Текст книги "Архитектура для начинающих (СИ)"

Автор книги: White_Light_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Чего именно? – самодовольно лыбится в это самое время Михаил. Если бы он только знал, о чем Ольга с Ритой выразительно смолчали сейчас друг дружке взглядами, то все было бы иначе! Но каждый человек видит/расценивает происходящее в силу собственной информативности об этом самом происходящем. Золотареву известно, что Кампински неравнодушна к своему полу, видит, она потрясена знакомством с его личной женщиной – вывод однозначен!...

– Я, признаться, тоже, – неожиданно вступает в диалог новый женский голос. – Оказывается, все это время мы работали рядом с самым настоящим гением и даже не знали… – ухоженная, если не сказать «дорогая» женщина с неизменным шампанским, примыкает к сложившейся компании. – Добрый вечер всем, кого еще не видела, не знаю – она с вежливой улыбкой смотрит на едва смущенную (растерянную?) Риту.

– Моя жена, – повторяет Золотарев для вновь прибывшей. – Рита.

– Вера Семенова, – женщина представляется сама, ее муж стоит на полшага позади и со странной улыбочкой наблюдает за происходящим. – Очень приятно и действительно неожиданно. Вы, Рита, настоящая жемчужина…. Ольга, – она спешит вернуться к Кампински, – примите мои поздравления, я, к сожалению, не успела на презентацию, лишь после видела материалы. Ваш, твой проект потрясает! – она извиняющейся улыбкой окидывает остальных и словно приобщает к близкому кругу. – Мы ведь здесь все свои только остались, давайте без церемоний. На ты. Мы давно работаем с Ольгой, с самой ее стажировки.

– Очень давно, – соглашается Кампински, словно поклон, опускает глаза, успевая зацепиться за Верин взгляд, скользнуть по всему ее образу своим, отлично зная обо всех последствиях сообщенного импульса. Подтверждением, Вера делает глоток шампанского чуть больше принятого за эталонный минимум, чуть прищуривает глаза – она всегда так реагирует на покалывание пузырьков в игристых винах.

«Еще один бокал и ее понесет» – Ольга украдкой бросает Семенову укоризненный взгляд и скашивает глаза на Веру, заливисто повествующую о первом Ольгином пришествии в Компанию в виде стажера и о том, как сразу она разглядела под ее хрупкой внешностью мощнейший талантище.

Семенов усмехается, всем своим видом демонстрируя политику невмешательства и азартное любопытство телеболельщика.

– Я тогда сразу поняла, какой необычный стажер нам достался, почувствовала. Интуиция! – никем не останавливаемая, продолжает Вера. Читая неслышные диалоги между строк, Рита внимательно слушает речь Веры, исподволь наблюдая за Ольгой. Ее интуиция буквально кричит догадку о тайне этой пары.

«Неудобные вопросы, говоришь?» – Ольга на миг встречается с Ритой глазами. Мишка рядом вежливо скрывает скуку, Семенов о чем-то шепчется с Золотаревым-старшим.

– И оказалась права! – врываясь в бессловесную паузу взглядов, кульминацией Вера поднимает бокал, командует. – Семенов, подтверди!

Ольга со скромно-высокомерной улыбкой опускает глаза, обращаясь отныне мысленно только к себе, никогда теперь к Рите. – «И вообще, что там я про нее надумала? Истинные чувства? Любовь?»

Бокалы звенят признанием Ольгиной славы.

«Только по тому, как мастерски она краснела в самом начале?»

– Да, Вера, – в голосе ее мужа есть нотки иронии. – Ты всегда умеешь сделать правильный выбор. Таланты видишь насквозь.

«Он тоже в курсе», – неожиданная догадка интуитивно складывается в сознании Риты по едва заметным приметам, которые она никогда не сможет даже назвать словами. Невольно обнимая себя же за плечи, насколько это возможно, держа в одной руке бокал шампанского, Рита вряд ли догадывается о том, что во всех своих разновидностях этот жест свидетельствует о застенчивости, смущении, о том, что человек испытывает страх и неуверенность в себе, интерпретируется как желание оказаться защищенным.

– За тебя! – еще более неожиданно в порыве отчаянной смелости, очень искренне произносит Рита, поднимает свой бокал, инициируя подобные жесты от всех участников их странной компании. Им обеим одновременно, Ольге и Рите, видится в происходящем почти вчерашнее прошлое.

