Текст книги "This one. Книга вторая. Ирисы под кровавым дождем (СИ)"
Автор книги: theDah
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Что же касается Кеншина, кажется, его выступление на проверке получило одобрение от других новобранцев, хоть и с неохотой. Несколько любопытных даже обратились к нему с вопросами о его кендзюцу. Кеншин не знал, что и думать по поводу такого резкого изменения к нему отношения, но ответил на все вопросы в меру своих знаний. Тем не менее, после того, как они устроились на ночлег в главном лагере, шепотки поползли снова.
Это очень раздражало.
И как мне реагировать на этих незнакомых людей и их внезапный интерес? – думал Кеншин в раздражении, но в конце концов сделал так, как поступал всегда, когда беспокоился – отошел и слушал со стороны.
Ямагата-сан сообщил им, что обучение начнется завтра, и тогда же они получат информацию о правилах, о жалованье, дальнейшем их размещении для сна, питании… обо всех важных вещах, о которых им следовало знать. Может, тогда Кеншин перестанет чувствовать себя таким аутсайдером.
Сон не шел, и поскольку вокруг не было подходящих деревьев, Кеншин просто свернулся вокруг своего меча и сжал волчок Касуми, спрятанный в рукаве. Но даже игрушка не помогла ему успокоиться. Просто вокруг было так много людей, и никто из них не ощущался безопасным.
Даже в толпе Кеншин чувствовал себя совершенно одиноким. Кента пытался успокоить его, но это не очень помогало. Несколько часов поворочавшись, Кеншин, наконец, заснул беспокойным сном.
Дни текли один за другим. Кеншин отмечал, что когда пришло время для выполнения требований и постоянных обязанностей солдат, жизнь в армии стала легкой. Просто делай то, что от тебя нужно, повинуйся односложным командам, не обращай внимания на бесконечный поток насмешек, и тренируйся часами каждый божий день. В этот ритм Кеншин включился без проблем.
Трудно было не замечать ползучую тень одиночества. Все вокруг были столь недоступны. Никто не хотел разговаривать ним. Ну, не то чтобы Кеншин не пытался говорить с другими солдатами. Но о чем ему с ними говорить? Похоже, между ними не было ничего общего, кроме разве что убеждений и меча.
Что касается кендзюцу, поначалу людей заинтересовал Хитен Мицуруги, но потом выяснилось, что это не более чем праздное любопытство, и оно быстро угасло за несколько дней. Теперь он остался один и, в лучшем случае, являлся темой для примитивных сплетен других солдат.
Эта социальная изоляция начинала порядком доставать Кеншина, и он несколько недель был не в состоянии нормально спать. Было просто невозможно отдохнуть, когда вокруг столько людей. Так что неудивительно, что его старые кошмары вернулись. Чтобы побороть их, Кеншин и дух, бывало, тренировались до изнеможения с их ки во время общих учений, правда, с незначительным успехом.
Эту скуку однажды нарушил Ямагата-сан, который пришел поговорить за ужином. Кеншин опять прятался от толпы в своем уголке лагеря, не имея никакого желания слушать грубые шутки других мужчин и постоянные мерзкие слухи, популярной темой для который был один тощий рыжий парень. При таком положении вещей кто мог бы винить его за то, что он хотел побыть один, избегая толпы?
– Ну, как тренировки? – спросил Ямагата-сан с приветливой улыбкой, остановившись около Кеншина.
– Легко, – угрюмо ответил Кеншин. И это было правдой – печально, но он тренировался гораздо тяжелее на протяжении большей части своей жизни. Правда, тренировать его кендзюцу нелепо. Никто не вставал с ним в спарринги после того, как он легко разделался с первыми хвастунами. И Кеншину пришлось довольствоваться весьма ограниченными возможностями для тренировок.
И как мне стать лучше, если я не могу получить никакого боевого опыта? Не то чтобы кто-нибудь здесь представлял из себя достойного соперника, но все же… тренироваться в одиночку – значит, только ката, простые тренировки с ки и Кентой для повышения эффективности и выносливости. Конечно, это полезно для более высокой скорости и прыжков, большей силы в руках – но так скучно.
