Текст книги "Неизведанные земли (СИ)"

Автор книги: TommoLou

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Луи хотел забыть обо всем, что его держало, что тянуло обратно во Францию, забыть обо всех мужчинах, что тем или иным образом сделали ему больно, навсегда перерубить канат и уплыть в мир, где есть только эти почти черные добрые глаза, которые смотрели на него с безграничной любовью. Принц был тем, кто смог бы сделать Луи счастливым, кто делал это каждый день, подтверждая свои обещания и выполняя просьбы до их оглашения – мужчина чувствовал Омегу, поднимая ему настроение одним только своим присутствием, выводя из подвешенного состояния простым касанием руки. Луи готов был открыться ему, моля Бога о том, чтобы эта попытка стала последней, чтобы больше не пришлось мучиться и сгорать от ненужности и обманутости.

– Здесь так прекрасно… – Николас оставил поцелуй на оголенной шее Омеги, заставляя того вздрогнуть от неожиданности и выпустить весь воздух из легких, дабы не улететь от калейдоскопа эмоций, что овладевали им. – В дневной зной можно спрятаться в тени деревьев и тишине беседок, в прохладном гроте испить ледяной подземной воды, что бьет ключом. А вечером остудиться в еще теплой воде, полночи всматриваться в звезды, находя в них покой. Луи’, это место отражает Вас, так я вижу Вашу душу и так чувствую Ваше сердце… Я люблю Вас…

Омеге приходилось слышать признания от многих мужчин, еще с шестнадцати лет оказываясь в центре внимания, где бы он не находился, сейчас же ноги его становились ватными, скорее от бессилия противостоять, от невозможности отказать и придумать массу причин, почему они не могли бы быть вместе – ему не хотелось. Все существо Луи стремилось к Николасу, его тело отвечало на медленные ласки, когда губы Принца касались его самого чувствительного местечка за ушком, прикусывая его и проводя языком по изогнутому контуру, шепча признания и сжимая руки на талии сильнее. Омега ластился в ответ, выгибаясь и прижимаясь попой к паху мужчины, чувствуя его возбуждение, сгорая от своего.

– Я люблю Вас и собираюсь сделать своим, – уверенно произнес Альфа, разворачивая податливое тело в своих руках, придерживая ослабевшего Луи, который смотрел в темные глаза подернутым дымкой взглядом, прикусив нижнюю губу и хватаясь пальчиками за рубашку мужчины.

– Двенадцать месяцев… – точно в бреду прошептал Луи, не понимая, как Принц не взял его сразу после рождения ребенка, сдерживая себя, находясь так близко, выжидая, давая возможность привыкнуть к нему. – Чего же Вы ждете, Принц Фердинанд?

– Вашего согласия, – выдохнул мужчина в губы Омеги, еле прикасаясь к ним, из-за чего тот прикрыл глаза, ощущая разряды, что точно молния били по его сознанию, перекрывая возможность думать, заставляя отдаться инстинктам.

***

Луи проснулся от тихого нерешительного стука в дверь, обнаружив себя лежащим на обнаженной груди Принца, который размеренно дышал, пребывая во сне, все еще обнимая его за плечи и касаясь губами лба, будто боясь, что эта ночь станет для них не только первой, но и последней.

Воспоминания обрывками всплывали в голове Омеги, из-за чего он улыбнулся и прижался к мужчине сильнее, чувствуя небывалую легкость, будто оборвал все нити, что связывали его с прошлым, которое отягощало пребывание в Испании, упрекая и зовя вернуться. Сейчас, после столь живой, наполненной любовью и страстью ночи, душа Луи вновь обрела крылья, готова была парить и дарить каждому улыбки и теплые объятия, уверенный, что хватит абсолютно на всех, потому как он был переполнен. Любовь, что раньше плескалась в крошечном блюдечке, сейчас заполняла целый кувшин, из которого лилось через край с желанием быть востребованной.