– А… Ты бы... хотела… – эти слова даются Рите с немалым трудом. – Чтобы я…

– Еще раз пришла? – лукаво подсказывает Ольга, мысленно потешаясь над необходимостью зачем-то обличать очевидное в человеческие слова, продолжает свою игру, возвращая вопрос. – А ты? – она не отводит прямого взгляда, не отпускает Ритин.

Рита смело и гордо вскидывается в:

– Хотела бы! – понимая краем сознания, что отвечает не столько Ольге, сколько самой себе, своим «нельзя».

Что-то обрывается в душе у Ольги в этот момент. Что-то фатально не вяжется в происходящем. Она ничем не выдает эту внутреннюю катастрофу, легким кивком отмечает «признательна» и чувствует невесомость. Так воздушный шарик, оторвавшись от нитки, беспомощно уносится потоками воздуха в смертельную стратосферу.

Мишка поддерживает жену:

– За тебя, Кампински!

Семенов медленно и как бы невзначай переводит взгляд на «новенькую». Вера чуть поднимает бровки, улыбается:

–  Надо же! Такую чистую искренность не часто встретишь в наше время. – «Если бы я не знала, что вы только что познакомились…»

– Вера хочет сказать, что в Компании, к сожалению, некоторые занимаются интригами больше, чем работой, – перебивает Ольга, пока первая леди не успела ляпнуть что-либо неподобающее. – Но Рита, опять же, к сожалению или к счастью, не наш сотрудник, так что ее это не касается. Спасибо, Рита, за теплое поздравление.

– Не за что, – легкий хмель от шампанского, возобладавший, наконец, над здравым смыслом, помогает ей справиться с волнением и неловкостью. – Я сказала то, что думаю. Я видела…. Немного видела твой проект и представляю, как он изменит Городок к лучшему.

– Вы не говорите, как все здесь, «наш Городок», – замечает Семенов.

– Она москвичка, – наконец находит повод перехватить слово Мишка. – Но влюбилась в меня и осталась здесь. – Он обнимает Риту за талию. – Так ведь?

Улыбаясь, он ждет от идеальной жены прописанного в таких случаях сценарием жизни, искренне сбивающегося от восхищения и счастья признания в любви, и не понимает затянувшейся паузы.

Рита опускает глаза. Она больше не участвует в его фарсе.

Вера одним глотком осушает бокал, примеряя новый крой по собственным лекалам.

– Семейные ценности превыше всего, – полушутливо произносит Семенов, слегка разряжая накаляющуюся обстановку. – К тому же, у вас тут скоро такая мечта возводиться начнет, что ни в какую Москву обратно вы уже никогда не захотите...

– Двойные стандарты, – усмехается Вера. – О семейных ценностях говорит тот, кто даже сына учит, как правильно изменять беременной жене. Ольга…

– Вера Александровна, – негромко предостерегает последняя, очередной раз «падая на амбразуру», то есть прерывая/прикрывая собой намечающуюся неприятность. Семенов и компания создают вежливый вакуум – в нем глохнут все неудобные слова. Беда только в том, что из человеческой памяти их теперь не вытравить.

– Что? Не здесь? – женщина изображает наивное удивление. Золотаревы-мужчины предчувствуют цирк, Семенов позор, Ольга видит в глазах не чужой женщины опасную дозу алкоголя, Рита – обиду на Ольгу, двоякое чувство, ужалить за эту обиду побольнее и нижайше просить прощения за нее же.

– Вадим Семеныч, – почти ласково произносит «виновница торжества», крепко берет Веру под руку. – Разрешите ненадолго украсть вашу жену? Один рабочий момент…

Рита готова была поклясться, что у Веры сейчас те же мурашки снуют по спине, словно ее до поясницы щекочут опасной бритвой – этой странной ласковостью в Ольгином голосе, и невольно сбивают дыхание на глубокий-глубокий вдох.

Опуская глаза, пытаясь справиться с головокружением, Рита слышит, как небрежно роняет Семенов свое разрешение, явно намереваясь сменить теперь компанию.

– Верни потом, откуда взяла...

– Так кто там с кем спал? – иронично хмыкает Никита Михайлович, когда Ольга почти не насильно уводит Веру прочь, и обе делают вид, что прогуливаются.

