Текст книги "Конец кошмара (СИ)"

Автор книги: Swfan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

33. Пора!

Вскоре новость распространилась по всему миру – правительство использовало собственные корабли, чтобы доставить газеты как можно быстрее. Нельзя было выйти на улицу, чтобы не услышать взволнованные и радостные разговоры. Сперва в них ещё звучали сомнения, – опять же, бюро пропаганды конфедерации знает своё дело, – но затем про них забыли, когда стала маячить не призрачная, но вполне реальная выгода.

Правительство стало продавать землю, которая до сих пор находилась под водой. За умеренную, реалистичную и в то же время необычайно выгодную цену. Подводная (временно) земля стоила намного дешевле чем та, которая находилась на суше. Особенно если последняя была плодородной или на ней находились ценные минералы.

Многие люди стали тратить все свои сбережения в надежде стать землевладельцами. Некоторые набирали для этого дела кредиты. Это было прекрасно. Таким образом, они связали своё будущее с успехом грядущего предприятия. Самая влиятельная богиня – богиня удачи, ибо нет человека, который молился бы сильнее, чем азартный игрок после того, как сделал ставку.

Бездомным и вовсе клочок земли раздавили забесплатно и даже обещали небольшую лачужку за счёт государства.

При этом мы совсем не торопились. Мы назначили точную дату великой реконкисты, но последняя была умеренно отдалённой. Нужно было ещё немного поварить людей в их собственных мечтах и грёзах; сделать так, чтобы они сгорали от нетерпения, и всё время подбрасывать им новые и новые косточки. Например, плановый государственный бюджет на следующий год, едва ли не половину которого собирались отвести под застройку новоявленных земель; или новость о создании Имперской Железнодорожной Компании, треть акций которой принадлежала государству, а ещё две трети – частным инвесторам.

Надо или говорить, что успех данной фирмы напрямую зависел от нашего плана?

Судьбоносный момент неумолимо приближался. Азарт, выгода, отчаяние и надежда – все они смешались воедино и превратились в гремящую симфонию, которая полностью захватило пространство общественного дискурса. К тому времени, когда остатки конфедерации пришли в себя и стали вести ответную пропаганду, было уже слишком поздно. Крики их пропагандистов напоминали комариный писк. Они раздражали. Многие люди уже поставили жизни на успех данного предприятия, и последнее, что они хотели слышать, это то, что оно может провалиться.

Сам я всё это время сидел у себя в кабинете, наполнял песком бутылки и временами открывал окно и пытался расслышать разговоры, которые происходили на улице. В тот момент, когда единственной темой уличной беседы стало возрождение цивилизации и сокровище господина Натаниэля, я понял, что момент настал.

Через некоторое время мы снова переговорили с Крисс, после чего я приказал погрузить запасы драгоценного песка на Тиберий и подготовиться к отплытию.

Дорога была довольно близкая.

К этому времени над поверхностью воды оставались только те регионы, которые в прежние времена представляли собой горы и возвышенности. За многие годы у них появилась береговая линия, которая, однако, бежала на перегонки с постоянно возрастающим уровнем моря. Поэтому «изначальных» островов, тех, которые были таковыми ещё до начала великого потопа, почти не осталось, а значит почти любой клочок земли, если только заглянуть под воду, оказывался выпирающей «морщинкой» затонувшего континента.

Тиберий обогнул столичный архипелаг и причалил возле небольшого мыса, который в прежние времена, верно, представлял собой горный утёс. До самого горизонта простирались разноцветные палатки. На траве сидели журналисты. Богатые люди восседали на стульях и пригорках – они заранее выкупили себе лучшие места – в то время как бедняки теснились у подножия, откуда, правда, всё равно открывался прекрасный вид на всё происходящее.

Мы заранее старались подобрать такое место, где можно было уместить как можно больше народа.

Ведь именно они, люди и сила веры определяли успех или неуспех моего плана.

Встретили меня громогласными овациями; я принял их, как и подобает благородному человеку, который уже давно занимает важную руководящую должность.

Затем я поднялся на самый высокий холмик, на котором, в окружении прислуги и ряженных, как индюки, министров стояла Крисс. На ней была прежняя шелковая рубашка, в серебристых пуговицах которой переливалось безоблачное голубое небо, но вместо кавалерийских штанов появилась длинная белая юбка; волосы её были завязаны, однако за спиной подрагивал на ветру длинный золотистый хвостик.

