Текст книги "This one. Книга вторая. Ирисы под кровавым дождем (СИ)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Гостиница сгорела, на повстанцев охотятся, как на врагов государства… им некуда идти. Кеншин верил, что у Кацуры-сана есть вариант того, что они должны были сделать, но даже в самых смелых мечтах он не предполагал такого. Безопасный дом в деревне, только для него и Томоэ? Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Оторваться от борьбы, остаться спрятанным где-то только с ней…

Но что если она не захочет идти с ним? Она осталась с ним в гостинице, потому что Оками-сан предложила ей работу. Они жили в одной комнате в силу необходимости. Но теперь, когда у нее не было никакой работы, нет никаких шансов заработать денег для нового старта. Проще говоря, ей незачем оставаться с ним.

Он был запятнан и почти сломлен. У него не было ничего, что он мог бы дать ей, ничего такого, ради чего можно было бы остаться. Она переживала тяжелые времена и раньше, и не было никаких сомнений в том, что сделает это снова. Поэтому, учитывая возможность выбора, зачем ей выбирать его?

Кеншин вздохнул. Ему действительно не хотелось снова оставаться в одиночестве. Сама мысль остаться одному повергала его в уныние. Но она заслуживает того, чтобы сделать собственный выбор.

– Что нам делать? – тихо спросила Томоэ, серьезно глядя на него. – Мне на самом деле некуда идти, но…

Кеншин зажмурился, внутри все переворачивалось от прозвучавшего разочарования в ее словах. Разве она не понимает, что может сделать то, что она хочет? Она не должна принимать это решение из необходимости! Последнее, чего он хотел, чтобы она осталась с ним потому, что не было лучшего варианта.

– Это не так, что тебе некуда идти. Если тебе нужны деньги на дорогу, я найду их, – выплюнул он резко, глядя в сторону.

И как только слова сорвались с его губ, он тут же съежился, стыдясь своего нрава. Просто… он любил ее.

Он знал, что она не сможет почувствовать того же самого по отношению к нему, но даже если бы она почувствовала хотя бы часть того, что чувствовал он… нет. Он ей тоже нравился. Немного. Она сказала нам. Она попросила остаться с ним, чтобы стать ножнами для его безумия.

И в самом деле, разве не она предложила ему остаться вместе с ним?

Пристыженный этим открытием, Кеншин повернулся, чтобы встретиться с ее взглядом, и, немного запинаясь, сказал:

– Я думаю, неправильно взваливать все это на тебя. Давай жить вместе. Я не знаю, сколько это продлится, но это не должно быть для вида.

Ее глаза распахнулись от его слов. Слабый румянец появился на щеках под копотью и грязью… а потом крохотная улыбка осветила ее губы. Ее темные глаза смягчились, а ки ощущалась теплой и домашней, и Кеншин понял, что это не только его чувство. Она тоже этого хотела – жить вместе с ним в маленьком доме в Оцу.

– Вместе… пока смерть не разлучит нас.

* По манге Кеншину и Томоэ на год меньше.

Комментарий к Глава 22. Пламя войны

Иллюстрация: https://vk.com/photo-128853700_435353357

========== Глава 23. Маленький домик в Оцу ==========

После встречи с Кацурой-саном они нашли Катагаи-сана, который предоставил им немного больше информации о доме. Телохранитель был занят тем, что пытался выяснить, кто выжил и кто куда девался после пожара.

По словам Катагаи-сана дом находился в уединении недалеко от деревни Оцу, чуть более чем в десяти милях пешим ходом от Киото, за горным перевалом, отделявшим город от озера Бива. Оцу – небольшая рыбацкая деревушка, обеспечивающая столицу пресноводной рыбой, а в горах было немало маленьких ферм. Их новое место жительства было одной их них.

Кеншину это показалось вполне разумным. Уединенное место, но достаточно близкое к столице, так что он мог легко вернуться, если мятежникам понадобится его помощь.