– Олька с Семеновым, – отвечает и частично объясняет Рите Миша. – Вера узнала, закатила скандал, но Семенов пожалел и вместо увольнения отправил свою бывшую любовницу к нам в ссылку. – Он смотрит вслед удаляющимся женщинам. – Но, по-ходу, там совсем другая история. И тогда понятно, почему он все подписал ей, не глядя. Стремно признать, что жена изменяет тебе – раз, и два – изменяет с бабой… Рит? Ты чего?

Она объяснила тем, что от шампанского и отсутствия кислорода у нее закружилась/разболелась голова. Что не нужно за ней ходить, провожать.

Они остались позади разбирать скабрезные детали чужой интимной жизни.

«А мне куда? В уборную? Классика жанра? – двигаясь в направлении туалетов, сама себе иронизирует Рита. – Притвориться унитазом, дабы подслушать подробности! Сколько всего в тебе интересного!»

Затем резко и одним желанием меняет траекторию побега на фойе – здесь свежо, открыты окна, за ними тает красивый и теплый майский вечер, манит иллюзией свободы.

«Послать всех к черту! – Рита вызывает кнопкой лифт. – И Ольгу, с ее богатой личной жизнью, и Золотаревых, с их сплетнями, и меня – наивную дурочку!»

Боясь разреветься окончательно, Рита не дожидается лифта, бежит вниз по лестнице, пряча глаза от окружающих со-горожан, едва не сбивает с ног собственную маму с отчимом, поднимающихся вверх. Занавес.

– То есть… платок, носовой, – протягивает Павел Юрьевич.

– Что с тобой? – ужасается Диана Рудольфовна, глядя на дочь огромными от удивления глазами. – Что случилось?

Принимая платок взаимопомощи, Рита промокает ресницы, заодно спешно пытается успокоить дыхание, и это у нее почти получается.

– Не знаю, – шепчет в ответ встревоженной не на шутку матери и врет, выдавая за причину первое пришедшее на ум. – Я что-то читала про панические атаки, похоже, это они...

Мама тихо выдыхает, осторожно берет под руку взрослую дочь, приговаривая, как маленькому бестолковому ребенку:

– Глупости, Марго. Какие атаки? На тебе лица не было.

Рита шмыгает носиком, вздыхает, оглядывается, на миг становясь для мамы этим самым маленьким/бестолковым.

– Так потому и не было. Они же панические, – заканчивает уже внешне абсолютно спокойно, как будто и не было ее побега, сдерживаемой истерики.

Павел Юрьевич тихо смеется:

– Шутница вы, Маргарита Иннокентьевна. Идемте, я провожу вас обеих. Мне не терпится обсудить кое-что с вашей подругой Ольгой. Она здесь? Почему вы вчера ничего нам не сказали?

Ольга вталкивает Веру в тесную служебную уборную, захлопывает дверь и в тихой ярости поворачивается к женщине.

– Что это? – в голосе, струящемся по ее лицу, звучит все та же почти ласка, а затем удавкой, толчками затягивается на шее. – Что. Ты. Там. Устроила?

Взгляд сверху вниз, где Ольга выше своей непосредственной начальницы, легким вопросительным оттенком дает разрешение на ответ.

– Я не права? – отчаянно хватаясь за быстро тающий от страха хмель, лепечет Вера. – Он же сам его учил...

– Не прикидывайся, – Ольга всегда чувствует власть своей химии. Она даже не касается ее, но Вера дрожит не только (не столько) от страха, сколько от иного сильного чувства, ее проклятия – ей нравится это. Ее прет, когда с ней властно-грубоваты. Когда Ольга с ней такая.

«Только я не хочу тебя больше!» – Кампински отводит глаза. Усталость и какая-то обреченность наваливается на плечи (или камнем на шею).

– Я соскучилась! – несмело обнимая, шепчет женщина. Этот камень ее руки, ее запах...

– Не начинай, – холодно останавливает Ольга, глядя в глаза, с силой, до боли сжимает Верины запястья, смотрит, как расширяются зрачки, подменяя своей пустотой нежно-грустную радужку, и почти ненавидит их, Веру, ее податливость...