– Да, я слышал, – ободряюще улыбнулся Ямагата-сан и кивнул. – Твой стиль называется Хитен Мицуруги?
– Да, – односложно ответил Кеншин, уже разочарованный. Оказывается, Ямагата-сан просто еще один любопытствующий. Еще один человек хочет получить информацию о редком стиле, и когда его каприз будет удовлетворен, он уйдет. Как и другие. Кеншин вздохнул. Почему бы ему уже не перейти к делу и не оставить меня в покое?
– Я никогда не слышал о таком.
Ну да, как и остальные. Должен объяснять это миллион раз… Кеншин фыркнул. Что его совсем не заботило, так это повторение. Особенно когда оно только добавляло разочарования.
– Не многие слышали. Его практикуют только двое – учитель и ученик. Это очень старый стиль, разработанный для противостояния нескольким противникам. – Кеншин пробормотал самое короткое объяснение, надеясь, что офицер поймет намек.
– Как я понимаю, ты ученик? Я имею в виду… ты так молод. Где твой учитель? Почему он не с тобой?
Кеншин украдкой взглянул на него уголком глаза. Ямагата-сан рядом с ним сидел в более непринужденной позе, кажется, задумался и, что еще более важно, действительно заинтересовался.
Кеншин нахмурился, чувствуя себя на распутье. С одной стороны, у него не было никакого желания делиться своей ссорой с учителем с незнакомцем. Но, похоже, было бы нетактичным уходить от ответа своему начальнику. И тот факт, что… никто раньше не спрашивал о Мастере. И нерешительно Кеншин объяснил:
– Мастер и я… у нас возникли разногласия. Он не хотел присоединяться ни к одной из сторон конфликта. Но я… Я чувствовал, что мы могли бы лучше помочь людям, если бы присоединились к общему делу. Так что… я ушел.
– Хм, вот оно что.
Повисло молчание, и единственным звуком был треск костра. А потом ки Ямагата-сан немного разогрелась, и Кеншин украдкой посмотрел на него. Ямагата-сан улыбался уголками губ.
– Я рад, что ты это сделал. Ты очень талантлив. С твоим мастерством у нас больше шансов изменить ситуацию. – Мужчина поднялся и одобрительно похлопал его по плечу. Словно Кеншин был еще одним его товарищем.
Кеншин замер и смотрел в недоумении, как офицер уходил. Ямагата-сан понял меня? И мои причины для борьбы? И он считает, что я буду ценен для Кихетай?
Чувство, которое росло в груди Кеншина, было самым лучшим, что случилось с ним после ухода с горы. А потом настоящая улыбка расцвела на губах. Даже Кента чувствовал себя лучше, чем когда бы то ни было. Все будет хорошо! На самом деле!
После этого жизнь Кеншина как солдата начала медленно улучшаться. Возможно, в основном это было связано с Ямагатой-саном, с его новой привычкой время от времени останавливаться, чтобы поговорить с Кеншином. Каким-то образом эти несколько минут внимания делали все другим. И даже если у него было немного общего с мужчиной, его приветливые манеры и вдохновляющие слова творили чудеса, облегчая разрывающее душу одиночество Кеншина.
Тем не менее, вопрос его обучения по-прежнему вызывал печаль. В то время как отряд Кихетай осуществлял преимущественно групповые миссии, Кеншин подходил к этой стратегии как квадратный кол к круглому отверстию. Конечно, он мог бы подчиняться приказам и сделал бы это, но его способности слишком сильно отличались от остальных. Командиры заметили это, и начали направлять его для прикрытия отступления. Но во время регулярных групповых тренировок Кеншина оставляли для самостоятельной тренировки. Похоже, несмотря на все свои наилучшие пожелания, Кеншин просто не подходит на роль солдата.
Однажды вечером Кеншину удалось собрать свою решимость и пожаловаться на это Ямагата-сану. Выдержав паузу, мужчина посмотрел ему прямо в глаза и спокойно заметил:
– Для тех, кто знает свое дело, всегда найдется место.
