Текст книги "This one. Книга вторая. Ирисы под кровавым дождем (СИ)"
Автор книги: theDah
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Просто… там была кровь, и я хотел убрать ее… – протянул он неловко.
– Ну, давай мне, я позабочусь об этом. Теперь иди, Химура-кун. Ужин ждет. – С этими словами хозяйка забрала сверток из его рук, отжав лишнюю воду, и отправилась обратно, бормоча себе под нос.
Кеншин смотрел ей вслед, неуверенно шаркая ногами. Еда? Сейчас? Именно сейчас последнее, о чем думал Кеншин, была еда! Но в гостинице ужин подавали в определенное время. Так что нерешительно он направился внутрь.
Последним приемом пищи был скудный завтрак более чем полдня назад. К настоящему времени Кеншин должен быть голодным, но просто… не был. Почему-то еда была пресной и неаппетитной. Это не имело смысла. До сих пор каждый обед в гостинице был превосходным, и даже сейчас окружающие его люди свободно общались и ели с удовольствием.
Но Кеншин не мог проглотить ни кусочка.
Однако, если он не поест, то определенно почувствует себя хуже. Кеншин был близко знаком с голодом, так что прекрасно представлял себе, как будет себя чувствовать, если не поест. Так что медленно, заставляя себя, он глотал, прожевывая тщательно каждый кусок и запивая его чаем.
К счастью, никто не обращал на него внимания, и ему удалось съесть четверть своего ужина к тому времени, как прием пищи закончился. Отправляться в город было уже поздно. Однако Кеншину больше нечем было заняться. Так что нерешительно он отправился наверх, в угловую комнату.
Почему же мне так тревожно?
Возможно, ему следует сделать свои ката во внутреннем дворе – он выполнял их время от времени. Но по какой-то причине сама мысль поднять меч сейчас казалась неприятной.
Я люблю мой меч.
Я люблю кендзюцу.
Я люблю делать ката.
Это факты, без которых Кеншин наверняка был бы уже мертв. Тем не менее сейчас он не мог заставить себя взять меч и выйти на улицу.
Чувствуя себя истощенным и странно неуравновешенным, словно неподходящим даже к пустой комнате, Кеншин взглянул на толстую, мягкую постель. Она была аккуратно сложена в углу. До сих пор ему не удалось ее использовать даже однажды. Неважно, как гостеприимно она выглядела, ему никогда не удавалось расслабиться, лежа в ней, когда вокруг было столько людей. Он не чувствовал себя в безопасности.
От одной мысли попробовать снова сейчас, когда он так взвинчен, ему стало смешно. Кеншин вздохнул, устроившись наконец возле стопки книг, сложенных у стены, прямо под подоконником. Так спиной он ощущал себя спокойно. Он прислонил катану к плечу, в легкой досягаемости, и повернулся, чтобы посмотреть на горизонт.
Солнце зашло. Несколько звезд уже мерцали на темно-синей части небосвода. Это успокаивало… может быть? По крайней мере, больше не было ощущения, словно что-то ползет под кожей.
Сегодня… Я убил человека.
Я убил человека, которого не знал, только потому, что мне велели сделать это. И я на самом деле сделал это, просто потому, что обещал.
И это было легко.
Ну, фактическое убийство, по крайней мере. Но начало… Кеншин нахмурился от неловкого воспоминания.
Я просто хотел быть абсолютно уверенным, что это был тот самый человек!
Но когда он увидел меня, то вообще не воспринял всерьез. Просто потому, что я, случаем, немного молод и немного маловат. Он не поверил, что я убийца.
Кеншин закрыл глаза и долго вымученно выдохнул.
… Но когда Мочизуки понял, что я из Ишин Шиши, он просто атаковал. Просто вот так, и я просто отреагировал вместе с Кентой, и…
Хвала богам, у него есть Кента! Потому что без духа…
Что делать, если Иидзука-сан видел, что я волнуюсь после убийства? Наверняка после этого меня никто не будет воспринимать всерьез!
