Текст книги "This one. Книга вторая. Ирисы под кровавым дождем (СИ)"
Автор книги: theDah
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Он заметил и это, и внутри все сжалось от стыда. Она научилась жить с его проблемами. И хотя он был благодарен ей за ее принятие, за то спокойствие, с которым она принимала все это… ничего из этого не было нормальным. Он не был нормальным.
Но дела обстояли именно так.
Мидори-сан успешно пыталась игнорировать их, но время от времени он чувствовал брошенные ею тайком взгляды.
Это заставляло его жалеть о том, что меч не прислонен сейчас к его плечу, и ему не за что держаться. Невозможное желание, конечно. Для этих людей он был продавцом лекарств, а не мечником. Однако он чувствовал, что ему не хватает чего-то важного. Усталость давила на его веки, заставляя закрывать глаза, но ки вокруг него, треск огня, шелест одежды, когда Мидори-сан меняла положение, провоцировало внутри него рост беспокойства, зуд, который он не мог прогнать.
Он знал, что ему нужно поспать. Этого от него и ожидали. Этого ожидали от каждого нормального человека после трудового дня. Но как он мог спать, когда он ощущал такое беспокойство?
Страх, что он не сможет заснуть, назревал внутри него, готовый вспыхнуть огнем, когда Томоэ выпростала руку из-под одеяла и схватила его за руку… переплетая свои пальцы с его пальцами. В ее глазах плескалось беспокойство. Затем она начала медленно гладить тыльную сторону его ладони большим пальцем. Пустое движение, но почему-то оно действовало успокаивающе. Кеншин глубоко вздохнул, пытаясь игнорировать шумы и мерцание других ки в доме. Они же простые фермеры, не угроза. Они его соседи, и они обязаны ему и Томоэ долгом благодарности.
Томоэ дышала ровно. Она закрыла глаза, и лицо ее было спокойным, но она продолжала гладить его руку нежно и настойчиво. В приглушенном свете она выглядела такой красивой, что у него в груди заболело.
Моя жена, моя красивая, замечательная жена… всегда рядом со мной.
Боги, он любил ее так сильно, что было больно.
Ее палец продолжал гладить его кожу. Кеншин закрыл глаза и попытался сосредоточиться на этом ощущении, на ее знакомой теплой ки, ее ровном дыхании. Она была рядом с ним. Нет никакой угрозы. И он устал. Звуки ее дыхания, тепло рядом с ним, безопасность ее ки… достаточно, чтобы чувствовать себя как дома.
Моя жена.
Заснуть было почти легко.
На следующее утро Кеншин проснулся раздраженным и смущенным. Вокруг него было много присутствий ки, звон посуды и бормотание… Где я? Кеншин моргнул, протирая заспанные глаза. Дом был похож, но явно не их. Паника вспыхнула внутри, пока он не почувствовал знакомое присутствие ки Томоэ.
Затем он все вспомнил. О, так это дом нашего соседа? Томоэ была неподалеку, помогая есть одному из мальчиков. Нобуро, младшему сыну, который был так плох вчера. Однако все остальные члены семьи собрались около очага на завтрак. Мидори-сан вручила миску бульона мужу, Кичиро-сану, затем старшему сыну, Ичиро…
– Вы проснулись! – восторженное лицо возникло прямо перед ним с дикой улыбкой. – Наконец-то! Я ждала так долго! Вот, я помогла сделать для вас завтрак, Кеншин-сан!
Изумленный, он взял чашку, которую она настойчиво совала ему в руки, слишком ошеломленный ее словами. Некоторое время он смотрел на мисо и рис, прежде чем начать есть. Почему я должен отказываться? Еда есть еда, а он был голоден… Если подумать, он и Томоэ полностью лишились ужина вчера вечером, не так ли? Они были так заняты уходом за больными, что даже забыли спросить о еде. Ну, это неудивительно…
– Доброе утро, дорогой, – мягко поприветствовала его Томоэ, присаживаясь на колени рядом с ним и шепча ему на ухо своим низким голосом. – Ты спал так тревожно, что я подумала, что будет лучше дать тебе поспать подольше, насколько возможно.
Кеншин благодарно кивнул. Сказать по правде, он был удивлен, что вообще смог спать в окружении стольких людей. Эта трудность была ей незнакома. Даже сейчас в ее глазах не было и тени сомнения. Нет, она выглядела так же спокойно и безмятежно, как и всегда. Она посмотрела на соседей, собравшихся завтракать вместе, и, в частности, на одну восторженную маленькую девочку, которая махала им.
– Мы должны присоединиться к ним, – тихо прошептала она.
– Да, – согласился он, протягивая ей наполовину опустевшую миску, чтобы выбраться из своих одеял.
Она следила за его действиями, слегка качая головой, прежде чем подняться и направиться к очагу. Их соседи охотно пододвинулись, уступая ей место, и даже грубоватая Мидори-сан тепло приветствовала ее.
– Кеншин-сан! Кеншин-сан! Идите есть! Тут много осталось! – маленькая Аими-чан звала его, получая наполовину насмешливые, наполовину раздраженные взгляды от членов своей семьи.
– Ты нашла новую цель? Отлично, – усмехнулся старший сын, Ичиро. – На этот раз ты дашь мне отдохнуть, маленький кошмар.
– Я не кошмар! – бодро возразила маленькая девочка, бросаясь к Кеншину, смело хватая его за руку и таща его ко всем.
Не в силах сдерживать улыбку, Кеншин фыркнул и позволил утащить его к этой приличной компании. Прежде чем он успел опомниться, он уже сидел рядом с Томоэ с полной чашкой в руках. Ичиро сидел напротив, глядя на него с легким недоверием. Он был еще подростком, лет, может быть, двенадцати или около того – все еще ребенок, несмотря на широкие плечи и мозоли на руках. Без сомнения, он помогал отцу в поле ежедневно. Несмотря на бледность, его состояние было намного лучше, чем вчера. Видимо, тысячелистник все же поборол его жар.
То же самое можно было сказать о его отце. Фермер, Кичиро-сан, все еще постоянно кашлял и казался слабым, но лихорадки больше не было. Какое облегчение. Если он выдерживал подобное состояние в течении нескольких дней, то определенно продержится еще.
Только самый младший сын, Нобуро, все еще боролся с остатками своей лихорадки, но даже он не был так плох, как прошлой ночью, так, по крайней мере, сообщила ему Мидори-сан в своей несколько грубоватой манере.
Нет, худшее осталось позади, так что вся семья была благодарна за помощь.
Тем не менее, завтрак и чай, последовавший за ним, прекрасно подходили для разговоров, и, учитывая то, насколько новыми были Кеншин и Томоэ для этой местности и как мало говорили с кем-либо, немного времени ушло, чтобы в членах семьи пробудилось любопытство. После непродолжительного обмена репликами на отвлеченные темы, речь наконец зашла о сельском хозяйстве.
– Насколько я понимаю, вы новичок в сельском хозяйстве, – спросил Кичиро-сан, пристально взглянув на Кеншина.
Кеншин почувствовал, как тепло поднимается к его щекам и отвел глаза.
– Ну да… – пробормотал он. – Я просто хотел попробовать после того, как мы переехали сюда. Неважно, сколько растений выживут, что-то да останется на зиму.
– Достойная мысль, но я сомневаюсь, что ваши посевы выживут, – Кичиро улыбнулся почти в своей обычной веселой манере. – В этом году ливни были необычайно сильными. Я поспешил убрать свой собственный урожай, что и привело к такой ситуации.
– Я пытался слить лишнюю воду с поля, но листья уже чернеют, – объяснил Кеншин. – Сказать по правде, я не знаю, что еще можно сделать.
– Не так уж много, – пророкотал Кичиро. – Придерживайтесь и дальше такой тактики. Может, это предотвратит сильное загнивание, пока дожди не уймутся.
– Скажите, Томоэ-сан… – вступила в разговор Мидори. – Я слышала, что вы молодожены?
– Это верно, – кивнула Томоэ. – Мы поженились прямо перед переездом сюда.
– Вас уже можно поздравлять с прибавлением? Помню, что мы не слишком тянули с Ичиро. – Мидори-сан улыбнулась, ее глаза искрились озорством.
