Текст книги "Архитектура для начинающих (СИ)"

Автор книги: White_Light_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Рита открывает папку с новыми фото, сделанными сегодня в доме Олега Игоревича. Безликие, девственно-оштукатуренные помещения с глазницами окон, провалами дверей, таблицы размеров. Сюда же она сделала несколько фотографий его жены и детей, ибо главная задача – научиться соотносить помещение с человеком (людьми), видеть будущий интерьер с их точки зрения.

Подготовка к работе отвлекает от неприятных мыслей и эмоций, настраивает на иной лад, напоминая (невольно) Рите Ольгу, садящуюся за доработку своего эпохального проекта, и эта память странно добавляет малую толику еще большей уверенности в своих силах. В правильности своих действий.

«Ольгина квартира была копией временной хозяйки. Стильная, просторная (несмотря на небольшую площадь), удобная для работы, свободная для безумств в чувственном, любом другом увлечениях . Многомерная какая-то и холодная в своей теплоте», – Рита впервые формулирует словами собственную оценку чужого интерьера.

Острое желание выбросить мысли о Кампински туда же, куда, не глядя, летит скомканный Мишкин образ, останавливается памятью и желанием в этой памяти разглядеть некоторые детали.

Руки тем временем задают параметры будущего проекта, на экране монитора рождается виртуальное пространство дома Олега.

Кожа предательски помнит тепло её рук, когда, шепча на ушко: – «А потом еще вот это и не забываем сейвиться вовремя», своей ладонью Ольга накрывает дрожащие волнением Ритины пальцы, другой задает комбинацию «горячих» клавиш для сохранения макета. «Избушка, вот, видишь? Ничего сложного».

– Я смогу, – шепотом обещает Рита себе, мысленно – Ольге, затем Соне, маме; а врагам своим предрекает:

– Вот увидите! Вы еще локти грызть друг другу будете от досады и злости, а я тупо о вас забуду, как Ольга, когда уехала в свой Ленинград.

Сформировать будущее пространство для работы оказалось не так сложно, но в отсутствии навыка и не так быстро. А еще эта работа обманывала сердце и разум вместе взятые – она создавала иллюзию сопричастности, словно в этой же программе сейчас, за толщей монитора, напротив сидит Кампински. Смотрит, следит или сдержанно, одобрительно кивает. «Она просто рядом» – не признается себе Рита, насколько дорог самообман. Едва удерживая теплом в кончиках пальцев, она им дышит, пока разум отвлечен математическими расчетами.

Странное слово – Сердце. Или что-то внутри, что люди привыкли называть именно так. Оно умеет надеяться вопреки всякой надежде и согласно обманываться, даже зная, что будет больно. Очень. Невыносимо.

Стирая слезы, Рита ругает пылинку, попавшую в глаз, а то самое Сердце плавится, плачет, горит и замирает, взрывается миллионом оттенков прожитых с Ольгой мгновений, и они осыпаются искрами, оставляя невидимые ожоги.

Едва живая, Рита выходит в кухню, когда за окнами чернильно густеет ночь.

Сердце и Память – два вампира, остаются в комнате, в Ольгином Автокаде. Россыпь недоболевших чувств тянется шлейфом или тенью. Включая старомодный абажур над столом, Рита рассеивает ее по углам и ставит чайник на газ.

От спящего Городка кухонно-абажурный мирок отделяет сетчатая занавеска, оставляя обоюдный обоим участникам диалога обзор. Городок заглядывает в уютную кухню, где Рита заваривает чай, рассеянно поглядывая на огни бульвара позади старинного дома. Матовые фонари в кучерявой зеленью аллее отражаются чуть пьяными линиями трамвайных путей. Между фонарями, линиями и листвой цветущих лип неоновые вывески противоположной стороны улицы. Там кофейня, лавка сюрпризов, модный бутик.

И все ложится новым витком на старый круг:

«Вправе ли я поступать с Сонечкой так?» – очередной страх-мучитель приходит на смену предыдущему чувственно-томному с привкусом тоски и любовной горечи, неотступно сопровождающему каждое ее действие при работе в «Ольгиной программулине».