И поскольку Кеншин собирался запротестовать, офицер поднял руку, чуть-чуть, чтобы прервать его слова. Затем задумчиво продолжил, пронзая его взглядом:
– Но если случится так, что ты слишком хорош для сражения в простом войсковом подразделении… в этом случае, мы сможем найти другое применение твоим талантам.
Прошло почти два месяца, прежде чем ему представился шанс.
Накануне вечером Ямагата-сан отвел Кеншина в сторону и сказал:
– Завтра Такасуги-сан будет развлекать гостя. Если тебе удастся правильно разыграть свои карты и впечатлить его… что-то определенно из этого выйдет.
Кеншину не нужно было спрашивать больше. Прикрытые глаза офицера и его необычайно серьезный вид сказали ему достаточно – это его шанс попасть в гущу событий.
Наконец-то.
До сих пор Кихетай не видел никаких сражений. Просто сидел в лагере и ничего не делал для счастья простого народа. Нет, это определенно был шаг вперед, и Кеншин не мог упустить его.
Следующий день представлял собой самый жалкий образец летней погоды – холодный моросящий дождь, ветер прямо с моря. Взвод Кеншина выполнял базовые упражнения на тренировочном поле вместе с новичками. Большинство отрабатывали удары с копьем или штыком немногочисленных западных винтовок, которые удалось раздобыть Такасуги. Предполагалось обучить подразделения использовать этот новый стиль боя, чтобы они смогли сражаться с иностранными войсками на равных.
Конечно, с самого первого дня Кеншин не принимал участия в этих тренировках. Было просто непрактично заставлять его заниматься такой тяжелой работой, учитывая комплекцию и узкую специализацию. Так что он, как обычно, был в стороне, тренируясь более эффективно контролировать свою ки.
Он не возражал делить учебный полигон с другими. Так казалось, что он один из всех, такой же солдат, как и остальные. Однако Кеншин вполне обошелся бы без свиты из трех новичков-самураев, уставившихся на него, даже не заботясь о его реакции. Хуже того, эти идиоты с их дорогими парными мечами и бессмысленной бравадой до сих пор не узнали о нем от сокомандников и продолжали язвительно отзываться о его возрасте и внешности средненькими шуточками и насмешками.
– Ха, малыш принес вой меч. Эй, парень, я дам тебе рё, если разрубишь макивару с двух ударов.
Кеншин нахмурился, раздраженный их привычным неверием в его способности. Неужели они никогда не встречали опасного и способного, пусть даже и маленького, противника? Но это последнее замечание, вернее, обещание. В конце концов, день выплаты жалованья за шестой месяц еще не наступил. Как ребенок по настоящему бедного происхождения, Кеншин ценил возможность безопасного получения денег. Кроме того, полный золотой рё – это много. Может, у него будет время…
Вот блин! Это же знакомое присутствие ки Такасуги-сана и сопровождающее его… другое. Четко определенная аура, которая ощущалась особенно тщательно контролируемой. Скорее всего, талантливого мечника, догадался Кеншин, и мельком взглянул на дорогу рядом с грязным тренировочным полигоном. Вот они – Такасуги и изысканно одетый самурай с зонтиком.
Да, это, безусловно, та возможность, о которой его предупредил Ямагата-сан. Что-нибудь впечатляющее, да? Из всех приемов, имеющихся в его репертуаре, Рюцуйсен был, определенно, самым любимым. Но опять же, были и те три идиота и их деньги. Так славно было бы заставить их проглотить свои насмешливые слова. Но расколоть столб так примитивно…
Хмм… выбирай…
Стоя на дороге, Такасуги-сан смотрел на него, многозначительно хмурясь, подавая сигнал поторопиться. Кеншин прикусил губу в нерешительности, а потом улыбнулся – ему на ум пришла почти идеальная мысль – необычный и эффектный удар, одновременно улучшенный как основные удары Хитен Мицуруги и выполняющий поставленную задачу.
– Да, сделаем это, – согласился Кента с энтузиазмом.
