Текст книги "Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ)"

Автор книги: Йель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Огни всё сильнее расплывались перед моим взором, превращаясь в размытые пятна, а окружающие звуки перемешивались, что в конце концов я уже не мог их различать. Ослабленные ноги подкосились, и я лёг, сразу же провалившись в пучину бессвязного сна.

Солнечное тепло защекотало кожу, заставив пробудиться. Стоило распахнуть веки, и я снова погрузился в реальность, которая, как дворовый пёс в ожидании подачки, всё не оставляла меня в покое. Но единственное, что я мог ― это дать ей пожрать самого себя.

Пахло утренней свежестью, обильная роса намочила волосы и одежду. Я стряхнул влагу, обнаружив себя сидящим на сырой земле перед молодой вишней. Половина ладони в обхвате, она почти не плодоносила. Посаженная всего две зимы назад, с кривыми, но острыми ветками, торчащими во все стороны, дабы не подпускать чужаков к стволу дерева. Приглядевшись, я заметил обрывок ткани, привязанный к самой нижней и толстой ветке. Там красовалась надпись, оставленная красной засохшей жидкостью. Моей кровью... кровью Васхи.

– «С вечной любовью», ― прочитал я, слегка дотрагиваясь до лоскута.

Сзади послышались мягкие приближающиеся шаги. Я сделал вид, будто ничего не заметил. Но затем посторонний голос, не дожидаясь приглашения, ворвался в моё уединение:

– Даже когда мы меняемся, всегда остаётся нечто неизменное, ― Свебела опустилась рядом на землю, лучась столь присущей ей полуулыбкой. ― Вот и ты, Васха, всегда приходишь к дереву своей первой матери, когда чувствуешь в ней нужду.

Первая мать? Та, что выносила и породила на свет.

– Потому я точно знала, где тебя искать, когда ты не обнаружилась в своей комнате, ― ласково продолжала сестра.

Она легонько коснулась моей макушки, трепая и без того спутанные волосы. Почему-то от этой навязанной нежности по телу пробежала неприятная мелкая дрожь.

– Может пойдём завтракать? Ты, наверняка, голодна.

Свебела поднялась и протянула мне руку. Промедлив секунду-другую, я всё-таки схватился за неё.

Сад Древних, в котором мне довелось почивать этой ночью, хранил в себе прах умерших женщин. На тех местах, где он был зарыт, сажались деревья. Чаще всего плодовые, но выбор всегда стоял за родственниками умерших, потому это могло быть что угодно, порой даже цветы.

Ноги Васхи привели меня к могиле её первой матери. Нечто столь сентиментальное нисколько не воодушевило.

Пока мы пробирались меж деревьев, из-за одной скрюченной хурмы навстречу выпрыгнула девушка лет пятнадцати в накидке с вышивкой, изображавшей распустившиеся алые розы.

– Стоять на месте, ― велела незнакомка, выставляя перед собой ладонь. ― Что вы делали в Саду Древних в такой ранний час? А ну-ка отвечайте мне!

Свебела раздражённо прикрыла веки, но затем ответила с прежней полуулыбкой:

– Разве у нас существует запрет на посещение? Я не слышала объявления.

– Несколько деревьев было попорчено, неизвестная выстругала рисунки на коре. И произошло это ночью, из-за чего старшая садовница велела ввести ночной патруль по периметру Сада. А я не видела, как третья хранительница пересекала территорию Сада сегодня утром. Значит, она под подозрением, ― теперь острый ноготь девушки был направлен на меня, смертоносный клинок не иначе, я едва сдержал усмешку.

– И рисунки какого рода были выструганы на коре, и какие конкретно деревья пострадали? ― терпеливо поинтересовалась Свебела.

Девушка задумчиво почесала в затылке.

– Вам об этом лучше у старшей садовницы спросить. Она пошла в дом хранительниц.

– Какое удивительное совпадение, мы направляемся туда же, ― отозвалась Свебела, потянув меня за рукав.

– Но нарушительница... ― всё, что успела бросить нам вслед суровая ревнительница порядка.

Мы благополучно покинули Сад Древних.

