Текст книги "This one. Книга вторая. Ирисы под кровавым дождем (СИ)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Проблема заключалась в том, что ему была незнакома почти половина иероглифов в описаниях. Он умел читать, но только самые распространенные знаки. Несмотря на то, что Мастер любил писать, после того, как Кеншин узнал достаточно, уроки были быстро свернуты. В конце концов, кендзюцу гораздо важнее.

Ему было немного стыдно признаваться в том, что требуется помощь – он боялся, что это сделает очевидным то, что он не являлся самураем. Но в конце концов, поразмышляв на эту тему, Кеншин рассказал Томоэ об обмане Кацуры-сана.

– Я задавалась таким вопросом, – сказала Томоэ после небольшой паузы. – Просто в твоих манерах есть любопытные пробелы. Словно ты знаешь что-то, но иногда становишься неуверенным в этом и следуешь за другими людьми.

Это была правда. Она действительно наблюдательная женщина.

Неудивительно, что она смогла прочитать все, что было написано на упаковках, и поэтому они изучили лекарства вместе. Вскоре после этого они начали посещать деревню и близлежащие дома, чтобы их продать.

Делать это вместе с ней было настоящим облегчением. Всякий раз, будучи неуверенным, он мог воспользоваться ее тонким советом и почерпнуть силу в ее спокойной уверенности. Поле завершения продажи они обсуждали, куда лучше пойти дальше. И хотя ему было нелегко, он всегда был легко обучаем. Так что для него самой большой трудностью было подойти к незнакомому человеку, потому что после знакомства он мог немного расслабиться и сосредоточиться на продаже.

Что в некоторой степени стало неожиданностью для Кеншина, так это то, что их дом оказался не таким уж уединенным, как он думал. В радиусе пары миль находилось довольно много соседей и у большинства были дети. Всякий раз, когда они видели выводок малышей, играющих во дворе, Томоэ смотрела на них с грустью.

Ему стало любопытно, и в конце концов он спросил ее об этом. Она тихо ответила, что наслаждается детским энтузиазмом и способностью находить радость в простых вещах. Он не знал, что ответить на это. Он многие годы не играл с детьми, вообще сказать по правде, с такого же возраста. Но наблюдая за детьми, он понял, что они ведут себя именно так, как она сказала. Счастливые, полные энтузиазма, невинные.

Может, если ей так нравится присмотр за детьми… что-то можно сделать? За детьми некому приглядывать, кроме их же братьев и сестер, так что, возможно, родители не будут возражать, если женщина, которой доверяют, будет присматривать за их детьми? Может, даже стоит собрать детей со всего околотка, чтобы они играли вместе?

Это была мысль. Кеншин не имел ни малейшего представления, как это сделать, но дело стоило того, чтобы его обдумать.

В любом случае, он начал привыкать к новой работе и даже стал посещать деревню вместе с Томоэ, пока она совершала покупки. Было так здорово сопровождать ее, и он был рад помочь ей и покупать ей подарки. Только вчера он увидел прекрасное ручное зеркало и выторговал его для нее, потому что оно ей идеально подходило. Она так изысканна, и ей будет легче укладывать волосы или наносить помаду, видя свое отражение.

Она так очаровательно покраснела, когда он вручил ей подарок, что это стоило любых затрат. Ему нравилось радовать ее. Она заслужила все счастье, что он мог бы дать ей.

Хотя сопровождать ее было приятно, сельские жители по-прежнему смотрели на них и шептались за спиной, когда они уходили. Но их взгляды уже не казались столь настороженными. Похоже, люди начинали понимать, что несмотря на все странности, он не опасен и занимается полезным делом. И в конце концов «эти Химура тихие, но честные и трудолюбивые люди».

Так хорошо было услышать это. И в глазах окружающих они были супружеской парой.

Так что они устроились в приятной, комфортной рутине – продажа лекарств, домашняя работа, уход за полем и совместное времяпрепровождение. Постоянные дожди привели к тому, что естественным для них стало тратить время на прикосновения, поцелуи и знакомство друг с другом.

