Текст книги "Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ)"

Автор книги: Йель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Прости, ― искренне извинился я, чувствуя себя последним дураком.

– Снова эта Адигора, ― процедила Новжа сквозь зубы. ― Минуло семь зим, а она стала ещё напыщенней и невыносимей. Вот бы и сидела среди своих горных вершин и стригла овец, или чем они там ещё занимаются?

Я представил, как Адигора стрижёт овец с этим своим хладнокровным выражением на лице, и расхохотался. Моя внезапная громкая весёлость привлекла внимание Малки, спустившейся вниз из спален. Она вопросительно взглянула на Новжу, лишь недоуменно пожавшую плечами.

– Всё, ― я залпом глотнул воздуха и тряхнул головой. ― Мне надоело ждать. Пойду и проверю готовы мои доспехи или нет.

– Опять? ― вздохнула Новжа.

– Доспехи, ― озадаченно пробормотала Малка.

Мне хотелось поскорее стереть отпечаток, оставшийся на сердце от нежданной встречи. Хоть я и ежедневно захаживал в кузню с тех пор как Собрание Девяти исчерпало себя, но каждый раз получал один ответ от сонной приёмщицы заказов «не готово ещё». Возможно я слишком много требовал от мастериц, прежде не сталкивающихся с такого рода заказами. И медленно впадал в уныние, не рассчитывая получить желаемое и к концу едва начавшейся осени.

В этот раз девушка, сидящая у входа в кузницу, и выглядывающая в крохотное по своим размерам окошко, снова читала с полуприкрытыми веками, из-за чего казалось, что она дремлет. Не будь она столь юной, непременно бы принял за уставшую от жизни старуху. Но её, похоже, такое времяпрепровождение вполне устраивало. Заметив меня, приёмщица неторопливо оторвалась от книги, вложив тонкий металлический брусок, служивший ей закладкой, между страницами.

– Снова ты, ― это прозвучало как начало беседы с назойливой мухой, если бы кому-то вообще пришло в голову говорить с мухой. ― Заказ обменяли, можешь сюда больше не приходить.

– В каком смысле обменяли?

– Как я сказала, так и есть, что непонятного? ― она посмотрела на меня как на конченную дуру.

– И кто его забрал?

– Мастерская Сахар, ― сообщив мне всё, что была должна, девушка неторопливо вернулась к чтению.

Я оторопел, мигом припомнив удар рукой-дубиной по моей кисти, синяк, оставшийся после этого, до сих пор полностью не сошёл, удивительно, что пальцы остались целы. Хотел я спросить, где именно располагалась мастерская Сахар, но приёмщица заказов выглядела такой сосредоточенной и погружённой в чтение, словно сидела так уже не меньше века. Пнув сухой пучок пожухшей от недостатка влаги травы, я пошёл дальше по улице.

Здешние девочки лет десяти играли в догонялки, и одна чуть не сбила меня с ног, лбом ударившись о бок. Я пошатнулся, всё-таки устояв, а бегунье на глаза попался Велимир. Она указала на него пальчиком и задрала голову, обращаясь ко мне:

– Это что? Трость? А если трость, почему ты носишь её на боку? А почему она плоская?

Я вспомнил подражавшего мне ребёнка в Быстроречье и оглядел детей с высоты своего относительно небольшого роста. Что я мог им сказать? Что рассказали им родители о случившемся в Ракушке? Если они не будут готовы к грядущим несчастьям, то вина за это падёт на взрослых, что оказались слишком трусливы, чтобы посмотреть правде в глаза. С металлическим лязгом я вынул Велимир из ножен, демонстрируя блестящую сталь переставшим играть и сосредоточившим всё внимание на странной вещице девочкам.

– Острый и смертоносный он предназначен защищать всех нас от внешних врагов, ― объяснил я и не успел заметить, как одна из девочек неосторожно коснулась пальцем лезвия, из свежей ранки закапала кровь.

Но ребёнок и не думал плакать. Она зачаровано смотрела на алую жидкость, лизнула палец и широко улыбнулась:

– Солёная, совсем как море, ― сказав это, пустилась со всех ног дальше по улице, а её маленькие подруги побежали следом.