Стук повторился, после чего последовал тихий щелчок, а в проеме показалась опущенная голова Роны, которая боялась посмотреть вперед, надеясь, что ее заметят – она помнила, что в покои Принца вход был воспрещен, но ей нужен был Луи, которого в остальных комнатах и на территории дома не было.

– Что? – Омега привстал, прикрываясь тонкой шелковой простыней, что спасала от жары и охлаждала разгоряченную кожу.

– Простите, но… Месье Андре отказывается кушать и… Вы нужны ему, – все так же склонив голову, шептала служанка, краснея от запаха секса и смешения двух ароматов в спальне.

– Ему пять месяцев, Рона. Не хочет есть, пусть голодает. Я спущусь тогда, когда посчитаю нужным, в конце концов, он Альфа и должен научиться контролировать свои эмоции.

***

Все семейство с огромной радостью поддержало Принца вернуться к морю спустя год, охваченные приятным волнением и воспоминаниями о вечерах, на которых собиралось искушенное общество, что критиковало и писателей и критиков, иногда совершенно не обосновывая свои мысли и только повторяя одну и ту же фразу. К счастью, таких людей было мало, однако не пригласить их считалось великим невежеством, вот и забавляли они младших девочек своими эмоциями и пьяными рассказами, которые своевременно останавливал Луи, переводя тему на волнующих всех вопрос.

Шарлотта, будучи уже более раскрепощенной в общении, создала клуб на пару с Родригесом, где каждый Омега мог найти способ проявить себя, находя поддержку и сферу деятельности, в которой получал достойную заработную плату и защиту от нападок. Девушка предпочла остаться в Мадриде, отказываясь оставить свое дело, обещая писать Луи каждую неделю и сообщать обо всем, что с ней происходило – Омега не волновался, зная, что Лотти в надежных руках, что мужчина никогда бы не пересек черту, до сих пор не подходя к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки, останавливая от этого и других.

Дейзи и Фиби же были несказанно счастливы наконец избавиться от своих учителей, которые преподавали им теперь еще и музыку, гуманитарные науки и счет, облегченно вздыхая, узнав, что летом им придется изучать только языки, что воспринимали как игру, вживаясь в образы и представляя себя подданными той или иной страны. Андре всегда крутился рядом с ними, бегая из комнаты в комнату, останавливаясь только тогда, когда слышал голоса новых людей, желая познакомиться с ними и впечатлить своими способностями, непонятно щебеча на смешении пяти языков, редко выговаривая слова правильно. Он, будто следуя этикету, вслушивался в важную речь учителя и только после объяснения всех правил начинал свой громогласный поток, облегчая этим задачу девочек, которые со смехом отвлекались и подначивали своего племянника на еще более долгий монолог, за что потом получали от Принца, который следил за их успеваемостью и периодически наказывал, лишая десерта и прогулок у моря.

Отношения Луи и Николаса развивались стремительно и переросли в гармоничный союз, в котором оба чувствовали себя комфортно, наслаждаясь близостью наедине и легким флиртом в обществе, когда Принц стремился сохранить строгость выражения лица, а Омега в это время всячески его выводил из себя, вынуждая ночью высказывать свое недовольство, что непременно перерастало в слияние тел.

Для Луи стало неожиданностью узнать, что мужчина, который вскоре должен был стать правителем, предпочитал находиться под контролем, подчиняться и быть лишенным некоторых движений. Ему нравилось, когда Омега завязывал ему глаза и фиксировал руки у изголовья кровати, седлая его и доводя до оргазма, нашептывая грязные словечки и кусая его до крови, оставляя царапины – Альфа нуждался быть слабым в постели, отдавая роль доминанта Луи, чтобы на утро с новой энергией управлять страной.

Принц все чаще встречался с министрами разных стран, налаживая внешние отношения, готовясь взять на себя обязательства за всю страну и стать ее Королем. Он выказывал расположение к соседям и больше придерживался политики внутреннего развития с теми границами, что уже были у Испании, отказываясь от завоевательных войн, находя их неуместными в нынешнем положении, желая поднять то, что есть, и сделать страну передовой, нацеливаясь на прогресс без потерь жителей.