– Прекрасно выглядите, ваше Величество, – сказал я с лёгкой улыбкой.

Крисс бросила на меня скучающий взгляд.

«Готов?»

Я кивнул и сделал несколько простых движений пальцами правой руки.

Во время официальных собраний Крисс общалась с помощью блокнота и глашатого. Тем не менее, большинство министров всё равно худо-бедно понимали язык жестов, который использовала императрица. Поэтому для лично-публичного общения она и Натаниэль придумали особенный, зашифрованный подвид последнего, который знали только она, он и я – обладатель его воспоминаний.

«Да».

«Справишься?»

«Возможно».

Она прыснула и махнула рукой. К ней немедленно подошёл мужчина в красном жилете и передал золотистую ручку и записную книжку; Крисс сделала надписью. Мужчина поклонился, повернулся в сторону народа, взял медную трубу и прогремел зычным голосом, который немедленно устремился в небесную высь:

– ЕЁ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ХРИСТИАНА МОНТГОМЕРИ-СКОТ…

Все разговоры притихли.

Повисла тишина.

– … ВЕЛИТ ГОСПОДИНУ НАТАНИЭЛЮ, АДМИРАЛУ, ГЕРОЮ И СВОЕМУ КОНСОРТУ… ПРИСТУПАТЬ К ИСПОЛНЕНИЮ ВОЛИ СВОЕЙ, А ИМЕННО ПРЕКРАЩЕНИЮ ПОСЛЕДСТВИЙ ЗЛОЧАСТНОГО ЗАТОПЛЕНИЯ.

– Как скажете, ваше Величество, – я ответил я не менее громким голосом, – глашатай между делом вытянул в мою сторону свой рупор, – поклонился, немного опустив голову, как полагается консорту, и стал неторопливо идти в сторону мыса…

34. последний вариант

– Как скажете, ваше Величество, – я ответил я не менее громким голосом, – глашатай между делом вытянул в мою сторону свой рупор, – поклонился, немного опустив голову, как полагается консорту, и стал неторопливо идти в сторону мыса…

На мне были сосредоточены многочисленные взгляды, когда я спускался на землю. Все затаили дыхание, и к тому моменту, когда я встал перед огороженной насыпью зеленоватого песка, царила тишина, нарушаемая только шелестом воды и порывами морского ветра.

Я положил руку на зелёную горку, которая представлял собой не только мои, но вообще все мировые запасы драгоценного песка, и закрыл глаза.

Вот и всё.

Ключевой момент настал.

Песок лайма был топливом (твёрдым). Чтобы зажечь его, мне нужно было выбить искру веры, а затем облечь её в правильную форму.

Я сосредоточился и вспомнил самый первый раз, когда в мире Ямато принял форму Золотого дракона; затем попытался настроиться на молитвы и веру окружающих людей.

Я ощущал её и прежде. Было бы странно, если бы наша пропаганда не принесла результата, и моя внутренняя туманность действительно гнулась под влиянием человеческой надежды, однако до сих пор нажим её был призрачным, иллюзорным, и ухватиться за него было сложнее, чем за мираж на пустынном горизонте.

Это была ещё одна причина, почему мы решили назначить конкретную дату и устроить из неё представление.

Прямо сейчас сила веры была наиболее активной.

С другой стороны, это было опасно. Ведь если у меня ничего не получится, в следующий «судьбоносный день» никто не поверит. У меня был один единственный шанс, упустить который было нельзя ни в коем случае.

Вскоре я смог нащупать тонкие росточки веры. Они напоминали клочки еды, которые застревают между зубами и за которые пытаешься ухватиться сперва языком, а затем зубочисткой.

Сделать это было непросто. От меня требовалось предельное сосредоточение. Однако в данном случае первый шаг был самым сложным, и когда я наконец ощутил, как душа моя начинает меняться, я выдохнул и приоткрыл глаза.

Вокруг зазвучали восторженные крики.