Томоэ рядом с ним застыла в изумлении, ее ки внезапно стала колючей. Он тоже чувствовал себя ошеломленным этим вопросом, но… разве женатые люди не заводят детей? Но Томоэ и я даже не думали об этом. Кеншин захлопал широко раскрытыми глазами. И он прекрасно знал, почему. Имея на горизонте войну, Ишин Шиши, восстание и все остальное, он даже не мыслил о детях, это даже не приходило ему в голову.
– Сейчас трудные времена, и мы еще молоды, – спокойно ответила Томоэ, и ее ки приобрела морозный оттенок… но ее голос звучал грустно.
Он посмотрел на нее снизу вверх, захваченный этой идеей. Его собственная семья, с ней – дразнящая мысль, манящая и совершенная, и совершенно ужасная в своей невозможности. Ее печаль, и в этом не было никаких сомнений, говорила о том, что она тоже жаждала семью. Но даже если они оба этого хотят, сейчас не было никакой возможности, пока война не закончится, пока Ишин Шиши нуждаются в нем… и как долго это продлится? Месяцы? Годы? Вечность?
Он сглотнул. Что-то толстое и горькое перекрыло горло. Это несправедливо. Действительно несправедливо… но так обстояли дела. Он почти забыл о реальности, о том, почему они живут здесь, в сельской местности, но факт оставался фактом – он здесь, чтобы Ишин Шиши легко вызвали его. Когда придет вызов, он должен будет ответить, и неважно, что это разобьет ему сердце.
Томоэ смотрела на него серьезными глазами, в которых сразу под поверхностью скрывалась печаль. Она тоже позабыла про войну и мятеж.
Повисла неловкая тишина.
– Кеншин-сан! Что означает ваше имя? – Яркий голос прорезал тишину, как нож масло. – Мое означает «прекрасная красота». – Аими-чан засмеялась, сверкая своими бесхитростными глазами. Для нее, очевидно, пауза в разговоре показалась явным шансом развить свою тему.
Секунду Кеншин колебался, как ответить на вопрос. Он возник из ниоткуда, был бестактным и невежливым… но в то же время Аими-чан была настолько невинной и радостной, что перед ее любопытством было невозможно устоять. И, говоря по правде, было бы неплохо поговорить о менее серьезных вопросах.
– Это хорошее имя. Оно подходит тебе, – пробормотал он после крошечной паузы, изо всех сил улыбаясь. Он тоже любил значения имен, когда был маленьким. – Мое имя пишется словами «меч» и «сердце».
– Да? Это необычно, – Кичиро поднял бровь. – Я бы предположил, что оно означает «скромная истина». Это гораздо более общее значение.
– Эээ… – Кеншин запнулся, но не продолжил, несмотря на подсказку.
Кичиро-сан был прав в своем замечании, подумал он. Было нетипичным начало имени, тем более имени простолюдина, с таким резким словом, как «меч». Но Кеншину нравилось его имя. Оно было последней его связью с Мастером, и даже сейчас много значило для него, и он считал, что оно подходит ему. Намного, в разы лучше, чем Шинта. Он уже так далек от своей нежной детской души. Но этого он сказать не мог никому из этих людей. Для них он просто продавец лекарств.
Мидори-сан хмуро посмотрела на него, явно глубоко задумавшись. Его бездумные слова снова разбудили ее подозрения?
– Аими-чан это хорошее имя, – пробормотала Томоэ, вступая в разговор. – Однако мне интересно, почему оно так отличается от имен мальчиков?
Мидори-сан заморгала, поворачиваясь к ней, но увидев, что ее комментарий лишен критики, улыбнулась.
– Я позволила моему дорогому мужу назвать мальчиков вопреки моим доводам. Я должна была знать, что этот болван выберет такие нелепые имена.
– Эй, это дань традиции! – запротестовал мужчина.
– Так-то оно так, – улыбнулась Мидори-сан, покачав головой, прежде чем погладить дочь по волосам. – Однако когда родилась Аими, я должна была настоять на своем и сама выбрать имя для моей маленькой девочки.
