сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Рассвет только занимается, когда Люси Грей снова направляется в путь. Она придерживается севера, как и задумала изначально. Если куда-нибудь идти, обязательно куда-нибудь придешь. Эта простая истина становится ее проводником в этом приключении. Что бы ни происходило в ее жизни — это приключение.
Становится жарче, духота снова начинает витать в воздухе, поднимается солнце. Мамин свитер приходится снять и убрать обратно в мешок. Люси Грей завязывает волосы в узел и продолжает идти, позволяя себе только один глоток воды с утра.
Она идет несколько часов, ни разу не сделав привал. Ближе к обеду она находит куст черноплодной рябины, почти поспевшей к этим августовским дням, и уже готовится наброситься на него со всей присущей ей на тот момент радостью, но тут же останавливается, бросив горсть ягод и утерев о листву брызнувший на ладонь темный сок с терпким запахом.
Мама рассказывала ей про эти кусты. Это «волчья ягода» или, как они называют их в простонародье — морник. Он парализует, отключает твое сознание и ты умираешь настолько быстро, что даже не успеваешь этого понять. Люси Грей уже видела, как работают эти ягоды. Мама показывала ей, как глупые кролики с отбитым обонянием жуют эти ягоды и умирают почти мгновенно.
Жаль только, что мясо потом нельзя съесть, потому что оно отравлено. После такой охоты только если шкуру использовать. Люси Грей не любила таких смертей. От них были сплошные минусы.
После обеда жара наступает настолько невыносимая, что Люси Грей решает присесть. Достав флягу Кориолана, она делает несколько крошечных глотков, чтобы только смочить глотку и не тратить слишком много. За целый день ни одного ручья она так и не увидела.
Солнце нещадно печет, тело обливается потом, левое плечо пульсирует. Люси Грей задирает рукав и морщится. Рана загноилась.
Мокрая желтоватая корочка тут же сдирается, стоит ей приподнять ее ногтем, и наружу ползет из раны густой гной. Должно быть, что-то попало все-таки, когда она купалась в озере. Люси Грей не отчаивается и промывает рану так, как может. Ей приходится потратить часть драгоценной воды, но выхода все равно у нее нет.
Она заворачивает рукав, чтобы на солнце рана подсохла, и уже собирается идти дальше, как живот нещадно урчит, напоминая о том, что она давно не ела. Пригоршня ягод с утра не считается.
— Ладно, — шлепает она ладонью по впалому животу. — Уговорил, ладно, — и улыбается.
Люси Грей присаживается на слегка дрожащие ноги и вынимает из мешка драгоценные кусочки рыбы. Едва развернув лист, она морщится и кашляет. В эту чудовищную жару рыба испортилась, и на корм пойдет только мелкой фауне.
Раздосадованная этой новостью, Люси Грей бросает на землю лист с рыбой и, загрузив на здоровое плечо мешок, снова идет на север, ориентируясь по мшистым стволам. Она снова запевает какой-то мотив, и сойки тут же его подхватывают.
Единственное, что действительно замечает Люси Грей, так это количество птичьих голосов. Чем дальше она отдалялась от Двенадцатого, тем меньше было пересмешниц. Значит, она идет в правильном направлении. Если птиц не останется вовсе, она доберется до пункта назначения.
С этой мыслью она снова набирает темп. Энтузиазма хватает на пару часов, тело снова ее подводит. Ноги дрожат все сильнее, плечо пульсирует, желудок сводит спазм, давая тем самым знак, что дальше так не пойдет.
Никаких кустов ягод ей так и не довелось увидеть, из грибов на пути попалась только пара мухоморов, охотник из нее никудышный, а для рыбалки не попалось ни одного водоема. Живот снова урчит. Люси Грей знает, что у нее есть немного хлеба, но она планировала оставить его на следующий день.
От одной только мысли о еде во рту тут же скапливается густая слюна, а тело подводит все сильнее. Люси Грей сдается и садится на поваленное дерево, укладывая на подрагивающие колени мешок. Пальцы торопливо достают со дна сверток.
Небольшой ломоть еще даже не засох, потому что был надежно запакован среди вещей, что не могло не радовать.
— Один кусочек, — глотая слюну, произносит она вслух. — Только один кусочек.
Она съедает весь хлеб и даже не успевает заметить этого. Еды оказывается недостаточно, как, впрочем, и всю ее жизнь, но сейчас это плохо. Плохо, потому что она только сильнее разбудила чувство голода, хотя сил у нее немного прибавилось. Люси Грей делает небольшой глоток воды, понимая, что осталась совсем немного, и снова направляется в путь.
