Текст книги "Конец кошмара (СИ)"

Автор книги: Swfan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

10. море

Пришли.

Это случилось внезапно. И скучно. Каждую ночь я проверял наше местоположение с помощью секстанта, после чего отмечал его на карте. Мои метки представляли собой вереницу чёрных крестиков, которые неумолимо подбирались к красному кружочку – сердцу.

Я всегда был терпеливым человеком, и в то же время невольно считал каждый метр, который приближал нас к нашей цели; когда же мы прибыли на место, там ничего не было. Сплошная пустыня.

Самое неприятное было в том, что, если бы здесь действительно что-то было, мы определённо заметили бы это на приличном расстоянии, учитывая совершенную плоскость окружающего ландшафта.

Мы ничего не нашли даже когда сократили примерный радиус искомой точки до нескольких сотен метров.

Неужели наша экспедиция провалились?

Неужели все теории были ошибочными, и легенда про таинственную дверь представляла собой не более чем забавную (теперь уже не очень) байку?

Я покосился на своих матросов. Пустые глаза на их бледных и обветренных лицах смотрели прямо на меня.

Я помялся, задумался и наконец…

– Будем копать, – сказал Натаниэль.

Я посмотрел на его грузную фигуру.

– Будем копать, – повторил Натаниэль Тибериус Фердинанд, вышел вперёд, сбросил песок, который лежал у него на плечах, и топнул. – Тут.

Все молчали.

– Франц, тебе ведь приходилось рыть колодцы, так? – спросил Натаниэль.

– Да, капитан… – ответил сутулый молодой человек.

– Ум, – повторила его копия.

– Хорошо. Будете руководить работой. Чего стоим? Доставайте лопаты, поднимайте палатки – за работу, живо! – махнул Натаниэль, и сразу несколько человек вздрогнули и стали приниматься за работу.

– Согласны с моим решением, капитан? – спросил меня Натаниэль.

– … Согласен. За работу, – сказал я и невольно хмыкнул.

Мне вдруг вспомнился образ, который предстал передо мной, когда я впервые читал журнал Натаниэля; тогда последний был простым мальчишкой, которого едва не вздёрнула его собственная команда. Я бы хотел сказать, что с тех пор он совершенно изменился, но… нет. И не потому, что передо мной была его копия, хотя мой, настоящий Натаниэля, судя по тому, как трепетало его сердце, намеревался сказать то же самое; Натаниэль не изменился. Просто избавился от всего дурного и оставил только хорошее, что было в его характере.

И это сделало его прекрасным капитаном.

После этого мы стали копать. В том числе я. В том числе другой Натаниэль. Мы работали не покладая рук, пока на небе не стали пробиваться звёзды, после чего передали лопаты сменным рабочим и задремали только для того, чтобы с первыми лучами солнца снова взяться за работу.

Это был долгий, кропотливый, чрезвычайно утомительный процесс; песок был твёрдым, но рыхлым; нам приходилось выгребать целые горы, чтобы не бояться, что он обрушиться на наши спины. Мы были осторожны, методичны и отчаянны.

И мы… победили.

Моя смена уже закончилась, и я лежал на покрывале, давая телу Натаниэля заслуженный отдых, когда услышал радостный крик. Я немедленно поднялся и направился в сторону котлована.

Последний освещали многочисленные фонари, и вокруг стоял уже привычный для меня запах китового жира.

Один из рабочих обеими руками держался за лопату и с выражением безумной радости на лице смотрел на землю.

– Что случилось? – спросил его другой.

Мужчина покрутил головой, посмотрел на взволнованные лица, которые стремительно собирались вокруг него, открыл рот, сглотнул и показал на землю.

После этого раздался новый крик, а затем другой, третий… Я тоже присмотрелся и почувствовал, как меня пронзает радостный трепет.

Мужчина показывал на клочок земли… но не простой, а «мокрый».

Вскоре крики привлекли внимание спящих. Последние стали просыпаться, после чего я и глазом не успел моргнуть, как все мы с бешенством стали зарываться в мокрую почву.

Этот порыв, однако, был скороспешным; с первыми лучами солнца почти все мы валялись совершенно уставшие, – сам я сидел на краю котлована и пил чай, который приготовил Дэвид, – в то время как работы оставалось ещё довольно много, но это был прогресс, ощутимый прогресс, и это было самое важное.

