и платки приглушённого коричневого и чёрного цветов, что не походило на яркие торжественные одежды и элегантные тюрбаны, в которые были одеты большинство мужчин сегодня вечером. У них на груди висели длинные сверкающие металлические цепи с огромными золотыми медальонами. Я сощурилась, чтобы получше рассмотреть детали их одежды, пока они шли по залу. И только когда они практически поравнялись со мной и быстро прошли мимо, я заметила рисунок, выгравированный на металле – огромное солнце, которое перекрывал полумесяц.
Их медальоны напомнили мне о медальоне моей матери, который был запрятан вместе с мешочком с солью под моим тюфяком. После той ночи с Омаром, я не стала носить его на груди, как она просила. Он напоминал мне о её нестабильности и неповиновении.
– Что? – выдохнула я, уставившись им в спины и пытаясь собрать всё воедино.
– Что такое? – Тави повернулась ко мне.
Словно переступив через невидимый порог, мужчины неожиданно бросились прямо к моему отцу, достав длинные загнутые мечи из-за поясов.
– Боги, – сказала я, вскочив на ноги.
Никто не двигался, все словно витали в облаках.
– Нет! – закричала я.
Люди услышали мой крик и повернулись ко мне. Они были озадачены и словно в тумане, пока к ним не пришло осознание того, почему я кричала.
– Остановите их! – закричал Нассар, но недостаточно громко и быстро, всё ещё пребывая в оцепенении.
Солдаты Короля, облокотившиеся своими уставшими спинами о столбы шатра, медленно подняли головы, их глаза были полузакрыты. Они побежали на атакующих из разных концов помещения, но двигались так, словно шли сквозь зыбучие пески. Было уже слишком поздно, так как хищники уже настигли свою добычу.
Мой отец, осоловелый и потный после всех своих увеселений, чересчур долго наблюдал за бегущими на него людьми. Он попытался встать, но подушки были слишком огромными и мягкими и помешали ему сделать это.
Я с ужасом наблюдала за ним.
Один из мужчин поднёс меч к его голове, и резким взмахом опустил его на шею Короля под острым углом, намереваясь перерубить те каналы, что разносили по телу живительную кровь и воздух.
В помещении раздались крики – один из них был моим собственным. Я крепко зажмурилась, а потом медленно открыла глаза и посмотрела сквозь практически закрытые веки на последствия удара.
Широко раскрыв рот, я увидела, что лезвие даже не коснулось шеи Короля. Если бы мои глаза не были закрыты, я бы увидела, что произошло. Может, мой отец сдвинулся в последний момент? Или кто-то из стражников отразил удар? Или лезвие ударило в невидимую магическую броню в палец толщиной, защищавшую его нежную плоть? Рядом с Королем уже стоял стражник, который скрестил свой меч с чужеземцем.
Гости с криками выбегали из помещения. Те, кто не видели, как произошло нападение, наверняка, услышали панические крики и вышли из ступора. Тави впала в истерику. Она дёрнула меня за руку.
– Пошли! Ну, давай же!
– Сюда, – сказала я, потащив её за собой и спрятавшись за стол с едой, откуда мы могли наблюдать за происходящим.
Мысли крутились у меня в голове, пока я наблюдала за тем, как один из чужеземцев, который не сражался со стражей, кричал что-то другому, его слова было невозможно понять из-за сильного акцента. Его глаза раскрылись в торжествующем ликовании, что было странно, учитывая их неудавшуюся попытку убить Короля.
Я была уверена, что эти люди не хотели убивать Короля. Им был нужен Саалим. Это были алтамаруки.
Человек оглядел пространство рядом с Соляным Королем, в то время как тот выставил свои руки перед лицом, точно трус. Мужчина увидел пустой стеклянный сосуд в его ладони и с лёгкостью забрал его у моего отца. Другой человек всё ещё делал широкие взмахи своим мечом, отражая удары обессиленных солдат, окруживших его.
Когда подлые пальцы нападавших схватили сосуд Саалима, я не могла больше прятаться. Я выпрыгнула из-под стола.