«Я не могу жить с ее отцом, но мы-то вдвоем для нее неделимы. Она любит его, а он ее, – эти сомнения много горше всех остальных. – Золотаревское семейство – настоящий клан. Я понимаю, почему мама хотела, чтобы я стала частью их нерушимости, надежности, стабильности. Я просто не смогла этой частью стать. У Сони нет таких задач, она родилась с их фамилией, я же вывожу ее из клана. Эгоистично?»

– Индивидуально? – тихо произносит вслух.

За окном ночной город шепчется с листвой, ветерком, поздними машинами и редкими прохожими, основа которых влюбленные парочки.

– Я была слишком растеряна, молода. Не успела еще стать собой…. – Рита качает головой, резко отвечает самой себе.

– Я не хочу оправдывать свои действия! Я не люблю его и не хочу жить больше так, как жила. Это главное! Я решилась, сделала шаг, назад пути нет! Я сделаю все, чтобы Сонечка не страдала, я постараюсь. И вряд ли ей будет легче, если я вернусь обратно, став полным психом, однажды прибью где-нибудь ее папашу.

Растянувшись на кровати во весь рост, Ольга мерно дышит – ее разом покинули все силы, мысли и переживания. Она смертельно устала и просто отключилась, как телефон с разряженной батарейкой.

Допивая чай, Рита заводит будильник на утро.

Джамала закрывает глаза. В тишине позднего вечера, раздается тихий звон – оповещение о поступившем смс.

Город засыпает, просыпается мафия…

Утро находит заново всех участников прежней игры под названием «жизнь». Позевывая, гонит в душ, диктует план действий, вычеркивая из него львиную долю желанного, и ровно по расписанию выпинывает из дома, передавая эстафетой дню.

– Таким образом… – заканчивает вступительную речь Глава Филиала. Совещание проводится непосредственно в кабинете Никиты Михайловича и касается пока только основных организационных моментов.

– Мы объединяем штабы Центра и Филиала в работе над проектом «Северо-Запад»…

«Золотарев сегодня странный», – отметила «про себя» Ольга еще в самом начале, но после забыла – не до него. Отмахнулась от сосущего под ложечкой чувства непременного подвоха с неизвестной пока стороны. Погрузилась в сопутствующую документацию, где утонуть можно легко и на ровном месте. Любят эти филиальщики разводить бюрократию!

Мишка тоже демонстративно зарылся в дела. Искоса поглядывая на него, Ольга делает два вывода – либо вместе с остальными въезжает в курс «прогулянного задания», либо аналогично ей пытается выгнать/убежать от внутренних демонов.

«И скорее всего – второе».

Талгат – другое дело, этот вообще, похоже, поставил себе цель вывернуть на изнанку всех, кто как-либо касался/касается Ольгиного проекта, и саму Кампински в первую очередь.

«Мне диплом было легче защитить!» – мысленно усмехнулась она к концу Талгатова допроса. Неизвестно, сколько бы он продолжался, не появись Джамала с невинным:

– Вы разве еще не закончили? Я ведь обещала показать нашу филиальскую столовую, а там уже скоро никого не останется, – и ресницами хлоп-хлоп. Ложкин нервно сглатывает. На полуслове закрывает рот Исин. Ольга закусывает губу (не рассмеяться), отводит взгляд.

Эти игры забавят Ольгу, намекают на то, что вокруг тоже есть жизнь, несмотря на все ее, Кампинские, победы и поражения.

В столовке уютно, чисто и очень приятно пахнет. Ольга, как и «командировочные», здесь впервые. Джамала полководцем/экскурсоводом ведет свое маленькое войско на захват «хоть чего-нибудь» съестного, что может еще остаться к столь позднему, для местной столовки, времени.

– А Золотарев что? – по дороге вспоминает Кампински, оглядывается. Его действительно нет. – Он принципиально теперь тебя игнорит? За что хоть?

В полотно только что наладившегося бытия вновь со скрипом входит ржавая игла параноидального чувства преследования.

При последних словах Джамала как-то затравленно поглядывает на Ольгу.

– Мне кое-что нужно тебе сказать, – тихо отвечает, так, чтобы ее слышала только Кампински. – Сразу нужно было, но я не решалась. Никак не могу найти время и тебя поймать…

В ее глазах Ольга читает откровенный страх. Женский такой, глубокий и одновременно очень близкий, прикрытый тонким льдом профессиональной секретарской вежливости.

Неприятное, липкое чувство расползается досадным:

«Вот оно. Не шизофрения, а жаль!»

– Идем, – на ходу она оборачивается к коллегам. – Мальчики, дальше сами разберетесь? – это, скорее, дежурная фраза, чем вопрос, на который ожидается ответ. Ольга легко подталкивает Джамалу обратно.

– Давай уже, топай.

Захлопнув с лязгом железную дверь «пожарной лестницы», этакого универсального места аудиенций, поворачивается к бывшей во многих смыслах.

– Только сначала выслушай меня полностью, – последняя, словно защищаясь (или сдаваясь), поднимает ладони вверх, перед собой. – Все-все.

Глядя на Саймуратову, Ольге на миг даже показалось, что она слышит стук ее перепуганного сердца. Кивает.

– Окей. У тебя есть ровно пять минут.

– Несколько раз я пыталась с ним расстаться, но он не отпускал, – с места в карьер срывается Джамала, начинает тараторить автоматной очередью. – Поэтому в этот раз я придумала, как отвлечь его от меня, но я не думала, что все так получится. Я ничего не знала и не подстраивала заранее. Мне один раз встретилась Катька Изотова. Она работает вместе с Ритой в студии, – Джамала отмечает невольный Ольгин легкий кивок. – И она стала выспрашивать, знакома ли ты с ней, с Ритой. Чем ты с ней занимаешься…

Ольга удивленно поднимает брови.

– В каком смысле?

– Она несколько раз видела, как Рита уезжает с тобой из парка за студией.

Ольга пожимает плечами.

– И что? Мне она нужна была как фотограф.

– Я не знаю, почему, но Катька за вами следила.

Ольга нетерпеливо передергивает плечами.

– Короче, Склифосовский! Я вообще не понимаю, о чем ты.

– О Катьке и Золотареве! – возбужденно шепчет Джамала. – Она же давно в разводе, мать-одиночка и его любит со школы, помнишь?

– Рита здесь при чем? – отрицательно качает головой Ольга.

– При том, что она за ним замужем, но Катя… в общем, она всячески настаивала, выносила мне мозг, и я сказала, что, наверное, у вас любовь, я просто пошутила! И она вполне может теперь поохотиться за ним. Второе было серьезно.

Более идиотского ответа Кампински даже представить себе не могла. Джамала в ужасе прикрывает ладошками губы.

– Прости! Прости меня! Я наговорила и не знала тогда, что это может оказаться правдой, – она огромными глазами смотрит в сузившиеся двумя прицелами Ольгины зрачки.

– Я даже подумать не могла!

– Дальше, – требует Кампински. Можно было бы вдаться в подробности, что именно она знает? Хотя и так понятно, после эпохальной встречи в аллее уж кто-кто, а Джамала точно сложила все пазлы.

– Она хотела пойти к Золотареву сразу, но я отговорила ее. Сказала, что гонцов, приносящих дурные вести…

– Убивают, – Ольга тяжело смотрит на первую свою любовь.– «А это, кстати, вариант!»

– Она рассказала ему несколько дней назад. Оль, я не знаю, клянусь, было у вас с Ритой что-то или нет. Даже Я не знаю! Рита ушла от него и живет сейчас с мамой!

Дальнейшие слова для Ольги слились в один громкий гул совпадений – Рита, Катя, Золотарев.

– Он считает, что я все знала и предала, покрывала вас, – верещит Джамала. – Но я честно, честно ничего…

– Откуда про Риту знаешь? – Ольгин голос мрачен, но спокоен. – Про переезд в смысле. Как вообще все произошло? Он ее выгнал?

Проглатывая заверения в неосведомленности об отношениях, Джамала спешно кивает:

– Весь наш Филиал большая деревня. Все об этом шепчутся, но подробностей никто точно не знает. Только то, что она ушла жить к маме, и он теперь свободен. Девки уже планы на него строят.