После этого мы стали трудиться ещё быстрее. И осторожнее – никто не хотел провалиться под воду. Земля у нас под ногами становилась всё более мокрой, в ней пробивались ручейки, и наконец мы смогли пробиться к морю – пробить огромную лунку в непроницаемые чёрные воды.

Сперва мы стали спускать туда фонари, однако занятие это оказалось бессмысленным. Мрак простирался в безграничные глубины. Тем не менее, судя по тому, как раскачивались наши верёвки, там, снизу, пробегал сильный поток.

Быть может, тот самый, который мы искали.

Был только один способ в этом убедиться.

Наша экспедиция была опасной, но вовсе не безумной. Мы заранее придумали, что будем делать, если найдём проклятую дверь.

Дайвинг в пределах этого мира находился в зачаточном состоянии. Здесь существовали громоздкие костюмы, наподобие тех, в которых расхаживала команда капитана Немо, но ещё не было кислородных баллонов, которые позволяли бы длительное время находиться под водой. Благо, для этой цели у меня имелся особенный коробок, в котором с некоторой периодичностью появлялись чайные листья, позволяющие достаточно долго задерживать дыхание.

Наблюдая за тем, как матросы собирают бронзовый костюм, я стал думать, кто именно отправится в первую в своём роде глубоководную экспедицию?

Сперва я не хотел отправлять туда Натаниэля. Его жизнь была необычайно важной для нашего путешествия. Тем не менее, по рассеянному стремлению, которое трепетало у меня в груди, и тому, как другой Натаниэль поглядывал на свой пистолет, я понял, что именно он желает стать первым в истории аквалангистом.

Наконец я смог убедить свою копию, что в хрониках нашей экспедиции в любом случае будет стоять его имя, и только так выиграл себе правой первой (возможно неудачной) попытки.

Матросы нарядили меня в костюм, хорошенько обмазали маслом, привязали верёвку и спустили под воду.

11. в

Сперва я не хотел отправлять туда Натаниэля. Его жизнь была необычайно важной для нашего путешествия. Тем не менее, по рассеянному стремлению, которое трепетало у меня в груди, и тому, как другой Натаниэль поглядывал на свой пистолет, я понял, что именно он желает стать первым в истории аквалангистом.

Наконец я смог убедить свою копию, что в хрониках нашей экспедиции в любом случае будет стоять его имя, и только так выиграл себе правой первой (возможно неудачной) попытки.

Матросы нарядили меня в костюм, хорошенько обмазали маслом, привязали верёвку и спустили под воду.

Первое погружение было мимолётным и требовалось только для того, чтобы выяснить, как работает наш «агрегат».

Всё прошло успешно. На второй раз мне вручили особенный фонарь, который горел даже под водой, и стали спускать на самое морское дно.

Впервые оказавшись внутри подводного костюма, я невольно испытал лёгкий приступ клаустрофобии. Он был чрезвычайно тесным и представлял собой тяжкую ношу. Голову повернуть в нём было невозможно, а потому я мог только наблюдать, как маленькое стеклышко, оконце, из которого я наблюдал за окружающим пространством, словно принцесса, заточённая на вершине каменной башни, стремительно заволакивают чёрные пучины.

Выбора не было. Я закрыл глаза и предоставил своё тело на попечительство верёвке.

Воцарилась тишина, нарушаемая только лёгким металлическим эхом.

Я знал, сколько примерно занимает процесс погружения, и всё же есть огромная разница между тем, чтобы стоять с часами там, наверху, и неторопливо погружаться в тёмную бездну – чувствовать, как чёрный мороз проникает через резину и меховые прокладки, прогрызает плоть и обволакивает твои кости.

Думать я был не в состоянии. Снаружи и внутри меня воцарилась мертвенная тишина, и продолжалась до тех пор, пока не раздался лёгкий «Тук», после чего я ощутил сперва толчок, а затем твёрдую почву у себя под ногами.

Я открыл глаза и медленно, словно ржавая кукла, выставил перед собой фонарь, от которого поднимались сверкающие пузырьки.

Последний осветил несколько метров гладкой песчаной поверхности, но не более того – за ними простирался кромешный мрак. Я посмотрел по сторонам, на что потребовались определённые усилия, и направился вперёд.

Я прошёл примерно полсотни метров, на что потребовались огромные усилия, прежде чем понял, что моя тактика была совершенно бессмысленной.

