Текст книги "Неизведанные земли (СИ)"
Автор книги: TommoLou
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
– Нет, – он скинул ее руку и резко повернулся, поджав губы и поправляя волосы в нервном жесте. – Ему нет до меня дела, мне тем более, слышишь? И плевать я хотел на его дела в Испании.
– Нет же, Гарри, это говоришь не ты, а твоя гордость, пожалуйста, будь мудрее, перестань идти на поводу у глупых мальчишеских чувств, – женщина почти плакала, умоляя друга услышать ее, пытаясь пробить твердолобость характера и стену, которой он огородил себя, дабы никто не смог узреть его настоящего.
– Ты ни черта не знаешь, Авелин! И то, что он тебе рассказал, – это мизерная часть случившегося! Ты видела, я делал шаг навстречу, а он отверг меня! Я отказываюсь ехать к нему, как… Я уважаю себя, – он кивнул, будто подтверждая свои слова, и вернулся на свое место, делая большой глоток чая, подумывая о том, что через полчаса опустошит несколько бокалов с виски. – Я могу помочь тебе пересечь границу, выписать разрешение, дать денег, но я отказываюсь ехать с тобой.
Повисла тишина, в которой даже Ирэн боялась издать хотя бы малейший звук и продолжала держать свою чашку навесу, чтобы не вызвать звонкое “дзынь” от соприкосновения фарфора. Воздух сгущался и перекрывал дыхание, горло становилось сухим, казалось, вся влага подступила к глазам, от банальной обиды и непонимания, Авелин не могла находиться здесь более.
– Я уважаю Ваш выбор, каким бы он ни был, но не могу сказать, что он Вас достоин, – женщина направилась к выходу из столовой, не поворачиваясь лицом к Альфе, не желая показывать свою слабость. – И, Гарри, в Париже полно людей, которые смогут выписать мне разрешение пересечь границу, а сейчас… последним человеком, у которого я стану просить помощь, являетесь Вы.
Она ушла с гордо поднятой головой и твердой поступью, зная, что делает все правильно и что непременно попадет к Луи, чего бы ей это не стоило.
***
Грудь сдавливал пронизывающий холод, будто множество маленьких ледяных игл входили в легкие и перекрывали доступ к кислороду, горло сдавливали невидимые тиски, из-за чего он не мог закричать и позвать на помощь, чтобы защитить своих девочек, из уголков глаз по вискам текли струйки слез, скрываясь во влажных прядях, что растрепались от неспокойного сна, тело же будто испытывало муки невыносимой боли, выгибалось и ломалось, моля о пощаде.
Луи резко проснулся от пронзительного крика, что раздался в голове детским звонким голосом, заклинающим, надрывным, сломленным – кожа покрылась холодным потом, сорочка неприятно липла, но не это было важно – моментальная мысль о том, что нужно действовать немедля, прожгла сознание, заставляя хрипло окрикнуть Рону, которая с недавних пор спала в соседней комнате в ожидании начала схваток.
Однако не это потревожило ее.
– Рона, скорее! – по-французски звал Луи, зная, что та так и не выучила испанский, что с одной стороны было хорошо для него, ведь так он повторял родной язык, хорошо это было и для ребенка, в чем Омега не сомневался, искренне веря, что тот еще в утробе готовится познать сразу несколько культур, не даром же он по-разному реагировал на голос своего родителя, заслышав иные речевые звуки.
– Что случилось? – взволнованно спросила девушка, вбегая в комнату растрепанная и сонная, однако готовая к любым действиям.
– Пошли за Принцем.
– Но сейчас только четыре утра…
– Немедля!
Луи ждал, он ходил по комнате, где воздух был настолько густым и холодным, что дышалось ему с огромным трудом, учитывая обрывки сна, что всплывали в его голове, стоило только расслабиться и дать себе немного свободы – он старался думать о чем-нибудь другом, о своем романе, что был в планах, о грамматических ошибках, которые допустил вчера, изучая английский, о своем ребенке и их будущем, однако каждая мысль приводила его к сестрам.
