Текст книги "Конец кошмара (СИ)"

Автор книги: Swfan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

7. преграда

Мы хотели сразу сообщить вам о своей находке и отправили несколько птиц, но лишь некоторые из них смогли вернуться, и ни одна так и не доставила наше послание. Я подозревал, что с вами случилось неладное, или напротив, что вы, миражи, наконец развеялись в лучах срединного солнца, но затем звёзды снова застыли, и тогда мы поняли, что с нами происходит.

Ещё прежде, чем случилось первое замирание, один из матросов Гамута сообщил, что в один момент Тиберий вдруг «сузился». Замер среди бушующего моря, хотя его паруса всё ещё наполнял попутный ветер. Данный феномен продолжался совсем недолго, после чего всё возвратилось к нормальному состоянию, однако я запомнил данное происшествие. Я провёл испытание и приказал развернуть корабли. Когда мы возвратились на примерное место, где матрос наблюдал происшествия, мы обнаружили посреди моря незримую границу, за пределами которой корабли «сужались». Даже не так: где они становились необычайно медлительными. На первый и отстранённый взгляд, ибо для самих себя они казались совершенно в порядке.

Наконец я понял, что именно с нами происходит. Дело было в расстоянии. Последнее сжималось и расширялось. Снизу я привожу схему моего понимания происходящего…'

Снизу находился рисунок, линия, возле которого была цифра: 5 см = 5 км километров. Посредине этой линии размещались две точки, расстояние между. Возле них тоже были цифра: 2 см = 50 км.

Более чем наглядная демонстрация. По всей видимости, другой Тиберий попал в странную зону «расширенного пространства», где некоторые участки оставались нормальными, а другие становились такими протяжёнными, будто карту увеличили в десятки раз.

Более того, в своих дальнейших записях Натаниэль говорил, что вскоре осознал истинную природу данного места: это был лабиринт. Лабиринт, преградой в котором служило расстояние.

С нашей точки зрения другой Тиберий находился всего в тридцати или сорока километрах, но сам он преодолел значительно большее расстояние.

Это… было не самое приятное известие.

Натаниэль писал, что попытается понять истинную природу данного лабиринта и составить примерную карту последнего, и что до тех пор советует нам держаться на расстоянии. С его стороны это был разумный совет.

Вскоре в дневнике действительно появилась и стала разрастаться карта. Судя по всему, Натаниэль выбрал наиболее разумную тактику и решил «на ощупь» проверять протяжённость предстоящего маршрута. Когда последний удлинялся, он возвращался назад и искал другую «точку входа».

Дело это было муторным и довольно утомительным; вскоре он стал использовать своё первое сокровище: стеклянную сферу. Однако последняя требовала огромное количество песка лайма, особенно теперь, когда появилась необходимость перемещаться на такие огромные расстояния.

В один момент стало понятно, что тащить таким образом два корабля было совершенно нецелесообразно. Следовало ограничиться единственным судном.

Вскоре мои матросы заметили на горизонте Гамут. Вернее сказать, его копию. Последний вернулся в нормальные воды, в то время как флагманское судно продолжало кропотливо пробираться через запутанные морские лабиринты.

Наконец Натаниэль написал, что, кажется, они таки нашли из него выход. Я немедленно скопировал его карту и передал её нашему навигатору, после чего Тиберий устремился вперёд на всех парусах.

Нам всё равно пришлось потратить некоторое количество песка лайма, – ибо Тиберий почти всё время своего путешествия находился посреди неба, – и тем не менее всё это время я пополнял запасы последнего, используя ресурсы своего тумана, а потому к моменту, когда мы снова заметили другой Тиберий, что случилось довольно скоро, ибо всякий лабиринт превращается в обыкновенную извилистую дорожку, когда у тебя есть карта, наши запасы лишь немного уступали тем, которые хранились в трюме в самом начале нашего путешествия.

В свою очередь у другого Тиберия нехватка была значительное более серьёзной, настолько, что, когда мы поравнялись, Натаниэль изъявил желание со мной поговорить.

Беседа наша происходила в полдень, на его корабле – футбольные правила, после первого тайма команды меняются воротами. Некоторое время Натаниэль расхаживал по своей каюте, затем бросил на меня мрачный и пристальный взгляд и сказал:

– Стреляться будем на лодках.

– А?

