сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Альма старается думать и одновременно с этим сцепляется ледяными пальцами за руку, сильно придавившую ее к стене. На коже этого человека Альма чувствует бугристые шрамы.
— Думаешь, самая умная? — все еще нависает он над ней. — Билли Бурый был прав. Надо было не продавать тебя на Жатву мэру Двенадцатого, а просто задушить в лесах за Дистриктом и оставить тело там. Проблем бы не было. Ничего бы этого не было.
Альма в ужасе открывает рот, но оттуда не вылетает ни одного звука. Она лихорадочно соображает, ватные ноги не слушаются, беспомощно шаркая носками ботинок по бетонному полу.
— Я знаю о тебе всё, Люси Грей, — ледяным скрипучим голосом произносит он. — И ты зря думаешь, что здесь тебе всё легко достанется. Скоро все узнают, кто ты такая, и откуда пришла.
Альма вспоминает о коробке спичек и, набрав в легкие небольшое количество воздуха, расцепляет пальцы с его руки, нервно доставая спичку. Дрожащие руки не слушаются, первая спичка падает под ноги, но она не сдается.
— Я сделаю это тогда, когда ты меньше всего будешь к этому готова, Люси Грей.
Сделав последнее усилие, Альма зажигает спичку, и яркий огонь освещает лицо страшного человека. Альма чувствует, как внутри все холодеет.
— Дулио, — из горла вырывается хрип, — Дулио Джекенсен.
Он ослабляет хватку, спичка падает вниз, и коридор снова погружается в тьму. Ноги не держат, и Альма оседает, скатившись вниз по стене. Слышится только шум генератора и вентиляции, в глотке медленно, но надрывно бьется сердце. В коридоре, кроме нее, никого больше нет.
Призрака тоже можно напугать. Если его врасплох застает другой призрак.
========== Глава IX. "Позволь мне" ==========
Альма не может сомкнуть глаз всю ночь, ворочается без сна и слышит гулкое биение собственного сердца в глотке. Руки неконтролируемо дрожат, ноги холодные и липкие от пота, вся ночная льняная рубашка насквозь мокрая. Альма не выдерживает и поднимается с постели. Становится чуть легче, когда ноги касаются холодного пола.
Альма впервые не может трезво оценивать ситуацию, не может найти решения или лазейку для решения проблемы. Альма впервые за полгода новой жизни снова чувствует себя Люси Грей.
Она вставляет карточку и, оглушив пустой коридор звуковым глухим сигналом, выходит наружу, направляясь в ванную. Мысли путаются, тело дрожит. Перед глазами Альмы стоит искаженное в блеклом свете от огня спички лицо Дулио Джекенсена. Она не знает, за какую мысль схватиться в первую очередь, чтобы разобраться.
В голове настоящий хаос.
Она не понимает, как он ее нашел. Не знает, как забрел так далеко на север. Не может поверить, что из всех мест в огромном Панеме и за его пределами он оказался именно здесь, нашел ее, как всегда и грозился.
Альма включает воду и умывается. Дрожащие пальцы замирают на алых щеках. Она вдыхает носом, рассчитывая, что это ее успокоит, но непроизвольно морщится и начинает кашлять: в ванной стоит душный и резкий запах.
Она оборачивается и непроизвольно вздрагивает, когда видит в дальней части ванной, не освещенной лампами, чей-то сгорбившийся возле стены силуэт. Первая мысль: бежать. Первая ассоциация: Дулио, который ждет подходящего момента, чтобы довести ее до сумасшествия.
Силуэт подносит что-то к лицу, оранжевый огонек, который она не замечает сначала, становится ярче, а после ввысь взмывает серая курчавая полоска дыма. Любопытство сменяет страх быстрее, чем она думает.
— Кто здесь? — решается она, прищуриваясь и делая несмелый шаг вперед. С ресниц капает вода, и Альма смаргивает ее.
— Снова что-то вынюхиваешь, Альма Грей?
Знакомый грубоватый голос она не перепутает ни с кем. Страх уходит полностью.
— Оливия, что ты здесь делаешь?
— То же, что и ты, — отвечает она, и над ее головой снова вертится серое облако, — нарушаю правила.
Альма какое-то время молчит, продолжая всматриваться в полутьму, и снова морщит нос. Что-то ей подсказывает, что неприятный запах именно от этого серого дыма.
— Брось кривиться, — прерывает тишину Оливия, — садись уже рядом, раз пришла. Вижу, что тоже не спится.
