Текст книги "Архитектура для начинающих (СИ)"

Автор книги: White_Light_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Ломая Ольгины мысли, из кабинета Никиты Михайловича повалили люди, заполнили голосами фойе, потянулись по коридору к своим кабинетам или куда-то еще. Последним вотчину отца покинул Миша Золотарев. «Как ни храбрится, а тоже выглядит не айс» – мысленно отмечает Кампински одной ей известные старинные приметы в поведении школьного друга.

– Идем, – вдвоем спускаются к парковке. По правилу перемирия, единодушному, негласному решению они никогда больше не заговорят о личном. Вопросы, намеки, собственные выводы и наблюдения отныне под строжайшим табу.

– Он сейчас в институте должен быть, – Ольга бросает взгляд на часы.

Мишка соглашается:

– Давай туда.

Две машины друг за другом покидают стоянку и устремляются к одному из старейших зданий в Городке, соседствующему с несколькими новейшими корпусами.

«Наша встреча с тобой, – внутренний диалог неожиданно пробил Ольгину стену личного молчания внезапным потоком собственных откровений. – Она нам обеим нужна была смертельно и жизненно. Поэтому не стоит сейчас меряться эгоизмами тех дней. Каждая из нас, что называется, дорвалась до необходимого. Разница лишь в том, что я уже знала, чем заканчивается страсть и что она вообще имеет свойство заканчиваться, а для тебя все случилось впервые, и ты ошибочно приняла свои чувства ко мне за любовь».

– Блин, мы же взрослые люди! – в машине нет никого, кроме Ольги и ее голоса, полного досадных ноток. – Кака така любовь-то?*

«Возможно, я и сейчас поступаю неверно. Нужно было все-таки добиться встречи с тобой. Наверняка я могла бы тебе чем-нибудь помочь».

Ауди проезжает мимо знакомой фотостудии, тихой аллеи за ней, торгового центра, перед которым в феврале судьбоносно скользили их траектории встреч.

«Рассказать Золотареву, что это я тебя специально соблазнила в отместку за выпускной. Спасти этот ваш брак. Глупо, но он бы принял за чистую монету…»

Мишка мигает фарами, Кампински пропускает его вперед, они въезжают на территорию институтского городка, он здесь учился, все помнит, тем более, что не так много времени прошло для изменений.

Кабинет ректора располагается в первом, самом старом корпусе. На стоянке его раритетный додж, а вон там – Мишка вспоминает, как раньше любил снимать девчонок, пока не встретил спокойный, чуть удивленный и чуть насмешливый взгляд королевы Марго. Кто-то в шутку ее так назвал. В ироничную шутку, а оказалось всерьез.

Ольга оглядывается по сторонам – она была здесь дважды. Первый раз на городской олимпиаде по физике (вместе с Мишкой тогда они отлично выступили), а второй на экскурсии в теме «куда пойти учиться?»

В тот день ее больше интересовала Джамала, ну и еще ректор был интересен со своей речью.

«Я тогда уже точно знала, что в следующем году в это время буду учиться в питерском архитектурном. Прав был классик, рассуждая о причудливо тасующейся колоде карт».

Вдвоем с Золотаревым проходят тихими коридорами, поднимаются по лестницам, останавливаются у нужной двери.

– Добрый день… – на стук открывает Диана Рудольфовна. Все трое на миг замирают. Мгновенно становится ясно до тошноты – все трое в странной осведомленности о не менее странной связи между ними же. От удивления, как по инерции от сильного порыва ветра, Диана невольно делает шаг назад, вглубь.

– Папа, – хихикает из-за ее спины подбежавшая пятилетняя девочка. – А мы тут с бабой Дианой в гости приехали.

– Здравствуйте, – негромко произносит Ольга, ее голос звучит чуть ниже обычного. Атмосферный столб троекратно увеличивает нагрузку, и это, по всей видимости, не предел.

«Это семья!» – ей становится не по себе.

Мишка ловит Соньку, подкидывает вверх.

– Ах, ты, мартышка моя! – в его голосе едва уловимая дрожь. До умопомрачения он любит свою дочь. Девочка довольно смеется:

– Папа! А еще! – и даже не представляет, что творится сей момент в душах взрослых.