– Нет! Остановите их! – закричала я, паника захлестнула меня.
Тави закричала, чтобы я молчала, но я не слушала её. Нет, нет, нет, я не могла потерять Саалима. Я уже собралась бежать за ними, но остановила сама себя. Что я могла сделать?
Мужчина, державший сосуд, закричал что-то своему товарищу, засмеявшись маниакальным смехом, и схватился за крышку. Ему всего лишь надо было открыть её, вернуть Саалима в сосуд, а потом снова выпустить его, и тогда у Саалима будет новый хозяин. А я потеряю Саалима навсегда.
Другой мужчина отбился от солдат и присоединился к своему напарнику, после чего они побежали в черноту пустыни, золотые медальоны сверкали у них на груди.
Сама не своя, я начала искать раба, облитого вином. Мне надо было увидеть его в последний раз.
– Я желаю, чтобы их остановили! – прогремел Король, его голос прозвучал отчаянно и безумно.
Собрав все свои силы, он встал со своего стула с такой поспешностью, которую я никогда не наблюдала ранее.
Раб был здесь, он стоял рядом со сценой, безучастно наблюдая за убегающими солдатами. Позади него на серебряном троне беспомощно сидел глупый Нассар, выпрямив спину и в панике оглядывая пространство шатра.
Как вдруг мужчина, несущий сосуд, начал кашлять. Сначала кашель был лёгким, но потом усилился, пока человек вдруг не начал отчаянно задыхаться. Он остановился, схватился за грудь и упал на землю. Стражники начали приближаться к нему. Человек собрал все свои силы и бросил сосуд своему товарищу. После чего стражники проткнули его своими ятаганами.
Посреди всего этого хаоса джинн оставался спокойным и невозмутимым.
Напарник убитого чужеземца побежал назад к пустому стеклянному сосуду с золотой крышкой, который вращался на ковре, удаляясь от него. Он нагнулся, чтобы подобрать его, но было уже слишком поздно. Стражники нагнали и его тоже.
На меня накатила тошнота, когда я услышала, как лезвия начали протыкать плоть, снова и снова. Когда стражники удовлетворились, они бодро зашагали прочь. Это сражение явно придало им сил.
Я снова посмотрела на Саалима. Он бесстрастно уставился на тела, вытянув руки вдоль тела. Никто не узнал бы, что именно было причиной того кашля, той магии, что убила тех людей. Я начала двигаться в его сторону, я хотела забрать сосуд, но Саалим посмотрел на меня, впервые за всё время после того, как мы разговаривали с ним в шатре, и покачал головой.
Он был прав, о чём я думала?
Саалим подошёл к телам, которые были всё ещё тёплые, осторожно перешагнул через них и нагнулся, чтобы подобрать свой дом.
Я никогда не испытывала такого облегчения из-за убийства людей. Даже после смерти Матина.
Саалим нагнулся и, увидев медальон, застыл на какое-то время, но затем выпрямился, держа в руке сосуд. Он посмотрел на него, и мне стало интересно, о чем он думал, держа в руках свою тюрьму. Я ненавидела себя за то, как сильно я была рада тому, что он всё ещё был здесь и принадлежал моему отцу. Я села на пол и прижалась к ножке стола. Я выровняла дыхание и подождала, пока моё сердце не успокоится. Тави плакала, стоя на коленях, всё её тело тряслось.
Саалим протёр сосуд своей рубашкой, запачкав ее кровью, которая была темнее вина. Король подошёл к джинну. Они стояли недалеко от меня. Я сжала руки так, что пальцы мои побелели. Саалим встал на одно колено и склонил голову. Он вытянул руки вперёд, рукава его рубашки спустились, обнажив золотые лепестки на браслетах, опоясывающих его запястья, и вручил сосуд моему отцу. Король грубо схватил его и плюнул джинну под ноги.
– Слишком близко, – прорычал Король. – Это не должно повториться.
Король отвернулся от раба, преклонившего колено, и повернулся лицом к тем нескольким гостям, что остались. Его выражение лица неожиданно переменилось, он уже улыбался и широко развел руки, после чего засмеялся, хотя его смех граничил с истерикой.