Зелёная горка у меня перед глазами вспыхнула и стала таять. Вместе с тем задрожала земля. Её колебания становились всё сильнее и сильнее, с каждой секундой набирали децибелы. Наконец раздался плеск, и десятки тысяч глаз обратились на море.

Бескрайняя вода вихрилась, вздрагивала, расходилась; она металась в разные стороны перед явлением неминуемого, и наконец в её закипающей гуще стали проявляться и сгущаться очертания земли…

Крики сделались громче, вера стала ещё сильнее, и я почувствовал себя Моисеем из многочисленных экранизаций библейской истории. Только теперь происходящее передо мной представляло собой не плоскую картинку, нет – всем своим телом я ощущал трепет и хлёсткие удары солёных капель.

Внутри меня тоже закипали радостные чувства, правда, не могу сказать, были они мои собственные или же Натаниэля. И вдруг трещина. Тревога. Мой взгляд обратился на зелёную гору. Последняя уменьшилась почти наполовину и продолжала сжиматься всё быстрее и быстрее. Вскоре и другие люди – внимание которых я не столько замечал, сколько чувствовал – стали обращать на неё взволнованные взгляды.

Что если песок лайма закончится?

Придётся начинать всё заново?

Но ведь здесь уже – думали многие – были собраны многолетние запасы. Чтобы накопить ещё одну такую гору уйдут десятилетия…

Я вздрогнул и помотал головой, стараясь выбросить чужие мысли. Потом задумался. Момент действительно был прекрасным. Нельзя было его упускать. Ведь если я не смогу завладеть верой этого мира прямо сейчас, в следующий раз это может попытаться сделать один из Них…

Я прикусил губы.

Зелёная гора сократилась на две трети.

Оставалось ещё тридцать секунд.

Неужели придётся…

Двадцать.

Нет, слишком опасно…

Десять.

Девять

Пять.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

…Последняя песчинка вздрогнула и лопнула, обратившись струйкой зеленоватого дыма.

К этому времени море испещряли только редкие каменистые утёсы. Большая часть суши оставалась под водой.

Повисла тишина.

Все рассеянно смотрели на морской горизонт.

Вдруг раздался крик:

– Сокровище Королей!

Великий алмаз!

Краеугольный камень бытия!

Молим!

Я кричал не просто так, но в рупор, который сделал своим сокровищем сновидения. Мой крик разносился по всей протяжённости утеса, устремляясь в море обыкновенное и человеческое.

На меня стали обращаться растерянные взгляды. Затем люди стали если не догадываться, то чувствовать, что происходит, и вот уже первые бедняки, – а также те, кто неминуемо станет бедняком в случае провала нашего предприятия, – начали падать на колени и молить вместе со мной:

– Сокровище королей!

Великий Алмаз!..

Краеугольный камень бытия!

Молим!

Молим!

Молим!

Ничего не менялось. Море всё ещё раскачивалось, и волны его разбивались об утёсы, но уровень воды не понижался. Некоторые закрыли глаза, не смея смотреть на происходящее, но продолжая повторять молитву, всё громче и громче, так, словно хотели, чтобы их услышали на небесах.

Мы были подобны людям, выброшенным на необитаемый остров, которые завидели корабль далеко на горизонте и начали бегать, прыгать, кричать во всё горло, как не кричали никогда, как не знали, что вообще могут кричать, разрывая свои голосовые связки, и море трепетало, но не более того.

Призрачный корабль удалялся в сторону горизонта, обрекая на многие годы заточения на тщедушном клочке земли.

Некоторые падали на колени.

Другие смотрели в сторону моря как заворожённые и, верно, размышляли, а не прыгнуть ли с утёса?.. Не разбираться, не забыться и покончить навсегда…

…Фух.

Время пришло.

В тот самый момент, когда отчаяние и надежда достигли своего апогея, я вытянул палец и стал медленно вести его перед собой.

Сперва ничего не происходило.

Затем прямо посреди воздуха появилась небольшая трещинка, из которой стал разливаться серый туман…

35. выбор

Несколько секунд назад я разрушил материальную границу этого мира. Изначально, я не хотел этого делать. Это был чрезвычайно рискованный план, ибо хотя я получил неограниченный источник туманности, проблема была в том, чтобы держать её под контролем. Каждая капля тумана неумолимо размывала черту между реальностью и дрёмой.