В этот день Диана с самого утра оповестила дочь о предстоящем визите. Сюрпризы, они на самом деле хороши только тогда, когда тщательно спланированы и расписаны по пунктам.

«Спасибо, мама», – положив трубку, Рита закрывает глаза, откидывается на спинку кресла и так сидит некоторое время, прислушиваясь к звукам просыпающегося города.

– Нужно Сонечке конфет купить, она любит, – странно звучит в тишине квартиры собственный голос.

– Встать, принять душ, привести себя в порядок, выйти из дома…

…Гастроном по соседству выполнен в общей для данной сети цветовой гамме – посетителю легко будет отыскать знакомые цвето-линии в любом городе, любой, практически, страны и непременно совершить свои покупки. Овощная лавка никаких идейных и прочих нагрузок в оформлении не несет – лотки, овощи, фрукты…

Кофейня на противоположной стороне бульвара выполнена в лофт-стиле и ассоциируется с Лондоном.

Рита останавливается почти посередине зала, оглядывается, внимательно подмечая все мелочи в интерьере – она сейчас в ожившей до реальной величины программе.

Промышленное оформление перекликается с артистическим настроением. Палитра из дерева и камня добавляет теплоты и своеобразия.

– Добрый день, – мягко приветствует парень в униформе данного заведения. Рита внимательно ощупывает взглядом его лицо, приятную, открытую улыбку, карие глаза, вихры, прикрытые колпаком, чуть заломленным набок.

– Могу вам быть полезен? – в его глазах тень удивления (без сомнения он не 3-D создание, а живая человеческая особь).

– Здравствуйте, – за последние несколько дней Рите непривычно слышать собственный голос, произносить слова и тем более общаться с кем-то посторонним/незнакомым. – Эта кофейня. Здесь хорошо.

Парень прячет за вежливой улыбкой не очень вежливую усмешку. Возможно, он думает, что она «немного не в себе».

– У вас пирожные есть? – Рита вспоминает о цели визита, отмахивается от мысли о том, как воспринимает ее первый встреченный официант. Витрина с произведениями местных кондитеров представляет аппетитный ассортимент – есть о чем более приятном подумать! Тут и круассаны всех мастей, и штрудли, и затейливые корзинки с фруктами, ягодами, орешками и шоколадом.

Прикупив любимые «вкусняшки» и прежде, чем покинуть помещение, Рита (официант исподволь внимательно следит за странной посетительницей) подходит к стене, трогает/разглядывает заинтересовавшие ее панели, решетчатые экраны.

– Приходите к нам снова, – улыбается на прощание парень. Молодая женщина оглядывается.

– Непременно, – с легким вызовом звучит ее голос.

Выходит.

«Я заметила твое скрытое ехидство, мальчик», – не спеша она идет к оговоренному с мамой месту встречи в цветущем липами парке.

«Ты думаешь, я немного того?» – продолжает мысленный диалог с незнакомцем в униформе.

«Ты не ошибаешься. Только что ты знаешь о сумасшествии?»

Соня прыгает за солнечным зайцем по разноцветным плиткам детской площадки. Рыжий пацан смеется и переводит своего подручного-дрессированного солнечного питомца с зеленой на красную, после на желтую, затем на синюю…

– Ты выглядишь бледной, – Диана и Рита сидят за столиком уютного уличного кафе под липами. Рита пожимает плечами и отводит взгляд, женщина смотрит на дочь. – Совсем не спишь?

На вопрос матери Рита опускает глаза.

– Не хочешь говорить? – сама себе отвечает Диана, отмечает – Рита заметно похудела, если не сказать, осунулась. Она словно стала не старше, но взрослее. Неуловимо, очень сильно изменилась.

– Мам, а Сонька на тебя очень похожа, – Рита почти невымученно улыбается. – Недавно пересмотрела кучу твоих детских фото. Одно лицо, одна улыбка.

Диана бросает взгляд на внучку и возвращается к дочери.

– Я видела их сегодня, – она еще не решила, правильно ли это, но видеть Риту в этом отрешенном состоянии сил нет. Хочется встряхнуть ее чем угодно. Даже тем, о чем изначально говорить не планировала или вовсе хотела скрыть.

– Кого? – вежливо изображает внимание дочь.

– Ольгу и Михаила, – отвечает Диана Рудольфовна. Ветер колышет листву и липовый цвет над их головой.