– Спасибо, – послал он мысль духу, с чувством облегчения. Кента толкнул ему обратно ощущение ласки. Дух был его лучшим другом. Он оставался с ним и в радости и в горе, словно так было всегда…
Я был так уверен, что смогу убить. Я хвастался этим бог знает сколько раз. Но когда я почувствовал запах крови… то словно утонул в цунами. Нет оживших воспоминаний, только это ужасное ощущение липкости и запах крови.
Кеншин стиснул зубы и обхватил себя руками, ненавидя себя за эту слабость.
Это просто кровь – что в ней такого особенного? Я больше не ребенок!
Было стыдно иметь такую сильную реакцию просто на запах. Особенно на тот, который даже не был очень сильным. В конце концов, все люди могут убивать. И Кеншин тоже, имея такие навыки. Теперь, когда он пообещал свою силу Ишин Шиши. Кацуре-сану.
Мне нужно быть сильнее – я не могу позволить себе сломаться! Особенно из-за такой мелочи, как эта! Я не тот маленький ребенок, каким был, убивая самураев в Сетцу. И не жалкий раб!
Я могу убивать!
Я воин! Солдат! Такой же, как и все остальные мужчины здесь!
Кеншин закусил губу и, сжав рукоять катаны так, что костяшки пальцев побелели, вынул меч из ножен на ладонь.
Сталь была чистой.
Он наклонил ее немного, достаточно, чтобы увидеть свое отражение. Его бледные, неестественные глаза решительно сузились.
Хорошо. Я могу сделать это. Я могу одолжить свой меч Кацуре-сану.
И Кеншин закрыл глаза, решив поспать.
* Тории – японские священные врата. http://orientstyle.ru/tradicii/torii/
Комментарий к Глава 17. Черный конверт
Труден только первый шаг?
Иллюстрация: https://vk.com/photo-128853700_438458863
========== Глава 18. Демон среди нас ==========
Каждую ночь после своего первого убийства Кеншин проводил в борьбе. Часто он просыпался, задыхаясь от снов о крови, криках и воплях – и в его сознании оставалась неясная смесь случайных голосов. Сны, которые он мог пересказать словами, были гораздо хуже. Не только последние минуты Мочизуки-сана, которые постоянно прокручивались перед глазами, но и гораздо более ранние воспоминания. Два самурая в Сетцу, бьющиеся в предсмертных судорогах, истошно кричащая маленькая Мия, широко распахнувшая глаза от ужаса… и Касуми, девушки и другие рабы, умершие на его глазах много лет назад.
Эти кошмары были постыдными для него.
Так что все последующие дни Кеншин заставлял себя по несколько часов прогонять ката. Если его занятия собирали аудиторию, он уходил в город, блуждая, пока вся его нервозность не иссякнет, и он не вымотается достаточно для того, чтобы спать.
Это сработало.
Сработало в том смысле, что ему больше не грозила опасность вскочить посреди ночи с криком, рвущимся из груди. Нет, вместо этого он просыпался от малейшего шума, ощущая себя тонущим в крови. Почти задушенным этим ощущением. Это было омерзительно. Слава богам, Кента был рядом, помогая ему успокоиться.
Если люди узнают, они подумают, что я маленький слабый ребенок. Так Кеншин думал, хмуро взирая на тонкие бумажные стены, отделяющие его угловую комнату от остальных. Эти стены не могли скрыть ни малейшего шума – факт, с которым Кеншин уже познакомился, отлично слыша соседей, даже если не хотел этого.
Однако в его кошмарах проявилась некоторая особенность, которая в некоторой степени была благословением – они были не столь ужасны, как в детстве. Нет, Кеншин предпочитал каждую ночь тонуть в крови, нежели чем кричать и просыпаться в мокрой постели. Ему очень не хотелось бы выяснять, насколько это было бы унизительным.
Кеншин покачал головой и обхватил колени. Нет, кошмары пройдут. Они всегда проходят. Мне просто… нужно привыкнуть.
Однако это решение не помогло, когда пришло время второго убийства.
Кацура-сан пригласил его на чай, а затем вручил ему имя правительственного чиновника, предупреждая его, что старик, как правило, передвигается с телохранителем. Кеншин кивнул в оцепенении, прежде чем попросить получше описать мужчин, на всякий случай. В конце концов, последнее, чего ему хотелось, это повторить то безобразие, которое возникло во время его первого дела.