Огонь весело потрескивал в очаге, заливая дом мягким светом, и они устроились на постели Томоэ и, сидя рядом, просто целовались. Это были не неумелые и жадные первые их поцелуи, а спокойная расслабленная близость. Чувствовать губы друг друга и делиться теплом, находя удовольствие в простом прикосновении…

Тепло текло по жилам, но не переполняло его, оставаясь просто устойчивым желанием.

Томоэ слегка раскраснелась, ее глаза были полуприкрыты, ее взгляд смягчился. Однако когда они в очередной раз оторвались друга от друга, чтобы вдохнуть, она положила ему руку на грудь, чтобы остановить его. Он удивленно моргнул, но не запаниковал. Она делала так раньше, и это был не отказ или протест – просто просьба прерваться. Они стали лучше понимали такие знаки, и больше таких недоразумений, как в первый раз, не случалось.

Но когда она просунула руки за спину, чтобы развязать оби… он не мог не напрячься. Прежде чем он успел озвучить свой протест, она взглянула на него и прижала палец к губам.

– Пожалуйста, я хочу попробовать кое-что… просто скажи, если это слишком.

Кеншин прикусил губу, занервничав. Однако несмотря на всю его настороженность, ему было любопытно. Нагота сама по себе не являлась проблемой – они жили вместе, и хотя он вежливо отворачивался, когда она меняла одежду или мылась, они все равно видели тела друг друга. Это было неизбежно.

Однако до сих пор негласным правилом было оставаться в одежде во время поцелуев. Он отчаянно надеялся, что она не ожидает от него… этого. Дело в том, что мужчины часто рассказывали о своих приключениях, когда возвращались из борделя. Он не думал, что способен на такое, и не хотел стыдиться, снова потерпев неудачу. Даже сейчас она почувствовала, что любая мелочь, которую она сделает, может перевозбудить его и все закончится, так сказать, в самый неподходящий момент. Это каждый раз заканчивалось слишком рано.

Она аккуратно сложила оби и отложила в сторону, а затем поднялась на ноги, позволяя кимоно упасть с плеч. Единственной одеждой, которая осталась, была ее нижняя юбка. Кеншин сглотнул и отвел глаза, не совсем уверенный, может ли он смотреть. Он слышал, как она складывала кимоно.

А потом опустилась на колени рядом с ним и нежно прошептала ему на ухо:

– Можешь посмотреть.

Ее глаза были прикрыты, а рука, которую она приложила к груди, была единственной вещью, прикрывающей ее молочно-белые груди… и она была прекрасна.

– Ох… – выдохнул он ошеломленно, пульс набирал обороты, в то время как разум даже отдаленно не мог придумать никаких слов в ответ.

В ее глазах мелькнули озорные искры, и она наклонилась вперед, смело взяла его руку и направила к своей груди. Он заколебался. Ну, если она так хочет?

Неуверенно, он прикоснулся к ее коже кончиками пальцев. Ощущения было невозможно описать, это было непохоже ни на что, что он когда-либо чувствовал. Ее полные груди были такими мягкими, округлыми, упругими… И прекрасно вписывались в его ладонь.

Ее щеки раскраснелись, а с губ слетел легких вздох, когда его пальцы нашли сосок. Кеншин слегка напрягся, готовый остановиться, но когда он поднял глаза, ее взгляд приглашал его, а ки ощущалась теплой, как летний день. Значит, ей нравится? Внутри вспыхнуло любопытство, и он переместился к другой груди, наклоняясь ниже. Один раз он бросил взгляд вверх сквозь ресницы, надеясь увидеть какой-нибудь знак, но она ничего не говорила, просто ждала, дав ему свободу в своем исследовании.

Он медленно облизал ее сосок. Она резко вдохнула, и потребовала:

– Сделай это снова.

Вдохновленный столь ясным запросом, он так и сделал – и она наградила его другим вздохом. Кажется, ей действительно это нравится, и он осмелел, решаясь пососать ее грудь, и она застонала.