– А ты, стало быть, умываешь руки? Как же так? – на вопрос Ольги в карих глазах Джамалы рассыпается вселенская усталость и не менее бесконечное облегчение.

– Я сполна отработала ему свои кредиты. Я ненавижу его за все и особенно за то, что он встретил меня тогда перед выпускным. Я теперь свободна.

«Свободна!» – нужно ли говорить, что о каком-либо обеде (работе, коллегах) Ольга и думать забыла. Оставив/отправив Джамалу обратно, сама пошла по разветвленной сети коридоров офисного здания, читая на ходу карту указателей.

Мишка отыскался в собственном кабинете. В его приемной щебетали две милые девушки, они даже почти грозно взглянули на посетительницу, но удерживать и вообще что-либо сказать Ольге, кроме «добрый день, ээээ…» поостереглись.

– Лучше… – она на секунду задержалась на них взглядом, – пока не пускайте никого.

Подняв полусонный взгляд от монитора, Золотарев пару секунд фокусирует сознание на Кампински. Она плотно закрывает дверь, идет к нему через небольшое квадратное пространство от двери до стола и смотрит, смотрит так, что лишние слова отсекаются сразу.

– Почему я узнаю через десятые руки? – она останавливается над ним. Он чуть поднимает голову. Ему неудобно в этой странной позиции, где, сидя за столом, ощущает себя нашкодившим учеником из-за парты.

– Потому что тебя это не касается! – он откидывается на спинку кресла. Сканирует весь (цельный) образ подруги детства. Странно то, что даже заценив недавно, в феврале при первой/последней их встрече, как повзрослела Ольга, Миша все равно продолжал видеть в ней прежнюю Кампински. Ту самую, что исчезла после выпускного. А она изменилась! Эта истина сейчас стоит во весь ее рост перед его столом. Внешне – из худощаво-угловатой подростковости Ольгина фигура приобрела плавность женственных очертаний, при этом осталась по-пацански подтянутой. Она ассоциируется с гоночным автомобилем, этакая McLaren из Формулы-1 во временно спокойном состоянии. Подростковая самоуверенность, что обычно держится на агрессии, скрывающей растерянность перед происходящим внешне/внутри, сменилась полной уверенностью в себе и своих силах.

– Я не знала, кто она, – твердо произносит Ольга. – До вечера презентации. Больше мы не виделись.

Каждое слово ржавым гвоздем входит в сердце Золотарева.

– Тебя это не касается, – повторяет он, словно мантру. Словно уговаривая себя самого. – Если бы ты была мужиком… – он красноречиво не договаривает о мордобое.

– А так… – презрительно кривит губы. – Ты никто.

– Да пошел ты! – она толкает в него бумаги с его же стола. Для этого пришлось на миг склониться над столешницей. Мишка молниеносно вскакивает и успевает поймать Ольгу за шею, но она изворачивается, высвобождается из его хватки. – Придурок! – тяжело дыша, они на миг замирают, стоят друг против друга, с ненавистью буравя взглядами, ищут, куда больнее ударить. Попытка достать Кампински через стол изначально нелепа, но Мишке «пофигу», словно его руками управляет сейчас не собственный разум, а только адреналин из острого чувства оскорбленного достоинства, и они молотят воздух перед собой.

– Ну-ну, ага! – в ее голосе пацанячье-подростковые нотки издевательства. Всего один шаг назад, и Ольга вне досягаемости. – От тебя даже Джамка теперь уйдет! Не то что…

– Заткнись! – он делает несколько шагов влево, оббегая стол, она вправо. Получаются «догонялки».–  Я, бля, убью тебя!

– Пупок надорвешь! – она видит, как позади Золотарева открывается дверь, и едва не пропускает новый Мишкин выпад, уворачивается в последний момент.

– А ну стоять! – рявкает не своим голосом Никита Михайлович, захлопывает дверь.

– Вы тут совсем рехнулись?!

– Я тебе все сказала, – Ольга разворачивается на выход.

– Стоять, я сказал! – Золотарев-старший словно дракон охраняет дверь. Несмотря на почтенный возраст, он в отличной физической форме. – Вас обоих раздавлю сейчас. Устроили тут блядство!