Кацура-сан удовлетворил его запрос, понимающе кивнув, и рассказал о наиболее значимых характеристиках объекта и его приближенных, причем так, будто бы он лично знал тех людей, которых описывал. Все очень четко. Потом, прежде, чем Кеншин успел спросить, Кацура-сан продолжил, рассказав ему, почему именно эти люди должны быть убиты, и напомнил, что никто не должен знать о его существовании.
Смысл этих тщательно подобранных слов был предельно ясен. Если кто-нибудь увидит Кеншина в деле, он тоже должен умереть.
Так что Кеншин отправился в засаду на запланированном пути политика. Выбранное место находилось на окраине города, на тихой улочке. Он спланировал все заранее, чтобы на этот раз убийство прошло гладко, чтобы у него не было возможности засомневаться. Он даже поклялся, что ни одна капля крови не упадет на него. В конце концов, именно кровь стала причиной его почти сумасшествия в прошлый раз.
Нужное время, нужное место… и нужный человек пришел в сопровождении здоровенного телохранителя.
… Но все-таки, как сложно просто подойти и убить их.
Присутствие ки у обоих мужчин было жалким. Ки старого политика была едва заметна, и настолько слабая и колеблющаяся… А у телохранителя? Чуть лучше, но тем не менее не угроза ему. С первого же взгляда Кеншин знал, что убить этих людей не проблема. Двое против одного? Даже это не имеет значения. Эти люди еще слабее, чем два самурая в Сетцу, с которыми он столкнулся, когда ему было одиннадцать…
Эти люди прошли мимо его укрытия, совершенно не обращая внимания на опасность, пока он боролся с самим собой. И почти ушли… Когда Кеншин понял это, он бросился вслед за ними и убил их. Просто. Легко, как детская игра.
Кровь не пролилась на его одежду, но политик успел вскрикнуть. Этот бессловесный звук заставил Кеншина почувствовать себя намного хуже. Ужас мужчины задержался в его памяти намного дольше, чем запах крови.
Иидзука-сан нашел его, взирающего на людей, разрезанных на куски, пытающегося выровнять дыхание. Ревизор просто похлопал его по спине и сказал: «Хорошая работа». Затем он приколол на тела знак Ишин Шиши – Тенчу. Казалось бы, неуважительное действие. И к умершим, и к тем, кто их увидит. Но Кеншин знал, что главной причиной этих убийств была угроза Бакуфу. Чтобы это сработало, все должны знать, кто несет ответственность. В столице было много революционных групп, и Ишин Шиши только одна из них. Кацура-сан, кажется, только и делал, что разговаривал, льстил и заключал с ними союзы каждый божий день.
Не сказать, что Кеншин был удивлен, когда Кацура-сан сказал, что ему нужно покинуть столицу по делам. И пока лидер будет далеко, Иидзука-сан будет отдавать ему приказы и разрешать любые проблемы, которые могут возникнуть. Что же касается остального, то проживание Кеншина в гостинице было оплачено, а сам он будет получать жалование, так же, как и остальные самураи Чоушуу, сражающиеся за общее дело.
Просто его работа заключалась в убийстве по приказу.
Единственная проблема с его окружением была в том, что ему не очень нравился Иидзука-сан. Этот мужчина чувствовался в некоторой степени двуликим – его лицо и ки говорили совершенно разное. На лицо Иидзука-сан был дружелюбным и уверенным в себе, но его ки колебалась, слабая и нерешительная. Все это было похоже на двойственность Кацуры-сана, только в обратном порядке – внешнее дружелюбие маскировало слабость, а не силу.
Или, может, он снова все усложняет? Разве важно то, что он думает о своем ближайшем начальнике? Кацура-сан просил его сделать это, и он сделает… потому что это необходимо для их общей цели, чтобы создать мир, в котором люди могли бы жить в мире и счастье.
Так что Кеншин просто кивнул, вот и все.