Альма вытирает руки о подол сорочки и шагает в темную часть ванной, останавливаясь возле Оливии и присаживаясь рядом с ней, прислонившись к холодной стене спиной. Она подтягивает к себе ноги и обхватывает их руками.
В молчании они сидят какое-то время. К запаху Альма постепенно привыкает, вопросов задавать не хочется.
— Это табак, Альма Грей, — негромко произносит она.
Оранжевый огонек снова становится ярче, и Альма завороженно наблюдает, как Оливия становится драконом. Она не успевает задать свой вопрос, Оливия отвечает на него сама.
— Ты же не думаешь, что Сейн мне только ягоды да грибы за твои прогулы с нарядов приносит. Смешная цена за вероятность получить выговор от Элдера Койна, не находишь?
Ответ на не заданный вопрос она получает, а от упоминания его имени сердце непроизвольно пропускает удар. Альма сглатывает и на мгновение закрывает глаза, чтобы вернуться к норме, если такое понятие вообще возможно в свете последних событий.
Альму не смущает, что она молчит, а говорит Оливия. Ей даже почти комфортно находиться рядом с ней. Оливия вынимает из-за спины маленькую баночку и, открыв крышку, гасит в ней оранжевый огонек, после чего бросает сверток в банку и снова заводит ее за спину. Она кладет на колени маленький мешочек и вынимает оттуда еще один такой сверток, только длиннее.
Потом они не раз еще так будут сидеть, и Альма узнает, что Оливия сушит табак, растения которого приносит ей Сейн из леса, прямо у себя в ячейке под кроватью, после чего делает вот такие свертки, именуя их самокрутками, и нарушает правила пару раз в неделю в этой ванной, потому что только здесь есть хорошая вентиляция прямо над этим самым местом.
Оливия склоняет голову и, чиркнув спичкой, поджигает самокрутку. Блеклое пламя освещает ее уставшее лицо и круги под глазами. Альма смотрит на нее и у нее в груди сжимается от жалости, когда она вспоминает, с чем столкнулась в этом замкнутом мире Оливия.
Кухарка чувствует ее взгляд и поднимает глаза. Альма старается не ежится от ее колючего взгляда.
— Будешь? — протягивает она ей самокрутку.
Альма сначала хочет отказаться, но рука сама тянется за чем-то новым. Примерно запомнив, что именно делала Оливия, Альма подносит самокрутку к губам и делает слабую тягу. Секунды не проходит, как она закашливается и мотает перед заслезившимися глазами рукой.
— Понимаю, — хмыкает Оливия. — Жизнь такая же, — зачем-то произносит она, — думаешь, что ко всему готов, а на самом деле задыхаешься.
Сказанные слова повисают в воздухе, и Альме не нужно объяснять их значение. Она снова смотрит на Оливию, без слов показывая, как ей жаль. Оливии не просто принять тот факт, что Портер больше не умеет ее любить.
— Мне жаль, — все же произносит Альма
Оливия резко мотает головой.
— Не надо, — и снова затягивается табаком.
Альма впервые задумывается, есть ли у главной кухарки жизнь за пределами ее участка работы, есть ли у нее подруги. У нее был Портер, он всегда у нее был, это всё, что она о ней знала. Сейчас даже его у нее нет.
Ванная снова наполняется звенящей тишиной и треском тлеющей бумаги самокрутки.
— Он пришел к ней тогда? — негромко задает вопрос Оливия.
Альма поворачивается к ней, взвешивая, сказать или нет. Жизнь их всех тут закалила, поэтому решение она принимает почти мгновенно.
— Пришел.
Оливия чуть кивает и прислоняется затылком к стене.
— Что произошло потом?
— Он сидел возле нее, — начинает Альма, — держал ее за руку, о чем-то негромко с ней говорил, — она делает паузу, но Оливия ее не прерывает, только безучастно смотрит вперед, — а потом…
Альма не хочет говорить, что потом он целовал Марту, покрывал поцелуями каждый сантиметр ее лица, стирая ее горячие слезы, а затем лег рядом и не уходил до тех пор, пока она не заснула в его объятиях, зная, что он сделал свой выбор.
Альма не хочет говорить ей этого.
— Потом? — подает голос Оливия.
— Я ушла, не знаю.
Альма бессовестно, но со спокойной душой говорит неправду, зная, что горькая правда здесь ни к чему. Жизнь здесь и без того не сахар. Оливия снова кивает. Глаза привыкают к темноте полностью, и Альма замечает, как Оливия смахивает со щеки слезу.