Это, конечно, вызвало протесты у обоих – у маленькой Аими-чан за то, что ее волосы перепутались, а Кичиро-сан решительно утверждал, что было бы более чем странно, если бы он выбрал для девочки имя со значением «первая дочь». Старший сын раздраженно вздыхал, всем своим видом показывая, что слышал этот спор не один раз.
Было забавно следить за их перепалкой, особенно когда дети начали вставлять собственные замечания, добавляя хаоса. Разумеется, Кеншин и Томоэ оставались в роли зрителей, но им вовсе не было неудобно. Нет, было приятно наблюдать за людьми, которые просто жили и были счастливы вместе.
Они покинули дом своих соседей во второй половине дня, когда второй сын, Нобуро, наконец пошел на поправку. Его жар спал, и он проснулся, чтобы поесть. Кеншин оставил семье пакет с травой тысячелистника на всякий случай, чтобы не рисковать. Когда дело дошло до оплаты, Мидори-сан осторожно предложила ему деньги, когда они выходили.
Он отказался от предложенного и сказал:
– Достаточно того, что вашей семье лучше.
– Понятно, – задумчиво кивнула Мидори-сан. – Тогда выражаю вам мою благодарность, Химура-сан. – Она поморщилась и сунула мелкую монету в карман. – Год был трудным. Подозреваю, что это не изменится еще долгое время.
– Это правда, – пробормотал он, взглянув на Томоэ. Она следовала за Аими-чан, которая показывала ей что-то во дворе, и в ее ки различалось отчетливое тепло.
– Аими-чан могла бы поучиться правильному поведению молодой девушки, – заметила Мидори-чан через некоторое время.
– Томоэ любит детей, – заметил Кеншин в ответ, и ему в голову пришла идея. Он облизал губы. – Вы можете отправить детей к нам, если хотите побыть в тишине и покое. Для нас не будет проблемой присмотреть за ними.
Мидори-сан приподняла бровь, когда он закончил.
– Думаю, мы так и сделаем. Спасибо, Кеншин-сан.
Мидори-сан сдержала слово и отправила к ним всех троих своих детей уже через неделю. Мальчики уже почти полностью поправились, и после вынужденного заточения в четырех стенах были полны энергии и сходили с ума от скуки. Для них визит в новое место был весьма заманчивой перспективой, хотя их обычные грубоватые игры оказались под запретом. Аими-чан также была в восторге и немедленно приклеилась к Томоэ, засыпая ее вопросами.
Пока Томоэ занималась детьми, Кеншин попытался заняться домашними делами во дворе. Ключевое слово «попытался», потому что как только Аими-чан завладела вниманием Томоэ, мальчики начали приставать к нему. Он не понял, как это произошло, но в считанные минуты он оказался вовлечен в одну из распространенных игр.
Игры были не слишком сложными или затратными, простые детские игры, в которые, как правило, играют дети, которые тренировали память, ум и равновесие – и большая их часть была знакома ему по воспоминаниям его собственного детства, с которого, кажется, прошла целая жизнь.
Судьей единогласно выбрали Томоэ, и она приняла эту роль с теплым понимающим взглядом. Часы пролетели, как один миг, и прежде чем Кеншин понял это, дети объявили, что он – отличная компания. Это стало совершенно ошеломляющим. Когда он был ребенком, никто, кроме его братьев, не хотел играть с ним, а у ученика Хитен Мицуруги не было игр вовсе… Дети посмеялись над его удивлением, обещая, что они обязательно вернутся, как только снова получат разрешение.
Весь день был сплошным успехом, и не только по одному направлению. Для детей, для Томоэ, для него, и неважно, насколько странным было приглашение поиграть.
Сейчас, когда солнце зашло, они остались одни, занявшись несколько иной игрой – его любимое позднее время, когда он старался найти новые пути доставить удовольствие своей жене. Кеншин улыбался, любуясь чистой красотой своей жены, когда она лежала на футоне, голая, как в день своего рождения. Пот блестел на ее коже, она глубоко дышала, ее глаза были прикрыты в посторгазменном блаженстве.