…Мои ожидания от данной беседы были несколько другими. Я думал, что он будет просить одолжить немного драгоценного песка, поскольку свой ему пришлось израсходовать на прохождение лабиринта, и даже собирался согласиться на его просьбу, хотя бы потому, что для такого гордого человека, каким был Натаниэль, она была чрезвычайно унизительной, но у последнего очевидно были другие мысли.

– Вы, моя копия, – сказал он, – прекрасно понимаете, что в данный момент именно песок, не корабль, представляет для нас наибольшую ценность; если бы не он и не сокровища, мы бы никогда не смогли добраться настолько далеко. И тем не менее мои запасы почти иссякли. Ваши, думаю, тоже.

Тиберий – большое судно. Он может уместить и мою, и вашу команду. Нам следует объединить наши запасы песка и уничтожить либо наши, либо ваши сокровища, чтобы ещё немного их пополнить. Но кто из нас пойдёт на эту жертву? Вы, копия, должны понимать, что у корабля может быть только один капитан. Именно поэтому я предлагаю стреляться. Победить заберёт всё и, я надеюсь, это позволит ему добраться до Сердца Семи Морей, – произнёс Натаниэль.

Я медленно кивнул.

Действительно, в иных обстоятельствах его предложение было бы логичным.

Сейчас… Хм. С одной стороны, я бы мог поделиться с ним собственным песком; с другой, мои запасы тоже нельзя было назвать бесконечными, и к тому же я не совсем мог доверять ему, своей копии (вернее сказать копии Натаниэля). Что если всё это был хитрый план? Вероятность этого была не слишком высокой, но смертоносной.

– Вы будете робеть? – спросил Натаниэль. – В таком случае я забираю назад своё предложение. Робкий капитан никогда не сможет осуществить эту миссию.

– Нет, – ответил я погодя. – Не буду.

– Тогда…

– Я прикажу доставить вам на корабль три кило песка лайма.

Натаниэль нахмурился.

– Это не все наши запасы. Всего у нас осталось ещё девять килограмм.

– Откуда?

– Пусть это будет моей тайной, Натаниэль. Можете считать это благодарностью за то, что провели нас через этот лабиринт.

– Я просто исполнял условия нашего договора, – насупился Натаниэль.

Он принадлежал к тому типу людей, которые не любят «принимать подачки».

Я покачал головой и сказал:

– Вы правильно сказали. У нас одна миссия: мы должны добраться до Сердца Семи Морей. Чем больше кораблей принимает участие в данном предприятии, тем лучше, верно?

– Верно, но…

Он явно собирался возразить, но в итоге замялся и промолчал.

Натаниэль был гордым человеком, и в тоже время он понимал, что иной раз ради корабля и команды следует поступиться гордыней; в этом и многих других отношениях он сильно повзрослел с момента нашей первой встречи.

После передачи песка наше плавание продолжилось в привычном темпе, который знаменовали собой бури, ненастья и прочие естественные и не очень морские преграды; некоторые из них были довольно опасными. В один момент Дэвид сообщил мне, что наши запасы воды неожиданно… исчезли. Испарились. Повара хотели набрать немного для готовки, как вдруг обнаружили, что бочки были совершенно пустыми. Смерть от жажды посреди моря – штука весьма распространённая. Благо, в этом отношении нам повезло, и матросы, хотя и не сказать, что совсем безболезненно, перешли на кокосовый сок.

В остальном всё было относительно спокойным.

Каждый вечер я, Дэвид, судовой врач и корабельная горничная (данную должность Натаниэль придумал самостоятельно) собирались у меня в каюте и играли в карты. К этому времени мне уже совершенно надоело днями напролёт смотреть в потолок. Всё же я совершенно не создан для морской жизни. Собственно, почему я всегда предпочитал круизу – поезд.

Изначально я вообще намеревался пригласить на партию в покер второго Натаниэля и второго Дэвида, но затем прикинул и решил, что смотреться это будет, пожалуй, слишком странно.

Играли мы на вино, запасы которого в тайном ящичке Натаниэля стремительно подходили к своему завершению, отчего каждая партия становилась всё более неистовой. По крайней мере со стороны врача, который был алкаш, и горничной, которую я вообще никогда не видел трезвой; Дэвид же был отпетый трезвенник, и когда выигрывал, что случалось довольно редко, ибо конкретно мне он всегда поддавался, смиренно возвращал бутылку на место.

Был вечер, и наша игра находилась в самом разгаре, когда в деревянную дверь в очередной уже раз прозвучал тревожный стук.