— Мне жаль, — в этот раз Альма говорит правду.
Оливия молчит, и Альма не рассчитывает получить от нее еще хоть какой-то ответ, но Оливия вдруг произносит едва слышно:
— Спасибо.
Они сидят в пустой ванной в середине ночи, совсем не подруги, даже не товарищи, только вынужденные сожители под землей, но Альма давно не испытывает такой легкости молчать с кем-то. Она знает, что это лишь временно. Эта тишина, и это единение. Оливии тоже нужно с кем-то молчать, они просто помогают друг другу.
Когда Оливия кладет остатки свертка в банку, они синхронно поднимаются с места, Альма разминает затекшие ноги, и они обе, не обронив ни слова, расходятся в разные стороны. Оливия в свой коридор, Альма в свой.
Мысли блокируются от такой странной ночной встречи, и Альме удается уснуть на неполные несколько часов. Утром она просыпается даже почти бодрая, получает расписание и решает полноценно позавтракать в привычной компании, но страшные моменты всплывают в ее памяти с каждой минутой все сильнее.
Чем ближе она подходит к столовой, тем сильнее обостряется ее чувство тревожности. Мыслей слишком много, но особенно ярких только три. Вайлет, которую она безумно сильно обидела. Сейн, чувства которого она отвергла. И Дулио Джекенсен, который совсем скоро убьет Альму Грей у всех на глазах, выдав закрытому миру Тринадцатого дистрикта лик Люси Грей.
Руки непроизвольно дрожат, когда она берет свой поднос с завтраком и направляется в сторону привычного стола. Альма непроизвольно озирается по сторонам. В последний раз она так боялась в тот момент, когда они стояли в ангаре Двенадцатого, и Кориолан Сноу был в шаге от того, чтобы лишиться жизни от пули Билли Бурого.
Она видит, что ее стол оживлен. Ребята уже собрались, что-то активно обсуждают, Альма подходит ближе и непроизвольно останавливается, сжимая поднос так, что белеют костяшки пальцев. На ее месте рядом с Сейном сидит Бекки, о чем-то с энтузиазмом рассказывая, а единственное свободное место осталось на краю рядом с Линдой, девушкой Люпина. Там, где полгода подряд сидела Бекки.
Альма вздергивает подбородок и делает вид, что это никак ее не задевает, хотя это бьет ее в самое сердце, и она поверить не может, что Сейн действительно так с ней поступает. Это совсем на него не похоже. Она уже собирается сесть рядом с Линдой, потому что против нее ничего не имеет, но Громила просит ребят сдвинуться в сторону, чтобы Альма села с ним.
Она не говорит вслух слова благодарности, Громила видит это в ее глазах.
Едва она кладет перед собой поднос и поднимает взгляд, чтобы посмотреть на Сейна, как вдруг видит его. Внутри все холодеет. Дулио Джекенсен несколько месяцев подряд сидит прямо за ее спиной, а теперь, когда она в первый раз пересаживается на лавку напротив, Альма видит его перед собой.
Он с жестоким огнем в глазах смотрит на нее в ответ, и при свете дня его шрамы горят на коже ярче солнца. Страшная волна воспоминаний окатывает Альму Грей с головы до ног.
Ее звали Рут. Рут Доэрти.
В Седьмом Дистрикте стоит страшная жара в шестое лето ее жизни. Именно в это лето Рут теряет отца. Незакрепленные должным образом бревна погребают его под собой, и к тому моменту, как завал разгребают, тело ее отца уже остывает.
Рут помнит, как маме было тяжело первые два месяца, как тяжело она переживает смерть любимого. Несмотря на все случившееся, она старается не забывать о дочери. Работы подходящей не подворачивается, деньги заканчиваются, мама устает видеть в глазах жителей Седьмого жалость.
Недолго думая, она собирает небольшой узелок, берет Рут за руку и они направляются на вокзал, чтобы уехать на товарном поезде на юг, намереваясь попасть в Дистрикт повыше. Всего через восемь часов виднеется вывеска границы Шестого Дистрикта.
Мама почти сразу жалеет о том, что они направились на юг, а не север. Хватает всего нескольких дней, чтобы понять: работу здесь отыскать еще сложнее. Если для обработки древесины ей не хватает сил, то для добычи руды и создания транспорта — опыта и навыков.
Рут слышит, как мама плачет по ночам их съемной крошечной комнаты над местным пабом, в котором им предоставляют ночлег за то, что мама все моет после закрытия. Рут хочет помочь маме хоть чем-то, но у нее нет совершенно никаких идей. Ей всего шесть, но чувствует она себя старше.
