сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Мама просит Рут быть осторожной, и дочь соглашается, а взамен предлагает не уходить больше по ночам, а снова начать петь. Мама соглашается, и впервые за долгое время они забываются спокойным сном.
Рут заканчивает год обучения, получает навыки чтения, умеет теперь считать и писать. Маме она говорит, что этого достаточно, чтобы выжить, второй год они не оплачивают и стараются не думать о том, что все равно бы его не потянули.
Первое время им с мамой совсем не везет. Им отказывают в нескольких заведениях, на площади выступать не позволяют, объясняя нарушением порядка, и на мгновение у них опускаются руки. Последней надеждой остается паб, в котором они живут. Злая кухарка отказывается предоставлять им зал для выступлений, но ее муж внезапно гаркает, что паб принадлежит ему, и один шанс он дает.
Муж кухарки смотрит в тот момент на маму, и та опускает взгляд, а ночью Рут снова ночует одна.
Через два дня, как муж кухарки и пообещал, им позволяют выступить вечером. Мама надевает свое любимое пышное платье с фонариками, Рут надевает свое единственное хлопковое платье. Они обе находятся в предвкушении.
В пабе тогда находится всего четыре человека, двое из них лениво поглядывают на выступающих, и Рут слышит, как у мамы дрожит голос. Кухарка фыркает и уходит на кухню, ее суровый муж стоит со скрещенными на груди руками. Рут принимает решение резко: сбегает со сцены и открывает дверь паба, впуская летний вечерний воздух.
Набрав в грудь побольше воздуха, она подхватывает песню мамы и вытягивает ее от всего своего чистого детского сердца. Немногочисленные посетители поднимают взгляды, за пару минут на голос стекаются люди с улиц.
Под конец вечера Рут и мама почти не чувствуют голосов, паб взрывается аплодисментами, а злая кухарка перестает быть таковой, потому что выручки за вечер получает в тройном размере. Так они получают дополнительную возможность заработка, и Рут радуется, что мама почти перестает уходить куда-то по ночам.
Она всё же куда-то уходит, но редко, всего раз в неделю, а иногда два.
Жизнь налаживается, за следующие полгода они неплохо зарабатывают и Рут предлагает маме снять комнату получше. Мама обещает, что она поговорит с кухаркой, но спустя неделю ничего не меняется.
Рут впервые идет наперекор маме и поднимает вопрос о переезде сама, не думая о возможных последствиях. Кухарка, почему-то, совсем не злится, а принимает предложение Рут, потому что в их комнату хочет поселить свою престарелую мать, но вот муж кухарки злится так сильно, что Рут впервые сильно его боится.
Вечером Рут пугается еще сильнее, потому что мама на нее кричит. Она никогда не повышает на нее голос, но в этот раз ругает ее серьезно. Рут не понимает, что сделала не так, почему мама не хочет убраться отсюда, почему решила осесть в этой ужасной комнате.
Мама долго молчит, а после говорит дочери правду о том, что несколько лет любит мужа кухарки. Рут никогда не осуждает маму, но в этот раз ничего не может с собой поделать. Губы девочки кривятся.
— Рут, милая, так бывает…
— Мама, он же старый! Старый и толстый!
— Сердцу не прикажешь, родная, — только и отвечает мама.
Глаза мамы слишком уставшие, руки ее снова дрожат, под глазами залегают темные круги, но Рут злится. Рут так злится на маму, что уходит из паба посреди ночи, чтобы прогуляться и подумать над всем этим. Она не хочет осуждать маму, хочет только убраться из этой отвратительной комнаты.
Жить с ней дальше, петь по вечерам, смеяться, заводить новые знакомства. Только бы вместе.
Через несколько часов Рут успокаивается и смотрит на ситуацию здраво, поэтому решается вернуться домой и все обсудить с мамой. Поднявшись наверх, Рут открывает скрипучую дверь и входит в их крошечную комнату.
— Мам, — привычно говорит она, закрывая за собой дверь и тянется к выключателю, — я все обдумала и…
Рут замирает, глядя на постель, а затем беззвучно кричит, прикрывая рот ладонями. Ее милая мама лежит на постели, смотрит пустыми, стеклянными глазами в потолок, ее рот приоткрыт, там виднеется распухающий язык.
— Мамочка, — бросается на колени Рут, приподнимая маму за голову.
Волнистый водопад огненных волос так непривычно холоден. Рут замечает на шее мамы отметины от пальцев, но отказывается принимать случившееся. Она обнимает маму, осторожно прижимая к себе. Словно одно ее неверное движение может усугубить то, что уже случилось.