– Не собираюсь… – вторая попытка Ольги покинуть кабинет разбивается о мрачный и тяжелый взгляд Золотарева-старшего.

– В градоуправе сейчас началось совещание по «Северо-Западу», – в его голосе рык медведя-шатуна. – Ты об этом лучше подумай! На презентации мэра не было. Решение было принято без него. А теперь накоси-выкуси нам, а не застройка!

– Как это?! – даже Мишка меняется в лице. – Проект запущен!

– Дурак! – отвечает отец. – У нас нет таких дел, которым невозможно было бы свернуть шею при желании.

– Нужно встретиться с ним, – переход от личного к деловому для Кампински оказался тем легче, что очень хотелось кого-нибудь придушить собственными руками.

– Уже направлен запрос, – в голосе старшего интонация «спасибо, кэп!». – Ответа пока нет, но, думаю, он будет переносить эту встречу до китайской пасхи.

Мишка молчит о том, что схожие вопросы отец всегда решал личными знакомствами.

– Не в этот раз, – отвечает на его мысли Никита Михайлович. – Этот еще не наелся власти, а тут его так подрезали.

– Но не настолько же он туп, чтобы задушить собственный город? – Ольга получает новый, тяжелый взгляд Золотарева-старшего.

– А у него может быть свой интерес, – этим взглядом он словно проверяет ее на прочность. – Однажды такое уже было в истории Городка. Я был тогда согласен с Афанасьевым, самое правильное, верное расположение нового района именно там, где ты его сейчас поставила. У Юрки было немного по-другому, но тоже очень толково.

– Это отец Пал Юрьича? – удивляется Михаил.

Никита согласно кивает.

– Да. Единственный недостаток его проекта был в том, что он был именно ЕГО проектом.

– Дед мне рассказывал, – вставляет Ольга, Мишка слышит в ее словах «я знаю больше тебя!» – Так появился Светлый.

– У Задворского тоже есть теперь валет в рукаве, – продолжает Старший.

– Ирония судьбы заключается в том, что его племянник теперь противопоставляет нам реконструкцию и расширение моего собственного района в пику строительства нового!

– Эх, повеселю деда на досуге! – хмыкает Ольга. Мишка хранит мрачную серьезность и ее иронии не разделяет.

– Как не реконструируй Светлый, его главные проблемы никуда не уйдут, – продолжает Никита Михайлович. – Я-то знаю.

– Глобальный вопрос не в этом, – перебивает отца Михаил. – Дело даже не в реконструкции, а в том, что Компания проиграет. Если они зарубят сейчас «Северо-Запад», это кранты. Все, – для пущей убедительности или от избытка чувств воспроизводит руками запрещающий жест.

Выдохнув, Джамала закрыла глаза, прижалась лбом к холодной краске оштукатуренной стены.

«Кончилось. Сказано», – медленно выдыхает напряжение, кошмар последних своих дней. Не таким изначально она планировала развитие событий. Катя оказалась тупее, чем рассчитывала Джамала. Рита безрассуднее, а Ольга… реакции последней она опасалась больше всего, ибо ее вовсе не могла спрогнозировать.

– Но все вроде обошлось, – легко проводя ладонями по лицу, словно омывая его невидимой водой, Джамала обновленным взглядом смотрит на старый мир.

Самое страшное теперь позади – Ольга все знает.

– Первой была моя версия, больше слушать она никого не станет. И не до меня ей сейчас будет. Какая, собственно, разница, кто и что сказал когда-то Кате Изотовой?

По мере рассуждений Джамала успокаивается, приобретает уверенность.

«Золотарев тоже отлетает со своей Ритой».

«Талгат, конечно, не олигарх… – в раздумье она наматывает волосы на пальчик.

– Но, он не женат официально. Не стар. Ложкин сказал, что в Компании он нарасхват, значит, карьера и деньги еще впереди, и это уже несмотря на то, что сейчас он тоже не какой-нибудь…»

– Простачок из Филиала с теплым местом по родственным связям.

Критически оглядев себя, Джамала осторожно приоткрывает железную дверь, выглядывает на лестничную площадку – тихо.

Джамала вернулась проверить «наших гавриков» к моменту допивания компота.