От боли Семенова стонет Ольгиным именем, Кампински же ее голос выводит из задумчивости – она чувствует, как металлический браслет часов врезался в кожу Вериной руки и ее собственной ладони.

«Теперь останется след» – медленно разжимая пальцы, Ольга предостерегающе шепчет:

– Не смей.

Женщина тихо тает надоевшими извинениями:

– Это я виновата, прости…

«Да пошли ты меня уже к черту!» – в бессильной ярости кусая губы, Ольга медленно закрывает глаза, подавляя в себе желание сделать Вере еще больнее. Ей не интересно здесь просто до ненависти, до исступленного желания просто убить – взять за шею двумя руками и доставить ни с чем не сравнимое удовольствие, медленно душа...

«А ведь Ритка мне постоянно что-то пыталась донести» – словно меняющийся порыв ветра, мысль резко переключает волну. – «Надо было послушать ее, а не откладывать на бесконечное завтра...»

– В ней дело! – оставленная буквально на секунду сама себе, произносит/догадывается Вера. – Ей ты писала проект. Это сразу чувствуешь.

– Да что ты? – кривит губы Кампински тем презрительнее, чем сильнее начинает гореть лицо, словно от миллиона пощечин. Этот жар толкает Ольгу в новое наступление

– Я сто раз предупреждала, – шипит она Вере в лицо в тесном, темном пенале, где обе зажаты сложившимися странными отношениями и общей опасностью. – Никогда не смей ревновать меня, не смей диктовать мне условия, не смей нас позорить. И теперь вообще ничего больше не смей, мы не вместе, не будем и не были никогда.

– Я тебя ненавижу... – тихо стонет Вера, и кажется, стареет прямо на глазах. – Но я скучаю, тоскую по тебе. Я ждала тебя с самого начала, с первого момента, еще с Альки. Я пытаюсь не ждать! – сквозь грусть истекает слезами последняя, безнадежная и безответная любовь. – И не могу! Я ненавижу тебя!

Когда Ольга выходит, хлопнув дверью, Вера остается абсолютно одна.

– А я думал, что ты домой, – пойманный врасплох, Мишка глупо разводит перед Ритой руками, за его спину спешно прячется Джамала.

Диана Рудольфовна, Павел Юрьевич и Маргарита перед ними настоящей семейной мафией.

– Я тоже так думала, – Рита берет у проходящего мимо официанта новый бокал шампанского, делает большой глоток. – Но мама решила иначе, и вот я снова с вами, любимый муж!

Такой он свою жену еще никогда не видел, даже во времена, когда она еще не была его женой.

– Что ты с ней сделал, Михаил? – вторит его мыслям Диана, которая, определенно, не узнает сегодня свою дочь.

– Я ни при чем! – снимая с себя и вину и ответственность, пожимает плечами Золотарев, передавая весь комплект неприятных чувств теще обратно. – Она и раньше была у вас с изюминкой, а сейчас так вообще сплошной кекс.

– Не нравится? – язвительно улыбается Рита, глядя Золотареву в глаза и чувствуя, как тому очень неуютно сегодня рядом с ней. – А ты разведись со мной, любимый! Гейша будет счастлива. Так ведь? – чуть склонив голову, Рита цепляет взглядом ту, которую, вопреки обычаю, никогда не считала соперницей. – Правда, Джамала? Иди сюда, не прячься, я не кусаюсь.

В наступившей нервно-напряженной паузе из-за спины Михаила испуганно выглядывает красивая любовница. Ее имя странно звучит из уст законной супруги.

– Мне не нужен чужой муж, – едва находит в себе силы ответить, ибо сейчас она снова маленькая таджикская девочка, пришедшая в первый класс общеобразовательной школы для титульной нации. Только Ольги нет рядом, чтобы защитить от расплодившихся Золотаревых.

С усмешкой Рита переводит взгляд на Мишу:

– Вот видишь, – ее голос чист, как пение ангела. – Ты больше не нужен ей. Ипотека закончилась?

А потом Рита смотрит в глаза Джамале, честно-пречестно лживые. Большие, красивые, темные. «Сексуальна до безобразия, – томно смеется внутренний бесенок Риты. – Лучше не дразни меня больше. Ибо я выше, и тебе будет хуже».