– Порой я боюсь за будущее этого города. Некоторые люди не видят дальше своего носа, ― проговорила Свебела с досадой.

– Она просто старается справиться со своими обязанностями и никого не подвести, ― возразил я.

Свебела поражённо вздёрнула брови, окинув меня коротким взглядом. Неужели всем известная Васха в этом случае бы просто промолчала? Я оказался озадачен реакцией старшей сестры.

У входа в дом хранительниц обнаружилось целое столпотворение. Человек семь в таких же накидках, как та упорная девушка, попавшаяся нам в Саду. Все с трудом подавляли зевоту, одна дремала стоя, безуспешно расталкиваемая подругой. Дежурили ночью, не иначе.

Свебела даже не взглянула в сторону младших садовниц, пока мы проходили мимо.

– Иди в столовую, там уже накрыто, ― бросила сестра, стоило переступить порог, а сама направилась в приёмную.

Но я не спешил строить из себя послушную младшую сестрёнку и, выждав минуту-другую, пошёл следом за Свебелой. Дверь в приёмную оказалась закрыта, но я заглянул в замочную скважину. Комната, где меня осматривала целительница, и которую я принял за гостиную, и была приёмной. Помимо обеих хранительниц там присутствовали ещё четыре женщины, три из них горланили вовсю, перебивая и усердно заглушая друг друга.

Я мигом узнал садовницу. Это оказалось легко даже без воспоминаний Васхи. Косички длинной до плеч полностью покрывали морщинистую голову, похожую на высушенный абрикос. Статная и худая, одетая в самую красивую накидку, которую мне доводилось видеть, вышивка напоминала Сад Древних в миниатюре. Садовница Ярша, названная в честь путеводной звезды, широко жестикулировала, тем самым, не позволяя никому к себе приблизиться и оттеснить в сторону.

Две другие женщины ― полные близняшки лет тридцати промышляли собирательством диких ягод и бортничеством в ближайшем лесу. Они произносили почти одно и то же, и два голоса сливались в один, делая обеих ещё громче.

Последняя гостья, облачённая в тёмный дорожный плащ, устроилась в сторонке. Короткие волосы собраны в тугой пучок. Морщины выдавали её уже преклонный, но ещё достаточно крепкий возраст. Кажется, Васха прежде не общалась с этой женщиной, потому что я её не узнал. Стараясь отрешиться от происходящего, седовласая гостья неспеша наполняла деревянную кружку яблочным сидром из кувшина, стоящего на комоде.

Осмотрев место, я приложил ухо к двери и прислушался.

– Медведь, хранительница Айя, мешает нам собирать ягоды в наших обычных местах, ― вторили сёстры друг другу. ― Мы понимаем, что медведю тоже нужно есть, но территория обширна, а он облюбовал всё, и если с этим не разберёмся, то лишимся заготовок и не сможем обменять излишки по всеми одобренному плану.

– Выгода должна стоять последней в списке наших дел, ― возразила Ярша, приправив доводы толикой напускного драматизма. ― Когда беда настигает Сад, когда деревья Предков оказываются поруганными, долг потомков отыскать и обличить преступницу, пока она не задумала, что похуже обычной порчи коры. Вдумайтесь, первая хранительница, в каком упадке наша духовность, если такое вообще приходит кому-то в голову?

– Деревья могут и подождать, не убегут же они, в самом деле, вырвав из земли свои корни. А медведь представляет угрозу уже сейчас. Мы пытались его отвадить, устраивали кормушку вниз по реке, но всё без толку. А ещё он до смерти перепугал одну из наших собирательниц, девчонка едва ноги унесла и семь лун боялась в лес выбираться.

– Преступницу нужно ловить по горячим следам, а что ваш медведь? Он и так никуда не торопиться.

Когда проблема становилась трудно разрешима или касалась всего города, обращались к хранительницам. Лишь они имели полномочия выносить вопросы на всеобщую повестку. Потому Айя внимательно слушала и, кажется, даже что-то разбирала из этого гвалта, потому что затем я услышал её твёрдый и ясный как церковные колокола голос.