В повисшей паузе профиль Риты вновь опускает глаза.

– Страшно представить, – ее губы трогает уже более предметная улыбка-усмешка, взгляд встречается с маминым. – Где?

Диана что-то свое читает в темных, глубоких глазах странной своей дочери.

Пока Миша и Ольга беседовали с ее мужем, живо обсуждая возможный провал того самого нового проекта, одобрение которого весь Городок не так давно праздновал, Диана Рудольфовна переплетала Сонины косы, исподволь наблюдая за странной парой.

Откровения Риты еще не улеглись в ее новой картине мира. Она еще только пытается принять «это новое» в мире, образе своей дочери.

– Видимо, для более полного и подробного разбора Великий Математик послал мне сегодня эту парочку, – губ женщины касается легкая, как солнечный луч, улыбка. Все, что она знает о странных соперниках, выбранных дочерью и для дочери – они вечные соревнователи в этой жизни. Дружат с детства, жили на одной улице и учились в одной школе.

– Ваш отец проектировал там строительство изначально… – доносились голоса и отдельные фразы. – Вы ведь понимаете, что застройка севера самое сложное, но самое верное решение в нашей ситуации, Городок задохнется скоро… – Мишку Диана знает давно. Знает все его плюсы, минусы, неизвестные и переменные. Ольга – темная лошадка. Мало этого? Она еще и не мужчина!

– Виктор был моим учеником, но власть очень меняет людей, – сомневался Павел Юрьевич…

Диана Рудольфовна «возвращается» в кафе к Рите.

– Ольга очень интересная женщина, – передает собственное впечатление, мысленно удерживая перед глазами сформировавшийся образ.

– Она хорошо выглядит. У нее явно есть свой собственный стиль, вкус. В ней чувствуется скрытая, внутренняя сила, острый ум и не менее острый язык, – не глядя на мать, Рита внимательно слушает ее рассуждение вслух. – Она, несомненно, может увлечь, но… – Диана делает паузу, – она женщина.

Что она хотела услышать, открывая сейчас дочери эту «америку»?

Рита пожимает плечами.

– Я пыталась объяснить тебе, мам, и…. я не думаю, что это можно так сразу просто понять. Но мне и нужна только женщина.

Пока в паузе Диана Рудольфовна сверяется со своим «внутренним компасом», Рита с задумчивой улыбкой смотрит на дочь. Вообще, почему-то создается впечатление, что Соня с Дианой навещают Риту где-то в больнице или санатории.

– Миша тоже выглядит усталым, – негромко произносит Диана, так и не решив ничего о прозвучавшем выше.

Рита поворачивает голову, смотрит на мать.

– Его отец велел Луканину уволить меня и не иметь со мной никаких дел, – сложно определить по ее голосу ее же отношение к озвучиваемым фактам. – Грозит отозвать лицензию на рекламную деятельность, – снисходительность, скрытый вызов, что-то детское.

Некоторое время над столиком царит тишина, за исключением далекого Сонькиного смеха с эхом других ребячьих голосов.

– А ты не думала, что он тоже тебя любит? – решается Диана Рудольфовна.– Миша…

Рита вновь отводит взгляд.

– Почему тоже? – теперь ее голос звучит отстраненно. – Ольга, например, никогда не любила меня, нам просто хорошо было вместе.

– Прекрати! – в голосе матери слышится рассерженный зверь. – Вот распущенности я в тебе не потерплю! – она сверлит Риту взглядом Феликса Дзержинского.

Что-то в новой, тонкой улыбочке дочери ей особенно не нравится.

– А я никого не заставляю больше терпеть меня. И сама не стану, – отвечает свободная женщина.

Мафия из трех машин въезжает на территорию ансамбля зданий городской управы. Паркуется у одного из них. Местная охрана здоровается с Павлом Юрьевичем, косится на Золотарева и Кампински, пока трое движутся к общественной приемной.

– Я не могу вас пропустить, – отвечает официальная девушка на приветствие и прямой недвусмысленный вопрос «у себя ли Виктор Сергеевич?». За спиной секретарши мельтешат охрана и другие работники аппарата.

– И не нужно, – голосом душки деда мороза отвечает Павел Юрьевич. – Мы вас об этом не просим, а только спрашиваем, здесь ли наш градоначальник?

