Текст книги "Архитектура для начинающих (СИ)"

Автор книги: White_Light_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Добрый день, – она тоже носит джинсы и свободную майку навыпуск. Вместо кроссовок открытые сандалии. На голове полная анархия.

«Надеюсь, что под этими кудрями порядка больше».

Он кивает.

– Проходи, – и мысленно уже сомневается в целесообразности продолжать дальнейший разговор.

– Я достаточно давно работаю в вашей студии… – продолжение ему нравится еще меньше, обычно так начинаются беседы о декретных или повышении зарплаты. Губы Олега Игоревича становятся резиновыми. – Я сама изучила и корел и фотошоп, – продолжает милая девушка. – Мое имя Рита, – напоминает на всякий случай и добивает вежливостью.

– Сколько у меня есть времени?

«Однако!» – первоначально Олег Игоревич обозначил не больше пятнадцати минут, после чего намеревался пообещать подумать над повышением/декретом и тихо уволить красотку, но цифры электронных-настенных давно трижды превысили допустимый порог, а обсуждение Ритиного предложения даже не думало подходить к логическому завершению.

– Я знаю, что Городок сейчас уже, что называется, «трещит по швам» от перенаселенности и прочих квартирно-житейских неудобств,  – а вот к подобному вступлению жизнь Олега Игоревича не готовила и еще меньше к продолжению о том, что рынку квартир жизненно необходимы дизайнеры интерьеров, а он, в своем рекламном агентстве, может представить разве что плакаты, да часы «настенные-электронные».

– У вас ведь есть строительно-ремонтные бригады, – слухами земля полнится. Рита стреляет наугад и частично попадает. Обоим не с руки вдаваться в подробности, что за бригады, и что они строят или ремонтируют.

– Ну, допустим, – стараясь сохранять спокойный и умный вид, кивает мужчина.

– Тогда ничто не помешает вам сходу попасть в нужную струю! – радостно выносит победоносный вердикт странная женщина. – Понимаете?! – расшифровывает: – Переделка старых квартир, оформление новых (неужели вы еще об этом не думали?!), тем более, что скоро их будет великое множество – целый район!

Смутно помня настоящую ее фамилию (по мужу), а также связь ее с главным застройщиком города (она же замужем?), Олег Игоревич ежится в своем кресле.

– И что ты предлагаешь? – признаться, в ответ он ждал несколько иного, чем радостное:

– Сотрудничество и взаимопомощь! – сияет Маргарита.

– Мы станем главными по дизайну квартир и домов в Городке. Единственными! Я верой и правдой, с процентами, отработаю вам каждый рубль, вложенный в мое обучение… – на этом моменте Олежий внутренний хомяк обрывает магнитную ленту памяти.

Прощание вышло скомканным и рваным. Пообещав подумать, Олег спешно ретировался, а сейчас едет домой и удивляется человеческой наглости!

«Какая-то никому не известная пигалица всерьез предлагает отправить ее на дорогостоящие курсы в Москву, обещая после отработать эти немаленькие деньги на призрачном расчете о потребностях Городчан! Я, по ее мнению, похож на идиота? У меня вывеска “лох” на лбу?» – злости добавляет звонок прораба строителей, работающих сейчас на его собственном коттедже. У них постоянно, чудным образом, не хватает материала! Сколько не рассчитывай изначально, итог один – «насяльника, вот здесь добавить бы надо».

«Но с этими я хотя бы знаю, как быть!» – на стройке, как на восточном базаре, всегда два дурака – заказчик и исполнитель. Вечно торгуются, выторговывают, нахваливают собственный товар, читай – умения, дабы задрать цену, хают конкурентов, и каждый стремится поиметь в чем-либо другого.

«А вот откуда эта местная звезда на меня упала?» – пролетая мимо поворота к офисному центру Компании, Олег напрягает память. – «Почему я думал, что вы родственники с Золотаревыми? Наверняка она не стала бы клянчить деньги у меня, если бы это было верно. Просто однофамильцы?»