Она только слушается маму, беспрекословно выполняет все, что она просит, старается быть примерной дочерью и продолжает петь маме на ночь, как они всегда делали.
Еды не хватает. К седьмому году жизни Рут выглядит болезненно тощей. Злая кухарка паба ругается на маму за плохо вымытую рвоту миротворца в туалете и грозится выгнать их обеих отсюда. Муж кухарки молча наблюдает за всей этой ситуацией, все время глядя на маму.
Рут впервые решается сказать свое слово, но, предугадав реакцию женщины, идет мирным путем. Так в семь лет Рут получает работу на кухне, моет тарелки, стирая детские ладошки день ото дня, но завоевывает уважение кухарки, которая прекращает донимать маму и даже иногда дает им остывшие остатки ужина из жалости.
Они с мамой всегда находятся вместе: спят вместе, едят, плачут, тихо поют и поддерживают друг друга. Мама обещает Рут, что та вырастет очень сильной девушкой, и она лично об этом позаботиться; своими глазами все увидит. Мама говорит, что Рут получит образование, а о деньгах просит не беспокоиться.
Со временем Рут все чаще ложится спать одна, все чаще моет паб за маму, поет сама себе перед сном и работает вдвое больше. К девяти годам Рут получает в руки свой первый учебник, чтобы научиться писать, читать и считать в местной школе для неблагополучных семей.
Мама выкладывает на кассу смятые купюры из карманов и горсть мелочи, оплачивая целый год обучения. Рут не спрашивает, откуда мама берет деньги, не спрашивает, почему почти год мама не ночует дома, и почему она выглядит старше своих лет.
Рут просто гладит маму по слегка морщинистой тыльной стороне ладони, обнимает ее и говорит, как сильно любит.
Через полгода Рут читает маме перед сном детскую книжку даже слишком хорошо за такой краткий период обучения, вырывается вперед по успеваемости во всем классе, и мама говорит ей, как сильно гордится ею, поглаживая ее по волосам.
Следующие месяцы идут плавно, без особых приключений, Рут учится усердно, чтобы выжать из года обучения всё, что возможно, моет посуду на кухне вторую половину дня и замечает, что мама выглядит с каждым днем все хуже.
Однажды ночью Рут просыпается от того, что кто-то кричит утробно и глухо в кулак, вскакивает на ноги и видит маму, свернувшуюся в комок в углу и поджавшую к себе ноги.
— Рут, милая, — едва находит в себе силы мама, протягивая руку. — Помоги мне встать.
Рут выполняет просьбу незамедлительно и видит, как мама морщится от боли. Ее хлопковое светлое платье в полутьме сзади кажется темным, а в воздухе пахнет металлом и солью, напоминая о том, как несколько лет назад она упала с дерева и рассекла губу.
— Помоги мне дойти до реки, милая, — просит мама.
Ноги мамы дрожат, руки мокрые и липкие, запах соли и металла очень сильный. Рут берет с собой второе платье мамы и их единственное полотенце. До реки они идут дольше обычного. Рут молча помогает маме войти в воду, чтобы помыться, а сама берет пучки травы и садится возле камней, начиная оттирать платье. Запах соли смешивается с ароматом зелени, на алой ткани остаются зеленые разводы. Рут понимает, что делает только хуже.
Она прикусывает губу, на глаза наворачиваются слезы. Зелень не оттирается, Рут понимает, что испортила второе мамино любимое платье. От досады болит в груди и она усерднее трет материал, хоть и знает, что ничего не поможет. Слезы застилают глаза, она почти ничего не видит, поэтому вздрагивает, когда мама опускает ей руку на плечо.
— Мамочка, прости, — плачет она, — прости меня!
Рут показывает испорченный подол, но мама тут же садится рядом с дочерью, обнимает ее, прижимая к груди, и говорит, что это все сущие пустяки. Она бросает платье в воду, и течение медленно уносит его в темноту на север. Мама покачивается, обнимая Рут, до тех пор, пока та не успокаивается.
Мама знает, что ее дочери скоро будет одиннадцать, поэтому решает рассказать, что произошло, и к чему ей самой нужно быть готовой. Так Рут узнает о том, что происходит, когда ты становишься девушкой, узнает о душистой руте, о ее не рожденном брате или сестре, а также о том, откуда мама взяла деньги на ее обучение, и почему почти год пропадала по ночам из дома.