– Мужчины и женщины! Выходите из своих укрытий. Никакой опасности нет. Это была всего лишь игра! Простое развлечение в качестве завершения нашего вечера!
Он яростно захлопал в ладоши. Гости недоуменно посмотрели вокруг. Их взгляды упали на изуродованные трупы, лежащие на земле. Они не понимали, зачем этим людям понадобился сосуд, который мог представлять ценность только для каких-нибудь бродяг, которые могли бы продать его за пару монет. Даже если они видели, что шея моего отца не была разрублена благодаря магии, они бы уже этого не вспомнили. Мазира позаботилась бы об этом.
– Пир подошел к концу! – сказал Король. – А теперь возвращайтесь в свои кровати и можете спать до конца дня.
Он поднял руку и вытер лоб. Я заметила, что его рука дрожит.
Радостное настроение моего отца передалось гостям. Они начали с энтузиазмом хлопать в ладоши, вторя Королю. Через некоторое время все уже смеялись, хлопали друг друга по спине и с удовольствием пересказывали друг другу то, что они только что видели. Они нелепо махали руками в воздухе, изображая то насилие, которое они только что наблюдали.
Саалим начал собирать пустые подносы и кубки. Я не видела его лица, но видела, как давили на него эти смерти и его заточение.
Оставшиеся гости начали покидать шатёр. Облокотившись друг о друга, они смеялись и плакали, и отвратительно чмокали губами. Все ахиры собрались вместе, ожидая, когда отец отправит нас домой.
В шатер вбежал стражник, пот струился у него со лба.
– Мой Король! – закричал он, пробежав мимо нас.
Гости остановились, желая узнать, что случилось.
– Ну, что опять? – застонал Король.
Я опустила глаза и напрягла слух, чтобы расслышать его слова.
Стражник уже был на сцене, где стояли мой отец и Нассар.
– Ваше Высочество, – он тяжело дышал, упёршись руками в колени. – Несколько ваших жён, – он запнулся и сделал очередной вдох. – Они пропали.
Пропали? Я потянулась к Тави, и она взяла меня за руку. Мы не видели нашу мать сегодня вечером. И хотя у меня не было причин думать об алтамаруках, мои мысли всё равно устремились в эту сторону. Я начала молиться, чтобы это не имело к ним никакого отношения.
Но резкий и надоедливый страх твердил мне о том, что именно так и было.
Неужели волшебный джинн и мечты о лучшей пустыне стоили всего этого? Я надавила пальцами на глаза и уже была готова закричать. Как можно было причинить столько боли и ввергнуть всё в хаос ради какой-то глупой легенды? Неужели меня окружали одни дураки? Я подумала о Фирозе и его друзьях, о Рафале, о сожжённой тюрьме, об убитых стражниках и прислужницах, о Матине. Я вспомнила, как сияющий холодный ятаган пронзил сердце Матина, как запачкались кровью его голубые одежды, а золотое солнце и полумесяц на воротнике окрасились в красный.
Вдруг мне стало понятно, почему медальоны этих людей показались мне такими знакомыми. Меня обдало ужасом, огромным, удушающим ужасом.
Изображения, вышитые на одежде Матина, были выгравированы и на медальонах нападавших. Точно такие же изображения были на медальоне, принадлежавшем моей матери.
ГЛАВА 19
Латиф разбудил нас на рассвете.
– Эмель! Тави!
Я медленно поднялась, так как была всё ещё уставшей после пирушки.
– Эмель! Просыпайтесь! Тави!
Тревога в его голосе как рукой сняла всю нашу усталость. Я села. Большинство ахир выглядели так же недоуменно, как и я
Натянув плащ поверх платья, я на цыпочках вышла из шатра вместе с Тави. Снаружи было холодно, я могла видеть пар, идущий изо рта. Я уже почти было заговорила, почти отругала его за то, что он так кричал и перебудил половину дворца, но затем я увидела его лицо.
– Нет, – сказала я, покачав головой, и начала пятиться назад.