«Что я вообще о ней знаю, помню?» – копается в файлах двух или больше годичной памяти. Но ничего определенного не находится. Практически все работники его студии, рекламного агентства, ремонтники – «неофициальны». Народу нужны деньги, нужна хоть какая-то работа, а Олегу не нужны лишние налоги.

«В принципе…» – успокаиваясь, признает Олег. – «Некоторое здравое зерно в ее предложении есть».

Он сам не раз подумывал о пустующей в Городке нише квартирного дизайна.

Раньше им никто не занимался потому, что многие местные, во-первых, считали каждый «сам себя режиссером» – уж я-то точно лучше знаю, а во-вторых, доходов в основном хватало только на покупку строительных материалов.

«Хотя, все это отговорки и глупая, мещанская прижимистость не там, где надо. Ибо все равно потом покупается ровно столько материала повторно, чтобы переделать первый косячный опыт. Либо еще больше. На это деньги у них есть!»

В амбивалентных чувствах, противоречащих друг другу в каждом слове, Олег ведет свою машину дальше по цепочке мысленных рассуждений о жизни, «бизнесе». Заканчивает подъездом к собственному, только еще возведенному коттеджу, где жена требует отделки «не-как-у-всех!»

Рита тем временем заканчивает свой рабочий день, у нее было всего два заказа, и те давно выполнены. Разговор с Олегом оборвался странно – не согласием и не отказом. Дежурным обещанием подумать с плохо скрываемым раздражением в голосе.

«Ну, ок», – мысленно делая шаг назад, Рита признает себе, что другого варианта у нее пока нет, только ждать, действительно ли Олег подумает или забудет, как только выйдет из студии.

– У тебя все хорошо? Свекор не поймал вчера? – останавливаясь у принтера, расположенного ближе всех к Ритиному столу, спрашивает Алена. Аппарат с легким фырчанием оживает, включается в работу. Странно, но после недавнего инцидента весь творческо-рекламный коллектив, кроме Кати, стал относиться к Рите еще более доброжелательно.

– Сбежали, – улыбается Рита в ответ. – Мы с Соней те еще конспираторы!

– Он заходил, – принимая распечатки, сообщает Алена. Опускает голос в доверительный полутон: – Он такой тяжелый человек! Ужас! Так посмотрел, как будто мы ему все денег должны и три года не отдаем.

– Мой бывший свекор тоже был таким, – по-житейски вступает в разговор еще одна сотрудница. – Что он, что свекруха – два сапога пара… – перехватив внимание Алены, женщина предлагает «по кофею», Рита отнекивается на «чуть закончить осталось» и остается вновь наедине со своими насущными мыслями. Оказывается, самостоятельная жизнь не так безоблачна и легка, как виделась ей из душного мещанского болота жизни прежней.

Нужно срочно решить, за что и где жить? Как обеспечить себя и Соню? Сколько нам на двоих нужно и многое другое, о чем раньше Рита не очень задумывалась.

«Сейчас глупо задавать себе вопрос – почему я раньше не закончила те самые курсы интерьерного дизайна. Ведь раньше их мог бы оплатить Мишка», – задним умом корит себя Рита, понимая, что и это зря. Нужно научиться не изводить себя тем, что уже все равно не изменить. Прошлое должно остаться лишь примером, как не нужно поступать в будущем.

Хотя и существует расхожее мнение, что история учит лишь тому, что никогда, никого, ничему не учит. Но как-то же человечество выжило с древнейших времен и не только научилось выживать в агрессивной среде, но и находить в ней красоту, преимущества и даже горе от излишнего ума.

«Значит и я справлюсь!» – оптимистично обещает себе новорожденная женщина. – «Протопчусь, конечно, по широкому ассортименту граблей, но сама! Это будут мои личные грабельки. А, может быть, они даже окажутся мотыжками или лопатками, этого никогда не узнаешь ведь, пока не потрогаешь сам!»

Все становится гораздо интереснее, если слово «проблема» заменить словом «приключения» – вешается интернетный мем на рабочий стол.

Откидываясь на спинку кресла, Рита с загадочной улыбкой медитирует на последнее слово, рифмует его беззвучно с неизведанным, желанным «настоящая жизнь» и даже чуть прищуривается от расшалившихся в животе бабочек.