Внезапно на Джамалу снисходит озарение:

– Ты совсем, как она, как Олька… – захлебываясь во взгляде Риты, так похожим теперь на Ольгин, догадывается любовница. – Ты скрывала все это время...

Но шепот Джамалы не слышит никто, а еще точнее, не слушает.

Мишка бухтит что-то свое, Диана Рудольфовна почти верещит:

– Прекрати, – раздосадованная несвойственным поведением дочери. – Что с тобой?

– Я знаю, что, – одними губами улыбается Рите Джамала. – И никому не скажу, пока ты сидишь паинькой на этой своей высоте. Не смотри вниз.

– Девочки, – скабрезно хихикает Золотарев. – Вы такие странные. – В его воображении уже во всех «красках» раскинулся ринг для женского «грязного» боя.

Рита берет новый бокал шампанского:

– Рожденную ползать допустите уже к рупору. Пусть настонет что-нибудь рабочим местом.

– Браво! – искренне аплодирует Вера внезапной несдержанности “хорошей девочки”, ибо такое обычно молчат, замалчивают. Сквозь отчаянную улыбку в глазах Веры блестят слезы – осколки отношений с Ольгой, а в душе ноют занозы застарелых мужниных измен.

– Боже, как пошло! – едва не плачет Диана. Мишка мысленно слышит их голоса ревом трибун, секунды счетом рефери – один, два, три.…

– Дура! – отходит от нокдауна Джамала.

Рита разворачивается к компании спиной, обводит хмельным взглядом, до отказа заполненный публикой, банкетный зал – для нее он абсолютно пуст. Вспышка ярости трансформируется в черную, липкую, как жидкая сажа, грусть.

Оставив едва пригубленное шампанское на столике, Рита невесомо плывет к выходу.

–Куда она? – шепчется позади компания.

– Ее нужно вернуть, – предполагает Диана.

– Дорогая, ты в порядке? – вежливо интересуется у Веры Семенов, пряча предательский интерес к Джамале и неожиданно цепляясь взглядом за темно-бордовый след от часового браслета на запястье жены. Диалог супругов с двадцатилетним стажем переходит лишь в одну им понятную плоскость.

– Зачем возвращать? – удивляется теще Мишка. – Я ее что-то боюсь сегодня, пусть себе гуляет.

Гордая фигура в синем платье удаляется, вовсе покидая ринг.

– Посади ее в такси! – нетерпеливо советует Диана. – Сделай что-нибудь! Миша! – она не может объяснить фатальность происходящего, только чувствует ускользающий, исчезающий мир. Мишка пожимает плечами, но отправляется следом, преследуя две основные цели, во-первых, под благовидным предлогом избавиться, наконец, от неудобной компании, и во-вторых….

Как во сне Рита выходит из здания. Майский теплый вечер уютно обнимает сотканной из заката и бриза вуалью, расстилает аллеи с витыми светильниками и тюльпановыми клумбами. Земля под ногами вращается, вынуждая Риту делать шаги. Вот только куда? В каком направлении? Ибо везде тупик.

В комфортную тюрьму, зовущуюся домом? – и убить там кого-нибудь, свекровь, например.

К совершенно посторонним людям, зовущимся родственниками?

Обратно и найти Ольгу? А лучше найти ее вместе с Верой или, еще лучше, с Гейшей.

– Я не из этого мира. Я свалилась с луны, – в пустынной аллее вечер закатом вытягивает тени фонарных столбов и красивых голубых елок. В их колючем отражении Рита ежится, обнимает себя за плечи, медленно и бесцельно двигается вперед.

– Что? Убегаешь? – догоняя Риту, Ольга не замечает спешащего параллельно Мишку. Золотарев удивленно останавливается и буквально проваливается в разлапистые ели, когда Рита оборачивается на странный Ольгин вопрос.

– А тебе не все равно? – в ее глазах почему-то он видит/угадывает слезы. В ее голосе нервно дрожит струна, еще чуть-чуть, и она лопнет, сорвется. Такой странной (живой) Риту Мишка видит впервые.

– А тебе не кажется, что мы должны что-то сказать друг другу? – Ольга угрожающе приближается к его жене.

– Например, что я абсолютно ничего не хочу знать о тех, кто был у тебя там, в другой жизни, параллельно со мной?! – Мишка никогда не мог правильно понять интонацию в женской истерике. Рита сейчас спрашивает или утверждает?

