Текст книги "Перерождение феникса: Чужой изгнанник (СИ)"

Автор книги: The dark side of me

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

====== Павлин, нарисованный смертью ======

Какая-то странная невесомость охватывала всё тело и уносила его, словно пёрышко, куда-то вдаль. Каждая клеточка ныла от тупой боли, приносящей куда больше страданий, чем острое лезвие ножа. Было и страшно, и легко одновременно. Эти два противоположных чувства смешались в одну симфонию и теперь звенели мелодичным реквиемом прямо на сердце. Конечности дрожали то ли от холода, то ли от этой самой боли.

Парень наконец попытался открыть глаза, чтобы осмотреться. В голове постоянно пульсировало, отчего хотелось взвыть на ближайшие несколько километров. Но только из вежливости мальчишка прикусил язык, пытаясь сосредоточиться на происходящем. И когда в глазах перестало рябить, а картинка стала приобретать чёткость, он обомлел.

Комната, в которой находился парень, была совершенно незнакомая. Как бы мальчик ни пытался напрячь свой мозг, всё равно в памяти ничего не всплывало – но голова стала болеть только сильнее. Слегка фиолетовые стены в некоторых местах украшали однотипные золотые цветы с огромной божьей коровкой на самом краю одного-единственного листа. Ослепительный блик луны заслоняли толстые синие шторы. Всего в помещении было несколько белоснежных кроватей, на которых дремали соседи по палате. Рядом с каждой кроватью расположилось по одной тумбочке, где были разбросаны вещи детей.

Парень попытался встать с кровати, но силы и не думали возвращаться в былое тело. И только мальчишка пошевелил своей правой рукой, как почувствовал, что что-то крепко вцепилось в его вены. С трудом повернув голову набок, пациент увидел возвышающуюся над ним капельницу. «Это… больница?» – спросил сам себя парень то ли с изумлением, то ли с некой горечью. Он сам не знал, как ему надо реагировать на это. Он вообще ничего не знал.

Пролежав на кушетке ещё десять минут, мальчишка попытался протянуть свободную руку к прикроватной тумбочке, чтобы узреть и свои вещи. Глаза уже полностью привыкли к беспросветной темноте, поэтому можно было и начать осмотр принадлежностей. Но каково же было удивление парня, когда на тумбочке не оказалось ничего кроме какой-то безделушки на верёвочке.

Со вздохом, полным огорчения, пациент лёг на левый бок и зажмурил глаза. Утром ему должны будут всё объяснить. Жирная подушка сразу взяла в объятья голову мальчика, помогая ему провалиться в неизведанные хоромы снов… сладких и таких туманных.

Разбудили мальчика женские писклявые крики. От них парень вскочил с кровати, растерянно озираясь по сторонам. Одновременно он также неуклюже и сбил со своей тумбочки ту самую безделушку, которую нащупывал в темноте. Та с мелодичным звоном, словно бьющийся хрусталь, ударилась о пол и отпрыгнула куда-то под кровать. Но этот чистый звук сразу поглотили множество оханий и восторженных возгласов детей: «Он очнулся! Очнулся!»

Помимо соседей по палате в дверном проёме стояла пухлая женщина в измазанном фартуке. Когда-то он был белоснежно чистый, а сейчас на него свалились несколько тарелок с манкой, которые когда-то прилежно стояли на рыжем подносе. По выцветшим чёрным глазам поварихи нельзя было сказать, что она рассержена, а скорее больше ошарашена увиденному.

Через секунду в палату вошли несколько врачей, скрывающих свои лица под голубыми масками, во главе с высокой женщиной. Нельзя было сказать, что она была хотя бы медсестрой, исходя из накинутого на неё длинного воздушного платья, полы которого плавно развевались чуть ниже колен. Распущенные чёрные волосы украшали сероватые пряди, которые свободно болтались вдоль щёк.

– Немедленно покиньте это место! – резко скомандовала девушка суровым голосом. – Незачем пугать его. Мы и так истратили на него слишком много нервов.

Дети стали недовольно шептаться, но выполнили приказ и разом убежали из палаты. Один ребёнок даже показал женщине язык, что никто не заметил, кроме парня. Но и он не подал виду.