Забавно переживать второй переходный возраст в почти тридцать лет, особенно, считая при этом себя более опытным.

Волнительно осознавать себя, наконец, свободным человеком и странно.

«Я еще пока не умею зарабатывать деньги. Мне как маленькому ребенку еще только предстоит научиться ползать, ходить и набить кучу шишек прежде, чем твердо встану на ноги. Но теперь я ни за что не вернусь обратно и не откажусь от себя, своей свободы. Это и есть настоящая жизнь! Именно этого я всегда хотела!»

– Всем до завтра! – рассылает воздушные поцелуи Алена, тем самым отвлекая Риту от сеанса «внутренней мотивации».

– Пока-пока, – улыбается коллеге последняя, выключает компьютер и поднимается следом. – Мне тоже пора, мне еще к Золотаревым за вещами.

– Прямо так, сразу… – озадачено произносит голос Дианы в телефонной трубке. Рита бодро шагает к бывшему своему дому. Теперь она мысленно называет его именно так и никак иначе. «Этот дом не стал моим!» – напоминает себе с чувством странной мести.

– А когда еще, мам? У меня ни компьютера, ни самого необходимого, и у Сони тоже, – Рита привычным движением руки открывает калитку, входит во двор, ищет в сумочке ключ.

– Давай я хотя бы Павла попрошу, чтобы он за тобой заехал, помог, – беспокоится мама. – А лучше, чтобы кто-нибудь там побыл с тобой, пока собираешь вещи.

– Что за глупости? – Рита входит в дом, скидывает босоножки. – Я и сама могу собраться, не маленькая, а довезти – такси вызову, – ее голос стихает по мере удаления Риты от входной двери, остающейся открытой. С улицы к ней уже неслышно подступает Нина Андреевна. Она заметила невестку из окна собственного дома и поспешила за ней. На лице женщины недвусмысленная, убийственная решимость не отдать врагу ни пяди своей земли.

– Такси она закажет, – с тихой яростью повторяет правозащитница. – Я вот сейчас вызову ноль два и тогда посмотрим, кто и куда с вещами поедет!

В доме ее встречает особо дорогая сердцу картина – раскрытый чемоданище на колесиках, распахнутые шкафы и Рита, деловито перебирающая полку с кружевным нижним бельем.

Заняв в дверях место охранника, Нина Андреевна упирает руки в бока и зычно вопрошает:

– И что это здесь происходит? А?

На удивленную оглядку невестки уверенно продолжает:

– Воруем?

– Вы с ума сошли? – бровки Риты неприязненно взлетают вверх. – Это мои вещи.

– Прошмандовка! – безапелляционно припечатывает свекровь. – Нет здесь ничего твоего. Это все на деньги моего сына куплено и мои личные деньги! – кивает, указывая пальцем. – Ну-ка, клади все обратно и вон отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было больше! – крепость голоса растет по мере внутреннего осознания собственной силы, мощи и правоты. – Ты ж такая золотая его бросить решила! Вот и иди теперь с голой жопой!

– Сами вы… идите! – деловито отворачивается Рита, никак не ожидая последующего продолжения. А вот Нина Андреевна именно этой «команды» и ждала.

– Что-о-о?! – паровозным гудком возвестила о наступлении. – Да я тебе сейчас покажу! Идите! – одним движением она скидывает все нижнее белье Риты с полки на пол и начинает топтать его ногами. Бессмысленное и устрашающе-отвратительное действо имеет оглушающий эффект. Открыв рот, Рита не может произнести ни слова. Словно ее по голове ударили чем-то тяжелым, и мысли вмиг разлетелись (брызгами).

– Вот так я пойду! – в упор глядя на побелевшую невестку, Нина Андреевна свободной рукой хватает тюлевую занавеску и срывает ее с окна вместе с карнизом, дюбелями и посыпавшейся штукатуркой. Когда-то Рите стоило определенных трудов отвоевать право на собственное видение оформления их с мужем спальни. Где и что должно стоять, висеть…

– И шторину эту забери с собой! – в дикой ярости свекровь рвет ажурную ткань. – Ненавижу ее и тебя вместе с ней! – словно издалека, раскатами грома до Риты доносится поток ненависти, облеченный в слова. – Интеллигентка сраная! Навязалась на нашу голову! Все мозги Мишке задурила своей фифостью! Не такая она, как все! Думаешь, самая умная?! Молчит она теперь!..