На помощь подчиненной приходит мужчина в штатском.

– А вы, гражданин, почему интересуетесь? – он не знаком Павлу Юрьевичу. Из чего можно предположить, что он не городчанин, или был двоечником и не смог поступить в политех.

– Моя фамилия Афанасьев. Меня давно возвели в чин бессменного ректора нашего института, – он протягивает руку ладонью вверх, вынуждая незнакомого мужчину к рукопожатию. – А ваше? …

– Полковник Рябич, – нехотя отвечает последний, но не сдается.  – Так с какой целью вы пытаетесь завладеть информацией…?

Павел Юрьевич разводит руками, словно приглашая полковника в гости и чуть вправо склоняет голову.

– С самой прямой, уважаемый вы наш товарищ Рябич. С целью встретиться с Виктором Сергеевичем в неформальной и непротокольной обстановке по очень важному для всех нас, городчан, делу.

– Вы как ректор должны понимать, на этот случай существует регламент, – силовик явно не желает сдавать позиции.

– Так мы и не спорим, – соглашается с ним профессор. Его взгляд удержать невозможно, и он уже проник через административно-бюрократические преграды.

– Добрый вечер, Виктор Сергеевич, – это обращение заставляет всех присутствующих оглянуться. Рябича нервно собраться, охрану напрячься, Ольгу и Михаила встать плечом к плечу.

– Добрый, Павел Юрьевич, – Задворский немногим старше Золотарева с Кампински, но значительно младше Афанасьева. А еще он знает, зачем они здесь, и очень не хочет задерживаться.

– Мам, не нервничай, – дабы успокоить разволновавшуюся Диану Рудольфовну, Рита включает себя прежнюю, мягкую и пушистую. – Павел Юрьевич взрослый, разумный человек. Кампински и Золотарев хоть и одаренные, но не настолько, чтобы голыми при луне танцевать. Не отвечает на звонок, значит, не может пока говорить.

Втроем с Соней, Диана и Рита, не торопясь, проходят вечерний бульвар. Изначально планировали дождаться Павла Юрьевича в кафе в парке, но время затянулось, и уже тени поползли на восток, а Соня заявила, что «ей надоело здесь совсем, и можно теперь идти в новое место».

– Он вообще недоступен, – женщина взволнованно сжимает в руках аппаратик.

– А вдруг… его втянули в историю эти твои двое!

«Мировую?» – мысленно иронизирует Рита, озвучивает иное.

– Секс, наркотики, рок-н-ролл? – смеется.– Ну, ты сама подумай, мамочка, во что эти два примерных ученика могут втянуть профессора физики? М? Разве что в решение теоремы Пуанкаре.

На что женщина-математик морщит нос.

– Ее доказывают. Элементарно из школьного курса – теорема, это положение, нуждающееся в доказательстве.

– Так и я о том же, – с готовностью соглашается Рита. – Ты выдвигаешь странные гипотезы, чем сейчас занят наш любимый ректор, и чем ему это занятие грозит, я представляю тебе в доказательство его безопасности целых двух противных.

Держа за руки маму и бабушку, Соня шагает между взрослыми, переводит взгляд с одной на другую и всерьез пытается уследить за разговором.

– Ложь правая и ложь левая? – Диана Рудольфовна серьезно-иронично вскидывает бровь. – Не забывай, что от раздваивания истинами они все равно не становятся, это тебе не минус на минус.

– Вместо закона двойного отрицания появляются закон тройного поворота и закон снятия тройного поворота, – Рита подмигивает дочери. Соня ничего не понимает, но заговорщически улыбается маме.

– Если Павел Юрьевич сейчас не появится, то наступит время полного беззакония, – мрачно обещает Диана Рудольфовна. Любое подозрение о возможной опасности обычно приводит ее в состояние тихой ярости.

– Тогда никакие софистские повороты… хвала Сократу! – знакомый автомобиль, подкатывающий к дому, вызывает последнее восклицание в многообещающей тираде воительницы Дианы и ускорение прогулочного шага до скорости взлета реактивного истребителя.

– Павел Юрьевич, – Рита хитро улыбается и скашивает на маму глаза, как бы намекая на взрывоопасные обстоятельства. Мама Диана не видит дочь за своей спиной. Соню же буквально разрывает смех, но она геройски сдерживается, прыгает от странной щекотки, разливающейся в животе из-за того, что у взрослых происходит нечто острое и совсем-совсем непонятное.