Принц прибыл к шести утра, Омега слышал его тихие ритмичные шаги, что отстукивали от паркета коридора и приглушались ковром гостиной, слышал его секундную нерешительность возле двери в свою спальню, потому как тут они никогда не проводили время – пристанищем их свиданий оставалось зальное пространство вместе со столовой – и тихий стук.
– Войдите, – Луи не успел, а вернее не смог, переодеться и только накинул поверх сорочки теплый халат, кутаясь в него все сильнее всякий раз, когда озноб пробирал его тело, заставляя нервы на макушке сокращаться и посылать неприятные мурашки.
– Луи’, – в комнату вошел мужчина, который выглядел так, будто его не только что подняли с постели, а пригласили средь бела дня, когда он был на собрании с министрами. – Вы меня напугали, что случилось? – он подошел так близко, чтобы можно было взять холодные кисти Омеги в свои ладони, и прижал их к груди, всматриваясь в чуть опухшие от слез глаза.
– Мне нужна Ваша помощь, только Вы сможете…
– Разумеется, я помогу, только скажите, как?
– Мой… – Луи закусил нижнюю губу и отвел взгляд, ощущая неловкость и волны стыда, хотя краснеть ему было не за что, не его вина была в случившемся. – Мне нужно найти отца, он где-то в Испании вместе с моими сестрами. Я бы хотел забрать девочек к себе, – он отвернулся и отошел к камину, тихо добавляя: – пока не поздно.
– Конечно, я постараюсь найти его, но… К чему такая спешка? Вы должны родить буквально в течение недели, мы могли бы подождать хотя бы месяц…
– Нет! Вы не понимаете! – Луи закричал сорванным голосом, сжимая кулаки, впиваясь ноготками в тонкую кожу ладоней. – Он… он может сделать с ними страшное! Ладно я, а они же еще совсем крошки…
– Луи’, объясните толком, что происходит? – Принц взял Омегу за плечи и заставил смотреть на себя, впиваясь хмурым взглядом в глаза, полные слез и отчаяния. – Я все сделаю, но Вы говорите загадками…
– Мой отец… он хотел… – сквозь рваные вдохи он пытался возобладать над чувствами и ужасающими картинками, что накладывались на действительность и вынуждали сердце разбиваться на мелкие кусочки. – Он хотел меня, хотел… Но мама, она сдерживала его, то есть она ничего не знала, но своим присутствием отодвигала момент, когда он бы… мог завладеть мной. Но она умерла! – и будто обиженный ребенок, Луи топнул ножкой и слабо ударил кулачками по груди мужчины, который прижимал к себе дрожащее тело, пытаясь передать чувство защищенности. – Он не успел ничего сделать со мной, но девочки… они там совсем одни с этим извергом…
– Тш-ш, дорогой, скажи мне только его имя, – сквозь ком в горле спросил Альфа, тщась взять под контроль ту боль, что вызывали в нем мысли о страшных действиях взрослого мужчины над нежным, хрупким Омегой.
– Трой Томлинсон, – и не было в его голосе уже ни слабости, ни растерянности, а только неподдельная злость.
***
До самого четверга Луи не находил себе места, он не мог толком ничем заниматься, постоянно отвлекаясь и улетая в свои мысли, преподаватели только обреченно вздыхали и спокойно себе попивали чай со сладостями, что услужливо приносила Рона в начале каждого урока – Луи находился где-то между сном и явью, нервничая и пытаясь не вспоминать своего отца и то, зачем Принц приказал всем полицейским разыскивать мужчину пятидесяти лет типичной ирландской наружности, с небольшим животом и яркими голубыми глазами.
Утром четверга, не успел Луи еще позавтракать, по квартире разнеслась трель входного звонка, отчего ребенок начал переворачиваться, чувствуя нервозность своего родителя, усугубляя все еще и своими толчками, которые с недавних пор стали довольно-таки внушительными и болезненными.
Рона встретила гостя и проводила его в столовую, где на мягком стуле-кресле сидел Омега, пытаясь сделать глоток обжигающего чая, и гладил живот, что превратился в шарик, не такой большой, какой был у Авелин, но достаточно для того, чтобы Луи чувствовал себя огромным и толстым.