Кеншин улыбнулся, на этот раз соглашаясь с пониманием духом справедливости. Момент интенсивного сосредоточения, и Кеншин открыл свои ощущения, позволяя Кенте перетечь на свою сторону стены, а затем направляя ки к лезвию. И нанес удар.
Баттодзюцу Сорюсен разрезал толстый столб как мягкую рисовую пасту, а последовавший за ним удар металлическими ножнами отправил верхнюю часть по довольно внушительной кривой. Кеншин выдохнул, закрыл глаза, наслаждаясь удивленными вздохами за спиной. Он просто обожал впечатлять людей.
Однако несмотря на выражение крайнего удивления на лицах трех идиотов, которые сделали его день, деньги это деньги. Кеншин протянул руку и невозмутимо потребовал:
– Мой рё, пожалуйста.
Когда чуть более месяца назад прибыло это письмо, человек, известный как Кацура Когоро, был озадачен. Его дела в столице держали его известно занятым, и его старый друг, Такасуги Синсаку, был прекрасно осведомлен об этом факте. Но вот письмо с просьбой уделить время для личного визита в Хаги. И вместо понятного объяснения только приписка, что он покажет ему кое-что интересное.
Что за дела?
Даже лучшие его предположения не проливали свет на эту тайну, разве что он сделал что-то с новым военизированным отрядом, который Такасуги создавал с нуля, решил Кацура. Но формулировка в письме была определенно необычна, особенно если учесть, кто писал это письмо. Такасуги – энергичный, боевой и хвастливый человек. Обычно, когда он писал, то выражал свои мысли ясно, разве что немного приукрашивал. Но не в этот раз.
Сейчас же, если бы почерк не был бы таким щемящее знакомым, и если бы не совпадение обычных кодовых слов, Кацура заподозрил бы подделку. Если бы только это! Это бы его озаботило куда меньше. Нет, эта возмутительная молчаливость была как раз не в духе Такасуги.
«… потрать время и навести меня в провинции. У меня есть кое-что, что наверняка заинтересует тебя». Ну, по крайней мере, заявление его друга было корректным, и Кацура был заинтригован.
Так что, несмотря на то, что это заняло большую часть месяца, Кацура привел дела в порядок и отправился в Хаги. Путешествие оказалось долгим и чудовищно некомфортным из-за жары в середине лета. Причем настолько, что Кацура уже был готов разорвать все связи, связывающие его с другом детства, и единственное, что его удерживало, это тот факт, что Такасуги никогда не предавал его.
И конечно, когда он наконец добрался до горного лагеря, погода была такой же ужасной… в несколько иной манере. Проливной дождь был бы приятен, если бы не его холодность. А потом Кацуре пришлось маршировать вокруг лагеря, вынужденно страдая в течение многих часов, наблюдая за доблестью Кихетай. И хотя солдаты и их новое, навеянное западом обучение были привлекательными, а знающие все это не понаслышке были бы полезными для находящихся в столице Ишин Шиши… это было не то, чего он ожидал, зная Такасуги.
Так почему же меня пригласили сюда? Кацура нахмурился и посмотрел на человека, идущего рядом с ним. Такасуги был в хорошем настроении, но выглядел более стройным, даже тощим по сравнению с прошлым годом. Коварная болезнь, туберкулез, съедала жизненные силы мужчины, и ничего поделать с этим было нельзя. И влажность, конечно, не помогает в этом вопросе…
– Вот он, – вдруг сказал Такасуги и кивнул в сторону тренировочного поля, направляя взгляд Кацуры на одинокого ребенка среди солдат. Мальчик был крошечным, лет десяти от силы. И рыжие волосы? И меч? Иностранный мечник среди стрелковых частей Такасуги?
А потом ребенок рассек дубовый столб толщиной в десять дюймов так, словно перед ним не было ничего. Достижение, о котором даже Кацура за всю его долгую жизнь мечника с его известным мастерством с клинком не мог и помыслить. В этот момент Кацура Когоро понял, что здесь есть именно то, что ему необходимо в Киото.
– Как насчет этого? – спросил командир Кихетай, явно довольный его удивлением.