Ее соски нахально стояли, покрасневшие и блестевшие от его слюны. Он сидел рядом с ней, все еще одетый в домашнюю юката, и просто любовался ею. Она была так красива сейчас. Его левая рука была скользкой от ее соков, и из праздного любопытства он поднес ее к лицу и понюхал. Он не знал, почему, но этот запах вовсе не был неприятным. Странным, слегка мускусным, но ни в коем случае не отталкивающим. Движимый любопытством, он облизал свои пальцы, пробуя на вкус.
Это все было так странно. Текстура скользкая, но не неприятная, отнюдь. Продолжая облизывать пальцы, он рассматривал ее. Ее груди были так чувствительны, и ей, казалось, очень нравилось, когда он ласкал их языком. На самом деле, она что-то сказала по этому поводу, не так ли? Что так приятно ощущать его язык на ее коже?
А ее центр, там, между ног, был еще более чувствительным, чем ее груди, так что если…?
– Кеншин, что ты делаешь?
Кеншин удивленно моргнул. Она села, подпирая себя руками и посмотрела на него с любопытством, и легкий румянец появился на ее щеках, когда она взглянула на его пальцы.
– Эээ… – Он спрятал руку в рукаве, смущаясь. Ни один из мужчин там, в гостинице, не хвастался, что делал что-либо подобное, поэтому, возможно, это было слишком неприличной идеей, но… – Эээ, я хотел бы кое-что попробовать, – все-таки сказал он.
Ее брови чуть сдвинулись, когда она посмотрела на него, и он поспешил объяснить.
– У тебя хороший вкус… так что, может, я мог бы лизнуть тебя? Там, внизу?
– Кеншин, – она колебалась. – Я… я не знаю.
– Позволь мне, – настаивал он, чувствуя себя более уверенно. – Я буду осторожен. Обещаю.
Ему действительно хотелось попробовать это. Если это сработает, она будет чувствовать себя очень хорошо, он был абсолютно уверен. Хотя он научился хорошо обращаться с ее грудями и ласкать ее влагалище пальцами, это было большее, что он мог бы сделать.
Он хотел, чтобы ей было хорошо – это же так просто.
Может, она увидела некоторую определенность в его глазах, потому что после некоторого колебания, она кивнула и призывно развела ноги в сторону. Он улыбнулся такой демонстрации ее доверия и устроился между ее ног. Ее бедра были такими гладкими, кожа под кончиками пальцев бледной и шелковистой. Он закусил губу, рассматривая ее, прежде чем осторожно расправить складочки пальцами, а затем наклонился, чтобы лизнуть блестящую влажную распухшую розовую кожу. Ее мускус был острым и тяжелым… Его пьянящий запах, казалось, пошел прямо в его кровь.
– О…
Я просто лизнул, и она уже стонет? Определенно, это хорошая идея, решил Кеншин. Из прошлых своих экспериментов он знал, что хотя ее влагалище чувствительно к его ласкам, но поднимающиеся над ним складки дают более сильную реакцию. Он никогда не видел их раньше, но гладил их много раз. Возможно, безопаснее всего начать с них? К тому же он был не совсем уверен, что он может сделать языком в ее влагалище, но лизнуть складки? Определенно, он может это сделать. Несколько неуверенно он наклонился, чтобы лизнуть их, начиная сперва медленно и осторожно, но затем переходя на длинный и устойчивый ритм.
Ее стоны и вздохи были хорошим показателем, какие прикосновения были правильными, а какие нет, отметил он с некоторым восхищением. Ее вкус тоже начинал нравиться ему все больше. Правда, на первых порах он казался странным, но когда он услышал, какое удовольствие это приносит ей… о да, он полюбил эту идею.
Она тоже привыкла к этому ощущению, судя по тому, как ее голос понизился, стал более расслабленным от удовольствия. Ее бедра соблазнительно подрагивали от его действий. Возможно, если бы я только посмел…? Кеншин сделал паузу, сосредоточившись. В центре ее складок было место настолько чувствительное, что она всегда ахала, когда он касался его. Он осторожно лизнул его, немного дразня… перед тем как выдохнуть и всосать его.
– Кеншин! – вскрикнула она. Ее голос почти прервался от удивления, она напряглась, запустив пальцы глубоко в футон, выгнувшись. Он тут же отстранился, поднимая глаза, чтобы посмотреть на нее.