Требовалась великая сила, чтобы направить её в нужное русло.

Именно для этого мне нужна была вера.

Туман был топливом.

Я – машиной.

Вера – дорогой.

Впрочем, даже на самой широкой трассе оставалась вероятность, что водитель не справится с управлением и свалится… нет, не в канаву. По сторонам этой дороги простиралась кромешная чёрная бездна.

Я сосредоточился, напрягся; вскоре в моих руках образовался и вспыхнул небольшой алмаз. Блеск его становился всё ярче и ярче, море закипало, а земля поднималась всё выше и выше…

Я понял, что ещё немного, и всё получится. Более того, в один момент я почувствовал удивительную силу. Моя воля и вера обитателей этого мира стали сливаться воедино. Вскоре между ними совсем не осталось разницы, и я осознал, что сам, по своему желанию приподнимаю землю. Я сделался настолько же всесильным, как в своём воображение. Дорога становилась всё шире и шире и наконец превратилась в безграничный полигон.

Я мог сделать всё что угодно.

Отпустить море? Легко. И почему бы заодно не превратить землю в эдемские кущи? Я представил себе это, и немедленно рыхлый песок, что простирался до самого горизонта, превратился в плодородный чернозём, через который стали пробиваться деревья и прочие травы. Они росли как на ускоренной перемотке; за считанные секунды белые цветы превращались в красные яблоки, правильные и красивые, как на картинке.

Среди деревьев раскрывались мириады тюльпанов – целое море, от которого исходил не обыкновенный землистый и терпкий, но сладкий, приятный, немного ванильный аромат.

Я посмотрел на небо, и с него немедленно исчезли тучи. День стал ослепительным и ясным.

Затем взгляд мой обратился уже на самих людей, которые стояли на краю утёса и смотрели вниз, на прекрасные заросли. Среди них были старые, больные, немощные – всё это я мог запросто исправить. Мне стоило только пожелать, и я мог немедленно искоренить все пороки этого мира. Я мог сделать людей прекрасными и снаружи, и внутри. Всё дурное я мог уничтожить, а всё наилучшее сделать ещё более прекрасным.

Мне стоило только пожелать, и каждый человек обретёт великую силу и сможет сворачивать горы. Не будет более нужды, боли, страха; останется только вечный свет и безграничное блаженство.

Это было легко.

Ведь этот мир представлял собой не более чем плод моего воображения.

Ибо я – Кошма…

Натаниэль.

Шок.

Вдруг, за одну секунду, передо мной промелькнули мириады образов:

Заледеневший корабль.

Дневник.

Девочка с выбитыми зубами.

Книжные полки.

Команда.

Море.

Пистолеты.

Сабли

Сражения.

Пушки.

Пальмы.

Ненастья.

Бури.

Приключения…

Тиберий и его капитан, Натаниэль Тибериус Фердинанд, который стоит на мачте и смотрит на пространное море. Последнее скрывает великую опасность; его бороздят всевозможные монстры и головорезы, и в то же время… в то же время он, Натаниэль, никогда не променял бы ни его, ни солёный ветер, что развевает золотистые волосы девушки, которая сидит перед ним на бамбуковом стуле.

Я сделал глубокий вдох… и щёлкнул пальцами.

В ту же секунду райский кущи растворились, и на смену им выступила песчаная, покрытая ракушками и каралами земля, которые стала медленно погружаться под воду.

Мои глаза прояснились.

Это… Было близко. Ещё немного, и я… Впрочем, сейчас не время заниматься рефлексией.

Я снова напрягся и опустил уровень воды настолько, чтобы суши было примерно в два раза больше, чем когда я впервые стал Натаниэлем. Большая часть мира всё ещё оставалась под водой, но теперь жить в нём станет намного проще. Число ресурсов и пахотных земель заметно увеличится. В качестве бонуса я сделал новые земли более плодородными, исправляя последствия их многолетнего нахождения среди солёной воды.

На горизонте образовался длинный остров – море между ним и утёсом, на котором я стоял, превратилось в пролив. Я посмотрел на него, повернулся и обвёл глазами собравшихся. Многие люди стояли на коленях. Некоторые, закрыв глаза, читали молитвы. Другие постепенно приходили в чувства. Не радость, но величайшее потрясение в этот момент владело человеческими душами.