После этого работы только прибавлялось. Поначалу раз в неделю или около того, затем два раза, а после даже трижды в неделю. Его кошмары стали еженощным событием. Практически невозможно стало исчерпать свои силы полностью, так чтобы лучше спать. Неважно, сколько он тренировался во дворе в одиночку, это просто не работало. К тому же тренироваться одному было просто бессмысленно. Бегать по городу? Он уже запомнил улицы, и у него было не так много лишних денег или необходимости покупать вещи. И он был не из тех, кто вступает в разговоры с незнакомцами. Но иногда… расслаблялся, просто наблюдая за людьми. Единственная проблема в том, что ничего из этого не утомляло его.
Нет, ему нужно выяснить, как лучше спать. Предпочтительно до того, как его сон будет полностью нарушен. И без того плохо, что он не спит ночами, нервничая по поводу новой работы, но что, если люди узнают, что его мучают кошмары, как маленького ребенка? Кеншин нахмурился. Он не ребенок. Даже если кажется таким.
Его мягкий футон по-прежнему был аккуратно сложен в углу. Ему до сих пор не удалось его использовать. Не тогда, когда он так взвинчен, слыша всех людей вокруг и зная, что все, что его ждет во сне – кровь и крики.
Однажды вечером Кеншин заметил волчок Касуми, лежавший поверх его дорожной сумки. Это просто детская игрушка, но, увидев ее, он вспомнил о ней. Не ее предсмертный хрип или невидящие глаза, которые он закрыл перед тем, как похоронить ее. Нет, хорошее. Ее мягкий материнский голос, когда она утешала его, позволяя побыть ребенком немного дольше. Это было постыдно, но он так устал от чувств, будучи не в состоянии уснуть, что проглотил смущение, привязал нитку к волчку и закрутил его. Яркие цвета смешались, создавая радугу.
Словно что-то застряло в горле, мешая дышать. Но он повторил это снова, еще раз запуская волчок.
Мало-помалу все прошло, оставляя после себя странное спокойствие. Он больше не чувствовал себя таким беспокойным. Нет, вместо этого показалось, что если он просто прислонится к своей стопке книг и сожмет меч в руках…
Он выпал из реальности прежде, чем пришла следующая мысль.
На следующее утро он проснулся на рассвете, заслышав слуг, бродящих по коридорам. Как-то отстраненно он понимал, что ему снова снилась кровь и вопли. Но так или иначе, это было не так плохо теперь, когда он смог вспомнить мягкий шепот Касуми: «Живи, Шинта. Живи. Живи ради меня».
Такая маленькая деталь, но она сделала кошмары почти выносимыми. С тех пор он держал волчок при себе. Всегда.
Так или иначе, после этого работа казалось легче. Дух беспрекословно поддерживал его всякий раз, когда он нуждался в этом, а в остальное время… он учился справляться. Или может, просто привыкал к работе.
Однако в один прекрасный день в конце осени Иидзука-сан подал ему черный конверт, в котором значилось имя Шиоми Дайске. Не сказать чтобы редкое имя, но оно напомнило ему о чем-то…
Кеншина как будто ударило молнией.
Осуми!
Фамилия Осуми-сан была Шиоми.
Это, должно быть, совпадение, но Кеншин обнаружил, что спрашивает:
– Шиоми? Из Мацуэ?
– Откуда ты знаешь? – недоуменно усмехнулся Иидзука-сан. – Да, цель Шиоми Дайске из Мацуэ. Он ведет переговоры от имени своего господина. Они планируют оказать поддержку Бакуфу, и мы не можем этого допустить. Нет, нам нужно сделать из них пример. Однако это будет нелегкая работа – у Шиоми по крайней мере три телохранителя. Справишься?
Сердце ухнуло куда-то вниз, и все, о чем мог думать Кеншин, это об Осуми-сан. Но дело было в том, что он никогда не слышал ни о каком Дайске, ни в одном из многочисленных визитов, которые он и Мастер совершали в Мацуэ. Этот человек может относиться к Осуми-сан или нет… Осуми-сан ведь вторично вышла замуж? Этот Дайске вполне может оказаться ее мужем.
Кеншина охватила паника. Нет никакого способа это выяснить. Иидзука-сан может не знать, на ком женаты люди, которых им поручено убить. Это неважная информация, по крайней мере, для Ишин Шиши.