Впав в самый настоящий ступор, Рита не может ни шевельнуться, ни слова сказать, лишь как во сне видит взбешенную пожилую женщину, выкидывающую из шкафов все ее вещи на пол. До хрипоты выкрикивающую/выплевывающую оскорбления и проклятия.

– Голодранка московская! Да чтоб тебе пусто было! Чтоб тебе за кусок хлеба в шахте пахать! Мишка слишком мягкий, дурак! Она и ездит на нем, как хочет! Другой бы давно отхлестал, чтоб место свое знала и пикнуть боялась!..

«А интересно, – Рита вдруг ловит себя на очень странной, отвлеченной мысли, – за одну человеческую жизнь разве можно накопить столько невысказанной ненависти? Или это как по Юнгу – “родовое бессознательное”?»

«Или… я уточнила бы, женское, родовое. Ибо такая тупая, слепая ярость, похоже, свойственна лишь женщинам. Память услужливо перебирает факты, давно минувшие ситуации».

– Ненавижу тебя, сучку! – яростно топчется по Ритиной одежде старая женщина. – Так тебе! Так!!! – пыльными подошвами по шелковым блузкам и платьям, по обрывкам растерзанной занавески. На какой-то миг, словно из забытого сна, Рита видит в образе Нины Андреевны другую женщину. С чопорной укладкой благородно седых волос, умелым макияжем, в строгой одежде, безобразно разрывающую холст картины в лоскуты.

– Это дьявольская икона! – визгливый голос острыми бритвами врезается в барабанные перепонки. – Ее надо сжечь немедленно вместе с тобой! И тогда мой сыночек вздохнет спокойно и будет жить!

– Твой сын умер, – мрачно произносит Рита матери своего отца. – Сгнил заживо от твоей же ненависти.

– Что-о?! – ревет в экстазе Нина Андреевна. – Да я тебя измочалю сейчас!..

Перед лицом Риты мелькают узловатые пальцы. Запутавшись в одежде, Нина Андреевна, всплеснув руками, нелепо с грохотом падает на пол. Копошится там, пытаясь то ли подняться, то ли просто сориентироваться. Позади нее, в дверях, Рита замечает обоих Золотаревых и Павла Юрьевича.

– Она ударила меня! – грозный рык Нины Андреевны удивительно легко трансформируется в жалостливый визг. – Она толкнула меня! Вот! Вот синяк! – сидя на полу, тянет на груди платье, выискивая на сморщенной коже возрастные пигментные пятна. – Милицию вызывайте! Участкового!

– Я тебе сейчас устрою жандармерию! – протопав прямо по многострадальным вещам, разбросанным по всему полу, Никита Михайлович грубо поднимает жену под руку и толкает вон из комнаты, прикрикивая – пошла, пошла!

– Только попробуй! – женщина нервно-боязливо огрызается. – Это она все, прошмандовка.

А в голосе страх. Вечный такой, бабский. И Рита замирает, не понимая теперь, что больше пугает ее – перспектива попасть в узловатые руки свекрови или стать свидетельницей расправы свекра над собственной женой. Липкое, парализующее чувство ужаса грозит вывернуть желудок наизнанку.

– Ненавижу! Всех вас! – то же чувство подстегивает истерику Нины Андреевны. – Дураки вы все! И она вас всех обдуряет! – вырываясь из-за мужа, еще раз пытается плюнуть в Риту. Матерясь, Никита Михайлович грабастает жену в охапку и буквально выносит прочь. Их личная теперь разборка выливается сначала на улицу, потом удаляется к соседнему дому. О том, чем у них все это сегодня, сейчас закончится, Рита даже думать боится. Бледная, почти не дыша, она стоит на прежнем месте, будто прикована теперь к нему навек.

– Что? Получила? – скрещивая руки на груди, злорадно усмехается Мишка.

Что-то в этом есть детское и древнее одновременно.