– Параллельно? – едко усмехается Ольга, – ну, давай, замажь меня своей грязью. У Золотарева научилась? Он подсказал, как лучше ко мне подкатить?

– Нет! – по щекам Риты сбегают слезы и оставляют на платье почти черные пятна. В глазах Кампински только презрение и гадливость.

– А я же тебя спрашивала тогда, что еще скрываешь? Что ж ты ему не сдала мой проект? Разве не для этого он отправлял тебя ко мне?

– Замолчи… – срывается голос в плач. – Я… – Рита не находит слов, разводит руками. – Любила? – это вопрос самой себе. Осознавая его, мысленно пытаясь себе ответить, Рита смотрит на Ольгу так, словно тонет и видит ее из-под воды. – Я жила тобой и нашими встречами все это время… Я ждала тебя… Я не могла тебе сказать и отдала все… Всю…

Мишка в невероятном, страшном, больном волнении сжимает до хруста в пальцах кулаки. Ольга хмыкает:

– Только не нужно трагедий. Актриса ты шикарная.

– Я не играю, – Рита вытирает глаза, слегка смазывая макияж. – Я никогда ни к кому не испытывала таких чувств, как к тебе, – странное спокойствие нисходит по мере озвучивания того, что до сего часа оставалось эфемерным, неназванным.

– Ты сейчас себя в этом убеждаешь? – и даже язвительность в Ольгином голосе тоже больше не ранит.

– Нет. Я признаюсь себе и тебе, – озаренная истиной, Рита выглядит до странности обнаженной, даром, что в платье. Золотарев и Кампински в едином ступоре. Разница в том…

– И что мне делать теперь? – глупо произносит Ольга. – Упасть ниц от счастья?

– Рита! – кричит Джамала, спеша по аллее сблизиться с ними. – Вас, тебя твоя мама уже обыскалась! Она меня послала, – ее цепкий взгляд фотокамерой увековечивает мельчайшие детали – капли слез, оттенки мимики, невольные движения и даже отзвук не прозвучавших еще слов.

– Саймуратова, исчезни! – кричит ей Ольга.

– А тебя ищет Вера, – не думает отступать Джамала. – Что ж вы такие потеряшки?

Рита не сводит взгляда с Ольги. Ей уже все равно, что глава местных сплетниц купается в океане ее неприкрытых чувств. Хватает горстями откровенность и захлестывает ее в бездонное нутро. Значение имеет только взгляд, а Ольга упорно отводит его в сторону. Этот факт победно фиксирует Саймуратова. – «Что? Получила свою любовь?»

Считанные секунды как в замедленной съемке. Ольга отворачивается. Рита закрывает глаза.

– Она здесь! – Джамала машет рукой Диане Рудольфовне – Все в порядке! Они просто с Ольгой общаются.

За спиной матери Рита видит отчима и еще чьи-то незнакомые лица.

– У меня тушь потекла, – произносит мертвым голосом. – Я в уборную, – сняв туфли и держа их в руках, Рита стремительно бежит прочь. Джамала громко хохочет над ней, Ольга наотмашь бьет Джамалу по лицу.

На ватных ногах Миша вернулся в зал фуршета. Музыка, матовый свет, халявный алкоголь и шведский стол. В разной степени опьянения сослуживцы уже потихоньку начали разбиваться по неслужебным интересам.

«Что за хуйня?» – мозг все еще не может осознать произошедшее в парке. В голове гудит, словно в сталелитейном цехе. Руки подрагивают нерастраченным напряжением, а зрение корежит больными, странными эмоциями.

«О! Попалась!» – зло усмехнулся Михаил, заметив у барной стойки Веру, решительно двинулся к ней. Красивая, покинутая всеми, мадам с достоинством императрицы потягивает через соломинку коктейль. На нее с некоторыми планами поглядывает смазливый бармен, мечтающий во сне о столичном шике.

«Э, нет, голубок!» – красноречивым взглядом отшивает мальчика Золотарев. – «Хоть что-то я должен сегодня с них поиметь! Мадам не худший вариант. Кампински явно через нее стала ведущим архитектором. Пусть не треплется о своей гениальности!»

Однако, вопреки нарисованному Мишкой образу, Вера не встретила его тоскливой женской радостью по сильному плечу и стонами а-ля «как долго я тебя искала».