– Сейчас проверю, капитан, – сказал Дэвид и немедленно поднялся.

Горничная стала поглядывать на его карты.

Врач – тоже.

Я откинулся на спинку кресла и вздохнул.

Ни минуты спокойствия…

Не скучно, и на том спасибо.

Вскоре Дэвид вернулся. Меня он звать не стал, и вообще ничего не сказал касательно таинственного донесения, отчего я сделал вывод, что последнее было совершенно незначительным. Тем не менее, лишняя осторожность никогда не повредит, а потому я спросил его:

– Что-то случилось?

– Нет, капитан. Просто мы перешли границу Первого моря.

Я кивнул.

На самом деле это было знаменательное событие.

До сих пор ни один корабль не смог добраться до Первого моря и вернуться.

Разумеется, все эти границы были условными, ибо серый туман распространялся и распространял нестабильность постепенно, а не рывками; тем не менее, именно эта умозрительность делала их наиболее опасным – ведь она представляла собой силу веры. Если люди верили, что за красной чертой Первого моря таилась величайшая опасность, – значит, так оно и было.

В ближайшее время нас ожида…

Тук-тук-тук!

– …

…Накаркал.

8. Тесей

…Накаркал.

В этот раз Дэвид сообщи мне о том, что заметили матросы. Более того, мне пришлось срочно подниматься на верхнюю палубу, чтобы посмотреть на «это» своими глазами.

Поднявшись по лестнице, я сразу увидел посреди горизонта длинную песчаную линию. Это была земля. Не просто небольшой остров, великое множество которых встречались нам за время нашего путешествия, но полноценный материк, судя по тому, что даже на таком расстоянии и глядя в свою особенную подзорную трубу, я не видел, чтобы он хотя бы самую малость загибался.

Таинственная «земля» была совершенно плоской и представляла собой ровную линию.

Впрочем, видали мы и более странные участки суши. Не имеет смысла размышлять о природе последней; в этих водах ничего не имеет смысла. Главное понять, что нам теперь делать.

Я отправил послание другому Натаниэля, после чего мы развернули наши корабли и направились в разные стороны; вскоре, однако, стало ясно, что таинственный материк простирается на многие километры. Обогнуть его было невозможно. Тогда мы вернулись на точку сбора и устроили совет, на котором я, Натаниэль, Дэвид, Дэвид и ещё несколько других офицеров и навигаторов обсудили варианты.

Можно было снова использовать стеклянную сферу, но если песок закончится в процессе перелёта, у нас будут большие проблемы… Можно было, также, оставить корабли на берегу и отправиться пешком, но что если мы снова встретим открытое море? Придётся тащить лодки, а это было непросто – особенно если набить их всевозможными припасами. Было несколько сокровищ, которые могли упростить данное дело, но они, опять же, требовали драгоценный песок, без которого мы будем совершенно беззащитны…

Натаниэль снова предложи вручить нам свои запасы. Я задумался.

С одной стороны, он и его команда действительно могли остаться здесь и караулить наши корабли; с другой, было совершенно неизвестно, что именно встретит нас во время пешего путешествия. Возможно, нам пригодятся рабочие руки.

Ещё я мог использовать силу Фантома.

Например, призвать моего СТРАЖА.

И нет, я вовсе не забыл про него; проблема в том, что ему, как и прочим сокровищам, нужна была подпитка.

Я обнаружил это во время своих многочисленных экспериментов. В других мирах сокровищам из Мира Натаниэля не требовался песок лайма. Они питались напрямую силой серого тумана. Здесь, однако, были свои, особенные правила. Даже на Булаве Звездомаха появилось отверстие для песочка, и, хотя я не мог сказать, как долго наши запасы смогут подпитывать железного титана, у меня были большие сомнения, что мы успеем пересечь за данный промежуток песчаные дюны.

А жаль.

Было бы забавно посмотреть на лица моряков, когда бы они увидели, как железный монстр тащит Тиберий у себя над головой.

Можно ещё попробовать сделать наши лодки моими сокровищами сновидения, но это… Стоп.

Я прищурился.

Затем откинулся на спинку стула и стал барабанить пяткой по полу – привычка Натаниэля, которая проявляла себя, когда последнему приходила некая великолепная идея.

– Что-то придумали, капитан?

– Что-то придумали, капитан?