Ее глаза были широко распахнуты, почти дикие… и она задыхалась, как никогда ранее. Ее щеки раскраснелись просто очаровательно. Она перевела дыхание, прежде чем потребовать:
– Сделай это снова.
Он усмехнулся и послушался. Не прошло много времени, прежде чем задаться вопросом о ее влагалище. Как бы ни был хорош ответ на облизывание и сосание ее складочек, это было не совсем то, на что он надеялся. Он переместил вес на левую сторону и скользнул к ее отверстию пальцами. Медленно он погрузил один палец внутрь. Это выглядело так хорошо, когда он утонул в ней, отметил он с некоторым трепетом. Там было так тепло и влажно, ее плоть была так податлива под его пальцем, а ее соки вытекали наружу. Как бы это выглядело, если бы он погрузил в нее что-то более толстое…?
Ее стоны показали, что она согласна с этой идеей. Он осторожно начал толкать палец внутрь и наружу, приноравливаясь к движению, прежде чем вернуться к облизыванию ее складок.
– Кеншин… больше, – застонала она, извиваясь на футоне. Ее бедра дрожали рядом с его плечами. Жидкий огонь, наконец, потек по ее жилам в поисках ужасно необходимого, безотлагательного выхода. Он удивился. Обычно она была быстрее, но опять же, она уже кончила один раз, прямо перед тем, как он предложил эту новую прихоть. Сосредоточившись, он сунул еще один палец внутрь, скручивая его так, как он точно знал, ей нравится.
– О да… вот так, – низко простонала она.
Ее тяжелое дыхание углубилось, и она снова выгнула спину, сжав пальцами постель, ища, за что схватиться. Она была определенно близко. Кожа блестела от пота. Самое время привести ее к краю, решил он и сильно всосал ее клитор, быстро и жестко погружая пальцы внутрь.
– Ооо… – Она вся дрожала, напряженная, как струна, а затем… – Кеншиииин! – закричала она, и ее соки затопили его язык волной сладкого нектара.
Отчаянно дыша, она расслабилась… совершенно вымотанная.
Его пальцы выскользнули наружу, он последний раз лизнул ее складки, прежде чем сесть. Он не мог не смотреть на нее с восхищением, и чувство гордости росло в нем. Он мог бы делать это снова и снова, до скончания веков, и неважно, как онемели сейчас его губы. Лениво он вытер лицо рукавом.
Она была так совершенна, так красива, так добра… она позволяла ему удовлетворять его любопытство и тактично игнорировала его недостатки и постоянные неудачи. Он вздохнул. Такая жена действительно была для него благословением.
Возбуждение от момента застало его тоже, в результате он был весь мокрый, а в паху ощущал страшное давление. Он не возражал против него. Независимо от того, как неудобно он при этом себя чувствовал, было лучше для него игнорировать эту боль, пока он трудился, чтобы удовлетворить ее. Подарить ей радость было лучшим ощущением, которое он когда-либо чувствовал. Это позволяло ему игнорировать собственные недостатки и знание того, что хороший муж должен быть в состоянии заниматься сексом с ней, чтобы угодить ей так же, как могли большинство мужчин.
Как не мог он.
Даже если он и задавался вопросом, каково это проскользнуть внутрь нее, почувствовать, как ее тепло пульсирует вокруг него…
Кеншин вздохнул. Бесполезные мечты.
В тот момент, когда ее пальцы скользили по его промежности, он уже был готов кончить. Как он сможет довести ее до края, если не может держаться даже минуту или две? Он был странным, нелепым, и таким неудачником. Так что вместо того, чтобы питать бесплотные надежды, лучше уж так. Ртом и пальцами он мог доставить ей удовольствие, и так было лучше для них обоих. И ему нравилось видеть ее такой…
Кеншин взглянул на нее – она больше не задыхалась. Вместо этого почти хмурила лоб.
– Что такое? – спросил он, немного волнуясь. Она была вполне удовлетворена им раньше, так почему она хмурится? Что он сделал неправильно сейчас?