— Мама, — зовет она, тихо глотая слезы, — мам, мам!..
Рут плачет, слезы застилают глаза, она гладит маму по волосам и покачивается из стороны в сторону, прижимая ее к себе.
— Мама, пожалуйста.
В воздухе пахнет металлом и солью. Пахнет грязью и смертью. Рут целует маму в лоб, укладывая на постель, шепчет бесконечным потоком просьбы о прощении и укрывает ее одеялом.
Она хватает мешок, кладет туда мамино платье с фонариками, желтый свитер, нижнее белье, пару мелких вещей, после чего закидывает его на плечо и открывает окно. Задержавшись на мгновение, Рут впервые чувствует, как щеки стягивает от застывших слез, после чего возвращается к постели, целует маму в последний и раз и опускает ей веки.
— Я тебя люблю, — шепчет она. — И я выживу, клянусь тебе.
Выпрыгнув из окна, Рут идет по темноте вдоль границы Дистрикта в сторону вокзала и, дождавшись утреннего товарного поезда, запрыгивает в вагон. Два часа пути из возможных четырех Рут не может перестать плакать, скорбь разрывает ее, боль кромсает ее на куски.
Она знает, что ее маму убил муж кухарки, не намереваясь так просто ее от себя отпускать, но несмотря на все это, винит в смерти мамы себя. Если бы она не заговорила о переезде, ничего бы этого не случилось.
Мама была бы жива.
Эта гиря посмертно вешается на сердце одиннадцатилетней девочки.
Она прибывает в Пятый Дистрикт к восьми утра, выскакивает из вагона и тихой поступью кошки пробирается из вокзала в город, не привлекая к себе ненужного внимания. Рут сразу идет к окраинам, чтобы не вызывать подозрений, и пытается отыскать себе любую работу.
Всю скорбь она хоронит в себе, потому что обещала маме выжить.
Работы не подворачивается ни в первый день, ни во второй. Она заглядывает во все заведения общественного питания, но ее шугают оттуда чуть ли не метлами, потому что она грязная и неопрятная. Одна женщина даже говорит, что нужно все тут помыть, потому что «не иначе, как у этой девчонки вши!»
Рут голодает, спит на улице, мерзнет и понимает, что ее жизнь действительно кончилась. Она не сдерживает обещание, данное матери, и от этого становится так больно, что слезы сами текут по щекам.
— Кто здесь? — открывается дверь одного из крохотных частных домов.
Рут закрывает рот ладонью и поджимает ноги, прячась в тени угла дома.
— Чего ты вылез на улицу в середине ночи? — слышит Рут второй мужской голос.
— Да я услышал, что тут скулит кто-то.
— Брось, — цокает собеседник. — Собака какая-нибудь…
— Дай фонарик.
— Дулио…
По голосу становится слышно, как вся эта затея в середине ночи раздражает второго парня. Рут все еще держит ладони на губах и надеется, что они оба уберутся обратно в дом, но через пару мгновений появляется свет от фонарика, и у Рут холодеют от испуга конечности, когда луч останавливается на ней.
— Говорил же, — хмыкает первый.
— Вот это чуйка у тебя, — присвистывает второй. — Паршивая, нет?
Рут часто моргает, глаза слезятся от яркого света, лиц парней она не видит. Второй собеседник какое-то время молчит. Рут только чувствует, как луч фонарика бродит по ее телу.
— Отмоется, — наконец отвечает он. — Тощая, несовершеннолетняя, спрос большой. Заноси.
— Я?
— Не я же! — шикает на него тот, кого назвали «Дулио». — Билли, не беси меня. Сразу в ванную ее, потом накорми, я спать.
Свет гаснет, когда Дулио уходит в дом. Перед глазами Рут пляшут зайчики, а прямо возле нее стоит второй парень. Он присаживается перед ней на корточки.
— Привет.
Его голос такой мягкий и добрый, что всенепременно хочется услышать, что он скажет дальше.
— Меня зовут Билли. Я помогу тебе, хорошо? Доверься мне.
Он протягивает вперед руку. Рут так сильно хочется верить, голос Билли располагает к доверию, к тому же, выхода у нее сейчас просто нет, поэтому она вкладывает свою руку в ладонь Билли и позволяет тому привести себя в дом.