– Ты уже проверила тех, у кого могли быть счёты с предками, которым принадлежали испорченные деревья?

– Безусловно. Но все подозреваемые имеют свидетельниц, могущих точно подтвердить, что те не бродили в Саде Древних тёмной ночью. Я настаиваю на обыске, который непременно обнаружит виновницу.

– Ты предлагаешь обыскать все дома Быстроречья лишь из-за пары царапин на коре? ― вмешалась Свебела с короткой усмешкой.

Я заглянул в замочную скважину. Ярша поджала губы и крайне враждебно взглянула в сторону второй хранительницы, но ничего не ответила провокационный выпад, а снова повернулась к Айе:

– Я уверена, что, когда эпизод станет всеобщим достоянием, люди сами вызовутся помочь нам в поисках.

– В этом нет сомнения, ― согласилась Айя.

– Медведь? ― вклинились близняшки.

Я затаился, стараясь не упустить ни слова.

– Ничего не поделаешь, в этом году придётся немного отклониться от плана. Этот лес нам не принадлежит. Может в следующем году медведь уйдёт в другое место.

Поражённый услышанным, я толкнул дверь и выпалил, не сдерживая себя:

– Почему бы просто его не убить?

В ещё мгновение назад такой шумной приёмной повисла тишина. Все взгляды были устремлены на меня. Близняшки смотрели с нескрываемым испугом, Ярша с недоверием, будто сказанное мной было нелепой шуткой. Незнакомая гостья замерла, недонеся кружку до рта. Я перевёл взгляд на сестёр. Свебела стояла, прикрыв рот рукой, скрывая не то усмешку, не то в кои-то-веки отсутствующую на лице улыбку. Хмурая складка меж бровей Айи стала глубже.

– Убить? ― повторила она за мной, добавив жёсткости голосу. ― Ты хорошо себя чувствуешь, Васха?

– Она всю ночь проспала на земле, может простудилась, ― заметила Свебела, наконец, убирая руку от лица, приобрётшего своё обычное выражение.

Но я не отступал:

– Медведь мешает. Он ― проблема. К тому же опасная. Почему мы должны терпеть его там, где трудятся наши собирательницы? А что если он ранит кого-то? А что если пересечёт городскую черту и окажется на наших улицах?

Айя внимательно слушала, но стоило мне закончить, изрекла непреклонно:

– Тебе нечего делать в моей приёмной.

– Я такая же хранительница, как и ты.

Этот упрямый и неожиданный выпад с моей стороны накалил и без того напряжённую атмосферу. Но старшая сестра оказалась терпелива.

– Мы выслушали твоё предложение, Васха, и единогласно отвергли его.

Оглядел присутствующих в поисках поддержки, но даже близняшки, в чьих интересах всё это и было, просто отвели взгляды. Развернувшись, я ушёл.

Какая глупость! У меня чесались кулаки. В Быстроречье не охотились, отдавая предпочтения домашнему скоту. И лес всегда считался территорией животных. Конечно же я об этом знал, но всё же медведь это вам не лисёнок. Как можно оставлять освоенное место в лапах свирепого и опасного зверя? Это просто в голове не укладывалось.

Но, несмотря на весь пыл, мне было не по силам теперь завалить целого медведя, и оружия подходящего тоже не имелось в наличии. Садясь завтракать, я ощущал горечь во рту. Наверное, я показался этим женщинам монстром во плоти, так сильно я жаждал чужой крови на своих руках. Даже если это было ради безопасности Быстроречья всё равно непростительно. Или я убеждал себя, что хочу сделать это ради других, а сам напротив мечтал лишь погрузить острый клинок в мягкую плоть и запачкаться в горячих алых брызгах?

Поедая клубнику, замер, разглядывая красный сок, оставшийся на пальцах. Стоило ли извиниться перед сёстрами за безумное, по меркам этого мира, поведение? Так или иначе я просидел за столом даже дольше, чем потратил на трапезу, а они так и не явились, слишком занятые повседневными делами, и я просто поднялся в комнату Васхи.