– Луи’, – мужчина устроился на соседнем стуле, жестом руки прося служанку наполнить чашку и для него. – Мы нашли твоего отца, он живет в Толедо, в доме на берегу реки Тахо. Ехать на повозке три часа, на поезде около часа, но Луи… я бы не советовал Вам уезжать так далеко от дома, ребенок может появиться на свет в любую минуту, Вы и сами знаете об этом.
Омега поджал губы, уставившись на чаинки, что плавали на дне изящной чашки, взвешивая все “за” и “против”, рассматривая последствия, которые тянули за собой лавину неприятностей как с той, так и с другой стороны. Единственное, что он знал, так это то, что не мог оставить своих сестер наедине с отцом ни на минуту больше.
– Велите подать карету, Николас. Я буду готов через полчаса, – он встал и прошел к выходу из комнаты, останавливаясь в дверях и тихо добавляя: – спасибо, Вы сделали для меня уже слишком много, не нужно заботиться еще и о ребенке.
***
Принцу не удалось уговорить Луи не преодолевать столь большое расстояние, и даже слова доктора, который теперь ехал с ними в личном вагоне, о том, что положение Омеги и его не подготовленный организм к беременности могут поспособствовать началу родов в любую минуту. Никто не знал, что Луи незаметно для всех шептал своему ребенку строгим голосом, чтобы тот не смел даже пинаться, пока все не утрясется, пока Лотти, Фиби и Дейзи не будут в безопасности, вдали от помешанного отца.
– Луи’, не так быстро, прошу, – Николас потянул Омегу за локоть, останавливая его на полпути ко входу дома, который еще мирно спал в утреннем тумане, что нагнетал обстановку серьезней самих мыслей Луи, который старался сохранять самообладание и не сорваться на бег. – Вы… Ваш ребенок…
– Ваша забота неуместна, Принц Ферденант, – прошипел Луи, выдергивая руку из слабой хватки, которая скорее давила эмоционально. – Я благодарен Вам за то, что Вы нашли их, но теперь позвольте мне закончить начатое с той скоростью, с которой мне заблагорассудится.
Ему ничего не оставалось, как кивнуть и удивиться напору, с которым Омега отстаивал, будто свое дитя, словно львица беззащитного кутенка, огрызаясь на любого, кто вставал у нее на пути и смел позариться на маленький комочек, свернувшийся в материнских объятиях.
И все же первым в дом вошел представитель Принца под удивленный взгляд дворецкого, который успел согнуться в глубоком поклоне до того, как Николас переступил порог вслед за мчавшимся вперед Луи.
– У нас гости? – раздался знакомый с детства Омеге голос, что заставило его невольно обхватить живот и поджать губы, дабы не наброситься раньше времени; в гостиной показался еще сонный Трой, закутанный в полосатый теплый халат, шаркающий тапками и курящий на ходу.
– Принц Николас Фердинанд и его спутник Луи’ Уильям Томлинсон, прошу приветствовать, – звонко отчеканил невысокий, но внушающий уважение мужчина, в почтении склонивший голову, будто показывая, как следует действовать хозяевам дома.
– Ваше Величество, – Трой поклонился, еле сдерживая кашель от попавшего не в то горло дыма, краснея в поклоне, и, по мнению Луи, лучше бы он задохнулся. – Луи’? Чем обязан честью?
– Где девочки? – сквозь зубы спросил Омега, делая шаг вперед.
– Так спят еще, рано ведь, – и что-то в его неестественных движениях и бегающем взгляде смутило Луи, которому и ждать больше не нужно было – он сорвался с места и побежал наверх так быстро, насколько позволяло ему положение, в комнату, где предположительно находилась Лотти.
– Шарлотта! – его вел инстинкт, скопившийся тугим комом в груди, к двери, наглухо закрытой, открыть которую он смог только приложив большие усилия, надавив всем корпусом.
На кровати на сбившихся простынях лежала девочка с растрепанными по подушке белокурыми волосами в затененном шторами пространстве, она казалась хрупкой до невозможности и будто ослабленной, что не было видно, но эфемерно летало в воздухе, отчего на глазах у Луи проступили слезы.