Как удовлетворенное мамино «я же говорила! Марш в угол!», когда ты все-таки разобьешь эту вазу или слетишь со ступенек, ободрав при этом коленки. Ненависть бытовая обыкновенная. Житейская. Родная, практически. Тебе заботливо прижгут колени и локти зеленкой, при этом строжась – терпи, сам/а виноват/а! А брат или сестра покрутят пальцем у виска – там сорвется только полный лох! И через пару дней окажется на твоем месте со всем набором причитающихся реакций.

Свекровь сама когда-то была невесткой, а до этого дочерью невестки и внучкой свекрови.

Маленькая Нина Андреевна помнит старания своей молодой матери непременно угодить мужу и той, которую за глаза звала мерзкой старухой, льстиво улыбаясь при этом в личном общении.

Помнит первую жену старшего брата, как она за глаза назвала мать Нины самодуркой, и какой из этого после случился эпичный скандал!

Нина сама однажды вошла в чужой дом, в одночасье превратившись из дочери и золовки с более высоким социальным статусом, в бессловесную сноху с единственной, главной задачей – доказать свою полезность и лояльность. Она старалась изо всех сил, скрывая слезы и обиды до той поры, когда можно будет их достать из сундуков памяти и приумноженные передать невестке. Вот только Рита оказалась слишком неправильной, а Мишка чересчур мягкотелым. Только и способным по-детски, за спиной родителей, показывать язык и ехидно хмыкать – «получила?»

Вещи собирали почти не глядя. Просто поднимали с пола все подряд, трамбовали в клетчатые «челночные» сумки, их грузили в объемный багажник раритетного Доджа Павла Юрьевича.

Из соседнего дома Золотаревых-старших время от времени доносились повышенные голоса Мишкиных родителей. Позже к ним примешался еще один, подозрительно похожий на соседский.

Мишка сначала язвил, помогая собирать барахлишко, потом пытался просто заговорить с женой, но из этого ничего не вышло. Рита упорно хранила молчание.

– У нее стресс. Не приставай, – вступился за падчерицу Павел Юрьевич, когда, по его мнению, Мишкин голос стал излишне настойчив.

– Какие мы нежные, – отступая, хмыкнул Золотарев. Он из принципа никогда не лез в женскую иерархию семейных отношений, руководствуясь неписаными правилами традиций, переходящими из века в век. Во многом основанными на древнем «стерпится – слюбится», вот только Риту все больше раздирал вопрос – зачем терпеть без любви? Ради денег? Положения в социуме? Маленькой дочери? – только дети, даже если не понимают, все равно чувствуют нелюбовь.

– В следующий раз звони сначала! – Мишка победителем захлопывает за женой калитку, металлически крепко щелкает задвижкой.

Рита садится на переднее кресло рядом с отчимом. Павел Юрьевич заводит машину.

– Звонила Диана, они с Сонечкой идут на озеро кормить уточек, там связь не ловит, – мягко передает предупреждение матери. Между строк “любимую женщину успокоил, все дети в порядке, включая Соню и саму Риту”.

Машина трогается с места. Шины с легким шорохом катятся по мелкому щебню насыпной дороги. Золотаревская вотчина удаляется в зеркале заднего вида, мимо проплывает глухой забор дома Кампински. Впереди сиреневый вечер неизвестности.

– Спасибо, что вы за мной приехали, – первое, что произносит Рита, обретая дар речи. – Мама была права. Мне не следовало ходить туда одной. Я просто дура. И может быть, она права – Нина Андреевна, и я действительно не имею права на эти все вещи? Я ни одной не купила на свои деньги…

– Вот увидишь, все будет хорошо, – обнимая Риту за плечи, Павел Юрьевич произносит самые обычные, заезженные бытом и романами слова. Добавляет:

– Ты у нас самая умная, красивая, а теперь еще и самостоятельная. Мы в любом случае с мамой за тебя, а вещи… не в пирогах счастье, милый друг, а в том, чтобы никто не смог упрекнуть тебя ими.

После Ритиных ночных откровений о личном отношение Павла Юрьевича к ней не изменилось. Осталось таким же покровительственно-отеческим.