Одновременно спросили Дэвид и Дэвид. Затем один из них, треуголка которого была одетой набекрень – отличительный знак, который мы выбрали, чтобы различать наши копии, – неловко прокашлялся и покосился на копию Натаниэля.

– Возможно… – ответил я напряжённым голосом.

У меня действительно была идея. Немного безумная, но, теоретически, рабочая.

А почему бы мне не сделать своим Сокровищем Сновидения… весь Тиберий? Звучит невероятно, но ведь я смог превратить в последнее моего СТРАЖА, так? Почему же это не мог сработать с кораблём?

Что вообще может и не может быть моим сокровищем? Могу я сделать им целую планету? Материк? Луну? Город? Булава, например, состоит из двух частей, и тем не менее считается за один предмет.

Собственно, кем считается? Мной? Отчасти. А ещё – другими людьми. Ведь именно они формируют своей верой пространство серого тумана.

Некоторые вещи представляются нам совершенно незначительными, другие – важными; некоторые вещи представляются нам монолитными, другие – раздельными.

Можно вспомнить знаменитую басню про корабль Тесея, который греки отстраивали каждый раз, когда в нём изнашивалась одна или другая часть. В один момент в нём ничего не осталось от изначального судна. Можно ли, в таком случае, назвать его тем же кораблём?

Отчасти.

Главное, что неизменным остаётся наше представление о нём – образ, который формирует пространство серого тумана.

Впрочем, хватит пространных размышлений.

Всякую теорию надо проверять на практике.

Я вздохнул, сосредоточился и стал пропитывать силой серого тумана пол у себя под ногами; затем распространил её на стены, окна, дверь и потолок; в один момент в моём сознании возник расплывчатые образ целого корабля. Я видел его со стороны и в то же время изнутри; даже не просто видел, нет, я его чувствовал, причём не только своим сердцем, но сердцами всех членов его команды.

Я видел пушки, за которыми ухаживал пушкарь, видел снасти, видел верёвки, видел кухню, в которой работал повар, я знал название всех ножей, с которыми он управлялся, хотя прежде их никогда не видел, я видел угольную комнату, я чихал и задыхался, я видел спальню, я видел сны, я видел успокоение, я видел тревогу, я видел мачту, я видел запись, которую я, или нет, или кто-то другой тайно сделал на одной из досок посреди трюма, я видел золотые монеты, спрятанные под кроватью, я видел Тиберий, я видел весь Тиберий, я видел его сотню раз, я видел его отражение в сотне зеркал, которые представляли собой человеческие души, и в каждом из них он бы немного другим, разным, я…

9. пришли

Я видел пушки, за которыми ухаживал пушкарь, видел снасти, видел верёвки, видел кухню, в которой работал повар, я знал название всех ножей, с которыми он управлялся, хотя прежде их никогда не видел, я видел угольную комнату, я чихал и задыхался, я видел спальню, я видел сны, я видел успокоение, я видел тревогу, я видел мачту, я видел запись, которую я, или нет, или кто-то другой тайно сделал на одной из досок посреди трюма, я видел золотые монеты, спрятанные под кроватью, я видел Тиберий, я видел весь Тиберий, я видел его сотню раз, я видел его отражение в сотне зеркал, которые представляли собой человеческие души, и в каждом из них он бы немного другим, разным, я…

Вздохнул.

Нет.

В смысле: да, это действительно возможно, но проблема в том, что Тиберий представлял огромную значимость для обитателей этого мира – имел особенный вес в пространстве серого тумана. Чтобы сделать его своим сокровищем, мне придётся потратить огромное количество усилий, которые и так были на вес золота, учитывая, что я стремительно подбирался к моменту, когда мне придётся оставить данное измерение.

Проклятье, неужели не было других вариантов?..

Я задумался и невольно вспомнил серебристый коробок, – сокровище, с помощью которого капитан Серебряной Звезды поместил в другое пространство целый остров. Использовать его, к сожалению, было слишком опасно. Ведь внутри находилось пространство серого тумана. Если Тиберий пропитается последним, у нас будут большие проблемы. Жаль не было другого похожего сокровищ…

Не успел я закончить свою мысль, как перед глазами у меня мелькнула картина, которая висела в каюте капитана.

Стоп. А что если…

– Нужно кое-что проверить, – сказал я голосом, в котором определённо звучали взволнованные нотки.

Уже вскоре я вернулся в свою каюту, освещённые пламенем свечей, и посмотрел на картину.