Ей позволяют помыться, Билли кормит ее и отправляет спать. Говорит, что расскажет все утром. Рут не называет ему своего имени, не произносит при нем ни слова, но верит ему. Утром она рассчитывает снова увидеть Билли, но видит лицо незнакомое.
— Встань.
Рут не может не повиноваться.
— Как тебя зовут?
— Я…
— Забудь свое имя, здесь у тебя будет другое. Будешь Саванна. Родители есть? Родственники? Друзья? Ищет кто-нибудь?
Рут на все мотает головой из стороны в сторону. Она впервые видит, как Дулио улыбается. Хищно и жестоко.
— Значит, и проблемы нет. Лет сколько?
— Одиннадцать.
— Мужчины были?
Дулио задает вопрос резко и прямо в лицо, Рут заливается краской и снова мотает головой из стороны в сторону.
— За первый раз платят втрое больше, — снова оголяет он зубы в оскале. — К вечеру будь готова, Роуз тебя будет курировать.
Рут ничего не понимает, но Дулио уже уходит, оставляя ее в комнате одну. К ней приходит та самая Роуз — приятная женщина средних лет — и проводит с ней целый день так, будто они сто лет знакомы. Рассказывает что-то, помогает ей подготовиться, моет волосы, расчесывает их, хвалит насыщенный медный цвет.
Рут быстро проникается к Роуз симпатией, не представляя, к чему именно она ее готовит. Вечером Роуз ее не кормит, только ставит перед ней стакан.
— Что это? — не понимает Рут.
— Выпей до дна сразу и все будет хорошо, я обещаю.
Рут верит Роуз и разом выпивает стакан. Она закашливается, в глотке жжет, в глазах выступают слезы, весь пищевод, а затем и сам желудок горит, после чего бешеное тепло расползается по всему телу.
Затем она будет пить этот самогон почти каждый день, а иногда и не по разу, но пока она об этом не знает.
Когда сознание затуманивается, и весь мир начинает слегка кружиться, Билли берет ее под руку и ведет по темным улицам в другой район Дистрикта. Они заходят в какой-то дом, и там так тепло, что мир начинает кружиться сильнее.
— Одиннадцать?
— Верно.
— Ни разу?
— Ни единого.
— Тогда все по сделке. Сначала половина.
Рут слышит, как шелестят купюры, и Билли сует что-то в карман, после чего подталкивает ее в спину, и она почти падает в руки полного мужчины, от которого сильно пахнет сигарами.
— Как зовут? — вопрос он задает точно не Рут.
— Саванна. У вас есть час. По регламенту я остаюсь в доме, но не вхожу в комнату. Мы заботимся о безопасности девочек.
— Конечно-конечно, — скрипит старик. — Все понимаю.
Тот вечер Рут не помнит. Возможно, дело в самогоне, но Рут кажется, что дело все в том, что она сама блокирует это воспоминание, чтобы не сойти с ума. Она помнит только, как горько плачет уже в доме на плече у Роуз, и как та моет внутренние стороны ее бедер, которые сильно саднит.
Три дня после этого ее никуда из дома не увозят, она только спит, позволяет Роуз гладить себя по волосам и почти не вливается в реальность. На четвертый день Дулио больше не внимает просьбам Роуз и говорит, что слишком большая очередь на Саванну, и больше терять времени нельзя.
Тем вечером Рут пьет дважды и бывает в двух домах. Затем такие вылазки становятся чаще, и в неделю она может выходить около пяти дней, иногда на три адреса сразу. Билли всегда бережно ведет ее под руки после «сеансов» и не говорит ни слова, а однажды тихо произносит, что ему жаль, но тут же прикусывает язык и больше этой темы не поднимает.
Слезы высыхают на второй месяц, Рут черствеет, но не показывает слабости. Она все еще жива, а не так давно ей начинают за активную работу выдавать деньги, и ей удается их откладывать на тот момент, когда она будет готова сбежать.
Так проходит почти целый год, Роуз все так же ее готовит к вечерам, Дулио по-прежнему ее продает, а Билли защищает. Он правда защищает ее, Билли много раз бил потенциальных клиентов, если они делали ей больно. Несмотря на то, что затем он получал выговор от Дулио, Билли не прекращал защищать ее.
Проблема в этом бизнесе появляется в тот момент, когда формы Рут становятся более женственными, грудь становится больше, и в какой-то момент Роуз говорит Дулио, что пять дней Саванна работать не будет.