Убрав Велимир, я вспомнил, что забыл спросить у них, где находилась мастерская Сахар, но всё-таки остался доволен. Ещё было не всё потеряно, в этих детях сидел крепкий дух, следовало лишь дать ему верное направление прежде чем он размякнет, отобрав волю к борьбе за жизнь.

Я прошагал ещё некоторое время, высматривая у кого бы спросить дорогу, но в этот пасмурный день улицы оказались практически пусты. Однако вскоре мастерская Сахар обнаружила сама себя, когда я наткнулся на полосатую рыжую кошку с отказавшими задними лапами, которой их заменяли два колеса, прикреплённые замысловатым механизмом к туловищу. Кошка громко мяукала, словно оповещая о своём присутствии и переходя мне дорогу. Она быстро исчезла за поворотом. Из любопытства направившись следом, я набрёл на тупик с обесцветившейся надписью «Сахар» на криво приколоченной дощечке. Широко открытая дверь гостеприимно приглашала внутрь, и я просто переступил порог.

С первого взгляда оказалось ясно, что здесь правил хаос. Стеклянные сосуды, наполненные разноцветной жидкостью, заполонили собой полки, на огне бурлил тяжёлый котёл, распространявший по помещению вязкий, вонючий запах, которому я не смог бы даже подобрать описание. На полу валялись части каких-то разобранных предметов и просто вещи вроде медного, перевёрнутого на бок, слава Предкам, пустого ночного горшка. Столы ломились от стопок и стопок записей и чертежей с заметками, написанными очень корявым и неразборчивым почерком.

Через лабиринт мусора и проследовала кошка, хорошо знакомая со здешним порядком. Она и привела меня в соседнюю комнату, гораздо меньшего размера, до верху заполненную полочками с разного рода приборами неизвестного мне назначения, некоторые из них попискивали и тикали. В одном, выполненном из стекла, абсолютно точно сыпался мельчайший песок, а в следующем я увидел собственное отражение, увеличенное в три раза.

За письменным столом восседала сама Сахар, расставшаяся с капюшоном. Её лысую голову обхватывал обруч с прикреплёнными к нему стёклышками множественных цветов и размеров. Сквозь два из этих стёклышек, прозрачных как вода и опущенных вниз, она смотрела.

Обойдя стол и приблизившись к ногам своей хозяйки, кошка громко и протяжно замяукала, привлекая к себе внимание.

– Лапка, ― улыбнулась изобретательница, отрываясь от записей, которые вела, и нагнулась, подняв кошку с пола, усадила её на стол, почесав за ушком. Кошка поморщилась от удовольствия и замурчала.

Я кашлянул:

– Не хочу нарушать идиллию, но мне сказали, что ты обменяла заказ. Как это понимать?

– О, наша храбрая душа, ― посмотрела на меня Сахар, стёклышки вдвое увеличивали её тёмные глаза. ― Я услышала о броне, которую куют в местной кузнице и захотела взглянуть. А, взглянув, поняла, что никто лучше меня не выполнит этот заказ.

– Это ещё почему?

– Потому что только мой сверх лёгкий и крепкий сплав сможет обеспечить тебя удобными и в то же время надёжными доспехами, если, конечно, ты всерьёз намерена одержать победу над врагом во много тебя превосходящим.

– А ты уверена в себе, ― я недоверчиво прищурился.

Сахар только шире улыбнулась. Всё-таки не все участницы Собрания Девяти спасовали перед трудностями, спрятавшись в кусты. Я был рад, что ошибся в них.

– И когда будет готово?

– Я только взялась, но успею управиться, пока ты будешь тренировать свой отряд. Я и им броню приготовлю.

– Ты и правда веришь в наши усилия?

– Да, ― подтвердила Сахар. ― Я и правда в них верю. А теперь, с твоего позволения, мне нужно вернуться к работе.

Я покидал непонятную мастерскую изобретательницы в приподнятом настроении, от прежнего гнева и чувства несправедливости не осталось и следа. Всё это время я убеждал себя, что чужое отношение к моим поступкам не так уж и важно, если то, что делаю, правильно, однако было приятно получить поддержку, а не столкнуться с очередной стеной скепсиса и отчуждения.