– Душа моя, – басит большой, бородатый Афанасьев, похожий на деда мороза в летнем отпуске. – Мы воспитали хорошее поколение. Беспокойное, талантливое и очень упертое.

– Но ты убедил его? – по одним ей известным приметам, женщина понимает, как невозможно устал ее мужчина. Это факт, сдобренный еще тем, что любимый муж жив, здоров и сейчас рядом с ней, гасят львиную долю негативных эмоций.

– В следующий раз, когда кто-нибудь явится в наш дом и предложит мне стать миротворцем… – он не успевает закончить, Диана моделирует фразу по-своему.

– Ты обязательно повторишь свой подвиг. Или это будешь не ты! – что-то обреченное слышится в ее шутливом отчаянии.

Помахав на прощание маме, Соня еще смотрит, как Рита исчезает за поворотом, и лишь когда ее образ скрывается окончательно, поворачивается вперед, где дедушка с бабушкой негромко беседуют о «район Северо-запад обязательно будет».

– А почему мама не поехала с нами? – громко спрашивает девочка. Ей немного и много грустно от этого.– Я бы показала ей свою клумбу.

Бабушка Диана поворачивается к внучке. Она улыбается, но в легких морщинках у глаз Соня видит грустинку (словно бабушка хотела бы поплакать, да улыбка ей не дает это сделать).

– У твоей мамы сейчас много неотложных дел, – мягко произносит Диана. – Но даю тебе слово, что скоро, на выходные она приедет.

– Хорошо, – Соня уже знает, что «слово» это что-то невидимое, но очень весомое, такое, что не дает врать и нарушать обещание. Оно представляется ей волшебством, действующим на людей из своего волшебного мира.

– Я беру твое слово и даю тебе свое, – обещает девочка. – Что сделаю клумбу для мамы еще лучше, чем сейчас есть.

– Принято, – почти серьезно отвечает Диана.

«Полностью серьезной она, наверное, никогда не бывает», – думает Соня.

«Вот бабушка Нина бывает. И даже сердитой. А баба Диана другая совсем».

За окнами машины тем временем заканчиваются городские кварталы, начинается пригород с перелесками и лугами.

Дед включает негромкую музыку. Он называет ее ковбойской, а мама говорит, что это «кантри». Соне нравится такая музыка, и она улыбается деду через зеркало.

– Задворский на поверку оказался нормальным чинушей, – Мишка в красках поведал отцу о событиях последних нескольких часов. – Ему пообещали имя отца-градостроителя, и он сразу начал с нас требовать сроки.

Никита Михайлович довольно крякает. Отсыревший после третьей кружки горячего чая, он сидит в старых трениках, фланелевой рубахе и плетеных шлепанцах на босу ногу.

– С Афанасьевым это вы хорошо придумали, – вечер тает сахарной ватой, сливочным маслом с маааленькой ложечкой дегтя. – Ее идея была?

Вопрос отца незаметно портит Михаилу настроение.

«Ну почему сразу ее?!»

«Неужели ты действительно считаешь меня глупее или менее самостоятельным?» – досада разливается привкусом горечи.

– Нет, – словно его не касается, не задевает, Миша пожимает плечами. – Моя.

Приехав со встречи, он прямиком отправился к отцу. Последнего нашел сидящим в плетеном кресле на веранде у протопленной бани. В воздухе едва ощущается смолистый дымок березовых и лиственных полешек. Отец принципиально топит баню исключительно дровами по своей собственной системе.

– Раздевайся. Парная сегодня что надо! – он кивает на рабоче-официальный прикид сына. – Я скажу матери, она тебе полотенце и сменку принесет, пока Светка с пацанами не пришла.

Миша знает, что отказаться нет шансов, и если быть честным до конца, то и не хочет (отказываться).

– Тем более после такого дела, – продолжает Никита Михайлович. – Сам бог велел.

– А чего она пешком? – Мишка стягивает рубашку как в детстве, расстегнув лишь две верхние пуговицы. Глухо (из-под одежды) звучит голос.

– В рейсе, – коротко отзывается отец. Дальше слышен стук калитки, звонкие голоса племянников.