Дулио чертыхается, но машет рукой, выражая согласие, и переключается на других жительниц дома, хоть сам прекрасно понимает, что наибольшую выручку его грязному бизнесу приносит именно Саванна.
Роуз рассказывает ей, что необходимо теперь быть осторожнее и отслеживать все, потому что это важно. Она дает ей календарь, который есть у всех других девушек, и просит внимательно помечать все дни. Рут действительно старается это делать, но за всем не уследишь.
Через полгода, буквально спустя неделю после тринадцатого дня рождения Рут, о котором, разумеется, никто не знает, она берет случайно календарь и затем в ужасе бежит к Роуз. Та успокаивает ее, но говорит, что придется избавиться от ребенка, и выбора у нее нет.
В тот день Рут впервые чувствует душный и пряный запах навара из душистой руты, а ночью рыдает в голос, сжимая зубами подушку, когда боль кромсает низ ее живота так сильно, что лучшим выходом кажется смерть.
Той ночью Рут впервые видит, как Роуз плачет. Видимо, она привязывается к девочке сильнее остальных, и эта привязанность выходит ей боком. Когда все заканчивается, Рут лежит в поту и слезах, прерывисто дыша, а Роуз в последний раз давит ей на живот, после чего помогает ей переодеться, моет ее и укладывает в чистую постель.
Рут не может уснуть все равно, только беззвучно плачет и не может пошевелиться. Через пару часов дверь ее комнаты открывается, и Рут готовится уже ко всему, потому что Дулио и сам к ней заходил не раз за этот год, но знакомый запах оказывается безопасным.
Она открывает глаза и видит, как перед ней на корточки присаживается Билли.
— Мне так жаль, Саванна, — шепчет он. — Мне жаль, что тебе пришлось это пережить.
Тогда Билли целует ее, не предупреждая, не давая шанса возразить — просто целует ее. Клиенты не целовали ее в губы, это было негласное правило Дулио, и до сегодняшнего дня она никогда не целовалась с парнем. Этот поцелуй получается неловкий, прерывистый и немного жадный, но помогает Рут получить ключ от двери, о которой она даже не знает.
Билли влюблен в Саванну довольно долго, а теперь скрывать это перестает. Чтобы выжить, она говорит, что тоже любит его. Саванна говорит. Не Рут. Билли обещает ей в тот момент, что через несколько дней они вместе сбегут.
Билли сдерживает свое слово. Она выполняет свой последний заказ, чтобы получить деньги на первое время жизни, и, не думая о других девочках, не думая о Роуз, рассчитывая только на собственное выживание, Рут сбегает с Билли той же ночью, снова усевшись в товарный поезд на юг.
Они попадают в Дистрикт Четыре и впервые за долгое время Рут чувствует себя живой. Она так и не рассказывает Билли свое настоящее имя, продолжая быть Саванной, впервые вливается в дела местных жителей и находит отдачу во всех начинаниях. Она учится рыбачить и зарабатывает на этом вместе с Билли, а вскоре они случайно сталкиваются с ансамблем.
Группа из нескольких человек поет вечерами на открытой сцене, украшенной фонариками ручной работы. Рут раз просит Билли задержаться и послушать, а затем второй и третий. Билли ненароком упоминает, что умеет играть на гармони, и Рут признается ему, что умеет петь.
В один из вечеров Рут поднимает руку и просит спеть с ними. Они воспринимают предложение и шутку, но немного скептически, а после соглашаются и приглашают Рут на сцену. Рут поет песню, которую сочинила с мамой, и зал замирает вместе с ансамблем и Билли.
Когда она заканчивает, все аплодируют, даже сам ансамбль, а после выступления они подходят к ней и предлагают стать частью ансамбля, только если она готова кочевать по Дистриктам. Рут сразу соглашается и просит также принять ее парня Билли, который в тот же момент демонстрирует свои навыки игры на музыкальном инструменте.
Ансамбль рассказывает, что они могут выбрать себе новые имена, Билли решает поменять только фамилию и выбирает ассоциацию с цветом куртки, которую никогда не снимает. Так он становится Билли Бурым. Рут, в свою очередь, спрашивает, откуда ансамбль услышал песню о девочке, заплутавшей в непогоде и не оставляющие следы.
— Это реальная история о девочке по имени Люси, которая вышла из дома и потерялась в пурге. Она стала призраком, — объясняет Барб Лазурь.
Рут никогда еще не ощущала себя настолько похожей на девочку из баллады. Она такая же, как эта Люси. Потерявшаяся, призрачная, не оставляющая за собой следов.