– Кеншин, иди, ложись со мной, – пригласила она, похлопав по футону рядом с собой.
Эээ… хорошо. Я могу сделать это. Он нерешительно поднялся вверх и лег рядом с ней, подперев голову рукой. Она повернулась к нему лицом. Ее ки была теплой, но беспокойство в глазах стало очевидным. Медленно, без угрозы, она подняла руку и провела ею по его щеке. Он закрыл глаза, наслаждаясь ощущением. Ему начали приносить удовольствие его прикосновения, усиливающаяся близость между ними. Но все-таки, почему она выглядит такой беспокойной? Он думал, что сделал все хорошо – ей, кажется, понравилось. Ему тоже.
– Мне нравится то, что ты делаешь для меня, – наконец прошептала она. Ее глаза были темными, как звездное небо, мягкие и любящие. Но зачем эта морщинка между бровями? – Но я чувствую себя эгоисткой, наслаждаясь этим так, как плохая жена.
Что? Его глаза распахнулись от удивления.
– Но, но… ты так совершенна? Как ты можешь чувствовать себя эгоисткой?
Уголки ее губ чуть дрогнули.
– Потому что я получаю столько удовольствия в такие моменты, а ты почти никогда не кончаешь.
Это не имело никакого смысла – вообще.
– Но я люблю делать так, – поспешил объяснить он, чтобы пресечь ее сомнения в зародыше. – Я чувствую себя так хорошо, просто наблюдая за тобой. Мне нравится радовать тебя. На самом деле! – добавил он почти отчаянно. Она не должна чувствовать себя эгоисткой, словно плохая жена, она совсем не такая!
И, и… ему так не хотелось снова сталкиваться с неудачами. Только не снова. Не так, словно он маленький мальчик в теле мужчины. Нет, эта тема определенно была слишком неудобной для обсуждения. Он посмотрел в сторону, прячась от ее взгляда, пока его уши почти горели.
– Кеншин, я знаю, что тебе нравится меня радовать. Так очевидно, что тебе это нравится. И мне это тоже нравится, но…
– Но…? – Он рискнул бросить на нее быстрый взгляд. Проклятая морщинка все еще была там!
Медленно она провела рукой по его подбородку, двинула ею ниже, по его руке, по боку, пока ее рука наконец не нашла его пах. Целенаправленно, но очень мягко она прижала ладонь к его члену. Ее руку отделало несколько слоев ткани, но сразу возникло ощущение необходимости двигаться, сделать что-нибудь, что угодно, оно вспыхнуло в нем, пробрало до костей, проникло в кожу и растеклось по венам.
– Тьфу, – пробормотал он, готовясь к набегающей волне.
Ее ласка стала мягче, почти дразнящей, и жидкий огонь потек по его жилам. Нет, нет… Кеншин зажмурился, но потребность избежать этого была сильнее. Напряженный, как перед прыжком, он отстранился от ее прикосновений, глотая воздух. Чувство предательства осело горькой солью на языке.
– Не делай этого, – прошептал он жестко.
Ее глаза были серьезными, а ки теплой и устойчивой. Она наклонила голову в сторону и спокойно спросила, словно спросить об этом было вполне разумно:
– Почему нет? Почему я не могу заставить тебя чувствовать себя так же хорошо?
А может, это было… но, но… он просто…
Он не мог смотреть на нее, не сейчас. Он любил ее, он доверял ей, но он также хотел быть хорошим мужем, человеком, которым она могла бы гордиться. Он хотел угождать ей, сделать для нее все, что мог, но факт был в том, что…
– Я такой неспособный, – тихим голосом признался он, ощущая себя хуже, чем все предыдущие месяцы.
– Как так? – спросила она, по-прежнему спокойная и собранная, будто они говорили о погоде.
– Я, я… Ах, мужчина должен долго оставаться твердым, чтобы удовлетворить свою женщину. Я имею в виду, занимаясь сексом. Но, но… Я знаю, что не могу. Если бы мы сделали это, я бы кончил слишком быстро, и это стало бы ужасной неприятностью, и все было бы кончено, и я бы опозорился и разочаровал тебя, и я даже не смогу довести тебя до края таким образом. Я знаю, что не смогу, – бормотал он, пытаясь объясниться, заставить ее понять, почему это было невозможно.