– Лотс, – стоило ему только присесть на кровать, как девочка вздрогнула и широко распахнула глаза, тут же прижимая к себе одеяло и затравленно озираясь. – Это я, Луи’.
Она смотрела на него, не веря, кусая свои и так израненные губы, где в тонких ранках скопилась и засохла кровь. Она не верила, и было это видно по ее потухшим глазам, в которых яркой была только боль, что сжигала на своем пути все дотла, не оставляя в живых ни одно другое чувство – каждый должен был прочувствовать ее трагедию, что оставила следы не только на шее в виде крупных багровых пятен, но и в душе, расчленив ее на множество кусков, разорвав нежную, тонкую девичью невинность, будто мясо буйвола.
– Иди ко мне, – надрывно прошептал Луи, протягивая руку к беззащитной девочке, которой и нужно было, что только родное плечо для долгих горьких рыданий, в которых она выплескивала всю себя, всю ненависть к себе и своему телу, и кто, если не сам Луи, мог бы понять ее? И ведь он испытал на себе все те же муки, однако они никак не равнялись на разбитость после возобладания над тобой отцом, мужчиной, в котором ты видела своего заступника и героя, – Лотти была разрушена и морально, и физически.
Они лежали на постели вместе, обнявшись и прижавшись так близко, насколько позволял живот Луи, который, кажется, девочка даже не замечала, наслаждаясь долгожданной материнской заботой, что Омега передавал через тихий шепот незатейливой песенки и поглаживание растрепанных локонов.
Через долгие, казалось, бесконечные полчаса вошла Рона, потупив взор, она стояла в дверях, ожидая, когда ей позволят говорить, вот только Луи не было дела до того, что ему передали снизу – в нем закипала ярость, сильнейшая злость на отца, которого впредь отцом он считать не собирался.
– Рона, собери вещи девочек, только самое необходимое, – он вытер мокрые щеки, не замечая до этого, что все время плакал вместе с Лотти, которая вцепилась в него, как в спасательный круг, умоляя взглядом не оставлять ее. – Мы поедем в Мадрид, милая, станем жить вместе без… без него, слышишь? Только оденься, Рона поможет тебе, – он говорил, из последних сил сохраняя самообладание, дабы девочка не видела его настоящих чувств, что и так передавались через глаза.
– Ладно, – голос ее был надломан так же, как и сама она, будто ласточка с подбитым крылом опытным охотником, которому стало мало куропаток, который посягнул на нежность свободной птицы.
– Помоги Фиби и Дейзи, – Луи встал с постели и поправил платье, – Рона, делай, что сказал, чего стоишь? – он не выдерживал напора эмоций, которые рвались наружу, разъедая его изнутри.
Долгие восемнадцать ступеней, некоторые из которых неприятно скрипели, он преодолел с трудом, придерживая живот и кусая губы в кровь, сдавленно всхлипывая и глубоко вдыхая, беря себя в руки перед дверями гостиной. Он вошел, точно смерть, что вершит судьбы людей, с вздернутым подбородком, бледным лицом и темными пустыми глазами, все в нем говорило – он шел вершить судьбу. И было в его положении что-то поистине философское и туманное: он одновременно являлся и носителем новой, и тем, кто желал покончить со старой.
– Луи’, – Принц, до этого находившийся в напряженном ожидании и тишине, останавливающий себя от расспросов и каких-либо выводов относительно незнакомого ему человека, встал с кресла и уже было кинулся к Омеге, однако тот остановил его жестом.
– Дайте мне револьвер, – обратился он к стражнику, который стоял в углу комнаты, оценивая обстановку.
– Простите?
– Я что, неясно выражаюсь? – прорычал Луи сквозь зубы, не сводя полного ненависти взгляда с Троя, который тяжело дышал и пятился назад, убегая с тонущего корабля, понимая, чем заслужил ненависть сына.