Когда воротился в таверну, она была полна народу, многие пришли отведать местного злакового супчика. Хозяйка таверны, уроженка Мельницы, очень вкусно его готовила. Но обнаружил я не довольные сытые лица, а смущение, вызванное Арчи, внезапно упавшим на колени перед Малкой и без остановки просящего у неё прощения. Беспечному мне стоило разобраться с парнем ещё раньше, чтобы до такого не доводить.

Поспешив к Арчи, я обхватил его тонкие, даже костлявые плечи, и поднял на ноги:

– Ты ни в чём не виноват, Арчи. И тебе не за что просить прощения.

Я определённо верил произносимым словам, пусть это и было поперёк горло Малке, посмотревшей на меня с осуждением. Но она ещё многое не ведала о мире, многое из того, что ей лишь предстояло увидеть и услышать, хотела она того или нет. Пока, сдавшись в этой безмолвной борьбе, Малка отвела свой взгляд, я заметил открытую на столе тетрадь. Ни единой знакомой буквы или просто закорючки. Это был язык мужчин? И Арчи писал на нём. Вот бы понять смысл. Чужая душа содержала много секретов, мне ли не знать.

– Тебе предстоит научить нас говорить и читать на этом языке, ― заметил я веско.

– Как скажешь, ― отозвался Арчи, и не собираясь спорить. Порой я задумывался о том, что он слишком покорен.

Выпросив у хозяйки таверны всю вяленую конину, что у неё имелась в наличии, я заполнил карманы сумки. Женщина хорошо к нам отнеслась, потому что именно мы с Димбо ездили в Ракушку. Хоть кто-то это ценил.

Новжа помахала мне снаружи здания, заглядывая в открытое окно. Я кивнул, повернувшись к Димбо и остальным:

– Пора выдвигаться. Путь предстоит неблизкий.

Все встали, попрощавшись с хозяйкой, поблагодарили её за терпение и гостеприимство. Отставший Арчи окликнул меня у самого выхода:

– Васха!

Остановившись, я обернулся.

– Арчи?

– Спасибо, что позволила пойти вместе с вами и не лишила жизни.

Улыбнувшись, я ободряюще похлопал его по плечу. И каково было моё удивление, когда этот мрачный бывший раб вдруг улыбнулся в ответ.

– Я договорилась с той, кто нас повезёт, ― сообщила Димбо, пока мы топали по направлению к конюшням. ― Точнее, вас повезёт, я-то оседлаю Золотку.

Мы с Новжей переглянулись, разделив наши одинаковые опасения относительно возможных знакомых Димбо.

– Зачем возвращаться в лесной город? ― удивлялась Малка, ни на мгновение не расстававшаяся с серьёзностью на столь юном лице.

– Вам нужно оружие, а лишь там нам его выкуют, ― ответил я. ― Имеется должок за одной подмастерьей.

Приблизившись к перевозочной, где некоторые обменщицы хранили свои телеги, я оказался посреди облачка серого дыма и сразу же закашлялся, размахивая ладонью перед лицом. В очистившемся воздухе разглядел морщинистое, но ещё такое свежее лицо обменщицы Вралеты.

Димбо подошла к ней и обняла за плечи.

– Вы знакомы? ― поразилась Новжа.

– Вралета моя любовница, если быть честной, ― улыбнулась объездчица.

Челюсть Новжи отвисла, Малка выглядела ошеломлённой, и лишь Арчи данная новость совсем не поразила. Я же пытался привести в порядок вдруг спутавшиеся мысли. Димбо рассмеялась, хлопая ладонью по коленке:

– Видели бы вы сейчас свои физиономии! Она мне тётка, можете так не бледнеть.

– Единственная тётка, хочу заметить, ― прибавила Вралета скрипучим, как несмазанные колёса телеги, голосом, вынимая трубку изо рта. ― Буду рада поучаствовать в вашей авантюре. А то я уж думала, что на моём веку ничего интересного больше и не приключится.

Позади обменщицы уже волновались Дымок и Сигарка, нетерпеливо притаптывающие копытами землю.

– Запрыгивайте, детки, ― пригласила Вралета, занимая своё почётное место спереди.

– Однажды я тоже буду объезжать лошадей, можно мне сесть рядом с тобой? ― попросила Малка.

Вралета великодушно кивнула. Теперь без башен из сыра и бочек с сидром сидеть сзади оказалось гораздо комфортней, хоть и приходилось делить место с Арчи, пристроившемся на моей стороне.