Со вчерашнего дня здесь ничего не переменилось, и розовый всё ещё раздражал взор. Как вообще удалось получить такой цвет? Верно она немало постаралась. А меня подташнивало от здешней обстановки. Отражение в зеркале в свою очередь напомнило, что Васха ― это я, а не какая-нибудь канувшая в лету девчонка. Вот она во плоти стояла посреди комнаты и смотрела недоверчиво и враждебно.

Странно, но, приглядевшись, я узнал взгляд этих тёмно-зелёных глаз. Точно такой же был у прошлого меня. Неосознанно коснувшись ладонью зеркала, тяжело вздохнул.

Может в чём-то я оказался неправ изначально. Может этот шанс был предоставлен вовсе не мне, а нам обеим… обоим… неважно. Я просто хотел понять, почему всё произошло именно так, если на то вообще имелась причина. Ведь обычно люди просто умирали, независимо от искренности их молитв. И, видят Предки, был кто-то более заслуживающий ходить по этой земле, дышать этим воздухом. Но чем в итоге я занимался, получив в дар сокровище под названием «жизнь»? Только жалел самого себя.

Грустная усмешка отпечаталась на губах. Я с силой сжал правую ладонь в крепкий кулак, прочувствовав скрытый в теле нереализованный потенциал. Да, маленькая, но, наверняка, ловкая и юркая. Без сомнения, выносливая, ведь все женщины такие. И умная, в этой голове содержалось больше знаний, чем когда-то водилось в моей.

Внезапный порыв подтолкнул меня раздеться до нага. Часть тела, обычно скрытая под одеждой, оказалась белее открытых участков кожи, потому что совсем не загорела на солнце. Мягкие линии груди и, вдруг затвердевшие от соприкосновения с воздухом, соски невольно заставили меня нахмуриться. Волосы между ног темнее, чем на голове, как и волосы подмышками. Это показалось забавным. Я повернулся, осматривая обнажённую спину, щедро усыпанную родинками. Также одна имелась на ягодице.

Повернувшись обратно, коснулся пальцами между ног, ощутив приятный прилив. Оказавшись во власти этого ощущения, я уже не мог остановится и просто продолжал, пока пальцы не начали скользить. От нахлынувшего блаженства закружилась голова. Увлёкшись, попытался засунуть палец глубже в себя, как если бы в этом мире всё-таки существовали мужчины, но резкая и неприятная боль заставила передумать. Неужели женщинам всегда так больно? Но они всё равно терпели там, в другом мире.

Снова посмотрев в зеркало, увидел молодое женское тело, прекрасное каждой своей чёрточкой. На всякий случай больно ущипнул себя за бок, дабы осознать, что это моё собственное тело.

Я оделся обратно. Заняться оказалось больше не чем. Это заставило вернуться к мыслям о медведе и злоумышленнице, портившей деревья. Хотя второе тревожило куда меньше.

Хоть официально я и являлся третьей хранительницей Быстроречья, никто не воспринимал меня всерьёз. Быть младшей не всегда привилегия. Айя на десять лет старше Васхи, а Свебела на шесть. И обеих с младых ногтей готовили к их будущей роли, а Васху нет. Выросшая в любви и заботе, она была сама вольна избирать себе занятие и ничем важным не обременялась. Вот так жизнь! Если на этих руках и имелись мозоли, то только от использования иглы.

Я стал рыться в ящичках комода. В его нутре обнаружилось множество эскизов, аккуратно сложенных в папки. В глубине самого маленького ящичка лежала дощечка ― плоская деревянная фигурка изображавшая солнце, вырезанная умелыми руками младшей садовницы из вишнёвого древа моей первой матери. Она была прикреплена к длинной бечёвке. Не задумываясь, я повесил дощечку себе на шею и спрятал под одеждой.

Сундук у окна был до краёв наполнен отрезками ткани. Здесь же лежала коробка с нитками и иголками. Я удовлетворённо улыбнулся. Пришло время полностью поменять свой гардероб, эти руки были на такое способны.