Окинув спокойным, полным достоинства, взглядом, милостиво разрешила занять пустующее соседнее место.

– Но только если тебе есть, что сказать, и если я не заскучаю с тобой.

Ольга встретила надвигающихся праведным гневом граждан равнодушно-холодным «вам чего?»

Всхлипывая, Джамала прикрывает ладонью горящую щеку:

– Все хорошо, все нормально, мы просто здесь общаемся, – оправдывается она.

На возмущенно-испуганное восклицание Дианы Рудольфовны – Где моя дочь? —

ложится спокойный ответ:

– В уборной, у нее тушь потекла. И вообще, – разворачиваясь уходить, Ольга бросает на женщину холодный взгляд. – Оставьте девочку в покое, дайте пожить ей уже своей жизнью, – не слушая ответ, она идет прочь.

Бешенство, рожденное осознанием того, что Золотарев вновь обошел ее, и Рита – ЗОЛОТАРЕВА, выжигает все.

С другой стороны душит неподъемное теперь чувство вины. Она только что стала для Риты Алькой. Это не Рита предала ее. Это Ольга на любовь сейчас ответила сарказмом. Она даже хуже Альки.

Закругляясь пресловутым «днем сурка», аллея вновь выводит к зданию ресторана, блестящего витринами в подступающих сумерках. Движимая инстинктом «убивать», Ольга идет к нему.

Не дождавшись ответа в сотовой сети ни от одной из вызываемых абонентш, Мишка оставляет телефон и возвращается к высокоградусной жидкости в бокале. Разговор с Верой вышел скомканный, рваный, злой и бестолковый.

«Она, на минутку, не просто жена главного, но еще и сотрудник Компании!» – так что эти Мишкины плохо контролируемые эмоции и догадки могут или наверняка сослужат ему не лучшую службу.

– Впрочем, плевать! – картинно кривится он. В памяти Ольга, Рита, аллея. – «Они знакомы?!» – вот, что занимает его разум и сознание полностью. – Когда, где, как? За пять минут не успели бы.

Вера тянула коктейль, и он спросил, как быстро она определила профпригодность новой стажерки тогда еще, в самом начале. Женщина удивленно вскинула брови и рассмеялась.

Миша поднял свой бокал «за понимание!» Вера поддержала. Остатки ее смеха приобрели оттенок грусти.

– Почти моментально, – ответила, мечтательно глядя в прошлое. – Со слова «здравствуйте».

Офис компании, рабочий полдень, стажеры, сотрудники. Ольга оценивающе, как и все они, оглядывается по сторонам, явно прикидывая доступное место для взлета. Вера оценивающе, как и всегда, смотрит в глаза и слушает голос, слова которого тоже имеют значение.

Мишка пьянеет, не успевая осознавать собственное состояние.

– Почти моментально?

– Воздушно-капельным, – издевается женщина. – Два общих вдоха в одном помещении и, считай, пропала.

Мишка чувствует, как вскипает ярость, рычит:

– Кто? Пропал…

– А ты кому звонил? – Вера смотрит в глаза, Ольга садится рядом, и это как спусковой крючок, ведущий к смертельному выстрелу. Вместо пороха – алкоголь, эмоции – боевая пружина, реакция необратима, но оба продолжают глупую «русскую рулетку», пряча в рукавах козыря.

– Только ребенок! – выплывает из памяти пьяный в джаз разговор.

Мишка, Ольга, бармен, глубокая ночь.

–… Я сказал, что женюсь на ней, а она сказала, что такую, как Ритка, удержит только ребенок, – отвратительный, тошнотворно-обжигающий вкус сорокоградусной правды неуклонно поднимается вверх. – И я ей сделал его, ее, – Золотарева рвет правдой, невыносимостью и чем-то еще, подозрительно похожим на чувства.

«Кампински отомстила. Обошла его. Он поимел когда-то ее Джамалу, она влюбила в себя его снежную королеву. Ритка никогда не смотрела на меня так, никогда не говорила слов таким голосом, не любила, только терпела. Все это время. И презирала».

– …я тогда осторожненько продырявил… – показывая на пальцах, как дырявил презерватив, Мишка глупо икает. – Иик, дело сделано.