Поздний обед – ранний ужин окончен. Трое мужчин не спеша беседуют о планах Компании, планах на вечер, «ведь когда-то Золотарев нас всех сегодня отпустит».

– О! – отмечает появление девушки лысый Ложкин.

– Вот и славненько! – мы попросим Джамалу показать нам Городок. Провести по его самым злачным местам.

– Составить компанию, – поддакивает Панин. Талгат усмехается, отводит взгляд, в котором Джамала успевает прочесть согласие и даже больше – весьма недвусмысленное желание.

– Конечно, – ее голос становится бархатным, улыбка многообещающей.

– Таймс-сквер, Копакабана, Улица красных фонарей, – по очереди она каждого одаривает взглядом. – Все это есть и приносит удовольствие, но я покажу вам торговый центр Эдельвейс, семейный парк и детскую площадку, – заканчивая под общий хохот, улыбается мило и скромно.– Мальчики, ну сами подумайте, какие здесь злачные места, и куда я могу вас отпустить так, чтобы завтра Никита Михайлович не отдал бы меня под трибунал?

Отшучиваясь, инженеры поднимаются за своей предводительницей. Послушно возвращаются в кабинет «Михалыча», где на удивление тихо. Джамала озадаченно оглядывается.

– Я пойду всех найду.

Ложкин вслед ей просит не потеряться. Панин предполагает, что надо бы составить ей компанию, а Талгат не обращает на Джамалу ни малейшего внимания, он вообще весь в своем смартфоне!

Сообщение настигает ее спустя два кабинета, почти у лифта:

«А пойдем лучше в кино? Если терем с дворцом кто-то занял».

Джамала озадаченно перечитывает несколько раз, даже останавливается.

«Что за терем? При чем здесь дворец?»

Странный этот Талгат! – она оглядывается, кого из коллег можно спросить по этому поводу, но никто из присутствующих не производит должного впечатления.

«Он такой симпатяшка, божечки! И явно не последний в Компании человек. Москвич!» – жарко нашептывает внутренний голос.

«Упустишь из-за своей глупости – век тебе этого не прощу!!!»

– Окей, гугл! – решительно призывает на помощь восточная красавица интернационального джина.

– Если терем с дворцом кто-то занял, – экран пестрит ссылками на сайты, посвященные бардам. Фамилия Высоцкого ей знакома, однажды она видела одноименный фильм.

«Но это было давно. Не на эту же картину он меня приглашает? – девушка накручивает прядь волос на украшенный золотым колечком пальчик, просматривает текст песни, отмечает, что – Рай в шалаше это мило, если шалашик находится в столице и имеет хотя бы три комнаты».

Копирует в ответ.

«В какой день недели? В котором часу?» – отправляет, мысленно читая позабытые молитвы, кажется, на древнеарабском.

Почувствовав вибрацию ответного сообщения, Талгат усмехается, отмахивается от Ложкина.

– Да так, ничего, – и как ни в чем не бывало кладет телефон в карман. Планы на вечер обещают сбыться в лучшем из вариантов развития событий.

«Это я виновата», – Ольга ведет машину по городскому проспекту. С каждой минутой движение уплотняется. Время стремится к шести вечера. Солнце к городским крышам. Часть народонаселения к концу рабочего дня.

«Я повела себя довольно гадко, но я не подстраивала ничего специально, что бы там не думал о себе Золотарев. Слишком много чести для него, слишком мало для Риты!»

Оставив коллег ожидать инсайдерской информации от «своего человека» в городской управе, Ольга сослалась на одно важное, незаконченное дело. Мишка проводил ее подозрительным взглядом и по всей вероятности отправился прямиком «к черту!» «Надеюсь, хоть в спину вилку не воткнет?»

«Что там произошло у них? Почему она теперь с мамой живет?» – вопросов много, ответ пока лишь один.

«Мне нужно увидеть ее, поговорить, узнать непосредственно от нее, что случилось, и чем я смогу ей помочь разрулить ситуацию», – оставив машину значительно дальше от фотостудии, чем раньше, Ольга идет через старую аллею. Обычно в это время Рита всегда собиралась в сад за дочерью».