– Луи’, Вы не должны так поступать, войдите в мое…
– Замолчи! – закричал он, кидаясь вперед, прихватив тяжелую вазу с комода и швырнув ее прямиком в мужчину, который не ожидал подобной прыти от беременного Омеги и еле успел увернуться, умоляюще смотря то на Принца, то на Луи, которому было плевать. Он хватал все подряд и загонял мужчину в угол громкими звуками бьющегося фарфора и стекла, глухими ударами книг и предметов декора, своими пропитанными ядом словами. – Ты чертов ублюдок! Как ты посмел надругаться над ней?! Каким местом ты думал, когда вторгался в ее юное тело?! Старый извращенец! Подонок! Скотина! – он был уже так близко, что бил Троя сжатыми кулачками, выплескивая всю ненависть. – Место тебе в преисподней! Чертов старый… – Луи схватил статуэтку с трюмо и вознес руку, собираясь ударить отца так, чтобы тот больше не помнил себя, чтобы поплатился за все свои грехи, за боль, что принес Лотти.
– Луи’, – его холодную кисть обхватила теплая ладонь Принца, сильные руки обвились вокруг, будто вытаскивая из забвения и помешательства – он ослаб моментально, почувствовав слабость в ногах и всем теле, Омега упал в объятия Альфы и заплакал так горько, что Николас готов был сам размозжить череп Троя, лишь бы только Луи стало легче.
– Уедемте, прошу, – Омега умолял словами и взглядом, хватая воздух ртом, прижимая руки к животу, ощущая сильные толчки и тяжесть, что-то было не так. – Нет-нет, Вы не должны… подождите еще немного, – шептал он, обращаясь внутрь себя. – Поедемте! Скорее! Где девочки?!
========== Глава 5. ==========
… Любовь, лишенная даже тени корысти и расчета, приносила поэту смутное ощущение вины.
Жоржи Амаду “Пальмовая ветвь, погоны и пеньюар”
Николас взял Луи под руку и вывел из дому, оставляя Троя на попечение жандармов, чему сам мужчина был несказанно рад, так как, завидев свирепые огни в глазах сына, не на шутку испугался за свою шкуру. Принц же теперь только одного боялся: лишь бы с Луи и ребенком ничего не случилось, ведь в обратном случае он сам подпишет смертный приговор и сам его приведет в исполнение.
– Что случилось, Луи’? – спросил он, подводя Омегу к карете и помогая сесть удобней.
– Он вот-вот, – не успел ответить Луи, как боль подступила, и он более не мог совладать с собой, громко вскрикивая со слезами на глазах и до хруста сжимая руку Николаса, который чувствовал бессилие от того, что не мог забрать на себя хоть часть страданий Омеги. Было еще слишком рано – он знал, ему не хотелось терять своего малыша, ребенка, с которым он прошел путь от ненависти до искренней любви. Его бледное лицо сейчас стало землистым, испуганным.
Принц выглянул наружу и крикнул извозчику отправляться, назвав свой адрес и сказав Луи, что девочки поедут в другой карете, а служащего быстро проинструктировал, чтоб направил вторую карету вслед за ними.
– Луи’, прилягте, – сказал Николас, помогая Омеге удобней лечь и подставляя подушки под спину. – Не волнуйтесь, все будет хорошо.
– Вы не можете знать, – плакал Луи. – Вы не можете знать. Я плохой отец, я не любил ребенка, и Господь решил отомстить мне за это, вы не знаете…
– Нет, нет, послушайте, милый, – он поправил его волосы и крепче сжал руку. – Не волнуйтесь сейчас, это только навредит, а ведь нам нужен здоровый ребенок, правда?
– Нам? – спросил Омега со смутной улыбкой сквозь слезы.
– Неужели Вы думаете, что я Вас брошу? Ну же, все будет хорошо, – повторил Принц, взяв на себя ответственность за последующее, так как никто не мог знать, будет ли все хорошо, и это бы еще больше ранило Луи.
– Только не покидайте меня, пожалуйста, – слезно просил Луи. – Я буду сильным, обещаю, я буду думать, что все хорошо, только не покидайте меня сейчас, – его живот опять свело в невыносимой боли, и больше он не мог думать ни о чем хорошем, все опять казалось злым, враждебно настроенным.
– Я не покину, у меня же Ваш медальон, помните, мы всегда рядом, – Принц не мог смотреть на то, как Луи кидало по узкой лаве. – Все будет хорошо, Луи’.