В итоге я трудился весь день, спустившись лишь к ужину. Но и с ним покончил как можно скорее, не перемолвившись с сёстрами ни словечком. Впрочем, они тоже не выглядели расположенные к разговорам. Каждая погружена в себя. Это наталкивало на мысль, что наша странная семья не из дружных. И по каким законам мы жили? Васха всегда воспринимала как должное старших сестёр и не задумывалась над их отношениями друг с другом. К ней были добры как к самой младшей, этого оказывалось довольно. Всерьёз увлёкшись шитьём, я тоже не нашёл времени на сторонние мысли.

Так пролетел второй день моего пребывания в городе Быстроречье, который с северной и восточной стороны огибала река. Сам городок пребывал в окружении тёмного леса, что обеспечивало постоянный доступ к древесине. Это поведала карта, висящая на стене в пустующей приёмной, куда я заглянул после ужина.

У верхнего края выцветшей кожи изображалось море, омывающее берега двух поселений. Правый нижний угол занял рисунок острых как волчья пасть гор. А посередине разливалась светло-зелёная равнина. Между немногочисленными поселениями змеёй растянулась дорога. Крохотный рисунок повозки, запряжённой парой лошадей, натолкнул на мысль о неразрывной связи между обитательницами разных частей карты. Светлый край ― полная чаша. Наверное, лучшее место, в котором мне повезло очутиться.

Глава 2. Новая жизнь

Я был на ногах с рассветом. Наряженный в новый костюм, состоящий из рубахи, расшитого красными нитями зипуна и пояса, я ощущал себя почти так же как в прежние времена, если это сравнение вообще могло быть уместным.

Покрытой утренний дрёмой город ворочался как медведь в берлоге после длительной зимовки. Он медленно пробуждался. И я гулял по пустынным улочкам, освежая в памяти его знакомые и такие чуждые мне места. Лавки служили частью жилых домов и представляли собой их продолжения. Вот булочная, откуда в дом хранительниц всегда приносили свежий хрустящий и горячий хлеб. Ткацкая мастерская, в чьи двери вчера настойчиво ломилась Новжа. Каменное здание кузницы, очень ладное на вид, похожее на белый игрушечный домик с занавешенными оконцами.

Сквозь мощёные дорожки пробивались травы, кое-где возвышались деревья. Быстроречью была не одна сотня зим, но поверить в это оказалось трудно. Слишком ухоженным и чистым выглядел город. Деревянные домики должные сгнить за давностью лет продолжали стоять не хуже каменных, потому что возводились из железной древесины, мягко переливающейся миллионами крохотных огоньков при солнечном свете. Многие подоконники украшали цветочные горшки, а с верхушек оконных рам свисали деревянные фигурки птиц и зверей, разукрашенные в неестественные пёстрые цвета. В голове запульсировала внезапная острая боль. То, какими я помнил животных, и каковыми природа создала их здесь… всё путалось перед внутренним взором.

Я протёр веки, надавив на глаза, надеясь прогнать смешавшиеся картинки. А когда снова распахнул веки, то увидел женщину в длинном кожаном плаще, накануне присутствовавшую в эпицентре жаркого спора в приёмной Айи. Широкими шагами незнакомка пересекала мостовую, держа руки глубоко в карманах и, кажется, что-то напевала себе под нос. Только теперь я заметил, какая же она высокая. Если бы не знал, что это женщина, то непременно принял бы за мужчину. Дерзко и уверенно она глядела перед собой, тем самым всё больше разжигая моё любопытство. И я направился следом, держась на достаточном расстоянии, чтобы оставаться незамеченным.

Мы прошли половину города, никуда не сворачивая, пока не добрались до широкого каменного моста, растянувшегося через реку Быструю в её самом узком месте. Здесь недалеко от единственной городской конюшни стояла пустая деревянная повозка. Остановившись, незнакомка прислонилась к ней, повозка тихо скрипнула. Глядя на другой берег реки, женщина вынула из правого кармана трубку, а из другого огниво. Чиркнув, вызвала искру, и, поднеся тонкий край трубки к губам, втянула порцию дыма. Серое облачко достигло и моего носа, заставив закашляться. Незнакомка обернулась. Заметив меня, скривила физиономию, обнажив почерневшие от продолжительного курения зубы.

– Вот и наша убийца, ― сказала она скрипучим грубым голосом.