– Ты уверен, что все могут? Откуда ты знаешь? – спросила она почти с любопытством.
Он покосился на нее. Она не выглядела разочарованной. Нет, вместо этого она словно… недоумевала? Как будто она действительно не знала этого.
– Эээ… – Когда он пришел к такой уверенности, если она этого не знала? Кеншин наморщил лоб, потирая себя между бровями, пытаясь вспомнить. – Просто… люди всегда так говорили. Когда я был в Кихетай, другие солдаты рассказывали у костра о подобных вещах. Самураи в гостинице Оками-сан, когда возвращались из Шимабары, были еще хуже. И Иидзука-сан тоже. Даже Мастер, когда дразнил меня.
– Таким образом, любой мужчина говорит так, и поэтому это правда?
Почему ее тон такой сухой? Кеншин остановился, увидев скепсис на ее лице.
– Эээ, да, – пробормотал он нерешительно. Разве не так? Зачем всем этим людям лгать друг другу? Они же не знали, что он слушает…
– Послушать женщин, – продолжала она таким же сухим тоном, – так все мужчины свиньи. Ни один из них не способен доставить удовольствия своей жене. Так что хорошая жена должна просто лежать на спине, и пусть мужчина делает все, что хочет, так долго, как пожелает. А когда он кончит, послушная жена даст ему заснуть и сделает всю работу сама.
Распахнув в неверии глаза, Кеншин приоткрыл рот. Протест уже был готов сорваться с его губ.
– Но в этом нет никакого смысла!
Ее взгляд смягчился, уголки губ чуть поднялись вверх.
– Неужели? – спросила она. Ее глаза искрились озорством.
Понимание обрушалось на него, как удар молнии посреди ясного неба, когда он сравнил обе версии, и облегчение захлестнуло его. Он не был ненормальным или неспособным. Это все не о нем. Это может быть общим для всех. Безумное чувство облегчения было настолько подавляющим, что неконтролируемый смех вырвался из его уст. Он закрыл глаза руками и свернулся на футоне, дико хохоча от облегчения.
О боги, все это время… Все эти паника и напряжение, этот страх… над тем, что может быть совершенно естественным явлением! Что ему тогда сказал Мастер? Ты слишком много думаешь, но недостаточно, чтобы спросить. Как это уместно в настоящий момент.
Я на самом деле идиот.
Потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, вновь нормально дышать и овладеть своим истерическим и совершенно недостойным хихиканьем. Когда ему, наконец, это удалось, он увидел, что она смотрит на него с нежностью.
– Я люблю тебя, глупый мой муж.
Он улыбнулся ей облегченно. Как хорошо было услышать от нее эти слова, услышать, что она тоже его любит. Что их чувства взаимны.
Они любили друг друга, и это было так просто.
Она погладила место рядом с собой. И на этот раз… на этот раз он не колебался, двигаясь к ней и целуя ее. Ее пальцы прикоснулись к его щеке, скользнули в его волосы, чтобы притянуть его ближе для ответного поцелуя.
Комментарий к Глава 25. Компетентность
Арт: https://vk.com/photo-128853700_456239024
========== Глава 26. Сбор урожая ==========
Дожди наконец прекратились, и осень медленно уступала место зиме. Их поле пострадало от воды, но не все было потеряно. Кеншин старательно обрезал увядшие и почерневшие листья и удалял погибшие растения, чтобы они не загнивали в земле. Это была безрадостная работа, но он знал, что сделать ее необходимо, иначе немногие оставшиеся в живых растения погибнут.
К счастью, почва просыхала. Ночи неуклонно становились холоднее, но утреннее солнце еще было способно прогнать мороз. Если земля замерзнет, это уничтожит малейший шанс на созревание, еще остававшийся у растений. Тем не менее, несмотря ни на что, Кеншин надеялся, что возможно, все же возможно… хотя бы часть их тяжелых трудов даст результат. Он хотел бы увидеть то, что вырастил собственными руками, положив столько усилий. Это стало бы ощутимым доказательством того, что он хорош не только в искусстве убийства.