Это подстегнуло его на дальнейшие действия, и безумная дерзость пробудилась внутри, из очевидности, что он может угодить ей таким образом. Он вернулся к ее левой груди, лаская правую рукой. Она была настолько чувствительной, что даже малейшее его прикосновение рождало звуки, которые он никогда не слышал от нее, сладкие звуки, которых ему было недостаточно.

Становилось на самом деле очень интересно выяснить, что еще вызовет ее вздох или стон. Он хотел угодить ей, и хотел увидеть ее наслаждение, и прямо сейчас и здесь был способ это осуществить.

Ее кожа заблестела от пота, а румянец распространился от щек на шею почти до груди. Может, она тоже может чувствовать тот жидкий огонь, что досаждал ему во время их близости? Раньше, вечерами, которые они проводили в поцелуях, она была такой спокойной и собранной. И хотя ей явно нравилось, такой реакции, как у него, не было. Сможет ли он зажечь в ней такой же жидкий огонь? И как это будет выглядеть? Ему было любопытно. Он знал, что женщины отличаются от мужчин, но было бы несправедливо, если бы он не могли чувствовать то же, что и мужчины…

– Кеншин, подожди… подожди минутку, – выдохнула она, затаив дыхание.

Выдернутый из размышлений, он поднял глаза, немного разочарованный остановкой, сказать по правде. Ему хотелось бы продолжить, чтобы выяснить…

Однако он даст ей все, что она захочет. Тихо вздохнув, он выпрямился, решив рассмотреть ее. Она выглядела прекрасно – раскрасневшаяся, вспотевшая, пытающаяся отдышаться. Тепло растеклось в его груди, и это было больше, чем желание, больше, чем просто удовлетворение, нет, это чувство было ничем иным, как тем, что люди называют любовью. Эту женщину он любил, свою жену, и он открыл в себе эти чувства к ней.

Он с гордостью улыбнулся. Он хотел сделать это снова, выяснить способ довести ее до самого края… но как? Это вопрос. Он слегка нахмурился, склонив голову.

Ее груди были его новыми фаворитками, сразу же после ее выразительных темных глаз. Ее соски высоко стояли, напрягшись от холодного воздуха, потемневшие от его ласки и сверкающие от его слюны. Какой прекрасный вид.

Ее дыхание немного успокоилось, отметил он нерешительно. Она уже хочет лечь спать? Сейчас и правда довольно поздно, но… было бы хорошо еще немного поиграть.

Открытия, сделанные сегодня, были удивительными. Лаская ее грудь, он мог не беспокоиться о том жидком огне, что загорается в нем, вместо этого заставляя ее чувствовать себя хорошо. Это было лучшее, что с ним случалось. Он мог быть счастливым и удовлетворенным, просто радуя ее и при этом не происходило того, что могло бы смутить его.

Рядом зашелестела ткань, и он посмотрел на нее. Она пододвинулась ближе к нему. О, снова к поцелуям? Ну, можно и так.

Запустив руку в его волосы, как она часто делала, она отклонилась назад и решительно потянула его за собой к своей постели. Он напрягся, глядя на постель с подозрением. Но касаться ее груди было так приятно, так что, возможно, она просто хочет прилечь, прежде чем позволить ему продолжить?

Он устроился рядом с ней, стараясь изо всех сил успокоиться и позволить ей любую прихоть. Ее глаза казались неуверенными, когда она посмотрела на него, прежде чем взять его руку в свою и направить к животу… нет, ниже? Она сунула их руки под ее нижнюю юбку, прямо между ног. Его дыхание перебилось. Он совсем не был уверен в этом, но…

Потом он ощутил влагу. Между ее ног была скользкая влага, за мягкими складками кожи, чуть ниже завитков волос. Он распахнул глаза. Она уже кончила? Нет, она сказала бы ему об этом. И хотя она казалась довольной, но это даже отдаленно не было похоже на то подавляющее ощущение, которое испытывал он. Может, женщины просто сильно отличаются?

Нахмурившись, он встретился с ней взглядом, заметив некий намек в ее глазах, а потом ее ловкие пальцы схватили его указательный палец и… о, так это средоточие ее женской сущности? Каждый мужчина, который участвовал в неприличных разговорах, говорил, что скользить внутри него было лучшим ощущением в мире.

– Осторожно, – прошептала она ему в ухо. – Это очень чувствительное место.

Кеншин кивнул. Видя, как ласки языком и губами ее груди вызывали ее стоны, он понимал, что это должно быть гораздо более уязвимым местом. Он осторожно попытался пошевелить пальцем внутри мягкого скользкого тепла. Он хорошо представил, как хорошо будет ощущаться оно его самым чувствительным местом… но достаточно самого крохотного и легкого прикосновения, чтобы заставить его кончить. Как он сможет выдержать это плотное влажное тепло? К тому же он никогда не посмеет предложить такую вещь ей.

Двигая пальцем внутрь и наружу, он задумчиво нахмурился. Хотя это ощущалось правильным, это не вызывает ее вздохов или стонов, как раньше. Он просто не так много мог сделать, так что все, что ему остается, это двигать туда и обратно, или…

Проверяя предположение, он согнул палец, и она резко вдохнула. Да, итак. Это правильно, или…? Он снова согнул палец, поглаживая ее более решительно, и она застонала, низким грудным стоном, который вызвал волнение в животе. Так что была разница. Хм, это следовало обдумать, но не похоже, что трудно вот так ласкать ее, и ее груди были рядом, обнаженные и манящие.

Он вопросительно взглянул на нее. Она смотрела на него наполовину прикрытыми глазами, волнуясь, и ее щеки очаровательно раскраснелись. Может, она не будет возражать? Раньше она не возражала… Так что он смело наклонился вперед и лизнул ее сосок, наслаждаясь удивленным возгласом, вырвавшимся у нее. Смелее, подсказал следующий стон. Да, так лучше, усмехнулся он удовлетворенно. Продолжая двигать пальцем, нажимая на самую середину, он вернулся к ласканию ее сосков.

Она упала на спину и смотрела в потолок, хватая ртом воздух. Ее стоны прогнали тишину дома, пока он продолжал дразнить ее, а пальцы впивались в футон, ища, за что бы ухватиться. Кожа вся вспотела и раскраснелась, а звуки, что она издавала, были музыкой для его ушей. А когда он осмелился добавить еще один палец, ее стоны стали непрерывными, и она начала извиваться, вся напряглась, а потом сладкий звук сорвался с ее губ, низкий и почти неслышный шепот:

– Мммм… Кеншииин…

Ее мышцы пульсировали вокруг его пальцев, влага заполнила самый центр, и, как марионетка, которой обрезали нити, она упала на спину, когда напряжение отпустило ее.

Так вот как это выглядит для нее… Кеншин счастливо улыбнулся, убрал руку и вытер пальцы широким рукавом. Он осторожно сел, памятуя о постоянном ноющем давлении в низу живота. Тепло там было готово вспыхнуть, но это было ничто по сравнению с чувством достижения – ему удалось заставить ее кончить. Это вызывало в нем гордость, устойчивую уверенность, что он все сделал хорошо, сумев угодить ей так полно, так совершенно, как хороший муж должен угодить жене.

Лежащая там, обессиленная, она выглядела очень, очень мило. Он улыбнулся.

– Я люблю видеть тебя такой… ты прекрасна.

Легкий смех слетел в ее губ, и она открыла глаза, протягивая свою руку к его руке. Не было слов, чтобы описать то, как хорошо он себя в тот момент чувствовал.

Сильные дожди весьма ограничили путь к их дому. Не то чтобы это было плохо, особенно сейчас, когда у него появилось новое увлечение. Он чувствовал, что ему всегда недостаточно. Ему нравилось смотреть, как она получает удовольствие. Так получилось, что он хотел ублажать ее каждый день, и она была достаточно добра, чтобы обеспечить выход его энтузиазму.

Она действительно была замечательной женщиной.

Однако как бы ни было хорошо проводить все дни вместе, возникли и проблемы. Постоянный дождь и ночи, что становились все холоднее, действовали ужасно на их поле. Было слишком влажно, и каждый день, когда Кеншин ходил проверять посадки, он находил их во все более плохом состоянии. Растения страдали, их листья темнели, увядали и скручивались. И хуже всего было то, что он не имел ни малейшего представления, как с этим бороться. Лучшее, что он смог сделать, это выкопать канавы, чтобы слить избыток воды, но дожди все продолжались, и это не сильно помогало.

Независимо от их усилий, начинало казаться, что вся затея с полем была провальной. Даже Томоэ согласилась с ним, угрюмо наблюдая за тем, как развивается ситуация. Однако он был не готов сдаться. Он знал с самого начала, что будет тяжело, ведь уже конец сезона, и план необязательно сработает, но… это было их поле, и они упорно трудились над ним. Может, если дожди прекратятся, растения еще смогут восстановиться? Десятый месяц, почти зима, и затяжная сырость должна прекратиться, по крайней мере, так высоко над равниной.

Совершенно обычным днем, когда Кеншин бился изо всех сил, пытаясь отвести воду с поля, он почувствовал незнакомое присутствие, приближающееся к нему. Такое маленькое, едва заметное… единственная причина, по которой он обратил на него внимание в том, что оно быстро приближалось и ощущалось паническим.

Ребенок, как понял Кеншин, увидев маленькую фигурку, передвигающуюся по дороге к ним.

– Томоэ! Кто-то идет! – крикнул он в тревоге. Ребенок, бегущий таким образом, явно был напуган. Случилось что-то нехорошее. Закрыв глаза, он сосредоточился, пытаясь почувствовать… нет, рядом не было больше никого. Ни людей, ни животных.

Однако ребенок продолжал бежать так быстро, как позволяли его крошечные ножки, и бежал именно к ним. Теперь, когда он приблизился, Кеншин увидел, что это была маленькая девочка, и она казалась знакомой. Его глаза расширились, когда он ее узнал. Девочка была одним из детей их соседа, маленькая Аими-чан, и жила в нескольких милях от их дома.

– Кеншин-сан! Кеншин-сан! Вы должны прийти быстрее! – крикнула ему девочка, останавливаясь прямо перед ним. Ее глаза были полны панического страха.

– Что такое? – спросил он озабоченно, подходя ближе, но не зная, как ее успокоить.

Она держалась руками за живот, отчаянно хватая ртом воздух. Она явно пробежала весь путь так быстро, как только могла. Девочка икнула, и слезы побежали по ее щекам.

Однако прежде, чем он успел решить, что делать, Томоэ подошла к ним и опустилась на колени перед девочкой. Она услышала, как он зовет? Или увидела, как девочка бежит к ним? В любом случае, она не теряла времени, бросившись наружу. Она даже не бросила фартука, который всегда надевала, когда занималась домашней работой, и не сняла платок, который никогда не носила на людях.

– Успокойся, – мягко сказала Томоэ девочке своим спокойным уверенным тоном, пока ободряюще гладила ее по плечу. – Что случилось?

Паника постепенно отпускала девочку, и она перевела дыхание, поднимая взгляд, чтобы посмотреть на Томоэ, прежде чем обернуться к нему и взглянуть отчаянно.

– Папа и братья больны.

Только прозвучало последнее слово, как Кеншин побледнел – его память вернула его на много лет назад, когда он сам был маленьким мальчиком… бегущим за врачом, чтобы попросить о помощи так же, как и эта девочка. В животе все сжалось от страха, и он вдруг почувствовал, что его тошнит. Он же не врач! Он не знает ничего о болезнях! Что он может сделать? Что он может сказать?

Девочка обошла Томоэ и взяла его за рукав, как он когда-то давным-давно хватал Мастера, и посмотрела на него снизу вверх, умоляюще, плача беспрерывно.

– Пожалуйста, Кеншин-сан! Вы продаете лекарства, так что у вас есть лекарство, чтобы помочь им! Мама не хотела, чтобы я пришла, но папа и мои братья действительно больны. Я не хочу их потерять! Пожалуйста, Кеншин-сан! Вы должны прийти…

Не вопрос был помочь, но что он может сделать для них? Сердце бешено колотилось в груди, холодный пот потек по спине, волосы на затылке поднялись дыбом…

Томоэ взглянула на него, прежде чем ласково погладить девочку по щеке и мягко прошептать ей:

– Тсс, тсс… Мы придем и поможем, чем можем, малышка. Конечно мы придем.