Нельзя просто идти в случайном направлении. Это бред. Но что ещё я мог придумать? Использовать игрушечные собачку я был не в состоянии. Для этого требовалось знать, как выглядит искомый предмет…

Я задумался и вдруг почувствовал лёгкий трепет на пальцах своей правой руки. Даже не так: трепет этот был всегда, но только сейчас я впервые обратил на него внимание. Что это? Ветер? Нет. Под водой не бывает ветра. Это было…

«Течение».

И тут в моей голове точно вспыхнула молния.

Я стремительно – насколько позволяли доспехи – повернулся и направился в сторону течения. Последнее становилось всё сильнее и сильнее по мере моего продвижения, и вместе с ним внутри меня крепчала уверенность в правильности моего предположения. Наконец в кромешной темноте стали выступать очертания; сперва мутные и неразборчивые, вскоре они превратились в горизонтальные прямоугольник.

Дверь.

Самую обыкновенную приоткрытую дверь, которая лежала боком посреди песка. С обеих сторон от неё крепились камни, балласт, верно приделанный для того, чтобы она точно ушла на морское дно.

Я вздохнул.

В этот момент мне показалось, что в груди у меня зазвенели мириады серебристых колокольчиков.

Наше путешествия, этот безумный прыжок в неизвестность увенчался успехом. Я… нет, мы, все мы, Натаниэль и все остальные стояли перед лицом легенды; мы нашли её, и вместе с тем сами превратились в живые легенды.

Впрочем, хватит пафосного бреда. Нельзя расслабляться. Теперь мне предстояло самое сложное.

Я сглотнул и пристально посмотрел на проклятую дверь, как ковбой на другого ковбоя перед началом дуэли.

Между нами было не более тридцати метров; тем не менее, они представляли едва ли не большую опасность, чем все прочие моря вместе взятые.

Я чувствовал себя минёром. В руках у меня были щипцы. Передо мной – взрывное устройство.

Наконец я поставил фонарь на землю и стал обходить дверь с правой стороны.

То и дело я проверял силу течения кончиками пальцев. Последнее было достаточно сильным, чтобы свалить меня на землю, но едва ли могло погрузить под воду целый мир. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Дверь определённо обладала магической природой.

Приблизившись на расстояние вытянутой руки, я пощупал дверной проём. Его пронзала лёгкая вибрация. Дверь уходила внутрь. Следовательно, чтобы её закрыть, нужно было пройти на другую сторону.

Это было опасно.

Очень опасно.

Именно поэтому я не собирался брать туда Натаниэля.

На таком расстоянии я вполне мог оставить его тело и самостоятельно пробраться в таинственное туманное море.

Я сделал глубокий вдох и уже приготовился погрузиться под воду, когда из дверного проёма возникал сморщенная белая рука. За ней показалась другая, а затем и лицо с маленькими чёрными точками на месте глаз и огромной зубастой улыбкой.

Вестник!

Я немедленно отпрянул и едва не упал, согбенный тяжестью своего костюма; монстр смотрел на меня и улыбался. Он всегда улыбался, и в то же время теперь его улыбка была иная – как никогда жестокая и самодовольная. Наконец он повернулся, посмотрел наверх и медленно открыл свою зубастую пасть. Даже на расстоянии я почувствовал, как вода начинает обращать в неистовый водоворот.

Я немедленно посмотрел наверх, через другое стёклышко, сделанное на макушке моего шлема.

Прежде сверху тянулся плотный слой песка, но вот по нему, словно молнии, побежали белые трещины. Они множились и разрастались с невероятной быстротой. Всего за несколько мгновений сверху посыпались сперва небольшие, а затем огромные песчаные глыбы. Море завихрилось, забурлило, как будто я попал из обычной воды в газировку. Течение становилось всё сильнее. Я чувствовал себя посреди торнадо, и, если бы не тяжесть моего костюма, едва ли бы я смог удержаться на ногах.

В моей голове побежали расчёты.

12. судно

В моей голове побежали расчёты.

Что мне теперь делать?

Вернуться на поверхность?

Я мог это сделать с помощью метки, однако нельзя было оставлять Натаниэля наедине с этой тварью; тем не менее, если я не вернусь, вся наша экспедиция провалится под воду…

Я чувствовал бешеный трепет в груди Натаниэля. Последний требовал, чтобы я немедленно направился наверх. Я замялся, затем шагнул вперёд, вызвал булаву Звездомаха и со всей силы ударил монстра по голове. Удал получится медлительным и жалким, и даже когда шипы наконец вонзились в бледную макушку, на черепушке монстра появилось всего несколько трещин.

Нет, это не сработает. Нужно найти другой способ – но какой?

В моей голове немедленно промчались мириады вариантов. Большинство из них были для меня закрыты. Я не мог использовать силу веры в пределах этого мира, ибо это неминуемо приведёт к разрушению материального барьера.

Наконец я заскрипел зубами и вытянул руку, после чего в моих пальцах появилась маленькая серебристая табакерка.

– Проваливай… отродье! – прохрипел я, Натаниэль, мы вместе, и открыл её.

Вестник дрогнул и превратился в облако серого тумана, которое табакерка засосала внутрь.

Я немедленно посмотрел наверх.

Вихрь исчез, но тёмный небосвод продолжал трещать по швам и сыпаться под воду.

Я сосредоточился и снова обнаружил себя на поверхности. Прежде ровную песчаную гладь покрывали мириады больший и маленьких трещин. Песок плавал и провалился под воду, как плотная ледяная кора, когда пригреет солнце. Люди в ужасе смотрели по сторонам. Они были совершенно беспомощны перед лицом неистовой природы.

Я вскинул руку, и прямо возле нашего лагеря возникло и стало обретать очертания огромное серое облако; за несколько мгновений последнее превратилось в массивное трёхъярусное судно, которое продавило песчаную поверхность и с грохотом ударилось о воду.

– На корабль, живо! – крикнул я растерянным матросам.

– Все на борт! – одновременно прокричал другой Натаниэль.

После этого он и Дэвид стали руководить матросами, которые резво запрыгивали на лодки.

Я кивнул, возвратился в Натаниэля под водой, оставил его тело и направился в дверной проём.

В метре от последнего я замер и посмотрел назад, на высокую фигуру, облачённую в круглый бронзовый шлем и освещённую светом единственного фонаря; я не мог рассмотреть лицо Натаниэля – последнее представляло собой чёрный омут в отблесках плотного стекла, – но вот он медленно приподнял свою правую руку. Я кивнул, повернулся и устремился в неизвестность…

С другой стороны меня встретило то же море, только более спокойное.

Я повернулся, нащупал дверь, – было темно, и я едва мог рассмотреть свои собственные руки, – и закрыл. После этого последние колебания прекратились, и вокруг меня стремительно сгустилось слепящее спокойствие.

Сперва я намеревался пропитать дверь своей туманностью, но случилась странная вещь… Стоило её закрыть, и последняя исчезла. Я помахал руками, подрыгал ногами, ничего не нащупал, помотал головой и поплыл наверх.

Поверхность оказалась удивительно близко. Я вытянул голову, поправил мокрые волосы, которые налипали на мои глаза, и осмотрелся.

В тех немногих записях, которые оставили обитатели Мира Натаниэля, море с другой стороны дверного проёма расписывалось, как чистая водная гладь, над которой витают густые вихри серого тумана. Всё было так… но не совсем. Плотность серого тумана определяет уровень твоей Стабилизации. Обыкновенный обитатель материального плана действительно не смог бы ничего разобрать – я же прекрасно видел огромный лайнер, красноватый корпус которого возвышался всего в сорока метрах у меня перед глазами.

Что ж, это было ожидаемо.

За дверью действительно находилось то самое море, вид на которое открывался с террасы дома на берегу.

Последний должен быть… справа, так?

Я уже собирался пуститься вплавь, как вдруг услышал железный лязг, резко повернулся и увидел, что с корабля спустили тонкую ржавую лестницу.

…Это было приглашение?

Спасибо, обойдусь.

Я прыснул и направился в сторону, где должен был находиться берег. Вскоре, однако, внутри меня стала нарастать тревога. Берега… не было. Совсем. Передо мной открывалось безграничное море. Я напрягся и поплыл в другую сторону, но и там ничего не обнаружил. Тогда я вернулся на первоначальное место и вспомнил, что в своё время видел корабль не только с террасы, но и в мире серебряной табакерки.

Значит его положение не было статичным…

Я прикусил губы, вызывал компас, включил второй режим и посмотрел на стрелку. Последняя неторопливо повернулась и показала на корабль.

Причём прямо на ржавую лестницу.

Проклятье… Ладно.

Не то чтобы у меня было так уж много вариантов…

Подъём оказался довольно продолжительным. Забравшись на борт, я посмотрел по сторонам. Всё вокруг было пустым и неподвижным, и даже серый туман не клубился, а точно застыл среди пространства.

