Текст книги "Смерть - лучший учитель (СИ)"
Автор книги: Войт Крис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
Я стояла, сжав челюсти, и молча смотрела на эту костлявую женщину, что посмела оскорбить не только меня, но и весь мой род.
– Вы все-таки не так безнадежны, – прогнусавила она. – Как вижу, вам нравится история. Вы умеете танцевать?
Дальше беседа протекала в таком же духе: я произносила гневные речи, обоснованно указывала на ошибки, но костлявая женщина, как позже выяснилось, Смотрительница словно и не слышала сути моих слов. Она лишь выхватывала какие-то обрывки, перевирала мои высказывания и принималась обсуждать отдельные детали, начисто игнорируя здравый смысл.
Под конец, мне стало казаться, что я тону в вязком болоте чужой глупости и ограниченности или вовсе говорю на другом, непонятном для этой особы языке. Наша беседа завершилась на том, что Смотрительница резко оборвала себя на полуслове и пристально посмотрела мне в глаза, своим цепким и холодным взглядом.
– В любом случае, ваш отец подписал необходимые бумаги, и вы теперь полностью под нашей ответственностью. Он разрешил применять к вам любые воспитательные меры, дабы мы привили вам добропорядочность, скромность и учтивость. И мы приложим все усилия к этому! Вы совершенно неблагодарный ребенок, который не ценит того, что ему дали родители и семья. Но мы это исправим!
«Меня что, продали в рабство?» – с ужасом подумала я и снова впала в странный ступор, даже не заметив, как меня отвели в жилую комнату, конфисковали все вещи и выдали серое чопорное платье.
Глава 3
Мне рассказали о распорядке дня, не оставляющем ни одной свободной минуты. Купание, завтрак, занятия, обед, снова уроки, ужин, подготовка к новому дню муштры и короткий сон в неуютной постели. Серые, безликие женщины забрали все мои наряды, оружие, украшения сложили в отдельный шкафчик и даже собирались отнять фамильную подвеску с гербом, но тут я уже была непреклонна. Дядя не разрешал снимать ее никогда, даже во время купания. После долгих боев и дискуссий мне удалось отстоять эту магическую реликвию. С тех пор это единственное, что напоминает мне о доме…
Я повторяла себе, что первый день самый черный и тяжелый, а дальше будет легче. Но когда я проснулась утром в незнакомой постели и увидела серый каменный потолок, я поняла, что ошиблась. С каждым днем будет только хуже…
Я жила словно в кошмарном сне. Мне не хватало воздуха. Серое платье кололось, узкий воротник мешал свободно дышать. Меня заставляли делать каждый день витиеватую прическу, от тяжести которой под вечер болела голова: все-таки волосы у меня были очень густые и длинные, до середины бедра.
Шел день за днем, унылой чередой исполнялись одни и те же обязанности, на занятиях меня учили, как принимать гостей в своем доме, на какие темы можно говорить с незнакомцами, что должна делать женщина, а что – нет. Никакой самостоятельности, никакой инициативы. Меня сковали установленными обычаями, тесным платьем, высокими стенами и тяжелыми воротами.
По ночам мне снился дом. Снились шумные праздники, фейерверки и турниры. Величественные горы, подернутые дымкой, сотни и тысячи милых и очаровательных уголков. Затерянный в проулках дворик с каменной лавкой и россыпью цветов в кадках, деревянный мостик через прозрачный ручей, белые лебеди, смешно подгребаюшие красными лапами и рассекающие озерную гладь. Теплое море, песчаные пляжи и разноцветные коралловые рифы. Звон хрустальных колоколов, отмеряющих время, шелест листвы, запах цветов… Даже через минуту после пробуждения я словно все еще чувствовала Лидор всем своим существом. Но стоило открыть глаза, как мой взгляд упирался в серый потолок, а тишина и бесцветье наваливались на меня тяжким грузом.
Я вставала, облачалась в тугой корсет, натягивала серые кружева, укладывала волосы. Словно воин, обряжающийся в доспехи перед страшной битвой. Шаг за шагом, действие за действием. И с каждым таким серым пробуждением на душе становилось все хуже, а сны о доме постепенно тускнели. Эти однообразные стены и коридоры словно въедались в меня, начав проникать даже в сновидения.