Когда дело дошло до самого дома… по меркам Кеншина он был огромен. В конце концов, дома, в которых он жил до прихода в Киото, были наименьшими и наибеднейшими из всех возможных. Половина пола этого дома была приподнята и покрыта деревянными половицами, вместо наиболее распространенной утрамбованной земли. В доме был правильно организованный очаг и даже некоторая мебель – пара сундуков, буфет и стол. Предметы первой необходимости тоже были в запасе. У них были постельное белье, полотенца, некоторые долго хранящиеся продукты питания, такие как рис и сушеная рыба.

Очевидно, что Кацура-сан все спланировал заранее.

Удовлетворенно кивнув, Кеншин улыбнулся и повернулся к женщине рядом с ним, надеясь вопреки здравому смыслу, что она будет так же рада этому дому, как и он. Хотя это был и хороший дом, он не мог конкурировать с домами истинных самураев.

Томоэ безмолвно обводила взглядом пустой интерьер, останавливаясь там, где половые доски окрасились от просочившегося дождя. Она подняла голову и нахмурилась. Крыша в этих местах пропускала солнечный свет. Кеншин внутренне съежился. Текущая крыша для него не была большой проблемой. Ему раньше приходилось чинить соломенную крышу, еще в доме двенадцатого мастера. Но для нее…

А потом она решительно кивнула.

– Он маленький и в плохом состоянии, но мы сможем привести его в порядок.

Эээ, это лучше, чем та реакция, которую я ожидал, но… маленький? Кеншин моргнул. Конечно, по сравнению с крупными столичными поместьями и гостиницей Оками-сан, конечно, он был меньше, но только в два раза. В нем было много места. Где она жила раньше, если этот дом маленький?

– У нас есть деньги? – спросила Томоэ, идя к шкафам, чтобы посмотреть, что там.

– Да.

– Тогда нам нужно сходить в деревню. Нужно купить продукты, мыло и новую одежду. То, что на нас, годится только на тряпки.

О… ладно, это имеет смысл. Кеншин кивнул, несколько удивленный ее холодной практичностью. В ее словах была правда, в этом не было никаких сомнений. Великий Киотский пожар лишил их всего, что они не успели взять с собой. К счастью, потери не стали большой проблемой ни для одного из них. В конце концов, самые важные вещи, принадлежащие Кеншину – его мечи, волчок Касуми и его сбережения – он, как правило, всегда носил с собой повсюду, куда бы ни пошел. Томоэ поступала так же. Она носила свой платок и свой дневник с собой. Все остальное – запасная одежда, снаряжение для путешествий, комплект для чистки мечей – все это можно было заменить.

Деньги тоже не были проблемой. У него накопились достаточные сбережения от его жалования, чтобы они могли прожить здесь некоторое время без каких-либо забот. Хотя если ситуация с повстанцами не улучшится, им следует сэкономить там, где возможно. Нахмурившись задумчиво, Кеншин оглядел холмы вокруг. Они с Мастером экономили деньги осенью, собирая ягоды и грибы в лесу и за счет охоты. Здесь лес был выше в горах, и он был труднее для прохождения и поиска еды. Однако рядом с домом находилось хорошее поле.

– Нам лучше выйти сейчас, если мы хотим вернуться до захода солнца, – мягко позвала его Томоэ, вытаскивая из его размышлений.

Кеншин кивнул и последовал за ней.

Путь до деревни, всего пара миль, не занял много времени. Однако Кеншин не мог удержаться от беспокойства. Переход от Киото был долгим и тяжелым. В своем кимоно и деревянных сандалиях Томоэ, должно быть, было трудно идти так далеко, но она ни разу не пожаловалась. Может, ей больно? Может, у нее на ногах мозоли? Она казалась уставшей, но чего можно было еще ожидать, после вчерашнего ужаса и короткого ночного сна? Но возможно, она считала, что не может сказать ему об этом, потому что женщине-самураю не положено было жаловаться?

Кеншин сглотнул растущую неловкость. Он даже не думал об этом раньше! Просто он так привык к длительным путешествиям, а она была… леди. Она не могла испытывать такие трудности. Поколебавшись мгновение, Кеншин собрал всю свою смелость и спросил:

– Тебе не нужен перерыв? Это была долгая прогулка…

Томоэ взглянула на него.