– Такасуги…
Для продвижения их политической программы, для ослабления правительства сёгуна, было необходимо убрать из игры ключевых игроков. За последние несколько лет Кацура организовал несколько убийств, выполненных его товарищами самураями, но это было грязное дело. Сложная дилемма. Одинокий боец всегда был на грани провала, а группа слишком заметна и медленна. Хуже того, те неумело осуществленные любительские попытки не увенчались успехом в доставке правильного сообщения.
Нет, Ишин Шиши был нужен боец, способный смести любого на своем пути, а потом исчезнуть в темноте, не оставив свидетелей. Им был нужен убийца, способный посеять ужас в сердце каждого последователя сёгуна.
– Я знаю, что ты его увидел, по твоим широко раскрытым глазам.
Убийца – вот кто нам нужен.
– Этот мальчик…
И здесь, в армии Такасуги, есть мальчик, способный сделать это дело.
– Я хочу, чтобы он пошел в Киото со мной, – промолвил Кацура, все еще уставившись на эту потрясающую невозможность перед ним. Маленький мальчик разговаривал с солдатами и тянул руку за… деньгами?
Они что, поспорили?
Такацуги ответил не сразу. Вместо этого он долго задумчиво смотрел на тренировочный полигон, а потом направился в главный лагерь.
– Хммм… Ну, идем.
– Это то, о чем ты намекал в письме? – наконец спросил Кацура, более чем сбитый с толку.
– Я наткнулся на этого ребенка в начале весны. Мой заместитель, Ямагата Кёске, проводил набор в Хаги. Он должен был или оставить мальчика, или рискнуть и взять рекрутов из низших классов. В конце концов, мы же заявили, что примем всех, у кого есть способности, – сказал Такасуги, сплюнув на землю.
Болезнь Такасуги вернулась с новой силой, и прогрессировала быстрее, чем можно было предположить, рассудил Кацура по количеству крови, попавшей на землю. Черт.
– Ну так у Кёске возникла проблема. У него не было абсолютно никакого намерения на самом деле вербовать мальчика, но он не мог отказать ему сразу. Как умный человек, Кёске задумал привести мальца вместе со всеми, а затем помочь ему осознать свое плачевное состояние. Но вся задумка потерпела неудачу, потому что возникла проблема с противником. Ни один из моих солдат не хотел сразиться с малышом, а этот паршивец настаивал. – Такасуги вздохнул и после минутной паузы продолжил. – Я уважил его желание и выступил против него.
Все это, конечно, очень интересно… но на что ты намекаешь? Кацура поднял бровь в немом вопросе. В конце концов, Такацуги был вовсе не сентиментален.
– Малец легко побил меня. Это было похоже на борьбу с молнией. Я не смог даже увидеть его, не успел среагировать. Пацан приставил мне меч к горлу в считанные секунды.
– Правда?
Если ребенок смог легко затмить Такасуги, который был одним из лучших мечников, которых Кацура когда-либо встречал, он был бы идеальным.
– Ага. Я не мог не спросить название его школы меча. Это Хитен Мицуруги.
– О…
Это все меняло. Кацура разочарованно нахмурился. Или нет?
Стиль Хитен Мицуруги в юго-западной Японии был почти легендарным. Он стал особенно известным в Хаги благодаря старику Ниитцу, двенадцатому Хико Сейджуро. Кацура, как и большинство его сверстников, был воспитан на рассказах о том, как Мастер урегулировал яростную ссору, ту, что была на грани превращения в полномасштабную гражданскую войну, практически одной рукой подчинив могущественный клан Кии.
И, зная точно, кто был кровно связан с этим кланом… У старика Ниитцу должны были быть самолюбие и хитрость, чтобы соответствовать своей легендарной славе. Именно эти истории подтолкнули Кацуру следить за остальными мифами и слухами, упоминавшими Хико Сейджуро. Именно поэтому он и сейчас держал ухо востро насчет «белой смерти».