И все время за мной следили выцветшие глаза серых женщин-учителей, следовавших за мной по пятам. Я знала, что могу их убить. Гарнизон крепости был невелик, всего пара десятков солдат на стенах. Они больше следили за тем, чтобы ученицы вели себя хорошо и никакой заезжий гуляка не пролез в постель к знатным дамам. Я могу их убить… но это нанесет вред моему государству.
Я официальное лицо, я обладаю всеми регалиями… кроме права покинуть эту проклятую крепость!
Уже на второй день я решила замолчать. Моя гордость не позволяла мне тратить впустую свое красноречие, приводить аргументы, огрызаться. Это были даже не люди, а так, бездушные манекены в накрахмаленных платьях мышиного цвета. Глупые, глухие… Они казались мне мертвецами. От этих женщин пахло фиалками, но я отчетливо чувствовала запах сгнивших роз, забытых идеалов, порушенных надежд. Это были сломанные души, забытые, забитые, никому не нужные. Они построили свою жизнь так, как их учили. Но счастья это не принесло. И им оставалось либо признать, что они прожили свои годы впустую, либо начать учить других, пытаясь придать своему существованию хоть какой-то смысл.
Возможно, мне бы и стало их жалко, чисто по-человечески, если бы они не пытались изо дня в день убить, затушить и изничтожить огонь души во мне. Они отчаянно силились сделать меня себеподобной, а я боялась, что если пробуду в этой тюрьме слишком долго, то могу сломаться. Или просто устать, потерять то немногое, что у меня осталось от прежней жизни.
Единственным лучиком света оказалась моя соседка по комнате. Утром второго дня я проснулась от того, что она щекотала мне нос длинным пером. Я чихнула и привстала на постели.
– Привет! Как там на воле? Расскажи, пока не забыла! – девушка убрала перо и села на край кровати. Она уже успела одеться в серое платье и уложить волосы, но как же нелепо она выглядела со своими эльфийскими ушами, резкими, ровными чертами лица – и в одежде старой девы! Сложно себе представить более нелепый наряд для лесного народа! – Меня зовут Ментилантандиэль.
Я попыталась повторить имя, но сбилась, чем вызвала ее смех.
– Тогда просто Эль! – улыбнулась она, и я тоже представилась.
Пока я одевалась и причесывалась, она веселила меня характеристиками местных учителей, рассказывала о порядках и тонкостях школы, стараясь хоть немного облегчить мне вхождение в эту среду.
– А как ты сюда попала? – спросила я после краткого рассказа о себе. Эльфийка помрачнела.
– Долгая история и очень плохая. Нет, она связана не со мной, но все равно затронула и мою судьбу. Просто… так вышло, что я осталась единственной, кто имеет право на престол. У нас произошла… одна трагедия, после которой…
Ей было очень тяжело подобрать слова, а я хоть и мучилась от любопытства, не стала давить и выспрашивать.
– После этой трагедии, мама стала очень сильно обо мне беспокоиться, почти до паранойи. И решила спрятать меня от всего мира здесь, чтобы я не пострадала и… дожила до того дня, когда взойду на трон.
– Сожалею, – искренне произнесла я. Было видно, как горько Эльке от произошедшего и за случившееся ей куда более обидно, чем за то, что ее отправили в этот монастырь.
Я быстро перевела разговор на другую тему, но с тех пор мы с Элькой не разлучались, ощущая между собой понимание и сочувствие, которого не находили ни в ком другом.
Постепенно я начала привыкать к жизни в этой школе, и от этого становилось еще страшнее. И пока длилось лето, все еще не казалось таким жутким и безысходным. Мы катались на лошадях во внутреннем дворе, нас учили играть на музыкальных инструментах и петь, и, пожалуй, это были единственные занятия, от которых меня не воротило. Но когда пришла зима и холодные ветры выстудили и без того сырые коридоры, а снег замел башни и стены снаружи до второго этажа, тоска стала беспросветной.