Но, но… как я смогу его убить? Как я могу поступить так с Осуми-сан? Это невозможно…
Но что, если этот Дайске даже отдаленно не связан с Осуми-сан? В конце концов, Кеншин не мог быть уверен. И это для дела. По приказу Кацуры-сана. И… он пообещал убить любого, на кого укажет ему Иидзука-сан. Это на благо народа, ради новой эры.
Иидзука-сан смотрел на него странно.
Почему? Эээ, верно… он же спросил что-то. Что?
– Да, справлюсь, – пробормотал Кеншин. Три телохранителя, пять… это не имеет никакого значения. Все эти самураи настолько слабы и медленны. Хитен Мицуруги разработан для противостояния многим. До сих пор у него не было проблем, даже с несколькими противниками.
Но в тот вечер, когда Кеншин затаился, поджидая свою цель, ему было непросто. Сомнения продолжали терзать его, и, когда он увидел группу самураев, приближающихся к месту его засады, он не смог как следует сосредоточиться. Улица, которая была выбрана для работы, находилась недалеко от центра – одна из самых узких улочек в старой части города. Люди вокруг были, но достаточно далеко, так что никто не должен был что-либо увидеть или услышать.
Близилась полночь. Нужное место и, несомненно, нужные цели.
Почему я все еще сомневаюсь?
Кеншин пытался сосредоточиться, но почему-то даже у Кенты возникли проблемы с поиском трещин в стене, разделяющих их, чтобы протолкнуть свою ки. Это было хуже всего.
Но люди приближались… и он действительно должен был убить их.
Кеншин сглотнул. Он не знал, который из четырех самураев его главная цель. Все они были одеты почти одинаково, и сейчас слишком темно, чтобы наверняка распознать черты лица, которые Иидзука-сан так долго описывал. Но даже с большого расстояния он различил на одежде мон, точь-в-точь такой же, какой он видел в детстве в доме Осуми-сан.
Он не мог допустить, чтобы эти люди ушли.
Иидзука-сан ждал. Именно по этой причине и была такая должность – ревизор убийств, чтобы гарантировать, что убийца не струсит или не провалится, что работа будет выполнена успешно. И если эти люди уйдут… Кацура-сан непременно узнает об этом. И больше не будет доверять.
И что хорошего в наемном убийце, если его цели упущены?
И если ему перестанут доверять, если он провалит поручение Кацуры-сана… ему не позволят больше помогать Ишин Шиши. Ему не позволят бороться за новую эру, как другие мужчины. Как должен ученик Хитен Мицуруги.
Не должно быть никаких сомнений. Он должен убить этих людей.
Кента тоже почувствовал его нерешительность и озабоченно толкнул его. Этого было достаточно, чтобы Кеншин заметил, как он опаздывает. Мужчины почти дошли до конца улицы.
Нет!
Кеншин в панике ахнул и помчался вслед за ними. Ему удалось вырубить только одного, прежде чем остальные его увидели. За несколько секунд на узкой улице воцарился безобразный хаос. Трое мужчин и он были заперты между высокими стенами, блокирующими свет луны. В этом не было ничего чистого. Их крики и вопли эхом разносились вокруг, а брошенные бумажные фонари давали достаточно света, чтобы он мог видеть кровь, сочащуюся из ран.
Это было чересчур, чересчур много для него, а затем, в самый неподходящий момент, его концентрация ослабла, отрезав Кенту… и возможность внутреннего использования ки. Внезапно он стал недостаточно быстр, чтобы уворачиваться от их ударов. Его меч оказался слишком длинным и громоздким, чтобы отражать атаки в ограниченном пространстве. Кеншин стиснул зубы и вытащил вакидзаси левой рукой, чтобы блокировать удар, приходящийся в правое плечо…
О боже, я могу умереть здесь…
Увидев, как его все еще сдерживает его товарищ, один из самураев закричал, нападая, и всем весом навалился для удара. Мужчина был на голову выше Кеншина и весил больше чем вдвое по сравнению с его хрупким телосложением. И в тот момент Кеншин не мог думать ни о чем больше, кроме как: я могу умереть здесь. Я действительно могу утонуть в крови.
– Нет! – закричал на него Кента и протаранил стену, врываясь на его сторону… и все замедлилось.