«Не факт, что сегодня будет так же, но другого варианта пока я не вижу. Разве что к Диане Рудольфовне на дачу съездить».

«Позвонить или написать?» – пока Ольга сомневалась/собиралась с мыслями, Рита вышла из студии. На миг остановилась на крыльце, закинула за спину рюкзачок, сунула руки в карманы. Что-то было странное в ее этих движениях, в неспешной походке. Словно школьник, прогуливавший уроки и предупрежденный теперь учителем о том, что скоро маме станет все известно. Он еще бравирует, но страх перед неминуемым наказанием уже сквозит в каждом движении/взгляде. Не замечая Ольгу, Рита идет в ее сторону. Она сегодня напоминает фото о хиппи прошлого века – драные джинсы, цветастая майка, рюкзак и сандалии-плетенки. Образ дополняют «воздушные» кучеряшки, нимбом золотящиеся в солнечных лучах.

Притаившись за старой липой, Ольга смотрит на Риту во все глаза. Странно, словно видит ее впервые. Словно их дыхание никогда не касалось друг друга.

«А еще – до жути хочется спрятать ее в свои ладони и не отпускать…»

Сердце Ольги неожиданно пропускает удары, когда Рита, пройдя часть пути, останавливается потому, что их взгляды, наконец, встречаются, беззвучно преодолев расстояние в пять шагов, и этот бездонный разлом тектонической плиты, невидимый больше никому, но, несомненно, существующий с недавних пор. С того самого злополучного вечера презентации друг другу их социальных положений в текущем сообществе.

Ольга и Рита замерли в неизбежности на рваных краях пропасти, уходящей в вечность.

====== 20 ======

– На самом деле я так подумал и понял – она права, – Олег Игоревич смотрит, как Рита бежит под деревьями, исчезает в аллее парка. – «Ну, извини» – мысленно хмыкает он, считая себя виновником ее беготни, переводит взгляд на стол. По всей широкой поверхности разложены листы А4 с планом-наброском будущего ремонта/дизайна его собственного строящегося дома.

Над столом, набросками склоняется Алена (та самая, что не так давно открыла Рите америку о любви Катерины к ее мужу Золотареву).

– Это золотое дно, и я хочу, чтобы этот бизнес остался в семье, – Олегу Алена приходится двоюродной сестрой. – Фотошоп и Корел ты знаешь, Автокад подучишь. Она на курсы просилась. Школу выбрала. Так я лучше тебя туда отправлю, чем постороннего человека.

– Сомневаюсь, что у меня получится, – девушка отчетливо ощущает запах предательства в воздухе, в словах родственника, но не знает, как отстраниться от соучастия. – Не хорошо это…

– Дура! – отрезает грубо дядя Олег. – Я ее вообще сегодня уволить должен был! Никита Золотарев грозит, что отзовет мне лицензию на рекламу. Тогда всему кранты.

– Как? – искренне удивляется Алена. – Он-то каким краем?

– Может, – уверенно кивает Олег. – У него там есть нужные люди.

Алена тихо шепчет:

– Козел старый, – с чем Олег жарко соглашается и продолжает.

– Мы договорились с Ритой о фрилансе. Это все, что я могу ей теперь предложить. Все заказы через меня и под чужим именем. Если ее свекор узнает, нам обоим не сладко будет, так что не торопись меня в Иуды записывать сходу.

Ольга стояла в аллее и ждала. Или шла навстречу и позже остановилась. Рита не сразу заметила ее, разговор с Олегом Игоревичем здорово выбил из колеи. Она рассчитывала на него! Она была почти уверена…

Взгляд выхватывал цельный образ частями – прямые брюки, черные туфли, темная рубашка с расстегнутыми двумя верхними пуговицами. В руках телефон и ключи (наверное, от машины). Волосы больше не выбиваются прядками из определенного образа – упорядочены свежей стрижкой и… Встретив взгляд, Рита остановилась, словно напоролась на стену из смертельно опасных шипов. Будто кино поставили на паузу, и персонажи застыли в нелепых позах с приоткрытыми ртами или перекошенными лицами.