В один их промозглых вечеров, когда мир вокруг, казалось, совсем потерял краски, мы сидели в нашей комнате и смотрели, как за окном кружатся и кружатся снежинки.
– Я здесь уже год, я не выдержу еще девять лет, – тихо произнесла Элька, закутанная в одеяло. От ее слов у меня по спине пробежал холодок.
– Ты сказала – девять лет? – дрогнувшим голосом спросила я.
– Да, полное обучение длится десять лет. Не знаю, зачтут ли тебе эти полгода за полный или нет.
Я попыталась вздохнуть, но мне на грудь словно камень положили.
– Нет, этого не будет! – услышала я свои слова будто со стороны. – Пусть даже от меня отрекутся, я лучше буду мыть тарелки в каком-нибудь кабаке, чем тихо гнить изнутри в этой тюрьме! Я сбегу, и пусть я сдохну в канаве, но тут я не останусь!
После моих слов Элька словно ожила. Она подползла ближе и села напротив меня.
– Слушай, а может быть, нам вдвоем и удастся что-нибудь придумать! Одной тут не справиться!
Мы старались предусмотреть все, разрабатывая план побега. Но и учителя тоже были не лыком шиты. Они следили за каждым шагом, они продумали все. Высоченные гладкие стены, единственные и постоянно запертые ворота. Тех из учениц, что могли покончить жизнь самоубийством, например, из-за разлуки с любимым, селили в комнаты без окон на нижних этажах. А нам они отвели покои в самой высокой башне с видом на леса и луга, но с полной невозможностью побега. Смотрительница знала, что мы никогда не выкинемся из окна. Но она не учла тот факт, что мы немного сумасшедшие, а значит – способны на все.
Еще в середине зимы мы начали ткать гобелен к весенним экзаменам. Длинное полотнище должно было украсить одну из башен по нашему глобальному замыслу. На нем мы изобразили – точнее, искренне пытались изобразить, – конницу, возвращающуюся с поля боя и дам с цветами в руках, встречающих своих героев. Смотрительница утвердила эскиз, – благо, рисовать я умела хорошо, не то что шить и ткать, – и даже разрешила нам работать по вечерам в своей комнате. И мы это делали на славу, как девушки из работных домов, мы трудились сутки напролет за небольшим станком.
Мы с Эльзой много шутили, пока занимались нашим сомнительным творением.
– Слушай, а давай наоборот все сделаем, дамы в доспехах, мужики с цветами и ведрами с водой – то-то у всех лица вытянутся! – предложила подруга, не отрываясь от разноцветных нитей. Я рассмеялась.
– Идея хорошая, только спорим, до весны еще раз десять будут проверять, что и как мы делаем.
– Тоже верно, – грустно кивнула Эль, затем задумалась. – Слушай, я третью неделю думаю, а что мы будем делать, когда сбежим? Ну, после?
Я пожала плечами.
– Лидорианцы много странствуют, иногда сотни лет. Мы водим корабли, торгуем, воюем.
– О! Я хочу воевать!
Неожиданно Элька бросила свою работу и подбежала ко мне.
– Придумала! – шепотом проговорила она. – Ты слышала об Академии?
Я помрачнела от дурных воспоминаний о семье и кивнула.
– Мы пойдем туда, если нас примут, то и твоей, и моей семье ничего не останется, кроме как смириться! Академия своих учеников не выдает. Ну… а если не примут – пойдем странствовать в поисках своей судьбы! – с жаром уговаривала меня подруга. – Там преподает мой дядя, я кое-что слышала об этом месте. Там учат боевой магии, искусству войны и разным тайнам Вселенной. И женщин туда принимают на обучение.
Я задумалась. С одной стороны Элька была права: обучалась же моя сестра там на архимага. С другой – мой отец уже несколько раз отказал мне в праве там учиться. Он поддерживал тесные отношения с деканатом Академии, и если я объявлюсь там, то кто знает, может быть, они и сделают исключение ради короля Лидора. И выдадут ему блудную дочь в нарушение правил.