– Я буду сильным, обещаю, – это было последнее, что сказал Луи. Обессиленный и изнеможенный, он гладил живот, где малыш притих и дал возможность своему родителю перевести дух, забывшись беспокойным сном, во время которого они успели доехать до дома Альфы. И когда карета остановилась, Принц разбудил Луи и помог выйти из кареты, придерживая его за руку и поясницу.
– Где мы? – спросил Омега, оглядываясь вокруг, признавая незнакомость сада и самого поместья.
– Это Ваш новый дом, здесь есть доктор, так что теперь Вы в безопасности и надежных руках, – ответил Николас, медленно ведя Луи ко входу, где стоял дворецкий. – Зовите врача, Хуан! Дело срочное, пусть готовятся! Пойдемте, совсем скоро появится малыш.
Николас завел Омегу в большую светлую комнату на первом этаже и уложил на кровать в тот самый момент, когда пришел доктор – немолодой мужчина в больших очках и с важным видом.
– Вы должны раздеть его, – сказал он с порога, оценив ситуацию и кидая распоряжения служанкам, которые пришли за ним, точно цыплята за мамой.
– Да… да, – растерянно пробормотал Принц, которого невозмутимость этого мужчины, лечившего его с детства, всегда смущала. – Я позову Рону.
– Зовите, только поскорей, новые схватки вот-вот начнутся.
Николас быстро вышел из комнаты и направился к парадному входу, где уже подъезжала вторая карета с девочками и служанкой.
– Пожалуйста, – обратился он по-французски, открывая дверь вместо лакея, который в свою очередь опешил и склонился в почтении, – Рона, поспешите, Луи’ нуждается в Вашей помощи, Вас проведут, а я позабочусь о девочках.
– Конечно, Ваше Высочество, – она спустилась со ступеней из кареты и почти бегом направилась к двери, где ее поджидал один из слуг, чтобы как можно скорее провести к Луи.
– Здравствуйте, – сказал он девочкам, отчего Лотти испуганно прижалась к стенке. Ей казалось, что и этот мужчина собирался надругаться над ней, унизить и воспользоваться. – Не пугайтесь, пожалуйста. Я Вас не обижу.
– Что с Луи’? – поборов в себе страх, спросила она, вздергивая подбородок вверх с вызовом, так похожая на старшего брата сейчас.
– С ним все в порядке, ребенок… скоро появится на свет, а Вам нужно выйти, я проведу Вас в Вашу комнату, где Вы сможете отдохнуть, – сказал Принц, медленно подавая руку, чтобы Лотти не испугалась еще больше. – Пожалуйста, – он улыбнулся и по-доброму посмотрел на нее, без жалости и других не нужных сейчас эмоций. – Я обещаю, что отныне никто Вас не тронет, – Николас вложил всевозможную протекцию в свой голос, и даже бедная напуганная девушка с растрепанными волосами поверила в это и подала ему руку. – Как Вас зовут?
– Шарлотта, – ответила она, пока Альфа помогал ее сестрам, которые любопытно крутили головами и всматривались в окружение.
– А Вас?
– Фиби.
– И Дейзи, – задорно подпрыгивая, близняшки шли, держась по обе стороны от Принца и цепляясь за его пальцы.
– Совсем как маргаритка, – произнес мужчина, подводя их к дому.
– Это по-испански? – с любопытством спросила девочка, разглядывая нового знакомого.
– По-английски, – он улыбнулся и уже вел их на второй этаж, где находились свободные комнаты. – Ты будешь цветочком.
– А маргаритки красивые?
– Не красивей, чем вы, юные леди.
Девочки захихикали и смущенно переглянулись, прикрывая рты ладошками.
– Спасибо, – тихо сказала Лотти, слабо улыбнувшись. – За все, что делаете для нас и Луи’… – она не успела договорить, как снизу послышался крик с последующим: “Вытащи его! Он задыхается! Он умирает! Скорее же режьте!”
– Мне нужно идти, – Принц сжал ее кисть и указал на двери комнаты, за которыми уже скрылись младшие. – Отдыхайте, я пришлю к Вам служанку, просите ее о чем угодно.