Сейчас в кабинете, где шторы были предусмотрительно закрыты, спасая представителей нескольких стран от зноя, находились пятеро мужчин, одетых в строгие дорогие костюмы, сосредоточенные на переговорах, которые вели с самого утра, прервавшись на обед и несколько перекуров. Большинство вопросов были решены еще пару часов назад, остальные же были отложены на завтра, дабы каждый обдумал минусы и плюсы, принял правильное решение, которое повлечет за собой немало изменений – обоюдное согласие прозвучало с неким облегчением, стоило только Принцу предложить встретиться на следующий день в восемь утра, когда солнце еще не мучило землю, подданных Испании и гостей столь жаркой страны.

– Сеньор Стайлс, – позвал Николас, терзаемый сомнениями и смутными догадками – в его голове все вставало на свои места, пазл, который до этих пор был разбросан, теперь собрался, являя имя “Гарри”, что в бреду повторял Луи, находясь под действием наркотиков, и которым нарек своего сына, проигнорировав имя покойного супруга.

– Ваше Высочество, – мужчина чуть склонил голову, оставаясь в кабинете, пока другие представители мчались к прохладным источникам и шелковым простыням, что хоть как-то спасали разгоряченные тела.

– Вы… Я должен Вас кое с кем познакомить, – Принц поджал губы, взвешивая принятое решение, альтернативы которому не видел. – Я хотел бы, чтобы Вы посетили мой дом, если Вы не против, разумеется.

– Для меня это будет огромной честью, – опешив, ответил Альфа, стараясь не придавать значения закравшемуся сомнению и чувству тревоги.

***

Русская литература никак не поддавалась чтению, что злило Луи не на шутку, однако он снова и снова пытался осилить хотя бы одно предложение, длиною в абзац, не заглядывая в словарь и подсказки с произношением. До сих пор ему поддались только имя автора, название и первый абзац на французском, после чего все раздражало куда больше, чем приносило удовольствие.

Он обреченно простонал, делая новую пометку в самодельном словарике, понимая, как скуден его лексикон, и выронил грифель от неожиданно разнесшегося по кабинету стуку в дверь, отчего он нахмурился, предполагая, что Николас еще вряд ли вернулся, а никто другой в этом доме не обладал такой силой, чтобы звук удара слышался столь звонко.

– Войдите, – он поправил съехавшее с плеча легкое платье и прикрыл открытые лодыжки, которые оголил ранее, дабы кожа имела доступ к прохладе. Его графин с лимонной водой был наполовину пуст, лед же в нем давно растаял, поддаваясь напору стихии, и даже близость моря не спасала, будто решив испепелить все человечество этим летом.

– Добрый день, – в комнату вошел мужчина, от лицезрения которого глаза Луи в буквальном смысле распахнулись так широко, что начали болеть, что заставило его несколько раз моргнуть, одновременно унимая жжение и пытаясь прогнать галлюцинацию. Однако видение не испарялось и становилось все ярче и отчетливее по мере приближения к креслу напротив софы, в которой устроился сам Омега, ощущая покалывание в кончиках пальцев и подступившую тошноту.

Луи не ответил, оглядывая мужчину с головы до ног, понимая, что он ни на секунду не постарел и стал выглядеть только лучше, сохранив бледность кожи даже в Испании, где каждый превращался в кусок угля после одной только прогулки после полудня. Альфа был все так же хорош, держа осанку, расправив широкие плечи, восседая на обычном кресле, будто на троне, закуривая сигарету и пронзая змеиным взглядом, который оценивал не меньше взгляда Луи.

– Полагаю, должен вас поздравить с рождением ребенка, – он глубоко затянулся и изящно выпустил дым, сомкнув губы, оставив маленькую щелочку, не отводя глаз от Омеги, которого начинало трясти от злости.

– Не утруждайте себя, – выплюнул он, делая вид, будто ему безразлично происходящее, возвращаясь к чтению, упорно вникая в каждое слово.