– Спасибо, – повторяет Рита. И пусть она сама еще не определилась с собственным внутренним ощущением правильности или ошибочности происходящего, но стало спокойнее на душе.

«И занавеску еще жалко», – посвятив оставшийся вечер разбору сумок и думок, Рита так отвлеклась, что не заметила, как прошло время, и очень удивилась, когда, закрыв шкаф, посмотрела на часы. Земное/местное стремится к полуночи.

«Звонить маме сегодня уже явно поздно, – откладывает телефон до завтра. – Они с Соней наверняка десятый сон досматривают. И мой ангелочек сопит себе».

– Хороша ж мать! Побежала устраивать личную жизнь, ребенка бабушке с дедушкой сплавила! – провокационно вступает во внутренний диалог Совесть.

Мечтая сбежать от нее, Рита выключает свет в комнате, проходит в кухню, ставит на плиту чайник и уже привычно присаживается на край подоконника.

– Какой там устраивать? Скорее, рушить, – тихо отвечает себе и Совести на вопрос о личной жизни. – Слишком много всего произошло за короткий, сжатый срок в несколько последних дней, чтобы теперь просто так, однозначно сделать вывод или выставить оценку.

За всю жизнь не происходило столько судьбоносных событий подряд, как за последние чуть больше двух месяцев.

– Я хотела любви. Я умирала, как хотела того, чего не знала! – шепчет себе и наступающей полночи Рита. – Я ненормальная просто. Про таких говорят «зажралась или с жиру бесится». У меня было действительно все, что полагается там по списку материальных ценностей, заведующих счастьем человеческим. Но этого оказалось мало!

– Зато теперь нет ничего. Ни дома, ни любви, и дочь ночует у бабушки. Мечта! – подмешивая в чай сарказм, Рита в который раз ошибается с дозой и теперь остается лишь терпеть, как лекарство, его жгучую горечь. Она же, (горечь), в свою очередь оттеняет чувство странной неприкаянности. Будто разум до конца еще не поверил в происходящее – еще вчера, (да что там! еще сегодня утром!) «тот» дом и хоть порядком надоевший, но старый мир, а теперь нет… его, этого мира…

Стекленея взглядом, Рита смотрит сквозь свое отражение в ночном окне и видит лишь темень. Нет даже огней в ее будущем. Ничего нет. Только прошлое.

– Которое я однозначно решила за всех… – едва строится косноязычная фраза, не похожая ни на вывод, ни на что-либо иное.

«Страшно.

Я не знала… Думала, будет иначе – вздохну с облегчением, сбросив старую жизнь, как кандалы, и зашагаю вперед».

«Я… наверное... просто устала. И завтра наверняка будет лучше!» – закрывая глаза, Рита опускает голову. Волосы падают, скрывая лицо. – «…и было бы легче, (если бы ты была здесь) – но об этом если и думать, то только так – пунктиром и в скобках»

«Как говорил Атос: Вы сделали то, что должны были сделать, д’Артаньян. Но, может быть, Вы сделали ошибку».

Решительно подняв голову, Рита смотрит в глаза ночи и темному будущему, представшему сейчас прямо перед ней в лице собственного отражения.

«К Золотаревым назад я никогда не вернусь и Сонечку им не отдам, чего бы мне это ни стоило!»

– Об Ольге… я не хочу и не буду сегодня думать.

Отойдя от окна, Рита выплескивает в мойку остатки чая, ополаскивает чашку, ставит на место.

– Да и плевать на эти шторы!

====== 19 ======

Два дня спустя, прошедших в полной «личной» тишине – когда телефон звонил лишь изредка по делу, Золотарев пропал со всех горизонтов, Катя рухнула вместе с ним в неизвестность, а Кампински в Москву – Джамала встречает новых сотрудников Центра, прибывших в рамках проекта «Северо-Запад». Четверо специалистов высокого уровня, которым в кратчайшие сроки предстоит вникнуть в курс всего происходящего, а одному из них и вовсе после управлять «стройкой века».