Мы придем? Кеншин уставился на нее безучастно. Ну да… по крайней мере, она смогут дать им травы, что есть в аптечке. И если вопрос в деньгах, то они сделают это бесплатно. В конце концов, не похоже, что от их медицинского запаса зависит их существование, что же до остального…

Как я могу смотреть на то, как кто-то умирает от болезни?

Девочка постепенно успокаивалась, пока Томоэ шептала ей на ухо что-то утешительное, низким и нежным голосом. Этого было достаточно также, чтобы пробиться сквозь его растущую панику. Он сделал хороший глубокий вдох. Закрыв глаза, он снова вздохнул и медленно выдохнул. Да, мы поможем. Сухо сглотнув, он сжал руки в кулаки и собрал всю свою решимость. Сейчас не время для паники, не время вспоминать старые страхи. Он не маленький ребенок, который видел, как вся его семья умирает от холеры у него на глазах, он мужчина. Да, для этих людей он продавец лекарств, и лучше ему действовать таким образом.

Он кивнул Томоэ, и они вместе пошли собирать аптечку.

Комментарий к Глава 24. Сближение

Иллюстрация: https://vk.com/photo-128853700_438459115, https://vk.com/photo-128853700_435354450

Да, чуть не забыла. Quick draw – быстрая ничья, баттодзюцу в этом фанфике – в американском сленге обозначает “скорострел” в смысле быстрой эякуляции.

========== Глава 25. Компетентность ==========

Семья Аими-чан жила недалеко, всего лишь в трех милях к югу, как припомнил Кеншин. Это было хорошо, потому что девочка, хоть и устала от бега, но должна была дойти до дома самостоятельно, хоть и немного медленнее, чем ей хотелось бы.

Возможно, они могли бы понести ее, просто для того, чтобы ускориться… однако она была уже не такой маленькой, чтобы это было правильным. Будучи ребенком семи или восьми лет, она уже начала свое образование и помогала дома по хозяйству. Были определенные пределы того, как посторонний, независимо от того, насколько благи его намерения, мог помочь ей, даже в такой ситуации.

Кеншин не мог не отметить, что дом ее семьи был построен так же, как и их дом. Горы с задней части, поля с трех остальных сторон. Оставался неубранным только один клочок посевов зерновых, но растения уже созрели для уборки – разительное отличие от его собственных наполовину выросших, наполовину утонувших посевов.

Мы действительно опоздали с посадками… Так размышлял Кеншин, немного хмурясь. Несмотря на то, что послеполуденное солнце было еще высоко, никто не пользовался этими драгоценными часами дневного света. Никто не искал ребенка, который сбежал…

Болезнь. Кеншин вздрогнул, страшась самой мысли зайти в тихий дом. Насколько все плохо? Хотелось бы надеяться, что это не холера… Пожалуйста, все что угодно, кроме холеры…

Прежде чем они успели постучать в дверь или как-то иначе объявить о своем присутствии, маленькая Аими-чан толкнула дверь и громко крикнула:

– Мама, мама! Я привела Кеншин-сана! Он пришел, он и Томоэ-сан!

– Глупая девчонка! Ты не сделала этого! – хриплый голос женщины иначе как рычащим нельзя было назвать, за ним последовали тяжелые шаги, и мать Аими-чан вышла. Она была не очень высокого роста, еще не старая, но в волосах уже появилась седина, а на лице морщины возле рта и глаз. Жизнь, наполненная тяжелым трудом, вытравила из нее всякую деликатность. Она была женой настоящего фермера, и помогала в поле, когда была необходимость.

Но более всего она выглядела усталой. Кеншин встречал ее, когда продавал лекарства. Мгновенно он вспомнил, почему они больше сюда не возвращались. Ее глаза были жесткими, полными осуждения и настороженности. Она смотрела на него, как на змею в своем саду, или паука на своей кухне, как на что-то неприятное, от чего нужно избавиться как можно быстрее.