Он тихо сказал:
– Поговорим внутри.
Мы посмотрели на Алима и Джаэля, которые пожали плечами.
Он зашёл в наш шатёр, выражение его лица было напряжённым. Его взгляд прошёлся по девушкам, сидящим на полу в тёмном шатре и натянувшим на себя свои одеяла. Утренний свет, пробивавшийся сквозь стены, падал на их лица, оставляя тени у них под глазами и в ямочках щек.
– Мама? – спросила я хриплым голосом.
Лицо Латифа стало мрачнее тучи. Он легонько кивнул, почти не сдвинув своей головы, но это движение резануло по мне, словно меч. Его глаза были мокрыми, но он держал себя в руках. Из моей груди вырвался крик, и я упала на землю. Тави схватила меня за плечи. Мы зарыдали в объятиях друг друга, едва слыша, как Латиф, запинаясь, объяснял что-то моим сестрам, которые задавали ему вопросы.
Четыре жены сбежали во время пирушки с помощью кухонной прислуги. Их легко пропустили, так как они были в одежде слуг. Женщины направились на окраину деревни, чтобы встретиться там с караваном, который должен был покинуть поселение вместе с алтамаруками, которые были уверены, что покушение на Соляного Короля пройдёт успешно, и что они, наконец, получат то, чего желали. Латиф ничего не сказал о джинне, вероятно, не веря в его существование. Но я знала, что именно его они и хотели, причём даже больше, чем смерти моего отца.
Но те, кто пытались украсть Саалима, не смогли этого сделать и были убиты. Они не могли знать, что Король был на шаг впереди них. Джинна нельзя было забрать, пока он был вне сосуда. Король пожелал, чтобы Саалим защитил его и не дал ему умереть. Поэтому если бы они попытались забрать у него сосуд, как они и сделали это, он легко мог пожелать их смерти. Именно так он и поступил. Матин был их единственным шансом, но его остановил Ашик. Король больше не мог позволить себе потерять бдительность.
Я ударила кулаком в песок, вспомнив про Ашика. Боги, если бы он не вмешался, если бы он позволил Матину выиграть, я была бы сейчас с ним и никогда бы не встретила Саалима. Алтамаруки бы победили. Мама всё ещё была бы здесь. Всё было бы нормально.
Но такой исход не дал бы мне облегчения. Мне было недостаточно этого «нормально».
После того, как двое нападавших были убиты, стража Короля покинула пирушку, чтобы проверить, нет ли поблизости ещё алтамаруков, собиравшихся закончить то, чего не удалось сделать тем двоим.
Никто не должен был находиться рядом с верблюдами в это время ночи.
Поэтому, когда стражники увидели людей, собравшихся вокруг караванов, и водружавших свои вещи на спины верблюдов, они поняли, что что-то не так. Жены Короля увидели их приближение, по глупости начали паниковать и побежали в пустыню.
– Ничто так не доказывает вину, как бегство, – сказал Латиф дрожащим голосом. – Они были убиты. Стражники не знали, что убивают жён Короля.
Я не могла сосредоточиться на его словах. У меня в груди перехватило дыхание, и я с трудом могла дышать. Из меня вырывались сдавленные хрипы, сопение и рыдания.
Она всё спланировала. Она знала, что уедет. Должно быть, поэтому она отдала мне медальон мятежников. Неожиданно я почувствовала ярость. Я забыла о том, что Тави всё ещё стояла, прислонившись ко мне. Неужели здравый смысл покинул её вместе с летними днями? Как могла моя мать бросить своих детей, своего мужа и безопасность ради безумной мечты? Я тут же подумала о том, как я была бы несчастна, если бы мне пришлось покинуть семью и дом. Эта неожиданная мысль приглушила мой гнев. Но я хотела сердиться – мне было это нужно.
Конечно же, я думала о том же – я хотела пожелать себе свободы. Но я выбрала остаться, потому что не могла оставить их. Я не была настолько эгоистичной. Ходя взад-вперёд по шатру, я растирала свои щёки и злилась на мать за то, что она сделала. Но ещё больше я злилась на себя за то, что мне не хватило смелости сделать то же самое.