Но с другой стороны нужно определить хоть какой-то пункт назначения, чтобы не пропасть бесследно на дорогах. И хотя ни я, ни моя подруга не знали, как нам добраться до Академии, мы решили все-таки попытать счастья.
За работой быстро пролетели зимние месяцы и наступила весна. То, что у нас появилась надежда, дало нам силы пережить этот холодный и безрадостный период. Мы решили бежать в начале третьего месяца тепла, когда уже не так холодно ночевать в лесу, но еще не так жарко и можно идти весь день. Длинный гобелен был почти готов, когда однажды ночью мы закрепили один его конец на подоконнике, а другой скинули вниз, в пряную темноту весенней ночи. План был прост и безумен, чем он нам и понравился.
Мы заранее собрали вещи в маленькие мешки, ничего тяжелого: немного еды, украденные с кухни ножи и миски. Мы стащили с конюшни пару кожаных штанов, которые тут же и надели. Представить себе, как мы лезем в темноте над пропастью в кружевных серых платьицах с тремя нижними юбками – та еще самоубийственная комедия.
Я полезла первой, не столько из благородства, сколько из желания как можно скорее покинуть это место. Мы выбрали самый темный час, когда полуночный обход учителей уже окончен, а до побудки еще есть шесть часов.
По краям гобелена из грубой и шершавой ткани шла бахрома, поэтому спускаться вниз было не так уж и тяжело. Но то, что руки не скользили, было единственным плюсом. Дул прохладный ветер, не сильный, но на такой высоте любое, даже легкое покачивание могло стоить жизни. Я медленно сползала в кромешную темноту, стараясь сдержать свой страх. Вдали блестела гладь озера, шумел темный лес, а высоко в небе светили далекие и яркие звезды. В такой момент, когда ветер доносит запах цветущих деревьев и первой травы, особенно сильно хочется жить. И совсем не хочется отскребать свои мозги от земли, там, далеко внизу.
За мной следом лезла Элька, но, как и все эльфы, она почти ничего не весила и спускалась легко и быстро. Я, конечно, имела вес, но тоже отличалась от обычных людей. Я же все-таки лидорианка, поэтому мои руки еще не устали цепляться за бахрому гобелена.
– Эм, – тихо произнесла я. – Море кончилось, то есть, все, конец гобелена.
– Хм… – так же тихо ответила подруга. – Рано как-то, там до земли еще половина башни осталась.
Мне захотелось побиться головой о каменную кладку от выбора прыгать и разбиться или лезть обратно. Я сразу же выбрала первый вариант.
Гобелен рассчитывался по внутренней стене башни, которую он должен был украсить. Но кто же знал, что снаружи эта чертова каменная глыба куда как выше, а внутренний двор – насыпали при постройке? Мы уже год не имели права выхода наружу!
– Подожди-ка чуток, – Эль завозилась наверху, а я постаралась забыть о ноющей боли в мышцах рук и о высоте.
Вдруг что-то схватило меня за ногу, и я едва успела уткнуться лицом в гобелен, чтобы не вскрикнуть на всю округу. Я бешено дернула ногой, пытаясь освободиться, но меня держали крепко. Через секунду что-то твердое и гибкое обхватило меня за талию. Тут уж я запаниковала по полной программе.
– Ш-ш-ш, – зашипела на меня Элька сверху. – Это я, не дергайся. Сейчас спустимся.
Я не совсем поняла, о чем она говорит, но решила довериться подруге, тем более что выбора особо не было. И лишь пару мгновений спустя до меня дошел смысл ее слов. Меня цепко держали тугие кольца виноградных лоз, обвивавших основание башни. В этой убогой школе, в вечно серой тюрьме я совершенно забыла очевидное: моя подруга – эльф, а значит, владеет хотя бы простейшей магией. Но там, на высоте, среди каменных и безжизненных стен, ей негде было демонстрировать свои способности.
Крепкая лоза мягко поставила меня на восхитительно твердую землю и медленно вернулась обратно на стену, а Элька облегченно вздохнула рядом в темноте.
– Пора бежать, вдруг нас хватятся! – тихо шепнула я и нащупала тонкую руку подруги.