Удар, который он блокировал вакидзаси… Да, если я нажму вот так… Кеншин нажал изо всех сил, выбивая из равновесия человека, который удерживал его, ударяя своим коротким клинком ему в челюсть, пронзая череп до самого мозга. Затем, взявшись обеими руками за катану, перепрыгнул через труп… Высокий тяжелый самурай, нападавший на него, не имел никаких шансов против его ураганного удара.
– Рюкансен: Цумудзи!
Последний оставшийся на ногах все еще держался… нет, он сделал шаг назад. Оставленные горящие бумажные фонарики освещали его лицо. Остался не кто иной, как Дайске Шиоми. Мужчина выглядел абсолютно испуганным.
– Демон… красные волосы и желтые глаза… О боги, нет…
Кеншин подошел ближе и вложил меч в ножны. Не из-за неуверенности. Нет, она давно покинула его. Этот человек должен был умереть. Однако самым быстрым ударом, который он знал, был баттодзюцу – быстрая ничья. Бесполезный удар, кроме дуэлей. Он всегда так думал… но это самый быстрый способ убить. А ради Осуми-сан, женщины, которая была добра к нему, и которую Мастер так сильно любил, ради нее он хотел убить этого человека самым гуманнейшим образом, который знал.
Кеншин бросился к мужчине и в последний момент с божественной скоростью Хитен Мицуруги выхватил меч. Глухой звук… за ним второй. Чистый удар, лениво наблюдал Кеншин. Он прошел сквозь человека, разрубая его на две части, от левого бедра к правому плечу.
Шиоми-сан не должен был почувствовать сильную боль, только ужас.
Невдалеке он ощутил два присутствия ки. Одно из них Иидзуки-сана… слабое и колеблющееся, как всегда. А другое… Фурутака? Что Фурутака здесь делает?
– Боже мой… – пролепетал в шоке дородный самурай.
Иидзука-сан просто улыбнулся и похлопал Кеншина по влажному плечу.
– Хорошая работа, Химура. Я не сомневался в тебе ни на секунду!
От влажного прикосновения стало противно. Он ощущал себя отвратительно.
– Не трогайте меня, – прорычал Кеншин. – Пожалуйста, позаботьтесь об этом. Мне нужно принять ванну.
Но отчего-то, несмотря на то, что он был в крови с головы до пят, этот запах не достигал его ноздрей. Почему? Почему он не дрожит отчаянно, пытаясь привести в порядок дыхание, как обычно?
Я просто… чувствую онемение.
Это ощущение не оставляло его, пока он добирался до гостиницы, держась в тени и избегая людей. Не следует людям видеть его в крови. Когда он наконец добрался до бани, то начал лить на себя одно ведро за другим. Это было хорошо. Свежо.
Но почему он не волновался, как обычно? Почему он чувствовал себя так? Что за странная пустота, как будто онемение во всем теле?
… что там произошло в точности?
И где Кента?
Кеншин нахмурился, пытаясь сосредоточиться. В голове небольшой гул, который усиливался. Он смог ощутить духа, хотя и несколько приглушенно. Вот стена, а за ней… Кенты не было.
О боже! Кенты там нет!
Там, в пылу сражения, Кента снова прорвался через стену, так ведь?
Нет, нет, нет…
Кеншин застонал, схватившись за голову. Пульсирующая боль становилась все сильнее. Нет, это, должно быть, так, как тогда…
Упав на колени на голую землю, Кеншин схватился за влажные хакама с такой силой, что пальцы побелели. Ему нужно сосредоточиться, чтобы перетащить Кенту обратно за стену.
Да, вот моя холодность… а вот ки Кенты.
Слабая, но он знал, что это дух. Неужели она смешалась с его собственной?
Что? НЕТ! Нет, этого не может быть!
Стиснув зубы, Кеншин закрыл глаза и сосредоточился, собрался как никогда и захватил осколок Кенты. Кропотливо, медленно он довел его до стены. Потом еще капельку. И еще.
Это была медленная работа. Просто струйка здесь и там… и Кеншин уже задыхается от усилий. Но ему нужно сделать это. Что он будет делать без духа? Он не сможет выполнять эту дерьмовую работу без духа!