Мой взгляд опустился на дверь, за которую в своё время пытались пробраться другие капитаны. Последняя была закрыта. Я приблизился и потянул за вентиль – не поддаётся.

Тогда…

– Ветер.

Скрип!

Вентиль резко закрутился, после чего дверь медленно, прямо как в ужастике, приоткрыла свою бездонную чёрную пасть.

Я принюхался.

Пахло ржавчиной и сталью.

Тогда я прочитал заклятие, вызвал небольшой огонёк и направился в железный коридор.

На первый взгляд последний был настолько непримечательным, насколько вообще может быть непримечательным коридор заброшенного судна, которое, казалось, приподняли из морских пучин. Слева и справа мелькали двери, но все они были закрыты. Сверху смотрели нерабочие лампочки. Только мой шаг нарушал совершенную тишину этого места.

Я спускался всё глубже и глубже в проржавелые недра этого судна, как вдруг заметил, что одна из дверей была приоткрыта. Зайдя внутрь, я сразу почувствовал нечто неладное, и лишь погодя осознал, что шаг мой стал совершенно беззвучным. Я посмотрел вниз и увидел плотный зелёный ковёр.

Я направил ещё немного маны в огонёк, последний вспыхнул и светлым карандашом подчеркнул все детали окружающего помещения.

Это был… бар. Наполовину. Наполовину – игральная комната.

13. следующему из нас

Это был… бар. Наполовину. Наполовину – игральная комната.

Слева тянулась потёртая барная стойка. Против неё стояло несколько высоких барных стульев, ещё немного дальше – покерный стол. Прямо над ним, на потолке, словно скрученный мёртвый паук, висела чёрная лампа без лампочек; несколько других крепились на обитые зелёным бархатом стены.

Всё это было пыльным и грязным, с отчётливой печатью запустения.

В один момент мой взгляд зацепился за картину, которая висела в дальнем конце помещения.

Я приблизился и рассмотрел её более пристально.

Она изображала эту же комнату, только чистую, новую и… «людную».

В некотором смысле.

За барной стойкой стоял человек… вернее, половина человека, облачённый в чёрный костюм и плотные кожаные перчатки. На табуретке перед ним сидела маленькая девочка в сером платье, светлые волосы которой завязывал розовый бантик. Справа от неё восседал ужасающий клочок мяса, самого разного: свежего, гнилого, жаренного, варёного, сырого, копчёного, вяленого и сырокопчёного, птицы, рыбы, свиньи, коровы и человека; перед девочкой стояла кружка пива; перед мясом: стеклянным стаканчик с мороженным и маленькой серебристой ложечкой.

Покерный стол занимала дудочка. Дудочки. Шесть штук, которые сидели на разных стульях и тасовали карты. В роли крупье у них выступал плюшевый кролик.

Я пристально смотрел на эту картину, как вдруг услышал щелчок, за которым последовал звук работающего граммофона. Я немедленно повернулся и обнаружил, что прежде тёмная и пыльная комната совершенно преобразилась.

За барной стойкой действительно сидела девочка и «мясо». Первая обеими руками держала пенистую кружку; второй черпал мороженное серебристой ложкой. Дудочки раскладывали карты. Одна из них курила трубку, другая – самокрутку, третья – сигарету, четвёртая – кубинскую сигару, а пятая – шестую дудку, плотно нашпигованную табаком. Все они выпускали плотные облака серого тумана…

Никто из них не обращал на меня внимания.

Играла весёлая музыка.

Все были заняты своими делами.

Наконец одна из дудок вскинула свою маленькую ручку, похожую на музыкальную ноту, и показала на пустующий стул:

– Эй, новенький, давай к нам!

В это же время на меня покосилась одним глазом девочка, которая, опрокинув голову, хлебала из огромной кружки размером как собственное тельце.

Когда я присел на свободное место, плюшевый кролик хмуро посмотрел на меня своими стеклянными глазами.

– Не обращай внимания, ду, – заметила дудка. – Здесь он тебя не тронет. Особое место, сам понимаешь.

Я кивнул и посмотрел на свои карты.

Все они изображали маленькие дудочки.

– Роял-стрит, – сказала дудка, открывая собственную руку. – Собственно, мы уже давно хотели с тобой поговорить, Алекс. Но ты всё время прятался и ноги уносил, так что пятки сверкали.

– Между прочим, это совершенно невежливо, – прибавила другая дудка глубоким голосом.