– Благодарю.
Мужчина не мог больше стоять на месте, ощущая жгучую тревогу за здоровье Луи и его ребенка, который решил появиться на свет раньше срока в самый не запланированный момент, когда врач, обследовавший его весь срок, находился в часе езды от них.
Он не стал заходить внутрь и только нервно бродил по коридору, измеряя его быстрыми шагами, сжимая кулаки и периодически останавливаясь, прикладываясь лбом к прохладной стене, пытаясь успокоиться, однако стоило раздаться очередному громкому требованию Омеги, который, кажется, находился в истерике, как новая волна беспокойства окутывала сознание Принца. Он судорожно хватал воздух ртом, стараясь не представлять, что происходит за дверью, что может случиться с ребенком, который по мнению Луи уже задохнулся внутри него, хотя доктор и твердил ему, что это не могло случиться и чтобы тот не мешал и лучше бы молчал.
Омега оставался эмоциональным, несмотря на то, что находился под легкими наркотиками, которые были призваны уменьшить боль во время того, когда ему делали надрез внизу живота, картинки эти так и норовили завладеть его воображением, которое разыгралось не на шутку и подпитывалось частыми: “Он жив?! Не молчите! Почему он не плачет?!”
Спустя десять минут бормотания доктора и вопросов Луи, который так и не стал следовать советам быть тише, раздался детский крик, оповещающий о появлении новой жизни, отчего Николас облегченно выдохнул и спустился на пол по стене, скрывая лицо ладонями, пытаясь привести себя в чувства. Он никогда бы раньше не смел думать, что вот так будет переживать за чужого ребенка, который с недавних пор завладел его сердцем вместе с родителем, с каждым днем пуская корни все глубже, заставляя его сейчас смаргивать слезы счастья. Принц и не помнил, когда в последний раз кому-то удавалось так влиять на него, но эти двое… Он видел в них свое будущее, потребность стать опорой и человеком, на которого Луи мог бы положиться и полюбить. Нет, он не собирался настаивать и принуждать к ответным чувствам, но готов был сделать все, чтобы Омега через какое-то время, когда тень об умершем муже превратилась в крошечную точку, смог открыться ему полностью, впуская в свое хрупкое сердечко, что так оберегал.
– Ваше Высочество, – в проеме показалась Рона с широкой улыбкой на лице, – Луи’ хочет видеть Вас.
– Да, конечно, благодарю, – он встал, оправил брюки и протер лицо, глубоко вдыхая и делая шаг к новой жизни.
– Николас, – прошептал Омега, приподняв уголки губ. Он был слаб, но выглядел до невозможности счастливым, лежа на кровати и прижимая к своей груди крошечного ребенка, который чувствовал его кожа к коже, накрытый сверху небольшой пеленкой. – Это мальчик…
– Луи’, – мужчина сел на край кровати, не обращая внимания на то, как служанки прибирали вокруг куски ткани и ваты, будто окунутые в кровь, и красные пятна на одеяле, которым был укрыт Омега, сам одетый в халат, раскрытый в месте, где к нему его сын прижимался всем телом, смешно причмокивая и сжимая палец Луи своим кулачком. – Я так счастлив, – он поправил волосы Омеги и положил свободную ладонь на затылок мальчика, легонько прикасаясь к нежной коже, где виднелись тонкие темные волосики, что немного вились на концах.
– Его отец должен быть здесь, – Луи заплакал и прикусил нижнюю губу, чувствуя все в несколько раз сильнее, отходя от обезболивающего и состояния аффекта, когда организм выделяет колоссальное количество энергии и адреналина, дабы помочь появлению малыша. – Гарри он… он должен его увидеть…
– Но разве вашего мужа звали не Джонатан? – Принц нахмурился, принимая помешательство Омеги за послестрессовый бред.
– Да… – Луи рвано вдохнул и положил руку на спинку мальчика поверх ткани, чуть поглаживая его, такого спокойного и тихого. – Его зовут Андре Гарри Николас Томлинсон, и теперь Вы не имеете права отказать мне стать его крестным отцом.