На пару секунд все они увидели картину рая.

Некоторые посчитают его простым видением; другие – знамением небес, после чего придумают или привяжут к нему новую религию.

С этого дня в пределах этого мира появится легенда про великий алмаз, сокровище королей, краеугольный камень бытия – одновременно сокровище и божество, которое может исполнить всякое желание и провести тебя к земле обетованной.

Уже сейчас я чувствовал, как ростки новоявленной веры пробиваются в коллективном бессознательном и меняют форму моей и вообще всей мировой туманности.

Наконец мой взгляд обратился на трещину в пространстве.

Последняя стремительно закрывалась.

Я вздохнул, со смешенным чувствами наблюдая за тем, как растворяются последние струйки серого тумана. При желании я мог бы… Впрочем, пусть. Я помотал головой. Подумаю об этом после.

Я выпрямил спину и стал подниматься на холм. Во время подъёма я почувствовал сильную усталость. Всё мое тело ломило той особенной ломкой, которая возникает, когда хочешь спать. Я бы свалился на землю, если бы в один момент меня на поддержали слуги. Они помогли мне забраться наверх и посадили на скрипучий стул.

Несколько секунд спустя из тёмной дымки, которая постепенно сгущалась у меня перед глазами, показалась Крисс.

«В порядке?»

Я кивнул.

На самом деле моя слабость и сонливость были искусственного характера. Я сам запечатал свои силы, чтобы материальный барьер этого мира не подвергся ещё большему заражению. В данный момент моя душа была пропитана туманом, она была радиоактивной. Мне пришлось поставить вокруг неё защитные стенки, которые, однако, мешали мне управлять телом Натаниэля.

Пора возвращаться.

– Мне… пора, – сказал я. Шевелить языком было тяжко, как если бы во рту у меня лежал слизняк.

Крисс кивнула, помедлила и сказала:

«Спасибо».

Я выдавил улыбку и хотел ответить «пожалуйста»… Но не смог. Тело становилось всё более вязким, окружающим мир стремительно размывался, и наконец я открыл глаза и обнаружил себя среди серого тумана. Я приподнялся, посмотрел на вихристые тени людей, на море, и наконец сосредоточился на пальце и вернулся в дом на берегу.

36. иное

Когда я вернулся в дом на берегу, Х уже не было на месте. Я глянул на шахматную доску, что стояла на деревянном столике, присел на кушетку и задумался.

Взгляд мой, как обычно, обратился на корабль, на котором мелькал загадочный свет.

Вид последнего таинственным образом успокаивал меня и позволял собраться с мыслями.

Их было довольно много.

Сегодня я стоял на границе смертоносного обрыва. Не только в прямом значении, но и в переносном. Ещё немного, и я превратился бы в кошмар – сделался монстром, безумцем, от становления которым меня предостерегал предшественник, и чтобы не допустить которое он стёр мои (свои) воспоминания и сказал защищать миры, несмотря на то, что действительно отвадить туман было невозможно.

Нужно это было для того, чтобы я научился ценить материальную реальность такой, какой она была на самом деле и не пытался проецировать на неё свои желания. Я мог запросто построить из мира Натаниэля утопию, но тогда между мной и всеми остальными не было бы никакой разницы. Все они, Владыки Кошмара, проецируют на вселенную свои безумные желания, и хотя мои собственные казались мне предельно логичными… Дудка правильно сказала, что это было не более чем моё собственное представление.

Все Они… нет, Мы, каждый из нас считает свои иллюзии правильными, «логичными», но реальный мир совсем другой, и если я хочу сохранить именно реальностью, мне нужно стремиться оставить её неизменной.

В этом была идеология моего предшественника.

Да и моя, пожалуй, тоже.

Кстати говоря – моя взгляд снова сосредоточился на корабле – спасибо Дудке. Совет оказался дельным.

Впрочем, чего и следовало ожидать от моей ипостаси.

Я ещё немного посидел на кушетке, уже не столько размышляя, сколько перебирая разнообразные мысли, поднялся и направился в спальню. На сегодня с меня определённо хватит. И потому что душа моя всё ещё была пропитана туман, была «радиоактивной», отчего мне было опасно совершать новые экспедиции, и потому что я банально утомился и мне хотелось, хотя бы чуточку, вздремнуть.