Женщина подала жест, и двое врачей в масках освободили правую руку мальчика от капельницы.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовалась леди.

Парень немного опешил. Как-то странно, что к нему было приковано столько внимания. Это было слишком непривычно.

– Голова кружится, – только и ответил пациент.

– Ну, идти ты-то сможешь? – не унималась подозрительная женщина.

– Да, наверное…

Вновь дама подала жест, и несколько врачей покинули палату, оставив их наедине. Теперь мальчик чувствовал себя слишком неуютно. Он ничего не понимал. Ничего не знал. В памяти была пустота, будто он только что родился на свет, но только сразу тринадцатилетним.

– Меня зовут Василиса Григорьевна, – пояснила женщина, чтобы хоть как-то начать беседу, – благодаря мне, собственно, и появилась эта больница. Бесплатная помощь детям. А ты у нас?..

Тишина. Парень поёрзал на кровати и начал нервно теребить край одеяла. Вновь напрягая свою память, мальчик так и не мог уловить нить своего прошлого. Там была лишь пугающая до смерти бездна, через которую не перепрыгнешь. Другой край пропасти – это и есть воспоминания. Но только в этой бездне и не было никакого другого края. Только там, где мальчик сейчас стоял – настоящее.

Василиса Григорьевна с каким-то хладнокровием осматривала больного, будто видя его насквозь.

– Не знаю, – только и прошептал парень, сжавшись в себя.

Правая бровь-ласточка женщины приподнялась. Хладнокровный взгляд заменился на негодование:

– То есть?

– Ну вообще не знаю! – потеряв терпение, повысил голос пациент. – Ничего! Я только помню, что проснулся здесь… Я не помню ни как я тут оказался, ни своего имени! Ни-че-го!

Женщина спокойно встала с кровати, не вздрогнув ни единым мускулом на лице, и направилась к окну. Отодвинув штору, Василиса Григорьевна запустила в и так светлую палату ещё один луч солнца, который коршуном упал на глаза мальчика.

– Твоё тело нашли в лесу, возле заброшенного приюта «Золотое солнце», – начала свои объяснения богатая дама, – об этом приюте много грязных слухов. Но они довольно правдивы, если смотреть на ситуацию полной картиной. Там проводились эксперименты над детьми по внедрению в них какой-то магии. Им внушали с самого младенчества, что они особенные и обладают силой. Но это реальность. Никакой магии не существует! А ты…

Василиса Григорьевна круто развернулась на своих каблуках и наконец посмотрела своим пронзительным взглядом на парня.

–…ты лежал окровавленный на дороге. Едва дышал. Те, кто нашли тебя, сразу позвонили нам. После этого ты провёл здесь неделю в коме. Единственное, что у тебя было из вещей – это амулет в форме собаки.

Парень вздрогнул, вспоминая о безделушке на верёвочке. Не медля больше ни секунды, он молниеносно спрыгнул на пол и начал искать единственный предмет, который мог пролить свет в чёрную память. И действительно – несмотря на то, что хрупкая на вид вещь слетела с кровати, она, целостная, лежала на линолеуме и поблёскивала тёмным цветом.

– Такие вещи носили все сироты «Золотого солнца», – продолжала Василиса. – Подчёркиваю – сироты. Мы искали твоих родителей, но никто не отозвался. И никто из людей не искал пропавшего ребёнка в этой части города.

– И что теперь?.. – жалобно протянул парень.

– Как только мы убедимся, что твоему здоровью точно ничего не угрожает – отправим в другой, безопасный приют. Я оформлю на тебя всё, что нужно. Не волнуйся, сейчас ты в безопасных руках.

«Надеюсь на это…» – вздохнул про себя мальчик и натянул на шею чёрный амулет собаки.

Приют, куда отправили парня, расположился на окраине города. Совсем недавно он отпраздновал своё столетие, по крайней мере, так говорила пёстрая лента, на которой громадными буквами было раскрашено «Нашему дому уже целый век!!!» Да и сама конструкция здания была не нова. Где-то виднелись длинные трещины, сплетающиеся друг с другом стаями змей, в некоторых местах белая штукатурка слетела, показывая чёрные стены. Это было двухэтажное здание, вмещающее в себя несколько десятков детей. Поэтому постройка казалась даже чем-то заброшенной.