«Раньше к ним непременно примешался бы Сонькин», – скомкав последнюю мысль вместе с несвежими носками, Мишка оставляет их на лавке и делает шаг в горячее лоно парной.

Комментарий к 21 Реплика Ольги – «кака така любовь» – это отсылка к старому фильму, исправлений не требует.

====== 22 ======

Проводив «своих», Рита вернулась в кофейню, заинтересовавшую ее сегодня утром.

Странное желание побыть одновременно одной и «на людях» здесь законно воплощается в жизнь.

Сейчас пространство в зале задается матовым, приглушенным и каким-то вкусным освещением.

«Или это, в общем, все вместе создает подобный эффект?»

Взяв латте и пирожное, Рита устраивается за дальним столиком «на одного». Ее взгляд отдельными ссылками выхватывает из оркестра цельного произведения индивидуальные линии дизайна, их сочетание, дополнение и помощь друг другу. В физике она всегда умудрялась видеть скрытую красоту. Там, где другие искали свойства или решали формулы, рассчитывая силу, соответствия и прочие величины, Рита любовалась совершенством и многообразием форм, материалов, фантазии невидимого, безымянного создателя (лей?).

Странно, что ни одна из религий, существующих на земле с незапамятных времен, не взяла на вооружение идею искать всевышнее через гений красоты созданного мира!

«Тем не менее, многие творческие личности находили вдохновение в идее о том, что Создатель мог быть, кроме всего прочего, художником, чьи эстетические мотивы мы способны понять и разделить», – недавно натолкнулась она на текст в статье некоего ученого-современника и была согласна с ним на все двести процентов.

«Или даже в дерзком предположении, что Создатель – главным образом художник».

«Божественный дизайн – это кощунство или определение?» – Рита делает очередной глоточек кофе.

«Как хорошо, что хоть мысли мои никто не слышит, кроме Него или Нее, и мне не нужно за них отчитываться, подтверждать или опровергать».

«Просто мне страшно», – признается Рита сама себе.

«А в неуверенности я всегда прячусь за философию. Подвожу целую вселенскую базу под свои выводы. Я просто очень боюсь, что из всей этой моей идеи с дизайном не выйдет ничего путного, но этого же не сможет случиться, если я буду заниматься чем-то божественным?» – она грустно улыбается.

За окном постепенно сгущаются сумерки, зажигаются огни реклам.

«И они такие же милые, несмотря на мои печальные обстоятельства», – адаптируя под свое произношение известную фразу британского музыканта, Рита глядит на цветной экранчик своего смартфона. Он, как и она, наказан необщением с миром и почти полным отшельничеством.

«Этот мой каприз со всеми поголовно контактами в черном списке – не больше чем иллюзия того, что я кому-то нужна, кроме моей мамы и дочери», – Рита отключает блокировку входящих.

«Иллюзия страсти, влюбленности, вообще все не более чем наше представление об этом мире и чувствах, основанное на наших же собственных фантазиях» – тоже сказал кто-то из древних и очень умных.

В тишине беззвучного режима тремя снежинками падают сообщения от «Ольги» постепенно превращаясь в целую снежную лавину. Рита удивленно хлопает ресницами на растущую цифру принятых телефоном смс.

«Или нет?» – замирает сердце.

«Мне не за что тебя прощать. Это ты как раз была во всем абсолютно права. И прощения просить нужно мне у тебя», – неслышный внешне, звучащий лишь в Ольгином сознании, озвучивает электронные слова живой голос Риты. На всех отправленных за последние дни Ольгиных сообщениях, наконец, появился значок уведомления о доставке.

В полуночной тишине Ольга щурит сонные глаза на расплывающиеся внезапным пробуждением строчки.

– С ума сошла? – она роняет руку со смартфоном в подушки. Ее голос, охрипший спросонья, странно звучит в тишине ночной комнаты.

Рита сидит на подоконнике в кухне временной квартиры.

На противоположной стороне давно закрылась знакомая теперь кофейня и все прочие заведения.

Людей на улице не видно, как и машин с трамваями.

Светофоры забыли все цвета, кроме желтого.

«Я могу позвонить тебе?» – прилетает новое сообщение, повергает Риту в филологический ступор своей двусмысленностью. Ольга спрашивает разрешения позвонить или спрашивает сама себя, может ли она позвонить мне в принципе?