– Разве? ― отозвался я как можно непринуждённее, отгоняя дым вокруг себя рукой. ― А ты кто?

– Имя мне Вралета. Я ― обменщица. Вожу всякое туда-сюда. В основном в равнинные города, моя телега недостаточна крепка для холмов, а лошади недостаточно молоды для пересечения больших расстояний.

– Не видела тебя прежде.

Вралета сделала очередную затяжку и выпустила серое дымное облачко.

– Я редко выхожу за пределы постоялого двора, с чего тебе меня видеть?

– Что же ты делала в приёмной моей сестры?

– Столько вопросов... ― судя по скучающему виду, этот случайный разговор не был обменщице интересен, но она продолжала отвечать мне, явно не без причины. ― Чтож, скажу. Моё поселение промышляет выращиванием табака. Я уже предлагала его на обмен прошлой хранительнице, но она отказала мне. Но, узнав, что на посту другие люди, я решила вновь испытать счастье. Более того, мне удалось уговорить хранительницу Айю вынести этот вопрос на общее обсуждение на городском сходе. Наверняка, там же выступит ваша старшая садовница, обеспокоенная судьбой священных древ.

Я не сдержал ухмылки:

– Времени ты не теряла.

Вралета постучала трубкой о край телеги, вытряхивая на землю остатки тлеющего табака.

– Не так уж много его осталось у меня в запасе, чтобы тратить впустую, ― она задумалась. ― Хотя женщины в нашем роду и живут до ста лет, боюсь, что ближе к девяноста годам мне будет трудновато управляться с телегой и лошадьми. Вон они, кстати, ― указала морщинистым пальцем в сторону конюшни. ― Сигарка и Дымок величают.

Я повернул голову, разглядев яркого серебристого скакуна и лошадку цвета нефрита. Необычный окрас для коней, но только не здесь. Глаза животных сверкали подобно драгоценным камням, вторившим цветам их шкур. Я невольно восхитился:

– Отменные лошади.

– У меня только самое лучшее, ― улыбнулась Вралета, игриво подмигивая и пряча трубку обратно в карман.

Поняв намёк, я отрицательно качнул головой:

– Табак не интересует.

– Какая жалость, ― посетовала обменщица, ни капли не огорчившись.

– И что же ты хочешь получить за него?

– То, да сё, ― явно уходя от ответа, прищурила левый глаз. ― Но что в такой ранний час третья хранительница делает у обменного моста? Или ты в странствие собралась?

Я не нашёлся, что на это сказать. Не хотелось признаваться в случайной слежке. Какое-то время мы молчали, просто сверля друг друга взглядами. Кажется, Вралета находила меня любопытным экземпляром для изучения после той выходки в приёмной. Если о случившемся пройдёт слух по всему Быстроречью, то так глядеть на меня станет не только она. Но я сомневался, что хоть одна из свидетельниц обмолвится и словом за завтраком с избранной парой, в кругу семьи или просто на встрече с подругой. Хранительницы исполняли священный долг перед своими людьми, ничто не должно было нас опорочить и никто.

– Мне пора идти. Спасибо за приятную беседу.

Вралета молча кивнула, снова направив задумчивый взгляд на другую сторону реки. Может она уже успела истосковаться по дому? Или кто-то значимый ждал её возвращения?

Бросив пустые догадки, я повернулся на пятках и пошёл в обратном направлении. Быстро достигнув пустующей лесопилки, я стянул зипун и закатал рукава. Дальше работа спорилась. Сваленные кем-то брёвна поддавались моим усилиям одно за одним. Руки дрожали, мышцы болели и молча молили о пощаде, но я не слушал, орудуя пилой. На время у меня появилась цель. Я решил это ещё вчера, заканчивая с шитьём. Крайне необходимо вернуть своему телу форму, или, лучше сказать, сделать это хилое тело сильным, способным на мощные и размашистые удары. Потому я пилил брёвна и перетаскивал их, складывая у стены в ближайшем к лесопилке сарае. Всё равно на зиму будут нужны дрова, хоть зимы здесь и не лютые.