– Король хочет, чтобы их сожгли.
Я развернулась к Латифу.
– Его собственных жён?
Сжигание тела, вместо небесного погребения, демонстрировало крайнюю степень неуважения.
Он скорбно сжал руки и потупил взгляд.
– Но я не дам нашей матери сгореть, Эмель. Поэтому я и пришёл. Сегодня мы отправим её на небо, когда солнце будет в зените. К югу от деревни.
Если гости на пирушке в честь Хаф-Шаты и поверили лжи Короля о том, что смерть тех людей была всего лишь спектаклем, то после пропажи жён они познали правду. И тогда его маска была сорвана. По деревне поползли слухи, началась паника. Гости начали быстро паковать свои вещи и уехали ещё до полудня. Алтамаруки совсем обезумели и ожесточились. Никто не хотел встречаться им на пути.
Жизнь за пределами дворца напоминала кошмарный сон. Она была так непохожа на то, что происходило здесь всего несколько дней назад, и всё стало даже хуже, чем было осенью. Лавки и дома были заперты, а люди тихо сидели внутри. Никто не гулял по улицам, дети не носились от дома к дому. Королю по прежнему грозила огромная опасность, поэтому жители решили затаиться и подождать пока она не минует, и довериться предательской надежде – конечно же, в последний раз – что они наконец-то где-нибудь осядут.
К югу от деревни мы обнаружили четыре тела, завёрнутые в белые саваны, лежащие рядом друг с другом. Было очень рискованно предавать небу тела жён Короля, тогда как его приказ был иным. Но Латиф был смелым, как и его мать. Я тоже училась быть такой.
Восемь стражников, это были определенно сыновья, собрались вокруг мёртвых и медленно освободили тела от ткани. Стервятники уже кружили, зная, что их ждёт пир. Медленно и торжественно мужчины – мальчики – пропели свою песнь Мазире, умоляя, чтобы Она забрала их матерей на небо и приняла в свои объятия.
У меня больше не осталось слёз. Опустошенная, я опустилась на землю. Тави сказала, что не хочет присутствовать. Она никогда не видела погребения раньше, и не знала то, что знала я. Церемония была красивой и изысканной. И каждый раз, когда стервятники приземлялись, казалось, что сама Мазира была здесь, забирая с собой души для успокоения. Боль затихала, а печаль исчезала вместе с мясом стервятников. Вместо этого наступало облегчение и спокойствие. Я ждала приземления стервятников. Я ждала, и ждала. Летите сюда, птицы, избавьте нас от этого горя.
Я хотела, чтобы Саалим был здесь рядом со мной, чтобы я могла опереться на него. Чтобы я могла что-то сказать, позволить нам забыть. И простить.
Золотой орел закричал у меня над головой, присоединившись к стервятникам. Он сделал круг вместе с ними, потом ещё, и ещё. А затем словно что-то сказал им и полетел прочь. Стервятники начали плавно снижаться на мёртвые тела, широко расставив крылья, их перья развевались. И затем, кусочек за кусочком, они унесли смелых безрассудных женщин к матери богов.
Шли дни, от Короля по-прежнему не было никаких вестей. И если бы не Латиф, мы бы до сих пор не знали о смерти наших матерей. Гнев превосходил моё горе от потери матери. Король сам должен был сообщить нам об этом. Он был нашим отцом. Я чувствовала, что мои дни буквально подогревались этим гневом. Я закипала от мысли о его пренебрежении, не говоря уже обо всём остальном.
Ахиры утопали в своей печали и страхе. Те, кто не потерял своих матерей, вели себя осторожно и тихо в окружении остальных. Атмосфера в шатре стала напряженной и беспокойной. Если кто-то пускал слезу, к нему присоединялся целый поток. Так ахиры выражали свою печаль, после чего начинали болтать о том, что они будут следующими. Конечно же, алтамаруки должны были напасть на ахир, поэтому одни из нас считали, что мы должны были оставаться дома, а другие качали головами. Отцу было наплевать на наши жизни, мы были недостаточно ценными для того, чтобы приставлять к нам солдат.