Буквально через полчаса становится еще хуже. Видимо, она зарабатывает в течение дня тепловой удар и скромная трапеза в обед оказывается в кустах. В глотке жжет, кислота неприятно колет зубы и язык, правое плечо болит от усталости, левое разрывает от пульсации. Люси Грей снова заворачивает рукав платья.
И мысленно умоляет всевышнего, чтобы не было заражения. Кожа вокруг раны немного потемнела.
У нее нет никаких лекарств, поэтому ей ничего не остается, кроме как просто завернуть снова рукав, подставив рану под лучи палящего солнца, потому что больше ковырять ее нельзя, да и воды у нее осталось совсем немного.
Люси Грей снова встает на ноги и направляется на север.
— Я дойду, мам, — вздергивает она подбородок, — дойду, слышишь?
«Слышу», — мысленно отвечает она сама себе.
Еще через несколько часов идти она почти не может. Ботинки сыграли с ней злую шутку. Люси Грей было страшно снимать обувь, под старым и грубым материалом кожа буквально горит. Она решает не снимать ботинки до заката. В темноте не так страшно смотреть на то, в какое месиво из мозолей превратились ее ноги.
Желудок сводит. Люси Грей старается придумать, как можно кого-нибудь поймать. Она как-то видела, как в Одиннадцатом дистрикте мальчишки лазали по деревьям и ставили сетки для птиц. По деревьям лазать она никогда не умела, но тут дело в другом. Сетки. Силки. Они делаются по одному принципу, разве нет?
Люси Грей пытается вспомнить, как сделать что-то подобное, но из раза в раз ее преследует неудача. На пятой попытке, чуть сбившись с пути на запад, она решает бросить эту затею, зато безмерно радуется, когда находит можжевеловый куст. Прохладный сок ягоды приятно брызгает на нёбо и Люси Грей жмурится от удовольствия.
— Все правильно, — кивает она самой себе, — это испытание, так нужно. Это Голодные Игры, верно?
Люси Грей кажется, что сам лес ей отвечает. Кивают кроны деревьев, согласно шуршат листья. Она вдоволь ест ягоды, обирает куст полностью, чтобы взять еще с собой и у нее сразу появляется энтузиазм. Улыбнувшись самой себе, заблокировав в голове боль в плече, затылке и стертых ногах, она снова направляется в путь.
Сумерки готовятся опускаться на лес, и Люси Грей делает вид, что она справляется отлично, хотя и не понимает, где ей устроиться на ночлег. Подходящих мест нет поблизости, и она начинает беспокоиться. Решившись пройти чуть подальше, она снова идет на север.
Темнеет. Люси Грей сильнее беспокоится, где-то неподалеку слышится волчий вой. Она ускоряется и вертит головой, стараясь отыскать хоть какую-то природную лазейку. И тут вой слышится намного ближе.
Она вздрагивает и оборачивается. Вдалеке виднеется желтая пара глаз. Она резко оборачивается и, не чувствуя собственного тела, во весь опор мчится вперед, лихорадочно соображая. Протяжный вой усиливается, становится ближе, Люси Грей бежит к ближайшему дереву, заприметив в сильно сгущающихся сумерках пару веток, и забирается вверх так быстро, что сама не понимает, как это делает.
Животный страх делает с людьми чудовищные вещи, а темнота раскрывает первобытные инстинкты.
Дрожа всем телом, слушая волчий вой под собой и крепко обхватив руками и ногами ствол дерева, Люси Грей испытывает такой сильный шок, что в какой-то момент все стихает, и на какое-то мгновение она решает, что все-таки умерла.
Она понимает, что жива, в тот момент, когда с размаху падает вниз. Было совершенно неудивительно, что она свалится на землю, но удар все равно оказывается неожиданным, к тому же приходится на ребра с правой стороны и коленную чашечку.
Очередного синяка не миновать, но она хотя бы жива. Люси Грей поднимается на ноги, вздергивает подбородок вверх и берет мешок. Поднять его не получается, сил не хватает. Она присаживается на колени и развязывает его. И только потом понимает, что ночью, видимо, он упал на землю первым, и волки успели в нем порыскать. Сухая листва была усыпана раздавленными плодами драгоценных ягод можжевельника.
— Все нормально, — успокаивает себя Люси Грей. — Найду еще.