«Ну, понятно, что первое», – скептически отвечает внутренняя зануда.

«Непонятно только, что ей ответить. Ибо я сама не знаю, смогу ли я с ней сейчас говорить?»

«Расскажешь мне, где чаю купить?» – как ни в чем не бывало, как будто не было всех тех ужасных для Риты событий, хмыкает новое сообщение Ольгиным голосом, улыбчивым и немного зевающим спросонья.

«А то я все запасы твои прикончила, теперь мучаюсь. Как наркоман».

«Слышала о твоих подвигах в отстаивании «Северо-Запада», – прохладно отвечает Рита. Она не может сейчас принять Ольгин тон. Она не уверена, сможет ли вообще когда-нибудь это сделать.

Ольга по-турецки садится на кровати среди смятых одеял и, тихо смеясь, смотрит в светящийся экран.

«У них теперь просто выбора нет, и они еще пока просто об этом не догадываются», – а между строк вспоминается, что этот район, этот маленький Городок, пропитан нами насквозь. Создан из наших чувств….

В тишине ночи Рита пишет ответ.

«Ты их всех победишь. Обязательно. Извини, что разбудила. Спокойной ночи».

Отключая телефон, чувствует в пальцах предательскую дрожь/вибрацию.

– Только не звони мне, пожалуйста, и не пиши сообщений. Я не смогу с тобой быть “просто друзьями”, лицемерить и улыбаться, – Рита теперь точно знает, когда навзрыд плачет душа, ресницы суше песков каракумской пустыни.

– Мне очень плохо сейчас, и будет еще хуже, я это чувствую, но я справлюсь, вот увидишь! Я обязательно стану сильнее и ни словом больше не потревожу тебя. Клянусь.

«Абонент недоступен», – сложив пальцы замком, Ольга держит в ладонях смартфон.

«Что это было?» – смс сохранились в памяти аппарата, значит, не приснилось.

«Последнее прости?» – ночь оставляет Ольгин вопрос без ответа.

На следующий день Филиал загудел разбуженным ульем, забегал разоренным муравейником и заработал, можно сказать, на пределе всех своих возможностей.

Мэр подписал указ о строительстве. Теперь проект официально запущен. Люди, сидевшие некоторое время сжатыми пружинками, резко разжались, что внесло некоторый хаос в обычно спокойное “внутрикомпанейское” течение жизни.

Для Кампински, Исина и Ложкина день начался с получения ими нового кабинета. Для Джамалы – новым назначением в приемную трех московских специалистов. В нагрузку она получила практикантку – двадцатиоднолетнюю девушку с красивым пшеничного цвета каре и грудью третьего размера, волнительно вздымающуюся под белой, полупрозрачной блузкой.

«Ну, берегись!» – неизвестно, ей или себе мысленно обещает Джамала. Внешне улыбается улыбкой гремучей кобры – пойдем, солнышко, я покажу тебе, как здесь выживают и работают.

Золотарев-младший приехал злой и взъерошенный, утром ему нанесла очередной визит вежливости Катерина Изотова.

– Я пирожков тебе напекла, домашних, – она явилась со стороны дома родителей, когда он только заканчивал свой утренний туалет и выбирал из выстиранных матерью рубашек серую или голубую? Какие у Кати с его родителями могут быть дела, он и представить себе не мог, но теперь точно знает одно – всегда будет закрывать входную дверь на ключ. Ибо оказаться в роли сексуальной жертвы второй раз ему очень не хотелось (как и вспоминать первый, сегодняшний, когда собственная любимая часть тела оказалась предателем, а Катя за несколько минут такое с ним навытворяла – уши горят теперь, и волосы на голове дыбом топорщатся).

Золотарев-старший отругал сына за опоздание, затем собрал команду, дабы напутствовать всех вступительным словом. В котором помимо всего прочего скупо поблагодарил за инициативу “двух наших сотрудников”, предостерег, на всякий случай, всех остальных от каких-либо иных проявлений свободомыслия.

Старт проекта можно считать теперь официально состоявшимся. Словно локомотив он потянул за собой состав груженых под завязку трудовых будней.