В территорию приюта входил небольшой дворик, включающий в себя детскую площадку и маленький скверик со скамеечками. Здесь обычно собирались любители почитать на свежем воздухе, поэтому именно эта часть была более-менее людная. Мальчик насчитал пару-тройку девочек, которые обменивались своими мнениями о недавно прочитанной книге.

Одна из сирот оглянулась и заметила, как на территорию приюта вошёл высокий исхудалый паренёк с несколькими людьми. Не прошло и секунды, как она разом со своими подружками спрыгнула со скамейки и рванула куда-то, иногда оглядываясь на паренька.

Проводники отвели мальчика в комнату на втором этаже, где стояли шесть кроватей. Четыре были заняты чьими-то вещами, а остальные две были свободные. Те, кто находился сейчас в помещении, с удивлением стали таращиться на новенького.

– Выбирай одну из двух, – появилась буквально из ниоткуда старая женщина, которая, как понял парень, была директрисой, – через десять минут я зайду за тобой и всё объясню.

Дверь захлопнулась, и парень остался один на один со своими новыми соседями по комнате. Они продолжали с изумлением рассматривать мальчика, как инопланетянина, он же, в свою очередь, пытался забыть об этих стервятниках и наконец выбрать подходящую кровать. Выбор был за той, что стояла ближе всего к окну – чуть ли не впритык к подоконнику. Из окна расстилался вид на высокое толстое дерево, через которое можно было легко сползти во двор приюта.

Парень плюхнулся на кровать, пытаясь тем самым показать, что ему вовсе не страшно. Но внутри сердце прямо так и колотилось, желая разорвать грудь.

– От тебя не пахнет, как от домашнего, – наконец сказал кто-то.

– И выглядишь ты неухоженно. Видно, что не домашний!

– Ты вообще кто?

Наконец комнату подхватили громкие возгласы. И парень вдруг осознал, что их было больше, чем четыре – в помещение ворвались и новые дети. Все они пылали ярым желанием узнать новичка получше, но пока это выходило как растерзание пищи. Его трогали, словно игрушку, задавали вопросы, будто не видели, как-то же делают одновременно и остальные.

В голове снова начала пульсировать невыносимая боль. Парень сжал свои пальцы, пытаясь терпеть. Сейчас надо было произвести хорошее впечатление, чтобы потом не позориться оставшуюся жизнь в этом приюте.

– Так, отошли от него, болваны! – раздался звонкий голос.

Мальчишка, приоткрыв глаза, заметил, что, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, в противоположном углу комнаты стоял щуплый человек на вид шестнадцати лет. Одет он был в рваные джинсы и майку, но даже это тряпьё выглядело на нём так, словно это была последняя новинка моды. Длинные золотые волосы свободно болтались вдоль плеч.

Несколько детей испуганно пискнули и кубарем выбежали из комнаты. Несколько смельчаков продолжали рассматривать новичка.

– Неясно сказал? – более громко сказал незнакомец. – Через минуту обед, вы же знаете, как относятся к тем, кто опаздывает?

Наконец и это повлияло на сирот, и те нехотя побрели прочь из комнаты. Парень закрыл дверь изнутри и присел на свободную кровать.

– Спасибо… – только и прошептал мальчишка, понурив голову, – он не знал, как вести себя в данной ситуации.

– Всем этим малолеткам девять-десять лет. Из старших всего восемь человек. Да, год назад здесь было, конечно, поживее.

Незнакомец передвинулся к парню поближе и протянул руку:

– Меня зовут Вадим. Но можно проще – Вадя. А ты у нас кем будешь?

– Я не знаю, – честно произнёс парень, но руку так и не пожал. – Я не имею имени. Может быть… в этой жизни точно.

Вадя ошарашенно посмотрел на безымянного. Мальчику уже становилось тошно от одних и тех же взглядов. Но, быть может, это было намного лучше, чем очнуться где-нибудь в лесу и не знать, куда идти. Тут хотя бы сразу пристроили куда-никуда, а в дом, где есть крыша, чистое бельё и еда.