– Да ты герой! – Кампински пьет свой виски, как воду. Бармен подливает в ее бокал.

– А ты знала, что мы кровные? – Золотарев толкает Ольгу в плечо. – Только поэтому я тебя не убью.

Она поворачивается, тяжело смотрит в его глаза:

– Чет несешь? – произносит почти одним словом.

Мишка криво усмехается своим мыслям.

«Что за глупость? Две бабы вместе… и ни у одной нет ни хуя. Что они делать-то будут?»

– Твой отец – брат моего отца, младший, – опрокидывая стопку внутрь, тыльной стороной ладони прикрывает губы, словно боится, что алкоголь вернется обратно.

– Мой отец – адмирал, – глухо произносит Кампински, отворачивается. Тьма нарастает, гудит, закручивается в спираль, а потом взрывается головной болью и странной, скрипящей стрельбой.

– Юу лууууз, – хрипло сообщает издевательский голос, закручивается в звуковую воронку.

– Сам ты луз, коззел! – с чувством отвечает невидимый пацан. Звуки стрельбы возобновляются, отдаваясь страшным рикошетом в Мишкиной черепной коробке.

– Рит, ты с ума сошла? – не открывая глаз, стонет Золотарев. – И чем воняет? А?

В эфире прошелестели шаги. Кто-то сел рядом на край кровати, поправил одеяло, а потом дыхнул в ухо словами:

– Это запах доброго утра, любимый…

====== 13 ======

Несмотря на адскую головную боль и почти полное отсутствие координации в пространстве, Мишка умудрился вскочить, обвести бешеным взглядом незнакомую комнату, упасть в кровать, запутанным в одеяло, а после и вовсе скатиться с нее.

– Куда ты, Мииш? – очень сладко удивился знакомый женский голос. Аккомпанементом к нему застрекотал мальчишечий хохот.

– Заткнись, щенок! – хмуро и злобно Миха поднялся с пола. Щуря больные головой глаза, он сфокусировался прежде на источнике смеха – семилетний наглый пацан, играющий в допотопную приставку типа «сеги». Явно общая с ним спальня – небольшая комнатка-гостиная и детская в одном флаконе и, наконец, хозяйка утра.

– Катька? – вот чего Золотарев действительно никак не ожидал, а потом он понял, что стоит перед ними голый, и это не сон.

Осмотрев квартиру Ольги, пользуясь мертвецки-глубоким сном временной ее хозяйки, Джамала удовлетворенно прикрывает за собой дверь. Тихо щелкает автоматическая задвижка замка, но ничего страшного, у Джамалы теперь есть собственный ключ!

Легко сбежав по ступенькам, она выходит на улицу и направляется в сторону магазина.

В принципе, у Ольги есть все необходимое для завтрака, но кое-чего все-таки не хватает – свежего молока, к примеру, и еще, наверное, антипохмелина, ибо продолжение корпоратива сегодня больно аукнется Оленьке.

Сворачивая сначала в кондитерский (мне, между прочим, тоже полагается приз!), Джамала прикидывает «про себя», что, несмотря на некоторые щекотливые нюансы, в целом, все идет по плану.

После вчерашних эпических встреч Риткина мама промоет мозг своей порядочной дочери лучше любой гигантской клизмы.

Мишку увезла Катя, предусмотрительно вызванная Джамалой в самое подходящее время.

«Не зря же я таскалась за ними половину ночи!» – выбирая свежие штрудли, Джамала кокетливо улыбается чернявому кулинару. Это в крови! Она не выспалась, но она и не пила вчера (даже шампанского на корпоративе), поэтому сегодня после душа и кофе выглядит до отвратительности свежей.

«Вера уже благодарна мне за Ольгу», – она не могла быть с ней, но получала полный и достоверный отчет о сестринской заботе Джамалы за дорогой Вериному сердцу девахой.

Ольга тоже будет за что-нибудь благодарна бывшей верной однокласснице. Джамала постарается, не будь она Джамалой!

…а после обязательно предъявит счет. Мягко, незаметно, ненавязчиво, обильно смазав все тесные рамки морали вазелином…

– Ни хера не помню, – умываясь, Мишка хмуро смотрит на свое помятое отражение в зеркале. Затем переводит взгляд вниз, на штаны. – Надеюсь, я ее вчера не трахал?