В какой-то момент я заволновался, что снова забреду в странный лес под фиолетовым небом и с «ра-ди-о-баш-ней…» Но, благо, всё обошлось, и я спокойно добрался до своей кровати, свалился на матрас и погрузился в дрёму…

…

…

…

Сегодня в программе семейных развлечений – озеро.

Последнее находилось всего в нескольких часах езды, что, однако, совсем не мешало Тане в прежние времена постоянно жаловаться и спрашивать, когда мы наконец прибудем на место; теперь, однако, то ли потому, что девочка повзрослела, то ли потому, что хотела казаться взрослой, но за всё время поездки она не сказала ни единого слова, словно кукла, брошенная на заднее сидение. И лишь когда я припарковался, она немедленно вышла из машины – уже в купальнике, кожа белая как мел в лучах палящего солнца, – и стала ходить вокруг озера, время от времени забираясь на песчаные утёсы и качая головой.

Когда я спросил, чем она занимается, Таня ответила, что пытается подобрать хорошее место, чтобы прыгнуть в воду с разбега.

– Ноги сломаешь.

– Будешь катать меня на инвалидном кресле? – просила девушка.

– Нет.

После этого я проверил зарядку на телефоне – чтобы можно было в любой момент вызвать скорую помощь или в крайнем случае ритуальную службу.

Аня в этом время постелила себе полотенце. Её кожа тоже была очень светлой, хотя и с тусклым, как закат, румянцем. В этом плане мать и дочь были довольно похожи. Обе быстро обгорали, после чего денно и нощно жаловались на солнечные ожоги, а потом, с наступлением осени, немедленно сбрасывали загар и снова становились беленькими, как ощипанные курицы.

Впрочем, у меня были похожие проблема.

Семейная черта.

Через некоторое время Аня попросила намазать свою спину кремом для загара. Сразу за ней подоспела Таня.

– Ты же всегда говорила, что на тебя эти крема не работают.

– А вдруг? – поглядывая в сторону пространно ответила девушка.

Я вздохнул. Таня, немого покраснев, опустилась на полотенце. Она казалась удивительно тонкой в таком положении, как спичка. Её лопатки напряглись и приподнялись как маленькие крылышки, когда мои пальцы коснулись её бархатной и немного тёплой кожи. Вдруг я понял, что с её спиной… было всё в порядке. Хотя совсем недавно она вызывала у меня сильнейшую тревогу. Почему всё изменилось? Я задумался, напрягся; в моей голове прозвучал писклявый голос:

«Мы ей всё расскажем, Алекс…»

Тогда дудочка казалась мне ужасающим монстром… Собственно, предположение было довольно метким, однако затем, в ходе нашей последней беседы, Д. напротив попросил меня приглядывать за Таней. Почему? Нет, я знаю почему. Причина была очевидной. Но суть не в этом. Почему изначально Д. пытался ей навредить?

Если, собственно, пытался.

Возможно, у нас просто было разное понимание того, что правильно, а что нет. С точки зрения Д. именно я был психом – тем самым кошмаром, который мешает воцарению всамделишной утопии. В свою очередь его собственные действия были предельно логичными. Возможно, всё это время Д. пытался защитить Таню, да только единственный способ, с помощью которого он мог это сделать, был… или по крайней мере казался мне вредоносным.

Впрочем, был и другой вариант.

Что всё это время Д. действительно защищал Таню… от меня. Ведь был момент, – представить его сейчас, в ясных лучах полуденного солнца, было почти невозможно, – когда я раздумывал о том, чтобы её… Поэтому он хотел напомнить мне, кто я такой на самом деле – «Мы ей всё расскажем, Алекс…»

Большой вопрос, кто здесь настоящий монстр.

Наконец была ещё одна версия. Что всё это время Д. действительно защищал Таню от некой другой, чужеродной силы.

В таком случае его слова приобретали несколько иное значение. Д. не просто просил меня приглядывать за Таней, но говорил, что забота о ней – теперь моих рук дело.

Но тогда возникал другой вопрос.

Что именно представляет собой таинственная другая угроза?..