Было совершенно невыносимо слушать про их бесконечные страхи. Я знала, что они были не в курсе того, за чем охотились алтамаруки, и что всё это было виной нашего отца. Но всё же я как можно чаще уходила бродить по дворцу. Я молилась в раме, наблюдала за тем, как крутятся горшки на тяжёлом гончарном круге из камня, или слушала стук металла во время ковки мечей. Но мне всё равно было тяжело.
Саалим не приходил ко мне, и я не звала его, несмотря на то, что очень этого хотела. Я не знала, какие у нас теперь отношения. Знал ли он об участии моей матери в бунте, о её смерти? Я начинала нервничать, думая о своей матери и о Саалиме. Я потеряла столько всего за такое короткое время. Теперь у меня остались только Тави, только Фироз. Я прижала ладонь к своему лбу, закрыла глаза и, сделав движение бёдрами, села на свой тюфяк.
Я задыхалась. Это было слишком. Мне надо было уйти из дворца.
Тави ничего не сказала, когда я встала. Остальные молча смотрели на меня, наверняка, считая меня идиоткой, или бессердечной, или эгоистичной, или какой угодно ещё, но меня это не заботило. Я не видела Фироза уже долгое время, и я скучала по нему.
Солнце уже почти начало садиться, и я не удивилась, когда увидела, что лавка Фироза пуста, поэтому я пошла к нему домой. Было крайне неприлично врываться к нему, но я была в отчаянии. Я хотела увидеть его улыбку, услышать разговоры о чём-то ещё. Я не хотела думать о маме. Я устала от алтамаруков и от их вмешательства в нашу жизнь. Меня измотала паника – хотя она и была объяснима.
Его мать сидела на улице перед домом и занималась горшком, который висел над костром. Её дряблое, постаревшее лицо освещалось оранжевым светом.
– Простите, – сказала я, повысив голос, чтобы он прозвучал более приятно и безобидно. – Я ищу Фироза.
– Фироза? – сказала она и оглядела меня.
Из шатра высунулись лица маленьких детей, которые услышали, что их мать с кем-то разговаривает.
– Ты кто?
– Меня зовут Изра.
– Он никогда не говорил о тебе, – ответила женщина не очень дружелюбно, – Но он сказал, что если его кто-то спросит, когда его не будет дома, он будет на своем обычном месте «для разговоров». Он сказал, что его друзья знают, где это, – она приподняла брови, словно пытаясь определить, была ли я его другом и знала ли, что это за место.
К счастью, я знала о нём.
– Спасибо. Я поищу его там, – я с благодарностью кивнула и развернулась.
Дети начали громко прощаться со мной, а мать Фироза начало сердито шикать на них и загонять внутрь дома.
Даже в батахире сегодня было спокойно. И хотя музыка всё ещё звучала, уносясь в небо, вокруг было гораздо тише, поэтому звуки батахиры донеслись до меня только тогда, когда я оказалась в квартале от нее. Я всегда ходила сюда только с Фирозом, поэтому находиться здесь одной было странно. Женщины редко приходили сюда одни, если только у них не было на то вполне очевидной причины. Нельзя было допустить, чтобы меня поймали.
Я с опаской шла вдоль улицы, внимательно рассматривая людей, мимо которых я проходила, в надежде найти Фироза. Мужчины и женщины зазывали меня, отчаянно пытаясь заработать денег. Их крики вызывали отвращение, так как напоминали мне о пирушке Короля и обо всём том, что случилось после. Я быстро шла мимо них, направляясь в сторону арендных шатров. Фироз и я часто использовали такие шатры для разговоров. Был ли он там с каким-нибудь другом? Я обвела глазами несколько закрытых шатров.
Нет, это был какой-то бред. Если он был с другом в одном из шатров, я не смогла бы войти туда и прервать их. А что если он был там с любимой женщиной? Я никогда не спрашивала его о ней, так как не была уверена в том, что мне хотелось знать о той, с кем я должна была делить Фироза.