– Не такая уж долгая. Я привыкла к ходьбе.

Что? Должно быть, его смущенного выражения было достаточно, чтобы она, немного смягчив взгляд, пояснила:

– Я шла несколько недель, прежде чем добраться до Киото.

Несколько недель? Из какой дали она шла? Кеншин моргнул, пораженный ее словами. Конечно, он заметил, что она говорила несколько иначе, чем он. Но в плавильном котле Киото ее речь была очень умеренной по сравнению с другими наречиями. Он предполагал, что эта странность была обусловлена ее происхождением, ее воспитанием… и тем, что он сам был так далеко с юга. Он даже не думал, что она тоже могла прийти издалека. Часть его хотела расспросить ее побольше, чтобы узнать о ней все, что можно.

Но она всегда становилась такой грустной, когда речь заходила о прошлом. Ему не хотелось, чтобы она печалилась. Да и какое это имело значение, в самом деле? Они были тем, кем были, и теперь они здесь, вместе. С прошлым покончено. Гораздо лучше сосредоточиться на будущем.

Озеро Бива оказалось гораздо больше, чем он предполагал. Оно простиралось насколько хватало глаз и ярко мерцало в лучах заходящего солнца. Очень красиво. Деревня на берегу была довольно большой, несколько десятков домов и такое же количество рыбацких лодок расположились на берегу. Несомненно, в ней были продавцы, у которых найдется все необходимое.

Покупка вещей первой необходимости вылилась в познавательный опыт. Не из-за торговли или совершения покупок, а некого более тонкого чувства. Было похоже, что они каким-то образом пытались утвердиться в новой роли взрослых мужчины и женщины.

Поскольку Томоэ была старше и точно знала, что хочет приобрести, она имела обыкновение вести себя очень сдержанно, как настоящая леди. А теперь, когда она согласилась выйти замуж… Дело мужа говорить с людьми.

Если бы она была одна, все покупки оказались бы под ее ответственностью, но теперь, когда они вместе, она ожидала, что именно он купит те вещи, на которые она тактично укажет ему. Логично, в некотором смысле. Это же были его деньги, и он знал, как обходиться малым, торгуясь абсолютно безо всяких угрызений совести.

По правде говоря, у него не очень хорошо получалось. У него не было никакого практического опыта, но он знал, как это делается. Это игра. А чтобы играть, нужно быть смелым и решительным… так что Кеншину пришлось обуздать нерешительность и антипатию к незнакомцам. Так или иначе, присутствие Томоэ рядом делало все проще. Он знал, что она поддержит его, и чем лучше цена, которой ему удастся добиться, тем дольше он растянет свои деньги. Кроме того, небольшая часть его, хорошо, довольно большая часть, на самом деле, хотела произвести на нее впечатление, чтобы показать ей, что он мужчина, а не ребенок.

Так что им удалось купить рыбу и свежую зелень, чего должно было хватить на пару дней, мыло, на чем она особенно настаивала, несколько бытовых мелочей, необходимых, по ее словам, и запасные кимоно для них обоих.

Пожилая швея слишком охотно кинулась помогать им, причитая о том, как страшно выглядит их одежда после пожара. По всей видимости, они были не первыми беженцами, что прошли через ее лавку в этот день. Однако пока она замеряла их для подгонки одежды по фигуре, то продолжала задавать вопросы. Личные вопросы.

Скорее всего, она была местной сплетницей, судя по той вкрадчивости, с которой она выспрашивала подробности. Но что интересно, она спрашивала только Томоэ. Кеншин не то чтобы думал, что это плохо, что кто-то хочет поговорить с Томоэ, поскольку, кажется, она не была обеспокоена любопытством швеи, но одновременно ему не хотелось иметь дело со сплетнями. У него уже был неудачный опыт с такого рода людьми – и со слухами о хитокири Баттосае, и раньше.

Досадуя, Кеншин быстро взвесил все варианты, прежде чем незаметно сунуть свой кошелек в руку Томоэ. Она вопросительно взглянула на него, а потом ее глаза расширились в понимании, и она подала крошечный, незаметный сигнал, как бы говоря – «Иди, я справлюсь с этим».