– Толстой? Смелый выбор, я только недавно закончил чтение всех томов этого гениального романа, – Гарри говорил с неподдельным интересом, это Луи знал точно, потому как, если бы мужчине не было дела до книги, он бы не затронул ее и говорил только о погоде. – Но… сколько Вы изучаете язык, чтобы браться за столь сложное произведение? Не лучше ли было бы начать с чего-то более простого? Стихи, пьесы? Российская Империя славится своими творцами в разных направлениях литературы, почему Вы выбрали именно этот роман?

– Чего Вы добиваетесь? – Луи вздернул подбородок, с вызовом встречаясь глазами с мужчиной, вкладывая во взгляд всю свою ненависть и презрение.

– Ничего, веду светские беседы, – он прошел к буфету, за стеклами которого стояли алкогольные напитки лучших марок, и налил себе стакан, не забыв предложить и Луи, который по инерции вежливо отказался, после ругая себя за соскочившее с языка “благодарю”.

– Прекратите этот цирк, – прошипел Омега, вскакивая со своего места, отбрасывая увесистый томик на софу. – Зачем Вы явились сюда? Чтобы вновь потешить свое самолюбие?

– Вариант – справиться о Вашем здоровье, Вам в голову не приходил, насколько я понимаю, – Гарри усмехнулся, делая большой глоток виски и поправляя волосы.

– Разумеется, нет! Я нахожусь в здравом уме, чтобы не предполагать столь… Как же Вы мне омерзительны! Проваливайте! А если это Принц Фердинанд пригласил Вас, так и проводите время с ним, увольте меня от созерцания Вашей уродливой физиономии, – Луи схватил стакан, из которого некоторое время назад пил лимонную воду, где еще оставалась прозрачная жидкость, и кинул его в мужчину, выкрикивая проклятия, позабыв об этикете и манерах. К его огромному разочарованию, Альфа успел увернуться, после чего послышался звон разбитого стекла, что не давало проникнуть жаре в дом, и хрупкого фарфора вместе мужским смехом.

– Вы неисправимы, прелесть, сколько еще…

– Я Вам не прелесть! Вы явились сюда и теперь потешаетесь надо мной? А все для чего? Скажите? Чтобы разбередить старые раны, чтобы я снова почувствовал себя ничтожеством? – внутри Омеги кипела злость, что по силе своей сравнялась бы с адским пламенем, что усиливалось ухмылкой и блеском в глазах мужчины, который и не собирался принимать свою вину.

– Ничтожеством? – Гарри вскинул брови, удивившись заявлению Луи. – Только не говорите, что из-за меня Вы потеряли чувство самоуважения.

– Ох, конечно, вам ли не знать? Я шел к Вам за поддержкой, за помощью, надеялся, что Вы, человек, которому я доверился, который стал для меня единственным другом и любовником, когда я отказывал своему супругу, прячась во время его гона, назвали меня шлюхой за то, что я не смог противостоять своей природе, что не успел убежать от Джонатана, который взял меня силой. Вам и невдомек, что он насиловал меня больше суток, когда я только и мечтал о том, чтобы Вы спасли меня, – Луи отвернулся и вытер мокрые щеки, ощущая пустоту в груди и дрожь во всем теле. – Вы прогнали меня, когда я больше всего нуждался в Вас, а теперь… вот так просто заявляетесь, спрашивая о книгах и предлагая виски, – он покачал головой, испытывая слабость и необходимость в спасительных объятиях. – Я шел к Вам с надеждой, что Вы докажете мне, что я остался невинным, что все произошедшее было сном и неважно, насколько оно было явью, я хотел услышать это, а взамен получил ваше презрение.

И будто по какому-то неведомому закону в комнате сгустился сумрак, солнце, что секундой назад светило так ярко, что глаза болели даже в доме, спряталось за тучами, погружая пространство во мрак, а вместе с ним и сердце Гарри, что разрывалось от вида Омеги, чьи плечи, с которых вновь спало непослушное платье, вздрагивали, заставляя его внутренности сжиматься от желания подойти и обнять, укрыть от раздирающих его чувств. И только он сделал шаг вперед и открыл было рот, чтобы сказать ненужные сейчас слова, дверь отворилась, являя пустоту.

Гарри видел, как Луи упал на колени, вытягивая руки вперед, будто для объятий, озадачив мужчину своими действиями – он неожиданно для себя подумал, что Омега застыл то ли в раскаянии, то ли упал в обморок, вот только сразу пришел в себя и смог удержаться. Он размышлял, пока не увидел, как из-за софы, что закрывала обзор, вышел маленький мальчик и кинулся к Луи, вытирая своими крошечными ладошками мокрые глаза напротив, целуя щеки, заставляя Омегу улыбаться и твердить, что все хорошо.

– Вы хотите что-то рассказать? – тихо спросил Луи, обращаясь к мальчику, явление которого поразило Гарри до глубины души – он видел в нем себя, отражение, уменьшенное в возрасте, с кудрявыми темными локонами, что лезли ему в глаза, такие же изумрудные, как и у него самого. Альфа слышал свой запах, исходящий от мальчика, понимая, что это его сын. Его сын, который лепетал на смешении европейских языков, толком не умея говорить, периодически произнося “папа”, обращаясь к Луи, трогая его волосы и украшение в них. Мальчик продолжал говорить, после “Я Вас внимательно слушаю”, замирая на несколько секунд, будто проверяя, действительно ли слушают.

В голове мужчины кружил рой вопросов, который спустя минуту он хотел начать высказывать, однако был остановлен грубым: “Только посмейте его перебить”. Луи отдавался сыну, игнорируя Гарри, показав его место одной только репликой, после которой сам мальчик отвлекся на кошку, внезапно вылезшую из-под стола, потягиваясь после сна.

– Папа! Киса! Мяу-мяу, – он встал на четвереньки и пополз к животному, которое его совершенно не боялось и только ластилось и громко мурлыкало, поддаваясь детской забаве, принимая ее точно ласку.

– Луи’, – прохрипел Гарри, после откашлявшись, возвращая голос, что вмиг перекрылся тем изумлением, которое он испытал от увиденного.

– Что? – холодно ответил Омега, вставая с колен, оправляя платье, не отрывая взгляда от мальчика.

– Он… он мой сын?

– Вы достаточно умны, чтобы понять это самому.

– Но почему Вы мне не сказали? Тогда у Авелин и в любое другое время, все… все могло бы быть иначе, ничего бы не произошло… – Альфа поправлял волосы, без конца оттягивая их, понимая, сколько он потерял, сколько пропустил из жизни своего ребенка, который уже самостоятельно ходил, пытался говорить и талантливо изображал кошку, которая, кажется, приняла его за своего, нюхая со всех сторон.

– Как Вы себе это представляете? Думаете, что я бы стал кидаться Вам в ноги, сообщая о ребенке, вновь унижаясь и выказывая свою привязанность? Ох, нет, Месье, Вы меня совершенно не знаете, раз думаете, будто я сказал бы Вам о существовании Андре в ближайшее столетие, не приди Вы сегодня сами.

– Его имя Андре? – Гарри невольно улыбнулся, шмыгнув носом, не сводя взгляда с мальчика, впитывая в себя его, пытаясь запомнить каждую мелочь. – А полностью? Луи’, прошу, скажите полностью!

– Вам не станет легче от этого, – Омега подошел к сыну и поднял его на руки, на что тот недовольно прокряхтел, утаскивая с собой и кошку. – Вам нет места в нашей жизни, – он прошел к двери, замирая у порога и тихо добавляя, пока ребенок любопытно разглядывал мужчину, что-то приговаривая и указывая на него, отчего на глаза Альфы наворачивались слезы от той близости и пропасти, что разделяла их. – Гарри, не приходи больше, так будет лучше для нас всех. Забудь… Я не стану скрывать от Андре, что Николас не его отец, но, пожалуйста, не рушь наше будущее так же, как ты разрушил прошлое.

Они ушли, оставляя мужчину в полумраке комнаты, откуда он поспешил сбежать, чувствуя жжение в глазах, вакуум внутри себя, нежелание находиться в любом месте на земле и только разрушающую его жажду скрыться ото всех, никогда не приходить сюда и не знать, сколько он потерял, сколько разрушил своими руками. Он столкнулся с Принцем у выхода и, проигнорировав его вопросы, умчался к карете, пряча слезы, что крупными каплями падали с его ресниц на землю, избегая соприкосновения с кожей. Он кричал в подушку, оказавшись внутри, бил кулаком по сиденью, пытаясь избавиться от боли, от невозможности быть рядом. Он понимал, что должно произойти что-то глобальное, пройти не меньше десятилетия, чтобы Луи простил его, чтобы принял обратно, согласился стать семьей.

И как же больно ему было осознавать то, что Авелин все это время пыталась донести до него правду, предпринимала попытки свести его с Луи снова и снова, стойко игнорируя холод, которым он ее одаривал. Стыд и благодарность пронзали его, разрывая сердце на мелкие осколки – он не понял ее, не дал возможность быть правой, отвергая каждый раз, когда речь заходила об Испании. А теперь путь его лежал только к ней, к давней подруге, которой он должен безмерно, которая сможет его понять и на время унять боль, открыв глаза на будущее, которое еще, только может быть, возможно.

Всю ночь Гарри не сомкнул глаз, вспоминая ребенка, его счастливые глаза, его испуг, когда он увидел слезы Луи, его неподдельный интерес и желание познать мир вокруг. Гарри хотел всем своим существом оказаться рядом, видеть каждый новый день мальчика, присутствовать в его жизни, стать примером, отцом. Он вспомнил строки стихотворения на французском, что написал Луи, попавшее к нему все через ту же Авелин, которая однако не отгадала, кому оно было посвящено, как и сам Гарри. Андре – вот кто стал тем единственным, той розой, о которую он боялся уколоться, которую так сильно любил, что не подпускал к себе, дабы вновь не остаться раненым.

И все, что было сейчас во власти Гарри, что смог он сделать на следующий день – это задержаться после переговоров не больше чем на минуту и, смотря в черные глаза Принца, не уступая ему в мощи, довлея своей силой и уверенностью, сказать сухо и безэмоционально:

– Не забывайте, что он мой сын.

– Никогда, – с достоинством ответил Николас, уважительно кивнув, провожая взглядом мужчину, который, испытывая невыносимую боль, что было видно по его пустым глазам, доверил ему своего ребенка.

Конец Второй части.

========== Часть Третья. Глава 1. ==========

… Ибо души – бесплотны. Ну что ж, тем дальше ты от меня. Не догонит!.. Дай же на прощание руку. На том спасибо. Величава наша разлука, ибо навсегда расстаемся. Смолкает цитра. Навсегда – не слово, а вправду цифра, чьи нули, когда мы зарастем травою, перекроют эпоху и век с лихвою.

И. А. Бродский “Прощайте, мадемуазель Вероника”

Аристократической внешности мальчик, чьи кудрявые волосы были заколоты на макушке, дабы не лезли ему в глаза, от которых он с криками отказывался избавиться, в силу чего локоны выросли слишком сильно и мешали ребенку заниматься различными делами, сидел за столом на стуле выше остальных и с усердием, высунув язычок и зажав его пухлыми губками, кряхтя, пытался достать из фрукта косточки, сок которых уже тек по белой рубашке.

Гранат поддался напору, казалось, с сотой попытки и разлетелся по столу под веселый смех мальчика, который стал собирать ближайшие бордовые косточки и отправлять их в рот, чтобы наконец насладиться любимым вкусом.

– Андре, Ваш крестный – Принц Испании, отец – Министр иностранных дел Франции, Вам должно быть стыдно за беспорядок, что Вы устроили, – донесся голос Луи с софы у окна, где он вслух читал ребенку английскую литературу до тех пор, пока накрахмаленная скатерть не покрылась пятнами сока фрукта. – Если беретесь за что-то, делайте это аккуратно. А сейчас приведите стол в порядок.

– Да, папа, – мальчик нахмурился, но ослушаться не смел, тайком поедая зернышки, пока, почти ползая по поверхности, собирал части граната. – Рона! – позвал он по-французски, используя гортанное “р”, что получалась у него лучше всего, да и служанка, прожив на территории Испании добрых пять лет, практически не освоила местный язык, что было на руку Луи, который наказал ей говорить с ребенком только на ее родном.

– Сеньор, – девушка вошла в комнату, склонив голову, с самого рождения мальчика понимая, насколько выше нее в социальном делении общества он находился, относясь с уважением к ребенку так же, как и к его отцу.

– Скатерть стала грязной, когда я кушал… – он еще не умел отдавать прямые приказы, уходя в далекие дали, рассказывая предысторию, которая могла затянуться на десять-пятнадцать минут, с описанием каждого его действия с самого утра и того, что его привело к случившемуся. – Поменяйте, – Андре оглянулся на папу, который следил за его речью и движениями испачканными руками, и добавил, – пожалуйста, – смотря то на Рону, то на маленький хаос, что он устроил.

Довольный самим собой и одобрительным кивком Луи, мальчик пересел на софу подле Омеги, положив себе на колени тарелку с остатками зернышек, и принялся есть, вслушиваясь в голос, что был с ним на протяжение всей его жизни, тихий и ласковый, строгий, временами жесткий и властный – любой, он был самым родным для Андре.

– А эта Алиса, – отвлекся от фрукта мальчик, отставив тарелку на сидушку и прижимаясь к Луи, заглядывая в иллюстрированную книгу, где девочка держала в руках фламинго, у ног же ее комочком свернулся еж. – Она сможет жить без головы?

– С чего Вы решили, что Алиса будет жить без головы? – рассмеялся Омега, обнимая одной рукой сына.

– Но эта королева только что снова сказала: “Голову с плеч!” – закричал Андре, взмахнув рукой, показывая, как он представил разворачивающуюся ситуацию. – А говорить много раз и не делать нельзя.

– Ты прав, милый, но это сказка, и здесь все иначе. К тому же, – Луи принял во внимание то, как мальчик воспринял все буквально, и решил, что впредь станет читать ему более серьезные произведения, – здесь все иначе, помнишь? Мы говорили вчера об этом. Все наоборот.

– Да! И животные говорят, и шляпник кушает только чай! – он хотел было сказать еще, но его прервал вошедший в комнату мужчина – представитель Королевской семьи.

– Королева Анна Джейн Леокадия Фердинанд. Прошу приветствовать, – после его слов, что громогласно разлетелись по всему первому этажу дома, Луи встал, утягивая за собой и сына, который неизменно спрятался за его юбку, испугавшись одного только имени властной женщины.

Омега встретил ее в поклоне, произнеся принятое: “Ваше Высочество”, – искренне надеясь, что Анна покинет стены особняка не больше чем через четверть часа.

– Чем могу быть обязан? – Луи сел только после самой Королевы, которая удостоила его лишь кивком и небрежным взмахом кисти, затянутой в бархатную перчатку.

– У меня к Вам серьезный разговор, Луи’, и я хотела бы. Чтобы нам никто не помешал, – не больше секунды она задержалась полным презрения взглядом на мальчике, который жался к папе все сильнее, пытаясь зарыться в него, однако своего взгляда не отводил, хмурясь и останавливая себя от того, чтобы высунуть язык, за что в прошлый раз получил от крестного.

– Андре нам не помешает, я вас уверяю, – с наигранной улыбкой ответил Луи, пересаживая ребенка себе на колени и накинув на него шаль, что спасала от холодных октябрьских ветров, проникающих и в дом.

– Зачем она пришла? – прошептал мальчик, обнимая папу ручками, что все еще были испачканы соком граната.