Она выкладывает почти все вещи, оставляет только спички, пару носков, белье, фляжку Кориолана и мамин свитер. Забросив мешок на плечо, она снова идет. Ноги не слушаются, голова трещит, болят ступни и горит плечо. Оно уже не просто пульсирует, оно пылает. В глазах взрываются временами искры. Голод. Жажда. Голодные Игры продолжаются даже для призраков.
«Если куда-то идти, обязательно куда-нибудь придешь».
Люси Грей поднимает голову и, набрав в грудь побольше воздуха, напевает:
— Где-то под ивой, прямо в лугах…
На большее не хватает сил, и она морщится от яркого солнца, делает руку козырьком и медленно кружится на месте, вслушиваясь, сколько птиц подхватят ее мелодию. Сделав очередной шаг вперед, Люси Грей не чувствует под ногой землю и с гулким криком проваливается куда-то вниз.
Инстинктивно схватившись за выступивший корень дерева, она вцепляется в него мертвой хваткой и из последних сил звонко и чисто кричит. Ноги висят в воздухе, Люси Грей смотрит через плечо вниз, чтобы понять, насколько высоко, и видит внизу блестящие металлические клыки, огромная пасть которых сцепится на ее ногах, стоит ей не выдержать и сорваться вниз.
Откуда-то изнутри вырывается наружу последний крик Люси Грей, когда она понимает, что ослабевшие пальцы больше не смогут ее удержать. В последнее мгновение она думает о Кориолане, о маме, ансамбле, Сеяне, Дулио Джекенсене, Билли Буром, убитых ею трех трибутах и Мэйфэр.
Именно в этом порядке.
И перед тем, как отключиться, Люси Грей чувствует на своих запястьях чьи-то пальцы, а слуха касается надрывное:
— Держись!
========== Глава III. "Добро пожаловать" ==========
Люси Грей вздрагивает и открывает глаза вместе с птицей, вспорхнувшей возле нее от какого-то незначительного звука, сродни хрусту ветки, после чего незамедлительно садится. От резкого движения кружится голова, но это быстро проходит. Она смотрит вниз и понимает, что лежит на стопке аккуратно сложенных еловых лап. На нее накинуто простенькое льняное одеяло серого цвета.
Она смотрит по сторонам. Недалеко от нее едва тлеют угольки некогда хорошего костра, в воздухе пахнет дымом и еловыми иголками. Рядом с ней уложена еще стопка примятых еловых лап, небольшой серый мешок из того же материала и котелок с еще теплой водой; над поверхностью Люси Грей замечает пар.
Встав на колени, она протягивает левую руку и трогает еловые лапы. Холодные. Видимо, этот человек был тут довольно давно. Взгляд тут же падает на что-то белое, торчащее из-под фонарика платья. Люси Грей задирает его вверх и удивленно вскидывает брови.
Повязка. Белоснежный бинт аккуратно и не слишком туго перехватывает рану с огнестрельным, не причиняя неудобств. Пахнет травами и чем-то терпким. Видимо, странный незнакомец разбирается в лечении ран. Люси Грей осторожно шевелит рукой. Удивительно, но почти не больно. Дискомфорт чувствуется, но рану не жжет и она не пульсирует, что ее безмерно радует.
Люси Грей позволяет себе слабую улыбку и чуть хмыкает, а после замирает, когда ветер треплет ей волосы. Рот тут же наполняется слюной. Пахнет едой, и не просто едой, а мясом. Она ведет носом по направлению запаха и расширяет глаза.
Возле нее стоит жестяная чашка, до плечиков наполненная водой, а рядом находится…
— Нет, быть не может, — не верит она своим глазам. Действительно жареное мясо!
Желудок надрывно урчит и пульсирует, давая понять, что тянуть больше нельзя. Люси Грей тут же тянет руку, но, замерев буквально в двух сантиметрах в спасении от голодной смерти, машинально ее отдергивает.
Кто знает, что в голове у человека, который это сделал? Может, он лишь приманивает ее таким образом. Может, сидит в кустах и наблюдает, как вот-вот глупая девчонка съест предложенную пищу и испустит последний дух. Так рисковать она не может, поэтому не трогает ни жареную ножку, ни кружку с водой.
Люси Грей поджимает потрескавшиеся сухие губы, поборов в себе желание их облизнуть, и собирается уже встать на ноги, чтобы сбежать отсюда, как замечает странную вещь. Ботинки! У нее нет ботинок! Вместо них на ступнях красуются носки из того же льняного материала, что и половина вещей, которые ее окружают.