Хитен Мицуруги, стиль, который, по слухам, передается только один раз в поколение для защиты мира для простых людей. Наследие, бесперебойно поддерживаемое со времен воюющих провинций. Сила стиля вне конкуренции, его репутация безупречна… таково общее восхищение в каждом рассказе. И это было то, чему Кацура, как примерный ученик истории, всегда хотел стать свидетелем.
– Ага, именно.
… и вот оно, в виде ребенка смешанной крови. Что, ради всего святого, произошло?
– Малыш хочет помочь людям, создать мир, в котором с людьми обращаются справедливо. Наивный ребенок, правда. Но у него доброе сердце и умелая рука, – сказал Такасуги и снова сплюнул, потому что даже слова отдавали горечью. – Я знаю, что тебе нужно в Киото. Эти неудачные и скверно выполненные убийства служат Ишин Шиши плохую службу и не срабатывают так, как должны. Тебе нужен мастер, и мальчишка идеально для этого подходит. Так что я спрашиваю тебя – готов ли ты запятнать этим меч Мицуруги? Готов ли ты утопить этого ребенка в крови?
Кацура нахмурился, задумавшись над вопросом. Он верил в свое дело и Ишин Шиши, в этом нет никаких сомнений. После смерти своего учителя от рук Бакуфу, он был вынужден прибегнуть к более радикальным мерам, чтобы получить те рычаги давления, которые необходимы. Правительство сёгуна доживало последние дни. Если бы они смогли надавить на него, правильно разыграть свою игру… у них появился бы шанс положить конец тирании, толкнуть страну в новую эпоху и подготовить ее к взаимодействию с иностранцами на своих собственных условиях. Но для этого…
– Да.
Для этого я могу пожертвовать даже легендарным мечом Мицуруги. Ради новой эпохи… нет ничего, чем я не смог бы пожертвовать.
– Мне не нравится идея отправлять ребенка на эту работу. Правда не нравится. Я бы предпочел оставить его здесь, пусть растет, и использовать его с остальным отрядом Кихетай, когда он понадобится. Но парень хочет действовать и становится с каждым днем все беспокойнее. Так что я дам тебе возможность поговорить с ним, но это твое дело убедить его.
Через некоторое время после окончания тренировки Ямагата-сан пришел за Кеншином. Видимо, Такасуги-сан хотел перемолвиться с ним. Итак, означает ли это, что визитер впечатлен и хочет встретиться? Может, у них есть способ лучше использовать мои таланты? Кеншин замечтался, пересекая грязное поле.
Жилище командира представляло собой внушительное, но простое деревянное сооружение, с клановыми знаками и знаменем Кихетай над дверным проемом. Шагнув внутрь, Кеншин немедленно остановил взгляд на госте Такасуги-сана, неизвестном самурае в изящном платье, с парными клинками на боку. Присутствие человека было наполнено силой и харизмой, и Кеншин не смог не впечатлиться (в данном случае «присутствие» означает ощущение ки – прим. перев.).
Да, он, определенно, кто-то важный.
Сидящий у стены Такасуги, лениво перебирая струны сямисэна, кивнул ему и рявкнул:
– Кеншин, это Кацура Когоро, глава Ишин Шиши провинции Чоушуу.
Незнакомый самурай не обернулся, продолжая смотреть в окно. Кеншин медленно кивнул, чувствуя себя несколько расстроенным его поведением. Я должен что-то сделать? Только что происходит?
Казалось, прошла целая вечность ожидания в тишине, пока Кеншин переминался с ноги на ногу, пытаясь таким образом потратить куда-нибудь нервную энергию. А потом незнакомец, Кацура, повернулся, резко посмотрел на него и сказал:
– Я буду прям с тобой.
Выражение лица его было серьезным и полностью сосредоточенным на Кеншине, словно он пытался что-то разглядеть в нем. Этот напряженный взгляд был странно похож на то огромное давление, которое показывал Мастер во время спаррингов, так что крошечные волоски на загривке встали дыбом, а по спине побежали мурашки.
– Ты готов убивать людей?
Сердце пропустило удар, глаза широко распахнулись. Вот оно!