Я прижала пальцы к вискам, почувствовав себя невероятной дурой. Мне надо было возвращаться домой, но я решила проверить последнее место, о котором я вспомнила. Я прошла всю батахиру и завернула в проулок между двумя знакомыми шатрами, после чего оказалась на площадке со столом в центре.
Какая-то пара лежала на земле, слившись в страстном поцелуе и прислонившись к столу.
Их совершенно не заботила окружавшая их обстановка и они с большим энтузиазмом предавались страсти. Всё это показалось мне очень интимным, и я почувствовала, что помешала им. Но я не могла отвернуться. В нашем поселении было не принято так открыто демонстрировать свою любовь – хотя, конечно, эта часть деревни не была у всех на виду. Такое фривольное поведение показалось мне опасно возбуждающим, и на моём лице появилась улыбка, скрытая платком. Я видела, что они были любовниками, и я страстно желала того же. Мог ли Саалим почувствовать тогда мои мысли, небольшие вспышки в моём сердце, прежде чем я успела их растоптать?
Эти двое беззастенчиво двигали бедрами, их руки яростно сжимали спины и бёдра друг друга. Наконец они остановились, чтобы передохнуть и один из них взглянул на меня.
– О! – ахнула я и отвернулась, готовая сбежать. Но затем я поняла, что узнала это лицо.
– Фиро?!
Те двое тут же отпрянули друг от друга. Фироз, чьи волосы были взъерошены руками его любовника, повернулся ко мне. На его лице отразился страх.
– Всё в порядке. Это я.
Я подняла руку, а потом опустила её.
– Эмель? – тихо произнес он на удивление сдержанно.
Я кивнула, и он с облегчением рассмеялся.
– Что ты здесь делаешь? – он повернулся к мужчине. – Рашид, выходи!
– Рашид? – я чуть не подавилась, посмотрев на мужчину у него за спиной, которого я теперь узнала. – Я даже не могла представить… Я не знала…
– Рад тебя видеть, – Рашид кивнул, откинул волосы со лба и поправил одежду.
Фироз усмехнулся, увидев моё изумление.
– Рашид именно тот, о ком я тебе говорил.
Я вдруг поняла, что именно в него он и был влюблён. Фироз обхватил Рашида за талию, а Рашид положил руку на плечо Фирозу.
– Я познакомился с ним некоторое время назад на рынке. А Рашид познакомил меня с остальными. Он один из далмуров. Он информирует нас о том, чем они заняты и какие у них планы, чтобы мы были готовы.
Я застонала и посмотрела на шатры, окружавшие нас. Фироз говорил слишком громко.
– Я не хочу об этом слышать, – сказала я.
– Не волнуйся, здесь мы в безопасности, – сказал Рашид. Его голос был низким и уверенным.
Теперь я понимала, почему Фироз был так спокоен рядом с ним, почему он прислушивался к его словам и верил каждому.
– Так что случилось? Почему ты здесь? – спросил Фироз.
– Я искала тебя, – быстро сказала я, чувствуя себя дурой из-за того, что мне пришлось пойти таким извилистым путем в отчаянной попытке найти его.
Фироз изучил мое лицо и, наверняка, услышал боль в моем голосе:
– Что случилось? Ты в порядке?
Мне захотелось рассказать ему, что люди Рашида напали на моего отца и стали причиной смерти моей матери. Но я прикусила язык. Я посмотрела на парочку (они широко улыбались, сверкая зубами) и поняла, что была эгоисткой, когда решила найти его и сбросить на него груз своей боли. Ни Рашид, ни Фироз не были виноваты в смерти моей матери. И в том, что деревня стала такой закрытой. И что все были напуганы. Они не были виноваты в том, что я была ахирой. Я не могла их винить.
Вздохнув, я покачала головой. Фироз был таким радостным рядом с Рашидом. Я не хотела омрачать их счастье своими проблемами.
– Ничего не случилось, Фироз. Я только хотела поздороваться и рассказать про пирушку. Скоро увидимся.
Я наклонилась вперёд, чтобы обнять его на прощание. И когда мы обнимались, я почувствовала на нём терпкий запах другого мужчины.
– Будь осторожен, Фироз, – прошептала я ему на ухо. – Люди всё слышат.
– Я всегда осторожен. Приходи повидать меня. Я хочу знать обо всём, что там было.
Он оставил на моей щеке мокрый поцелуй, после чего отпустил меня.
Значит, Рашид был тем самым человеком, который завладел сердцем Фироза. И хотя это было неправильно с моей стороны, я не могла избавиться от чувства собственничества, словно Фироз принадлежал только мне одной. Я снова посмотрела на Рашида, пытаясь уложить в голове его новый образ. Он выглядел уверенно. Скрестив руки на груди, он наблюдал за мной и Фирозом. Его губы приподнялись в лёгкой улыбке, которая стала ещё шире, когда Фироз снова подошёл к нему. Я надеялась, что Рашид был добрым, но самое главное, я надеялась, что они были в безопасности.
Возвращаясь назад через батахиру, я чувствовала неясное беспокойство. Словно кто-то следил за мной.
Я огляделась, но Фироз и Рашид вернулись на тайную площадку. Я продолжила наблюдать, и мой взгляд упал на женщину, сидящую в веселой компании людей, которые смеялись. Но она молчала и никого не зазывала. Она даже не пошевелилась, когда наши взгляды встретились. Она просто спокойно сидела, глядя на меня. Несмотря на холод, она была нескромно одета в тонкие одежды, соответствующие её профессии и сообщающие искателям удовольствий о том, чем она занималась, и за что ей платили.
Её взгляд пригвоздил меня, и я почувствовала, словно песок уходит у меня из-под ног. Приложив все свои усилия, я оторвала от неё взгляд, после чего пришла в движение и пошла так быстро, как только могла. Я молилась, чтобы она не узнала меня. Молилась, чтобы она не заметила, откуда я пришла.
Потому что даже в этом тусклом свете я смогла разглядеть, что это была Сабра.
ГЛАВА 20
Я неслась через поселение и думала только о Сабре. Моя родная сестра теперь жила в батахире и делала именно то, от чего пыталась убежать. Меня переполняла досада, она изливалась из пальцев моих рук и ног, проникала в песок и тянула меня вниз. Я продолжала идти, моё сердце громко колотилось в груди.
В каком-то доме заплакал ребенок, и уставшая мать заплакала, вторя ему. Боги, почему вокруг было столько горя?
Какой же я была дурой, пожелав провести некоторое время за пределами дворца. Я хотела убежать от мыслей о своём отце, о матери и о жизни в роли ахиры. Но, даже убежав из дворца в надежде избавиться от всего этого, я снова вернулась на то же место. Влияние моего отца проникало везде – из-за него Сабре приходилось ублажать других, чтобы прокормить себя, из-за него Фироз должен был в тайне любить Рашида и желать лучшей жизни, из-за него закрывали свои дома семьи, так как не чувствовали себя в безопасности. Он был тканью нашего поселения, и как бы я не хотела разорвать ее на клочки, я была не в силах этого сделать.
Конечно, я могла отказывать женихам и не исполнять отцовские правила. Но до какого предела? Грань, которую я могла переступить, была очень тонкая. Но я не могла предаться своим бунтарским настроениям, в противном случае меня ждала смерть. Несмотря на все те решения, которые я принимала и которыми могла полностью распоряжаться, я всё равно была связана оковами из шелка. Я не могла сбежать. Моя мать попыталась это сделать и умерла. Но, ни один мухами не выбрал бы ахиру со шрамами. Так что мне оставалось, чтобы получить свободу? Магия?
Мне нужно было что-то, всё что угодно, чтобы отвлечься от своей жизни и жестокого отца, который её контролировал. Что-то, что избавило бы меня от образа матери, лежащей в крови на песке; от ощущения непрошеных губ и рук на моём лице и теле; от скорбных лиц моих сестёр, когда они возвращались от гостя или узнавали о смерти брата, прислужницы или матери.