Облегчение пробежало по телу, и Кеншин вышел наружу.

Стоял прекрасный вечер. Солнце постепенно опускалось за горизонт, и погода была теплой, но не жаркой. Легкий ветерок приятно ласкал кожу. Всего этого было почти достаточно, чтобы убедить его, что всего этого ужаса в Киото не происходило. Однако истощение и онемение давило на него, поднимая свою уродливую голову, и он уселся возле стены рядом с лавкой. В приятном тепле было легко найти темный тихий уголок и подремать. Кеншин вздохнул и потер лицо. Может, после всего этого им все-таки удастся вернуться домой и отдохнуть.

Он слышал через тонкую стенку, как голоса Томоэ и швеи приближаются, превращаясь из едва слышного бормотания в тихие слова.

– … бежали из Киото. Мы все потеряли в огне.

– Ах, бедная девочка. Как это, в самом деле, ужасно. А этот юноша, он твой брат? Эти мечи с ним…

– О нет, Кеншин мой муж.

Почему-то ее слова заставили его почувствовать себя очень хорошо. Кеншин устало улыбнулся. Может, они и не женаты на бумаге, но они оба уже достаточно взрослые и оба на это согласились, и было не похоже, что для их брака нужны пышные церемонии. Они необходимы только для высших классов, для богатых людей, которым нужно похвастаться перед другими. Ни у одного из них не было семьи, так что это было просто соглашение между ними. Настолько официальное, насколько необходимо. Для людей низших классов ничего больше и не требовалось.

Томоэ… моя жена. Кеншин грустно улыбнулся. «Химура Томоэ» – произнес он беззвучно. Хорошо звучит. И хотя его имя было таким же настоящим, как и ее, путь, который он с ним проделал, делал его его именем, и оно звучало правильно. В эти дни он был тем, кем был.

– Твой муж? Боже мой! Он кажется таким молодым, и эти волосы и эти мечи… они такие страшные, на самом деле. Столица так близко, и все эти самураи и разговоры о войне…

И тут же тот призрачный пузырь счастья, который он себе нарисовал, лопнул, и глаза Кеншина распахнулись в тревоге. Слова швеи прозвучали очень настороженно. И теперь он заметил, как люди, проходившие по улице, тайком бросали на него взгляды, и не просто смотрели на его волосы, а и ниже.

Кеншин напрягся и посмотрел на свои парные мечи. Он настолько привык к оружию, что даже не думал, что оно может смотреться странно, но эти люди были рыбаками и крестьянами, а не самураями. Мечи для них не были предметами повседневного ношения, и, мало того, весь смысл прихода в Оцу был в том, чтобы скрыть их!

Вот дерьмо… Кеншин сглотнул. Он должен был понять, что следует оставить мечи дома. Он действительно, на самом деле должен был это понять! Они не могли себе позволить привлекать внимание, особенно тогда, когда знали, что за повстанцами охотятся, как за врагами государства!

Низкий голос Томоэ без малейшего намека на опасения послышался из-за стены.

– Кеншин здесь не для того, чтобы принести неприятности. Он носит свои мечи, чтобы защитить нас. В такие трудные времена…

– О, я понимаю…

Их голоса снова понизились до тихого рокота. Кеншин закрыл глаза и выдохнул, удержав себя от того, чтобы броситься внутрь. Слава богам за быстрый ум Томоэ! Она в состоянии успокоить швею настолько, чтобы тема мечей не стала основной в ее сплетнях. Однако не было никакого смысла плакать над пролитым молоком, хотя неприятности и случились уже.

Через некоторое время Томоэ вышла из лавки, неся упакованную одежду. Она выглядела такой же утомленной, как и он, но кивнула ему серьезно и сказала:

– Пойдем домой.

Жизнь с Томоэ на уединенной ферме сильно отличалась от жизни с ней в гостинице. Он наслаждался ее компанией по-настоящему. Она была доброй и мягкой, и так приятно было находиться рядом с ней, потому что независимо от того, что происходило, она оставалась невозмутимой.