– Подожди, пусть лоза затолкает гобелен обратно в комнату, если я дотянусь, конечно.
Мы так постояли какое-то время, но в кромешной темноте я ничего не увидела.
– А, ладно! Пошли! – скомандовала Эль, и мы осторожно двинулись к темному лесу, едва различимому на горизонте.
Я отчаянно хотела почувствовать себя свободной, отдышаться и оглядеться, но страх, что нас хватятся, гнал меня и подругу все дальше и дальше. К рассвету мы достигли опушки дубравы и почувствовали себя в безопасности. Что-что, а спрятаться в лесу эльфы умеют лучше всех. Поэтому когда где-то вдали стал слышен шум погони и рога, мы уже спокойно прокладывали свой путь по звериным тропам.
Глава 4
Мы спали под открытым небом, и нам не так легко давалось привыкать к свободе. Если было холодно, мы жгли маленькие бездымные костры. Иногда забирались на деревья и там пережидали погоню. Наша одежда пропиталась запахом леса и открытого огня, соломы и речного ила. Мы пили ледяную воду из быстрых ручьев, и в солнечный полдень казалось, что это самое лучшее в нашей жизни. Жаркое весеннее солнце постепенно изгоняло из наших душ мрак и безысходность заснеженной крепости, где мы так долго томились.
Мы шли несколько дней, когда я, наконец, дождалась Сопряжения и возможности прыгнуть. Я не знала, куда мы попадем. Мне лишь передалось по лидорианской крови умение чувствовать, когда миры соприкасаются друг с другом и есть возможность открыть портал. Я умела находить такие двери, предугадывать их появление, но была слишком мала, чтобы высчитать, где мы окажемся в итоге.
И жаль, что я не умела больше. Мы оказались во вполне приличном мире, где небо было голубым, солнце – желтым, и все – на своих местах. Мы не угодили в логово чудовища и не возникли посреди глубокого моря. Все было хуже и прозаичнее: мы очутились на поле, заваленном трупами. Совсем недавно здесь прошла битва, и воронье только начало собираться на пир. Куда бы мы ни прыгнули – попали в самый эпицентр кровопролитной войны.
Мы едва успели оправиться от прыжка через миры, как нас уже окружил отряд воинов. Их было немного, они вернулись на место битвы, чтобы поискать своих раненых и, может быть, попытаться кого-нибудь спасти.
За несколько дней нашего путешествия по лесам мы с Элькой разжились парой кроликов для меня, а для нее – грибами и кореньями. И еще запаслись двумя грубо отесанными палками, которые служили нам посохами. И, конечно, было глупо кидаться в бой против мечей и копий с дрекольем в руках. Нас связали и доставили в лагерь войска, которое остановилось на ночлег перед новым переходом. Через плотные повязки на глазах мы мало что видели, но слышали вокруг себя огромное количество людей и лошадей, лязг стали, звон мечей, топот копыт и стоны раненых.
Да… теперь я понимаю, что мы тогда несли полную околесицу. Возможно, мы перепугались, как бы не узнали о нашем происхождении и не отправили обратно домой или в школу для девушек, а может быть – мы просто немного одичали в лесу. Поэтому, когда нас привели в самую большую палатку на допрос к их командиру, мы едва открыв рот, начали говорить все, что нам приходило в голову.
– Мы не враги, и не лазутчики. Мы пилигримы… – скороговоркой выдала я.
– Идем в храм… – стушевалась Элька.
– В большой храм, – подсказала я. Наверное, она ожидала от меня названия какого-нибудь мира или имени божества, но кроме размеров пункта назначения, мне на ум ничего не пришло. – Очень большой храм…
– С бассейном, – почему-то добавила Элька, словно мы шли туда купаться. – И колоннами. Квадратными. Квадрат – символ постоянства.
Я стала чувствовать легкое головокружение и попыталась вернуть разговор в более адекватное русло, пока мы не забрались окончательно в дебри геометрии и странных ассоциаций.
– Мы в дороге уже долгие недели, шли лесами и звериными тропами. Мы даже не знали, что идет война.