– Это будет для меня огромной честью, Луи’, – он наклонился вперед и оставил поцелуй на лбу Омеги, который ластился, точно кошечка.
– Поцелуйте меня по-настоящему…
– Только тогда, когда Вы попросите этого, не находясь под наркотиками, – с улыбкой ответил мужчина, любуясь надутыми губками и обиженным взглядом в ответ. – Знаете, в Испании есть обычай: дом, в котором родил Омега, непременно достается ему в качестве подарка.
– Я, конечно, не испанец и нахожусь сейчас под действием снотворного, от которого, ей-Богу, скоро отключусь, но в обычаях что-то, да понимаю, – он лукаво подмигнул и вновь вернул все внимание к сыну.
– Этот обычай совсем новый, к тому же девочкам приглянулись комнаты на втором этаже…
– Спасибо, Николас, – совсем серьезно ответил Луи, сжимая его ладонь своей. – Будьте здесь, когда я очнусь.
– Всенепременно.
***
Два месяца прошло в чередовании суеты и спокойствия – все в новом доме заново привыкали друг к другу и к новому члену семьи, который своими яркими, искрящимися глазками завладел сердцем каждого, без сопротивления откликаясь на ласку и внимание. Мальчик к своему маленькому юбилею в шестьдесят дней хорошо кушал и двигал ручками и ножками в воздухе, будто бежал, и громко вскрикивал, смеша своих тетушек, которые и сами-то еще предпочитали игры на заднем дворе, нежели изучение нового языка.
В привитии любви детям к культуре Испании Луи видел свою миссию, что исполнял через день, независимо от настроения кого-либо из семьи и погоды – ничто не должно было помешать им изучать историю, литературу и языки Европы. На занятиях непременно присутствовал и Андре, либо устроившись на руках у Луи, либо тихо посапывая на большой подушке, слушая размеренный говор преподавателей, вдумчивые ответы родителя и веселые восклицания девочек.
Принцу пришлось покинуть это прекрасное место, наполненное каждодневными событиями в силу того, что стране требовалось его непосредственное участие как официального представителя. Он возвращался редко, но каждый раз это расценивалось не меньше, чем праздник – все были настолько рады его появлению, что за несколько дней не могли насытиться до конца. Младшие весь день крутились где-то неподалеку мужчины, периодически называя его отцом, хихикая и вопросительно смотря на Луи, который в ответ только приподнимал брови и, обращаясь к Николасу, говорил: “Что скажете, папочка?” – что непременно смешило девочек и вызывало лукавую улыбку на лице Альфы.
Андре становился крайне активным, когда в его комнате появлялся Принц, проводя там не меньше пары часов, иногда сменяя стены дома на прогулку под весенним солнцем вместе с Луи и ребенком, разговаривая на итальянском, исправляя Омегу, когда тот совершал ошибку в речи, или подсказывая слово, что вылетало из головы Луи, который в свою очередь благодарно кивал и шел еще ближе, опираясь на свободное предплечье мужчины. Они проводили много времени в разговорах, узнавая друг друга, проникаясь и открываясь, что давалось Луи с большим трудом, но он смог побороть страх, видя в глазах Принца только нежность и доброту.
Их отношения развивались медленно и в то же время стремительно, не замечая никаких преград, наслаждаясь обществом друг друга и легкой напряженностью, которая заставляла сердца биться быстрее, дыхание учащаться, щеки же Луи краснеть всякий раз, когда он получал недвусмысленный намек на то, к чему они движутся, оставляя возможность смутить мужчину и за собой, игриво стреляя глазками и кокетливо облизывая губы.
В один из вечеров начала апреля, когда Испания преображалась на глазах и расцветала все новыми красками, благоухая даже после заката солнца, отсутствие которого остужало землю и воздух, Принц предложил Луи прогуляться на террасе, отвлекая его от забот о детях. Они некоторое время молчали и вкушали звуки природы и ее пробуждение, Луи чувствовал спокойствие во всем, кроме самого мужчины, который периодически напрягался всем телом и глубоко вдыхал, будто готовясь к чему-то, однако в течение десяти минут не произошло ничего, что могло бы удивить Омегу.