Однако для него стало совершенной неожиданностью то, с какой поразительной эффективностью она взялась за домашние дела. Была в ее движениях спокойная компетентность, словно для нее не в новинку было вести домашнее хозяйство, притом она так давно занималась этим, что наработала свои способы. Похоже, для нее не было никаких сомнений в том, кто будет готовить, убирать, стирать белье, а также выполнять другие обязанности по дому.

В некотором смысле он понимал это, она ведь была женщиной… но дело было в том, что Кеншин всегда нес ответственность за эти дела. Они были знакомы и легки, и он даже испытывал небольшую гордость за свои навыки. В конце концов, Мастеру было удобнее делать всю тяжелую работу.

Но теперь, с Томоэ… он был мужем.

Так что в последние несколько дней Кеншин был вытолкнут из своей зоны комфорта и занимался очисткой и ремонтом дома, в чем оказался не так уж хорош. Не то чтобы он решился заявить об этом Томоэ… но все это было для него несколько странным. Для него нашлось довольно много грубой тяжелой работы. Начиная с рубки деревьев на дрова, складывания поленьев рядом с домом для просушки, таскания тяжелых ведер воды из ручья за домом и так далее.

И конечно, дырявая крыша.

На самом деле хозяйственные дела были почти веселым времяпрепровождением. Мало того, что он уже делал все это раньше, так это был еще и хороший, продуктивный способ использовать ки. Тем более что лестница на ферме была в таком состоянии, что годилась только на дрова.

К счастью, Томоэ не видела его прыжка на крышу. Если бы она узнала о ки, она определенно подумала бы, что он еще страннее и страшнее… может быть, даже сочла его неестественным.

Кеншин нахмурился. Когда он использовал ки, Кента был вместе с ним, хотя ощущался несколько безразличным. Может, это из-за того, что Кеншин слишком много использовал его во время пожара? Или что-то похуже? Он задумался об этом. Они давно не разговаривали. Может, он оказался ужасным другом, но Кента не казался сердитым или разочарованным. Нет, он ощущался… спящим? Стоит ли ему потратить немного времени и выяснить это?

– Еда готова.

Мягкий мелодичный голос выдернул его из размышлений, и Кеншин обернулся. Она ждала в дверях, одетая в простую летнюю юката и фартук, повязанный на поясе.

Она была красивой. Такой спокойной и расслабленной, как у себя дома…

Моя жена.

Мысль до сих пор не утратила своей новизны. Тепло растеклось в груди, оттесняя в сторону все заботы и проблемы, и, застенчиво улыбаясь, Кеншин направился в дом.

Как и во всем, что она взяла под свою ответственность, Томоэ была прекрасна в приготовлении пищи. Каждое блюдо, которое она готовила из их скудных продуктов, было очень хорошим. Определенно лучше, чем большинство блюд, которые он пробовал в своей жизни.

Это напомнило ему о словах Осуми-сан, когда она сказала, что готовить может множество, но лишь немногие превращают это в искусство. Его готовка определенно искусством не была, а вот у Томоэ… Уровня Осуми-сан она еще не достигла, но была близка к этому. Со временем, имея более широкий набор ингредиентов и приправ, она могла бы найти свое призвание в приготовлении пищи. Было бы замечательно, если бы она нашла что-то, что приносило бы ей радость.

Казалось оправданным отдать ей деньги, чтобы она имела возможность покупать в деревне свежую рыбу и зелень так часто, как ей хотелось. Она приняла его предложение с некоторым восхищением и взяла за правило ходить в деревню почти каждый день. В конце концов, деревня была близко, а их деньги не растрачивались так быстро. К тому же, если жители не будут видеть его некоторое время, может, они забудут про его мечи?

Так что они довольно легко вошли в новую колею, живя в тишине и спокойствии.

Однако после того, как большая часть разрухи была устранена и дом приведен в порядок, Кеншин не мог найти себе занятия в этом маленьком домике. Это не было бы проблемой, если бы он не привык быть занятым постоянно. Сидение без дела и ничегонеделание делали его беспокойным, внутри словно что-то зудело, не находя выхода.