Ближе к полудню неподалёку стали проходить люди. Услышав шум, доносящийся с лесопилки, они приближались, чтобы посмотреть, кто там работает. Но, приметив меня, торопились обратно с глазами величиной с блюдца. С трудом веря в то, чему стали свидетельницами, даже забывали поприветствовать третью хранительницу.

Я трудился до самого заката, делая редкие перерывы на приём пищи, которую тоже заранее взял с собой, чтобы не возвращаться в самый центр города. Ночью заснул без сил, а утром не мог шевельнуть и пальцем, ощущая при этом дикую ноющую боль. Моё усердие и желание как можно скорее стать сильным вышли боком. Я еле-еле добрался до лесопилки и просто рухнул на пенёк, не в силах заставить себя сдвинуться с места, пялился на голубеющее небо без единой мысли в голове.

Тут меня и нашла Новжа. Узнал я её не сразу и только по рыжим волосам, ныне сплетённым в длинную косу. Расставшись с ярким платьем, она переоделась в рубаху и штаны, которые были так распространены у жительниц города. Я не смог скрыть недоумение на лице, но, лишь завидев меня, Новжа улыбнулась.

– Так это правда? ― поразилась подруга. ― А я думала, все врут, болтая, будто Васха работает одна на лесопилке. Либо же шутят. Но кому могло прийти в голову так меня дурить?

– Почему ты так одета?

– Ну... ― протянула Новжа и села рядом на гору опилок. ― Я вела себя глупо и дулась на тебя, хотя должна бы радоваться, что моя лучшая подруга жива-здорова. Увидев меня в таком состоянии, моя первая мать сказала, что люди меняются, и это естественно. Порой эти внутренние перемены разлучают тех, кого раньше нельзя было и водой разлить. Но это тоже часть жизни. И ты изменилась, Васха, а я нет. И мне стало страшно, что мы перестанем быть подругами. Потому я решила догнать тебя. И тоже изменилась, чтобы мы всегда оставались вместе. Слышишь, ― она положила ладони мне на плечи, ― куда бы ты ни пошла, чтобы бы ни стала делать, я всегда буду рядом с тобой.

– И ты не станешь скучать по созданию безумных и необычных нарядов?

– Если только совсем капельку, но я уверена, что твоя новая затея такая же увлекательная.

Новжа ярко улыбалась, едва не затмевая собой утреннее солнце. Я поразился преданности подруги, готовой пойти со мной хоть на край света. Может даже на медведя? Кстати, о нём...

– Ты слыхала о звере, мешающем нашим собирательницам?

Новжа скрестила коленки:

– Да, об этом говорили в городе.

– И что говорили?

– Что в этом году мы останемся без заготовок из диких ягод, которые можно обменять.

– И всё?

– А что ещё должны были говорить?

– Просто... ― я запнулся, немного страшась такой же дикой реакции как тогда в приёмной. ― Я думала, может медведя можно было бы убить...

– Ну... ― Новжа задумалась, её ноздри немного раздулись от напряжённости размышлений. ― Можно было бы взять яд у целительницы, который она использует в лечебных целях, и подмешать в кормушку к медведю, но целительница не даст. То есть, я хочу сказать, что если бы они хотели убить медведя, то давно бы это сделали.

Я испытал облегчение, не столкнувшись в очередной раз с недоверием и страхом, но потом вспомнил, что матери Новжи разводили домашний скот. Уж она-то к убийствам привыкшая и не считала это чем-то из ряда вон выходящим.

– Так зачем ты деревья пилишь? ― спросила подруга заинтересованно.

– Чтобы стать сильной.

– Для чего?

– Пока не могу сказать. Но это очень важно.

– Тогда можно и мне с тобой?

– Если хочешь.

Получив моё согласье, Новжа широко улыбнулась и побежала искать пилу. На волне её воодушевления и я наскрёб остатки сил. В конце концов воины не должны легко сдаваться и пасовать перед трудностями, как бы больно при этом ни было, тело привыкнет. Должно привыкнуть. Оно не посмеет меня подвести.