– То есть, это типа амнезия? – промычал блондин.

– Наверное, – тяжело вздохнул парень и повалился на кровать.

Слишком нелепо. Безымянный чувствовал себя лишним предметом в идеальной картине художника. Демиург сотворил этот великий яростный мир, дал каждому человеку своё предзнаменование и должность, свои мысли и чувства, а потом капелька чёрной краски случайно свалилась на чьё-то чудесное лицо, испортив творение окончательно. И этой отвратительной кляксой был он сам же – сам себя не знающий мальчишка, проснувшийся в больнице и просуществовавший всего полдня.

Вадя спрыгнул с кровати и подошёл к окну.

– А знаешь, – с грустной улыбкой сказал он, – это даже круто – начать новую жизнь. Как заново родился. Вдруг над тобой ставили опыты и тебя избивали, у тебя была ужасная семья? А тут ты живёшь без хлопот…

– Я был бы счастлив, если бы хоть помнил это, – отрезал безымянный, – из вещей даже ничего нет, кроме никчёмной безделушки.

– А как ты вообще попал к нам?

– Очнулся в больнице, оттуда сразу кинули сюда. Вот и вся моя жизнь в этом теле.

В комнату с громким шумом вошла та самая старая женщина. Безымянный наконец смог рассмотреть её получше – жёлтая кожа, дряхлое телосложение. А ещё она была живым привидением. Больше ничего примечательного в ней не было. Всей своей массой она чуть ли не атаковала двери, чтобы распахнуть их. «Как она вообще спит на кровати?» – язвительно подумал мальчик и едва сдержался, чтобы не захихикать.

Своими жирными пальцами она показала на безымянного, рявкнув:

– Идёшь со мной.

Парень как-то растерянно посмотрел на Вадима, словно на спасительный плот. Заметив это, длинноволосый блондин чуть не засмеялся, что было видно по тому, что он сразу же прикрыл рот. «Не робей, она со всеми так», – подтолкнул нового друга Вадя и поспешил скрыться из виду, пока кара не настигла и его.

– Порохов! – заверещала высоким голосом старуха, отчего безымянный чуть не оглох. – Живо на обед, чтобы я и твоей рожи здесь не видела!

– Да, извините, – закричал вслед Вадя, скатываясь по перилам.

Старуха бесцеремонно покинула помещение, и безымянный поплёлся следом, понимая, что теперь он полностью в руках этой странной женщины. Они прошли на первый этаж, в холл, где были развешаны всякие плакаты о кружках и рисунки детей с недавнего конкурса. Парень краем глаза стал их рассматривать, ибо уродливые каракули были куда лучше, чем огромные глаза рыбы.

– Всё, что тебе надо знать – это то, что просыпаемся на завтрак в половину восьмого, уроки – в половине девятого, отбой – в девять, – прокряхтела старуха невыносимым голосом, от которого у мальчика заныли уши.

«То есть отбой в девять утра? На уроки даётся всего полчаса?» – хотел спросить безымянный, но понял, что из-за этой шутки его могут просто раздавить в лепёшку. Чтобы отвлечь себя от «гнусных» мыслей, парень начал напрягать боковое зрение и рассматривать рисунки. Он даже сумел увидеть очертания рыбы с накрашенными губами!

–…библиотека, спортивный зал и классы располагаются на первом, спальня мальчиков – на втором, в западном корпусе, у девочек – на втором, в восточном…

Безымянный так и не понял, что значат обозначения первый и второй, и лишь спустя минуту догадался, что это этажи. Разум настолько был затуманен этим сонным голосом, что было намного веселее продолжать рассматривать рисунки. Так, спустя весь инструктаж, парень рассмотрел с помощью бокового зрения слона с хоботом-насосом, разноцветного попугая, – художник настолько переборщил с красками для своего величайшего творения, что даже край глаза заболел от такой пестроты, – странное коричневое чучело. Наверное, это была обезьяна.

Единственное, что действительно запало в душу – переливающийся павлин. Он был нарисован так искусно, что казалось, он действительно настоящий. В золотом хвосте словно блестел чистый лазурит, а вокруг него – кружева из изумрудных слёз. Хвост был как будто соткан из шёлковых нитей. В центре сверкающего шара хвоста находился и сам павлин – гордо и надменно смотря на зрителя. Его чёрные глаза-бусинки показывали, как низко стоял смотрящий человек по сравнению с этой величественной жар-птицей. И на секунду показалось, что вместо хохолка на лбу павлина горело рубиновое пламя, придающее хвосту ещё большую величественность.

Безымянный забыл о всякой безопасности и перевёл взгляд на это чудо. И чем дольше он всматривался в павлина, тем больше мелких деталей он подмечал. Так выяснилось, что кружева на хвосте напоминают форму черепа, а хохолок – это третий глаз, где виднелся чёрный узкий зрачок хищной кошки. Само тело павлина взяло основу человеческой кости. И стало более жутко. Получается, что настоящая красота была сложена из уродливых очертаний, из которых просто нельзя было так искусно проявить это волшебство! Все эти детали символизировали смерть. «Вот тебе и обычный конкурс рисунков с животными», – присвистнул парень.

– …это всё, что ты должен знать, – закончила свою пламенную речь старуха, которая претенциозно смотрела куда-то сквозь стену, так ни разу не взглянув на подопечного. – Вопросы?

– Нет! – автоматически выдохнул безымянный, едва не вздрогнув – он напрочь забыл о том, что должен был слушать эту женщину.

– Тогда можешь возвращаться к себе в спальню. И учти – я не терплю, когда уроки прогуливают!

И только сейчас до безымянного дошло, что он прослушал всю важную информацию. Уроки, кружки, расписание времени, с кем можно говорить, а с кем нет – всё это было упущено в бездну памяти. Руки сами начали дрожать, а земля испаряться под ногами. Он не знал, что делать! Вообще!

Послышался чей-то смех. Парень круто развернулся, пытаясь вычислить, кто за ним подглядывает. Из-за угла высунулась голова с золотистой гривой.

– Не, ну ты бы видел своё лицо! – заливаясь в хохоте, пропыхтел Вадим. – А я видел! Ты прямо вот-вот инфаркт схватишь!

– Ты должен быть на обеде! – закричал безымянный, обиженный на весь белый свет за то, что так опозорился перед единственным человеком, с которым пытался найти общий язык.

– Я терпеть не могу ту дрянь, что дают на обед! – улыбнулся блондин, пытаясь наконец остановить свой смех, что с трудом получалось. – Поэтому дал разрешение одному толстяку из младшей группы тайком брать мои порции. Мне достаточно и хлеба с водой. Вот весь мой обед. Но из учителей об этом никто не знает. Всем хорошо. А я и не отходил от тебя никуда. Я рядом стоял. Но боюсь, что эта стерва меня вычислила!

Вадя подошёл к картине, которую так страстно рассматривал безымянный во время экскурсии, и сделал вид, что тоже заинтересовался.

– Да, неудивительно, что ты ею так увлёкся, – как бы между прочим сказал старшеклассник. – Художницу почитают за её талант все. Но красота – страшная сила. Она же и тебе навредила.

– Я немного увлёкся, – кивнул парень. – И теперь не знаю, что делать…

– Я здесь уже десять лет, знаю абсолютно всё, – гордо поднял голову Вадя. – Я расскажу тебе намного лучше! По пути я поведу тебя к кое-кому, чтобы представить.

И так безымянный узнал из живописных рассказов Вадима то, что ему рассказала директриса своим нудным голосом. И о том, что старуху на самом деле зовут Анна Ивановна, и о расположении комнат, и о переходе в восточный корпус, где жили представительницы женского пола, и о традициях приюта, и об уроках. Оказалось, что обучение безымянного начинается уже завтра. Старших настолько мало, что все они обучаются вместе в одном кабинете, что нельзя было сказать о младших группах, где малышей разделили на девочек и мальчиков. И классы пересекались с собой только на соревнованиях. Старшие приходили и смотрели на забавы и слёзы детей, которые проигрывали. Им это нравилось.

Парни пересекли небольшой коридор, служащий переходом из западного корпуса в восточный, что уже не понравилось безымянному. Тут и пахло-то по-другому – ароматом цветов. Но Вадим продолжал свой монолог о традициях, и мальчику просто не хотелось его перебивать. Осталось просто ждать.

Наконец они встали возле деревянной двери с табличкой «Старшая группа». Как оказалось, в этой комнате жила всего одна девочка, но разместилась она на всех кроватях. Все стены были увешаны картинами, пол уставлен баночками с краской и опилками от карандашей. Девочке было на вид лет тринадцать. Волосы все были измазаны в краске, как и её одежда.

– Фрида, тут такое дело, короче, – бесцеремонно ворвался Вадим, одновременно разбросав несколько пустых банок. – Вот у нас новичок…

Девочка посмотрела на безымянного пронзительным взглядом стервятника, отчего тот нервно сглотнул. Её хищные голубые глаза уставились не на его лицо, а куда-то в душу. Безымянному начало казаться, что она просто пожирает его вместо обеда. Она не была вообще человеком, а скорее призраком. И так казалось из-за её белоснежной кожи и неестественно огромных глаз, словно у фарфоровой куклы.

– Да, я слышала, – кивнула Фрида, и безымянный похолодел от её неживого голоса. – Слухи тут разлетаются быстрее, чем солнечный луч. Зачем ты привёл его?

– Ну, у него вроде амнезии, – почесал затылок Вадим и шмякнулся на свободный край кровати. – Он не помнит ничегошеньки. А я знаю, что с фантазией нашего персонала не всё в порядке. Они могут дать бедняжке обыденное имя. А ты у нас мастер по именам. Придумай ему что-то такое, что будет символизировать его внутренний мир.

Девочка повозила указательным пальцем в банке с алой краской. Безымянный стал рассматривать комнату и вдруг осознал, что картины в помещении – это всё её работы. Стиль был точно такой же, как и стиль павлина! Глубокий подтекст, скрытые детали, прорисованность мелочей…

– Хорошо, я дам тебе имя и рисунок, что будет символизировать тебя, – туманным голосом прохрипела Фрида, вазюкая по белоснежному листу бумаги пальцем с красной краской. – Всё же имя – это то, что показывает весь мир человека. Неправильно дать имя – значит, убить его. С правильным именем ты проживёшь до старости. Оно будет оберегать тебя. И ещё я нарисую твой внутренний мир. Чтобы ты знал своё истинное предназначение.

– Ты видишь мой внутренний мир? – изумился безымянный и вскинул брови. – А какой он?..

Вадим как-то странно хихикнул, но сделал вид, что просто поперхнулся. Ему такие чудеса были не впервой.

– Мне нельзя говорить вслух такие дела, – холодно сказала Фрида, окунув палец на этот раз в оранжевый цвет.

– Но значит, что ты видишь и моё прошлое! – безнадёжно закричал парень. – Я просто хочу знать…

– Я не вижу его, но вижу то, кем ты являешься сейчас. Поверь, уверена, что вскоре и ты сам всё поймёшь.

Вадим встал с кровати и, попрощавшись с Фридой, взял безымянного за руку и повёл его обратно в западный корпус.

====== Здравствуйте, я – Рейчер ======

Спортивный зал, казалось, не видел ремонта с самого основания приюта. Выцветшие стены, которые когда-то отливали бледно-жёлтым цветом, теперь полностью покрыли трещины, дыры и следы грязи. В этом помещении веяло сыростью из-за многочисленных коридоров для ветров с улицы. Даже проведённое отопление здесь слабо помогало. Привыкшие к такой смене температуры сироты с подозрением смотрели на новичка, съёжившегося из-за обычного сквозняка.

Первым уроком оказалась физкультура, поэтому старшеклассники выстроились в шеренгу и ждали учителя. Безымянный ёрзал головой по сторонам и искал Фриду – эту хрупкую и тонкую девочку с ястребиным взглядом. Но в зале находилось только семеро парней, которые оказались совсем ненамного старше его самого. Все как на подбор тощие, высокие с руками-палками и стройными ногами. У всех одинаковая форма – чёрная майка с эмблемой приюта – маленьким белым кружком, а по его краям четыре извилины, напоминающие змеек, – серые шорты и такие же серые кроссовки на шнурках. И безымянный чувствовал себя белой вороной вдвойне – помимо того, что он был никому неизвестным новичком, нужную форму для занятий ему не выдали, и то, что было на нём сейчас – подарок от больницы. Вернее, из акции, где люди жертвуют своей одеждой как раз для сирот. И так вышло, что эту акцию проводила и та больница, где лежал парень. И среди вещей оказались, по чистому везению, несколько маек и джинсов как раз в пору пациенту.

Наконец, когда сироты сдержанно простояли несколько минут, в зал вошёл довольно молодой мужчина лет тридцати – Александр Дмитриевич. По сравнению с отвратной Анной Ивановной, безымянному всё казалось молодым, что было младше семидесяти. У физрука было доброе лицо со светлой улыбкой и лучистыми глазами. Но то единственное, что привлекало внимание – худощавость. Безымянный никак не мог представить себе, как с такими тонкими руками можно было выполнять физические упражнения и вообще быть учителем такого предмета.

– Хей, парень! – позвал Александр Дмитриевич к себе безымянного, и тому стало ещё неприятней, что у него до сих пор нет имени. – Садись на скамейку, у тебя в справке написано, что ты только недавно вышел из комы. Остальные – давайте в вышибалы.

Семеро мальчуганов быстро сгруппировались без лишних слов. Двое самых мускулистых спортсменов, изъявивших своё желание выбивать остальных, встали в противоположные концы зала, который, к слову, был не меньше двадцати метров, и стали безжалостно выбивать оставшихся пятерых.

Безымянный послушно сел на одну из скамеек, ряд которых был расположен вдоль стены, и стал смотреть на соревнования. Внутри всё сжалось от мольбы побыть там – попрыгать от мяча, с победным визгом уворачиваться и извиваться всем своим телом, проявляя чудеса ловкости. Не хотелось сидеть на месте!

Физрук подсел к парню и как бы между прочим спросил своим звонким голосом:

– Ты хоть правила игры знаешь?

– Ну, примерно представляю, – кивнул безымянный. – Вышибалы должны выбивать тех, что в центре. Тот, кто продержится дольше побеждает.

«Интересно, откуда я знаю это со своей амнезией? – мысленно спросил самого себя мальчик. – Почему я не забыл, как правильно есть ложкой, дышать, разговаривать… но напрочь не помню именно себя прошлого?»

– Попробуешь? – подтолкнул в бок безымянного Александр Дмитриевич. – У нас скоро соревнования по баскетболу с другими детьми, а способных игроков крайней мало. Нужно выявлять потенциал.

– Если никто не против… – промямлил безымянный.

– Так, остановите игру, к вам идёт новый игрок! – закричал на весь зал физрук, и все с удивлением покосились на новичка.

Безымянный глубоко вздохнул, пытаясь собрать себя в руки, и двинулся в центр зала, поближе к Вадиму. Лучше держаться с человеком, которого пока лучшего всего знаешь, поближе. Но не успели парни обмолвиться хотя бы парой слов, как игра вновь возобновилась.

Сначала безымянный встал именно в то место, которое мяч благополучно пролетел. Но стоило круглому объекту перейти в руки другому вышибале, как спортсмен сразу же направил его со всей своей мощи в сторону парня. Владелец чёрного амулета увернулся чуть ли не в последнюю секунду, успев отпрыгнуть в сторону. Но времени на передышку не было – мяч со скоростью звука вновь летел прямо на безымянного, но тот вновь сделал удачный подскок, перебегая на другую часть поля.

Вскоре парень понял, что уворачиваться от бело-чёрного объекта было не так уж и сложно, как казалось с первого раза, а наоборот, весело. Надо было просто вовремя отпрыгнуть или увернуться. Один раз безымянный даже перепрыгнул этот назойливый мяч, когда тот шмякнулся об пол и норовил врезаться в ноги прыгуна.