Все это время, начиная с того самого злополучного вечера, Рита ждала встречи с Ольгой, желала ее больше всего на свете, воображала в деталях и без таковых и запрещала себе ждать и представлять, отчего нетерпение и желание лишь росли в геометрической прогрессии.

Единственно, чего она не могла предугадать, так это своей собственной реакции на женщину, которая скрывалась раньше за «неудобными вопросами».

Не придуманную, нарисованную воображением (и/или гормонами), любящую, нежную, понимающую, а реальную – сильную, деловую, до умопомрачения уверенную в себе и видящую окружающих насквозь, словно они не люди, а биороботы с набором физико-химических данных, определяющих все – от их положения в системе мер и весов, до настроения, моделируемого уровнем серотонина или адреналина. Что-то пугающее было в ней. Чужое. В ней не было ее Ольги, но был посторонний человек в знакомой маске.

– Прив… – Кампински шевельнулась в намерении сделать шаг вперед. В этом оттенке движения разыгравшемуся воображению Риты почудилась смертельная угроза:

– Нет, – беззвучно, одними губами произнесла она. Даже голос оставил, отказался служить.

Незнакомая Ольга удивленно вскинула брови.

Рита сделала шаг назад…

Она никогда позже не объяснит, хотя и будет пытаться это сделать. Словно отпущенная пружина, она летела стрелой прочь, не замечая ни сбившегося дыхания, ни косых взглядов, ни расстояния в три квартала.

Пробежав мимо Золотарева и не заметив его, стоящего прямо на её пути, Рита исчезла в подъезде. Миша проводил жену озадаченным взглядом, даже оглянулся – не гонится ли кто за ней?

Вряд ли он видел толпу Сомнений и Страхов, подстрекаемую неким Странным Стыдом, целящимся в беглянку из снайперской винтовки прямо из прошлого.

Закрыв/захлопнув дверь тихой квартиры, Рита подперла ее спиной. Зажмурилась. Обессилела.

«Нет», – тихо заскулила душа, едва в ушах стихло сбитое дыхание. Женщина «сползла» вниз по дверной плоскости.

«Я не могу тебя видеть», – первая слезинка скатилась вниз по щеке.

«Мне слишком больно это», – вторая.

«Словно кожу содрали и посыпали солью», – хлынул настоящий поток, где уже не разобрать. – «Ты не она. Я не знаю, кто ты. Я отныне не знаю, кто даже я»…

Незнакомое, страшное чувство крючит сознание изнутри. Сложившись пополам, Рита корчится прямо под дверью в темной прихожей. Реветь хочется в голос. Дико, по-бабьи так, как над покойником в глухую ночь.

Она не знает определения этому ужасному чувству, грозящему взорвать к чертям остатки ее крошечного мира.

Сжав руками колени, пытается привести себя в сознание, считая вдох на четыре, выдох на пять, а от биения сердца заражается вибрацией дверной металл. За ним приходит очередь стен, дома, пространства и, наконец, цунами вибраций накрывают Городок, передавая сигнал SOS во вселенную.

«Детский сад!» – унимая нервную пляску сердца и пальцев, Кампински умудряется в конце концов вставить ключ в зажигание, завести машину, чудом не протаранить соседские, выезжая с парковки.

Ее захлестывает невидимое цунами, вспучивает сознание и камнем тащит вниз.

«Какого черта?!» – разум отказывается понимать/принимать происходящее.

«Поиграем в “не слишком ли быстро я бегу?”» – а душа рвется следом. Догнать, поймать, развернуть к себе и смотреть, смотреть в глаза, как зрачки становятся огромными, чувствовать.

Ольга выводит машину на проспект.

«Где ее мама живет?» – паркуется вновь у первого попавшего места.

Абонент на вызов не отвечает.

– Кто бы сомневался!!! – в ярости хочет разбить телефон о лобовое стекло.

«Джамала, возможно, в курсе», – сквозь хаос бешенства просачивается рациональная капля.

Ольга кусает губы и смотрит вперед.

«Почему она убежала?»

Она была немного расстроена, немного растеряна, что не удивительно в свете последних событий. Увидев Ольгу – обескуражена? Память шарит по матрице изображений, отпечатавшихся на сетчатке подсознания: Рита делает шаг, взгляды встречаются…