– Добрый день, вечер, – мягко улыбается гостям хозяйка их «распределительных листов». Каждого одаривает индивидуальным взглядом и улыбкой. – Мое имя Джамала, и я лично буду заниматься вашим устройством в Городке. Наша единственная жилая корпоративная квартира сейчас занята, остальные в процессе отделки, поэтому было принято решение поселить вас пока в гостинице, по два человека в номере. Все необходимое на первое время там есть. Если нет вопросов, то прошу ваши паспорта и билеты. Документы я вам сейчас верну, а билеты останутся у меня для оформления командировочных.

– Для вас, милая девушка… – басит лысый здоровяк в модных очках, – все, что угодно. Даже паспорт для штампа. Мне вот уже нравится ваш Городок…

Мило улыбаясь, под дружественный гомон взрослых мужчин, больше похожих сейчас на студентов-второкурсников, прибывших на сельхоз работы, Джамала собирает документы, передает их консьержу гостиницы. По ходу отвечает на вопросы о том, какая связь здесь лучше ловит, где ближайший «Ашан» и как удобнее будет добираться до офиса.

– А Кампински? – получая свой ключ, громко вопрошает все тот же лысый здоровяк в модных очках, на что иронично реагирует другой. – Ты хочешь ее в свой номер? Да ты смельчак, Ложкин!

Остальные довольно гогочут.

– Иди к черту! – огрызается первый, ставит подпись, оглядывается.

– Вам сюда, – указывает направление Джамала. – Сегодня на ваш счет у меня распоряжений больше нет. Но, я думаю, вы и сами все знаете? – ей понравился тот, что назвал Ложкина смельчаком. В ведомости он указан как Исин Талгат Николаевич. В натуре – белобрысый, темноглазый татарин чуть за тридцать. Подтянутый. Широкоплечий для своего (среднего) роста. Уверенный в движениях (манерах), и что особенно мило, с мелкими морщинками от миллиона (не меньше) улыбок, это значит, добрый, мягкий, веселый…

– Телефончик оставьте, на всякий случай, – его обращение Джамала посчитала бы деловым, если бы не эта хитрая улыбка в глазах, заостряющая морщинки миллионом амуровых стрел.

– Конечно, – Джамала серьезно кивает, достает визитку, протягивает. – Хорошего вечера и спокойной ночи.

Талгат берет из ее рук кусочек прямоугольного картона, отмечает мушкетерским наклоном головы.

– До встречи, прекрасная Джамала! Благодарю!

Кампински Ложкин не зря вспоминал. В это самое время она раскрывает окна и балконные двери своей (корпоративной) городочной квартиры. Впускает вечер, свежий воздух.

Два дня назад, прибыв из Питера в Москву, она едва лишь успела отдохнуть, точнее, проспать двое суток в собственной квартире без задних ног (рук и головы).

Семенов торопится запустить «Северо-Запад». Она правильно поступила, когда на моменте собственных расчетов подключила к работе над проектом почти весь конструкторский отдел и многих действующих инженеров в виде консультантов. По сути, она играла ва-банк и не ошиблась.

Здесь речь идет не столько об удаче, сколько о классической математике. Главное правильно определить параметры, составить уравнение и решить его. Вся наша жизнь – это математика.

Золотарев не встречал их, тем легче. Ольга вообще смутно представляет теперь предстоящее общение с бывшим… с Риткиным мужем.

Ее она последний раз видела в злополучной аллее с черными пятнами слез на темно-синем платье.

Картинка этих воспоминаний вызывает приступы тошнотворного стыда, острое желание позвонить Рите, извиниться, сказать что-нибудь хорошее и очень правильное, но Ольга подозревает, что этих слов просто не существует ни в одной диалектике мира. Иначе она бы их давно нашла!

Сев на подоконник, Ольга чувствует, как невыносимо наваливается усталость за бог знает сколько времени. Даже зажигающиеся в сумерках огни Городка кажутся ей сейчас размытыми, словно смотрит на них через мокрое дождем стекло, на крышу торгового центра, где впервые они с Ритой встретились/познакомились.

Будто в прошлой жизни или во сне.

Случайность – это пересечение двух необходимостей, сведенных невидимым архитектором судеб.