Мишка не раз вспомнил после их первый еще февральский разговор с Ольгой насчет предстоящей смены Генерального в Филиале. Тогда многое сводилось к ее кандидатуре, кроме только ключевого – ее собственного желания.

«Я архитектор. Все остальное могу, но не интересно!», – не раз ему лично говорила она. Не договаривала только о том, о чем он и сам догадывался – смена не за горами. Его отец это, конечно, “ум, честь и совесть” Филиала, но Центр задним числом уже списал его в архив. Кто займет его место?

Отец тоже не лыком шит. Не зря он последним указом назначил на новый проект Михаила вместо себя. И если бы не приезжие Исин с Ложкиным…

Эти двое внушают Мишке определенные опасения. «Уж очень Талгатик похож на Олькиного ставленника! То-то она с ним носится сейчас, как курица с яйцом. Прямо неразлучная парочка, где даже Джамале едва удается втиснуться».

Демарш бывшей любовницы Золотарев перенес стойко, с внешним пофигизмом, но долгой внутренней памятью – «однажды с тобой мы посчитаемся и за ипотеку, и за лишние платежи по закрытому кредиту».

Ноющим местом в душе осталась только Рита. В отношении нее пофигизм не срабатывал, разум просто отключался, оставляя злость, обиду и желание плюнуть ей в глаза, сказать что-нибудь откровенно гадкое, растоптать и после спросить – «ну как?».

Обиженный мальчик в душе просил мести и наказания для обидчицы. Поэтому, зная, что отец использует свои связи для того, чтобы Рита нигде в Городке не смогла найти работу (разве только уборщицей в “Ашане”), он ни разу не сказал слова против. Наоборот, считал действия отца абсолютно правильными – с нами тягаться вздумала? Так получай!

В ответ от Риты только тишина, за исключением нескольких походов к юристу и один в ЗАГС – подать заявление о разводе. Мишка его проигнорировал. Посоветовавшись со своими юристами, он решил провести Риту самым длинным путем расторжения брака. Жаль только нет лазейки, чтобы имущество не делить. И Соньку, скорее всего, ей оставят – онажемать, мать ее!

Общение с дочерью у него складывалось еще хуже. Практически все время она проводила на даче у тещи. И если раньше Сонька походила на “бабку” только внешне, то теперь сравняла все различия, переняв невыносимо упрямый характер. Чего стоил хотя бы тот случай, когда Миша все же забрал дочь домой, а она тайком сбежала и шла по памяти к дому Дианы Рудольфовны, пока не была поймана патрульной машиной. «Вы с ума сошли?! Ей всего пять! За это можно было и под суд загреметь, между прочим!» – в бешенстве отец метал громы и молнии. Всем домашним в тот день досталось по первое число, а у Риты и Дианы прибавился еще один весомый аргумент в предстоящей войне с Золотаревыми, которой (к слову) Рита совсем не хотела.

Она хотела бы просто жить, воспитывать дочь и совершенствоваться в деле интерьерного дизайна. Ей нравится создавать “креативное” пространство, она чувствовала свое призвание в этом занятии, но зарабатывать дизайнером квартир в Городке все меньше представлялось возможным. Для создания своего имени, знаний и, главное, практики еще очень недостаточно, а надежду на работу в соответствующей компании недавно окончательно убил любимый свекор. Создавалось впечатление, что помимо просто огромной, разветвленной сети городочных связей, у него есть шпион в Ритиной голове, и он подло сообщает Золотареву-старшему в режиме реального времени о каждой новой идее. За прошедший месяц ей отказали во всех фирмочках Городка. Ей отказали даже в волонтерской стажировке, при которой она согласна была ради практики бесплатно работать наравне с другими дизайнерами. Последним с ней сегодня расстался Луканин. Он был первым, с кем она пыталась начать восхождение к интерьерному дизайну в Городке. Он боялся Золотарева, но свято верил в информационные технологии. Они с Ритой работали на удаленке – он поставлял ей заказы (правда, не квартирные, а в основном рекламно-полиграфические), но это тоже были деньги, и надо ли говорить, что он был той самой соломинкой для утопающей в пучине “свободного плаванья” Риты. Он даже решился на – ура! – заказ дизайна трехкомнатной квартиры, принадлежащей его знакомому. Рита работала сутками/запоями, но все рухнуло сегодня на готовности в 98%.