Он не скучал по сражениям и убийствам. Нет, он бы совершенно счастлив отложить в сторону свои мечи. Ему не нравилось, что он не может помочь повстанцам в Киото, в той ситуации, которая сложилась, но…

У него просто было полно энергии и совсем нечем заняться.

Томоэ заметила его беспокойство и взялась помочь в своей тихой ненавязчивой манере, расчесывая его волосы каждый вечер. Почти грешное удовольствие для Кеншина. Но как бы хорошо ему ни было, Кеншин не мог не чувствовать стыда. Томоэ уже так много сделала для него, она всегда была так терпелива с его неудачами, так что было неправильно так зависеть от нее.

Поле рядом с домом все заросло сорняками. Когда-то оно возделывалось, но много лет оставалось заброшенным, и продолжало мозолить Кеншину глаза. Он действительно не так много знал о сельском хозяйстве, и время было довольно позднее, чтобы даже попробовать, но насколько трудным это может оказаться? Он немногое помнил из своего детства, из времен до освоения меча… но его отец был фермером. У Кеншина было смутное ощущение, что мальчиком он помогал в поле.

Может, ему стоит это выяснить?

Прошло несколько дней, прежде чем его решимость окрепла, и он решился поднять эту тему. Они заканчивали ужин. Пища была прекрасна, как всегда, но почему-то в глазах Томоэ мелькало неудовольствие.

– В следующий раз, когда ты пойдешь в деревню, – начал он нерешительно, – не могла бы ты купить семена?

– Зачем? – она подняла голову, удивленно посмотрев на него.

– Ээээ… я хотел бы что-нибудь вырастить. В поле, я имею в виду. Я мог бы заняться какой-нибудь работой, – объяснил Кеншин и отвел взгляд в сторону, чувствуя, как теплеют щеки. Он не был уверен, почему ощущает себя неловко. Может, потому, что не мог больше выдерживать это беспокойство, и не знал, как от него избавиться, кроме как работать до изнеможения?

– О, – пробормотала она, и ее глаза смягчились. Она знала о его проблемах. – Какие семена ты бы хотел?

– Я не знаю. Но может, ты могла бы поспрашивать, что можно вырастить в конце сезона?

– Я сделаю это завтра, – кивнула Томоэ.

Так Кеншин получил возможность попробовать себя в роли фермера. Томоэ принесла ему семена редиса, капусты, моркови и свеклы. По всей видимости, житель, который продал их ей, сказал, что они пригодны для посева в конце сезона, потому что не боятся дождя и холода.

Окинув взглядом их поле и прикинув объем предполагаемой работы по прополке, рыхлению и посеву, Томоэ спросила, может ли она помочь. Однако как бы хорошо ни было ее предложение, Кеншин отказался. Не имело никакого значения, сколько времени займет эта работа, было глупо даже пробовать… он просто хотел потратить часть своей энергии продуктивно.

Томоэ приняла его рассуждения довольно легко, но после того, как заканчивала свои дела, она садилась на краю поля и вышивала свой платок или просто наблюдала за его работой, пока солнце не садилось.

Так Кеншин выяснил, как хорошо спится после тяжелого трудового дня. Хотя от прополки и рыхления земли его спина и руки болели ужасно.

Другой проблемой стала одежда. Его форменные хакама оказались весьма непрактичными для полевых работ. Широкий подол штанов постоянно волочился по земле, а толстый хлопок был слишком теплым для работы на солнце. Он постоянно потел, как свинья, не только от работы, сколько просто от жары. Из-за этого он стал носить только кимоно с подвязанными рукавами. Оно было достаточно длинное, чтобы закрывать колени, но не полностью закрывало от солнца его бледные ноги. Но немного загара не повредит, и изменения в одежде пошли на пользу.

Он почти закончил чистить поле, когда пришел гость.

Кеншин ощутил новое присутствие издалека, но не обеспокоился. Учитывая то, каким нерешительными слабым оно было, неважно, кто пришел – он не был угрозой. Однако, к его удивлению, он узнал посетителя. Это был Иидзука-сан.

Осознание этого пошатнуло Кеншина. Несмотря на то, что присутствие ки производило впечатление чего-то однородного, он не понимал, почему оно изменилось так, что было почти неузнаваемым. Конечно, ки Иидзуки едва ли была приятной, но теперь его нерешительная слабость была почти отталкивающей. Но опять же, он больше месяца не видел этого человека. Большой пожар и восстание возле императорского дворца обернулись для Чоушуу трудными временами. Может, этого достаточно, чтобы так изменить человека?

Кеншин кивнул в знак приветствия и пригласил гостя войти. Глаза Томоэ слегка расширились при их появлении, но она тут же словно надела маску, скрыла смущение и пошла готовить чай. Она действительно умела принимать гостей, вела себя прекрасно в любой ситуации, с гордостью отметил Кеншин. Иидзука-сан нахмурился после их тихого обмена взглядами. Это было настолько явно, что Кеншин не мог не спросить:

– Что такое?

– Думаю, вы двое действительно можете сойти за супружескую пару.

Томоэ слегка напряглась, но сохранила спокойствие и разливала чай, не говоря ни слова, лишь наклонила голову и бросила мимолетный взгляд на их гостя. О, она оставляет это мне? Кеншин сделал паузу, раздумывая. Его все еще беспокоил Иидзука-сан и его ужасный юмор. Однако независимо от летнего хаоса, он был его непосредственным начальником и доверенным лицом. Иидзука-сан был с ним с самого начала, и, возможно, это дело такого рода, о котором Ишин Шиши должны быть в курсе.

– Вообще-то мы женаты по-настоящему.

Иидзука-сан безумно закашлялся, разбрызгивая чай, посмотрев на них так, словно они заявили, что свиньи летают, а рыбы ходят по воде. Выражение его лица было настолько уморительным, что трудно было не рассмеяться, но Кеншин удержался, потому что если он рассмеется, мужчина никогда не поверит в серьезность его намерений…

– Ты шутишь! – наконец пробормотал Иидзука-сан.

– Нет! – Кеншин покачал головой, стараясь держать лицо, насколько это было возможно.

Томоэ справлялась намного лучше, заметил он. Она протерла стол и налила Иидзуке-сану еще чая, после чего невозмутимо сказала:

– У нас еще не было церемонии, но мы женаты во всех отношениях.

Она посмотрела на него мягким взглядом, и ее ки ощущалась теплой и безопасной. Она была такой красивой, его жена – и она сказала это сама. Как он может не ответить на этот взгляд? Кеншин грустно улыбнулся.

Затем она слегка поклонилась и изящно поднялась на ноги.

– Простите меня. Я оставлю вас.

Весьма вежливо с ее стороны оставить их наедине, чтобы обсудить дела. В конце концов, Иидзука-сан не скажет ему ничего важного при ней, но все равно Кеншин почувствовал разочарование. Он привык к ее постоянному присутствию, кроме того, было забавно противостоять вдвоем адскому юмору этого человека.

– Я не виню тебя за то, что ты влюбился, но разве для этого подходящее время? – Вопрос Иидзуки-сана вытащил его из размышлений.

Кеншин вздохнул и заставил себя сосредоточиться на текущих вопросах.

– Нет, – односложно ответил он, потому что это был риторический вопрос с очевидным ответом. Оба понимали, насколько хрупкой была ситуация. – Какие новости?

Словно повернули выключатель, и взгляд Иидзуки обострился, отбросив его манеру поддразнивать. Плохой знак.

– Да. Ситуация выглядит мрачно. После катастрофы в Киото наши люди чистят ряды в Хаги и в столице.

– … Чистят ряды?

Иидзука-сан извлек из кармана рукава трубку, раскурил ее и мягко объяснил, словно рассказывал о погоде или чем-то само собой разумеющемся:

– Консерваторы в Хаги пытаются спасти лицо перед Токугавой. Они заставляют старейшин кланов, которые нас поддерживали, делать харакири в знак верности. Ритуальные самоубийства стали повседневностью. Это ужасно. – Поднявшись на ноги, Иидзука-сан подошел к окну и молча курил там.