Как ее зовут? Если память не изменяет, ее мужа зовут Кичиро. Аими-чан он хорошо запомнил, потому что она проявляла свое любопытство на его счет и раньше. Кеншин сделал паузу, ища единственно верные слова, которые смогли бы хоть немного уменьшить ее недоверие. О, да… Вот.

– Мидори-сан, ваша дочь сказала нам, что ваша семья больна? – Кеншин вежливо поклонился, стараясь сохранить голос нейтральным. – Мы пришли, чтобы предложить свою помощь.

Не распрямляясь, он ждал, как было принято. Если она хотела отказаться от их предложения, ей придется сделать это наихудшим из всех возможных способов. Рядом Кеншин почувствовал вспышку теплой ки Томоэ и украдкой бросил на нее взгляд. Она одобрительно кивнула ему. Так что это был правильный выбор? Может, он наконец-то овладевает такого рода умениями, как правильное общение с незнакомцами и формулирование своих вопросов?

– Это правда, – вздохнула жена фермера, и ее воинственная настороженность улетучилась, оставив только подлинную усталость. – Я с благодарностью принимаю ваше предложение, Кеншин-сан, Томоэ-сан.

Кеншин выпрямился, отмечая, как она поклонилась в ответ. Чуть меньше, чем он? Она все еще не доверяет ему. Но это хорошо – завуалированное недоверие лучше, чем открытая ненависть.

Она выпрямилась и отошла в сторону, пропуская их в дом. Оказалось, что все ее мужчины – муж и двое сыновей-подростков – заболели лихорадкой. Это было тревожным, лихорадка уносила бесчисленное количество жизней каждый год, но не неожиданным, учитывая сезон и сильные дожди. Все трое мужчин усердно работали, убирая поля, и простудились, не успев убрать последнее.

К счастью, в аптечке Кеншина были травы, уменьшающие жар, а лихорадка была достаточно распространенным недугом, так что даже он знал, как ее лечить. Как и Мидори-сан. Она сделала все возможное, чтобы поддержать мужчин – поила их бульоном и протирала лоб и виски холодной влажной тканью. Однако она избегала трав, и через три дня на ногах потеряла надежду, когда этим утром лихорадка приняла дурной оборот … Аими-чан запаниковала и бросилась за ним и Томоэ.

Хотя ситуация была не столь плачевной, как он предполагал, кажется, их помощь действительно была необходима – хотя бы дежурить, пока Мидори-сан отдыхает. Томоэ не пришлось прикладывать много усилий, чтобы убедить упрямую женщину взять одеяла и устроиться в углу поспать. Мидори-сан была уже на пределе сил.

Теперь Кеншин растирал немного травы тысячелистника для чая. На пакете было написано, что он помогает уменьшить жар. Томоэ протирала лоб младшего сына влажной тканью, его состояние все еще вызывало тревогу. Кеншин подал чашку с чаем ей и помог приподнять мальчика, чтобы тот смог все выпить. Лежавший рядом старший сын спал урывками, но для него, кажется, худшее было позади.

Аими-чан с любопытством наблюдала за ними. Она же услужливо сообщила им, что мальчиков звали Ичиро и Нобуро. Как было принято, старшего сына назвали Ичиро, что дословно означало «первый сын». Кеншин покачал головой, слегка усмехаясь, и повернулся, чтоб проверить, как чувствует себя отец, Кичиро-сан. Жар у него был уже не так высок, но начал развиваться довольно тревожный кашель.

Что-то должно быть для лечения… Кеншин нахмурился и вернулся к аптечке. Не выразить словами, как он был благодарен, что недуги были так распространены, что стали обычными. Несмотря на стойкий, повисший в воздухе запах болезни – запах старого пота – он знал, как с этим справляться.

Аими-чан следила за каждым его движением, глаза ее смотрели бесхитростно, пока она засыпала его вопросами. Он ощущал себя несколько странно. Почему она приклеилась к нему? Когда уже она бросится к Томоэ за утешением? Ну, она же так делала… когда боялась. Но теперь, когда ее отец и братья получили помощь, и ситуация была взята под контроль, больше ничего не сдерживало естественное любопытство Аими-чан.