Люси Грей морщится, но все же тянет руки, чтобы посмотреть, на что теперь похожи ее ноги. Сняв носки, ожидаемый ужас ее не настигает. Ступни и пальцы блестят от нанесенной мази, страшные мозоли уже не кажутся такими уж страшными, потому что постепенно затягиваются, да и вообще все выглядит не так плохо.
Она надевает обратно носки и оглядывается в поисках своего мешка, но внезапно вздрагивает и вскакивает на ноги, хватая горячий котелок за ручку обеими ладонями, только бы было, чем защититься.
— Брось его, ради Бога, — вытягивает вперед руки какой-то парень, — горячий же! Я не причиню тебе вреда!
Люси Грей повинуется не потому, что его слова ее убедили, а потому, что ручка действительно оказывается горячей, и только чудо помогает ей избежать очередной травмы и без того истерзанного тела. Но с пустыми руками она все равно не остается, хватает рядом лежащую палку и замахивается.
Всё лучше, чем ничего.
— Я клянусь, что не сделаю ничего плохого, — приятным грубоватым голосом заверяет он.
Люси Грей на такое не ведется.
— Покажи руки, чтобы я их видела!
Парень опускает на землю четыре тушки кроликов и снимает со спины еще один мешок. Все это он делает медленно, не прерывая с лесной чудачкой зрительного контакта, после чего поднимает руки ладонями к ней.
— Я правда ничего не сделаю…
— Прекрати это повторять, пожалуйста. Это действует мне на нервы, — все еще сжимая в руках палку, произносит она.
От деланной вежливости в данной ситуации парень удивленно округляет глаза и не может сдержать улыбки. Люси Грей замечает, что у парня все зубы на месте. Большая редкость для дальних Дистриктов и особенно для человека, который живет в лесу.
— Хорошо, — кивает он, — прости, я не хотел тебя напугать. Не знал просто, как подойти.
— Не так тихо, для начала.
Парень улыбается снова и указывает на землю.
— Я присяду?
Люси Грей не удостаивает его ответом.
— Меня зовут Сейн, и я из Тринадцатого Дистрикта.
— Чепуха, — тут же прыскает девушка, качая головой. — Дистрикт Тринадцать уничтожен.
Парень по имени Сейн жмет плечами.
— Только то, что на поверхности.
Люси Грей все еще стоит в боевой готовности, но любопытство оказывается сильнее страха. Неужели Капитолий действительно контролирует не все? Люси Грей поражает эта мысль ударом тока, но она не показывает виду.
— И что это значит? — как можно суровее старается произнести она.
Сейн садится по-турецки и кладет сцепленные в замок руки на колени.
— Если обещаешь не забить меня насмерть палкой, я все тебе расскажу, обещаю.
Люси Грей вздергивает подбородок и перехватывает палку, опуская ее чуть ниже.
— Ты присядь, ноги болят еще, уверен.
Стоит ему сказать об этом, как в сознание точечно выстреливают ощущения, и ступни начинает ломить. Ни один мускул на лице девушки не дрожит, она лишь аккуратно присаживается и расправляет подол платья так утонченно и театрально, словно это лучший наряд во всем Капитолии.
Сейн восторженно наблюдает за тем, как стойко она держится, потому что помнит, в каком состоянии вытащил ее из ловушки.
— Как тебя зовут? — выдержав небольшую паузу, спрашивает он.
Люси Грей спокойно смотрит ему в глаза, держа спину идеально прямой, хотя это стоит ей больших трудов.
— Что значит только на поверхности?
Игра будет проходить по ее правилам, Люси Грей решает дать это понять ее новому знакомому незамедлительно. Как бы прекрасно он себя ни показал, это ничего не меняет. Они два абсолютно разных человека, которые застряли по воле случая в лесу Бог знает где. Или не застряли?
Сейн снова позволяет себе улыбку. Люси Грей думает, что он улыбается также, как Билли Бурый, и хочет ошибаться.
— После бомбежки планолеты уничтожили только пару наших ангаров и наземных сооружений. Глупцы решили, что мы все дети солнца, — он усмехается. — Ага, с ядерным оружием-то в арсенале, конечно.
Люси Грей его не перебивает.
— Мы эвакуировали жителей в бункер, переждали бомбежку, теперь восстанавливаем всё, что пострадало, никак не привлекаем внимание Капитолия и…
Сейн замолкает на полуслове, и Люси Грей вопросительно поднимает брови.
— И?
— И живем.