– Дуу… – кивнула самая маленькая, набитая табаком.

– Тише! – возмутилась первая. Не обращая на них внимания, Алекс, они сумасшедшие.

Вообще правил у нас не так и много: делай что хочешь, твори что хочешь, и ду-ду, и ду-ду. Можешь подбирать пустые миры и те, в которых уже сидит кто-то другой. Правда это сложно и бессмысленно. Ну и не трогай те, в которых прямо сейчас происходят дуэли. Хотя если хочется, можно и туда. Кстати, бинго, – заявила дудка и показала листок бумаги, на котором все соты, дудки, были обведены красными кружками.

– Впрочем, всё это всё равно скоро закончится. Мы, как бы, давно занимаемся этим делом, и нам немного надоело. Поэтому мы решили провести финальный турнир. Сойдёмся на ринге и помашем кулаками. Победитель заберёт миры всех остальных и станет королём вселенной. Всяко лучше, чем и дальше бодаться в этой песочнице. Пон, – заметила дудка и показала свою идеальную колоду для маджонга.

Но вообще ты не кипятись, Алекс. Ещё парочку миров ты поглотить успеешь. А может хватит и одного, кто его знает. У тебя ведь голова чистая, у меня вот вообще место неё – дудка. Так что особенного преимущества за нами не будет. Некоторые из нас вообще не хотят этой победы. Просто проигрывать мы тоже не умеем, сам понимаешь.

– Не совсем, – ответил я, стараясь сохранять настолько спокойный тон, насколько это возможно, когда перед тобой простирается огромный капкан.

– Поймёшь, – махнула дудка. – Сам я стараюсь относиться к этому не слишком серьёзно. Видишь мясо. Эй, мясо! Помахай!

…Махает…

Вот ему вообще всё равно. Завидую. А у меня так, немного дудит в голове. Впрочем, я тебя понимаю. Как раз тебе нужно относиться к этому делу предельно серьёзно. 21.

Я кивнул.

– … Ну ещё такой советик, Алекс. Мы же как устроены. Все мы немного «того». Мясо думает, что он мясо, безымянная никогда не может вспомнить собственное имя, кролик постоянно опаздывает, я так вообще, – он посмотрел прямо на меня, – дудка.

…Ты среди нас ещё нормальный. Поэтому большинство миров уже находятся на твоей волне. Тебе просто нужно подравнять эту настройку и… Сечёшь?

– Отчасти, – сказал я. – Вы хотите изменить вселенную, а я хочу её сохранить.

– Не, – помотала дудка. – Мы не «хотим» её изменить, Алекс. Ну как, некоторые хотят, но суть не в этом. Вселенную меняет серый. Мы просто проецируем своё понимание последней. Мы психи, Алекс. Для нас это, – он показал рукой на собрание, – «нормально». Как для тебя нормально текущее положение вещей. Смекаешь?

– Да. Но если так, почему ты назвал себя и остальных сумасшедшими?

– Пытаясь вжиться в твою шкуру, – развела дудками дудка. – Так-то для меня ты – тоже сумасшедший. Просто я пытаюсь смотреть на себя, как если бы ты смотрел на меня.

Я хмыкнул.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – кивнула дудка и выбросила два кубика – шестёрками наверх.

– И когда начнётся этот «великий турнир»?

– Скажем. Про это можешь не волноваться. Лучше сосредоточься на том, чтобы стать сильнее. Сейчас ты ещё довольно хилый.

– Спасибо, – сказал я и немедленно прибавил: – Уно.

Дудка задумчиво посмотрел на мои карты. На меня. Опять на карты.

Наконец она медленно кивнула.

Я поднялся и направился на выход.

Таинственным образом я был уверен, что, стоит мне подняться на верхнюю палубу… нет, стоит мне выйти за дверь, и я немедленно вернусь в дом на берегу.

Я был в шаге от порога, когда дудка окликнула меня:

– Эй, Алекс.

Я повернулся.

Она всё ещё смотрела на карты.

– Береги её.

– Кого?

– Сам знаешь, – махнула дудка.

Я кивнул.

Потом замялся… я был уверен, что ответ мне совершенно не понравится… и спросил:

– Почему тебя это волнует?

– Если… – заговорила дудка после продолжительной паузы, сохраняя прежнюю позу и пристально глядя на бархатный зелёный стол, – у тебя опять ничего не получится, не забудь вернуть булаву на место.

Я прищурился.

– … Следующему из нас она может пригодиться.

…

…