«Глупо предполагать, что ты там сейчас, – признается Ольга сама себе. – Глупо вообще все вышло, по-дурацки», – телефон в руках до странного теплее пальцев, словно он живее человека.

«Ребят разместила. Все рассказала, показала, устроила», – оживает сообщением от Джамалы. Она искренне обрадовалась Ольгиному приезду. Вызвалась помочь ей с архивом, ребятам с гостиницей и прочими командировочными прелестями, щебетала, бегала с документами, старалась быть максимально полезной.

«И, в общем, довольно успешно», – согнув ноги в коленях, Ольга сидит на подоконнике, опирается о коленки локтями. В раздумье тычет пластиковым краем телефона в губы.

Не хочется думать о том, что полезность и приветливость Джамалы держится исключительно на холодном расчете, а еще о том, что в Ольгино отсутствие здесь явно что-то произошло. И скорее всего это нечто со знаком минус, и уж наверняка об этом событии в деталях знает Джамала, но молчит до выгодного для себя времени.

Взгляд парит, вместе с вечерними сумерками опускается на крыши домов, отражается огнями квартир, фонарей и проезжающих мимо машин.

«Это «что-то» не касается Компании, – скорее интуитивно, чем аналитически, делает вывод Ольга, – иначе я была бы в курсе. Или не касается меня в компании», – прикрывая глаза, она устало зевает. – «Или ничего не произошло, а просто я медленно слетаю с катушек. Интересно, перегрузки могут привести к паранойе?»

–…или к какому другому психическому расстройству? – Рита строит колодец из спичек на пустом, идеально чистом, кухонном столе в пустой квартире мамы и отчима.

Сегодня был очередной «заезд» за вещами. Сегодня она поступила гораздо умнее – взяла в свидетели Светку – Мишкину сестру, ее мужа, двух знакомых монтажников из рекламного, один из них с машиной, а второй просто заработать на пиво… Но все равно без шума и пыли не обошлось. Была Нина Андреевна со своей желчью. Был Мишка с пошлыми шуточками, за которые Рите страшно хотелось плюнуть ему в глаза, а мужики ничего – похмыкали и нормально.

– Сцуко, ненавижу! – шипит Рита, рассыпая спичечный колодец одним неверным движением. Сметает ворох спичек со стола прямо на пол.

– Чтоб тебе следующая жена проститутка досталась, чтобы хоть мерзкие шуточки от истины далеко не ушли бы! – кричит она невидимому Золотареву и Ольге. Первому слова, второй громкость звуковой волны с беззвучным – «Где ты?! Почему мы не вместе?! Ты так нужна мне… сейчас…»

«Зря ты это делаешь, – со спокойным сожалением произнесла Светлана сегодня.

– Мишка, может, и херовый муж, но хороший отец. Ты одна-то что сможешь дочери дать?»

– Ненавижу вас всех! – кричит Рита пустой квартире, наползающей ночи и холоду отчаяния, сжимающему живое, горячее сердце. – Я одна! Это верно замечено! Вечно, навечно – одна!

– А вы, всем своим мерзким родом там копошитесь в вечной грязи сплетен. Перебирайте мое белье! Примеряйте и рвите в клочья, как та жуткая тетка картину!

– А я не сдамся! Теперь ни за что! – в комнате Рита открывает (собственный!) ноутбук, запускает Автокад, устраивается удобнее. Недавний разговор с Олегом Игоревичем о новом будущем направлении в работе его многопрофильной студии-агентства закончился сегодняшним предложением Рите показать на деле, как ее работа может выглядеть. Если точнее и проще – он предложил ей составить примерный план-проект для отделки его собственного дома.

«Понятно, что ты еще не мастер. Но ты утверждаешь, что уже умеешь многое, и перспективу, если она будет в твоих эскизах, мы оценим на «да» или «нет»».

– Мы еще посмотрим, кто кого! – Глядя в темно-серое, с трассами белых направляющих, рабочее пространство, Рита ежится, словно перед прыжком с трамплина в ледяную воду. Вспоминается легкость, с которой Ольга показывала свои основные приемы работы в этой программе. Вспоминается голос ее, дыханием касающийся волос, ушка.