Напротив нас сидел мужчина с роскошной бородой и такими же русыми волосами, волной спускающимися на плечи. Он опирался одной рукой о массивный стол, на котором лежало множество карт и бумаг, а другой что-то записывал в небольшую кожаную книжку.
– Детям не место на войне, – произнес он, не отрываясь от своего занятия. Меня удивило, что он ни слова не сказал о женщинах и вообще проигнорировал тот факт, что мы представительницы слабого пола. То, что Элька еще и не человек, тоже его мало заинтересовало. Он продолжал разглядывать карты и делать пометки в свою книжку. Затем поднял взгляд на нас. – Так куда вы собрались?
Я решила плюнуть на наш большой храм с бассейном и квадратами, сказав правду:
– Мы пытаемся добраться до Академии.
Если он знал, что это за место, то мог не только поверить нам, но и помочь. А если слышал о нем впервые – тогда для него это такой же пустой звук, что и наш храм.
Мужчина хмыкнул и позвонил в маленький колокольчик. Полог палатки откинулся и вошел один из солдат.
– Отведи этих мелких поесть, но не дай им улизнуть, – проинструктировал мужчина вошедшего паренька. Затем перевел взгляд на нас. – А вы – не сбегайте. Вокруг идет война, и наш лагерь – самое безопасное место. И если вы хотите попасть в Академию, вам лучше научиться быть осторожнее. Сейчас я занят, мы поговорим более основательно чуть позже.
Через час мы сидели на пригорке с вытоптанной травой и ели какую-то похлебку из деревянных мисок. Никто не обращал на нас внимания, мы словно выпали из реальности и интересов солдат, суетящихся вокруг. Кто-то натягивал тенты, кто-то ухаживал за лошадьми, кто-то просто сидел на вещевом мешке и смотрел в одну точку, словно так и не оправившись от боя. В вечереющем воздухе начинали мерцать огни походных костров, запахло жареным мясом, а из леса тянуло сыростью и свободой.
Элька задумчиво съела уже половину похлебки и лишь тогда подняла на меня свои фиолетовые глаза.
– Слушай, а там мяса часом нет?
– Конечно есть! Вот это – что по твоему плавает?
Уже через секунду эльфийка схватилась за живот, в ее глазах плескалась паника, почти суеверный ужас. Я не на шутку перепугалась.
– Эй, ты чего?
– Эльфы не едят мясо!
– Ой, и что теперь с тобой будет? – ужаснулась я. Интересно, тут были хорошие врачи?
Элька посмотрела на меня и судорожно вздохнула.
– Я буду проклята! Я больше никогда не буду нормальным представителем своего рода!
Я осела на землю, в первый момент захотелось ее пристукнуть, затем меня разобрал смех.
– Ну тебя в баню, дурочка! Я думала, ты можешь сдохнуть от него… – я немного перевела дух и вытерла выступившие на глазах слезы. – Ты считаешь, что до этого момента была нормальным эльфом? Никто из твоего народа не станет сбегать из школы по гобелену, шариться по каким-то мирам и уж точно не пошлет к черту всю семью ради мечты стать боевым магом. Ты уже давно того, чокнутая. Расслабься!
– Хм-м, – задумалась Элька, глядя в свою миску. Затем снова взяла ложку и продолжила есть как ни в чем не бывало. Вокруг темнело, тепло мерцали костры, переговаривались солдаты. Я совсем отвыкла от такого обилия людей и впечатлений после школы и скитаниям по лесам. Мне вспомнился Лидор, портовая торговая площадь, сотни людей, купцов, воров, артистов, воинов со всех миров, разноцветные паруса кораблей, десятки иноземных языков. Шум, гам, смесь запахов, яркие наряды и блеск драгоценных камней на фоне белоснежного мрамора зданий. И море, теплое и яркое, мерцающее миллионами бликов под жарким южным солнцем.
В королевской семье все работали. Кто-то тренировал войска или водил морские и наземные караваны в поисках новых торговых связей и обслуживания старых, кто-то отбирал детей в ученики или следил за нуждами народа. Некоторые исполняли роль дипломатов и послов, отправляясь по политическим делам в разные миры и государства.