– Как раз об этом, – холодным тоном заговорила Королева, выпрямляясь точно струна, сверкая глазами, ставшими почти серыми от переполняющих ее эмоций, которые она умело сдерживала, блестели не хуже лезвия гильотины, несущей лишь смерть. – Как человек разумный и уважающий свою страну, предполагаю, что и Вы проявите благоразумие и хотя бы благодарность за то, что мы приняли вас здесь, – ее размеренный голос заставлял каждого чувствовать себя слабым, лишенным всякой опоры, стойкости и внутреннего стержня, взгляд пронзал насквозь, из-за чего казалось, будто знает она каждого, все секреты и потаенные желания, что тщательно скрывались от посторонних, однако Луи за четыре года выработал в себе иммунитет, принимая Королеву, как самого себя, со всеми ее сильными сторонами и редкими слабостями, что видны стали ему только спустя несколько лет знакомства. И именно на знакомстве остановились их отношения, не продвинувшись ни на йоту, оставляя километры расстояния, соответствующие тем, что разделяли Мадрид и Париж.

– Вам хорошо известно, как уважительно я отношусь к Вашей стране, однако не понимаю, какую роль это сейчас играет? – Луи крепче обнял сына, который бросал короткие взгляды на Королеву, невзлюбившую его еще с тех пор, когда приметила беременность его родителя.

– Колоссальную роль, Луи’, – она фыркнула и покачала головой, выказывая свою заведомую усталость от этого нелепого разговора и от жизни в целом, которая ее будто напрягала своей помпезностью и постоянной ответственностью. – Сегодня утром состоялась аудиенция Короля Фердинанда и Принца, был поднят вопрос о том, что вскоре Николас взойдет на трон и станет править страной. Однако есть несколько нюансов, которые коробят Короля и мешают репутации его сына. Я уверена, что Вы, как человек разумный, в чем я… а в прочем неважно, – уже тише добавила женщина, разглядывая золотые перстни, что были надеты поверх черных бархатных перчаток, смущая своей временной неуверенностью Омегу, который уже предполагал, в чем собственно заключалась ее миссия.

– Король выдвинул условия Николасу? – Луи сглотнул вмиг образовавшийся ком в горле, предчувствуя ответ.

– Либо он остается с Вами и ребенком, которого вы заполучили посредством измены своему мужу, – она взглянула на Омегу, что поджал губы и сузил глаза, изучая ее, – разумеется, эти разговоры ходят среди аристократии, как бы мы этого не хотели. Но не об этом, – женщина вдохнула ртом и продолжила, – либо Принц выбирает страну и свой долг перед ней.

– Зачем Вы говорите мне это? Он сам должен решить вопрос, что предопределит для него дальнейший путь.

– Мы оба знаем, что он выберет, – Королева Анна усмехнулась, находя этот выбор глупым и безрассудным. – Любовь… Луи’, он предпочтет Вас в любом случае, поставь на кон его жизнь, последним своим желанием он попросит ночь с Вами, дабы насладиться своей любовью, Вами и этим отчаянием, что окутывает ваши отношения.

– Вы не можете быть в этом уверены.

– Могу, так же, как и Вы.

Они сидели в тишине, обдумывая сказанное, не пересекаясь взглядами, будто давая друг другу возможность уединиться со своими мыслями, которые разъедали обоих. Королева, в силу своих обязанностей и любви к сыну, искренне сожалела о том, что Луи появился в его жизни, Луи же пытался предположить, что от него хотела эта женщина, помыслы которой он старался предугадать прежде, чем она бы их озвучила. Однако Омега знал, чем закончится сегодняшний вечер, отчего сердце его сжималось, а Андре, обладая крайней чувствительностью к состоянию родителя, хватался пальчиками за его платье и пытался заглянуть в глаза, тихо нашептывая вопросы о том, что же случилось.

– Вы хотите, чтобы мы покинули страну? – шепотом спросил Луи, не в силах сказать это громче, понимая, насколько сильно он привязался к Испании и Принцу, чего старался избежать с самых первых дней своего пребывания здесь.