Когда Альфонс впервые растворился внутри последней, мы всячески пытались его достать – ничего не получилось. В итоге я сделал картину своим сокровищем сновидения, намереваясь продолжить опыты в доме на берегу, но теперь…

Теперь у меня появилась одна идея.

Я взял бутылку, наполненную зеленоватым песочком, а затем брызнул блестящую горсть прямо на полотно. Песок исчез. Испарился. А уже в следующее мгновение нарисованный корабль медленно пришёл в движение, рассекая волны и рисуя на моих губах триумфальную улыбку…

Совсем скоро я уже стоял на песчаном берегу, в окружении матросов, которые набивали лодки припасами и прикручивали к ним колёса, и рассматривал картину, на которой был не один, но три корабля: Тиберий, Альфонс и другой Тиберий.

Удивительное дело, но самое сложное было даже не поместить наши корабли в картину, но убедить другого Натаниэля, чтобы он позволил провернуть это с его судном…

Сперва эта миссия казалась мне совершенно невыполнимой – для капитана его корабль иной раз бывает важнее целого мира. Лишь благодаря железному аргументу: либо он оставляет корабль на моё попечительство, либо мы сами пойдём спасать мир и заберём себе всю славу, – я смог заставить его пойти на эту титаническую жертву. И даже так вскоре он забрал картину себе.

Я был не против, ведь последняя уже была моим сокровищем сновидения.

Теперь же нам предстояло пешее путешествие.

Матросы схватили верёвки, вдохнули, прокашлялись, поморщились от слепящего солнца и потащили лодки в сторону песчаного горизонта…

Перед нами простиралась настоящая пустыня… Почти. На самом деле место это было довольно странное. Песок действительно был прямо как в пустыни, и в то же время сама земля была необычайно ровной; здесь не было гор, расщелин, впадин – безымянный континент не знал ровным счетом никаких неровностей ландшафта.

Вернее, прежде безымянный.

Натаниэль – другой – почти сразу потребовал назвать его «Тиберий».

Мой Натаниэль, который к этому времени стал проявлять первые признаки собственного пробуждения, которые выражались в некоторых повадках моего тела и случайных мыслях, которые мелькали в моём сердце, настаивал на «Фердинандии»; спор вполне мог закончиться дуэлью на пистолетах, если бы я не предложить разрешить его потом, по завершению нашей миссии.

И так на смену морю пришли песчаные просторы. Вскоре морская черта исчезла за горизонтом, и всюду, куда ни глянь, стали простираться только безграничные выцветшие дюны.

Погода была… Терпимой. Температура воздуха казалась весенней, и даже яркое солнце было не особенно палящим. Впрочем, тащить лодки всё равно было тяжко – несколько раз я даже брал на себя эту обязанность, чтобы поднять моральный дух команды и немного сбросить лишний вес, но спустя пару километров все мои мышцы пробирала болезненная ломка.

Только вереницы следов за нашими спинами и звёзды над головой говорили о том, что мы неумолимо приближаемся к нашей цели.

…Если она вообще существует. С недавних пор внутри меня стали зарождаться определённые сомнения. До сих пор единственным аргументом в пользу «Теории Двери» было совпадения примерного местоположения, где её выбросили, и Сердцем Семи Морей. Но что если те записи были поддельными? Если кто-то решил разыграть забавную шутку? Если нечто иное было источником великого потопа? Было по меньшей мере странно, что в самом сердце последнего мы обнаружили песчаный материк.

И даже если это действительно была та самая дверь – что дальше?

Этот вопрос давил на наши плечи едва ли не сильнее, чем груз, который мы тащили за нашими спинами.

Чем синее небо высоко над головой…

Сама пустыня тоже была не особенно приветливой. Мы всё ещё находились в точке наибольшей нестабильности мироздания; впервые мы вспомнили об этом, когда посреди ночи сгустился серый туман, из которого стали раздаваться ужасающие крики. Матросы до самого рассвета несли караул с ружьями наперевес, а потом, сонные, снова потащили лодки.

И мы тащили. Когда в небе сияло солнце, когда на нём загорались звёзды, с полным желудком, с пустым желудком, весёлые, печальные, растерянные, уверенные, рассудительные, безумные и предельно одинокие здесь, в самом сердце и в то же время за пределами известного мира; мы неумолимо продвигались вперёд, и мы…

Пришли.