Как не обогатиться, если путешествовать через миры могут далеко не все существа? И то, что является бросовым товаром в одном месте, – настоящий раритет в другом?
Когда я была маленькой, я часто приходила в порт и смотрела на прибывающие корабли. С них таскали на сушу ящики или по трапу сходили важные особы. А я сидела на каменном пирсе, свесив ноги в теплую воду и любовалась на море, горы и паруса. И так до тех пор, пока красное солнце не погружалось в волшебно мерцающую воду, а вокруг начинали трепетать теплые огни и зажигаться фонарики.
Лидорианский порт – лицо города, он никогда не был грязным или полным нищих, воров и прочего отребья, как в других городах. Чистые мостовые, яркие цветы в мраморных вазах, витые ограды и яркое освещение даже посреди ночи. На площади часто устраивали выступления балаганы, фокусники, жонглеры. Мой Арчидоз тоже всегда любил поглазеть на приезжих, но до тех пор, пока он не научился превращаться в человека или другое безобидное существо, его не пускали на эти прогулки. Черный дракон посреди толпы людей вызывал панику, ведь если наши жители уже привыкли, что у двух принцесс есть драконы, то многие из приезжих видели перед собой ужас из легенд. Поэтому первое время мой друг лежал на одном из мысов, маскируясь под черный утес, грел спину и издали любовался парусами.
Я вздохнула. Мне нечем заполнить эту пустоту, что осталась на месте дома в моей душе. Отец сказал, что если сбегу – в город уже не вернусь. Но может быть, через много лет, я стану великим магом где-то в далекой стране и приеду уже в другом облике в Лидор, скажем, за посохом. Сойду с корабля, пройду мимо братьев, бегающих с документами на товар, никем не узнанная, дойду до дворца и полюбуюсь на его витые башни и резные бойницы…
– Черт! – голос Эльки выдернул меня из глубокой пучины воспоминаний и грез. Она толкнула меня в бок, указала куда-то рукой, затем накинула на голову капюшон и отползла ко мне за спину. Как оказалось, я просидела в ступоре довольно долго – уже успело полностью стемнеть. По главному проходу, по бокам которого стояли палатки, кто-то шел.
Белые одежды развевались и струились, белоснежные волосы лежали на плечах. На голове тускло мерцал серебряный обруч, а может быть – корона. Плавные движения, грациозные, но в чем-то хищные. Несмотря на хрупкое телосложение и шелковые одежды, я уже по походке и манерам увидела сильного, властного и беспощадного воина. Когда незнакомец подошел ближе, я поняла, что передо мной Высший эльф. На его фоне Элька казалась маленьким угловатым подростком. Сколько ему лет? Тысяча или больше? Мужчина скользнул по нам взглядом и направился к палатке. Затем резко остановился и вернулся.
Я почувствовала, как за моей спиной задрожала подруга.
– Ментилантандиэль, наследница трона Серебряновласых и хранительница Короны Превосходства, – медленно, с легкой иронией произнес эльф. – Ты в самом деле думаешь спрятаться от меня за спиной смертной?
– Я не смертная, – тихо буркнула я под нос и заслонила подругу. Если она чего-то боится – я буду защищать ее до последней капли крови!
– А кто тогда, юное дитя?
– Лидорианка, совершеннолетняя, к тому же.
Эльф мечтательно улыбнулся, не разжимая губ.
– Мраморный город, прекрасное место. Но что-то далековато отсюда.
Я чуть было не ляпнула, что, мол, и прекрасно, чем дальше – тем лучше, но сдержалась.
– Здравствуй, дядя Натаниэль, – тихо пискнула Элька и робко выглянула из-за моей спины. – Не отправляй меня обратно, пожалуйста!
Мужчина вздохнул и сцепил изящные пальцы рук в замок.
– Осознаешь ли ты, что весь наш народ сбился с ног в поисках пропавшей наследницы, не говоря уже о том, что твоя мать безутешна?
– Да, осознаю. Но я не могла иначе, – всхлипнула подруга.