Кента был его краеугольным камнем. Он всегда был там ради него!
Так что он искал и вытаскивал капельки холодности духа в надлежащее место. Уже почти наступило утро, когда он наконец почувствовал самое лучшее в своей жизни – чувство ласкового утешения.
Здесь, здесь, Кента здесь. Слава богу! Кеншин с облегчением разрыдался.
Кеншин проснулся на полу в своей комнате, чувствуя себя смертельно уставшим. Голова раскалывалась, шея затекла, а в глазах словно песка насыпали. Он потер их тыльной стороной ладони. Солнце светило ярко – уже полдень? Как будто он проспал все утро. Почему? И если на то пошло, почему он не чувствует себя пропитанным кровью?
Что случилось?
Затем он вспомнил все.
– Кента!
Чувство ласкового утешения в ответ. Слава богу! Кента в порядке.
Кеншин рухнул обратно, потирая ноющую шею. Он спал не на футоне и не возле стопки книг, как обычно, вместо этого просто свернувшись на полу. Странно. Плечи и спину ломило… на самом деле болело везде. И он ощущал… пустоту.
Кеншин перекатился на спину и долго лежал на полу, уставившись в потолок. Это ощущение пустоты было почти приятным. Кента продолжал ласкать его, его холодность нежно поглаживала его через стену.
Катана лежала рядом, забытая на полу. Грязная. С кровью на рукояти. С чего бы это?
… Вчера ночью я не очистил ее, поэтому она все еще испачкана кровью? Черт!
Поднявшись на ноги, Кеншин бросился к своим пожиткам, стараясь побыстрее отыскать комплект для чистки меча. Если он полностью не очистит катану, ржавчина повредит клинок! А что он без своего клинка? Ничто!
Мастер раз за разом повторял ему, что катана – душа мечника. Если он когда-нибудь узнает, как плохо Кеншин ухаживал за своим мечом, то выругает как никто другой! Так что почти весь оставшийся день Кеншин занимался мечом. Он старательно разобрал его и чистил до тех пор, пока он не засиял, как новый. Это было хорошее оружие – простое, но практичное, элегантное. Никто с первого взгляда и не определил бы, насколько оно великолепно. И сделано только для него. Мастеру пришлось его заказывать, потому что оказалось невозможным подобрать для Кеншина готовый меч, подходящий по размеру, стилю и потребностям.
Катана была ощутимым признаком того, что Мастер заботился о нем. Кеншин любил этот прекрасный клинок.
Однако прошлой ночью… он неуважительно отнесся к ней, не позаботившись. Тем не менее, он не мог не чувствовать, что использовать баттодзюцу было правильно. Лучшая смерть, которую он мог предложить для Шиоми-сана.
– Да, – прошептал Кента, успокаивая его.
Не было никакого другого способа быстро зарубить человека, кроме божественной скорости быстрой ничьей в сочетании с внутренним использованием ки. По правде, это был самый гуманный способ убийства. Как можно менее болезненный. И теперь, если ему и Кенте придется убивать людей, для новой эры и Кацуры-сана… они должны проявить к людям, которых они убьют, это снисхождение.
Глядя на сияющий меч, Кеншин торжественно кивнул. Да, всякий раз, когда это возможно… Я буду использовать баттодзюцу.
Хотя это нелегко. Он нахмурился. С одной целью это очевидный выбор, а с двумя? Во многом зависит от ситуации. С большими группами… Кеншин призадумался.
Нет, я найду способ. Если я достаточно сконцентрируюсь… Я смогу сделать это.
Кстати о концентрации. Прошлой ночью Кента проскользнул к нему целиком… почему? Неужели из-за его нерешительности? И в тот же миг Кента подтолкнул его и показал воспоминание. «Ты позволяешь своим страхам и сомнениям вести тебя, глупый ученик». О… Не это ли Мастер сказал ему в самом начале?
Все внутри сжалось до боли от стыда. Он чуть не потерял Кенту из-за своих страхов и сомнений. Даже сейчас он все еще не вырос из этой своей детской слабости!
Но прошлой ночью его неуверенность происходила от того, что он должен был убить Шиоми-сана. Он по-прежнему не знал, имел ли этот человек отношение к Осуми-сан. Но имело ли это значение? Даже если и так, мог ли Кеншин избежать его убийства?