Вновь мальчик уловил косые взгляды, от которых дрожь пробежала ледяной водой по всему телу. Именно из-за этого безымянный споткнулся и едва сам не врезался в пролетающий мимо мяч, но мгновенно вскочил и продолжил…

– Так, стоп, стоп!!! – громом пронёсся сильный голос Александра Дмитриевича.

Игра прекратилась, и безымянный начал отдышку. Осмотревшись, он вдруг обомлел – никого, кроме него, в центре не находилось. Все уже давно сидели на скамейках и присвистывали. Даже Вадим с каким-то страхом и трепетанием рассматривал новичка. Да и сами вышибалы уже толком устали от бесконечного перебрасывания мяча. И только он один стоял в центре чёртова поля и всего лишь вспотел от нагрузки, когда остальные тяжело дышали.

– А новенький даёт, – пропыхтел кто-то из баскетболистов.

Безымянный почувствовал, как постепенно красится его лицо в алый цвет. Чтобы не опозориться больше, он сказал, что хочет немного выпить воды и быстро испарился из зала. Быстрым шагом парень подошёл к кулеру, который стоял в коридоре и начал судорожно дышать. Пить ему вовсе не хотелось, но то, насколько косые в этот раз были взгляды… от них уже было плохо.

Послышался знакомый голос. Вадим выбежал следом за другом и пытался нагнать его, но вышло это лишь тогда, когда тот остановился.

– Чувак, это же было круто! – не сдерживая эмоций, прохрипел Вадя, явно от усталости. – Ты половину урока продержался!

– Половину урока?! – чуть ли не взревел безымянный, прислонившись спиной к стене и медленно сползая вниз.

– Да чего ты? – не понял блондин. – Это же круто! Я бы всё отдал, чтобы быть на твоём месте! У нас как раз в команде не хватает таких выносливых!

– Я вообще не хотел привлекать лишнего внимания! – прошипел безымянный. – Не нужно мне всё это! Единственное, что я хочу узнать – это то, кто я такой. Ведь я же в такой форме… из-за того, что я, наверное, много занимался.

Мальчик вынул из-под своей футболки чёрный амулет собаки, рассматривая его. Камень блестел мёртвым цветом. Только эта безделушка знала ответы на все вопросы. Если бы она только умела говорить…

Вадим вздохнул, но так ничего и не сказал. Его распирало высказать всё своё мнение, но гордость не позволяла.

– А где Фрида? – спросил безымянный, желая сменить тему разговора. – Она же тоже должна ходить с нами?

– Да, но у неё пожизненное освобождение. Её, как и тебя, нашли полумёртвую. Тоже была в больнице, тоже кинули сюда. Но в отличие от тебя, она хоть не жалуется на амнезию. Но и о прошлом никому не говорит. Хм… а ведь я всерьёз теперь думаю, что она тоже ничего не помнит, просто притворяется. Спасибо тебе, что пролил свет на её тайны!

– Не за что… – недовольно буркнул безымянный.

Оставшийся урок безымянный не совал свой нос в игры, дабы ещё раз не получить на себя лишнее внимание, списав всё на переутомление. Но Александр Дмитриевич намекнул, что очень сильно хочет увидеть его после уроков в этом же зале и посмотреть на способность баскетболиста. Сначала парень хотел отказаться, но его сразу же настигло внезапное понимание, что надо бы зарабатывать и авторитет. Как сказал Вадим после физкультуры – баскетболистов очень почитают, и будут носить безымянного на руках, если он согласится.

В какой-то момент мальчику начало казаться, что весь оставшийся день пройдёт в таких же достижениях. Что он способный не только по физкультуре… Но за эту гордыню он сам же и поплатился. Оказалось, что его знания равны знаниям пятого класса, если не меньше. Обычные формулы по геометрии он видел в первый раз в жизни, правила по русскому языку вообще были чем-то потусторонним. Единственное, что вышло у него, помимо физической нагрузки, как ни странно, но биология. Формулы цветов и характеристики растений разом всплыли в памяти. Но только этот предмет он смог ответить хотя бы на четвёрку. Остальные учителя предоставили шанс нагнать класс, оставаясь в выходные и отрабатывая весь день как рабочий. И безымянный был даже не против, ведь быть худшим ему не особо хотелось.