– Отстаньте от нее, – разозлилась я, помня о том, как ей было плохо в закрытой школе, но затем примирительно добавила, – пожалуйста.
– В любом случае, сейчас не время для семейных сцен. Идет война. Мы отправим вас обратно в школу завтра утром, там вы будете в безопасности.
– Но мы шли в Академию! – ужаснулась я.
Эльф гневно смерил меня таким взглядом, от которого все внутри словно покрылось слоем льда.
– Идет война, и если здесь присутствую не только я, но и декан Роберт, значит, что война очень серьезная. А ваше поступление в Академию можно обсудить и чуть позднее.
Он резко отвернулся от нас и направился ко входу в большую палатку. У меня внутри словно что-то надломилось, а Элька тихо осела на землю за моей спиной. Как же нас так угораздило вляпаться? Лучше бы в бордель угодили, и то больше смысла.
Мы некоторое время молчали.
– Эй, – окликнула я подругу и чуть потрясла ее за плечо. – К черту все! Реализуем запасной план – уходим в странствия куда угодно. Сейчас же. Ну же, соберись! Найдем какого-нибудь мага и обучимся у него, придумаем, как выжить. Нужно уходить, пока они заняты своей войной.
Элька подняла на меня глаза и шмыгнула носом, чисто по-человечески. Общение со мной на нее дурно повлияло, от мимики до ругательств.
– Хорошо, грустно, правда… мы же так хотели! – но она тихо поднялась с земли, отряхнула брюки и забросила на спину рюкзак. Я повторила ее действия.
Мы бесшумно нырнули в лес, пока все спали, а наш конвоир отошел за горячей похлебкой к одному из костров. Магия моей подруги помогла раствориться в ночном подлеске, и, никем не замеченные, мы ушли. Вот уже и огни костров растаяли в ночи, а лес приобрел удивительную тишину и первозданность. Луна ушла, и наступили самые темные и прохладные часы перед рассветом.
Я прикрыла глаза и почувствовала портал на юге, еще далековато, но к рассвету доберемся. И надеюсь, не угодим прямо в яму к работорговцам!
Мы все шли и шли, высматривая тропы в темноте, иногда подруга вела меня за руку и тихо предупреждала о ямах. Мы пересекли большой овраг, а может быть и ущелье, в такой темноте было не разобрать, и стали взбираться на крутой склон. Затем тропа снова пошла по ровной местности, лишь иногда приходилось переправляться вброд через ручьи.
Мы успели отойти довольно далеко, когда услышали, что по лесу кто-то идет. Нашли высокий дуб и залезли на него, от греха подальше.
– Кто там? – шепнула я в заостренное ухо Эльки. Она повертела головой и задумалась, а я старалась не шуметь и не шевелиться, хотя какой-то острый сучок впился мне в ногу. Не эльф я, чтобы уж совсем легко чувствовать себе на дереве.
– Люди и… какие-то твари, не знаю. Мерзкие, даже лес притих. Они оскверняют своим присутствием храм природы. И их много, очень много. Но не рядом с нами, там, – она указала рукой на темный лес внизу. – Мы значительно южнее. Посидим здесь на всякий случай, подождем. Через час они уйдут далеко. Тогда и рванем.
Элька улыбнулась, но у меня на душе скребли кошки. Я вгляделась в темноту внизу и задумалась.
– Слушай, а куда они идут? Не на лагерь ли, откуда мы сбежали?
– Не знаю, – пожала плечами Элька. – Их окружает странный туман, я не вижу четко этих тварей. Точнее, их не могут разглядеть животные и птицы, а значит – и я.
– И твой дядя Натаниэль тоже может их не заметить вовремя? – дрогнувшим голосом спросила я. Элька посмотрела на меня. Ей очень хотелось развеять мои сомнения, дождаться, когда твари уйдут и продолжить путь к нашему счастливому и свободному будущему. Но и лгать она не умела. Это враг, тот самый враг с которым воюют даже преподаватели Академии, и он движется на спящее войско. Кто знает, заметят ли их часовые? Или их убьют раньше, чем они успеют поднять тревогу?