Так или иначе, он не знал почему, Кеншин обнаружил, что отвечает на ее вопросы, причем самые бессмысленные. Да, он японец. Да, волосы у него красные. Да, они всегда были красные. Он не знает, почему. Да, его глаза и кожа выглядят бледными и да, он знает, что выглядит странным. Да, он маленький… и да, он достаточно большой, чтобы считаться взрослым и да, он женат на красивой леди Томоэ.

Это было раздражающе.

Но маленькая Аими-чан просто ребенок и многого не знает. Похоже, что он не может сердиться на нее. К тому же, присутствие Томоэ рядом с ним и знание, что она хочет и принимает его как мужа, успокаивало, и грубое приставание маленькой девочки не имело никакого значения. Раньше, да, он начал бы защищаться. Он бы просто рассвирепел… но теперь какое имело значение, что думают о нем люди? Да, он был странным, но Томоэ он все равно нравился.

Так что Кеншин терпеливо отвечал на все ее вопросы, пока ее любопытство не иссякло… и девочка сделала паузу, глядя на него большими, простодушными глазами.

– Кеншин-сан, вы странный, но красивый.

Кеншин поднял брови от удивления. Девочка захихикала.

– Вы никогда не злитесь, независимо от того, что я спрашиваю, и вы объясняете все так, что я могу понять, – объяснила она с энтузиазмом, обнимая его. – Вы мне очень нравитесь, Кеншин-сан!

Ее тесными объятиями он был полностью ошеломлен, совершенно не зная, как реагировать. За его спиной раздался легкий звук, похожий на кашель. Смех? Кеншин взглянул на Томоэ, с выражением обманутости на лице. Аими-чан сорвалась в неконтролируемое хихиканье, отпуская его, чтобы схватиться за собственный живот.

– Какое выражение… на лице, – прохрипела она между смешками.

Ки Томоэ потеплела, как и ее глаза. Кеншин фыркнул и посмотрел в сторону, пытаясь справиться со смущением. Будь проклята его бледная кожа. Она выдает всем его смущение, независимо от того, что он делает. Однако, несмотря на то, насколько неловко он почувствовал себя, слышать их смех было неплохо. Может, это даже хорошо? Похоже, это никого не задевает.

Потирая покрасневшее лицо, он фыркнул и вернулся к своему делу. Улыбка тронула и его губы.

Они провели остаток дня и вечер в уходе за больными. Когда настала ночь, Мидори-сан очнулась от своего тревожного сна. Она поставила чайник на огонь, прежде чем грубовато заметить:

– Вы двое, так и быть, можете остаться на ночь. Уже слишком поздно, чтобы идти домой.

Немногое Кеншин мог противопоставить этому утверждению. Хотя он сам вполне дошел бы в одиночку, для Томоэ это было трудно. Кроме того, они оба были обеспокоены состоянием младшего сына – кризис еще не миновал.

Так что Мидори показала им угол, в котором они могли устроиться, и дала несколько одеял. Томоэ любезно приняла ее предложение. Казалось, она устала по-настоящему. Но когда они постелили одеяла, используя пару в качестве футона, она озабоченно посмотрела на него, склонив голову в сторону Мидори-сан, которая устроилась возле очага, присматривая за своей семьей… и Кеншин понял, что могут возникнуть проблемы.

Да, он чувствовал себя достаточно усталым. Но здесь было далеко от комфортной безопасности их дома. Безобидная, во всяком случае, он так полагал, Мидори-сан и ее семья сейчас делили одно пространство. Но не было никакой возможности сейчас отказаться от предложения остаться, не так ли? А что, если младшему мальчику ночью станет хуже? Что если Мидори-сан понадобится помощь?

Кеншин напрягся – ловушка социальных обязательств и ситуация начали давить на него. Заставив себя оставаться спокойным, он накинул одеяло на себя и прислонился спиной к стене. Томоэ устроилась рядом с ним, достаточно близко, чтобы дотянуться, но не касаясь его… и не блокируя пути отхода.