Оседлав рыжую кудрявую Золотку, Димбо поскакала впереди, направляя наш путь. От резкого рывка её шляпа, держащаяся на скрученной бечёвке, упала на спину. И пока неизменно покачивающаяся на ходу телега покидала Перекрёсток, я всё силился разглядеть серебристый блеск волос и прямой сильный взгляд Адигоры, почти не веря, что повстречаюсь с ней когда-нибудь вновь.

Глава 7. Ритуальная песнь

На лезвии меча таяли последние солнечные лучи, предвещая скорый закат. Новжа вместе с Димбо и Малкой отправились на поиски хвороста для костра. Мы проехали достаточно, и на пути стали появляться редкие деревья и колючие кустарники в ночи похожие на зловещие кошмары, только и ждущие, когда мы заснём, чтобы утащить в свои тёмные логова и пожрать наши души.

Арчи остался вместе со мной и Вралетой, что пускала дымные колечки, так напоминающие крохотные облачка, в небеса. Она кормила лошадей сеном, а Арчи готовился накормить нас. Тонкие, но умелые руки чистили морковь и картошку для овощной похлёбки, что ожидала нас на ужин. Принцип не охотиться был не жизнеспособен вне поселения или города, полного питья и снеди, но на засушливых территориях Безбрежных равнин трудно отыскать добычу, а без лука поймать кого-то сносного вообще невозможно, не бегать же мне за ними с мечом. Хотя Малка пыталась ставить ловушки на ночь. Но то ли выходили они у неё прескверно, то ли кролики здесь водились очень хитрые, но уже в который раз из наших запасов понапрасну исчезала морковь, хотя кролики, конечно, были иного мнения.

– До сих пор не разумею, где ты научилась орудовать мечом, ― подал голос Арчи, обхватывая вымазанную в земле картофелину. ― Держать оружие столь уверенно и ровно, словно всю жизнь держала.

– Поверишь ли, если скажу, что однажды мне приснился сон. И в этом сне я была не я, а кем-то другим. Возможно мужчиной, бьющимся на поле боя со страшным врагом ради защиты родины, чести и славы. Благородным воином, служащим своему народу. И сон тот был столь явственен, что, пробудившись, я не смогла ничего из него позабыть. Он стал частью меня.

– Ты сказала благородным, служащим своему народу, ― Арчи поднял голову, взглянув своим проницательным и печальным взглядом. ― В таком случае ты точно не была мужчиной.

Он вернулся к чистке картошки, а я тяжело вздохнул. Глупо было бы переубеждать его, да и мои собственные мысли оказывалось невозможно распутать. Сон... Может и вправду всего лишь сон. И я всё никак не могу от него отделаться и играю со штукой, которую зову Велимиром, строю какие-то планы, всерьёз веря, будто у меня всё получится. Слова Адигоры должны были отрезвить, но нет, и она оказалась не в силах остановить бурю, нарастающую в груди и требующую выхода.

– Ты когда-нибудь держал в руках меч? ― обратился я к Арчи.

– Однажды у меня был хозяин, что любил играть со мной в тренировки. Он давал свой меч и учил им пользоваться. Находил это забавным.

– Странные забавы, ― я нахмурился. ― И он даже не опасался быть убитым тобой?

– Едва ли. За убийство хозяина варят заживо, а потом отдают на съедение собакам, ― снова совершенно будничный бесстрастный тон при упоминании о чём-то чудовищном. ― Но я не забыл этих уроков.

– В таком случае... ― я протянул Велимир.

Арчи сперва замешкался, но затем отставил картошку, тщательно вытерев руки о полотенце, и аккуратно взял меч, крепко обхватив рукоять. Выпрямившись, он глубоко вдохнул и рывком поднял Велимир, зашатавшись, с трудом стоял на ногах. Кисти согнулись под тяжестью металла.

– Тот меч был в два раза легче и меньше размером, ― Арчи зажмурился.

– Я и не ждала, что ты его удержишь. Это было бы удивительно, ― забрав Велимир, я спрятал его в ножны. ― Но твоё упорство действительно впечатляет.

Арчи робко улыбнулся и продолжил нарезать овощи в котелок. Улыбки точно давались ему нелегко, словно он опасался быть побитым за каждую из них.

За вечерним костром царило оживление. А я всё никак не мог привыкнуть к мысли, что все эти люди держали путь в Быстроречье из-за моих слов. За которые мне и придётся ответить, если ничего не сложится. Опасался ли я? Наверное, я был слишком слеп в своей решимости, чтобы опасаться.

– Я поставила ловушку, использовав в этот раз больше моркови, ― сообщила Малка, с аппетитом поглощавшая похлёбку.

– Думаешь, кролик так отъесться, что решит отдохнуть прямо в ней до самого утра, пока не явишься ты, ― усмехнулась Вралета, весело прищурив один глаз.

Малка ничего на это не ответила, только надула щёки, отвернувшись с костру. Взяв несколько принесённых сухих веток и парочку свежих, что были отсечены от ближайшего куста моими усилиями, Новжа подбросила их в костёр.

– Такая ясная ночь, ― заметила Димбо, привалившаяся к громадному валуну и скосившая шляпу почти на самый нос. Что-что, а расслабляться объездчица умела как никто.

Арчи повернулся к Новже и спросил прямо:

– А вы с Васхой вместе?

Подруга даже поперхнулась, мне пришлось похлопать её по спине.

– С чего ты взял? ― поразилась Новжа, запивая еду большими глотками воды из фляги. ― Мы с самого детства дружим.

На лице Арчи появилась глубокая озадаченность.

– Всегда суёшь нос в чужие дела? ― жёстко поинтересовалась Малка у парня.

– Я просто подумал... То есть, будь Васха мужчиной у неё бы точно кто-нибудь был. Я уверен в этом. А вы всегда вместе.

Я невольно смутился, опустив взгляд в миску. Морковь стала какой-то слишком сладкой. Димбо рассмеялась.

– Если говорить о парах, то я всё думала, как у мужчин дела обстоят с зачатием и родами, ― проговорила объездчица, сняв шляпу и выпрямившись.

– О, ― Арчи выглядел несколько озадаченным. ― Я точно не могу сказать.

– Почему? ― поинтересовался я, так как и самому стала крайне любопытна обсуждаемая тема.

– Когда приходит срок, мужчины уходят к Источнику Жизни, а возвращаются обратно уже с младенцем на руках. Мне не доводилось бывать у Источника и потому не знаю, что именно он собой представляет.

Присутствующие выглядели огорошенными и недоуменно переглядывались. Никто и слыхом не слыхивал о подобном неестественном способе делать детей.

– А давайте проверим, есть ли у него пупок? ― предложила Малка скорее назло, нежели из любознательности.

– Не за чем, ― поспешно заметил я, скуксившись. ― Он на положенном ему месте.

– Внезапно ты утратила интерес к его телу, ― усмехнулась Димбо.

Мне оказалось нечего на это возразить. А Арчи уже встал и поднял рубашку, чуть припустив штаны, демонстрировал всем, кто был готов смотреть, свой идеально плоский живот. Я отвернулся, вдруг ощутив стыд за сцену на Собрании Девяти, за которую так и не извинился, хотя не был уверен, что был обязан.

– Вот он пупок, но как же тогда… ― промямлила Димбо.

По присутствующим поползли невидимые мурашки. Я задумался. Источник Жизни должен был походить на женскую утробу, раз уж наделял младенцев пупком. Но это единственный вывод, к которому удалось прийти. Судя по лицам, остальные подумали о том же самом, несколько встревожившись.

Скрыв части своего тела и вернувшись на место, Арчи ловко сменил тему, обратившись к Новже:

– А кто была та, что ты назвала Адигорой? Вы знакомы?

– Это слишком щепетильная тема для разговора.

– Почему ещё? ― всполошилась Димбо, расслабившая от натужных раздумий лоб. ― Теперь я точно хочу знать.

Подруга посмотрела на меня вопросительно, я как можно небрежней пожал плечами, не хотел показывать, будто меня всё это действительно волновало. А если хранить тайны, то непременно надумают невесть что. Я встал, решив проверить лошадей, хотя раньше никогда этого не делал. Вралета бросила в мою сторону удивлённый взгляд, но не стала останавливать.

Я ласково гладил гриву Дымка и глядел в глубокие серебристые глаза, чётко различая разговоры, доносящиеся со стороны костра. Слишком тиха была эта ночь.

– Адигора ― первая любовь Васхи, ― сообщила Новжа жадно внимающей публике.

Малка подалась вперёд, чтобы лучше слышать, а Димбо ухмылялась во весь рот, пока её тётя в очередной раз набивала трубку. Только Арчи не сменил повседневную маску самообладания.

– Но это ужасно грустная история, ― продолжала Новжа.

– О разбитом сердце, я так думаю? ― предположила Димбо.

– Адигора ― ужасный человек. Люди должны быть добрее с теми, кто им безразличен. Васха пришла к ней с широко открытым сердцем, а она, она... ― подруга от негодования сжала кулаки.

– Она? ― вторила сгорающая от нетерпения Малка.

Тяжкий вздох, а затем:

– Сказала, что Васха слишком ребёнок и до сих пор играет в детские игры, в то время как она, Адигора, ставит перед собой взрослые цели и стремится к ним. Ей, конечно, приятная такая наивная и чистая детская влюблённость Васхи, но со временем это пройдёт. И, наверняка, это и не влюблённость вовсе, а обычное восхищение кем-то тебя превосходящим.

Над костром повисло молчание. А я вперил мрачный взгляд в землю, повиснув на шее Дымка.

– Вот же сучка, ― вырвалось у Димбо.

Малка прикрыла рот рукой, словно удерживая в нём ругательства.

– Адигора была таким же ребёнком как Васха, ― заметила Новжа ровно. ― Хотя для своего возраста она была достаточно заносчива, взрослые часто говорили ей не торопиться и беречь отпущенные зимы для радостей детства. Но Адигора, как мне кажется, считала этих женщин глупыми и недалёкими. Она всегда из кожи вон лезла, чтобы получить одобрение тогдашней нашей хранительницы, второй матери Васхи. Хранительница поощряла в Адигоре такое поведение.

– У неё три дочери, а она возилась с чужой, ― Вралета кашлянула, неодобрительно покачав головой.

– В свои тринадцать зим Васха ещё не переехала в дом хранительниц и жила с первой матерью, ― объяснила Новжа. ― Мы были соседками, так и сдружились.

Наконец найдя в себе силы, я вернулся к костру и оставил Дымка, которого тянуло в сон, в покое.

– Мою вторую мать отличали необычные устремления, ― занял место рядом с Арчи. ― Но она не могла реализовать их в Быстроречье и потому оставила город. Хранительница никогда не тратила силы на моё воспитание и порой путала имя, звала Восхой, а не Васхой.

– Зачем тогда ей было нужно столько дочерей? ― удивилась Малка.

– Думаю, она верила, что от неё должна родиться особенная девочка и пыталась раз за разом, соблазняя для этой цели различных по своим качествам женщин, но в итоге нашла отдушину в Адигоре. Ни одна из моих старших сестёр не находилась у неё на особом счету. Но первая мать средней умерла во время родов, а первая мать самой старшей просто оставила её в Быстроречье, так ни разу и не навестив. Лишь я выросла в любви, может потому они относятся ко мне со скрытой неприязнью.

– Кажется холодный ветер подул, ― Димбо поёжилась.

– Осень, ― отметила Малка, ковыряя палкой в тлеющем костре.

Остальную часть вечера мы провели в молчании, смешанном с редким невразумительным бурчанием женщин и тяжёлым дыханием дремлющих лошадей. Мало-помалу все отходили ко сну. Но я долго не мог сомкнуть глаз, снова и снова возвращаясь к горькому воспоминанию детства. Моим ли оно было? Ноющее в груди сердце служило красноречивым ответом на этот вопрос.

Когда до Быстроречья оставалось уже рукой подать, а я мысленно рисовал рокот реки возле которой вырос, далёкие огни сияли словно Предки, хранящие наш путь. Фонари зажгли раньше обычного. Опавшие золотисто-красные листья шуршали под копытами лошадей. Димбо всё вертела головой по сторонам, но высматривая не людей, а деревья.

– Я, конечно, знала, что их тут полным-полном, но это уже перебор, ― сетовала она, неприятно осознавшая, что теперь ей придётся перейти на пеший ход.

– В городе мощёная дорога, ― сказала Новжа, спрыгивая с телеги, чтобы дойти оставшийся отрезок пути своими ногами.

– Но для скачек не годится, ― заметил я.

Димбо обессиленно повисла на Золотке, изображая крайнюю степень уныния. Чем ближе мы становились, тем явственнее слышался гомон и музыка, доносящиеся из-за той стороны реки.

– Что происходит? ― подал голос встревожившийся Арчи.

– Ничего особенного, ― ответила Новжа, прибавляя ход, она уже поравнялась с Дымком. ― Просто праздник в честь начала осени. Мы зовём его Воспением Предков, тех, что основали этот город и все эти зимы хранили и продолжают хранить нас.

Забравшись на обменный мост, колёса телеги аккуратно перевалились. Я рассеянно рассматривал растрёпанный конец косы Новжи. Она уже тихонько подпевала песне, которую слышала явственней остальных.

Мы вернулись в Быстроречье, удивиться ли кто-нибудь внезапному приезду, будут ли рады? Так странно возвращаться домой, хоть мы и отсутствовали совсем недолго, но месяц бы и за год сошёл.

– Похоже, местных мало волнует трагедия в Ракушке, ― осуждающе изрекла Малка, глядя на оставшуюся позади просёлочную дорогу.

А Вралета уже натягивала поводья. Дымок и Сигарка остановились, громко заржав. Я спрыгнул первым и подал руку Арчи, чтобы помочь спуститься. Он благодарно за неё взялся, коснувшись стопами мощёной дороги. Малка спрыгнула самостоятельно, едва не приземлившись на четвереньки, но быстро оправилась, выпрямившись.

Над головами сияли огни, заключённые в клетки фонарных столбов. Дома стояли украшенные осенними цветами и разноцветными кленовыми листьями, с оконных рам свисали кроваво-красные ягоды рябины. По улицам бегали дети в самодельных костюмах из осенних листьев. Тут и там стояли бочки до краёв наполненные наливными яблоками.

Малка и Арчи невольно засмотрелись по сторонам.

– Здесь гораздо цивилизованней, чем я ожидал, ― заметил парень, убирая за ухо выбившуюся прядь волос.

Я не совсем понял, что он имел ввиду.

Оставив позади Вралету и Димбо, задержавшихся с лошадьми, мы вышли на главную городскую площадь. Большинство народа скопилось именно здесь. Ритмично били барабаны, пронзительно и мелодично звенела скрипка в руках увлечённой музыкантши. Растолкав нескольких подростков, я выделил место для Малки и Арчи. Наши головы заполнила вакханалия из звуков, цветов и замысловатых движений. Этому было невозможно не поддаться.

В центре расчищенного круга четверо девушек изгибали тела в наполненном жгучей страстью танце. Шаг влево, шаг право… Вот они положили руки друг другу на плечи и зашевелили ногами, подражая гусенице. А вот уже поскакали как лошади, вдруг вставшие на дыбы. В оранжевом тёплом отблеске пламени они казались существами, выпавшим из сказок и кружились в вихре, затягивая зрительниц в свой небывалый мир. Окрашивали звонкими голосами каждое движение своих молодых тел, пели, хватая губами воздух:

«О взаимности молю Предков,

Чтобы ты желала меня.

Зу-зу-зу, зу-зу-зу!

Стрекозы жужжат по утру.

Сегодня я нарушу твой покой,

Прикоснись, коснись же меня.

Построим будущее вместе,

Вот моя рука.

Стрекозы жужжат по утру.

Зу-зу-зу, зу-зу-зу!

Ничто не разлу́чит нас...»

Заводная мелодия понуждала зрительниц пританцовывать.

– Стрекозы жужжат по утру, ― начала подпевать Малка себе под нос.

С небывалым усилием оторвавшись от зрелища, я стал высматривать Новжу. Опередив всех, она быстро исчезла из моего поле зрения. И куда только могла подеваться?

– Если что ищите меня возле самого крупного каменного здания в городе, ― сказал я Арчи на ухо сквозь весь этот шум и сам поспешил к дому хранительниц.

Ещё издалека заметил Свебелу что-то оживлённо обсуждавшую с моей лучшей подругой. Завидев меня, сестра улыбнулась чуть шире обычного, но не торопилась лезть с родственными объятиями.

– Что происходит? ― поинтересовался я, удивившись нежданным ноткам раздражения в своём голосе.

Новжа было открыла рот, но Свебела её опередила.

– За столько времени не написала родным сёстрам ни строчки, все новости мы узнавали из писем Новжи. А ещё зовёшь себя третьей хранительницей, Васха, ― её слова звучали с не слишком убедительным укором, и я понял, зачем она вообще мне их говорила.

– Вы знали о Ракушке, но всё равно устроили праздник.

– Почтим память Предков, и может они уберегут наш город от беды, ― это звучало как формальная и чужая фраза, больше подходившая старшей садовнице, нежели скептически настроенной по отношению к вере Свебеле.

Я перевёл взгляд на Новжу:

– Значит, ты отчитывалась моим сёстрам, а мне ничего об этом не сказала.

Подруга растерянно опустила глаза.

– И что же ты задумала, Васха? ― снова переманила всё внимание на себя Свебела.

– Увидишь, ― лаконично отозвался я. ― Но мне понадобится несколько комнат. В нашем доме они имеются. И тебе больше не придётся заставлять своих учениц нам готовить, наши новые гостьи этим займутся, чтобы меньше обременять вас с Айей своим присутствием.

– Я никого не заставляла, они делали это в благодарность за обучение.

– Всё равно, ― я пожал плечами. ― Расположи троих гостей, когда подойдут, пожалуйста. И с Воспением Предков тебя, Свебела.

– С Воспением, Васха, ― без благоговейной приподнятости или малейшего намёка на радость в голосе повторила сестра.

Она не выглядела слишком довольной тем, что я, едва заявившись, раздаю приказы, но это почти не отразилось на её вечно благодушном лице. Только гневные искорки загорелись в глубине голубых глаз. Наверное, позже мне придётся ответить за такое бесцеремонное поведение, уж Свебела об этом позаботится.

Я отвернулся, зашагав в сторону Сада Предков. Новжа увязалась следом.

– Мне и в голову не приходило, что мои письма Свебеле тебя заденут, ― поспешила извиниться она. ― Просто я подумала, что хранительницы должны знать о случившемся в Ракушке и наших действиях.

– Конечно, ― я пересёк границу Сада. ― Просто надо было сказать мне. Вот и всё.

– Ты права, ― расстроенно пробормотала Новжа. ― Не понимаю, почему не сказала.

– Может тебе нравится Свебела?

– С чего бы? ― едва слышно отозвалась подруга, похоже, она и правда чувствовала себя очень виноватой.

Я остановился рядом с молодой вишней и положил ладонь на твёрдую, шершавую кору, зажмурившись. «Моя первая мать, охрани от всех бед и помоги сломить преграды», ― я молился, предаваясь невольным воспоминаниям о нежных материнских поцелуях, сладковатом молочном запахе её груди, крепких и тёплых объятия, согревающих в зимнюю пору.

– А тебе не стоит поспешить к своим матерям? ― обратился я к Новже, открыв глаза и обнаружив её стоящую неподалёку. ― Встретимся позже на нашем месте и всё обсудим.

Она кивнула и поторопилась прочь из Сада Предков. Я понял, что был к ней слишком суров. Не вина Новжи, что я так мало доверял своим сёстрам и считал их родными лишь по крови. Чем дольше я отсутствовал, тем явственней это ощущалось. Вдали от звания третьей хранительницы не приходилось играть роль послушной младшенькой и удалось побыть самим собой.

Опустившись на землю, под которой и была похоронена моя первая мать, я погрузил пальцы в сыроватую от влаги почву. И так и сидел, неотрывно уставившись на пожухшие листочки молодого деревца, пока из ночи́, громко ухнув, не вынырнула сова и не вернула меня обратно в реальность.

Наше с Новжей место располагалось в самой глубине Сада Древних среди забытых садовницами деревьев. Они почти не плодоносили, и потому за ними никто не ухаживал, поросли плющом и колючим кустарником. Три старых скрюченных фруктовых древа, чьи кроны застилали небо, и розовый куст столь же неуместный как Арчи среди нашего народа. Он цвёл жёлтыми бутонами. Мы с Новжей соорудили скамейку из отломанных ветром веток и растянули тканевое полотно, разукрашенное моими первыми несуразными эскизами, между стволами. С нижних ветвей деревьев тоже свисали разноцветные куски ткани уже почти обесцветившиеся от времени, солнца и дождей.