Первая неделя работы на лесопилке обернулась пыткой. Айя язвительно, но сдержанно обмолвилась, что я наконец-то стал приносить хоть какую-то пользу. Впрочем, говорила она это неуверенно и словно бы с сожалением. Свебеле же не нашлось до моих занятий никакого дела. Похоже, забота старших сестёр проявлялась лишь в критических для моей жизни ситуациях. Чтож, лучше, чем совсем ничего.

Полностью выжатые и уставшие, мы с Новжей решили устроить себе выходной в день, на который был намечен общегородской сход.

От каждого дома в Быстроречье направлялась одна или две представительницы. Всё происходило на городской площади, только туда могло поместиться разом около двух сотен человек. Некоторые приносили с собой табуретки, прочие стояли в задних рядах. Обычно сходка начиналась, когда день только шёл на убыль, длилась под управлением хранительниц, и я оказался в самой серёдке у края круга, расчищенного для выступлений отдельных ораторов. Пусть моё присутствие здесь и было не более чем формальностью, я предвкушал интересное зрелище.

Ярша прихватила с собой половину младших садовниц, служивших под её началом, в будущем одной из них предстояло занять место старшей. Близняшки не явились, несколько разочаровав меня, пусть я и знал, что тема с медведем исчерпала себя, по крайней мере, так все считали. Прислонившаяся к фонарному столбу Вралета снова дымила трубкой, отпугивая желающих устроиться рядом с ней.

Стоило солнцу начать двигаться к горизонту, как Айя встала, более никого не дожидаясь, заговорила, а стихшая толпа внимала её речам.

– Объявляю общегородской сход открытым. Сегодня на повестке две темы для обсуждения. Полагаю, одна из них уже стала предметом сплетен.

Женщины, переглядываясь, закивали.

– Но мы начнём обсуждение не с этого, ― продолжала первая хранительница. ― Гостья в нашем городе, обменщица Вралета, пожелала внести предложение по обмену табака.

Многие повернули головы в сторону, облачённой в кожаное, женщины, которая так выделялась на общем рубашечном фоне. Она криво улыбнулась свободным от трубки уголком рта в подтверждение слов Айи.

– Исключено! ― подала хриплый голос целительница Кора, устроившаяся на табуретке с мягкой подушечкой. ― Табак вреден для здоровья. Плохо влияет на лёгкие, зубы, кожу и здоровье будущих детей, если вы их намереваетесь завести. Я лично исследовала это ещё при предыдущей хранительнице, и сомневаюсь, что с тех пор хоть что-то переменилось.

– Не существует в мире вещей исключительно полезных, ― возразила Вралета, выступая вперёд с трубкой наперевес и выходя в круг ораторов. ― Но у табака есть и масса положительных свойств. К примеру, он успокаивает нервы, расслабляет. А как порой приятно прикорнуть на веранде собственного домика, развалившись в кресле-качалке и затянувшись щепоткой табака, ― она довольно прищурилась. ― Я всячески советую табак в употребление женщинам, живущим в постоянном напряжении и беспокойстве. И, хочу заметить, что все мои бабки и прабабки дожили до ста лет, при этом не выпуская трубки из рук.

Кора скрестила руки на груди, отвернувшись от обменщицы, и посмотрела на Айю:

– Знай, что я против, ― грозно оглядела окружающих. ― И не приходите мне потом жаловаться на кашель и одышку, если решитесь употреблять эту дрянь.

Окружающий говор наполнили смешки и ворчание. Кто-то считал обсуждение вредной для здоровья травы пустой тратой времени, но некоторых это заинтересовало. Подняла руку одна из подмастерий кузнечихи, Айя кивнула, дав ей слово.

– Я думаю, ― сказала молодая женщина, ― что можно сделать пробный заказ, а потом решить нужно нам это ли нет.

– Чепуха! ― воскликнула целительница. ― Табак вызывает привыкание. Начнёте употреблять и никогда не отучитесь, даже если станете худо себя чувствовать. Эта... ― она сдержалась, не став оскорблять гостью Быстроречья, ― обменщица Вралета хочет подсадить нас на эту траву, чтобы в будущем мы не смогли от неё избавиться и были вынуждены идти на обмен.