Страшная правда в том, что нет. Когда Кацура-сан приказывал ему убивать, когда приходил черный конверт… он должен был убивать. Это так просто.
Кеншин спрятал лицо в ладонях, когда осознал это. Не имеет никакого значения, кто его цели, и почему они должны быть убиты. Если Кацура-сан прикажет, он убьет их – для новой эры. Кроме того, до сих пор все указания были верными. В его заказах не было ошибок, Ишин Шиши убедились в этом. Должен ли он знать много о своих целях?
Нет, не должен.
В конце концов, знание привело к размышлению, а размышления к предположениям, которые создали сомнения и страхи. Из-за них он чуть не потерял Кенту.
Это просто убийство… и я хорош в этом.
Так что Кеншин решил сказать Иидзуке-сану, как только увидит его, что для него нет никакой необходимости знать подробности о цели. Просто место, время и имена. Вот та информация, которая ему действительно нужна. Факт в том, что Кеншин действительно хорош. Он может делать это. Он может бороться за общее дело, за новую эпоху. Ему всегда удавалось убивать должным образом. Он никогда не был ранен, не было никаких проблем… он хорош.
– Но вчера мы были лучше… – прошептал дух. – Вместе. На одной стороне.
– Что? О чем ты говоришь? – удивленно спросил Кеншин.
– Ты мог бы снова начать опускать стену. Нам было хорошо вместе.
Нет, абсолютно неприемлемо.
– Даже не думай об этом! – яростно подумал Кеншин. – Я не смогу делать это без тебя.
– Вместе… не в одиночку.
Разве вчера они не были быстрее вместе? Используя свою обычную технику, они потерпели неудачу. Но вместе они были просто невероятно быстры. Гораздо быстрее, чем обычно.
Но все равно… нет.
– Нет, – твердо ответил Кеншин духу.
Принятие.
Забота.
Чувство ласкового утешения.
В тот же вечер, когда пришло время ужина, Кеншин чувствовал себя хорошо. Пища была пресной, и у него не было аппетита, но это норма в последнее время. Он ощущал себя усталым, каждое движение отдавалось болью в теле.. но это не проблема. В общем, все было почти хорошо. У него есть Кента, вчерашняя работа успешно завершена… в следующие несколько дней не должно быть черных конвертов.
Закончив есть, Кеншин взял меч и встал, чтобы уйти. В дверях, ведущих в общую столовую, он прошел мимо нескольких мужчин… и Фурутаки-сана. Но вместо того, чтобы миновать его спокойно, как остальные, Фурутака-сан поторопился и споткнулся…
Инстинктивно Кеншин протянул руку, чтобы поддержать его. Но вместо того, чтобы поблагодарить за этот жест, Фурутака уставился на него широко раскрытыми глазами, ударил по руке и прошипел:
– Держись от меня подальше, ты, неестественный урод.
Что? Кеншин шокировано ахнул, ошеломленный этими словами. Стало так тихо, что слышалось тяжелое дыхание Фурутаки, словно он действительно был в ярости. Сглотнув, Кеншин отвернулся… чтобы заметить, что все в столовой повернулись, чтобы посмотреть на них.
Что происходит? Почему они…?
Потом Фурутака развернулся и в спешке заскочил в столовую. А Кеншин остался стоять. Он медленно сглотнул, и так спокойно, как только мог, ушел вверх по лестнице.
Почему Фурутака сделал это? Этот самурай раньше был достаточно дружелюбен с ним. Он проводил часы в его компании, показывая Киото.
… и неестественный? Урод? Почему?
Вчера ночью не Фурутака был там? Как и Иидзука-сан, он видел его всего в крови после этой грязной работы…
После этого, кажется, люди делали все возможное, чтобы избегать его. Фурутака делал это очевиднее всех и даже провозглашал это. Даже Кеншин слышал, как он говорил другим, чтобы они держались подальше от «этого опасного урода». Фурутака, казалось, поставил себе задачу рассказать всем и вся, что пока он не может рассказать о том, что случилось, но как хороший друг хочет предупредить людей.