– Нет смысла говорить обиняками. Я хочу, чтобы ты убивал людей для меня. Чтобы создать новый мир, мы должны разрушить старый. Это неприятно, но так нужно сделать.
Конечно Кеншин знал, что ему потребуется убивать людей, он был готов к этому. Принципы Хитен Мицуруги гласили, что сила должна использоваться, чтобы обеспечить счастье простых людей, и его путь привел его сюда именно для достижения этой цели. Но…
Выразить это так ясно, как сейчас… Кеншин резко вдохнул, и впервые он понял, что говорит не о возможностях и случайностях, а о реальной действительности. Даже Кента ошеломленно молчал.
– Ты говорил, что хочешь использовать свое мастерство, чтобы защищать людей. Я спрашиваю, могу ли я использовать твои навыки. Будешь ли ты убивать людей по заказу, чтобы создать новый мир? Сделаешь ли ты это?
Этот человек, этот Кацура Когоро, был лидером Ишин Шиши Чоушуу, движения, которое продвигало идеи Сонно Дзёи. Которое было той причиной, по которой Кеншин согласился бороться за счастье простых людей. Которое помогло бы помочь невинным больше, чем путь Мастера использовать Хитен Мицуруги… и этот человек просит меня отдать мою силу для этой цели.
Как он мог отказаться? Это было то, чего Кеншин хотел, уйдя с горы, и он не мог упустить этот шанс. Нет, даже если сердце бьется как у бегущего от погони кролика, и весь мир сузился до пары серьезных черных глаз, устремленных в его глаза. Собрав всю решимость, Кеншин попытался облечь свои мысли в слова:
– Если появится новый мир, созданный моим мечом, мир, в котором каждый может жить спокойно и без страха… если моя рука сможет создать этот мир – я буду убивать.
Кацура кивнул, скрепляя этот простой договор. Такасуги-сан отвел глаза, и ощущение его ки спуталось.
Следующие два часа пролетели в суматохе, поскольку Кеншин бросился собирать пожитки и приводить в порядок дела с Кихетай. Сделать нужно было довольно много, как например, получить жалованье за текущий месяц и собрать провизию в дорогу. И вот наконец он отправился на край лагеря, где должен встретиться с Такасуги-саном и Кацурой-саном, чтобы отправиться в путь в их компании.
Однако сразу же стала очевидной первая проблема – самураи, видимо, собирались ехать верхом. Они разговаривали рядом с оседланными и готовыми лошадьми, и еще одна лошадь, вероятно, предназначалась Кеншину. Все это было бы вполне логичным и разумным, если бы не одно но…
– Я не знаю, как ездить верхом, – стыдливо признался Кеншин, все меньше ощущая себя нормальным солдатом и все больше провинциальной деревенщиной в слишком прекрасной компании. Вопросительный взгляд Кацуры-сан забил еще один гвоздь, а затем Такасуги-сан имел наглость громко расхохотаться.
– Конечно, не знаешь. Давай, малыш, это не так уж сложно. Вот, давай я тебя подсажу. – И с этими словами командир просто подхватил Кеншина под мышки и закинул на лошадь. Словно тот был маленьким ребенком!
Кеншин разозлился бы не на шутку от такого явного бесправия, если бы у него было на это время. Но внезапно огромное животное оказалось между ног, ноги просунуты в стремена, а в руках оказались вожжи. Он только глупо разевал рот. И что, как предполагается, я должен теперь делать?
– Просто пни, если хочешь, чтобы она двигалась, потяни за оба повода, если хочешь, чтобы она замедлилась. Вот и все, – проинструктировал его Такасуги-сан в своей энергичной и властной манере, потом вскочил в седло, и они тронулись в путь.
Сначала Кеншин отчаянно сжал поводья в руках и вцепился в седло для большей устойчивости. Однако, кажется, лошади было совершенно все равно, что он делает, она спокойно потрусила вперед, замыкая цепь. Я что? Мешок риса? Первой мыслью Кеншина было возмутиться, но если посмотреть с другой стороны… Если она просто слепо следует за остальными, мне не нужно знать, как ездить верхом…
Это понимание успокоило Кеншина настолько, чтобы он смог оторвать взгляд от насмерть стиснутых вожжей и посмотреть на Такасуги-сана и Кацуру-сана, которые, погрузившись в разговор, держались верхом так, словно занимались этим с рождения. Ну конечно, они же оба самураи… ожидаемо, что они умеют ездить верхом.