Совершить самоубийство принудительно? По велению собственного клана, только чтобы спасти репутацию? Кеншин напрягся, чувство отвращения перевернуло все внутри. Он понимал, что нападение на императорский дворец и последующий пожар были непростительной ошибкой, и оказались за пределами допустимого. Как смогут мятежники добиться успеха, когда все настолько плохо?

Есть ли смысл идти дальше?

– Однако нам удалось удержать Токугаву от объявления войны Чоушуу. Обе стороны понесли большие потери, и противостояние еще далеко от завершения. Сейчас мы пытаемся вызволить Такасуги из тюрьмы. Хочется надеяться, что ему удастся вернуть к жизни Кихетай. Тогда мы сможем вернуть Хаги на поле боя.

Таким образом, это не более чем… временная передышка. Кеншин медленно выдохнул, ощущая себя таким растерянным, будто кто-то выдернул почву у него из-под ног. Его пальцы дрожали, было необходимо держаться за что-то, и он схватил чашку, неважную замену его мечу.

План, который обрисовал Иидзука-сан, был довольно логичным. Зная Такасуги-сана, мужчина был уверен, что, вернувшись в Хаги, тот сделает все, что от него зависит. Однако Кеншин не мог не заметить, что одной весьма важной новости не хватает.

– Как Кацура-сан? – облизав губы, спросил Кеншин.

– Мы не знаем, где он. Мне очень жаль, но мы считаем, что он струсил и сбежал.

– Это невозможно, – выдохнул Кеншин, распахнув глаза.

– Мир полон разочарований и сюрпризов. Все, что нам остается, это ждать, – сказал Иидзука-сан, поворачиваясь к нему и глядя мрачными глазами.

Но, но… Кацура-сан струсил?

Его лидер выглядел побежденным, когда он видел его в последний раз, это правда. Но нет, это было просто невозможно. Кацура-сан не такой человек, чтобы вот так сдаться. Неважно, что случилось, его лидер не откажется от мечты о новой эпохе. Кеншин выдохнул, крепче вцепившись в чашку, пытаясь вернуть себе душевное равновесие.

– Я принес тебе деньги от Катагаи. Это тоже для тебя. Там лекарства для продажи, – сказал Иидзука-сан, указывая на большой короб, который он принес с собой и оставил у дверей.

– … Вы хотите, чтобы я продавал лекарства? – непонимающе заморгал Кеншин.

– Вам нужен видимый источник дохода, чтобы не вызывать подозрений, – объяснил Иидзука-сан очевидные вещи.

Возможно, так оно и было, но… он ничего не понимал в лекарствах! Идти в деревню, приходить к незнакомым людям, стараясь продать что-то – как, ради всего святого, он будет делать это? Он терпеть не может разговаривать с незнакомцами. Это худшая в мире работа для него! Кеншин отчаянно пытался придумать, как оказаться от этого.

– Но здесь нет никого на много миль вокруг! Как они узнают, откуда у нас деньги?

– Когда-нибудь тебе понадобится выйти отсюда, – Иидзука-сан бросил на него взгляд. – Это даст тебе хорошее прикрытие.

Затем Иидзука-сан вытряс свою трубку в чашку с водой и повернулся, чтобы уйти.

– Даже не думай возвращаться в Киото. Консерваторы и Шинсенгуми охотятся на повстанцев. Они убили больше народа, чем даже ты был в состоянии отправить на тот свет.

Этого приказа и не требовалось, но Кеншин кивнул, оценив предупреждение, и вышел вслед за Иидзукой. Дело в том, что он не имел никакого намерения возвращаться в Киото прежде, чем его позовут, и искать ненужных приключений. Он увидел войну и возненавидел ее, сильнее, чем ненавидел убийства.

– Я вернусь, чтобы проверить, как вы, и позвать обратно, когда придет время. Прощай, – тихо сказал Иидзука-сан, перед тем, как усмехнуться и повысить голос, – Томоэ, надеюсь, тебе понравится быть женой аптекаря.