А я нет. Кеншин угрюмо хмурился, но потом заставил себя держать поводья свободнее и сесть прямее в жестком неудобном седле, пытаясь привыкнуть к неудобным движениям животного. Несмотря на все попытки, Кеншину не удалось полностью расслабиться в седле. Однако езда верхом была не так уж плоха. Меч покоился на боку, поклажа привязана к седлу за спиной, так что он был свободен и мог просто сидеть и смотреть по сторонам. И он не мог не подумать – может, в этом есть какой-то смысл…
Они ехали по узкой горной дороге. Лето было в разгаре, на обочинах полно травы и полевых цветов, деревья зазеленели свежей листвой. Было не очень жарко, и прошедший дождь прибил дорожную пыль. Неплохой вид, отметил Кеншин, пытаясь немного сместить баланс. От качающихся движений лошади начали болеть бедра и задница. Люди действительно путешествуют таким образом часами или это я делаю что-то не так? Сидеть на жестких седлах несколько дней подряд? О, боги, нет! Я бы предпочел идти.
Кеншин снова поерзал, пытаясь найти более подходящую позу. Но скорее всего, это тоже требовало обучения. И времени, чтобы мышцы привыкли к новой нагрузке. Но он действительно хочет к этому привыкать? Как будто у меня есть выбор. Он бы предпочел идти. Но если Кацура-сан захотел, чтобы он ехал, значит, он должен ехать. А если подумать, куда мы едем? Мы пропутешествуем намного дольше?
Что там Такасуги-сан говорил об управлении лошадью? Пни и она пойдет, потяни поводья – остановится… ага. Кеншин собрал провисшие поводья и в порядке эксперимента осторожно натянул их. Лошадь запрядала пушистыми ушами, но больше никак не отреагировала. Ох. Я что, должен тянуть сильнее? Это вызвало нужную реакцию. Животное внезапно замедлилось и остановилось. Ладно… пора вернуться к движению, пока мы не остались позади. Кеншин сжал ногами бока лошади, но безрезультатно. Ну, не похоже, что эта ленивая скотина может двигаться иначе… Кеншин уперся пятками в бока лошади. Лошадь пошевелила ушами, явно раздраженная. А что сейчас я сделал не так? О… Кеншин все еще натягивал вожжи. На автомате он отпустил поводья, и… чтоооооо?
Как это работает?
– Скажи, Когоро, в Киото… что ты собираешься делать с мальчиком? – спросил Такасуги, небрежно развалившись в седле и лениво прихлопывая комаров на шее лошади.
Кацура нахмурился. Такасуги поднял хороший вопрос. Личность мальчика как убийцы должна быть абсолютно секретной, известной только тем, кому следовало о ней знать. Это был единственный способ сохранить тайну в том ничейном месте, в которое превратилась в последние дни столица. И несмотря на то, что Кацуре удавалось оставаться для публики ничем не примечательным провинциальным политиком низкого ранга… отношение к Чоушуу было очень хорошо известно. Его телодвижения отслеживались и друзьями, и врагами. Если он прибудет в Киото с весьма заметным ребенком смешанной крови, неизвестного статуса и класса, круговерть слухов неизбежно обратит на это внимание.
Нет, это не годится. Мне нужно скрыть мальчика… но где? Кацура сжал левый кулак и лениво постучал пальцами правой руки по луке седла. Мне на самом деле почти некому доверять, и эта иностранная кровь, и все остальное…
Командир Кихетай рядом с Кацурой продолжал свои неинтересные занятия, делая вид, что не замечает его раздумий. А какой Синсаку интерес в этом? Он ведет себя странно, и это замечание… почему он так заинтересован в мальчике? Что-то здесь не сходится. Кацура нахмурился, а потом подумал вслух:
